Текст книги "Мистер О (ЛП)"

Автор книги: Лорен Блэйкли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

После целого дня мозгового штурма на встрече с писателями шоу, я возвращаюсь домой, собираю вещи для стирки и хватаю свой новый стиральный порошок из пакета. Рукой я натыкаюсь на что-то, лежащее на дне. Я заглядываю внутрь пакета и нахожу еще кое-что. Порошок не путешествует в одиночку. У него есть компания.

Я вынимаю тонкую коробочку карандашей «Блэквинг».

Черный атласный бант в розовый горошек приклеен к середине коробки. Это самый девчачий бант, который я когда-либо видел, но он совершенно очарователен, потому что он от нее. Под лентой спрятан белый лист бумаги, свернутый вчетверо. Я открываю его.

Ник, ты знал, что слоган этих карандашей: «В два раза меньше давления, в два раза больше скорости»? Подозреваю, что по этому поводу есть большая пошлая шутка, но думаю, что нам нужно больше давления, не так ли? В любом случае, я хотела заранее поблагодарить тебя за твою помощь. И коробка карандашей – это отличный способ сказать «спасибо». Только не засовывай их в нос. Ну, по крайней мере, пока не научишься делать это правильно. Тогда, непременно, зажги.

Целую и обнимаю, Харпер.

Черт бы ее побрал. Я расплываюсь в улыбке от уха до уха. Я люблю эти карандаши. Они просто гребаная бомба.

Я натягиваю пару баскетбольных шорт, бросаю сумку с вещами для стирки и новым стиральным порошком у швейцара, чтобы он отправил ее на стирку, и направляюсь в тренажерный зал в нескольких кварталах от дома, где пробегаю несколько потных километров на беговой дорожке и провожу длинный раунд со штангой. Спустя полтора часа, я открываю дверь в свою квартиру, когда мой телефон сигналит об ответном сообщении от нее под ником, который я дал ей в своих контактах.

Принцесса: Вижу, ты доволен своими новыми карандашами. Тем временем, я наслаждаюсь пинтой мятного мороженого с шоколадной крошкой. Оно та-а-акое вкусное.

Я замираю. Не потому, что текст пошлый, а потому, что я воображаю, как она ест мороженое, и представляю какие ее губы на вкус.

Я: Рожок или ложка? Мне нужно полное облизываний описание.

Ее ответ приходит быстро.

Принцесса: Прямо сейчас я облизываю ложку.

Я: У мятного мороженого с шоколадной крошкой приятный вкус, но его еще хорошо слизывать.

Принцесса: Это урок о том, как есть мороженое?

Я: На самом деле, это твой первый урок знакомства. Начиная с сегодняшнего дня. Как отправить кокетливое смс… Мятное мороженое с шоколадной крошкой приятное на вкус и хорошо слизывается с кем-то, кто тебе нравится…

Она не отвечает сразу, поэтому я оставляю телефон на кухонном столе, но не могу перестать думать о ней и мороженом, о том, как прохладный вкус мяты и сладость шоколада смешиваются на ее языке. Что на вкус она была бы другой, чем после коктейля в баре, но по-прежнему соблазнительной. Как я мог бы свести ее с ума поцелуем, который бы не заканчивался, и от которого ее колени бы подкосились, а трусики стали влажными. Поцелуем, который завел бы ее так, что она прервала бы его, чтобы провести своим языком дорожку вниз по моей груди, до пояса моих шорт и сдернуть их. Она бы подняла свою сексуальную бровь, облизнула губы, а затем познакомила их с моим членом.

На случай, если возникнут какие-то вопросы, да, я охрененно тверд прямо сейчас.

На самом деле, если мы собираемся подойти к технической стороне вопроса, то я почти уверен, что это определение есть в учебном пособии по разбиванию палатки. Мой член тоскует по вниманию. Я так заведен от желания к этой девушке, которую не могу получить, и стояк не собирается исчезнуть в ночи.

Я снимаю одежду для тренажерного зала, направляюсь в душ и включаю такую горячую воду, которую только могу вытерпеть. Учитывая, что я думаю, что у нее сексуальны даже брови, мне нужно вывести эту девушку из своего организма. Бесцеремонное, беспощадное передергивание в душе сделает свое дело.

