Текст книги "Разрыв (ЛП)"
Автор книги: Лорен Де Стефано
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава 12
«Мне трудно что-либо прочесть по твоей руке, потому что есть что-то в этом человеке, в чем ты не можешь признаться самой себе» Вот что сказала гадалка. Может быть, ей просто повезло, или может у нее действительно есть дар, потому что она была права. Я не хотела признавать, что мой брат способен на такие ужасные вещи. Мне хотелось верить, что я найду его, и все будет как раньше.
Эдгар многое может нам рассказать. У него газетные вырезки, которые хвалят работу и успехи самого выдающегося из врачей и ученых, более известного, как мой бывший свекр. Но Линден бросает один взгляд на мое бескровное лицо, и говорит:
–Хватит.
Я открываю рот, чтобы возразить, но прежде чем я успеваю произнести хоть одно слово, он говорит:
– Если ты хочешь узнать о своих родителях, только твой брат может ответить на них.
Все что осталось от моих родителей похоронено во дворе. Роуэн должен был беречь их или он избавился от них чтобы больше не питать себя иллюзиями? Он отдал их Вону?
Я чувствую будто парю над своим телом. Даже Сесилия согласна с Линденом, что пора уходить. Если мне нужны ответы, то я должна найти своего брата, теперь, по крайней мере, я примерно представляю, где он может быть. Но даже с учетом всех моих вопросов без ответа, многое было сказано и понятно еще до полудня. Домой едим в тишине. Мы все думаем, каждый о своем, в этой машине, ведомой братом зла.
Все о чем я сейчас думаю, я должна добраться до Роуэна. Не беря в голову все те ужасные вещи, которые Эдгар показал после того вещания. Наплевав на все те газетные вырезки, которые он показал нам. Сейчас важно добраться до Чарльстона Южная Каролина, быстро, прежде чем Роуэн опять не исчезнет.
– Почему никто не остановил его? – проговаривается Линден. Он смотрит на меня – Твой брат, на самом деле сумасшедший. Почему нет никаких властей, которые остановили бы его?
– Он не сумасшедший – говорю я спокойно, и меня это тревожит – Он прав. Нас бросили, когда дела пошли не так, как было запланировано. Никому нет дела до нас.
– Я не могу в это поверить – говорит Линден.
– Поверь, малыш – говорит Рид.
– Ты об этом знал – говорю я Риду – Разве, нет?
В зеркале заднего вида, на мгновение его глаза встречаются с моими.
– Все сумасшедшие старики смотрят новости, куколка. Я сказал бы тебе, но у меня не было сердца.
Линден открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова исчезают. Я ожидала от него смертельную боль или злость, но его глаза пусты. Его лицо остается безразличным. Я думаю, он собрался защищать своего отца. Он смотрит на отражение Сесилии в стекле, как она выглядывает из своего окна. Он смотрит, как ее лицо исчезает и снова появляется в пейзаже, и возможно, он помнит, что его отец является причиной того, что она чуть не умерла. По крайней мере, они все еще есть друг у друга, думаю я, с самым горьким порывом ревности, которую я когда – либо испытывала.
***
Когда мы вернулись к Риду, Линден тихо исчезает в доме. Элли плетется за ним чтобы накормить Боуэна: это то, что обычно делает Сесилия, но вместо этого мы сидим в высокой траве и наблюдаем как Рид возится с машиной, которая должна отвезти меня к Роуэну. Он думал, что она готова для поездки, но сейчас в ней что-то перегревается, и он уже не так уверен.
– Линден планирует ехать с тобой, искать твоего брата – говорит она, наконец – Он думает, что ты будешь возражать и пытаться уехать одна, поэтому он не сказал тебе. – Ее голова тяжелая, когда она опирается на мое плечо – Но пожалуйста, позволь ему это сделать. Он думает, что все это – его вина. Он думает, что он единственный, кто может защитить тебя, если его отец придет за тобой, и вероятно он прав.
