Текст книги "Разрыв (ЛП)"

Автор книги: Лорен Де Стефано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Теперь ты видишь? – говорит Джаред в ухо, – Каким бы ни был твой брат когда-то, сейчас он вне твоего контроля.

Но я не верю в это. Я качаю головой.

– Нет… это не так… – говорю я.

Я бегу вперед и в этот раз Джаред не идет за мной. Мой брат сходит с импровизированной сцены. Толпа везде. Они не замечают меня, потому что я ничем не отличаюсь от любого из них – жертва нового поколения, ребенок в чужой одежде, с грязью на руках. Когда люди объединяются в группы, они теряют то, что их делает людьми. Но я вижу его сейчас. Его глаза в солнцезащитных очках, когда он смотрит на дело рук своих. Рядом с ним девушка, обнимает его, я узнаю ее, она из новостей, та, что стояла рядом с ним, когда он произносил речь о своей погибшей сестре. Она ослеплена им, хотя его внимание обращено только на пламя. Когда я зову его, этот звук полностью вне моего контроля. Он парит над землей и бьет его. Даже оттуда где я стою, я вижу, что он узнал мой голос. Он отворачивается от девушки, и внимательно смотрит, как животное, которое почуяло опасность. Я пытаюсь снова его позвать, но это слово, это имя, забрали все мои силы. Я едва могу стоять на ногах. Я беспомощно жду, когда он найдет меня, и когда, наконец, это случается, его разноцветные глаза встречаются с моими, я снова пытаюсь, но выходит очень тихо. Девушка рядом с ним исчезает. Толпа размывается в бессмысленные формы и цвета. Я не чувствую своего сердца, своего тела и жара пламени. Я вижу только его лицо, его изумленное, прекрасное, знакомое лицо.

Глава 18

Месяцы падают осколками у моих ног. Мои ноги двигаются, будто сами по себе. Руки и ноги в движении, и мне кажется, что я недостаточно быстра. Он ловит меня еще до того как я падаю в его объятья. Он хватает меня за руки, смотрит на мое лицо, на мои дрожащие губы. Глаза у него такие же, как у меня. Они сейчас у него чуть острее, чем я помню. Он стал выше ростом, и я думаю, что и я тоже. Он открывает рот, но прежде чем из него выходит хоть слово, я говорю:

– Не пытайся говорить мне, что я мертва. Я слышала это так много раз, и я не хочу слышать это снова.

Он пытается говорить, но из него выходит только сдавленный крик, горестный, как тогда когда он говорил обо мне в новостях, а затем он тянет меня к своей груди, и я обнимаю его. Он дрожит, и я чувствую его горячие вдохи и выдохи по моей шее, он плачет, и я пытаюсь сказать: «Все хорошо… теперь я здесь… все в порядке» но тоже начинаю плакать. Реальность заставляет нас вернуться назад. Я слышу, как потрескивают дрова, и я слышу чужой голос, зовущий его по имени, спрашивающий, что происходит. Но я не хочу возвращаться в этот мир. Я не хочу отвечать на его вопросы и принимать то, что сделал мой брат. Вот почему я не спрашиваю его «что ты наделал?» Я захватываю его рубашку, его жутко грязную рубашку, которая пахнет пеплом, в свой кулак. Его ключицы настолько близко к моей щеке, что мне больно, но я не отстраняюсь.

– Я могу объяснить – говорит он – Я все могу объяснить.

– Роуэн… – другой голос остается.

Его имя так непривычно звучит ее голосом. Он отходит от меня, но обнимает своей рукой мою спину и прижимает к себе.

– Би – говорит он девушке с дикими глазами – Это моя сестра.

Мне не ясно по выражению ее лица, когда она разглядывает меня сверху вниз, или ей хочется плюнуть или ей все равно.

– Мертвая? – говорит она – Или есть другая сестра? И ты не сказал мне об этом?

И вот когда он поворачивается чтобы посмотреть на меня, все снова исчезает вокруг нас.

– Я думал, что ты погибла – говорит он.