Для этого лучше всего подходит мощный режим распыления. Я настраиваю нужный режим, и вода льется вниз, смачивая мои волосы, скатываясь по моей груди, пробегая по татуировкам на моих руках.

Раз уж мне не получить Харпер по-настоящему, возможно, если я тщательно потренирую ее в своей голове, то не буду все время так чертовски сильно возбуждаться рядом с ней. Она много раз «была» со мной в душе, и здесь она со всем хорошо справляется. С ее роскошным маленьким телом и умным, сексуальным ртом, она играла главную роль в дюжине передергиваний в душе в течение нескольких последних месяцев. Может быть, больше, чем в дюжине. Например, в десяти дюжинах. Или в десять раз больше.

Но кто считает, когда твоя рука полна?

Только не я, это уж точно.

Когда пар заполняет ванную комнату, я обхватываю рукой свой стояк в прекрасном, длинном, затяжном рывке.

И вздыхаю.

Передо мной мелькают изображения, и это так просто, ведь я вижу мир в картинках. Самый развратные вспыхивают у меня перед глазами, когда я плотнее сжимаю свой кулак.

Харпер на четвереньках ползет по моей кровати, одетая лишь в те чертовы очки.

Она расстегивает блузку и распахивает ее, открывая мне свои сочные груди. Груди, которые я бы с удовольствием трахнул.

Моя кровь нагревается, и дрожь пробегает по мне так, что именно эта картинка выбивается на первое место. Я провожу рукой вверх и вниз по всей длине члена, будто проталкиваю его между этими восхитительными грудями. Она бы руками сжала вместе мягкую плоть, создавая теплую ложбинку для моего члена. Ее язык порхал бы, облизывая головку при каждом толчке.

Я делаю судорожный вдох, когда ладонью скольжу по всей длине, вместо руки представляя рот Харпер. Сегодня вечером я хочу, чтобы она стояла на коленях, чтобы красные губы, говорящие все эти порочные вещи, обхватывали мой член, чтобы она сосала, облизывала и глубоко вбирала меня в себя.

Я стону, и этот звук поглощается безжалостными ударами горячей воды о плитку. Я поглаживаю себя сильнее и быстрее, желание пылает в моих мышцах, прокатываясь по коже, пока я «вижу» Харпер во всей ее обнаженной красоте, ублажающую меня. Но вдруг изображение меняется.

Я больше не представляю, как она меня обслуживает.

Больше всего меня возбуждает перспектива ее оргазма. Звуки, которые она бы издавала. То, как ее губы сложились бы в форме буквы «О», как выгнулась бы ее спина. Черт, мне бы очень хотелось выйти из душа, прийти в гостиную и найти ее обнаженной на диване, с раздвинутыми ногами и одной рукой между ними, а другой – на груди.

Я ощущаю покалывание в позвоночнике, когда изображение усиливается, становится резким и более реальным. Мышцы на моих ногах напрягаются, и я позволяю своей фантазии разыграться. Черт, мне хочется когда-нибудь обнаружить Харпер мастурбирующей, застукать ее за самоудовлетворением, когда она так чертовски близка к краю.

Мое воображение рисует картинку… Она стонет и морщится, пока ее пальцы порхают по влажной киске, над восхитительным бугорком ее клитора. Она возбуждена и на грани, цепляется за освобождение. Харпер открывает глаза. Ей даже не приходится просить меня помочь ей кончить. Эти голубые глаза, подернутые дымкой похоти, «говорят» мне, как сильно она нуждается в моих губах и языке.

Скользнув ладонями вверх по ее бедрам, я широко раздвигаю ноги Харпер и прижимаюсь лицом к ее сладкой влажности, и… святой Боже. Начало оргазма окутывает меня, пока я пробую ее на вкус. Он проносится сквозь меня, пока я пожираю ее. И в тот момент, когда я заставляю ее кричать и кончать так чертовски сильно на моем лице, я чувствую это.

Я прямо там, рядом с ней, резко двигаю кулаком, и дикий стон вырывается из моего горла, когда я кончаю.

