Текст книги "Когда-то я была злодейкой (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Когда девушки услышали о новом ремесле, воодушевились, потом попробовали машинопись… и отсев был значительным. Зато выдержавшие испытания и проявившие упрямство и упорство стали первой десяткой секретарей в офисе губернатора и Королевском банке, работавших наравне с мужчинами над серьезными бумагами и даже – в некоторых случаях – демонстрируя лучшее понимание предмета и высокий уровень служебной дисциплины.

***

Помимо внедрения машинописи, «динамо», физкультуры (сама вела, дополняя уроками плавания в океане, для чего летом на пару недель, а то и на месяц, арендовала виллу, и желающие пансионерки отправлялись в «летний лагерь»), попаданка привнесла в жизнь «Новой зари» понятие «звездочек»: группы девушек, объединенные по возрасту и месту обитания, отвечающих друг за друга в поведении, трудах и учебе.

Как ни странно, но этот элемент «совкового прошлого» показал себя в иномирной реальности на редкость удачно: «звездочки» способствовали не только здоровой конкуренции между воспитанницами, понуждая их лучше учиться (установленные Елизаветой нормативы, достигаемые девушками, поощрялись ежемесячными и годовыми призами), но и дружескому общению представительниц разных социальных слоев в период их пребывания в стенах пансиона благодаря равенству внутри микрогрупп.

Нельзя сказать, что все было гладко с этой затеей – и ссорились, и пакостили, не без того. Но, в целом, сами девушки оценивали опыт общения в «звездочках» как нужный и положительный.

***

Нововведением Лиззи стали и «родительские дни», когда в пансион приезжали желающие посмотреть на жизнь своих чад родители или опекуны.

Экскурсии по пансиону и хозяйству, совместные обеды и занятия с последующим отчетом руководства на тему «куда уходят деньги» делали работу училища максимально прозрачной, и доверие к новому заведению неуклонно возрастало.

Случались, конечно, конфликты с недовольными действующими в «Новой заре» порядками родителями-снобами, были и отъезды пансионерок, не прижившихся в стенах бывшего монастыря. Однако, как говорится, «свято место пусто не бывает»: на одну уехавшую просилось две и больше желающих, несмотря на довольно высокую оплату, назначенную Мортенами.

«Всем мил не будешь» – констатировала Батшеба Винтер после редких выступлений особо привередливых клиентов и предлагала не обращать внимание на недалеких и просто делать дело, тем более, что успехи воспитанниц и пансиона были красноречивее всяких слов.

***

С легкой руки попаданки общество Кейпсити втянулось в еще одно «творческое безобразие»: раз в три месяца в городском доме семьи Мортен устраивались «ярмарки мастеров» – анонимные распродажи (иногда – аукционные) поделок, вещей, кондитерских изделий, цветовых композиций, акварелей и тд, на которых местные дамы реализовывали свои рукотворные шедевры, оставаясь неузнанными (ну, почти).

Елизавета на этих мероприятиях отрывалась по полной: рассылались приглашения, организовывались сольные выступления желающих (кстати, особо понравившиеся номера гости оплачивали, «скидываясь» на гонорар артистов после обсуждения) или концерты гарнизонного духового оркестра, чаепития и легкие закуски. Для детей обычно устраивались небольшие конкурсы и розыгрыши призов.

Для женского контингента столицы такие собрания были отдыхом от рутины будней и способом не только заработать, но и поднять самооценку.

***

Были и другие «придумки от попаданки», конечно. Однако апофеозом прогрессорства Елизаветы Хмыровой – Хобяковой, то бишь, Лиззи Мортен, стала покупка у пытающегося избежать банкротства в связи с началом автомобильной эры (и здесь зазвучала однажды та же песня) фермера нескольких десятков страусов.

Последнее решение (имевшее, в каком-то смысле, судьбоносные для попаданки последствия, хотя в тот момент она сама об этом даже не догадывалась) никто в семье, кроме самой Лиззи, не одобрял.