– Я слышала, что ты говорил в новостях – говорю я – Все это не правда. Ни единого слова.

– Но я… – он смотрит на девушку, Би, и снова на меня – Я не понимаю. Я был уверен. Я разговаривал с врачом, который видел тебя. Видел твои глаза. Он знал дату, когда ты исчезла, твое имя, что мы близнецы.

Я не могу заставить себя произнести его имя вслух, это ужасное имя, которое, кажется, следует за мной, куда бы я ни пошла.

– Репортеры скоро будут здесь – говорит Би – Хочешь поговорить с ними?

– Нет для этого времени – говорит Роуэн – Мы должны уходить.

Он смотрит через мое плечо, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Джареда, стоящего на расстоянии, наблюдающего за нами. И теперь Роуэн смотрит на Джареда, как округлившимися глазами, девушка смотрела на меня.

– Мне надо идти – говорю я Джареду – Спасибо за поездку.

– Ты уверена? – спрашивает он.

Я киваю.

– Скажи Линдену и Сесилии, скажи им, что когда они вернутся к Риду, я буду приезжать и навещать их.

Я с трудом могу сдержать себя, потому что не знаю, будет ли так на самом деле. Я не знаю, увили я их снова когда-нибудь. Но я думаю о том, что сказала мне Сесилия, ночью у Рида. У нас есть жизнь, и драгоценное время, чтобы провести его с близкими нам людьми. Я знаю, что она была права. Я знаю, что у нее есть Линден, а у меня мой брат, моя семья.

– И, Джаред, пообещай мне, что они будут в безопасности.

– Конечно – говорит он.

Он возвращается в толпу, и я кричу ему вслед:

– Скажи им обоим, что я их люблю…

Джаред кивает головой, не оглядываясь.

Роуэн не спрашивает, где я была, как и я не спрашиваю, почему сгорел наш дом, и какие события к этому привели, что он здесь, на заднем сидении этого старого кабриолета, который гонит молодой человек, который, кажется, столь-же широк, в плечах, как и высок. Все придет позже. Водитель смотрит на меня также холодно, как Би, которая смотрит на меня, как при встрече. Я чувствую, будто нахожусь в чужом сне. Мой брат – это мой Эдем, но что-то не ладно. Что-то темное скрывается за этой красивой картинкой долины водопадов и лилий. Но я не хочу себе в этом признаваться. Я хочу остаться здесь, где можно притвориться, что все идеально, и я в безопасности и в безопасности Роуэн. Я притворяюсь, что ничего не изменилось. Я притворяюсь, что в его глазах нет той холодности, что я увидела у его новых друзей. Динамики и сценические атрибуты были упакованы в багажник, которые перевязаны длинным шпагатом. Мой брат может ничего не делать, у него много поклонников среди публики, которые сделают для него, что угодно. Когда он вел меня к машине, он не представил меня им, он держал меня за запястье и вел за собой, прятал за своей спиной, защищая меня от них, либо скрывая. Он стал знаменитым бунтарем. Одна девушка спросила, можно ли прикоснуться к нему, а затем, не дожидаясь, схватила его за руку и пожала с отчаяньем. Она сказала, что он изменил ее жизнь. Он поблагодарил её, попросив, чтобы она восхищалась его делами, а не личностью. Его дела. Уничтожать то, за что стояли наши родители. И я снова чувствую, что притаилось, что-то темное. Но если я смотрю на него пристально, я вижу розовый след от слез вокруг глаз, которые сейчас перестали идти. И я знаю, что Джаред не прав. Солнечный свет отливается в его волосах, они белокурые, как и у меня. Он не покинул меня. Роуэн никогда не покинет меня.

– Вот мы и дома – говорит Би, когда машина подъезжает к куче щебня, который когда-то был домом. Она виснет на руке Роуэна, он смотрит на нее. Она улыбается ему, гладит по щеке тыльной стороной пальца. – Мы должны отдохнуть, перед тем как появится врач?

Он только смотрит на нее затуманенным взглядом.

– Вы двое должны идти внутрь. Я попозже приду.