Задыхаясь, я стою там в течение нескольких минут, горячая вода льется по спине, мои плечи поднимаются и опадают от интенсивности этого оргазма, подогреваемого Харпер.

Через некоторое время я свежий после душа, чистый как стеклышко, лежу голым в постели.

Удовлетворенный, я кладу руки за голову. Да, я пришел, увидел и победил свою похоть. Миссия выполнена. Харпер Холидей исчезла из 99,99 % моего мозга, посвященного сексу, и теперь я могу сосредоточиться на том, чтобы помочь ей завтра без единой пошлой мысли, мешающей мне.

Очевидно, что я больше не хочу трахнуть ее.

Не-а. Ничуть. Даже когда сигналит мой телефон. Даже когда я открываю от нее сообщение. Даже когда вижу фотографию, которую она прислала – суперкрупный план того, как она облизывает мороженое с ложки.

Я блокирую экран и клянусь: я не мечтаю о том, чтобы всю ночь лизать мятное мороженое с шоколадной крошкой вместе с ней.

Глава 10

На следующий день я сижу в кофейне в наушниках, слушаю музыку и работаю над следующей сюжетной линией «Приключений Мистера Оргазм», после вчерашнего массового мозгового штурма с писательским составом. В этом эпизоде наш герой должен проникнуть в трехсотлетний жуткий дом, чтобы спасти женщину, которую преследует «Призрак Прошлого Оргазма».

Кое-что в анимации, которую прислал мне главный писатель, кажется неправильным, и я никак не могу понять, что именно. Я закрываю свой ноутбук, засовываю его в сумку через плечо и хватаю блокнот. Мне нужно понять, что не так, и иногда я делаю это лучше всего, рисуя и проигрывая в уме все действия.

Я обхватываю рукой лист бумаги, и в скором времени мне нравится то, какую форму принимает эта идея. В ней по-прежнему есть пошлый юмор, который нужен шоу, и я знаю, что это звучит странно, но у шоу есть еще и сердце. Это ключ. В финале каждого эпизода, Мистер Оргазм, в конце концов, остается хорошим парнем, который спасает мир.

Слушайте, я знаю, кто я. Я не питаю никаких иллюзий. Я не излечиваю от рака и не спасаю китов, но горжусь тем, что, когда люди смотрят мое шоу, они смеются. Иногда они смеются так сильно, что писаются. Да, я получил несколько писем от поклонников с рассказами об этом. Некоторые зрители начинают шалить друг с другом после просмотра. Может быть, они смеются, может, трахаются, а может быть, и писают, но я надеюсь, что люди не дерутся. «Приключения Мистера Оргазм» – не жестокое шоу. В конце концов, герой использует и свои навыки, и свой мозг, чтобы спасать, но никогда не использует кулаки.

Вот почему я рисую пузырь возле рта героя и пишу слова: «Я – любовник, а не боец».

Я продолжаю рисовать, переходя к другим образам, которые кружатся в уголках моего сознания. Случайные образы – ниндзя-банан; собака, идущая на передних лапах; трио героинь, показывающих неприличное представление. Может быть, я смогу втиснуть это в эпизод. Всем нравятся пошлые героини. Карандашом я набрасываю историю, показанную в их маленьком шоу, о сексуальной девушке-механике, которая моет свою машину под солнцем, прижимаясь потной грудью в обтягивающей майке к старому автомобилю. Нагнувшись, она смахивает рыжие волосы с лица и отводит их назад.

Черт. Черт. Черт.

Краешком глаза я мельком замечаю открывающуюся дверь. Харпер пересекает расстояние между нами, и я спешу сложить бумаги в четыре раза, или в восемь, или в шестьдесят четыре раза, чтобы она не узнала, что я ее нарисовал.

И нарисовал ее такой. Потому что она безумно сексуальна даже на эскизе.

Засовывая листок в карман, я мысленно проклинаю себя. От этой девушки я становлюсь сумасшедшим, хотя отчетливо помню, как вчера вечером выставил ее из своих мыслей. Какого черта она снова вторгается в мои рисунки?