Линден планирует ехать со мной. Я немного удивлена. Я вспоминаю, когда мы были женаты, как он пытался нянчиться со мной и утешать меня. И сколько раз, не смотря на мои обиды, он был единственным, кто помог.
– А что насчет тебя? – спрашиваю я.
– Я думала об этом – говорит она, вздыхая – Это значит оставить Боуэна с Ридом и Элли. Я не хочу оставлять его. С другой стороны, мне постоянно снится сон – Солнце отрывается от бродячего облака и она прикрывает глаза – В нем я кого-то преследую. Какую-то тень. Она убегает от меня и распадается на куски, которые превращаются в прах, не достигнув земли. Кусков больше нет, и тень становится все меньше и меньше. Я думаю, что тень – это лекарство. Мне кажется, что чем дольше я жду, тем меньше шансов его найти. И не говори мне, что глупо надеяться на излечение, потому что я знаю, что ты тоже надеешься.
Спасибо Роуэну, любой, кто смотрит новости, знает, что из нас двоих, я являюсь тем, кто был достаточно глуп, чтобы надеяться. Но надеюсь ли я все еще? Я не знаю.
– Не говори Линдену, что я тебе сказала – просит она.
– Не скажу.
После полудня стало теплее. Солнце жжет мою чистую кожу. Сесилия и Рид скрылись в тени, которые стоят на расстоянии в несколько фунтов. Только видно конский хвостик Сесилии. Он показывает ей свою двадцати двух калибровую винтовку. Он рассказывает ей о том, как заряжать его, о порохе в пулях, и отдаче. Но у нее только один вопрос:
– Это может убить?
– Это – оружие, не так ли? – говорит Рид.
Он открывает магазин и золотые пули, по одной, падают в его раскрытую ладонь.
– Но это не то, что вы носите, все время с собой – говорит она.
– Потому что этот не так опасен, и все же ужин из него можно подстрелить.
Я облокачиваюсь на локти в высокой траве, закрываю глаза и кладу голову так, чтобы поймать тепло солнца, пока оно не скрылось за облаками.
Я не очень много знаю об оружии. Мы с братом держали ружье для защиты. Роуэн смазывал ствол, говорил, что выстрелы должны быть громче. Он хотел, чтобы оно стало предупреждением для злоумышленников. Он хотел, чтобы все думали, что мы опасны. Для меня потребовались месяцы, чтобы я перестала бояться этого ружья. Его тяжести. И того, что оно подразумевало. Мне казалось, даже если просто находится с ним рядом, оно тебя убьет.
У Сесилии нет такого страха. Она никогда не видела такого арсенала, и после нескольких дней восхищения, она, наконец, задает ему вопросы. Он очень рад учить ее. Он терпелив, его ответы мудры и полны. Не смотря на то, что он сказал, что собаки лучше детей, я думаю, он был бы хорошим отцом. Лучше чем Вон, это точно.
Рид вкладывает пистолет в руки Сесилии и показывает, как стрелять в засохшее дерево, стоящее в нескольких ярдах.
– Всегда проверяй пистолет, заряжен он или нет, даже если он пуст. – Наставляет он. Она нажимает на курок, отодвигает магазин, нажимает на курок снова. – Продолжай практиковаться, и возможно я позволю тебе, по – настоящему из него пострелять.
– Вы серьезно? – спрашивает она.
– Может быть, я покажу тебе самолет, который прячу.
– Теперь вы надо мной издеваетесь – говорит она – У вас нет самолета.
– Я серьезно. И да будет тебе известно, как только устраню мелкие недочеты, он будет готов к полету. Прицелься.
Позади, хлопает дверь. Линден бежит по ступенькам крыльца и направляется к нам.
– Нет, нет, нет – кричит он – Абсолютно, нет.
– Он не заряжен – говорит Сесилия и Рид в унисон.
