Текст книги "Нет правил для любви"

Автор книги: Лора Брантуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

4

Джастин глядел в потолок, напряженно, внимательно, будто желая найти там ответы на все вопросы этого мира. Впрочем, на самом деле интересовал его только один вопрос: за что?

Чем он не угодил Господу Богу, если тот ниспослал ему такое испытание? Нет, конечно, это испытание больше похоже на драгоценный дар. Но в том, что оборотная сторона этого рая есть не что иное, как ад, он не сомневался.

Или это искушает его сатана?

А может, дьявол вселился в Эдмонда и теперь творит непотребства руками его лучшего друга?

Потолок был отделан гладкими кремовыми плитками. Тепло и скучно. Ничего, ему скоро предстоит грандиозное… развлечение.

Рифмуется с «мучение».

И «влечение».

А «безумие»? Нет, в качестве рифмы не подходит, но похоже, в конце всего его ждет именно оно. Сумасшествие. Печальный дом для душевнобольных…

Душевно больные. Те, у кого болеет душа. Или болит душа? Или душа – вся превратилась в бесконечную боль?

Нет, не нужно накручивать. Ситуация и без того абсурдная. Интересно, Эдмонд решился бы предложить ему это, если бы догадывался хотя бы о половине тех чувств, которые Джастин испытывает к его невесте?

Эдмонд не дурак. И не слепой. Значит, одно из двух: либо ему настолько наплевать на ситуацию, что он ничего не замечает, не анализирует и не подозревает, либо он подозревает, но ему настолько наплевать…

Джастин поднял кружку кофе и ударил краешком о зубы. Вот, он уже теряет над собой контроль, что же будет дальше?!

Надо было отказаться. Отказаться сразу же, железно, бесповоротно. Соврать, что работы невпроворот, что никто его никуда не отпустит даже на два дня, не то что на две недели без малого. Или сказать Эдмонду правду. Пусть бы даже и неполную: что это его, Эдмонда, любимая девушка, и пусть сам с ней разбирается, ссорится, мирится, уезжает, да что хочет…

А потом, может быть, до конца жизни кусать губы и презирать себя за слабость. За страх, за то, что судьба подарила ему право на маленькое, убогое, иллюзорное, но все-таки счастье, а он, трус и слабак, побоялся этот дар принять.

К тому же… Вдруг с ней что-то случится, а ни его, ни Эдмонда не будет рядом? Саманта рисковая, она не видит, где грань интересного и опасного, ей нельзя одной. Он почему-то не сомневался, что она назло всем непременно осуществила бы свою мечту. Она отчаянная.

После свадьбы она будет навсегда принадлежать только Эдмонду. А пока… она и так его, но все же…

Все же он предложил другу съездить с ней в Ирландию вместо него! Дурак, дурак, дурак.

Джастин положил руку на трубку телефона. Сейчас он позвонит Эдмонду и прекратит весь этот театр абсурда. Можно сказать, что он заболел. Тяжело. Может быть, даже смертельно. И никуда ехать не может.

И вряд ли выздоровеет к свадьбе. И пойти не сможет, потому что его болезнь опасна для других.

Нет, кажется, это уже перебор. Достаточно будет просто…

Телефон разразился громкой трелью. Джастин подпрыгнул на крутящемся стуле и чуть было не опрокинул кружку с кофе. Трель повторилась. Он прочистил горло, вдохнул, поднял трубку и сказал:

– Алло?

– Привет, Джастин, – поздоровалась Саманта.

Кружка во второй раз за минуту подверглась крайней опасности.

– 3-здравствуй, Сэм.

– Не помешала?

– Конечно нет, – торопливо заверил ее Джастин.

– Ну почему же «конечно»? Ты ведь на работе. – Саманта улыбнулась, он это почувствовал.

– Ну… да. Просто ты не можешь помешать.

Черт, кажется, он уже начинает болтать глупости.

– А-а, понятно. Так что, мы едем?

Вопрос этот прокатился в его сознании как гром. Джастин явственно понял, что сказать ей «нет» не сможет и все.

– Выходит, что так.

– Здорово Эдмонд над нами подшутил, правда?

– Правда.

– Он уже и путевку свою переоформил на твое имя.

– Угу.

– Джастин, ты в порядке?

– Да, конечно, абсолютно.

– Кажется, я все-таки зря отвлекаю тебя от работы. Давай поговорим вечером, когда ты будешь более коммуникабелен.

