Текст книги "Когда-то я была злодейкой (СИ)"

Автор книги: Лора Лей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Фло буквально поймала камеристку за руку, когда та попыталась вынести саквояж с серебром, платьями и мешочком с…алмазами! Последнее поразило как кухарку, так и Хмырову: пока она об алмазах, добываемых в здешней ЮАР, не нашла информации. А тут такой подарок!

При детальном рассмотрении выяснилось, что не все «стекляшки» были таковыми: Темперанс явно «развели», подсунув кристаллы кварца и цитрина в числе настоящих диамантов. Но и так, по мнению Лисы, в мешочке было состояние – уж за столько лет общения с профессионалами она научилась неплохо разбираться в сих дарах земли.

Гвинет, притащенная коллегами пред светлы очи новой хозяйки, не признавала и не отрицала, что ворует. Она ушла в «несознанку», молчала и сидела как пенек с глазками.

Елизавета не стала мудрствовать: велела собрать ее вещи и выставила из дома с выданной зарплатой за прошлый месяц, но без рекомендаций. Камеристка мачехи, как ни странно, приняла ситуацию, поклонилась и ушла без истерик и скандала. Вот и славно, трам-пам-пам.

***

Несколько дней после позорного визита к Тэлботам Эмма не подавала признаков жизни, но об увольнении Гвинет узнала и заявилась к Лиззи – разбираться.

Вела себя сводная сестрица нервно, срывалась на оскорбления, требовала справедливости и прочее, впала под конец в истерику, которую Елизавета прекратила пощечиной, что резко охладило пыл Эммы и разом привело мачехину дочку в чувства.

– А теперь слушай меня, Эмма – строго и жестко начала Хмырова. – Справедливость ты будешь искать в суде, если решишься пойти на публичные слушания, в которых на скамье подсудимых будет сидеть твоя обожаемая мать, а вокруг набьется толпа твоих знакомых и не очень. Желаешь повторения недавних оскорблений? Не думаю. Тогда сиди на попе ровно и не сбивай с толку Кэтрин.

– Отец ищет тебе жениха. Не волнуйся, приличного карьериста, не урода и не круглого дурака, хотя ты, наверное, предпочла бы такого? Не выйдет. Тебе не удастся повторить «подвиг» матери, не надейся, но и парией ты не станешь, обещаю. Просто подумай о том, куда завело желание Темперанс построить ваше счастье на несчастье других и сделай правильный вывод, – закончила попаданка свою речь.

Эмма сидела смурная, поджимала недовольно губы, стискивала кулаки, но не возражала. Она вообще больше удивлялась изменениям в привычной замарашке Лиззи, чем волновалась о своем замужестве.

Старшая дочь Темперанс была уверена, что отчим действительно подберет ей приличную партию и даже даст приданое: уж в чём в чём, а в жадности и отсутствии у него благородства и ответственности по отношению к себе она не сомневалась – мать всегда подчеркивала эти качества в супруге, посмеиваясь и злясь одновременно.

«Благородный идиот, верящий близким. Хоть бы раз усомнился в моих словах! Аристократ паршивый» – с пренебрежением говорила миссис Мортен, перебирая платья или новые украшения, подаренные мужем.

Эмма знала, что мать обманывает отчима, догадывалась и о связях на стороне, боялась, но молчала и делала вид, что ничего не происходит. Впрочем, советника, как и Лиззи, полностью подпавших под влияние Темперанс, она давно перестала уважать и беспокоиться о них – тоже.

Эмма стремилась выйти замуж не только ради изменения статуса, но и желая уйти из-под контроля матери, будучи уверена, что та устроит ей брак по собственному разумению и спрашивать мнение дочери не станет. Девушку такой расклад не привлекал: с матери станется выдать ее за богатого, но старого. Девушке же хотелось если не любви, то хотя бы симпатии молодого человека.

– Ты обещаешь? С чего бы это? – съязвила Эмма. – Ты же нас ненавидишь!

Хмырова глянула на сводную сестру Лиззи и закатила глаза.