Но старшая мисс была настойчива, потратила на покупку и обустройство партии бестолковой птицы всё свое жалование сотрудника пансиона и твёрдо пообещала обескураженным её упрямством близким скорое обогащение.

Возможно, не явись к ним в дом бывшая миссис Мортен, ничего бы этого не случилось, но, как говорится, нет ничего случайного. А дело было так…

__________________________________________

PS. Ну вот мы и добрались до момента, когда и в тексте появляются страусята с обложки))) Экзотика, как и жизнь ГГ, приключения которой в недалеком будущем удивят и ее саму, и вас, надеюсь) Меня-то точно вдохновение повело по неведомым при задумке истории дорожкам))) ХЭ в обрамлении сердечек запланирован! Вернее, он уже имеется)))

Обращаюсь в первую очередь к тем, кому посвятила книгу: подписка за 109 руб, две недели-это специально для вас, ко Дню влюбленных и 8 марта) Те, кто рискнёт пойти за автором дальше– добро пожаловать!

Глава 21

Темперанс экс-Мортен за время работы на страусиной ферме бывшего литовского еврея Саулюса Гаги («гусак»), проявив чудеса адаптации к непростым условиям сельской жизни, показного смирения и трудолюбия, склонила недавнего вдовца на повторный брак и родила ему долгожданного сына!

«И не говори, сама в шоке!!!» – оценила новость Хмырова, когда услышала об этом.

И все было хорошо в фермерском королевстве, но неожиданно мировая потребность в страусиных перьях как детали украшения женских шляп пошла на убыль. Причиной стало повальное увлечение представителей богатых слоев населения новым видом транспорта: неудобно в «таксо» – авто в таких головных уборах ездить.

Цены на шляпные аксессуары год от года падали, прежде успешные фермеры стали терпеть убытки и разоряться. Ушлый эмигрант-орнитолог быстро смекнул – надо тикать или перестраивать бизнес, а от дурных яйценосов избавляться. Однозначно! Найти бы покупателя-лоха…

Что уж творилось в мозгах «непотопляемой» Темперанс, когда она решила обратиться именно к бывшей родне, сказать трудно, но в один прекрасный день в дом Мортенов приехала миссис Гаги (или Гага?) с новым мужем: вроде как повидаться с Кэтрин и, между прочим, поплакаться, как тяжело нынче жить страусоводам.

У Хмыровой перед глазами встала любимая сумочка от Furla в комплекте с кошельком, и она мысленно застонала: «Хочу-у-у…» Здесь таких не водилось…

***

Поразительно, но в погоне за прибылью от перьев, местные фермеры не озадачились всерьез и массово глубокой переработкой ценного мяса, выделкой кожи или использованием яиц нелетающих супер-птах как материала для декоративных светильников, украшений и прочее.

А опахала-веера для жителей азиатских и арабских стран? А ресницы птичьи для изготовления дорогущих кистей для живописи? Это ж поле непаханое для оригинального бизнеса!

Вот хотя бы о мясе замолвим мы слово! Страусятина по цвету похожа на телятину, но без жировых прослоек, очень нежная и готовится быстро. Любая часть туши съедобна, но гурманы предпочитают филе бедра.

Мясо высокобелкое, превосходит по этому параметру индейку и курицу, в нем много калия, что хорошо для сердца. Подходит страусятина диабетикам, так как не влияет на уровень сахара, поддерживает молодость кожи, крепость костей и вообще, ОЧЕНЬ полезна для человека. Варить, парить, жарить, запекать, тушить, рубить в фарш, вялить…Да что угодно! А весу в птичке – до сотни кило в среднем!

А эти заладили – перья то, перья се, а теперь – ни то, ни се…

Дере-е-ев-ня-а-а!

***

Элис Хобякофф жила праздно (по мнению других, естественно), но не бестолково: она прилично разбиралась в драгоценных камнях и ювелирке, модных тенденциях в одежде и аксессуарах, знала и подноготную страусоводства.