Харпер выгибает бровь, когда подходит ко мне, и я вовремя сдергиваю наушники, чтобы услышать:

– Государственные тайны?

Я качаю головой.

– Не-а. Просто сюжет для шоу, – говорю я своим практичным, спокойным и непринужденным тоном.

– Ах, хорошо, но лучше держать это подальше от меня, так как я могу раскрыть все секреты Мистера Оргазм, если запущу в них свои маленькие жадные ручонки, – она выбрасывает вперед руки, делая вид, что хватает меня за плечо, а затем за предплечье.

Черт возьми, у нее ловкие руки.

Ну, понятное дело. Она зарабатывает ими на жизнь.

Мои глаза округляются, когда она подносит руку к карману моих джинсов. Но это просто спектакль. Она смеется и поднимает ладони вверх в знак капитуляции.

– Я просто пошутила. Я бы никогда не попыталась заглянуть в твои идеи для шоу, – говорит она, усаживаясь стул, стоящий напротив меня, в местечке, которое мы выбрали для сбора информации о ее свидании. – Но я хочу посмотреть его, когда он будет в эфире. Я видела каждый эпизод.

Я наклоняю голову.

– Правда?

Она кивает и причмокивает губами.

– Видела каждый эпизод и полюбила каждый эпизод.

Тепло разливается в моей груди и, на этот раз это не связано с тем, что я хочу ее, это все от гордости за хорошо выполненную работу.

– Это потрясающе. Мне нравится это слышать.

Она пододвигает свой стул ближе, и я готовлюсь к тому, что услышу все подробности того, как Джейсон за ней ухаживал. Вместо этого, она указывает на блокнот.

– Какой первый комикс ты полюбил?

Я немедленно отвечаю.

– «Стань Пушистым». Мне нравится этот комикс. Этот кот сразил меня наповал.

– Я тоже его люблю, – Харпер улыбается. – Что еще? – спрашивает она, поставив локоть на стол, положив подбородок на свою ладонь и просто улыбаясь, пока мы болтаем. – За все годы, что я тебя знаю, я ни разу не видела, чтобы ты читал такие комиксы, как «Супермен» или «Человек-паук». Вместо этого ты весь в своих мультфильмах и комиксах, не так ли?

Я киваю.

– Супергерои не моя тема. Но я всегда интересовался рисованием и комедией. Сейчас это «Гриффины» и «Американский папаша», чтобы посмеяться. А когда был моложе, с жадностью поглощал ежедневные комиксы «Дальняя сторона» и «Кельвин и Хоббс».

– Так вот почему у тебя тигр на груди? Из-за Хоббса?

Я склоняю голову набок.

– Как ты узнала о тигре?

– Возможно, я случайно заметила его, – говорит она и мило пожимает плечом. Харпер хватает свой телефон, щелкает на иконку галереи и прокручивает несколько фотографий. Она поворачивает телефон экраном ко мне и показывает одну фотографию с того дня в Центральном парке. Я помню, как в тот день она фотографировала меня, пока мы разыгрывали ее брата.

– Я увеличила ее в тот вечер, – говорит она, а затем замолкает, качает головой и пытается отшутиться. – Это звучит очень развратно, не так ли?

Мне так чертовски сильно хочется сказать: «Ты не узнаешь, что такое развратно до тех пор, пока ты не услышишь о том, что делаешь в моем душе. Ты даже не представляешь, насколько гибкой можешь быть. Ты понятия не имеешь, какой развратной ты становишься в моих фантазиях, когда наклоняешься к краю моей кровати и манишь меня своим идеальным телом».

Тем не менее, я не могу устоять перед искушением.

– Это звучит развратно в самом лучшем из смыслов.

Яркий румянец проскальзывает на ее щеках, но она не прячет своего лица и не отводит взгляда. Вместо этого, она говорит:

– Мне было любопытно, поэтому я присмотрелась. Вот тогда я и заметила татуировку на твоей груди.

Еще никогда за всю мою жизнь сдерживать улыбку не было настолько сложно. Харпер сохранила мою фотографию. Ее признание щелкает переключателем во мне, и лампочка возможностей теперь снова мигает.