– Сэр? – говорит водитель. Его голос хриплый и угрожающий, даже с этим простым словом.

– Все в порядке – говорит Роуэн.

Они с нерешительностью выбираются из автомобиля, глядя подозрительно через плечо, их подозрительность для меня не секрет. Я должна отвернуться, но смотрю на них, потому что я в шоке, куда они собираются идти. В доме рушатся стены, которые с трудом доходят им до талии, и нет ничего похожего на крышу. Все вокруг нас мертво; кукурузное поле и останки того, что когда-то называлось сараем или возможно как-то иначе. Водитель приседает, расстегивает замок и поднимает доску, которая шарнирами соединена с землей, и они спускаются в подъезд. Роуэн сжимает мои руки.

– Как-будто ты вернулась из … – он не дает себе договорить.

– Я пыталась … – мой голос меня подводит. Я прочищаю горло. – Я пыталась найти тебя. Я видела, что случилось с домом.

Он качает головой, смотрит на наши руки чуть дольше, а потом отпускает и выходит из машины.

– Пойдем, прогуляемся – говорит он.

Дует прохладный ветерок, колышет хрупкие стебли кукурузы. Наши шаги звучат, будто мы идем по мятой бумаге.

– Так что, теперь это твой дом – спрашиваю я.

– Я постоянно говорю Би, не использовать это слово – говорит он – Это просто временная база. Мы тут всего месяц или около того. Мы там, где мы нужны и пытаемся остаться незамеченными.

Я нагибаюсь, чтобы сорвать травинку и поиграться с ней, так что мне есть чем занять руки.

– Я хочу спросить тебя, где ты была? – говорит он, идя рядом со мной и смотря вперед. – Я думал худшее, но ты выглядишь так будто у тебя все хорошо.

Ну. Я уже пережила черноту сборщиков Вона, была замужем за незнакомцем. Меня травили, я вынесла ураганный ветер. Я наблюдала, как девушка умирала лежа у меня на коленях, девушка, которую мой брат никогда не видел и уже не узнает. Я носила обручальное кольцо, и мне засовывали иглы в глаза. Но я не знаю, как сказать об этом. Я не знаю, что можно сделать для потерянного времени, в котором мы оба жили другой жизнью.

– Мне жаль, что тебе пришлось увидеть дом в таком состоянии – говорит Роуэн – У меня не было выбора. Я не мог вынести мысли, что там будет кто-то жить. Так нужно было сделать. Я знал, что не вернусь туда.

– Почему мы не можем вернуться? – спрашиваю я.

– Кое-что изменилось – говорит он – Я встретил блестящего врача, и Рейн … – он замолкает, когда произносит мое имя. Интересно, он в состоянии был говорить вообще, пока я отсутствовала. – Он знает вещи, о которых я бы никогда не подумал, что это может быть правдой. Вещи о мире. Вещи о вирусе.

Пожалуйста только не Вон. Мысль лихорадочно крутится у меня в голове. Пожалуйста, не позволяй этому гениальному человеку, быть тем же человеком, кто разделил нас.

– Это тот врач, который сказал тебе, что я умерла? – спрашиваю я.

Роуэн останавливается, ловит меня за запястья, чтобы остановить.

– Он рассказал мне о девушке, чьей левый глаз был голубой, а правый карий, о той, что записалась на экспериментальную процедуру. Она была близнецом, она думала, что ее глаза – это ключ к разгадке, она хотела помочь найти лекарство.

Я была украдена, потому что повелась на объявление, которое обещало деньги. Все это оказалось уловкой, на самом деле не было никаких экспериментов, были только сборщики.

– Где ты познакомился с этим человеком? – говорю я.

– Я думал, тебя взяли сборщики. Я брал машину вне рабочего времени и поэтому мог искать тебя в алых районах, но я всегда чувствовал, что ты жива. Я всегда верил, что вернешься и поэтому всегда возвращался к дому. Несколько недель после того, как ты исчезла, он появился около дома. Он слышал, что я ищу девушку по описанию та, что умерла при научном эксперименте. Я не хотел верить в то, что он мне говорит, конечно, нет. Но пока я описывал тебя другим незнакомым людям, я никогда не говорил, что мы близнецы. Я никогда не говорил, как тебя зовут. Он знал все это.