– Но я…

– Все нормально. Я понимаю, творческий процесс – это святое. Пока, Джастин.

– Пока.

Гудки.

Да уж, творческий процесс. Ему нужно принять какое-то решение и составить хотя бы приблизительный план действий без единой константы.

Хотя нет. Одна есть. Это трепетная нежность, которую он испытывает к Саманте.

А все остальное… Разве оно стоит дороже?

Коротенький разговор с Джастином убедил Саманту в том, что это не сон. Ей не приснилось, что ее дражайший жених вместо себя подсунул ей для романтического путешествия по Ирландии своего лучшего друга. И все с этой ситуацией вроде бы смирились: и она сама, и лучший друг. Однако какая-то глубокая неправильность не давала Саманте покоя, хоть убей. Что это могло быть?

Ни к чему, кроме того, что ехать в тур для влюбленных вместе с другом своего жениха – это странно, Саманта придраться не могла. Хотя это кажется чем-то из ряда вон выходящим только потому, что облечено в такие слова. На самом же деле Джастин – не просто друг Эда, он и ее друг тоже, друг хороший и надежный, которому можно доверять до конца. И никогда с ним она не чувствовала неловкости. Напротив, он такой милый и замечательный… И мудрый. И спокойно-сильный. И очень обаятельный.

Черт, почему она тогда выбрала Эда?

Саманта рассмеялась. Нездоровый смех вообще слишком часто посещал ее в последнее время. Хорошо, что она сейчас дома, одна – у нее нет занятий, и можно сходить с ума сколько вздумается.

Приступ болезненного веселья вызвал короткий ответ: а она же не выбирала…

Будто почувствовав шторм в ее душе, позвонила Сара.

Саманта, как всегда, решила, что не «расколется». Ей даже внутри себя надоело выслушивать, какой ее жених мерзавец. У Сары подобные речи получались особенно убедительными.

И Сара, как всегда, довольно быстро ее «расколола». Услышав, в чем, собственно говоря, дело, она разразилась отборной бранью, ругалась минуты три, потом посоветовала Саманте бросить «этого придурка» и фыркнула.

– Знаешь, сама подумываю о том же самом, – со вздохом призналась Саманта.

Ее сестра ошеломленно замолчала. Она уже привыкла вести против Эдмонда войну в одиночку!

– Мне только нужно время, – пояснила Саманта. – Это все… будто немножко меня убило. Или убило что-то во мне. Я чувствую себя… гадко и не до конца понимаю почему.

– Открыть тебе тайну? – предложила Сара.

– Ну давай.

– Потому что этот гад нагадил тебе в душу, извини за каламбур! А друг его? Что он собой представляет? Это не тот высокий шатен, который на твой день рождения в прошлом году украшал Квартиру рисунками?

– Тот самый.

Саманта улыбнулась, вспомнив тот подарок: Джастину пришла в голову идея комикса про нее. Увидев себя на его рисунках, она поразилась: кажется, этот человек видит ее такой же, какой и она сама. Может быть, даже красивее и лучше.

– Вот здорово! – воодушевилась Сара. – Я бы на твоем месте обратила на него самое пристальное внимание.

– Он же мой друг! – возмутилась Саманта.

– А друг что, не мужчина? – так же искренне возмутилась Сара.

– Слушай, давай прекратим этот разговор, пока не поссорились, и поболтаем о чем-нибудь еще.

Саманта знала, что сестра ее – такая же увлекающаяся натура, как и она сама, и потому если ее понесет, то остановится она не скоро. А Саманта не была уверена, что морально готова выслушать речь о том, как чудесно было бы…

Черт, она ведь сама додумала эту мысль до конца! Она закусила губу.

Как чудесно было бы отомстить Эдмонду с Джастином.

Она содрогнулась от отвращения. К себе. Даже думать о том, чтобы так использовать другого человека, – подло. Он же не кукла, не манекен, не бездумная машина. Живой человек. И он ни за что на свете, Саманта была уверена, не стал бы предавать лучшего друга.

Собственно, будь на этом месте кто-нибудь другой, это ничего не изменило бы. Ей нужно научиться самой решать проблемы с Эдмондом.

–…Или гарнитур. Как считаешь?

Саманта задумалась. Сколько она пропустила мимо ушей? Видимо, все. Не тот случай, когда можно среагировать на последнюю реплику – и попасть в точку.