– Хоббс – мое вдохновение, в каком-то смысле, – говорю я, но теперь мне самому любопытно. У нее нет видимых татуировок, но что, если татуировка где-нибудь спрятана? Где-нибудь в интимном месте? – У тебя есть татуировки?

Она качает головой, и ее глаза округляются от беспокойства.

– Я бы хотела одну, но это невозможно.

– Почему ты так говоришь?

– Ты будешь смеяться, но я полная слабачка, когда дело доходит до игл, – она содрогается. – Я в ужасе от них. Я ненавидела уколы, когда была ребенком, и мне действительно приходится улыбаться и терпеть это, когда сдаю кровь каждые восемь недель.

– Ты ненавидишь иглы и по-прежнему сдаешь кровь?

– Пока они не найдут другой способ достать ее из меня, я буду сидеть и думать об «Орео», которое получу в конце, – говорит она. Я впечатлен, что она делает это регулярно, особенно, когда боится этого. – Но знаешь, чего я не боюсь?

Я заглатываю приманку.

– Чего?

– Ручек. Хочешь нарисовать кота Баки на мне?

Я вздергиваю бровь.

– На груди? Прямо сейчас? Да, снимай свою рубашку.

Она сверкает дерзкой улыбкой.

– Как насчет руки?

– Тоже сойдет.

Я придвигаю ее стул ближе, она закатывает вверх рукав мягкой красно-синей рубашки и протягивает мне руку. Наши колени почти соприкасаются, пока я держу ее руку, используя как холст. Эспрессо-машина шипит на стойке и «No One’s Gonna Love You» группы Band of Horses[18]18
  американская рок-группа


[Закрыть] играет над головой.

– Люблю эту песню, – тихо говорит Харпер.

– Я тоже.

Опускаю взгляд на ее руку и начинаю рисовать тело кошки. Харпер заговаривает первая, задавая вопрос:

– Что ты будешь делать, если не сможешь рисовать?

Вздрагивая, я останавливаюсь и встречаюсь с ней взглядом.

– Ш-ш-ш. Никогда не говори нечто такое ужасное снова.

– Нет, я мне действительно хочется знать, – настойчиво говорит Харпер, когда я возвращаюсь к ее руке.

– Я не знаю, Харпер. Это звучит ужасно. Я лучше умру, – я начинаю рисовать хвост. – Как насчет тебя? Что бы ты делала, если бы не могла больше показывать фокусы?

Я смотрю на нее мельком. Она сжимает губы.

– То же самое, – говорит она, кивая. Мне нравится, что нам не нужно больше объяснений о том, почему мы так чувствуем. Мы синхронны, когда дело доходит до неуемной энергии, которая движет нами обоими.

– Как ты узнала, что хочешь быть фокусником? – говорю я, пока добавляю беспорядочные волоски на животе кошки.

А Харпер отвечает:

– Я просто знала, с тех пор, как в пять лет получила волшебный набор на Рождество. Я изучила каждый фокус в каждой книге, которую могла достать в библиотеке или книжном магазине, – говорит она, и я перехожу к лицу кошки. – Я заставила маму и папу водить меня на каждое шоу, которое проходило в городе. В колледже я училась актерскому мастерству и публичным выступлениям, поэтому чувствую себя комфортно на сцене. Честно, не могу себе представить, что не занимаюсь фокусами. Это звучит глупо, потому что это одна из самых странных профессий. Ты не представляешь, сколько людей мне говорят: «Ты действительно фокусник?»

– Никто не верит, что ты зарабатываешь этим на жизнь? – спрашиваю я, рисуя усы.

– Любой, кого я встречаю в первый раз, сомневается в этом. Я постоянно должна это доказывать, и, как я уже говорила, люди всегда просят меня показать им фокусы. Как Джейсон, – говорит она почти машинально.

Я останавливаюсь на секунду. Чуть не забыл, что она была на свидании, и что я должен помочь ей проанализировать это или что-то в этом роде. Из-за этого все и началось.

– Ты показала ему карточный фокус?

– Да. И он хотел знать, как я это сделала, и я, конечно же, не могла сказать ему.