Один из южноафриканских бизнесменов, приятель мужа, часто приглашал их к себе на страусиное ранчо и обстоятельно рассказывал умеющей слушать госпоже Хобякофф ньюансы жизни почти безмозглой, но крайне выгодной для выращивания птицы.

Поэтому Елизавета, обладавшая привычкой запоминать и записывать особо заинтересовавшие ее редкие ремесла или технологии (ну просто так, для общего развития), знала довольно подробно весь процесс страусоводства и технологии обработки тушек для разного использования, в частности, кожи и мяса, не говоря о яйцах.

Тушка страуса может быть использована, при должном старании и смекалке, от клюва до хвоста, вся буквально!

Одной кожи, при правильном ее снятии с тушки, получается около полутора квадратных метров! А это, на минуточку, материал, в несколько раз превышающий по прочности и износостойкости коровью или овечью шкуры, при этом более мягкий и приятный на ощупь!

Про сухожилия и роговицы страусов, нашедшие применение в трансплантологии, и говорить не приходиться! Пусть здесь наука до таких высот не добралась, но так, для общего развития…

«Эврика! Такая «корова» нам определенно в хозяйстве пригодится, надо брать!!» – проорала Лиззи внутри, а снаружи со скучающим видом обратилась к мужу Темперанс, игнорируя ее саму, с вопросом: чего, сколько и за сколько вы хотите продать?

Мужик, почуяв возможность сорвать куш, приосанился, воодушевился и подробно рассказал, что имеет и за сколько отдаст (глупой, как те птицы, ясно же) госпоже все хозяйство – движимое и недвижимое.

«Инкубаторы, йес!» – чуть не выдала себя попаданка характерным жестом.

Елизавета «замордовала» понаса (господина) Гагу уточнениями, добилась существенной скидки (под очумелыми взглядами Николаса и Темперанс) и тут же состряпала договор купли-продажи стада «на корню» за три тысячи пятьсот фунтов с доставкой на дом.

Обрадованный (до одури, видно) фермер, не откладывая (дабы не передумала миска), подписал бумаги, Темперанс с сомнением глянула на бывшую падчерицу, но очевидного обмана не обнаружила и промолчала, хотя что-то такое чувствовала, вот прям всей жо…й, но…

Сэр Николас просто прикрыл рукой глаза.

– Лиззи, я не знаю, что ты затеяла….– начал было бывший советник губернатора, когда Гаги, довольные сделкой, уехали восвояси.

–Отец! Я когда-нибудь тебя подводила? Тогда просто верь в меня. Через пару лет имя Мортенов станет символом успеха и моды!

***

Страусы стали любимцами воспитанниц (хоть и гоняла их попаданка от вольеров со страшной силой – а ну как заклюют?) наряду с кошками, которых, с легкой руки Кэтрин, в пансионе было больше десятка.

«Прям котокафе какое-то» – бурчала Лиззи, когда пушистики разных размеров и цветов устраивались в главной монастырской гостиной на своих насестах (специально для них сооруженных по примеру современных кошачьих домиков, когтеточек, лазалок и тд) и радовали всех желающих их погладить и приласкать царственным вниманием.

За кошачьим «стадом» следили несколько девочек-кошатниц и доктор Фаулз, специально изучивший доступную литературу по этому виду домашней живности. Ворчал, конечно, но при этом таял от мурчания и внимания шерстяных комков, расслабляясь в их обществе за чашечкой кофе.

***

Было трудно, тяжело, временами опасно (не всем деловым людям в окрестностях нравилась активность и преуспевание пансиона, гадили по мелочи, угрожали, даже пытались похитить и ославить попаданку), но Лиззи Мортен пёрла вперед, к цели, как танк, не останавливаясь и не тормозя.

Во время неудавшегося похищения Елизавета напугалась, конечно, хоть и предпочитала не вспоминать позже случившееся (зятья разобрались с преступниками по-тихому и ладно), а когда отошла от шока, разозлилась и решила заняться стрельбой, верховой ездой и самообороной.