У меня кружится голова. Я пытаюсь вздохнуть. Вон. Это именно Вон. Кто еще? Но как он мог узнать о Роуэне? Откуда он узнал, что мы близнецы?

– Будучи ученым, он не знал о наших родителях. И он поинтересовался. Прошло несколько месяцев, прежде чем я начал верить ему. Я нашел мамины и папины дневники, нашел все вещи, мы были слишком молоды, чтобы понять, когда они умирали. Все эти эксперименты. Заметки о нас, о детях перед нами. Я отдал все, этому врачу, в обмен на заметки наших родителей, он использовал меня.

– Использовал тебя? – говорю я. Мой голос странный и далекий. Он принадлежит какой-то другой девушке, в другом мире. Она не может быть мной.

– Он знаменитый доктор – говорит Роуэн – Он не может денонсировать исследования. Он не может уничтожить лаборатории сам. Ему нужен был кто-то, кто сделал бы это.

– Поэтому он использовал тебя? – говорю я.

– Нет! – он расстроенно запускает себе пальцы в волосы – Когда придет время, он раскроет себя.

– Что это значит? – говорю я – Как ты можешь верить во все это? Как ты можешь делать все это, для какого-то гениального доктора, который слишком труслив, чтобы сделать все это самому?

Он улыбается мне. Это было так давно, когда я видела его улыбку, но есть что-то не знакомое в ней. Что-то не так.

– Позволь мне рассказать тебе о людях – говорит он – Они не знают, что лучше для них. Им нужны простые объяснения. Они должны быть спокойны, ведь они будут вынуждены восстать против этого. Конечно, я не верю, что в исследованиях нет смысла, по крайней мере не во всех, так или иначе.

– Я тебя не понимаю.

– Ты жива – говорит он – Но это не меняет того факта, что люди умирают каждый божий день, во время экспериментов. Это не меняет того, что мир рухнул, надеясь на ответы, которых нет. Все эти исследовательские лаборатории – они так же ставили опыты и раньше в течении многих лет. Они не те, кто хочет найти лекарства.

– Откуда ты это знаешь? – спрашиваю я.

Потому что – говорит он. Он берет мое лицо в свои руки и тянет к себе, целует меня в лоб, грубо. В его глазах дикий восторг. – Ты не представляешь, какие замечательные вещи я видел.

Глава 19

– Роуэн – зовет Би. Когда я поворачиваюсь на ее голос, я понимаю, насколько Роуэн и я, далеко ушли. Я едва могу видеть ее стоящую на краю мертвого поля. – Врач здесь! – Рявкает она. В ответ Роуэн машет ей.

– Давай – говорит он – Я не могу дождаться, когда ты встретишься с ним. Я не могу дождаться, когда покажу ему, что ты жива.

– Подожди – медлю я – Тебе не кажется странным, что этот доктор знает обо мне все, и он сказал тебе, что я мертва?

– Если он соврал об этом, то у него есть на то причины – говорит Роуэн – Я знаю, он может объяснить.

– Это непросто ложь? – говорю я и мне приходиться набирать скорость, чтобы идти с ним в ногу, он так сильно хочет добраться до своего идеального врача. – Он сказал тебе, что твоя сестра умерла ужасной смертью. Ты не злишься на него?

Он останавливается и поворачивается ко мне лицом. И впервые за все это время, я вижу его настоящую улыбку. Я вижу брата, который спал рядом со мной, когда мы были детьми, кто смотрел на ночное небо и придумывал истории о планетах, имеющих грани. – Ты жива! Как я могу злиться на него?