– Из-за правила? Правило 563 Секретных Записок Волшебника, полагаю, – дразню я, вспоминая то, что она говорила в книжном магазине.

Она смеется и ерзает на своем стуле, теперь ее колени касаются моих.

– Да. Это правило. Я имею в виду, что официального правила нет, но есть негласное, – она изображает серьезный учительский голос. – Секрет фокуса или иллюзии никогда не должен быть раскрыт, если только магическому ученику, который принимает ту же клятву, – ее голос снова становится нормальным, но по-прежнему серьезным. – Я просто не могу этого сделать. В сообществе фокусников это совершенно запрещено. Это противоречит всему, что мы делаем – ведь мы заставляем людей отбросить свое недоверие.

Я пытаюсь вспомнить все разы, когда она рассказывала, как выполнила фокус. Но не могу. Я позволяю этой мысли задержаться немного дольше – Харпер умеет хранить секреты. Но она хранит их потому, что должна, а не потому, что трусливый человек.

– Это тоже часть этого, – рассеянно говорю я, работая над угрюмым кошачьим ртом.

– Часть чего?

– Компромисса. Ты сказала, что твоя работа – компромисс. Это ограничивает твою способность встречаться с людьми, но, вдобавок ко всему, ты постоянно должна притворяться.

– В некоторые дни вся моя жизнь – это иллюзия, – говорит она тихо, слегка вздыхая. Через секунду Харпер резко спрашивает: – Чего ты боишься?

Я поднимаю взгляд.

– Точно не игл.

– Чего тогда? Пауков? Открытых пространств? Что «Блэквинг» перестанут выпускать карандаши?

Я указываю на нее пальцем и подмигиваю.

– Вот этого.

– Серьезно, Ник, – давит она, используя свой ранимый голос, без сарказма, который всегда на мне срабатывает. Этот голос говорит, что она хочет узнать обо мне больше.

Я перестаю рисовать и фокусируюсь на ней, обнажая свой глубочайший страх.

– Что все развалится – работа, шоу, успех. Мне действительно повезло. Большинство мультипликаторов едва зарабатывают на жизнь, а я приехал на потрясающем кабриолете. Так расположились звезды. О, успех может быть таким скоротечным. Завтра все это может исчезнуть в мгновение ока.

– Ты действительно в это веришь?

– Я должен в это верить. Это держит меня в напряжении. Заставляет сосредоточиться на том, чтобы делать лучшее шоу, которое я только могу. Вот почему я терплю Джино. Потому что хочу, чтобы это все продолжалось, – говорю я, постукивая ее по руке. – Хочу продолжать делать это так долго, как только смогу.

– Ты любишь это, – говорит она, это утверждение простое и очевидное, и все же оно резонирует внутри меня.

– Я люблю это сильнее, чем душ. А я действительно чертовски сильно люблю душ, – говорю я совершенно серьезно. В данный момент я не имею в виду душ как эвфемизм. Я имею в виду полную и абсолютно удивительную эйфорию после хорошей, тяжелой тренировки или вскоре после пробуждения, или после долгого, потного дня в постели с женщиной вашей мечты.

Харпер смеется.

– Потрясающе. Я тоже люблю душ.

Чтобы не нежиться в душевой зоне слишком долго, я обуздываю свои мысли, возвращаюсь к рисунку и заставляю себя быть ее наставником.

– Как все прошло? Твое свидание.

– Прекрасно. Он был милым, и мы поговорили.

– О чем вы говорили? Как твоему тренеру, мне важно знать эти детали, – говорю я.

– Боулинг. Колледж. Работа.

– Похоже на то, о чем мы только что говорили. Минус боулинг.

– Нет, – говорит она твердо. – Мы говорили о намного более глубоком, ты так не думаешь?

Я встречаюсь с ней взглядом и пробую прочитать ее выражение лица. Но у этой женщины можно поучиться искусству конспирации. Я не могу сказать, о чем она думает, чувствует или хочет, и это начинает сводить меня с ума, потому что ее слова кажутся весомее, чем обычно.

– Неужели?

