Текст книги "Игры в любовь"
Автор книги: Лорен Хендерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Ей вдруг сделалось тепло и уютно, точно от кружки горячего шоколада со взбитыми сливками. Скотт хочет ее видеть! И не просто видеть – он зовет ее с собой во Флориду! Джуди едва не пустилась в пляс.
Только вот Салли не дает о себе знать, вспомнила она, и радость ее слегка потускнела. Интересно, спросила себя Джуди, а если бы это позвонил не Скотт, а Салли и предложила помириться, была бы она так же счастлива? И поняла – да, была бы.
Глава шестнадцатая
– Господи, ничего ужаснее я не помню…
– Да ладно тебе, совсем не так ужасно, как Вечер Жидкой Лазаньи…
– Извини, но я не согласна: меня заставили разглядывать все эти кошмарные картинки и нахваливать каждую!Хуже надо мной никто не издевался…
– А тот рисунок с огурцом, помнишь?
– Еще бы! Я думала, лопну со смеху…
– Я изо всех сил старалась на тебя не смотреть, а то бы наверняка со стула упала…
«Это мой исследование в отношении мой сексуализация, здесь я применяй фаллосный символ, чтобы понимай мой зависть к пениса…»
– Боже, ну хватит! – Салли даже согнулась от хохота.
– «К несчастье, магазин был закрываться, вибратор я не купи и вынуждай писать эту огурец. Он замерзай в холодильник, но я француженка, а по тому находи в этом странно приятный удовольствие…»
– Ох, Джуди, перестань, уже живот болит…
Джуди изобразила Софи с картины: одухотворенное лицо и огурец, торчащий между ног. Салли снова забилась в агонии.
– Боже, они же меня услышат… – сказала она, преодолевая икоту и оглядываясь на дом Мика.
– Да брось ты, Софи до сих пор расписывает свою зависть к пенису, за ее болтовней они ничего не слышат.
– Аа-ах!
Салли медленно выпрямилась и вытерла слезы.
– Правда, больно, – пожаловалась она с упреком. – Я чуть не задохнулась.
– Не казните гонца, ваше величество. Ага, зеленый, пошли!
– Дело в том, – сказала Салли, когда они перешли через улицу, – что есть и совсем неплохие рисунки. Ну, не то чтобы действительно замечательные, слишком уж много самолюбования, но…
– Живописец она хороший. Она ведь живописец, верно? – Беседуя на подобные темы, Джуди всегда чувствовала себя не в своей тарелке. – Я хочу сказать…
– Скорее рисовальщик, – поправила Салли. – Линии у нее на самом деле уверенные, а иной раз и эффектные. Жаль только, она все время рисует только себя.Вряд ли она видит себя со стороны или в перспективе.
– Конечно, – сказала Джуди, по-своему понимая ее слова. – Но знаешь, я уважаю ее за то, что она не изображает себя этакой писаной красавицей. Если бы я себя рисовала, я бы точно сгладила свои недостатки.
– А она даже не пытается увеличить себе грудь или подтянуть живот, – язвительно согласилась Салли. – У тебя же есть ключи?
Джуди открыла дверь подъезда.
– Но я понимаю, что ты имеешь в виду, – продолжала Салли. – И я, наверное, несправедлива к ней. Вот мы с тобой вечно бухтим, что журнальным красоткам наверняка и липосакцию сделали, и подтяжку. А французская воображала преспокойно выписывает свой дряблый живот и плоскую грудь, а мы над ней издеваемся, что она не топ-модель.
– Хотя лобком ей надо заняться непременно, – сказала Джуди, вызывая лифт.
– Вот именно. То есть я, конечно, согласна, это жуткий сексизм – требовать от женщины, чтобы она там все сбривала, натирала воском и все такое, но если бы у меня волосы отросли до колен…
– Не будем преувеличивать, буквально пара-тройка кудряшек на уровне бедра, – сказала Джуди с притворным сочувствием, и они снова покатились со смеху.
– И как Мик ее терпел? – удивилась Салли. – Он же вечно рассказывает анекдоты про волосатых женщин. Однажды я на неделю опоздала с депиляцией, так он заявил, что я как экспонат на уроке анатомии.
– Брилась бы тогда по утрам и не забивала себе голову.
