Текст книги "Мистер О (ЛП)"
Автор книги: Лорен Блэйкли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Глава 36
Спенсер вытаскивает стул, садится на него и швыряет на кухонный стол белый пакет из Duane Reade. Он молча открывает пакет и методично достает из него каждый предмет.
Оранжевую краску для волос и бритву.
– Черт, – я тяжело вздыхаю, когда в меня врезается новая, но очень неприятная эмоция. Стыд. Я солгал ему, и он об этом узнал.
Он наклоняет голову и, потирая подбородок, смотрит на меня.
– Скажи мне, почему я не должен брить тебя налысо и не должен красить твои брови в оранжевый цвет.
Я провожу рукой по своим волосам и делаю глубокий вдох. А затем просто пожимаю плечами.
– Ничего не могу придумать.
Спенсер хмурится.
– Серьезно? Это все, что ты можешь мне сказать?
Я поднимаю руки вверх в знак капитуляции.
– Ты имеешь полное право злиться, – говорю я спокойно. Потому что, кого это сейчас волнует, ну, правда?
Он чешет затылок.
– Ты вился возле моей сестры и это единственное, что ты можешь мне сказать?
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – выплевываю я. – Отрицал это? Спросил, как ты узнал?
– Ум-м-м, – начинает он и замолкает. Он действительно думал, что я буду все отрицать.
– Слушай, – говорю я резко, потому что действительно сейчас не в духе. – Я уверен, что ты все понял. Я уверен, что ты видел, как я танцевал с ней на вашей свадьбе. Правильно? Я прав?
Он кивает, и в его зеленых глазах мелькает удивление от того, что я не увиливаю от этого разговора.
– Шарлотта упомянула об этом, а я сказал, что такого, черт возьми, быть не может. И мы поспорили и сделали на это ставки, поэтому я здесь. Я приехал, чтобы доказать свою правоту. Но, черт возьми. Что-то и в правду происходит?
Я киваю, а затем качаю головой.
– Происходило. Нет. Я не знаю. В любом случае, ты проиграл пари.
Спенсер выпучивает глаза.
– Да ладно. Серьезно? – спрашивает он, не веря моим словам.
– Слушай, прости, но я ни о чем не жалею, – говорю я, повышая голос. Когда прислоняюсь к холодильнику, разочарование, гнев и печаль – все эти эмоции проходят сквозь меня.
Он широко разводит руки в стороны, как бы спрашивая «что за дела?».
– Как, черт возьми, это случилось?
Я смотрю на него.
– Я не буду вдаваться в детали. То, как все это началось, никого не касается. Я пообещал Харпер, что никому об этом не расскажу, и я не собираюсь нарушать это обещание, даже если она сочтет нужным разрезать мое сердце напополам своими словами о том, что я должен отправиться в Лос-Анджелес.
– Ты крутишь шашни с моей сестрой, и это твой ответ? – его тон становится мрачнее, и теперь мне ясно, что он совершенно точно зол.
– Это личное, ясно? Личное и закрытое к обсуждению, – я отхожу от холодильника, опираюсь руками о стол и смотрю ему прямо в глаза. Я думал, что мне придется просить его одобрения, но теперь понимаю – то, что произошло между нами с Харпер, абсолютно не в его власти. И это его даже не касается. Я ошибался на этот счет. Она была под запретом только в том случае, если бы я не заботился о ней. А я забочусь о Харпер так чертовски сильно, что не знаю, что делать с этими переполняющими меня чувствами к сестре своего лучшего друга. Пришло время ему об этом узнать.
– Это случилось, и случилось не один раз, и вот он я, – я стучу себя по груди. – Я люблю твою сестру. Вот тебе правда. Так что доставай краску и сбривай мои волосы. Делай все, что хочешь, мужик. Это не изменит того факта, что я признался ей в любви, а она сказала, что я должен уехать в Лос-Анджелес.
– Ого, – Спенсер качает головой так, будто в его ушах вода, а затем показывает знак тайм-аута. – Притормози. Я понял только слова «влюбился» и Лос-Анджелес. Начни сначала.
Какой бы гнев не бурлил в нем, похоже, что он успокоился.
Я не начинаю сначала. Не делюсь деталями. Но рассказываю ему основные составляющие моей жизни везунчика и мировых проблем.