Харпер не отводит взгляда. Ее глаза остаются сосредоточенными на мне, и она отвечает:

– Да. Разве мы только что этого не сделали?

И она права. Мы сделали это. Я киваю.

– Он тебе нравится?

– Он попросил меня о свидании на следующей неделе. Ужин.

Мои мышцы напрягаются, и я сильнее сжимаю ее руку.

– Что ты сказала?

– Я согласилась. Разве не это я должна была сказать? Ты сказал мне попробовать с ним. Чтобы я узнала, как ходить на свидания и не быть полным клоуном.

Я смеюсь над ее выбором слов.

– Я бы не назвал тебя клоуном.

Она расправляет плечи, принимая удар.

– На что были похожи твои свидания с писательницей любовных романов? Ты можешь рассказать мне, чтобы я знала, что не топчусь на месте?

Я качаю головой.

– Прямо сейчас мы говорим не обо мне, Принцесса Антиклоун, мы говорим о тебе. Он начинает тебе нравиться? Ты не ответила на вопрос, а ведь если я буду знать ответ, это может помочь мне подготовить тебя к ужину, – снова спрашиваю я.

Она сжимает губы, обдумывая мой вопрос.

– Я не чувствую этого безумного трепета в груди, когда смотрю на него или разговариваю с ним. Думаю, что я должна это чувствовать, если он мне нравится, не так ли? – она задает вопрос, и ее взгляд застывает на мне.

Собственный дикий трепет в груди подсказывает мне ответ.

– Это неплохое начало, – затем, потому что, по-видимому, я мазохист, я давлю дальше. – Ты чувствуешь это рядом с Саймоном?

Ее глаза округляются, и она пожимает плечами.

– Это не ответ, – грубо говорю я. Видимо, мне очень нравится грубость.

– Я больше не проводила с ним время. Ты приказал мне больше с ним не видеться, – говорит она, бросая камень в мой огород. – Хотя, я говорила с ним по телефону в начале этой недели.

Я перестаю рисовать, когда в меня вонзается раскаленная ревность. Я так чертовски рад, что смотрю вниз, потому что не хочу, чтобы она видела мое лицо, чтобы видела, как меня сводит с ума то, что она влюблена в него.

– Да? – спрашиваю я своим лучшим спокойным, непринужденным тоном, когда возвращаюсь к синим линиям на ее коже. – Как это было?

– Хорошо. Мы говорили только о вечеринке Хейден, которая будет через пару недель.

– И ты смогла говорить?

– Ха-ха-ха. Да. Я сохранила силу устного общения, – говорит Харпер, и я стону от намеков, которые она делает. – Кроме того, по телефону это просто. Особенно если использовать сообщения.

– Приятно слышать, – говорю я, заканчивая рисунок на ее руке.

Двигаю ладонью на несколько сантиметров вверх по ее коже, поднимая предплечье и показывая свою работу. Когда мои пальцы скользят по ее плоти, клянусь, что на секунду у нее перехватывает дыхание. Самый тихий звук, похожий на небольшой вздох, достигает моих ушей, и звучит он фантастически. Это возвращает меня к нашему поцелую. К слабому вздоху, который сорвался с ее губ, когда я коснулся их своими. Я хочу нажать на ее кнопку, которая контролирует звук, которая включает его и создает эту музыку для моих ушей. Наши взгляды встречаются, и я не захлебываюсь от безумных, развратных мыслей. Я думаю о том, какая она красивая, насколько сильно хочу ее узнать и как хочу в этот раз дойти с ней до конца. Я могу слушать ее разговоры о мультфильмах и мечтах, работе и страсти – обо всем более глубоком и обо всем более простом – пока она хочет делиться ими со мной.

Говорить с ней так легко. Так приятно. Как дышать. Мое сердце колотится, пока я пытаюсь запомнить выражение ее глаз, крошечную искру, танцующую по всей этой сапфировой синеве, и это заставляет меня думать, что она должна чувствовать то же самое.

Ее губы слегка приоткрываются, и это маленькое изменение – та самая деталь, которую я бы нарисовал на эскизе девушки, которой начал нравится парень.