– Между прочим, не такая уж я и волосатая. – Салли показала совершенно гладкую руку. – Сейчас красиво, но в старости превращусь в лысую старуху, – вздохнула она. – Ну да ничего, куплю себе классный набор париков.
Они вошли в лифт и замолчали. Тема была исчерпана, но обычно это их не беспокоило. Джуди и Салли привыкли молчать вдвоем, раньше это не тяготило. Однако теперь, когда их отношения дали трещину, им стало неловко. Обе не отрывали глаз от табло, на котором менялись номера этажей. Джуди даже не помнила, исправно ли табло, до сегодняшнего дня она его попросту не замечала.
Дверь со скрежетом открылась, они вышли, и Салли пробормотала, поворачивая к своей квартире:
– Ну, тогда до завтра.
– Ага, до завтра, – ответила Джуди, не желая идти на уступки.
Настроение у нее упало. Она-то надеялась, что этот вечер смягчит Салли, ведь ничто так не объединяет людей, как необходимость сплотиться против общего врага. Джуди была почти уверена, что Салли пригласит ее к себе. Естественно, она и сама могла бы пригласить Салли, но ей казалось, что первый ход должна сделать Салли, ведь это она обиженная сторона. Джуди вовсе не стремилась к мелодраматической сцене, но и сделать первый шаг не решалась, поскольку боялась, что Салли оттолкнет ее, вопросив, как может она доверять человеку, который был столь груб и жесток.
Наутро после ссоры Джуди нашла на коврике у двери белый конверт. Слегка дрожащими руками она торопливо вскрыла его и обнаружила листок бумаги, в который была вложена двадцатифунтовая банкнота. Стало очевидно, что скорого примирения можно не ждать – иначе бы Салли просто зашла. В записке Салли коротко извинялась за то, что погорячилась и оставила Джуди расплачиваться по счету. Несмотря на разочарование, Джуди невольно улыбнулась: как это похоже на Салли. Ох уж это ее приличное воспитание!
Она еще не рассказала Салли о Флориде. К тому же речь шла не просто о Флориде, а о знаменитых пляжах – Ки-Уэст, Ки-Ларго… Они со Скоттом прилетят в Майами, возьмут напрокат автомобиль и поедут вдоль моря, останавливаясь там, где понравится. Впрочем, удовольствие от этих планов было подпорчено тем, что она не могла поделиться ими с Салли, попросить у нее совета, как ей лучше загорать, услышать, что в бикини она вовсе не смотрится как корова-альбинос. С того дня они виделись, только когда заходил Мик или их куда-нибудь приглашали – как сегодня. Ни о каком общении с глазу на глаз не было и речи. Вообще-то это было даже смешно: в присутствии посторонних они, не сговариваясь, изображали, будто все как обычно. Когда Мик заходил к Салли, та просила его стукнуть в дверь Джуди, проверить, дома ли она. А если он звал их к себе, то Салли сбрасывала на мобильник Джуди коротенькое сообщение. Они вели себя, как супруги на грани развода, которые пускают пыль в глаза соседям. И Джуди не знала, есть ли выход из этой ситуации. День проходил за днем, и ей казалось, что былая дружба становится все дальше и дальше. Сегодня вечером, заметив, что Салли едва сдерживает смех, разглядывая рисунки и картины, Джуди решила, что стена наконец рухнула, поскольку она сама тоже давилась хохотом. Но, похоже, она снова ошиблась.
Еще и по другой причине ей не хотелось рассказывать Салли о своей поездке со Скоттом, – господи, ведь еще десять дней! Целых десять дней! Разве могла она, после того что наговорила Салли про ее отношения с Миком, хвастаться приглашением Скотта?! Мол, посмотри, как у меня все классно и как у тебя все хреново. Но ведь сказать, что она уезжает, все равно придется. Нельзя же просто взять и исчезнуть на неделю.