– Ладно, вот правда. На тот момент у меня уже были к ней какие-то чувства. Я пытался от них избавиться. Я пытался их игнорировать. Но чем больше времени я с ней проводил, тем сложнее было с ними бороться. Сначала я ничего тебе не говорил, потому что все происходящее было только между нами. Я не говорю, что это хорошо. Я говорю, что именно так все и было, и я не сожалею о том, что чувствую. Я все понял во время твоего медового месяца. То, как я сильно о ней забочусь. И как сильно ее люблю. И истинное препятствие возникло сейчас, когда я сказал Харпер, что я, черт возьми, даже не могу остаться с ней.
Спенсер хмурится.
– Почему?
– Они переводят мое шоу в Лос-Анджелес. Джино уже отдал мое эфирное время кому-то другому. И если я хочу продолжать работу над этим шоу, либо я еду в Калифорнию, либо все кончено, – я вздыхаю. – Я не жду, что ты меня пожалеешь. Не жду, что кто-нибудь вообще это сделает, – я провожу рукой по своим волосам и понижаю голос. – Я просто хочу девушку, но не могу ее получить.
Спенсер тоже вздыхает.
– Мужик, – говорит он сочувствующим тоном. – Едва взошло солнце, а нам уже нужно выпить виски, потому что нет ничего хуже любви, – он подходит к краске для волос и бритве, а затем засовывает их обратно в пакет.
– Я получил отсрочку? – спрашиваю я, ухмыляясь.
Он кивает.
– Ты не злишься?
Спенсер смотрит на меня оценивающим взглядом.
– Чувак, я влюбился в свою лучшую подругу и бизнес-партнера. Я понимаю. Любовь просто случается, и сбивает тебя с ног. И ты… ты влюбился в мою сестру. Я не могу винить тебя в этом. Не могу злиться на тебя за хороший вкус. Кроме того, ты и так уже достаточно страдаешь из-за любви и без того, чтобы я вел себя, как засранец.
Я усмехаюсь.
– Любовь – та еще сучка.
– Будто я не знаю, какой суровой она может быть. Хорошо, что я могу вернуть это обратно в Duane Reade, – выражение его лица становится более серьезным. – Но послушай, мне нужно кое-что сказать. Ты знаешь, почему я вел себя, как мудак, не желая, чтобы вы с Харпер были вместе?
– Потому что ты думаешь, что я недостаточно хорош для нее?
– Черт, нет, – усмехается он. – Ты, наверное, единственный парень, который действительно заслуживает мою сестру, а моя сестра просто потрясающая.
Я улыбаюсь.
– Я знаю. Она, правда, такая.
– Я сказал тебе это потому, что если ты разобьешь ей сердце, – резко говорит он, тыча в меня пальцем, – то я потеряю тебя как друга. А ты мне нужен, Ник. Но я все равно должен буду убить тебя за то, что причинил ей боль.
– Это вроде как самое милое, что ты мне когда-либо говорил. Хотя это и странно.
– Я знаю.
– Но, Спенсер? Я не хочу причинять боль Харпер, – я смотрю ему в глаза, давая понять, что я так же серьезен, как и он. – И не хочу разбивать ее сердце. Я просто хочу любить ее. Ты совершенно точно можешь меня за это высмеять, но это правда.
Он встает и хлопает меня по спине.
– Отлично. Я не хотел, чтобы дошло до этого, но, очевидно, нам нужно вызвать подкрепление.
– Кого это?
Он стреляет в меня взглядом так, будто ответ на этот вопрос очевиден.
– Шарлотту. Ты думаешь, я способен понять, как вернуть Харпер? Для этого тебе понадобится тяжелая артиллерия. Мне повезло, что я убедил Шарлотту выйти за меня замуж.
***
Фидо смотрит на меня так, будто знает все мои секреты, в то время как Шарлотта слушает мой рассказ о безответной любви со своего места на диване.
– Позволь мне кое-что прояснить, – зевает Шарлотта. Она еще не акклиматизировалась после поездки, но готова помочь решить проблему моей жалкой личной жизни. Спенсер сидит рядом с ней. – Она просит тебя последовать за самой удивительной возможностью карьерного роста, которая у тебя когда-либо была?