Он хватает меня за руку и говорит, чтобы я шла быстрее, и мы бежим сквозь шелест поля, к этому грозному врачу, и с летним бризом в моих волосах, я позволяю себе притвориться, что все будет хорошо. Это чувство недолговечно. Когда мы доходим до конца поля, я вижу черный лимузин, припаркованный рядом с покосившимся автомобилем, который нас привез сюда. И мой брат, сжимая мою руку понятия и не имеет, что это тот же лимузин, который увез меня далеко от него. Он понятия и не имеет, что врач стоящий рядом с ним, демон из моего личного ада. Вон видит меня, и я не могу прочитать выражение его лица. Он не идет нам на встречу, но ждет, когда Роуэн и я подойдем к нему.

– Доктор Эшби – говорит Роуэн – Я бы хотел вас познакомить…

– Твоя сестра – говорит Вон – Мы знакомы, не так ли, Рейн?

Роуэн смущено вертит головой туда-сюда.

– Тогда ты знал что она…

– Жива? – говорит Вон – Да, конечно. Я надеялся рассказать тебе обо всем, когда придет время. Но как обычно, у твоей сестры свои личные планы.

Роуэн поворачивается спиной к Вону, чтобы видеть меня и только меня.

– Ты знаешь доктора Эшби? – спрашивает он.

– Я … – я смотрю на свои ноги. Как я могу ему это сказать? Как я могу объяснить мою ненависть к этому человеку, которого обожает мой брат? Как я могу сказать моему брату, что вызвал пожары и убивал невинных людей, который украл дело наших родителей, который провел весь прошлый год, манипулируя им и заточив в тюрьму меня?

– И она была очень рада познакомится – говорит Вон – Мой сын очень увлекся ей. Он никогда не был мятежным мальчиком, но она разбудила в нем эту сторону.

Роуэн поворачивается к Вону.

– У тебя есть сын?

– Я боюсь, что мне придется объяснить все это, по дороге в аэропорт – говорит он – Мы отстаем от графика.

– Аэропорт? – спрашиваю я.

– Ты же не думаешь, что только мой брат имеет то, на чем можно летать – говорит Вон – Тебе понравится мой самолет. Он гораздо безопаснее. И он на самом деле может взлететь.

Мне страшно, что Роуэн не задает вопросов, когда Вон открывает ему дверь, он садится на заднее сидение и машет мне, чтобы я следовала за ним. Сколько раз он здесь сидел? В этом месте, где сестры и я были взяты в плен? Следов моих сестер и меня больше нет. Кожа чистая, пахнет химией. Окна безупречны. Меня тошнит, но я лезу вслед за братом, потому что нет такого места на земле, куда бы я ни последовала за ним, потому что, как бы было неприятно это признавать, но мне хочется услышать, что скажет мой свекр в свое оправдание.

Би и водитель идут следом, но Вон останавливает их взмахом руки.

– Не в этот раз – говорит он – Это частная вечеринка.

Би хмурится и смотрит в лимузин.

– Роуэн?

– Позже я ввиду вас в курс дела – говорит Вон.

Он садится следом за нами, и я вижу лицо Би, когда перед ней закрывается дверь. Оно такое же, как у Сесилии, смотрит с обожанием, вижу растерянность в ее глазах, потому что она не знает, как жить без него. Роуэн кажется равнодушным.

Как только мы трогаемся, Вон говорит:

– Я расскажу тебе, почему я солгал о твоей сестре, но я обещаю тебе, что это было необходимо.

Роуэн смотрит на меня, как я дышу, постоянно напоминая себе, что я жива.

– Я начну с того, где я тебе не лгал – начинает Вон – Которая заключается в том, что она на самом деле записалась на экспериментальные процедуры. Донорство костного мозга, мне кажется, за это обещали деньги. К сожалению, это была ловушка. Сборщикам нужны были быстрые деньги, они продавали женщин для невест. Каково же было ее счастье, когда она была подарена моему сыну в качестве невесты. Как только я увидел ее глаза, я сразу понял, что она особенная. Гетерохрония могла произойти по ряду причин и у обычных людей, но это практически невозможно у нового поколения. Если бы мой сын не выбрал ее по собственному желанию, я уверен, что я бы его убедил.