Или все-таки лучше так и поступить?.. Если просто исчезнуть на неделю, может, Салли соскучится и это подтолкнет ее к примирению? Джуди сознавала, что это сродни попытке вызвать у бывшего любовника приступ ревности, чтобы попытаться вернуть его. Кроме того, она так и не разобралась, ошибается Скотт или все-таки нет, считая ее близость с Миком и Салли чрезмерной. Разве близость между друзьями – это нечто ненормальное? Иначе какой смысл жить? Джуди чувствовала, что плутает впотьмах. У нее не было братьев и сестер, с которыми она бы ссорилась и мирилась, которым бы доверяла уже потому, что их близость была как данность, которую нельзя отменить. Ни в детстве, ни в юности у нее не было человека – если, конечно, не считать родителей, – про которого она могла бы сказать: наши узы не разорвать никогда и ни за что. Но именно о такой близости она всегда мечтала, и именно таким человеком стала для нее Салли… И Джуди изводила себя вопросом: а если бы они с Салли поменялись местами, ощущала бы та столь же острое чувство утраты?
Глава семнадцатая
Глядя на Кэти, Салли не верилось, что та беременна. Тем легче было ей притворяться перед самой собой, что Кэти вовсе не беременна и что весь этот кошмар на самом деле не происходит. Утренняя тошнота у Кэти миновала, она уже не бегала каждые пять минут в туалет. И хотя в пабе ее старались не особо обкуривать и она пила исключительно диетическую колу, помешивая соломинкой, чтобы вышел газ, все это не бросалось в глаза. До сих пор Салли удавалось убедить себя, что Кэти просто очередная одноразовая девушка Мика. Именно это она пыталась сделать и сейчас.
Салли понимала, что ведет себя хуже страуса, поскольку закапывает в песок не только голову, но и все, что только можно закопать. Она отчаянно старалась забыть о том, что произошло. Это было невероятно трудно, особенно с тех пор, как из главной ее опоры Джуди превратилась в важнейшую часть того, о чем Салли хотела забыть. Если же она все-таки набиралась смелости осмыслить происходящее, то первой ее настигала ужасная мысль: все, от чего она так упорно пытается спрятаться, рано или поздно настигнет ее, и тогда ей точно не спастись. А потому Салли все глубже зарывалась в песок, с отчаянием обреченного на смерть решая: пусть будет что будет. Но до тех пор она намерена храбро притворяться, будто все по-прежнему. Жалкое утешение, но другого она не находила.
Выглядела Салли как всегда, то есть замечательно, зато чувствовала себя препогано. И прежде всего, ей было очень одиноко. Спасали ее самообладание и гордость, которых у нее всегда имелось в избытке, так что она даже больше времени, чем раньше, уделяла собственной внешности: для всех, и особенно для друзей, она должна оставаться веселой, красивой, ухоженной – словом, такой, какой ее все любили. И лишь оставшись одна, она решалась стереть с лица улыбку, взглянуть в зеркало и увидеть тоску в глазах да ввалившиеся щеки. Но это было дело поправимое. Тонкий слой бежевых теней, чтобы убрать красноту с век, черный карандаш, чтобы подчеркнуть глаза, чуть больше обычного румян, чтобы спрятать бледность… И перемены никто не замечал. Хоть это утешало.
– Ого! Я и не представляла, что придет столько народу! – Шиобан плюхнулась на стул рядом с Салли.
– Всем хочется повидать вас перед отъездом, – улыбнулась Салли и чокнулась с Шиобан. – Поздравляю!
– Вернемся, ты и глазом моргнуть не успеешь. Жаль, нам не по карману умотать на целый год. Говорят, полгода пролетят и не заметишь.
Шиобан и Билл круто меняли свою жизнь. Уволились, сдали квартиру и купили два билета до Австралии, с которой решили начать свое кругосветное путешествие.
– Как знать, – утешила Салли. – Может, осядете где-нибудь в Таиланде и раскрутите собственный бизнес.
– Ага. Или вдруг уверуем в Господа и станем миссионерами, а на Филиппинах нас похитят террористы.
– Ну, если выберетесь живыми, всегда можно написать об этом бестселлер.
– И потом про нас снимут кино! – вдохновенно подхватила Шиобан, теребя длинные рыжие волосы. – Хочу, чтобы меня сыграла Николь Кидман.
– А Билла?
Шиобан засмеялась и оглянулась на мужа, который у стойки бара беседовал с Миком и еще двумя мужчинами.