–Не стоит всех судить по себе, милочка. Ненависть – сильное чувство, оно подразумевает прежнюю любовь. А я ВАС не люблю, вы этого недостойны, так что – нет, я вас с матерью не ненавижу, скорее –презираю. Ты молода, у тебя есть шанс исправиться и прожить более достойную жизнь, нежели твоя мать. Кэтрин вообще ребенок, я надеюсь вырастить из неё нормального человека.

Елизавета встала, прошлась по комнате.

– Ты можешь пересмотреть гардероб Темперанс – ей он не понадобится. Забери все, что посчитаешь нужным. Остальное я продам. Да, именно так, не хочу терять деньги, и не кривись, это простая экономия. Тебе стоит поучиться вести дом и распоряжаться деньгами разумно. Не все мужчины доверчивы, как мой отец, да и жалование госслужащих невелико поначалу.

Эмма внимала, но было видно, что до конца она не «догоняет». «Твои проблемы» – хмыкнула про себя Хмырова.

– Если обещаешь вести себя прилично, не скандалить и не строить из себя царицу Савскую, поедешь с нами за город, пока тут идут судебные заседания. Кое-чему по дому я тебя научу, заодно поразмышляешь, как жить дальше. Согласна? Тогда иди, займись делом. И думай, сестричка, думай!

Эмма внимательно посмотрела на сводную сестру, кивнула и ушла, а Хмырова в изнеможении опустилась на диванчик. Устала она от этих разговоров.

Глава 17

Камердинер советника (и дворецкий в одном флаконе) Саймон нашел им небольшую виллу в нескольких часах езды от Кейпсити на север. Елизавета помнила эти места, но в здешней топонимике они назывались иначе. Не суть, главное, место было отдаленным, с выходом к океану, удобным, с садом, несколькими слугами и охраной, нанятой советником.

Все девушки Мортен с радостью покинули городской дом и устроились на вилле с комфортом. Молли поехала с ними, а довольная переменами Флоренс (теперь гордая экономка) осталась управляться с домом и строить новых горничных.

Елизавета на вилле установила режим: утром все рано поднимались, завтракали и шли к океану, где она учила девушек плавать, играть в пионербол на песке, принимать солнечные ванны, объясняя их полезность.

Пока девушки барахтались в прибрежных водах в местных купальных костюмах (о, просто боль, с точки зрения попаданки – нечто из семейных трусов и блузки с короткими рукавами плюс юбочка), охранники на заимствованной лодке рыбачили чуть поодаль, заодно приглядывая за акулами, стараясь не допустить возможной трагедии.

К счастью, ничего не случилось, зато рыба была на столе каждый день, а девочки познакомились и с прелестными дельфинами, и с котиками, видели даже фонтаны китов и плавники касаток – издали, со скалистых берегов, куда их таскала на променад старшая мисс Мортен.

Послеобеденный сон был обязательным пунктом распорядка дня и не вызывал ни малейшего возражения у утомленных «физкультурой» девушек. Спать заваливались не позднее девяти вечера, время до которого проводили за рисованием, рукоделием, чтением вслух и Лисиными рассказами о том, о сём.

Да, как-то так сложилось, что Хмырова устраивала сольные выступления, пересказывая девушкам фильмы, мультики, забавные сказки и истории из своего прошлого, попутно объясняя прописные истины о людях, природе, экономике и политике.

Выяснилось, что близнецы и Кэтрин хорошо рисуют, но плохо читают и пишут с ошибками, а вот счет знают лучше. География, история, биология – у всех на уровне ... Да вообще никакая! Хорошо, что хоть название метрополии и имя короля им известно.

Зато Кэтрин и Эмма хороши в моде, косметике и этикете, а близняшки – в рукоделии, хозяйстве и кулинарии.

Пришлось исправлять недочеты совместными усилиями. Хмырова вспоминала все игры, развлечения, которыми убивали время ее соотечественницы с детьми, пока вливались в жизнь новой родины: «морской бой», «крокодил», «путаница», «города» (заменяли цветами, тканями, фруктами), даже строили замки из песка. Короче, попаданка заставляла девочек раскрепоститься, забыть о бедах и обидах.