Зять Нокс натаскивал ее во владении револьвером и умении держаться в седле. Воспитанницы, видя такое дело, изъявили желание поддержать уважаемую управляющую: так в пансионе появился тир с еженедельной «стрельбой по тарелочкам» и шесть кобылок, на которых девушки по очереди осваивали верховую езду на окрестных просторах.

Приемам же самообороны (точнее, элементам кунг-фу и тай-чи) попаданка училась тайком у приглашенного Батшебой Винтер под видом конюха невысокого сухощавого пожилого китайца (эмигранта из империи Цунь, вернее) Гон Конга. Имя учителя переводилось как «дикий лебедь», а Хмыровой чудился Кинг Конг и город небоскребов и свободной торговли.

Почему тайком? Да чтобы не давать новых поводов для сплетен – раз, и иметь секретный козырь – два. Елизавета была очень благодарна и необыкновенному молчуну Лао-ши Гону (старому учителю Гону), и Батшебе, присоединившейся к ней в занятиях восточными единоборствами. Впрочем, китаец поделился не только способами защиты и укрепления тела, но и некоторыми техниками акупунктуры и массажа.

Он прожил в «Новой заре» несколько лет, пока однажды исчез, оставив попаданке маленького нефритового дракончика и три слова «Ищи свой путь». Кто он, как был связан со вдовой Винтер, куда ушел, так и осталось загадкой: вначале оба старика хранили молчание, а потом и спросить стало некого…

***

Долго ли, коротко ли сказка сказывается, как говорится, но работа училища вошла в нормальный ритм, упорядочился преподавательский состав и программа, были заняты все ниши, и у попаданки появилась возможность уделять все свое внимание (кроме занятий по машинописи) страусам и всему, что с ними связано.

Лиззи Мортен за проведенные в пансионе годы смогла собрать и сплотить коллектив единомышленников. Не подозревала она (то бишь, Елизавета) за собой такого дара убеждения и лидерства, но получилось! Не сразу, понятно, были проколы, разочарования, конфликты, потери…

Но поддержка советника, проникшихся к ней любовью сестер, дам из кружка Пруденс Осгут и какая-то запредельная вера в неё простодушной и преданной Флоренс не позволяла попаданке расслабляться, жалеть себя и опускать руки.

Ещё и голос она порой слышала во сне...Он хвалил, подбадривал, внушал уверенность и каждый раз напоминал о ее задаче в этом мире–прожить праведную жизнь, нацеленную на служение людям.

Елизавета забывала конкретику таких снов, но вот ощущение от них – нет. И работала дальше.

Глава 22

Промежуточные итоги второй жизни попаданка Хмырова подводила регулярно, а вот глобально отчитаться перед собой и небесами сподобилась только в тридцать третий день рождения Лиззи Мортен, вернее, доставшегося иномирянке по наследству тела.

Елизавета накануне как-то вскользь подумала о некоторой мистичности грядущей даты: срок её пребывания в этой реальности наводил на мысли о восточных учениях, делящих жизненный путь человека на девятилетние циклы, вкупе с фразой о «возрасте Христа». Последнее вроде как к мужикам относилось, но всё равно в душе Хмыровой что-то подрагивало и противненько так поднывало…

***

После небольшого застолья в кругу большой уже семьи именинница вышла прогуляться перед сном в сад особняка Мортенов, где и проводилось праздничное мероприятие в её честь.

В пансионе день рождения управляющей отметили несколькими часами ранее вкусным обедом для обитателей и церемонией вручения виновнице торжества многочисленных подарков от воспитанниц и коллег. Лиззи была неимоверно тронута и дарами, и словами, а главное, искренним уважением окружающих, продемонстрированном ими во время чествования её персоны.

Впрочем, она его заслужила. Совершенно точно.

«Так чего же ты добилась за девять лет пребывания в параллельном мире, госпожа Хобякофф, сиречь, Мортен?»

Пожалуй, по порядку. Хотя о многом и сказано выше, но всё же…

Первое достижение, определенно – это замужество Эммы. Почему не вызволение из лап настоятельницы близняшек или «уход» мачехи, или реорганизация пансиона?