– Может, Дени Де Вито? Он же известный сердцеед, да? – Она нежно улыбнулась, глядя на Билла, лысеющего коротышку. – Мой пузатенький поросеночек. Мы надеемся, что за время путешествия животик втянется.
– Поезжайте в Индию, – посоветовала Салли. – Не мойте фрукты и питайтесь с уличных лотков. Классная диета. Гарантирую, что через неделю не узнаете себя. Правда, несет с обеих сторон без остановки и жутко болит задница. Зато оглянуться не успеете, а ребра уже выпирают, как стальные балки.
Шиобан весело расхохоталась, но Салли вдруг стало тоскливо. Глядя на Шиобан, которая без ума от своего Билла, парня пусть и отличного, но уж точно не красавца, Салли еще острее ощутила свое одиночество. Она смотрела на Мика. Он, конечно, посимпатичнее Билла, и харизма у него есть, но ведь тоже не Аполлон. До Мика Салли увлекалась стройными красавчиками, но, узнав его, с удивлением обнаружила, что ее совершенно не раздражает его брюшко, – более того, в ее глазах оно даже придавало Мику дополнительный шарм. Мик словно раз и навсегда непостижимым образом переписал ее ДНК. Дело не в том, что теперь она замечала исключительно высоких, лысых и пузатых. Все обстояло гораздо хуже. Она вообще никого не замечала – кроме Мика.
– Билл мечтает устроиться сезонным рабочим на австралийской ферме, – болтала Шиобан. – Вряд ли он в курсе, чем там занимаются сезонные рабочие, но он считает, что это звучит круто…
Салли вполуха слушала болтовню Шиобан и разглядывала приятельницу. Несмотря на рыжие кудри и очень белую, как у всех ирландцев, кожу, Шиобан нисколько не походила на красавицу Николь Кидман. Разумеется, со звездой она сравнила себя в шутку, подтрунивая над своей заурядной внешностью. Но ведь Шиобан все же встретила человека, с которым счастлива, с которым живет душа в душу и с которым не боится броситься в неведомое, навстречу приключениям. Шиобан с Биллом женаты уже пять лет, а она сама не сумела убедить Мика хотя бы съехаться. А ведь она в десять раз красивее и обаятельнее Шиобан. Все эти журналы мод, Священное Писание современных девушек, все эти умные советы, индивидуальные рекомендации, новейшие фасоны – какой от всего этого прок? Салли прекрасно знала, что большинство женщин искренне завидует ей, ее внешности и вкусу. И что в результате? Толстуха Шиобан, в нелепых джинсах мешком и растянутой тенниске с дурацкими надписями, нашла свою судьбу, а Салли сидит на скамье запасных и смотрит, как другая ждет ребенка. А может, жить даже проще, если знаешь, что ты не красавица? Может, тогда с радостью довольствуешься тем, что тебе перепало, и искренне благодаришь за это свою счастливую звезду? Может, ты просто понимаешь, что не заслуживаешь того, что рисовалось тебе в мечтах, и потому не рвешься достичь эталона красоты, который навязывает тебе общественное мнение?..
Господи, если бы Шиобан могла прочесть хотя бы малую часть мыслей Салли, она наверняка выплеснула бы свое пиво (от которого ей следовало бы воздержаться, поскольку вон какие складки на животе) на прелестный новый свитер Салли и впредь не сказала бы ей ни слова. И Салли совсем не обиделась бы. Салли прекрасно сознавала, что зависть к Кэти стремительно превращает ее в эгоистичное и злобное чудовище. Буквально на днях она поймала себя на мечтаниях о том, как у Кэти случается выкидыш – ведь еще нет трех месяцев, значит, все возможно, первая беременность часто заканчивается выкидышем, разве не так? И Салли затрясло от отвращения к себе – к себе, переполненной ненавистью. Но, несмотря на отвращение, в нечистых закоулках ее ума продолжала ворочаться надежда, что в один прекрасный день ей позвонит Мик и хриплым голосом сообщит, что Кэти заперлась в туалете и плачет без остановки, потому что плод из нее выпал и его смыло в унитаз, вместе с их отношениями…
– Ну да, Новая Зеландия, говорят, там просто супер, – сказала Салли, когда Шиобан сделала паузу. – И потом, у них такое классное вино!