Эмма не сразу приняла такой образ жизни, но после двух визитов советника с молодыми людьми (смотрины), расслабилась и начала «пытать» Лиззи на предмет правил ведения дома и счетов, приемов стирки, уборки и прочего, чтобы не ударить в грязь лицом перед будущим мужем.

Попаданке пришлось и у плиты постоять! Нет, совсем уж никудышней домохозяйкой госпожа Хобякофф не была: умела и суп сварить, и второе сообразить, и печенье испечь, и иголку в руках держала… Просто редко этим занималась – слуги же есть!

Особенно Елизавета любила готовить барбекю и шашлык жарить (умела несколькими способами мариновать разное мясо плюс соусы к нему подавать особые), салаты разные овощные и фруктовые крошить… Так что, по очереди с Молли (самовыдвиженкой), они вполне справлялись с двумя приемами пищи: в остальное время все мисс жевали фрукты, доставляемые фермером-соседом через день.

Сэр Николас посещал их каждую неделю, рассказывал о ходе разбирательств, бракоразводном процессе, настроениях в городе, делах в пансионе. Привозил и гостей – своих подчиненных, и Джеймса Боулза с Эдвардом Ноксом, пожелавших пообщаться с Лиззи. Визиты молодых мужчин вносили пикантное разнообразие и суету в сонный мирок отдыхающих, стимулируя их на занятия и уход за собой.

Комплименты посвежевшим сестрам были приятны всем, рисунки мисс оценивались высоко, кухня Лиззи – еще выше. Отец девочек не требовал строгого соблюдения этикета, поэтому посиделки были пристойны, но с долей расслабленности. Присоединялись к гостям и охранники – пожилые крепкие мужчины, давно знакомые советнику и Ноксу.

Разговоры, смех, игры… Вечера проходили в теплой непринужденной атмосфере. Елизавета чувствовала себя матроной во главе большого семейства: она была старше всех в компании. Пусть никто об этом не догадывался, но она-то знала!

Иномирянка оказалась в своей стихии – хозяйки светских вечеров. Да уж, сколько она их провела за прошлую жизнь! Умело направляя ход беседы, уводила разговоры в сторону от опасных или фривольных тем, красиво подавала еду, напитки, обговаривала с сестрами манеры, внешний вид, аккуратно льстила мужчинам, выведывала маленькие тайны службы и политики, вызывала на откровения о прошлом и замечала зарождающуюся симпатию.

Да, да, внезапно оказалось, что поиск женихов для Эммы превратился в свадебный марафон и для близнецов!

Эмма остановилась на подчиненном Боулза, 27-летнем Фрэнке Брэкстоне, местном буре (по определению Хмыровой, хотя фамилия не соответствовала, по ее понятиям), хорошо показавшем себя в расследовании экономических преступлений матери Изабель и мадам Гризельды, держательницы сети борделей – главных фигурантов дела о продаже послушниц.

Фрэнк был довольно приятным внешне шатеном с несколько сутуловатой фигурой, который носил очки, говорил мало, больше по делу, смущался при взгляде на высокую хмурую Эмму, но явно был в ней заинтересован.

Ему губернатором было предложено отправится на Дикий Запад, где также ожидалось расследование аналогичных случаев, с повышением и дальнейшей постоянной службой. Единственным условием назначения была женитьба – корона благоволила чиновникам, состоявшим в браке. Брэкстон же не блистал на этой арене: местный, из небогатых фермеров, не красавец, до недавнего времени не имевший перспектив в карьере.

Хмырова аккуратно присматривалась к парню и через некоторое время задала Эмме вопрос о кандидате в мужья. Дочь Темперанс помялась и ответила вопросом на вопрос:

–А ты что скажешь, Лиззи?