Потому, что устроить судьбу недоброй к предшественнице сводной сестры стоило дороже. Но старшая мисс Мортен справилась, к обоюдному удовольствию!

Кэтрин же после отъезда матери и сестры грустила недолго: избавившись от их диктата и контроля, девушка расслабилась, примкнула к сводным сестрам и старательно осваивала с остальными пансионерками все, что Лиззи включала в режим дня и учебный план заведения.

Совместный труд, как замечал мультяшный кот Матроскин, облагораживает и объединяет: уже через полгода Кэтрин хорошо ладила с девочками, совершенно не капризничала, была скромна, весела, трудолюбива, активно проявляла себя в делах и творчестве – например, рисовала с каждым днем все лучше и лучше.

Её «марины» и «пасторали» с идиллическими картинками сельского быта неизменно пользовались спросом на «ярмарке мастеров», что повышало самооценку юной художницы и положительно влияло на её характер, делая Кэтрин спокойнее, доброжелательнее, увереннее и целеустремленнее.

Очень часто (да, впрочем, всегда) она помогала Лиззи рисовать эскизы ювелирных украшений для магазина мистера Йоффе, углядевшего в дизайне парюры Эммы «руку мастера» – необычность и оригинальность.

В этом «баловстве» попаданка тоже смогла найти источник дохода: она описывала Кэтрин возможный вариант украшений (по памяти), определяла огранку, металл, композицию. Сводная сестра воплощала идею в рисунки, Лиззи оговаривала процент с владельцем мастерской, дополняя дизайн краткой характеристикой камней (по гороскопам и данным геммологии – науки, изучающей особенные свойства камней, их происхождение, состав самоцветов и тд).

Упакованные в разработанные девушками «фирменные» коробочки, с вложенными описаниями свойств камней и изделий, украшения продавались существенно дороже, что радовало ювелира и тешило кошелёк Мортенов дополнительным объёмом.

***

Как бывшая владелица ювелирного магазина, госпожа Хобякофф много знала о камнях, металлах, способах их обработки, дизайне. В частности, с возрастом она почти перестала носить драгоценные камни, предпочитая полудрагоценные или вовсе поделочные, но включенные в украшения, изготовленные индивидуально, малыми партиями, в оригинальном (штучном) дизайне. Короче, недорогие, но стильные.

Эту идею она и предложила Адаму Йоффе после того, как однажды в беседе мастер высказался о «новом серебре» – нейзильбере – как о сплаве интересном, но в ювелирке не пользующемся спросом из-за предпочтений покупателей, отдаваемых в пользу золота, платины или серебра.

– Вы просто не умеете их готовить – рассмеялась Лиззи и «забросила удочку». – Мистер Адам, попробуйте соединить нейзильбер с недорогими аметистом, кварцем, яшмой, гематитом, авантюрином, хоть тигровым или соколиным глазом, я подумаю над дизайном. Мы можем создать новую моду на недорогие стильные украшения для повседневной носки представительницами среднего класса, и не только. Поверьте, эта затея принесет нам неплохие деньги.

Хмырова в свое время интересовалась историей создания «нового серебра», найденного немецкими исследователями в З0-х годах 19 века в ходе экспериментов по улучшению мельхиора, уже известного специалистам.

Полученный сплав из меди, никеля и цинка (с преимущественной долей меди) оказался прочнее и устойчивее к воздействию, чем тот же мельхиор. Как пример: разрушается он только в кипящих соляной или серной кислоте, при этом прочен и пластичен.

Благодаря серебристому цвету сплав и получил свое название –нейзильбер. В том, родном для попаданки, мире сплав активно применялся во многих отраслях, в частности, в ювелирном деле для изготовления бюджетных (относительно стоимости благородных металлов) украшений.

Изделия из нейзильбера практически не вызывают аллергии, хранить их лучше в шкатулках, не мочить без нужды водой (выдержит, но потемнеет быстрее) и периодически чистить либо щеткой из натуральной щетины (дома), либо у ювелира.