– Прости, что? – переспросила она.

– А что ты слышала последнее? – язвительно уточнила Сара.

– «Гарнитур».

– У меня самая невыносимая, невнимательная и непрактичная сестра на свете!

– Зато у меня – самая умная и вообще лучшая. Прости. Повтори, пожалуйста…

– Ладно, не важно это все, как-нибудь сама разберусь. Мои проблемки все-таки попроще твоих будут. А ты… я даже не знаю, что тебе посоветовать, кроме как собрать вещички и отчалить прямо сейчас.

– Прямо сейчас я не могу – мне еще две недели работать до отпуска, – вздохнула Саманта.

– Вот, всегда ты находишь причину не делать что-нибудь, что тебе действительно нужно, – назидательно произнесла Сара. – Ладно, у меня скоро клиент. Нужно подкрасить губки.

Сара работала консультантом в риелторской конторе.

– Хорошо. Пусть это будет очень богатый и очень сексуальный клиент.

– Пока, сестричка.

– Пока, сестричка. Я люблю тебя.

Повесив трубку, Саманта долго прислушивалась к тишине в квартире. За окном ездили машины, где-то в отдалении кричали дети. Из неплотно закрытого крана в кухне тоненькой струйкой сбегала в раковину вода. Но Саманте казалось, что вокруг оглушительно тихо. Может быть, она слышала пустоту, разрывавшую ее изнутри.

Саманта, как и многие, не любила Хитроу. Очереди на регистрацию предлинные, работники таможни, как неотлаженные машины, задают какие-то дурацкие вопросы, рейсы задерживают через один… Вот и сейчас пришлось на полчаса дольше сидеть в зале ожидания.

Эдмонд молчал и поглядывал на часы – опаздывал на работу, Джастин улыбался и все время говорил, шутил, Саманта нервничала и безудержно, иногда до истерики смеялась его шуткам. Ситуация казалась ей все более и более абсурдной. Прошедшие дни натянули их отношения с Эдмондом, как струны, причем она опасалась, что на них уже ничего приятного уху не сыграть.

Рядом сидела семейная пара с двумя детьми. Девочка лет шести пыталась накормить двухлетнего карапуза из пустой пластиковой ложки, он в такие условности не верил и обиженно хныкал, мать читала журнал, раздраженно перелистывая глянцевые страницы, отец громко разговаривал по телефону о каких-то страховых взносах. Каждый жил своей жизнью. Каждому не было особого дела до другого. Не хочу так, подумала Саманта. Не хочу идти по этой дорожке. Значит, нужно решить два вопроса: во-первых, где у этой дорожки начало, а во-вторых – где нужно свернуть, чтобы избежать…

Скуки. Маеты. Равнодушия. Раздражения.

У нее впереди – долгая жизнь. И эта долгая жизнь превратится в пытку пустотой, если в ней не будет любви. Она попыталась перехватить взгляд Эдмонда.

Он был так хмур и отстранен, что даже расхотелось ему улыбаться. Саманта испытала яркую, мгновенную злость. Руки в карманах нейлоновой курточки – в кулаки. Захотелось встать и уйти – сейчас, сразу, навсегда. Она подумала о поросших вереском холмах и маленьких идиллических, деревушках – нет, не жалко их. Будут еще. Но стыдно было бы перед Джастином. Ему ведь столько пришлось поменять, взять внеплановый отпуск. Саманта неслышно вздохнула и опустила голову. Замок-«молния» неудобно воткнулся в подбородок, но она не обратила на это внимания.

Последний поцелуй с Эдмондом стал каким-то вымученным (с ее стороны) и излишне страстным (с его). Она знала, что он не любит целоваться при прощании, поэтому такая пылкость удивила ее. Джастин деликатно отвернулся. Эдмонд хлопнул его по плечу:

– Смотри, ты мой друг, но за нее головой отвечаешь, – шутливо-строго наказал он и подмигнул Джастину.

– Конечно, – ответил тот без улыбки.

Еще бы, подумал Джастин. Головой. Сердцем. Спасением своей души. Он смотрел на Саманту, видел странную печаль в ее каштановых глазах даже тогда, когда она улыбалась, и ему хотелось схватить Эдмонда за шкирку и хорошенько потрясти, чтобы сбить с него дурь, спесь, морок, черт знает что еще… Пусть бы обнял ее, поцеловал – по-настоящему, а не так, чтобы вся очередь на посадку видела и слышала, что они пара – и как можно скорее вез домой, в тепло, отогревал ее, а то ведь она не оттает, стоит, как замороженная фигурка, и переминается с ноги на ногу: скорее бы расстаться.