«Вот же зараза мелкая!» – выругалась про себя попаданка, но высказалась:

– Если он не противен тебе внешне, тебя не смущают его руки, запах, манера говорить, сами высказывания, точка зрения – думаю, стоит остановиться на нём. Лично мне он кажется подходящим женихом. Самая сексуальная часть мужчины – ум, а Фрэнк им наделен. Да не красней ты так, наверняка Темперанс просвещала тебя в вопросах секса! Ложиться в постель с противным мужем – мука мученическая, от этого леди болеют, у них портится характер, они страдают сами и заставляют страдать других. Твоя мать тому пример. Я права?

Эмма потупилась и кивнула.

–Но уехать за океан? Одной? Справлюсь ли я?

Елизавета чуть не ляпнула: «Ну, я же справилась!».

– С мужем, Эмма, не одной. Поверь, везде люди живут, и часто–вполне благополучно. А Аме..Дикий Запад – перспективная территория. Ты деятельная, амбициозная, неужели не сможешь устроиться, если приложишь силы и смекалку? Твой муж займет неплохой пост в тамошней администрации, вам предоставят жилье. Природа там богатая, не так засушливо и жарко, как здесь, есть смена сезонов, леса, реки…Тебе понравится, я уверена.

–Откуда ты знаешь?

–Эмма, я много читала, пока вы с мачехой занимались интригами и сплетнями. Тебе тоже советую – мужу будет интереснее с начитанной и неглупой женой, нежели со сплетницей и тряпичницей, проматывающей его с трудом заработанные деньги. Учти.

Эмма после этого разговора стала более лояльна к вниманию Фрэнка, позволяла составить ей компанию в прогулках по пляжу, не противилась ухаживаниям за столом и настойчиво тормошила Лиззи по вопросам экономии средств в хозяйстве.

Хмырова смеялась про себя и намекала отцу на скорый обряд.

Глава 18

Если с Эммой вопрос двигался в ожидаемом русле, то матримональные планы гостей в отношении близнецов стали полной неожиданностью для старших Мортен.

Поверенный Джеймс Боулз и лейтенант Эдвард Нокс «сделали стойку» на Джейн и Джулию соответственно. Молодые люди, как выяснила Елизавета, были хорошими приятелями с детства: росли по соседству в метрополии, учились в Каумбридже, только Нокс по семейным обстоятельствам закончить его не смог, и когда Боулз решил уехать в Черную колонию, присоединился к товарищу.

Парням было под тридцать (точнее, по двадцать семь), оба имели неплохой доход и числились на хорошем счету у начальства. Хмырова не совсем понимала статус Боулза (нотариус и власть – вопросы, вопросы), однако, поделившись своими умозаключениями с советником, обнаружила его положительную реакцию на возможность таких союзов.

–Лиззи, молодые люди, конечно, старше девочек, – высказался сэр Николас. – Однако я не буду возражать, если они выступят с однозначными предложениями. Тем более, что сейчас они показали себя очень достойно в глазах графа Дамбли, он желает приблизить их к себе. Скажу больше: я готов уступить Джеймсу место советника при губернаторе!

Елизавета удивилась:

– Отец, Вы согласны на такую жертву? Но как же Ваша карьера?

Сэр Мортен довольно похихикал, покачивая в руке бокал с виски и наблюдая, как благородный напиток стекает по его стенкам, сделал глоток и ответил:

–Дочь, твои предложения весьма впечатлили лорда Дамбли, и он, с ведома Его величества, решил отдать нашей семье бизнес пансиона полностью, да-с… При условии, что мы попробуем реализовать на его базе все твои задумки.

– Естественно, мне придется оставить официальный пост, буду числиться… – задумался на миг сэр Николас, – скажем – внештатным консультантом при колониальной администрации с небольшим жалованием и директором учебного пансиона-училища – на содержании короны. Думаю, это лучше, чем пропадать на службе с утра до ночи, возраст уже не тот (Мортену исполнилось пятьдесят к моменту попадания русской трансмигрантки в это время).