Мой пульс учащается, пока Харпер держит меня в плену своих глаз. Здесь нет фанатов, подначивающих нас. Нет никакого фокуса, который мы пытаемся осуществить. Мы могли бы быть окружены людьми, но сейчас это – кафе, полное белого шума. Прямо сейчас есть только Харпер и я, и сейчас она наклоняется вперед, будто между нами есть магнитное притяжение.

Она наклоняется ближе, как будто хочет закончить то, что мы начали на улице. Если так и есть, то я хочу это все, но инициатива должна исходить от нее, так, чтобы я знал, что это не очередная иллюзия. Каждый миллиметр, каждая секунда, пока наши губы не встретятся, должны исходить от нее. Мне нужно знать: это все в моих мыслях, или это потрескивающее электричество между нами действительно существует так, как мне хочется.

Из-за прилавка звенит чашка, и звук ее удара об пол разрушает все чары. Я выпрямляюсь, Харпер вздрагивает, и мы оба смотрим в сторону. Когда я осмеливаюсь снова взглянуть на нее, Харпер смотрит на свою руку, так что я не могу найти ответ. Он ускользает, как песок сквозь пальцы.

– Мне нравится, – тихо говорит она. – Как долго продержится рисунок?

– Пока не примешь душ.

– Но я люблю душ.

– Тогда он не продержится долго. Так что, если ты не планируешь сегодня позволить себе выглядеть грязной, то завтра уже все сойдет.

– Кто теперь говорит пошло?

Я ухмыляюсь.

– Туше́.

– Могу я задать тебе серьезный вопрос?

– Конечно.

– Как ты думаешь, Джейсон захочет, ну, ты знаешь, – она приподнимает брови и напевает, как Марвин Гэй[19]19
  Марвин Пенц Гэй младший – американский певец, аранжировщик, музыкант-мультиинструменталист, автор песен и музыкальный продюсер, наряду со Стиви Уандером стоявший у истоков современного ритм-энд-блюза. Имеется в виду его песня «Let`s get it on» – «Давай начнем»


[Закрыть]. – «Начать».

– Может быть. Протокол второго свидания предполагает, что он может попытаться поцеловать тебя, – говорю я, стараясь сосредоточиться на вопросе, а не на своей реакции на него, а именно на том, что Джейсон – чертовски счастливый ублюдок. – На первом свидании становится понятно, действительно ли ты хочешь второго свидания. На втором свидании узнают, есть ли настоящая химия, поэтому вы заканчиваете ужином и, возможно, пробным поцелуем. На третьем свидании… – я замолкаю, и Харпер приподнимает бровь.

А затем заговорщицки шепчет:

– Подожди. Не говори мне. Позволь угадать. На третьем свидании… – она растягивает слова, облизывает губы, а затем наклоняется немного ближе, пока держит меня в плену своих глаз, и мурлычет: – Горячий, развратный секс.

Вся кровь приливает к моему члену.

Между нами нет места для других людей. Ее слова звучат только между нами. Мой мозг перестает работать, похоть струится по венам, и я говорю первое, что приходит в голову:

– Нет, – говорю я, тоже растягивая слова, потому что это моя территория. Я знаю о сексе и развратных фантазиях все, и если Харпер хочет идти со мной нога в ногу, тогда я ее взбудоражу. – На третьем свидании – горячий, развратный секс, который длится всю ночь.

Теперь я застаю ее врасплох. Она моргает, сглатывает и тяжело дышит.

Я напряжен и хочу, чтобы она начала говорить невнятно так же, как с Саймоном. Мне нужно что-то, чтобы подтвердить, что она тоже в меня влюблена. Вместо этого, она кусает губы, а затем говорит:

– Держу пари, это лучшее, что может случиться на третьем свидании.

– Совершенно верно, Принцесса, – ее глаза темнеют, когда я говорю это последнее слово, а тон моего голоса становится таким, какой я бы использовал с ней в постели.

Пошлый. Грубый. Голодный.

В этом и проблема.

Продолжая фантазировать об этом, я рискую опять участвовать в шоу одного актера.

Мне действительно нужно выкинуть Харпер из головы, тем более, что завтра я встречаюсь с ее братом.