***

Объединившись, Лиззи с Кэтрин не только разработали несколько вариантов серийных украшений и их упаковки, но и устроили рекламную компанию среди жительниц Кейпсити, опираясь на связи Пруденс Осгут и дерзость Батшебы Винтер, ставшей их первой моделью.

Использовались для этой же цели и сезонные танцевальные вечера в пансионе, где воспитанницы могли продемонстрировать и себя, и новые украшения, и одежду, сшитую по оригинальным фасонам Симоны де Монкар и советам Лиззи: платья имели свободный крой ( прямой, с заниженной талией), вырез на спине и бретельки вместо длинных рукавов, яркие цвета, были также вечерние наряды со стилизацией под японские кимоно.

Голые спины и плечи пансионерки прикрывали широкими шелковыми или вязанными кружевными палантинами с вкраплениями стекляруса, головы – маленькими шляпками с перьями или сделанными или связанными цветами, бантиками, шпильками.

На эти вечера рассылались именные приглашения для молодых людей – партнеров по танцам, на них устраивались благотворительные распродажи в фонд пансиона, приветствовались пожертвования и присматривались кандидаты для брака.

Через пять лет такой практики танцевальные вечера в «Новой заре» стали престижным мероприятием, на которое стремились попасть сливки колониального общества: блеснуть, завязать знакомства, попробовать новинки, да просто прекрасно провести время, потому что руководство пансиона неизменно готовило что-то необычное для каждой тематической вечеринки.

Генератор идей (все новое – неизвестное здесь старое) Лиззи Мортен ввела в моду коктейли (пунши и глинтвейны уже «пились»). «Кровавая Мэри» (водка, томатный сок, лимон, перец) и «Мичилада» (то же, но с пивом), «Мохито» (белый ром, лайм, мята, тростниковый сахар и газировка) «Мимоза» (смесь шампанского и свежего апельсинового сока), «Пинья колада» (ром, кокосовое молоко, сок ананаса), «Дайкири» (светлый ром, сок лайма, сахар), «Отвертка» (водка с апельсиновым соком) и прочее, что накопилось в памяти попаданки за десятилетия светской жизни.

Элис Хобякофф могла смешать любой коктейль не хуже опытного бармена, знала пропорции назубок, поэтому варьировала доли алкоголя так, чтобы и вкус соответствовал известному только ей оригиналу, но и «в отключку» молодежь не уходила, а то мало ли что: звездная ночь, укромные уголки, и вообще, гормоны…

За остальным следили бдительные дамы команды Осгут-Винтер и … монашки Ордена, знавшие каждый закоулок монастыря!

Глава 23

Близнецы Джейн и Джулия Мортен вышли замуж за выбранных Боулза и Нокса через два года помолвки, поселились в городском доме и, в положенный природой срок, почти одновременно родили близнецов: Джейн – мальчика и девочку, Джулия – девочек.

Советник губернатора Джеймс Боулз сначала расстроился из-за отсутствия наследника, но упорная работа над сыном принесла плоды: младший Боулз увидел свет через два года после сестер.

Флоренс оставила пост главной кухарки пансиона (она не смогла «бросить девочек» после переезда семейства в монастырь), передав его повзрослевшей Молли, и окунулась в уход за детским садом Мортенов, дав возможность замужним близнецам продолжать помогать Лиззи в управлении «Новой зарей».

Сэр Мортен был счастлив, обожал внуков и как-то помолодел, что вылилось в появление у него любовницы – очаровательной мулатки Рианны, чрезвычайно фигуристой дамы лет 40, бывшей горничной вдовы Винтер, после смерти Батшебы нанятой советником на работу в городской дом.

Черноволосая смуглокожая красавица-квартеронка покорила сэра Николаса выдающимися формами, а всех остальных – оптимистичным легким характером, смешливостью, умением слушать и сочувствовать, какой-то невероятной мудростью и душевной теплотой. С Флоренс они сошлись на ниве заботы о семье Мортенов, и вдвоём превратили дом бывшего советника в настоящее родовое гнездо.