Линден смотрит на меня как будто я, каким то образом я ответственна за это. Я молчу и он ощетинивается на Рида:
– О чем ты думаешь, позволяя ей играть с оружием?
– Я не играю – говорит она – Я учусь.
Я вижу, что Линден хочет вырвать пистолет из ее руки, но он слишком боится. Не только оружия, но и это поразительное видение жены, с которой он все время нянчился. Его пальца сжимаются и разжимаются. Если бы мы были женаты, я бы попыталась вразумить его.
– Я не знаю, что происходит с тобой – говорит он – Похоже, ты совсем потеряла рассудок.
Сесилия вспоминает совет Рида, как надо обращаться с пистолетом, как если бы оно было заряжено, она убирает палей со спускового крючка и опускает вниз. Она отдает его с раздражением.
– Вы могли бы быть убиты. Эта штука могла бы убить тебя.
– Он не заряжен – вмешивается Рид – Мы сказали тебе.
– И ты! Ты знаешь об этом очень хорошо – говорит Линден. Похоже, он хочет заплакать. Когда он очень расстроен, его глаза начинают блестеть. Я хочу его утешить. И я хочу защитить Сесилию от него, потому что понимаю ее. Я понимаю. Она маленькая, у нее никогда не было возможности получить образование, она просто хочет немного контроля. Она хочет, чтобы ее принимали всерьез.
Но это не мой брак. Это не моя битва.
– Давай проясним одну вещь, малыш – говорит Рид Линдену – Я никогда в жизни не навредил ни одной душе, и никогда не позволю это сделать. Приезжая сюда ты не имеешь права приказывать мне.
«Линден просто хочет ее защитить» – это то, что я хочу сказать. Она – все, что у него есть. Я ушла от него. Я на расстоянии вытянутой руки, но я бросила его. Я прижимаюсь спиной к земле и надеюсь, что трава скроет меня. Я надеюсь, что исчезну. Я слышу, как они спорят. Я закрываю глаза, пусть солнце их смоет. Громкий выстрел возвращает меня на землю. Я сажусь. Все стихло. Рид поднял пистолет, сорок пятого калибра, вверх. Даже без пули, выстрел был громким. Мне показалось, он таким образом хотел остановить спор, но в ту же секунду Линден начинает обзывать его безумным стариком, говорит что его отец был прав и Сесилия истеричка, и как-вы-смеете и как-вы-можете-такое-говорить, ведь Вон теперь ее заклятый враг. Я никогда не видела, чтобы Сесилия и Линден так спорили, и это убеждает меня в том, что мир скоро слетит с катушек. Мне казалось, что он уже слетел, но оказывается, я все еще во что-то верю. Случается что-то одно и все разваливается на части. Мои ноги не могут идти достаточно быстро.
Я нахожу Элли, сидящую за кухонным столом, она держит Боуэна и разглядывает странные полки Рида. Глаза ее затуманены. Боуэн сидит свободно. Он, должно быть, исчерпал себя: весь день он был гиперактивным, брал вещи, кричал, кидал все, что попадалось по руки. Я вспоминаю, как Дженна говорила, что у него будет нрав как у Сесилии, обидно, что никто из нас не будет жить, чтобы это увидеть. Я думаю, она была бы удивлена, какой он счастливый как взволнован, что живой.
Элли должно быть устала.
– Я могу его подержать – предлагаю я.
– Да? – она больше не смотрит на полки и моргая смотрит на меня.
– Я могу присмотреть за Боуэном, если тебе хочется отдохнуть – говорю я.
– Все в порядке – говорит она. Голос у нее тонкий – Мне нравится держать его.