– Да.
– И она прекрасно понимает, что свое шоу ты любишь больше всего на свете, – Шарлотта смотрит на меня.
– Правда?
– Да. Все это знают.
– Знают?
Она приподнимает брови.
– Ник, это не плохо. Правда. Ты любишь свою работу, любишь мультипликацию и любишь «Приключения Мистера Оргазм». Я уверена, Харпер знает, как сильно ты любишь это шоу.
– Наверно, – мысленно я возвращаюсь к нашему анализу после псевдо-свидания с Джейсоном, когда она спросила, чего я боюсь больше всего. Что я ответил? «Что все развалится. Работа, шоу, успех». Затем, после того, как мы отвезли Серену в больницу, она спросила меня о детях. Мой ответ еще раз подчеркнул то, что шоу – моя настоящая любовь. «Я был очень сосредоточен на работе, на том, что делаю, и на шоу. Такой моя жизнь была с тех пор, как я окончил колледж, и мне это нравится».
Что значит… динь, динь, динь… у Харпер Холидей есть все основания полагать, что ради работы я сделаю все. Что ради шоу я отправлюсь куда угодно. У нее нет причин думать как-то иначе.
Шарлотта подтверждает этой своим следующим замечанием.
– Она знает, что твоя работа – по понятным причинам – была центром твоей вселенной с тех пор, как тебе исполнилось двадцать.
Я снова киваю, и Фидо пользуется возможностью, чтобы растянуться на коленях Шарлотты и плюхнуться на спину, подсунув ей свой живот для ласки. Он такой кобель.
– Но, – возражаю я, выставляя напоказ еще больше доказательств. – Я сказал, что люблю ее, а она ответила: «Я не могу сказать тебе не переезжать в Лос-Анджелес». Она не сказала, что любит меня.
Шарлотта отмахивается от моих переживаний.
– Это не проблема. Харпер пытается показать, что поддерживает тебя. Она не хочет, чтобы ты принимал решение, основанное на ее словах.
– И как бы я это сделал?
– Сболтнув на одном дыхании, что любишь ее, и что ты должен переехать в Лос-Анджелес, – спокойно говорит Шарлотта, поглаживая Фидо.
– Тем самым она решила, что я приму решение, основанное на ее ответе?
– Да, и она заботится о тебе, поэтому хочет, чтобы ты был свободен и мог сам принять правильное для себя решение, – говорит она, указывая на меня.
Я прищуриваюсь.
– Откуда ты знаешь, что она заботиться обо мне?
– Когда ты рассказал ей об этой новой возможности, она попросила тебя принять ее. Но ты почему-то думаешь, что это означает, что она о тебе не заботится. Я правильно понимаю?
Спенсер широко улыбается и обнимает ее.
– Моя жена гениальна, не так ли? – а затем обращается к ней, – Так ты можешь сказать нам, что все это значит?
Шарлотта закатывает глаза.
– Вы двое – чокнутые. Но я люблю вас обоих. По-разному, конечно же.
– Лучше так тому и быть, – обижено говорит Спенсер.
Шарлотта поворачивается ко мне.
– Как ты себя чувствовал, когда был с ней? Тебе казалось, что она чувствует то же самое?
Спенсер закрывает уши.
– Ла-ла-ла. Я не хочу этого слышать.
Пока Спенсер продолжает напевать, я рассказываю Шарлотте больше, чем когда-либо признавался ему.
– Да. Полностью. Мы были одним целым. Ты знаешь? То, как она на меня смотрела. Слова, которые она говорила… – я замолкаю. Я не рассказываю, как я чувствовал себя в постели с Харпер прошлой ночью, но я знаю, что она должна была чувствовать то же самое.
«Скажи, что ты тоже это чувствуешь».
Воспоминание о прошлой ночи оживляет меня.
Я вспоминаю момент в такси, перед тем, как она покинула Манхэттен, и как мы, наконец, признались, как сильно хотели увидеть друг друга.