***

Елизавета с грустью вспоминала уход замечательной Батшебы Винтер. «Дьяволица Винтер», строившая общество Кейпа на раз-два острыми грубоватыми шутками и с терпеливой нежностью занимавшаяся воспитанницами «Новой зари», ушла внезапно, во сне, на семьдесят седьмом году жизни.

Буквально накануне она пригласила Лиззи прогуляться перед сном и задала вопрос, от которого попаданка похолодела.

–Девочка, ты ведь не настоящая Лиззи Мортен, правда? – не глядя на собеседницу, произнесла старуха. – Не бойся, я давно догадалась, просто не могла поверить. И эту тайну я унесу с собой в могилу.

– Батшеба…Как? – дрогнувшим голосом спросила Елизавета проницательную женщину.

–Хм…Да не могла у простака Мортена и его жены-тихони родиться такая умная и необычная дочь, знающая и умеющая столь многое… Милая, я видела разных людей за свою долгую жизнь, слышала невероятные вещи…Так кто ты?

И Елизавета рассказала о себе всё. Губернаторская вдова слушала внимательно, серьезно, задавала редкие вопросы по ходу повествования и в конце беседы удовлетворенно улыбнулась:

–Значит, есть другие миры и возможность перерождения. Это хорошо! Теперь не так страшно умирать! Спасибо, что поделилась своим секретом. Ты справилась с заданием голоса. А на счет прошлого… Не грусти, мы все ошибаемся, только некоторым удается исправить сделанное при этой жизни, а кому-то, видать, дается возможность прожить ещё одну…Или не одну, как думаешь?

Бывшая первая леди Черных колоний с трудом встала со скамьи, погладила Елизавету по голове, потом поцеловала в лоб, как бы благословляя, и прошептала:

– Живи также ярко, как до сих пор. Не ровняйся на серых птах, не стремись быть как все. У тебя иной путь. Да, ещё… Постарайся полюбить! Я уверена, если ты позволишь себе, рядом обязательно появится достойный мужчина. Будь счастлива, девочка Лиса…

Старушка ушла, тяжело ступая и опираясь на трость, а иномирянка сидела, глядя в бархатное ночное небо, и тихо плакала от облегчения, что смогла хоть раз рассказать о себе правду…

***

Утром Батшеба не вышла на зарядку, её нашли в постели, спокойную и холодную. Лиззи была в шоке, тяжело переживала потерю соратницы и помощницы, и, как оказалось, дарительницы.

Батшеба Винтер оставила большую часть своих сбережений именно Лиззи Мортен и пансиону, наказав похоронить её рядом с оградой монастыря, в укромном уголке сада. Так и сделали, хотя родственники Винтер выражали негодование и по поводу завещания, и в отношении места захоронения усопшей.

«Родню не слушай – писала в прощальном письме необыкновенная женщина. – Пасынкам досталось от их отца много, да только распорядиться они богатством не сумели, вот и нацелились на мое наследство. Шиш им, а не мои деньги! Хватит с них того, что я унесу в могилу их грязные секреты! Уверена, ты сможешь найти достойное применение моим накоплениям. Оставляю тебе, девочка, и мои записи по кружеву и прочему, и дневники – почитай на досуге, может, что-то тебе пригодится…Храни тебя бог, Лиза».

***

Именно благодаря дару миссис Винтер Лиззи в последствие смогла наладить страусиный бизнес – и мясной, и кожевенный, и яйцевый, – не затрагивая основные средства пансиона, можно сказать.

Воспитанницы тоже сожалели о смерти несносной при жизни старухи Винтер. Ну, кто ещё мог им просто и откровенно рассказать о женских болезнях, способах предохранения, особенностях мужской физиологии, поделиться житейской мудростью относительно взаимоотношения полов, кто мог дать совет по кандидатурам кавалеров, кто выгонял на зарядку ленивых и на учебу – сомневающихся?