Это не совсем правда. Пока он ставил на мне эксперименты в своем подвале, он говорил, что если бы Линден не выбрал меня, он бы оставил меня себе, в качестве подопытной.

– Там были и другие девочки, который привез Рейн, для моего сына – говорит Вон – После того как мой сын выбрал себе невест, я заплатил хорошие деньги, чтобы убедиться, что другие девочки будут молчать. Я бы не рискнул, чтобы кто-то говорил о том, что девушка с глазами как у Рейн, была продана в качестве невесты. Среднестатистический обыватель может подумать, что она была просто уродиной, но представьте, если кто-то, хорошо разбирается в медицине, или хуже того, кто-то невменяемый ищущий лекарство, слышал об этом и попытался забрать ее себе? Представь себе опасность, в которую она попадет.

Он удостоверился, что другие девушки больше не раскроют рта. Я все еще слышу выстрелы в своих кошмарах. Мне до сих пор не дает покоя потерянный взгляд Дженны, когда она вспоминала о своих сестрах.

Роуэн не задает никаких вопросов; будто он обучен подчинятся. Сколько раз он принимал слова Вона за истину? Я научилась душить гнев в присутствии Вона. Но сейчас особенно сложно молчать.

– Рейн жилось вполне комфортно, в качестве невесты моего сына. Она жила в роскошном особняке, с вечеринками и всем необходимым. Она была довольно близка с сестрами по мужу.

– Рейн – произносит Роуэн. Он убирает мои волосы, которые закрываю мое лицо – Ты замужем?

Не существует простого ответа на это. Да. Нет. Больше нет. Я не могу заставить себя посмотреть на него.

– Я планировал рассказать тебе о твоей сестре – продолжает Вон – Но возможность еще не представилась. Я не хотел тебя отвлекать. Я признаюсь, я боялся, что если ты узнаешь, что она жива и здорова, то упущу тебя из виду, что очень важно. Ты бы отвлекся на свои собственные интересы, и забыл бы, то, что делаешь сейчас, это гораздо больше чем ты сам. – Он нагибается прямо надо мной и треплет Роуэну колено. Он показывает мне, что мой брат, единственное, что я думала, у меня есть, находится под его контролем. – То, что ты делаешь спасая мир.

Когда, я наконец обретаю голос, я говорю:

– Откуда ты узнал, где искать моего брата? Ка ты узнал, что я близнец?

Он смеется, и я слышу доброту его сына в голосе.

– Ты вроде как говорила нашей дорогой Сесилии, конечно.

Я дрожу, когда лимузин наконец останавливается. Выходя Вон говорит, что разрешает нам остаться на несколько минут наедине, но он напоминает Роуэну, что мы торопимся. Мы должны присутствовать на конференции. Когда дверь закрывается, оставляя нас, Роуэн говорит:

– Мне так жаль, что меня там не было, чтобы защитить тебя.

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него, и я надеюсь, что он видит меня. Я надеюсь, что он видит Вона так же, как и я вижу его. Но он говорит:

– Ты хоть представляешь, как нам повезло? Если бы доктор Эшби не нашел тебя, … я даже не хочу думать о том, что могло бы случится.

– Повезло? – восклицаю я – Меня швырнули в фургон, везли вниз по береговой линии, женили против моей воли. Ты думал, что я мертва. И это называется, повезло?

– Потому что мы добрались, чтобы быть частью чего-то большего сейчас – говорит он – Мы будем жить.

– Роуэн, тебе не кажется это бредом?

– Я никогда не верил в вещи, которые не видел сам – говорит он – Ты умна, чтобы сомневаться. Я не прошу тебя довериться доктору Эшби. Я прошу тебя верить мне.

Я чувствую, что я больше не знаю собственного брата. Вот, что я хочу сказать ему. Я открываю рот, но у меня сдают нервы. Он смотрит прямо в мои глаза, ох, как я хочу верить всему, что он говорит. Как я хочу изменить реальность, чтобы соответствовать всему, во что он верит. Я могу вернуть нас обратно в Манхэттен. Я могу жить с тем, что он сделал, я могу найти способ, чтобы перестроить родительский дом и провести остаток дней, сажая лилии во дворе. Я не смогу снова оставить этот дом, если буду знать, что в нем безопасно.