Потом может быть поздно. Джастин не знал почему, но был уверен в этом. Его слегка трясло от нервного возбуждения перед предстоящим полетом. Он любил путешествовать самолетом – не так опасно, как на мотоцикле, но все же… Но никогда не видел Ирландии.

Хотя, если быть откровенным, его волновали сейчас совсем не красоты, которые предстоит увидеть.

В самолете Саманта расслабилась, совсем чуть-чуть, но он это почувствовал.

– Ну что, полетаем? – спросила она, как будто приглашала прокатиться на ее личном самолете.

– Ага.

– Вот и славно. – Она откинулась на сиденье, пристегнула ремень и закрыла глаза, всем своим видом показывая, что намерена спать. Вряд ли, конечно, ей хватит получаса, чтобы выспаться… Но Джастин все равно старался не производить лишнего шума, чтобы не тревожить ее.

Саманта сумела отключиться всего на несколько минут и проснулась потерянной и с растрепанными нервами, однако неким чудесным образом Эдмонд исчез из ее мыслей. Осталось только базовое неудобство, как будто нужно долго сидеть на жесткой и узкой металлической скамейке, а деваться некуда.

Дублинский аэропорт был мал и уютен.

– Жаль, что легла спать, – посетовала она. – Надо было напиваться.

– Никогда не замечал у тебя тяги к алкоголю, – удивился Джастин.

– О, ты просто плохо меня знаешь. В отпуске я просто кара Господня.

– Так, а почему мне никто не сказал?! – притворно возмутился Джастин. – Кстати, в дьюти-фри я купил две бутылки джина. Просто на всякий случай. Будешь?

– Нет, мне кажется, это несерьезно – набираться в аэропорту джином, привезенным из Лондона. Уж лучше – ирландский паб. Местный колорит и все такое…

– Как скажешь. Только я не пью.

– Тем лучше. Значит, мы не опоздаем на электричку.

– А ты уверена, что не хочешь посмотреть На Ирландию трезвыми глазами?

– Посмотрю, Джастин, обязательно посмотрю. Как-нибудь попозже.

Впрочем, Саманта только хотела посмотреть, как это делают в Ирландии, – и чуть-чуть расслабиться. Напиваться до поросячьего визга она не планировала.

Паб, который они нашли, – настоящий паб, стилизованный под старину, в историческом квартале, с пивной кружкой на вывеске и каким-то заковыристым названием, – не особенно отличался от аналогичных лондонских заведений. Впрочем, пить ирландский виски в Ирландии – это все равно шик. Саманта попросила побольше льда, чтобы нечего потом было стыдиться перед Джастином, – на нее странно посмотрели. Кажется, тут не принято разбавлять алкоголь.

В голову ударило мгновенно. Саманта повеселела. Джастин наблюдал за ней с недоверчивым любопытством и какой-то непонятной печалью.

После второй порции Саманта смеялась уже вполне натурально и строила глазки какому-то колоритному аборигену с густыми, не по моде двадцать первого века бакенбардами.

Третью Джастин у нее попросту отобрал.

– Сэм, нам еще ехать, – напомнил он.

– Я знаю, – обиделась Саманта. – Что ты со мной, как с маленькой девочкой…

– Ни в коем случае. – Джастин покачал головой. – Как с большой девочкой. Маленькие девочки – маленькие глупости, большие девочки – большие глупости.

– Знаешь, а мне всегда казалось, что ты не похож на Эда, – сказала Саманта с нажимом, будто желая обидеть его.

– А теперь ты думаешь по-другому? – Он провел ладонью по столешнице из специально состаренного дерева. Впрочем, может статься, здесь уже три века был паб и стол этот стоял на этом самом месте уже много десятилетий.

– Нет, – устало вздохнула Саманта. – Но мне не нравится, что ты…

– Просто сейчас у меня больше здравого смысла, чем у тебя.

– Я устала.

– Я понимаю. Поэтому давай просто возьмем такси и поедем на вокзал.

– Давай.

Ей нравилось, как Джастин решает проблемы. Он спокоен и искренен, он не кричит и не стремится подавить или обвинить.