Хмырова ошеломилась и … испугалась. Воистину, молчание –золото! Держала бы язык за зубами – не оказалась бы в этом прогрессорском…приключении! А теперь – кушайте, мисс Лиззи, не обляпайтесь! За что боролись, на то и напоролись, как говаривали ее соотечественники.

***

Как бы то ни было, Боулз и Нокс зачастили в бунгало, как и Фрэнк. Близнецы, освоившиеся на воле, быстро смекнули, что почем, и три парочки вполне себе шли на сближение, что не совсем нравилось Лисе. Нет, она не ревновала (ну, если капельку), просто считала, что проведшим долгое время в изоляции девушкам, не имеющим достаточно опыта и знаний об окружающем мире, не стоит торопиться связывать себя узами брака.

Эти мысли она озвучила сестрам и нашла у них понимание: обе младшие Мортен решили согласиться на помолвку – годичную, по меньшей мере. Решение дочерей поддержал и сэр Николас, и претенденты на руки и сердца близнецов, чем заслужили очки в глазах иномирянки.

Решив вопрос с помолвкой, Хмырова успокоилась и всерьез взялась за составление бизнес-плана по реорганизации пансиона в профтехучилище, взяв за основу опыт советской школы, где внимание уделялось не только общеобразовательным предметам, но и физвоспитанию, труду и обороне, так сказать.

***

Пока Мортены предавались отдыху и флирту на берегу океана, в Кейпсити прошли все предварительные процедуры расследования по делу матери Изабель и Ко, губернатор получил «одобрямс» от короля на суд и расправу, с помпой провел публичные слушания, и суд присяжных вынес вердикт.

Главные фигуранты (настоятельница, мадам, четверо помощников с обеих сторон, в том числе – две монахини, изображавшие годами отъезды «послушниц» в якобы отдаленные обители) были отправлены на каторгу, несмотря на предпринимаемые попытки добиться вывода орденских сестер из-под юрисдикции светского государства. Король сказал «НЕТ!», и вопрос был закрыт.

Несколько причастных к «продажам» девушек посредников, знающих, но не сообщивших о беззаконии «равнодушных граждан», среди которых оказалась и Темперанс Мортен, были приговорены к разным срокам исправительных работ в удаленных областях колонии в учреждениях здравоохранения (больницах, типа), общественного призрения (богадельнях, приютах) либо переданы для работы «в полях» взявшим на себя обязательства по их «перевоспитанию» местным фермерам.

В частности, бывшая жена советника направлялась в пригород Йоханстауна, на страусиную ферму, на два года. Бывшей женой Темперанс стала как раз накануне вынесения приговора, на что отреагировала попыткой суицида – показного, разумеется.

Николас Мортен, посетив её в тюремной больнице после случившегося, посоветовал экс-супруге не валять дурака, быть послушной и ответственной, пообещал положить на её имя небольшую сумму в Королевский банк как подъёмные в будущей одинокой жизни и сообщил о скором замужестве и отъезде Эммы.

Темперанс не дождалась визита любимой старшей дочери (та даже не заикалась о свидании с матерью, несмотря на намеки отчима), от встречи с младшей категорически отказалась и отбыла к новому месту жительства похудевшей, поблекшей, но не сломленной: снова миссис Мур твердо решила устроиться там с комфортом во что бы то ни стало.

Мортены (все, заметим!) выдохнули с облегчением, вернулись в Кейпсити и начали подготовку к переезду в пансион и свадьбе Эммы.

Глава 19

Следующие девять лет Лиззи Мортен, она же Елизавета Хмырова, она же Элис Хобякофф, прожила в режиме «нон-стоп», но какие это были чудесные годы! Если первая жизнь попаданки была посвящена себе, любимой, то во второй она отдалась общественной деятельности и, как ни странно, получала от своей активности не меньшее удовольствие!

Ей понравилось писать учебные программы (вернее, наметки, которые потом доводили до ума специалисты – учителя, преподаватели и сам советник), руководить перестройкой зданий пансиона, превращая его в комплекс учебных и жилых комнат, производственных помещений, спортивных площадок, заниматься продвижением новых изделий и продуктов, изготавливаемых учащимися и – частично – их воспитателями и наставниками, преподавать самой и вести бухгалтерию необычного предприятия.