Я пристально смотрю на нее. Я не понимала этого, пока не заметила ее нервное и прерывистое поглядывание на меня. Свет из окна освещает ее волосы и мне почему-то она напоминает Дейдре. Она напоминает мне о давнем сказочном очаровании особняка, который существовал в параллельной вселенной ужасов. Я ставлю стул напротив Элли и сажусь. Она вздрагивает и смотрит на кудри Боуэна. Она никогда раньше не нервничала. В особняке она была тихой и послушной, подчиняющейся требованиям Сесилии, но она никогда не пугалась. Я уверена, что она закатывала глаза и говорила Сесилии, чтобы та сидела на месте, пока она завивала ей волосы или шила юбку. Элли все еще одета в школьную форму – в белую блузку и черную юбку. Она все еще называет нас нашими титулами, если вообще говорит. Мне кажется, установленный порядок дает ей ощущение стабильности.
– Ты не чувствуешь себя в безопасности здесь, да? – небрежный вопрос выходит из меня просто. Это было слишком утомительное утро. – Рид немного эксцентричный, но он не такой, как хозяин в особняке, Вон. Он тебя не обидит.
Элли поджимает губы, смотрит на Боуэна долгое время, прежде чем сказать:
– Нигде не безопасно леди Рейн. Особенно для вас.
– И тебе не комфортно рядом со мной? Потому что ты боишься попасть под перекрестный огонь, который я за собой повлеку?
Она стесняется. Она кивает.
– Я никогда не хотела, чтобы так вышло – говорю я. Это слабое оправдание, но это правда. – Я только хотела, снова вернутся домой.
Боуэн издает звук и Элли целует его в голову.
– Я не хотела, чтобы что-то случилось с Дейдре – я останавливаю себя и больше ничего не говорю, потому что Дейдре существует в моей голове в виде двух людей – моя служанка и умирающая девушка, которую я увидела в подвале. Я все еще пытаюсь убедить себя, что последнее было порождением кошмара, обманом. Только так я могу двигаться вперед. Мне не так много лет осталось, и я должна выбрать, какие-то тайны оставить не раскрытыми.
– Дейдре ушла – говорит Элли, вставая и направляясь к двери. – Она не вернется. Мне нужно уложить Боуэна в кроватку.
Она не может идти слишком быстро. Я не могу ее за это винить.
В коридоре открывается наружная дверь, и громкие шаги раздаются в прихожей и идут в сторону кухни. Сесилия маленькая, но она может греметь на весь дом, когда злится. Только ,когда она забегает на кухню, она не выглядит злой. Она выглядит испуганной.
– Нужно прятаться – говорит она – Он здесь. Распорядитель Вон здесь.
Я спряталась в шкафу, в холле верхнего этажа. Зарывшись, как попало в пальто Рида, пытаюсь дышать спокойно, не смотря на панику в груди. Я ненавижу маленькие темные пространства.
Сапоги Вона отзываются эхом по всему дому, и когда он останавливается, я уверенна, он стоит прямо подо мной. Что любое мое движение или скрипучая доска, выдаст меня с головой.
– Прежде чем вы спросите, Рейн здесь нет, – говорит Сесилия. Не смотря на авторитет в ее голосе, я знаю, она боится Вона, она сталкивается с ним, чтобы защитить меня. – Я не хочу, чтобы она была рядом с моим мужем. Это не правильно.
– Она уехала – говорит Линден без злости – Она уехала сразу же, как только Сесилию выписали из больницы. Она говорила что-то о Манхэттене.
– Не приходило ли тебе в голову, что твоя бывшая жена меня не волнует? – говорит Вон, – Я очень беспокоюсь о твоем здоровье, Сесилия. И я скучаю по своему внуку. Я позволил этой шараде продолжаться, только потому, что хотел, чтобы ты пришла в себя, и поняла что для тебя лучше. Я даже разрешил приехать сюда твоей прислуге. Но я вижу, что ты уже здорова, энергична и самостоятельна.
– Никто не покинет этот дом против воли – вмешивается Рид – За исключением может быть тебя, мой младший братец.
– Кто говорит о насилии? – говорит Вон – Линден. Сесилия. Будьте благоразумны. Вы не можете оставаться здесь вечно. Эта мнимая обида, которую ты на меня затаил, продолжается уже достаточно долго. Я бы хотел, чтобы весь этот бардак, остался позади. Я бы хотел, снова увидеть своего внука. Я знаю, он здесь.