Саманте почудилось что-то неладное в том, что у Джастина внезапно обнаружилось такое количество достоинств. Она решила подумать об этом потом. Когда будет в состоянии думать.

Сев в поезд, Джастин тут же раскрыл книгу в строгой обложке. Саманта тут же полюбопытствовала, что это.

– «Шахматы для начинающих: популярные дебюты», – прочитала она вслух. – Не знала, что ты увлекаешься шахматами.

– Увлекаюсь, – коротко ответил Джастин.

Еще как увлекаюсь, подумал он. На самом деле книга была куплена совершенно случайно в случайном же киоске. Ему нужна была пища для ума, причем очень питательная и долго усваиваемая. Он готов был увлечься чем угодно, чтобы только не таращиться впустую на Саманту. Кажется, он переоценил свои силы. Все только начинается…

А он думал, что у него большой опыт в деле сокрытия истинных чувств. Он думал, что сможет вести себя с ней легко и непринужденно, как всегда. Что возьмет себе этот кусочек ее жизни, ничем не выдав себя и не вызывая у нее тревоги. А как бы не так! Здесь все иначе. Здесь нет Эдмонда. Эдмонд далеко-далеко, за морем, за горами, и лесами, и реками, он потерялся где-то в каменном многоярусном лабиринте Лондона – и это усложняет некоторые вещи. Многие.

Нет, не многие, но очень важные.

Саманта смотрела в окно. Алкоголь, разбавивший кровь, помог ей немного расслабиться. В движениях появилась почти исчезнувшая в последнее время ленивая грация, щеки разрумянились, а глаза-вишни заблестели. И пусть это не блеск радости, все равно очень красиво…

Она смотрела в окно. У нее очень благородный профиль. Интересно – как так может быть? Благородный профиль и дерзкий анфас. Все дело во взгляде, не иначе.

– Будешь рисовать меня на фоне пейзажа за окном?

– Прости, что?

– Ты на меня смотришь. Рисовать собираешься?

– Может быть, – уклончиво ответил Джастин и выругался про себя.

Надо следить за собой. Внимательнее. Еще внимательнее.

5

Они прибыли в Атлон, откуда, подобно осям колеса, расходились все главные туристические маршруты Ирландии, к четырем часам дня. Там их должна была встретить машина. Саманте показалось некоторым небрежением со стороны агентства такая постановка вопроса, но особых претензий она никому высказывать не собиралась. Напротив, так даже интереснее. Приключение так приключение. Можно, например, заблудиться…

Заблудиться им не позволил высокий плечистый парень, топтавшийся на перроне с табличкой, на которой были написаны их имена, в руках.

Его звали Гордон. Он, в представлении Саманты, был абсолютным, идеальным ирландцем: помимо особой стати, его отличала темно-рыжая шевелюра, массивный нос, басовитый голос и раскатистый, заразительный смех. Он тут же поведал им, что обожает петь. И пиво. И что песни и пиво – это лучшее, что есть в Ирландии.

– Нет, ну понятно, конечно, что вам ни до того, ни до другого нет дела, но все-таки, если захотите передохнуть, наведайтесь в какой-нибудь паб. Не пожалеете.

– А мы уже наведались, – поделилась протрезвевшая Саманта.

Она не поняла, почему парень хохотнул на слове «передохнуть», будто это была очень остроумная шутка, но не придала этой странности большого значения. Что, в конце концов, ей известно об ирландцах?

– А когда ж успели? – удивился Гордон. – Вы сегодня ведь прилетели. В паб надо ходить надолго…

– А мы по сокращенной программе, – вмешался Джастин.

Гордон презрительно замолчал. Именно презрительно. Саманта вспомнила, что вообще-то ирландцы не любят англичан – им есть за что.

– А моя бабушка румынка, – сказала она, будто завоевать симпатию этого парня было для нее делом чести.

– Надо же, – вежливо удивился он.

Джастин тоже удивленно воззрился на нее:

– А я не знал.

– Вот это да! Не знать родню своей девушки! – возмутился Гордон.

Повисло потрясенное молчание.

– Я не его девушка, – улыбнулась Саманта.

– Да будет вам, Ирландия, конечно, страна строгих католических нравов, но у вас с этим проблем не возникнет. Даже местная молодежь вовсю практикует добрачный секс… – И Гордон пустился в рассуждения о пользе и вреде такого положения дел – вреде для нравственности и пользе для демографической ситуации.