Дни пролетали, наполненные работой, борьбой с бюрократией и победами на ниве новшеств, вносимых неугомонной, как оказалось, попаданкой.

***

Сначала Мортены переехали в пригород и занялись ремонтом в пансионе, где, как и предполагала Лиззи, осталось пятнадцать насельниц в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет, которым некуда было вернуться, шесть монахинь, отказавшихся уезжать из колонии, и двенадцать «детей короны», работавших на тяжелых участках монастырского хозяйства и живущих там же в халупах, напоминающих бразильские фавелы.

Еще до суда десять монахинь из числа «воспитателей» оставили пансион, приняв предложение губернатора отбыть в другие земли, где их деятельность будет принята властями более благосклонно – такое компромиссное решение родилось в ходе переговоров короля Бриктании и представителей иных (иностранных) конфессий, проведенных на фоне скандала.

Шесть же оставшихся «сестер во Христе» принесли клятву на Библии, что ни словом, ни делом не будут вредить новой родине и её чадам, перейдя в категорию…ну, вроде, вольнонаемных: никакой религиозной деятельности, кроме как для личных нужд, только работа по специальности.

Именно! Оставшиеся монахини были профи в виноградарстве и виноделии (две), сыроделии (две) и садоводстве и огородничестве – еще две. В аферах бывшей настоятельницы они «не засветились», детей любили искренне и дело свое – тоже.

Лиззи была счастлива: хоть эти участки не «провисли», так что обеспечить контингент едой и кое-каким доходом можно было сразу.

Однако за деньги для пансиона – будущего экспериментального учебного центра – они с Боулзом (нынешним советником губернатора и будущим зятем) сражались не на жизнь, а на смерть.

Попаданка сумела «отбить» большую часть конфискованного имущества директрисы-настоятельницы Изабель (в том числе, личного, не учтенного в гроссбухах, а там было чем поживиться), сохранить каналы сбыта вина и сыров с долей фруктов по бывшим договорам, перезаключив их заново с некоторыми преференциями, «таской и лаской» добиться от колониальной администрации дотаций на ремонт монастыря и закупку динамо-машины для обеспечения пансиона электричеством с последующими поставками топлива (наравне с собственно офисом губернатора), пригласить на работу трех учителей-женщин из метрополии (словесность, иностранные языки и изящные искусства) и одного пожилого мужчины-математика из старых знакомых отца.

При чем, всех преподавателей – на жалованье короны! Советник Боулз, да и губернатор, граф Дамбли, называли ее между собой «бульдожкой Мортен» и зарекались связываться со старшей дочерью коллеги в будущем. Ха-ха, знай наших!

Самого папеньку она «припахала» к ведению кратких ознакомительных курсов по истории, географии, естественным наукам. Этикет, домоводство, рукоделие и кулинарию взяли на себя дамы из местного женского сообщества во главе с Пруденс Осгут.

О, это было неожиданно, невероятно, но очень своевременно и удачно!

Болтушка миссис Осгут оказалась весьма деятельной и ответственной особой: помимо хорошо подвешенного языка и осведомленности о светской жизни колониальной столицы (и не только), дама средних лет и приятной наружности владела навыками неплохой поварихи и кондитера, которые долгие годы вынуждена была скрывать, дабы не прослыть плебейкой.

Она же привела к Лиззи еще троих таких же «тайных» мастериц: кружевницу и вышивальщицу – вдову прежнего колониального губернатора Батшебу Винтер («божий одуванчик» за семьдесят, но творила она такое волшебство, а уж сколько женских хитростей знала!), швею с задатками дизайнера (чудо!) старую деву Симону де Монкар (вроде француженку, вроде из дворян) и помешанную на цветах и прочих растениях миссис Сару Бэнкс, бездетную супругу известного городского аптекаря, ставшую их незаменимой травницей-медсестрой, вместе с доктором Итаном Фаулзом (военврачом в отставке), следящей за состоянием здоровья всех проживающих в пансионе (людей и не людей).