Кто ещё подаст пример в ношении шаровар и туник, кто рискнет одеть дешевые украшения, будто они – алмазы, кто открыто выскажется о поведении негодяя, пойманного «на горячем» в темном уголке сада и оговаривающем при этом несчастную жертву своего кобелизма?

Пансион как-то притих без хриплого голоса вездесущей старухи, её неизменной широкополой шляпы с плюмажем и трости, оповещающей о её хозяйки приближении заранее. Всем было грустно, больно и тоскливо после её ухода…

А Лиззи, в память о необыкновенной женщине, научилась, наконец, вязать – не даром же та при жизни её натаскивала и заставляла сидеть рядом, перенимая опыт, да и записи свои оставила! Попаданка поставила цель и добилась мастерства. Как и всего, чего хотела, впрочем.

Глава 24

Но ничто не стоит на месте. Живое – живым. Время притупляет боль потерь, а иногда доказывает, что не всякая потеря – горе.

Так, например, из пансиона уволились преподавательница изящных искусств и иностранных языков через два года работы, а их места заняли, по общему решению, Кэтрин и Джейн Мортен. И справились!

Джулия ушла в виноделие, перенимая опыт у сестры Иохимии. Лиззи отдала физкультуру повзрослевшей воспитаннице из первых оставшихся пятнадцати, Энни Ван дер Мерье, потом машинопись – другой выпускнице, Элжбете Свифт, оставив за собой бухгалтерию и общее руководство пансионом.

Здесь поначалу было трудно. После передачи монастырского хозяйства в руки Мортенов, часть покупателей фруктов и овощей от договоров отказались. Лиззи сумела отстоять поставки сыров, «молочки» и вина и лишь половины – садовых культур. Да, многое шло на стол воспитанниц и обслуги, но не всё!

И тогда русская попаданка решила перерабатывать фрукты. Началось все с вяленых бананов, которые Хмырова нежно любила наравне с вяленой дыней. А потом пошли чипсы из яблок и груш, сушеная папайя, персики, ананасы, цукаты из апельсин, манго, мандаринов и прочее.

Далее Елизавета принялась составлять компотные и фруктово-ореховые смеси, чайные и травяные сборы и продавать как в колонии, так и в метрополию или Аустралию, в частности.

Упакованные в красивые мешочки, долго хранящиеся и полезные, сборы постепенно вошли в моду, на них, из-за небольших объёмов, всегда был спрос, и благодаря сопроводительным запискам о составе и полезных свойствах, сухофрукты «Новая заря» стали ещё одной визиткой пансиона.

Лиззи вообще требовала, чтобы на всех изделиях и продуктах, выходящих из стен пансиона, имелись их фирменные карточки или надписи на коробках, таре и упаковке. «Чтоб знали!» – стало присказкой у девочек, формирующих заказы для покупателей продуктов и товаров.

***

Одной из проблем, которую пришлось решать Лиззи в те годы, стала вода. ЮАР и в её мире страдала от нехватки влаги, хотя, по данным геологоразведки, под землей в этой части света имелись огромные запасы чистой воды, только добыча её была сопряжена с трудностями и большими затратами.

В пансионе был колодец, пока его хватало на ежедневные нужды, но Лиззи понимала: расширение производства при росте численности обитателей, учетом нужного ей уровня гигиены (душ для всех, например), без дополнительного источника воды невозможен. Привлекать сторонних изыскателей ей не хотелось: кто знает, как поведут себя власти, если обнаруженный пласт будет обильным или легким в использовании? Нет, надо делать все максимально скрытно. А кто ей в этом поможет?

Коренные жители, конечно! Эти самые глуповатые «дети короны», которых не воспринимали серьезно колониальные специалисты. Но Елизавета знала, что коренные африканцы не тупые, не глупые, просто другие. К ним нужен подход, и она начала торить тропу к сердцам своих работников, которых «пригрела» ещё мать Изабель.

Во время ремонта зданий пансиона она посетила живущих на границе владений монастыря аборигенов, чтобы выяснить, как бы они предпочли жить: в построенных ею небольших домах или привычных земляных (глинобитных) хижинах?