Саманта и Джастин переглянулись. Саманта захихикала в кулак. Джастин тоже улыбнулся, но скулы и крылья носа его побелели.

Ему сейчас в очередной раз придется вслух произнести, что это не его девушка. Это правда и неправда одновременно. Констатация факта – и наглая ложь. Когда-то давно – они вместе ходили на какую-то выставку – их уже приняли за пару. Джастин помнил, с каким неприятным чувством говорил, что все не так. Это было как маленькое предательство.

– Ну вот, дорогой, нас и раскусили, – весело сказала Саманта. – А ты говорил, что никто не догадается!

Повисла недолгая, но очень насыщенная эмоциями пауза, по счастью, прерванная Гордоном – он снова раскатисто расхохотался и отпустил какую-то шуточку. Сквозь шум крови в ушах Джастин не различал слова.

Саманта подмигнула ему. Не может быть, чтобы она знала, что делает, – она не настолько жестока. Она просто играет, не понимая, что игра кошки с мышкой – это в радость кошке, но больно мышке.

Он кивнул ей, не зная, что сказать.

– Эй, ты в порядке? – забеспокоилась она.

– В полном. – Джастин еще раз кивнул.

– Значит, показалось.

– Конечно.

– Господа и дамы, вашему вниманию предлагается Лох-Ри, на котором стоит славный городок Атлон! – провозгласил Гордон голосом заправского конферансье.

Озеро, раскинувшееся среди холмов, как маленькое море в зеленой чаше, заслуживало именно такого торжественного представления. Саманта ахнула и прильнула к окну, Джастин пожал ее руку.

– Смотри, Джей! Какая же красота!

– Да, – согласился Джастин и скользнул взглядом вдоль изгиба ее шеи.

Гордон оказался очень славным малым. Не считая громогласного голоса, привычки хохотать над всем подряд и гонять машину в стиле «Формулы-1», он был лишен недостатков, которые могли бы испортить Саманте и Джастину путешествие. Он был вовсе не так бестактен, как им показалось вначале, знал кучу историй, вместе с ними искренне восхищался красотой мест, через которые они проезжали и в которых задерживались, и то, что иногда он закладывал крутые виражи, отчего Саманта инстинктивно втягивала голову в плечи – да-да, она, обожавшая адреналин как самый сладкий наркотик, – а шумовой фон в машине превышал все допустимые нормы… Все это мелочи, говорил Джастин, и Саманта с ним соглашалась.

У них был потрясающе насыщенный маршрут. Саманта даже подозревала, что его выдержал бы не каждый турист, и им с Джастином повезло, что они молоды, полны сил, ведут в общем-то здоровый образ жизни (ее алкогольный демарш в Дублине не в счет, к тому же выпила она, слава богу, немного) и открыты для новых впечатлений. Иначе эта маленькая прекрасная страна могла бы запросто их погубить.

Из Атлона они отправились на юго-восток, в графство Ленстер. Там их радушно встретил Уотерфорд – небольшой городок, в котором время – то есть двадцать первый век, уже вступивший в свои права, – совершенно не ощущалось. Там царила атмосфера Средневековья, ни Саманта, ни Джастин никогда не бывали в месте, где этого Средневековья было бы так много, причем на большом пространстве: каменные дома, узенькие улочки, старинные башни заполняли собой город, что называется, до краев.

Оттуда вдоль южного побережья Ирландии двинулись в Корк, где провели несколько дней. Саманте понравился бешеный ритм этого большого в общем-то города, хотя она ехала в Ирландию за другим. Туристический центр есть туристический центр – со всеми вытекающими плюсами и минусами. Там они сходили в оперу: Гордон клялся и божился, что, если этого не сделать, их путешествие потеряет половину своей ценности. После торжественного мероприятия Джастин и Саманта пришли к выводу, что этот ирландец, которого легче всего представить горланящим песни под гитару в каком-нибудь пабе, где пиво льется рекой, а от табачного дыма не видно ничего на расстоянии вытянутой руки, – так вот, что этот весьма колоритный персонаж – страстный любитель классической музыки и помпезной оперной эстетики.

– Зато теперь сможем всем рассказывать, что слышали настоящую ирландскую оперу, – бодро сказала по возвращении Саманта.

– Это не ирландская опера, это же Верди! – возмутился Гордон.

Если бы ученики Саманты прознали о том, в каком невежестве заподозрили их учительницу, их потрясению не было бы предела.