Этого вполне хватило. Шиобан опять пустилась болтать, предоставив Салли разбираться с ворохом ее путаных чувств и оборванных мыслей.
Салли невесело подумала, что она, наверное, напоминает ту змею, что постоянно пожирает самое себя. Она знала, что надо как-то вырваться из этого порочного круга и отыскать другую точку зрения. Как же хочется поговорить с Джуди! Но Джуди наверняка посоветует позвонить Полу, а Салли отгородилась от других мужчин забором не хуже Великой Китайской стены. Свидание с Полом означало бы, что с Миком все кончено. А на это у нее нет сил. Она ведь до сих пор верит, что если отираться рядом с Миком долго-долго, то все получится. «Интересно, что же должно произойти, чтобы я отказалась от этой надежды? – спросила себя Салли. – Чтобы у Кэти родился ребенок? (Она упорствовала в этом своем «у Кэти», несмотря на очевидный вклад Мика в это дело.) Чтобы Мик и Кэти поженились? Чтобы объявили о второй беременности Кэти?»
– Ты в порядке? – спросила Шиобан. – Какой-то у тебя странный вид.
– Просто опьянела малость, – выдавила Салли. – Сегодня не пообедала, водка в голову ударила.
– Так, дорогая, вот чипсы, – Шиобан придвинула пакетик. – Мы заказали целый воз. Я уже обожралась. Ага, кстати, насчет путешествий, ты слыхала про Джуди? Вот это класс! Флорида – так романтично…
Салли понятия не имела, о чем речь, но не нашла в себе сил признаться, что их с Джуди теперь разделяет пропасть.
– Ну да, здорово. – Она весело улыбнулась и тут же отвела взгляд, чтобы Шиобан ненароком не заметила полыхнувшую в ее глазах ненависть.
Это ведь она, Салли, лучшая подруга Джуди! Или уже нет? Неужели Джуди поставила на ней крест? До этой минуты она свято верила, что они с Джуди помирятся, когда придет время, – но что, если Джуди не хочет мириться? Что, если она взяла и вычеркнула Салли из своей жизни?
Она оглянулась на Джуди, стоявшую у стойки бара. Та повернула голову, и глаза их встретились. Джуди первая отвернулась и продолжила беседу с двумя коллегами Шиобан.
«Я надоела ей, – с тоской подумала Салли. – Ее тошнит от меня и моих дурацких проблем, и она уедет со Скоттом». Про Скотта она догадалась – Шиобан назвала поездку «романтичной». «А потом переедет к нему, и мы никогда больше не увидимся».
От мысли, что Джуди не поделилась с ней замечательной новостью о своей поездке со Скоттом, на душе стало так же гадко, как бывало, когда она вспоминала про Кэти. Салли знала, что означает для Джуди такой поворот, и изо всех сил постаралась за нее порадоваться, – но ей это не удалось.
– Тебе с сыром и луком? – предложила Шиобан. – Или шашлычные?
И Салли чуть не ударила Шиобан.
– Я пробовай вовлечь в свой творчество другой человек, – рассказывала Софи. – Я экспериментируй многие разы, я пробовай вовлечь другой физический форма. Но почему-то никогда не получайся правильный симметрия. Я старайся-старайся и наконец обязана признавай, что симметрия нет, потому что я в принципе не интересуй чужой фигура. Мой собственный тело, вот что меня интересуй. На нем и надо концентрируйся.
И она небрежно вскинула руку, словно отмахивалась от чего-то назойливого.
– Значит, в основном ты рисуешь себя? – уточнил Гэри, коллега Билла.
– Да, верно. Потому что я есть тема, которой интересуйся. Только я сам.
– Еще бы! —Билл постарался задавить в своем голосе сарказм, но потерпел полное фиаско.
– Для меня это есть чудесный открытие, – продолжала Софи, оживляясь все больше и больше. – Сначала я думай, что весь человеческий жизнь интересный. Тогда я экспериментируй с многий субъекты. Конечно, на всех рисунках я тоже присутствуй, вы понимать? Но потом я осознавай: нет, нужно быть честный с собой – я единственный субъект, который я удаюсь реализовать с настоящий… – она вопросительно взглянула на Мика, – меткостью?
– Четкостью, – подсказал тот.