– Он спит – говорит Линден.
– Я бы хотел его увидеть – говорит Вон своим повелительным тоном, – Можно?
И я понимаю: Линден имеет здесь силу. Вон всегда манипулировал своим сыном, но он никогда не использовал силу. Он никогда не показывал свою опасную сторону сыну, и он не хочет потерять его навсегда.
– Он чутко спит – говорит Линден.
Вон еще что-то говорит, пытаясь прорваться сквозь броню, которую выстроил Линден, и наконец Рид говорит:
– Ты слышал детей. Сегодня вечером они с тобой не пойдут.
– Сесилия, иди, проверь Боуэна – говорит Линден. Он не просит. И через несколько мгновений я слышу скрип лестницы, шаги мимо шкафа, которые направляются в спальню, где она, несомненно, приложила ухо к полу, чтобы услышать, о чем говорят там внизу.
– Ты не стал бы лгать мне – говорит Вон. И я могу поклясться, что есть сомнение в его голосе, когда он говорит: – Линден?
– Нет, отец, я бы не стал. Я всегда знал, что мы можем доверять друг другу.
– Рейн, опасна для тебя – говорит Вон, – Ты знаешь что я только пытался защитить тебя, не так ли? Я видел, как одиноко тебе было, в ее отсутствие. Ты понимаешь, почему я не сказал тебе, когда она вернулась.
– Я понимаю. – Говорит Линден.
– Все, что я когда либо делал, должно было защитить тебя.
– Я знаю, как я сказал теперь ее нет – он говорит так спокойно. Никогда бы не подумала, что он на такое способен. – Позволь мне поговорить с Сесилией. Возвращайся завтра вечером. И будь уверен, я уговорю Сесилию уехать домой.
Они много говорят, но я не могу разобрать ни слова, потому, что они ушли за приделы слышимости. Голос Вона звучит воркующе и отзывчиво. Не смотря на признаки того, что он делает и что он не способен к человеческой порядочности, я никогда не сомневалась, что он любит своего сына. Его единственный живой ребенок – его величайшая слабость: Линден является тем, чем он живет, что им движет до безумия и в то же время наполняет его этими редкими всплесками человечности. Но в жизни Линдена он все уничтожает. Он расчленил бы его жен. Он убил бы несовершенного ребенка, прежде чем позволил бы, такому недостатку обременить его сына.
Входная дверь закрывается. Внизу стоит тишина, а потом шаги поднимаются вверх по лестнице и моя дверь шкафа открывается. Линден и Рид стоят передо мной, когда я поднимаюсь из темноты, и Сесилия приходит из спальни с глазами полными слез, воротник ее рубашки зажат в кулаке.
– Я сожалею, что накричала на тебя – говорит она Линдену – Пожалуйста, не возвращай меня туда. Пожалуйста.
Линден смотрит на нее долго, потом на меня. Рид кладет руку ему на плечо; он уже знает, о чем думает его племянник.
– Мы должны уехать, пока мой отец не вернулся – говорит Линден – Собираемся настолько быстро, как сможем.
Глава 13
Рид кладет коробку обезвоженной еды на заднее сидение автомобиля. Сесилия хмурится и прижимает Боуэна к груди.
– Верх автомобиля сделан из пластика?
– Винил. Это джип. Уже более ста лет и до сих пор атмосферостойкий. – Гордится Рид, похлопав по одному из окон. Оно мерцает, словно рябь на солнце. – И радио работает. Я заметил, что ты большая поклонница музыки.
Она улыбается, хотя и неохотно.
– И вы знаете, как ухаживать за младенцем? И вы знаете, как приготовить смесь и все остальное?
– Смесь? – говорит Рид, мягко дотрагиваясь до щеки Боуэна кулаком – Мальчик в его возрасте готов к рому.