Я возвращаюсь к тому, что сказала Харпер после встречи с Джилиан. Я подумал, что она пытается отправить меня во френдзону. Но что, если она пыталась сделать то же самое, что и я – убедиться, что между нами что-то есть? Что мы не потеряем друг друга? Я вспоминаю все моменты, что мы провели вместе: как Харпер попросила меня отвезти ее на железнодорожный вокзал, потому что хотела увидеть меня; как пришла ко мне после полуночи, одетая в плащ; как принесла мне мороженое и подарила стиральный порошок и карандаши; как отвела меня в магазин душевых кабин, пошла со мной на вечеринку Джино и продула игру в боулинг; как воплотила в жизнь мою фантазию о сексуальной библиотекарше, и даже то, какое белье она для меня надевала. Боже, великолепное, божественное, развратное белье, которое она носит, сводит меня с ума. Харпер меня возбуждает, делает счастливым, вдохновляет и…
Шарлотта прерывает мои мысли.
– Я думаю, вопрос не в том, чтобы она сказала тебе не переезжать в Лос-Анджелес, а в том, хочешь ли ты поехать. И если хочешь, то, возможно, тебе стоит попросить ее поехать вместе с тобой.
Она – гениальна. Совершенно точно гениальна. Я все сделал неправильно, и мне необходимо исправить беспорядок, который я наделал. Я встаю.
– Ты права. Я должен идти.
Я целую ее в щеку, хлопаю Спенсера по плечу и чешу Фидо под подбородком. Он надменно выгибает бровь, но я знаю, что ему это нравится, потому что мы любим одну и ту же девушку. Когда я ухожу, Шарлотта поворачивается к Спенсеру и говорит:
– Я выиграла. Сегодня вечером с тебя мармеладные мишки.
Уходя, я вызываю такси и еду домой. Хватаю кое-какие файлы, а затем направляюсь в офис Тайлера и прошу его вывести Джино на чистую воду.
Глава 37
Если бы это был один из романов Джей Кэмерон, то герой нанял бы самолет, чтобы нарисовать имя возлюбленной на синем холсте над нами. Или он бы остановил самолет на взлетной полосе и признался бы в своей любви. Возможно, он бы сказал женщине, которую боготворит, что во время баскетбольной игры смотрел только на ее изображение на большом экране.
Но это моя жизнь, и жизнь Харпер.
Есть кое-что, что, я точно знаю, можно сказать о женщине, по которой я схожу с ума: хоть ей и нравятся публичные поцелуи, она будет не в восторге от публичного признания в любви.
Поэтому я и не делаю ничего из этого. Я не покупаю цветов. Или шоколада. Или воздушных шаров. Или плюшевых медведей. Я не хватаю бум-бокс и не играю песни Питера Гэбриела под ее окном. Вместо этого, держа в руках несколько конвертов, я жму на кнопку звонка ее квартиры.
Он звонит, и звонит, и звонит.
Я делаю глубокий вдох.
Может быть, она в душе. Я смотрю на часы. Уже два часа дня.
И он звонит, и звонит, и звонит.
Я вытаскиваю телефон из заднего кармана. Может быть, мне следовало сначала позвонить. Она может быть где угодно. Возможно, прямо сейчас она даже устраивает магическое шоу.
Ладно, может быть, не в понедельник днем.
Стоп. Я щелкаю пальцами. Она сказала, что пойдет на занятия. Затем займется стиркой. Я снимаю блокировку с экрана, чтобы позвонить ей, когда вижу от нее сообщение, и мое сердце тут же начинает бешено колотиться.
Принцесса: Где ты? Швейцар звонит, и звонит, и звонит.
За этим сообщением приходит еще одно.
Принцесса: О, ты можешь быть где угодно. Я, наверное, могла бы позвонить. В конце концов, мой телефон многофункционален.
Мое сердце трепещет от ее слов. Она у меня дома. Черт возьми, она у меня дома. Я набираю ее номер, но прежде, чем нажимаю на вызов, мой телефон звонит.
– Я у тебя дома, – говорю я сразу же, как только отвечаю на звонок.
– А я у тебя, – говорит она, и я слышу что-то вроде облегчения в ее голосе, что-то похожее на надежду. Я хочу удержать возможность того, что это может значить, в своих руках.
– У меня есть идея, – быстро говорю я. – Встретимся посередине?
– На Восемьдесят четвертой улице? – она живет на Девяносто пятой, а я на Семьдесят третьей.