Я не могу пойти против него. Я не могу оставить его Вону и попрощаться с ним, потому что, я уже потеряла родителей, и мужа, и сестер по мужу, и вполне возможно Габриэля. Но потерять веру в моего брата означало бы, что я не та кто я есть.

Вон открывает дверь и улыбается, непонятной улыбкой.

– Все готовы?

– Я думаю… – Роуэн смотрит на меня – Рейн?

– Ладно – говорю я.

Вон ведет нас в частный самолет, что ждет нас на летном поле. У него президентский герб – королевский синий силуэт орла летящего поперек белого солнца – напечатанного на одном из крыльев. Я добавляю это к длинному списку вопросов, на которые мне нужны ответы. Внутри он намного больше, чем самолет Рида стоящий в сарае. Сиденья из бежевой кожи и восточный ковер, и шторы, на которых так же набит герб. Как только мы садимся, Вон зовет слугу, чтобы он нам налил бокалы с шампанским. Когда смотрю в свой бокал, Вон говорит:

– Я отметил, что это успокаивает нервы тем, кто впервые летит на самолете.

– Я в порядке, спасибо – говорю я.

– Я забыл что ты у нас самая смелая – говорит Вон, и делает глоток из своего бокала – Напомни мне рассказать тебе Роуэн, историю о твоей сестре и урагане. Сейчас, я думаю, я должен рассказать ей историю о тебе. Это единственный способ заставить ее понять.

– Держи разум открытым – говорит Роуэн.

В ответ я смотрю на него. Он спокоен и уже принял все, что Вон предложил ему. Но я знаю другого Вона. Истина возможно и есть в его словах, но я знаю, что она похоронена в его собственной версии реальности, где все не так как он задумал. Я должна узнать. Когда-то я была замужем за мальчиком, который жил в такой же реальности.

– Картина мира пронизана грязью – говорит Вон. Это не очень сложно. – Мир был разделен на континенты, страны, города, поселки. Америка была на высоте более двух веков назад. Она была среди мировых лидеров в медицине и технике. Это так же касается импорта. Была структура, чуждая понятию вашего поколения. Вы живете среди неудачных усилий и гниения культур, но когда-то там был порядок. Президент в то время был более, чем подставное лицо. – Он делает глоток своего шампанского и смотрит в свое окно, как – будто он говорит о стране намного ниже нашей. – Но это еще не конец. История рассказывает нам о том, чего он никогда не делал. Разразилась войны, болезни, смерть. Президент видел то, каким ценным товаром может стать страна в мире. Может быть, это послужит примером и принесет мир остальному миру. И пока граждане были уязвимы, он успокаивал их обещаниями защиты, обещаниями, что он убережет их от разрушений.

Это не воображение Вона. Книги по истории говорят, хотя Рид и уверял меня, что источники ненадежны.

– Правительство стало забирать вещи, предположительно считавшиеся причиной заболевания, посещение солярия, о котором ты не слышала, дорогая, потому что они были бесполезны; специфические химические вещества, которые вошли в продукты питания; фильтры для воды. Даже солнце было ограничено. Башни, что питали сотовые телефоны, были отключены. Некогда, существовала инфраструктура, известная как интернет, через которую любой желающий мог иметь доступ к любой информации. Это стало роскошью, которые могли позволить себе только люди конкретной профессии. Были протесты, конечно, которых следовало ожидать. Но в последующие десятилетия, американские граждане процветали. Ее самодостаточная экономика процветала.

Я представляю себе эту картину, хотя и не должна. Это не хорошо зацикливаться на вещах которых у меня никогда не будет. Время слишком ценно.