– Ребячество – говорит Линден быстро, неся мой чемодан из дома – Он шутит, любимая. – Он целует ее щеку и проходит мимо. – Мой дядя заботился обо мне, когда я был ребенком. Он знает, что нужно делать.
– И Элли будет здесь, чтобы ему помочь – напоминаю я ей.
Сейчас Элли наверху, убирается, как она делала всю неделю: Линден подчеркивает, что ее работа заключается в том, чтобы ухаживать за Боуэном, не за домом Рида, но она настаивает на том, что слишком много пыли неблагоприятно влияет на ребенка.
– Я должна убедиться, что у нее мой контрольный список – говорит Сесилия и спешит внутрь.
Я вижу, что она изо всех сил пытается быть сильной. Боуэн такая же часть ее, как собственная рука, для нее это было трудным решением, оставить его. Но он не был бы в безопасности. Кто знает, с чем мы столкнемся. Линден следует за Сесилией в дом, и я прислоняюсь к двери джипа. Рид наклоняется рядом со мной и говорит:
– Это не твоя вина, куколка.
Я знаю, что он пытается утешить меня, но я не могу помочь своему горькому смеху.
– Ладно.
– Правда – говорит Рид – Это было неизбежно, в конечно счете это бы случилось. В один прекрасный день мой брат бы оступился. Я всегда боялся, что Вон что-нибудь натворит, в попытках сделать его здоровым, и Линден будет убит. Но благодаря тебе, Линден, наконец начинает набирать некоторую силу.
– Разве было бы так плохо, оставить его в неведении? – говорю я – Если бы я не приехала, по крайней мере, он бы получил немного счастья.
– Ну, теперь ты здесь – говорит Рид – Ты можешь думать об этом или действовать.
Он прав, конечно. Лучше умереть, пытаясь, чем умереть без цели. Это был мой брат, который вытащил меня из постели когда-то, это он заставил меня двигаться, пока все не стало удобным установленным порядком. Но он не здесь чтобы вытащить меня сейчас, он за сотни миль, убивает невинных людей во имя каких то анархистских причин. Он больше не может поддержать меня. Я должна сделать это сама.
Линден тащит коробку с бутылками воды, и ставит рядом с другими припасами.
– Могу я тебе чем-нибудь помочь? – спрашиваю я. Он закрывает дверь.
– Все сделано. Мы готовы ехать.
Рид показывает нам, как пользоваться телефонами, которые являются гордостью его домашних изобретений. Их три, один он держит в руке.
– Они почти никогда не работают – говорит он нам – Они работают только на сигнальных башнях. Такие вы найдете только в городах. И здесь конечно, так как я сделал их сам.
– Так вот что все время жужжало – говорит Сесилия задумчиво. Ее руки скрещены, капюшон свитера надет на голову, несмотря на жару. Мне кажется, сильный ветер может растрепать ей волосы, когда ветра не будет, она его снимет.
– Вы можете положить их на приборную панель – говорит Рид – Позвоните мне, если случится что-нибудь. Я приеду за вами.
Все прощаются. Боуэн – само спокойствие, когда Сесилия и Линден суетятся над ним, передавая его друг другу. Он смеется, а Сесилия хмурится, когда отдает его в руки Элли, которой она, в последнюю минуту, напоминает о списке. Он очень любит, когда поют. Важно заставлять его ползать, чтобы он не отставал от своих сверстников.
– Мы скоро вернемся – говорит Сесилия сыну – Ты даже не заметишь нашего отъезда.
Я чувствую укол вины, когда забираюсь на заднее сидение. Я не хочу быть причиной, чтобы кто-либо разлучался из семьи. Я вклиниваюсь между окном и грудой коробок и чемоданов. Сесилия садится передо мной, а Линден садится за руль. Сесилия спрашивает:
– Ну и как быстро она может ехать?
– Может быть пятьдесят, – отвечает Линден.