– Четкостью. И любовь. Настоящий любовь у меня есть только к мой тело. И тогда я решай написать только себя, конечно, голый, это же откровение. И вдруг в мой искусство просыпайся душа.
Джуди невольно улыбнулась. Не забыть бы рассказать об этом Салли, ей понравится, подумала она и тут же вспомнила, что они с Салли уже не в тех отношениях. И все же, если сегодня они поедут домой вместе… впрочем, наверняка в ту же машину погрузятся и Мик с Кэти. Ладно, если они будут вместе ждать такси, она расскажет Салли об очередном примере дикого нарциссизма Софи… А потом, если не успеет рассказать все до конца, продолжит в лифте, а там, глядишь, Салли предложит зайти к ней…
Даже не оборачиваясь на Билла и Гэри, Джуди знала, что они таращатся на Софи, отвесив от изумления челюсти, тогда как Мик радостно улыбается ей во весь рот.
– Ты уже поделилась новостью о твоей выставке, Софи? – Мику не терпелось, чтобы она поведала о своих успехах, точно любящему мужу, который умирает от гордости за свою женушку.
Джуди только одного не могла взять в толк: какого черта он решил, что Софи нуждается в подсказке?
– Да, я беседуй со многий галерея, – ответила Софи. – Мой творчество очень их завлекай.
Билл что-то шепнул Гэри на ухо. Джуди не расслышала, хотя вряд ли это был комплимент Софи.
– Однако некоторый из них не находи мне место. Тогда я должна решай, который выбирать. Я думай. Впрочем, это бывать лето. Я очень волновайся.
О том, что она «очень волновайся», Софи объявила с таким хладнокровием, словно сообщила о намерении выпить чаю. В этот вечер она была в очередном диковатом наряде: тоскливое твидовое платье поверх грубых шерстяных колготок, на ногах сабо. На шее болтались обрубки янтаря, под глазами красовались синяки-близнецы, а волосы, как обычно, выглядели так, будто перед выходом она тщательно прополоскала их в оливковом масле. И все же Гэри явно заинтересовался Софи: он задавал вопросы осторожным и вежливым тоном мужчины, который собирается закрутить роман. Сплошные кивки и расшаркивания. Билл посмотрел на Джуди, кивнул в сторону нарождающейся парочки и закатил глаза. Они отошли к противоположному концу барной стойки.
– Жуткая баба, – сказал Билл вполголоса. – Просто жуткая.
– Считай это развлечением, – посоветовала Джуди. – Если к ней относиться серьезно, сойдешь с ума.
– Не верится, что Мик клюнул на такое! – раздраженно сказал Билл. – Ведь он обычно сам первый выводит всех на чистую воду.
– Софи его околдовала.
Билл пожал плечами:
– Может, ты и права. Но все равно поверить не могу! Мик говорил о ней с таким благоговением, что я решил, будто это какая-нибудь помесь Жюльетт Бинош и Эммануэль Беар. Ожидал увидеть французскую штучку высшей пробы. Но это!
– А Гэри она, похоже, нравится, – заметила Джуди.
Гэри все ближе придвигался к Софи. Путем тщательно рассчитанной хореографии он умудрился поставить один локоть на стойку бара и развернуть Софи к себе лицом, тем самым изолировав ее от остальной толпы. А Софи, судя по всему, не гнушалась и аудиторией из одного человека. Джуди успела уже изучить француженку, а потому знала, что Софи на этот счет не особо требовательна. Главное, чтобы публика не пыталась заговорить на темы, не касающиеся ее персоны, в этом случае лицо ее мгновенно делалось скучающим, а во взгляде отчетливо сквозила этакая устало-экзистенциальная ennui [8]8
Тоска, меланхолия (фр.)
[Закрыть], которая удается только французам.
Билл скривился:
– Пока живут на свете дураки…
– А мой… Скотт считает, что некоторым мужчинам нравятся шизанутые женщины, – сказала Джуди. – Не те шизанутые, которым наплевать на мужчин, а по-настоящему двинутые.