***

Одновременно с переездом и перестройкой в пансионе, Лиззи, как главной госпоже, пришлось заниматься подготовкой к свадьбе Эммы – приданое, консультации, банкет. Не очень хотелось отрываться от преобразований в монастыре, но что делать? Избавиться от сводной сестры хотелось больше.

«Раньше сядешь – раньше выйдешь» – твердила про себя попаданка, разбирая гардероб мачехи вместе с Эммой (одна она не могла решиться, ну да), определяясь с фасоном её венчального наряда, проводя «экспресс-курс молодой хозяйки» для неприспособленной, но твердо настроенной выжать из сводной сестры максимум полезных знаний будущей новобрачной, попутно готовя меню застолья и подарок невесте.

Кстати, свое обещание продать мачехины платья Лиззи выполнила: то, что не подошло Эмме, выкупила модистка, работавшая над свадебным нарядом (а деньги старшая мисс пустила на банкет). Оказалось, что на гардероб Темперанс многие облизывались, поэтому портниха была уверена – потраченное вернет с лихвой: дополнительно унизить зазнайку Мортен, надев, пусть и перешитое, но ЕЁ платье, захочет не одна дама в городе!

***

Эмма (ожидаемо, конечно же) приняла предложение Фрэнка Брэкстона, помощь Лиззи и приданое от советника.

Свадьбу сыграли через три месяца после суда над Темперанс, тихо и скромно, по-семейному, после чего молодые отбыли к месту службы новоявленного супруга, провожаемые довольными улыбками Мортенов и слезами Кэтрин.

В багаже молодой миссис Брэкстон лежал продуманный гардероб из части перешитых нарядов ее матери, наборы постельного белья хорошего качества от всех младших сестер (сами шили и хорошо постарались), тетради с советами по ведению хозяйства, составленные с подачи старшей мисс Мортен, тысяча фунтов наличными и несколько памятных украшений Темперанс – от отчима, а также парюра (набор украшений из шести, в данном случае, предметов – кольца, перстня, кулона, пары серег, браслета, ожерелья) из кристаллов горного хрусталя (помните?) в серебре, изготовленная лучшим ювелиром Кейпсити по эскизам Лиззи.

Для этого мира дизайн набора был необычен (камни гранились в клиньевой манере и буквально «горели» на свету), изящен и неповторим. Елизавета приложила к шкатулке с украшением описание свойств камня – на память Эмме.

(Горный хрусталь оказывает благоприятное воздействие на человека и людское жилье: камни могут оградить от зависти, злобы, приворотов, помочь избавиться от излишней эмоциональности, привлечь удачу, симпатии и любовь, поспособствовать в делах и карьере).

***

Молодожены уехали, но полностью связи между родственниками не прервались, поскольку писала Эмма Брэкстон не часто, но регулярно. Получаемые сообщения (весьма подробные, кстати) позволяли Мортенам судить, что жизнью в другой части света и отношениями с мужем она довольна, супруги преуспевают и благополучны. А еще каждое письмо мачехиной дочки заканчивалось словами благодарности в адрес семейства отчима за участие в ее судьбе.

Была ли Эмма искренна? Оставалось только надеяться.

PS. Уважаемые гости, не стесняйтесь ставить звездочки-оценки, вас много, по зернышку, и история поднимется по шкале рейтинга! Вам несложно, а автору -приятно)

Глава 20

Первый год все взрослые участники «реформации» притирались друг к другу, устраивались в обновленном пансионе, отрабатывали роли и взаимодействие, втягивались в рабочий ритм, часто собирались на производственные совещания, где обсуждали проблемы и перспективы развития предприятия и программ среднего профтехобразования в целом.

Воспитанницы, которым некуда было идти, вначале дичились и исполняли просьбы (!) Лиззи молча, но благодаря активной помощи близнецов Мортен стали оттаивать, оживать, даже порой высказываться и выдвигать кое-какие предложения по быту и учебе, позволившие руководству пансиона лучше организовывать его работу в дальнейшем.