Она пролезает через подлокотник и смотрит на датчики:
– Число доходит до ста сорока – указывает она.
– Это старый автомобиль, любимая – говорит он – Только потому, что тут стоит цифра сто сорок, еще не значит, что мы должны ехать так быстро.
– Ой, Линден – говорит она, падая на сиденье с размаху – Жизнь коротка.
***
Когда наступает ночь, мы не останавливаемся. Линден включает дальний свет и ведет машину. По радио негромко играет музыка, прерываясь помехами. Мы берем короткую остановку у закусочной, чтобы сходить в туалет, и Сесилия и я меняемся местами. Сейчас она спит, прижимаясь к багажу на заднем сидении. Линден поглядывает на нее в зеркало заднего вида. Не смотря на то, что она сильная, он беспокоится за нее. Я думаю, он боится, что она перестанет дышать. Я думаю о брате, где он. Я думаю об ускользающем времени и о жизни. Я думаю о моей маме, о Риде, о пистолете в руках бесстрашной Сесилии.
– Не спится? – спрашивает Линден.
Сейчас только девять часов, согласно выцветшим зеленым цифрам на приборной панели, но кажется, что гораздо позже. Ощущение, будто мы за рулем уже целую вечность, а не четыре часа. Такое чувство, что нет ничего в поле зрения, может, и нет. Я не знаю. Мне кажется, что Линдену и Сесилии было бы безопаснее, если бы они остались у Клэр. Я задаюсь вопросом там ли еще Габриэль, если он знает, что я умерла. Интересно получается, волнение превращается в боль, и я закрываюсь полностью и смотрю на размытые пейзажи за окном. Но сейчас слишком темно, чтобы что-либо разглядеть.
– Нет – говорю я – Слишком волнуюсь, наверно. Я могу сесть за руль, если хочешь.
– Я еще не устал – говорит он – Всего лишь несколько часов до Чарльстона. Я хочу добраться до него, прежде чем мы остановимся.
Я заметила, что он увеличил скорость. Мы несемся в тоннель небытия. Все вокруг мертво. Разрушенные здания, в забаррикадированных постройках, скрываются остатки цивилизации, если вообще есть цивилизация. Нужно за что-то ухватиться, это чувство внезапное и непреодолимое. Такое ощущение, что я падаю, навсегда, в вечное небытие, и я хочу ухватить Линдена за руку. Я хочу ощущать напряжение руля и его руки вокруг него. Я хочу чувствовать контроль над тем, куда я еду и, что будет дальше. Требуется много сил, чтобы этому сопротивляться. Он откашливается.
– У меня тоже был брат – говорит он – Ты ведь это знала, правда? Мой отец рассказывал тебе?
– Он умер, прежде чем ты родился – говорю я.
– Хорошо. Я даже не знал его имени – говорит Линден – Если я о нем спрашиваю, мой отец закрывается, даже становится сердитым. Я не знаю, был ли он похож на меня. Я не знаю, был ли он добр или нет, хоть что-нибудь. Но каждый день я думаю о нем. Он не всегда в моих мыслях, конечно, но это моя ноша. Он – эхо, которое я слышу, когда говорю.
Я скрещиваю ноги, и поворачиваюсь на сидении так, чтобы видеть его.
– Мне жаль, что ты никогда не встретишься с ним.
– Это факт – говорит Линден – Что если бы мой брат не умер, я бы никогда не родился. Моему отцу я был нужен только, чтобы он мог кого-то спасать.
Я сижу тихо. Стараюсь, чтобы моего дыхания не было слышно. Я знаю, то, что он говорит – это важно, и я не смею его беспокоить, и думаю, может он ни разу не произносил эти слова вслух, и что он никогда уже их не повторит.