– Мне нравится, когда ты занимаешься математикой. Да, встретимся в Центральном парке на Восемьдесят четвертой.
– Ты поедешь на такси или пойдешь пешком?
– Пешком.
Десять минут спустя я стою у входа в парк, под бронзовой и красной листвой вишневого дерева, пока полуденный поток транспорта проносится мимо со свистом. Я вышагиваю взад-вперед, ожидая ее, выглядывая в толпе до тех пор, пока не замечаю, как она быстро, почти бегом, идет в мою сторону.
Мое сердце бешено колотится, словно дикая птица в клетке, и я не знаю, почему оно еще не выпрыгнуло из моей груди. Понятия не имею о том, что Харпер собирается сказать, или, почему она была у меня дома и что произойдет дальше, но она здесь. Она искала меня, и это обнадеживает, ведь когда она искала и нашла меня в прошлый раз, та ночь стала началом наших странных отношений.
Осенний ветерок обдувает ее волосы, и рыжие пряди прижимаются к ее щекам, когда Харпер идет ко мне и смотрит прямо мне в глаза.
– Я люблю тебя, Ник. И если ты попросишь меня поехать с тобой, я поеду.
И мое сердце, клянусь, выпрыгивает из груди прямо ей в руки, где она может держать его вечно, ведь оно принадлежит ей. В этот момент я безумно и бесповоротно влюбляюсь в нее.
Она прикасается руками к моим щекам и начинает говорить прежде, чем ко мне возвращается дар речи.
– Сегодня утром я не ответила на твое признание, потому что хотела, чтобы ты сам принял решение, – говорит она и пристально смотрит на меня своими голубыми глазами. – Вот почему я сразу же ушла, чтобы ты смог спокойно сделать выбор, который тебя осчастливит. Я не хотела, чтобы ты беспокоился обо мне или думал, что должен от всего отказаться потому, что любишь меня. Но все это время я была раздавлена, потому что чувствую то же, что и ты. И я знаю, как много это для тебя значит, а ты много значишь для меня, и я хочу, чтобы ты знал, что я поеду с тобой. Потому что я тоже тебя люблю.
Я не могу ее не поцеловать. Я прижимаюсь своим губами к ее, сминаю их своими и целую женщину, которую люблю, и которая любит меня в ответ.
Нью-Йорк и осень. Харпер и я. Любовь и дружба.
Я так чертовски счастлив, что не могу сдержаться. Я не могу удержать всю эту радость в себе. Мы целуемся, и целуемся, и целуемся, и я не могу остановиться. Я запускаю руку в ее волосы, сжимаю эти мягкие, шелковистые пряди, пока мы целуемся рядом с Центральным парком, где я встретил ее на половине пути ко мне.
Только нам не нужно идти на компромисс. Ей не нужно отказываться от чего-то ради меня. Когда я разрываю поцелуй, я радостно улыбаюсь, как одухотворенный дурак.
– Ты не можешь поехать со мной, – говорю я, и в глазах Харпер начинает мерцать грусть.
– Почему? – ее голос срывается.
Я прижимаю палец к ее губам.
– Потому что я не поеду.
– Что? – она поглаживает мою грудь. – Ты сумасшедший? Это шанс всей жизни.
Я пожимаю плечами.
– Может быть, и так. А может, и нет. Сейчас шоу меня не волнует. Оно дало мне все, что я мог когда-либо хотеть, но оно не дало мне тебя. Всю свою жизнь больше всего на свете я любил рисовать, – говорю я, проводя рукой по ее волосам. – До тебя.
Харпер дрожит.
– Остановись. Это безумие.
Я качаю головой.
– Это не безумие. Это правда. У меня будет другое шоу. А может, и не будет. Но другой тебя у меня не будет никогда.
Она прижимает руку ко рту так, будто пытается скрыть дрожь своих губ. Но слеза, скатывающаяся по щеке, выдает ее.
– Харпер, я люблю тебя больше, чем «Приключения Мистера Оргазм». И я не могу просить тебя покинуть Нью-Йорк.
– Но я бы поехала. Я бы сделала это ради тебя. Я действительно хороша в том, что делаю, и везде есть мамочки, которые наняли бы меня. Один клиент, и мне бы цены не было в Лос-Анджелесе.