– Как видишь, это не продлилось вечно. – говорит Вон – У каждого поколения есть свои мятежники, конечно. Это состояние человека, вечные вопросы. У президента не было выбора, кроме как подавить напряжение, возникшее между гражданами. Существовало несколько способов; финансы и действия. Но в конечном итоге он выбрал то, в чем был уверен, что ни одно поколение не захочет терять своих детей. Он нанял лучших генетиков и инженеров, в новом поколении, которые были менее восприимчивы к распространенным бактериям. Эпидемии гриппа, когда-то были фатальными, но сейчас этого уже нет, кроме как небольшого насморка. Поскольку технология прогрессировала, генетики обнаружили способ уничтожения раковых и других генетических заболеваний. Президент объявил, что болезни больше не будут нас беспокоить, и больше никогда не вернутся.

Эту часть истории я знаю. Я должна была быть идеальной. Я должна была жить в течение десятилетий и десятилетий. Нет необходимости рассказывать дальше, но он продолжает.

– Общество изменилось. Президент постепенно убирал старые книги, заменяя их новыми, отфильтрованными. История была постепенно изменена и переписана; есть предположение, что в течение нескольких десятилетий он планировал стереть любой намек на мир, который существовал за пределами Америки. Теперь граждане считают, что другой мир был уничтожен, они поверили бы и в то, что другого мира и вовсе не существовало. Нет интернета и нет международной связи. Факты настолько сумбурные и не связные, что – бы никто не узнал правды.

Я думаю об атласе моего отца, о лодках рассказанных Габриэлем и о книгах об истории в библиотеке Вона, о всех записях в книгах Рида. Все – враньё! Мало того, что они украли наше будущее, им понадобилось и наше прошлое.

– Не смотри так уныло – говорит Вон – Ты слышала рассказы о временах, когда люди доживали до ста. Истина заключается в том, что наша страна страдает. Токсины в воздухе и в воде уже сократили продолжительность человеческой жизни практически до половины. Вот почему ты не видишь ничего хорошего вокруг себя. Естественно, люди, которые еще остались, когда вирус был обнаружен, были намного благороднее в любом случае. На самом деле в мире уже царил бардак. Этот вирус просто сделал его еще безобразнее. Полагаю, остальное ты знаешь. Первые поколения процветали и рожали детей. Прошло более чем два десятилетия, прежде чем обнаружился фатальный недостаток. Женщины не могли жить после двадцати, а мужчины после двадцати пяти.

Двадцать и двадцать пять. Мне эти цифры знакомы.

– К тому времени появился новый президент, Родерик Гилтри Третий, который унаследовал титул от своего покойного отца. Все наши дети гибнут, правительство больше не стоит прочно на ногах. Сотрудники полиции и врачи, и юристы, идут против правительства. Формируется про-научный и про-позиционный натурализм. Первая лаборатория, в которой произошел взрыв, была именно та, в которой обнаружился этот недуг. Она была единственной, в которой содержались исследования и технологии первого поколения. Потому что в то время как внебрачные дети безвозвратно ушли в прошлое, мы могли, по крайней мере, создать лучшее первое поколение, которое, как известно неплохо жило в семидесятые. Некоторые считают, что исследования были разрушены повстанцами другого правительства. Заговор, чтобы положить конец человеческой расе, целиком и полностью.

– Это не имеет смысла – говорю я резко – Кому захотелось бы положить конец человеческой расе?

Вона беспокоит моя вспышка. Он говорит:

– Те, кто устал от бесконечного круга.

Я не хочу ему верить. И я ненавижу себя за то, что верю.

– Невозможно понять все. Невозможно рассказать всего. Это можно только увидеть.

– Увидеть – говорю я, и мой голос порхает над землей.

– Я знаю, что это слишком много, чтобы понять все и сразу – говорит Роуэн – Ничего страшного, если ты не веришь сейчас. Я тоже не верил.

Сама того не осознавая я набрасываюсь на свой бокал шампанского. Вон снова наполняет мой бокал.

– Это долгий перелет – говорит он.

– Вы не сказали, куда мы летим? – говорю я – Или это тоже можно только увидеть?

– Я могу сказать тебе, хотя наверно действительно лучше сначала увидеть, прежде чем поверить мне – говорит Вон – Мы летим на Гавайи.