– Иногда, это заставляет меня, чувствовать себя меньше, чем человек – говорит он – Я не говорил это своему отцу. Он говорит мне, что я самый привилегированный мальчик в мире, потому что я тот, кто будет жить. Он говорит мне, что все остальные родившиеся в пробирках, либо богатые семьи, наивны, чтобы поверить, что они первыми найдут лекарство. Он даже не понимает, что он такой же, как они. Он не понимает, что он не только потратил свое время, он потратил мою жизнь. Я – просто зря потраченное время и он никак не хочет понять, что пока я не мертв, я не заплатил цену за его ошибку.
– Не говори так – говорю я ему мягко – Ты – не зря потраченное время.
– Твои родители тоже были учеными, верно? – его голос так спокоен, я не уверена, мне показалось, что он слегка дрожит. – Тебе никогда не хотелось обидеться на них немного, за то, что они привели тебя в этот мир?
– Немного – признаю я – Но нас в этом мире не спрашивают, Линден. Мы здесь – нравится нам это или нет. Я не могу позволить себе думать, что все это напрасно.
– Если бы тебя спросили – говорит он, смотря все время на дорогу – Ты бы хотела родиться?
Я не знаю, каким будет мой ответ, пока не говорю:
– Да, – Мыльные пузыри между пальцами, и слова, которые я писала на затуманенном окне. И легкие поцелуи моей мамы, когда она думала, что я сплю. И сильное биение моего сердца, когда Габриэль впервые меня поцеловал. И теплое покалывание, проходящее через мое тело, когда я выпила слишком много шампанского, и Линден расстегнул мою туфельку, и сказал, что я красивая. – Абсолютно. Да.
– Я знал, что ты так скажешь – говорит он.
– А что насчет тебя? – спрашиваю я.
– Я не знаю – отвечает он – Иногда я слышу слова песни из того стихотворения, что пела Сесилия. « … И сама Весна, когда она бы проснулась на рассвете, не узнала бы, что мы мертвы…» и я думаю, что это были правильные слова. Мне кажется это не правильно пытаться что-либо делать, чего никогда не будет. Не правильно и жестоко было с моей стороны пытаться зачать детей. Ничего нет, Рейн. Нам нет места в этом мире. Только вода, которая полна мертвецов. Зачем пытаться заполнить пустое пространство.
Дети. У него было трое, двое из них умерли. Я видела его глаза, когда у Сесилии произошел выкидыш. Он продолжил жить так, будто его больше ничего не волнует, кроме ее здоровья, но я знаю, что потеря ребенка опустошила его. Наш ненастоящий брак научил меня читать его очень хорошо.
– Стараюсь не думать об этом так часто – говорю я – Ты знаешь, это стихотворение было написано более трехсот лет назад. Могу поспорить, что когда люди доживали до ста, и земля была плодородной, и здания были чистые и новые, люди тоже задавили себе этот вопрос, почему мы здесь. Я не думаю, что это началось после вируса.
Мне кажется, что я вижу улыбку, проступающую на его губах, или может он просто криво ухмыльнулся.
– Я понимаю, почему твой брат говорил о надежде – говорит он – У вас одинаковый взгляд на происходящее. Вам кажется, будто все будет хорошо. Я не могу вообразить более опасную вещь, чем надежда, как у вас.
На заднем сидении Сесилия кашляет и шевелится. Линден смотрит в зеркало заднего вида.
– Ты проснулась, любимая? – спрашивает он.
Она некоторое время медлит, прежде чем сесть.
– Ваша болтовня разбудила меня – жалуется она – Мы остановимся на ночь?
– Нет – говорит Линден – Мы собираемся доехать до Чарльстона, прежде чем сделать остановку.
Я в недоумении от нежности в его словах. Для меня он был горький и открытый об истинах и бедах мира, но с Сесилией он мил.
– Я хочу спать рядом с тобой – говорит она ему. Я вижу ее тень, она еще не совсем проснулась, но умудряется перелезть через сидение и вклиниться между нами, таща за собой одеяло. Она устраивается на стороне Линдена. – Ты не против, если вернёшься на заднее сидение, правда? – говорит она мне – Здесь слишком мало места для троих.