– Я знаю, – мягко говорю я, и это правда. – Но я тоже люблю Нью-Йорк. И я хочу быть с тобой здесь, на Манхэттене. Это наш дом, и я не могу позволить себе потерять именно тебя. Не шоу.
– И что будет дальше?
Я пожимаю плечами.
– Я сказал Тайлеру отказаться от предложения. Джино думает, что загнал меня в тупик, но это не так. Потому что вот в чем дело. Джино – придурок, и мне не нравится работать на него. Он думает, что владеет мной, потому что нашел меня, но шоу можно перенести на другой канал. На какой угодно. Джино может владеть всем, что я создал до сих пор, но все остальное, – я замолкаю и указываю пальцем на свою голову, – будет исходить отсюда. Оно принадлежит мне. Это – мое творение. И мы с Тайлером думаем, что найдется кто-то еще, кто захочет купить его. Он уже ищет другой канал.
– Ты решил это прежде, как мы во всем разобрались? Прежде, чем я сказала, что тоже тебя люблю? – спрашивает Харпер с нотками изумления в голосе, когда кладет руки на мои плечи.
– Иногда просто нужно рискнуть и поставить на кон свое сердце. Так же, как ты только что сделала это для меня, – тихо говорю я.
– Как и ты сделал для меня, – говорит она, и ее губы изгибаются в улыбке, похожей на мою. Этим губам невозможно сопротивляться. И мне больше не нужно этого делать… не то чтобы у меня хоть раз это получилось. Но теперь для меня нет никаких запретов, и я могу целовать ее сколько угодно. Я снова целую ее, захватывая ее губы своими с одержимостью, исходящей из уверенности, что теперь она моя.
Когда мы разрываем поцелуй, я беру ее за руку и веду на скамейку в глубине парка.
– У меня есть идея для нового шоу. Я хочу показать тебе. Некая сексуальная Принцесса, которую я люблю, стала моим вдохновением.
Харпер спрашивает с притворным любопытством:
– И кто же эта сексуальная Принцесса?
– У меня появилась эта идея, когда мы впервые пошли в боулинг, – говорю я и тянусь к конверту, из которого вынимаю копию комикса, над которым работал. Хотя работа – не совсем подходящее слово. Скорее это было похоже на игру, потому что, рисуя Харпер, я всегда чувствовал веселье. – Я нарисовал тебя в качестве безумно сексуальной девушки-механика.
Я показываю ей первый рисунок. Она смеется и смотрит на меня.
– Это я?
Я киваю.
– Я довольно грудастая, – говорит она с гордостью, покачиваю грудью.
– Да, так и есть.
– И я – механик?
– В этом комиксе – да.
– Ты же понимаешь, что я даже не умею водить?
Теперь моя очередь смеяться.
– Как я и сказал, Лос-Анджелес совершенно нам не подходит. Ты – чистокровная жительница Нью-Йорка.
Я показываю ей оставшиеся рисунки – учебник по написанию пошлых сообщений, шутку про смазку, механика в плаще и многое другое. То, что начиналось как случайные эскизы, превратилось в начало новой сюжетной линии. Глаза Харпер широко открыты и наполнены чем-то вроде удивления, когда она, не спеша, изучает каждый рисунок.
– Помнишь, ты спросила меня, в чем секрет идеально нарисованного мультфильма? – спрашиваю я, напоминая ей.
Она отводит взгляд от моих набросков.
– Да. Ты сказал, что тебе должно нравиться то, что ты рисуешь.
– Так и есть. Но я должен внести поправки. Все получится еще лучше, если ты будешь любить то, что рисуешь, – я указываю на последний рисунок, на котором герой пожирает глазами сексуальную девушку– механика в плаще.
Ее губы изгибаются в улыбке.
– Это ты?
Я пожимаю плечами.
– Может быть. Я не знаю. Но у меня много общего с ним. У него пошлые мысли, и он любит подглядывать за великолепной рыжей.
Харпер смеется.
– Я люблю тебя и твои пошлые мультфильмы, твой сумасшедший мозг и то, что ты представляешь меня механиком, хотя на самом деле я – фокусник.
И это последнее слово напоминает мне о том, что было для меня загадкой в этой женщине.