«Мой Скотт» она произнесла с невыразимым удовольствием и легким привкусом вины, поймав себя на мысли, что испытывает судьбу. Но она ведь не злоупотребляет такими словами, а сейчас просто не сумела совладать с собой. Да, она знает, что это ужасно, что надо быть независимой и иметь свое мнение, а не ссылаться на мнение мужчины, но как же приятно обронить словно между прочим: «А мой Скотт считает» – с таким видом, что ей-то самой абсолютно безразлично, что там считает «мой Скотт».
– Да уж, она точно шизанутая, – ухмыльнулся Билл. – Вещь в себе, у нее даже голос странный.
И, как будто повинуясь условному рефлексу, он завертел головой, отыскал взглядом Шиобан и нежно улыбнулся ей. Шиобан все болтала с Салли. Раньше Джуди, наверное, немножко приревновала бы, но теперь все изменилось. Она словно купалась в лучах невидимого солнца. Джуди испытывала очень странное и новое чувство – что ее отношения со Скоттом медленно, но верно открывают дверь в мир счастливых людей.
Глаза ее на миг задержались на Салли. Их взгляды уже пару раз пересекались, но Джуди от неловкости оба раза терялась и не могла отреагировать адекватно – улыбнуться, подмигнуть, вздернуть бровь, на худой конец. Вместо этого она быстро отводила глаза и старалась не думать о том, что их с Салли теперь разделяет пропасть, а не какие-то несколько метров.
В баре был час пик: служащие из окрестных офисов переводили дух после рабочего дня. Зал и в обычные вечера бывал битком, а сегодня и вовсе трещал по швам от дополнительных двух десятков посетителей, которые собрались пожелать Биллу и Шиобан счастливого пути.
Салли не знала, давно ли появилась девушка, – когда она ее заметила, та стояла в углу и смотрела на Мика, абсолютно не вписываясь в толпу людей за тридцать в аккуратной одежде. На девушке был грубый просторный джемпер, какие вяжут любящие деревенские бабушки из шерсти собственной козы, под джемпером мотались тяжелые, ничем не сдерживаемые груди, будто она собралась на ритуальное сожжение лифчиков. Густую темную гриву перехватывал самопально крашенный шарф – такие по пятерке продаются на Карнаби-стрит [9]9
Карнаби-стрит – улица в Лондоне, в 1960-х – модный торговый центр, с 1980-х – достопримечательность, место, где считает своим долгом побывать каждый турист.
[Закрыть]. Уши сплошь в кольцах и заклепках. Просто восьмидесятые годы, подумала Салли. И ни намека на косметику. Лицо у девушки было хмурым. Должно быть, понимает, что она здесь чужая, решила Салли. И все же что-то в ней было… Молодость, поняла Салли. Девушка была совсем юной, все в ней – от нерешительной и одновременно агрессивной позы до неумения скрывать свои чувства – буквально вопило о ее молодости. Она походила на маленького ребенка, который, не контролируя себя, пинает мебель и корчит рожи, сигнализируя тем самым о своем дискомфорте взрослым.
«Какая ужасная кожа», – отметила Салли. Интересно, поможет ли скраб? И только тут она ее узнала. Дурная кожа, темная копна волос, угловатость – ну да, та самая девчонка из парка!
Салли окаменела. Что же предпринять?
Как ни странно, именно об этом она подумала в первую очередь. И тут же себя одернула: в конце концов, все это совершенно ее не касается. Но что эта девица здесь делает? Не мог же Мик настолько обнаглеть, чтобы пригласить ее.
Салли оглянулась на Мика. Тот не замечал девушку. Наклонившись над Кэти, он что-то рассказывал ей, а Кэти весело смеялась. Рядом с ними стояла подруга Кэти, Салли забыла ее имя – то ли Таша, то ли Триша. Должно быть, Кэти позвала ее в качестве группы поддержки. Салли снова поймала себя на злорадстве и поморщилась. Впрочем, в данный момент не ее злорадство было главной проблемой. Салли помахала Мику рукой, привлекая его внимание. Он поцеловал Кэти в макушку и начал прокладывать путь через толпу к тому месту, где стояла Салли.
– В чем дело, Сэл? Что-то срочное?