К шестому году число воспитанниц достигло полусотни – больше набирать было неразумно, да и некуда: имеющиеся площади не позволяли, с точки зрения Елизаветы, жить и учиться с комфортом.

Пансион-училище «Новая заря» выпускало в жизнь девушек грамотных, по меркам этого времени, и с одной из специальностей:

–секретарь-машинистка со знанием стенографии (вотчина Лиззи),

– экономка (помощница по хозяйству),

–флорист-ландшафтный дизайнер (громко сказано, но выращивать садовые и комнатные цветы, планировать дорожки, газоны, перголы, украшать террасы и прочее выпускницы умели прекрасно),

– сиделка-компаньонка (меньше, но и такие находились),

– модистка-стилист (единицы).

А еще – просто знающих себе цену, умных, начитанных, умелых молодых воспитанных леди (домохозяек), пользующихся повышенным спросом на брачном рынке не только в пределах Черных колоний.

За время пребывания в пансионе девушки занимались всеми видами женского рукоделия и отраслями хозяйства, которые поддерживали жизнь учебного заведения, по очереди – типа нарядов по саду, кухне, птичнику, мастерским.

Лиззи внимательно следила за каждой воспитанницей, вела на них досье, не скрывая этого ни от руководства, ни от самих девушек – чтобы лучше определять их способности и планировать будущее.

***

Так, например, когда она выдвинула идею о занятиях на пишущих машинках (как попаданка их добывала – не рассказать!), желание выказали больше половины девушек, но, увы, требованиям соответствовали далеко не все.

Помимо грамотности, в идеале – высокой, нужно было обладать отличной памятью (зрительной и слуховой), умением сосредотачиваться на потоке слов, не отвлекаясь на внешние раздражители, усидчивостью, выдержкой, сильными пальцами и отменным здоровьем. К тому же суметь разработать и использовать свою систему стенографических значков, чтобы быстро и максимально точно воспроизводить большие наговоренные вслух объемы информации.

Идея о подготовке машинисток пришла Хмыровой после того, как она увидела в офисе губернатора печатную машинку, поразительно напомнившую ей ретро-механизм, который она видела в Политехническом музее Москвы во время одной из студенческих экскурсий.

Лиза Хмырова получила удостоверение-аттестат машинистки-стенографистки в рамках обязательной еженедельной практики в учебно-производственном комбинате – было такое в программе советского среднего образования. Обучались школьницы тогда на отечественных печатных машинках «Ятрань» и «Москва» – полуавтоматических и механических.

«Набила» же руку Елизавета в университетские годы, когда для первого мужа перепечатывала редкие издания по теории ваяния или искусствоведению, и позже, для второго: после переезда в ЮАР Борюсик должен был готовить много договоров, речей, обзоров, а она ему помогала.

Хотя стенографией она занималась меньше (не особо пригодилась именно ей), но основы знала хорошо, так что передать их могла в полной мере.

В этом мире печатные машинки уже входили в канцелярский обиход, даже назывались также, как и на Земле в аналогичный период – «Ундервуд», так что, не мудрствуя лукаво, Лиззи решила использовать всплывшие в памяти редкие навыки: «выцыганила» у губернатора пару тяжеленных приспособ (в кредит), повозилась-постучала и устроила отцу мастер-класс (скоростная печать, таблички и прочее).

От вопросов родителя отбилась ссылкой на сны и сновидения, а еще – интуицию и любопытство. То ли сэр Николас искренне уверовал в ее гениальность, то ли деловые успехи дочери затмевали сомнения, но Мортен-старший только умилялся и хвастался перед бывшим начальником ее выдающимися способностями, красотой и талантами.

Губернатор, надо сказать, также впечатлился увиденным (спецом приезжал в пансион), дал «добро» на обучение пансионерок и принял первых выпускниц на довольно неплохие зарплаты в свою канцелярию.