– Скажи мне кое-что. Я думал, что ты не влюблена в меня, потому что рядом со мной ты никогда не была Принцессой Неловкостью. Означает ли это, что твои чувства изменились тогда, когда ты сказала, что, – я останавливаюсь и рисую в воздухе кавычки, – излечилась от своего недуга?
Она хитро улыбается и качает головой.
– Не-а.
– Тогда когда? – спрашиваю я с любопытством.
– У меня никогда не было проблем с тем, чтобы поговорить с тобой, – она проводит рукой по моим волосам и смотрит на меня глазами, полными озорства. – Хочешь узнать секрет этого маленького трюка?
– Да, хочу. Это всегда сбивало меня с толку.
– Будь внимателен, потому что я не всегда выдаю секреты своих фокусов.
– Я слушаю.
Она поднимает подбородок выше.
– Практика.
– Что ты имеешь в виду?
Ее голос становится тихим и уязвимым.
– У меня были годы практики. Я всегда тебя любила. Ты был моим другом, когда мы были моложе, и ты всегда был таким красивым. Рядом с тобой я никогда не чувствовала неловкости, потому что знала тебя уже очень давно. Притворяться, что я не увлечена тобой до безумия, было моим самым величайшим фокусом.
Я впитываю в себя ее признание, и все обретает смысл в некотором роде, все комплименты, которые она делала мне в последние несколько недель. Тем не менее, я, вроде как, изумлен и очень доволен.
– Ты серьезно?
– У меня всегда были чувства к тебе, Ник, – говорит она, и ее щеки покрываются румянцем.
Новая волна счастья проходит сквозь меня.
– Сделай для меня кое-что, Харпер.
– Все, что угодно.
– Никогда не меняйся.
– Не буду, – говорит она, берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Она сжимает мою руку и добавляет: – Вот почему твои поцелуи и занятия с тобой любовью никогда не были для меня уроками. Для меня это не было тренировками, Ник. Для меня все было по-настоящему.
Моя грудь наполняется теплом и я уверен, что я – самый счастливый парень в мире, потому что эта девушка – моя.
– Для меня это тоже было по-настоящему, – мягко говорю я. – Все было по-настоящему.
Харпер целует меня, а затем дарит мне легкомысленную улыбку.
– Значит, ты действительно меня любишь?
Я смеюсь.
– Я действительно тебя люблю.
– А я – счастливица.
Я довольно вздыхаю.
– Это был прекрасный день. И есть только одно-единственное, способное сделать его еще лучше.
– Торт? – нетерпеливо спрашивает она.
– Это и еще кое-что, – я поигрываю бровями. – Готова уйти отсюда?
Харпер сжимает мои пальцы.
– Черт, да.
Я отвожу ее к себе домой и, как только за нами захлопывается дверь, мы начинаем стягивать друг с друга одежду, отбрасывать ее в сторону, хватать друг друга за волосы, и в итоге вваливаемся в спальню.
Несколько секунд спустя она сжимает мои запястья, опускается на меня сверху и объезжает меня жестко и красиво, пока солнце светит высоко в небе. Она берет все под свой контроль, крутит бедрами, выгибает спину. Ее губы открываются, пока она прыгает на мне вверх и вниз. Харпер задает ритм, а я следую за ней, наблюдая за выражением ее глаз, за тем, как подпрыгивает ее грудь. Вскоре она наклоняется ниже, склоняется к моему лицу и шепчет:
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – говорю я, когда прижимаю ее ближе, и женщина, которую я боготворю, рассыпается на кусочки в моих руках, когда мы снова кончаем одновременно.
Какое-то время мы валяемся в постели, разговариваем, трогаем друг друга до тех пор, пока не звонит мой телефон. Это Серена, и она говорит, что вернулась домой из больницы. Чуть позже мы приезжаем к ней и Джареду и дарим подарки, что мы купили для их сына. Они назвали его Логаном. Затем мы с Харпер отправляемся в кафе «Кусок торта», чтобы отпраздновать то, что мы теперь вместе.
Это свидание. Определенно, это – свидание.
Подождите. Это намного больше. Это начало нашей новой сюжетной линии. Истории великой любви всей моей жизни.