– Нет… просто…
Салли не находила слов. Только сейчас до нее дошло, что если она предупредит Мика о девушке, то тем самым выдаст себя, даст понять, что в курсе его романа, флирта, интрижки – или как он там это называет. Но почему-то ей не хотелось признаваться, что все эти две недели она хранила его тайну. Ей словно навязывали роль матери или старшей сестры, которая смолчит, а при необходимости и предупредит. Да и вообще… Если она во всем признается, ее отношения с Миком наверняка изменятся, пускай она и не до конца понимает причину. Салли вдруг стало ясно, что, несмотря на все ее злорадство и тайные мечты, на самом деле она хочет лишь одного: чтобы все оставалось как есть и они тоже оставались как есть, треугольником Мик-Салли-Кэти. А со своей болью она как-нибудь разберется. Присутствие четвертого элемента враз сделало фигуру неустойчивой. Такого еще не бывало. Ситуация становилась непредсказуемой.
– Ты что? – спросил Мик, видя ее волнение. – Эй, дорогая, в чем дело? – Он погладил ее по щеке. – Вы только посмотрите на это озабоченное лицо! Давай, выкладывай, наверняка все не так ужасно. Ты из-за ссоры с Джуди?
– А ты откуда знаешь? – Салли была совершенно ошарашена.
– Не держи меня за идиота. Вы обе на взводе, и каждый раз, когда я вас вижу, вы почти не разговариваете друг с другом. Я уже давным-давно понял. Ладно, рассказывай. Спорю, что все это ерунда. Если хочешь, я поговорю с Джуди. Она не меньше твоего жаждет помириться.
Салли едва не улыбнулась иронии ситуации. Они поссорились из-за Мика, и Мик же собирается стать голубем мира. Но сейчас ей было совсем не до улыбок: описав круг, она ткнулась носом в тему, о которой так старалась не думать.
На ее лице, очевидно, отразилось столько страдания, что Мик ласково привлек ее к себе, обнял, похлопал по плечу и зашептал в ухо, что все не так плохо. В сильном и теплом кольце его рук, прижавшись к его крупному телу, отдавшись враз нахлынувшим воспоминаниям, Салли на несколько секунд почти убедила себя, что в конце концов все образуется. Она вдыхала запах Мика, ощущала лицом колючие волокна его свитера, его упругий и круглый живот казался таким надежным, и она представила, что все остальное – лишь кошмар.
– Так вот она! Это и есть Кэти?
Салли даже не повернула головы на незнакомый голос. Тепло Мика было таким уютным, таким убаюкивающим, что звуки извне доходили до нее словно сквозь вату. Зато Мика точно окатили ведром ледяной воды. Он вздрогнул и резко оттолкнул Салли; чтобы устоять на ногах, она сделала шаг назад. В следующий миг между ними протиснулась та самая девушка. Волосы у нее вздыбились, как у разъяренной кошки, глаза так и сверкали.
– Вильяма! Что ты тут делаешь? – Мик был скорее удивлен, чем испуган. – Я думал, у тебя всю эту неделю по вечерам занятия?
– А я прогуливаю! – свирепо ответила Вильяма. – Я знала, что ты со своей! —Это слово она выплюнула, будто оно обжигало ей рот. – Я тебя выследила от твоего офиса. – Она обернулась к Салли: – Он меня любит, не тебя! Меня! Поняла? Он мне сам говорил! Он любит меня!
В ее голосе не было ни уверенности, ни ликования. Одна злость, словно она выкрикивала в мегафон лозунг на демонстрации протеста: «Салли – Салли – Салли! Долой – долой – долой!»
– Но мы не… – пробормотала Салли. – Я не…
Язык не слушался, она просто не могла признаться перед этим жутким созданием по имени Вильяма, что она, Салли, не является девушкой Мика. Несмотря на всю гнусность ситуации, Салли все же невольно ощутила теплую гордость из-за ошибки Вильямы. Она поймала взгляд Мика. Тот в явной панике тряс головой. Что он пытается ей сказать? О чем она должна умолчать?..
И тут до нее дошло. Он просит ее солгать! Дать понять этой Вильяме, что она, Салли, – его девушка, чтобы эта сцена была разыграна здесь, между ними троими, вдали от Кэти. В баре было так шумно и людно, что Мик, возможно, и впрямь надеялся, что все пройдет шито-крыто. Пусть разберется с Салли, а потом он тихонько спровадит девчонку, прежде чем Кэти заподозрит неладное.