В Корке Саманта и Джастин видели не меньше полудюжины часовен (они не вспомнили бы, чем одна отличается от другой, даже под страхом смерти); здание тюрьмы девятнадцатого века (оно запомнилось гораздо лучше), две картинные галереи, собор Святого Финбарра и прославленный в веках пивоваренный завод (ушли трезвыми, это далось им очень нелегко – вокруг было полно ирландцев, и Саманта всерьез опасалась, что вспыхнет межнациональный конфликт на почве отношения к алкоголю).

Один день они прожили в отеле в предгорьях – в номере с видом на пик Каррантуил. Саманта специально завела будильник и проснулась ни свет ни заря, чтобы посмотреть на солнце, встающее из-за гор. Есть вещи, которыми стоит насладиться, каких бы трудностей это ни стоило. Она так и сказала Джастину, который возмутился по поводу шума в номере, где «все нормальные люди спят».

Вообще необходимость жить с ним в одном номере – согласно путевкам – постепенно стала беспокоить Саманту. Джастин был идеальным соседом: он четко соблюдал ее личные границы, не переставлял ее косметику с места на место, не бросал свои рубашки и носки на ее кровать, не надоедал разговорами, когда хотелось молчать, был всегда спокоен и бодр – и все же Саманту не оставляло чувство, что что-то идет не так.

Она не знала, откуда оно берется, из чего вырастает. Может быть, из взглядов Джастина, которые он бросает на нее, когда думает, что она поглощена своими делами – странные взгляды, ей не под силу прочесть, что вложено в них. Может быть, из-за его молчаливости: на ее вопросы он стал по большей части отвечать односложно, а иногда и вовсе не отвечал – не слышал.

Но параллельно этому шел другой поток, причем поток противоположного направления. Саманта уже несколько лет считала Джастина своим другом, пусть не близким – так, она не стала бы жаловаться ему на проблемы в отношениях с Эдмондом или родителями, – но все же… Теперь же их будто что-то прижимало друг к другу и стискивало так, что трещали ребра. Они часто засыпали далеко за полночь: завязывался-таки разговор, вплеталась в него какая-нибудь важная тема, и они никак не могли наговориться.

Выяснилось, что они с Джастином не то чтобы очень похожи – но невероятно понимают друг друга. Саманте было интересно спорить с ним. Как-то они сцепились не на жизнь, а на смерть из-за того, что древнее – захоронения Ньюгрейнджа или египетские пирамиды. Препирательства закончились метанием друг в друга подручных предметов: подушки, тетрадки и скатанных в шарик носков. И отличным настроением. Саманта только потом поняла, чем так сильно отличаются ее споры с Джастином от конфликтов с Эдмондом. Даже в самый напряженный момент Джастин очень-очень хорошо к ней относится, не стремится подавить ее, сломать и исполнить свой победный танец на обломках ее ошибочного мнения.

И при этом Джастин с каждым днем становился все более закрытым. Тем ценнее были моменты откровенности и тепла – и тем неуютнее Саманта чувствовала себя все остальное время.

Ей в голову лезли одна за другой всякие важные, но мрачные мысли.

Она думала о том, насколько лучше могли бы быть ее отношения с Джастином по сравнению с тем, что они сумели построить с Эдмондом.

Джастин замечательный. Эдмонд… У Эдмонда очень много недостатков. И дело не в том, что их нет у нее или у того же Джастина, просто они таковы, что чем дальше, тем сложнее ей с ними мириться.

Известно, что любовь побеждает все. Но ведь у нее с Эдмондом. Дальше этой точки мысль обычно не заходила, потому что Саманте делалось горько и страшно, и она старалась поскорее переключиться на что-то другое.

В Голуэй не поехали: Гордон так ярко живописал им прелести богемной ночной жизни в этом городе, что Саманта и Джастин единогласно пришли к мнению, что им такой стресс ни к чему.

Выигранное время решили провести на Аранских островах – у западного побережья.

И не пожалели.

Сам воздух там дышал спокойствием. Казалось, время не имело власти над этим уголком, и потому эпоха кельтов и раннего христианства еще не миновала в этих краях, а если и миновала – хотя бы потому, что там Саманта и Джастин не встретили ни одного кельтского воина или раннего христианина, – то совсем недавно. Обглоданные ветром кресты, круги из камней, строгие часовни, лоскутные поля, тихие каменистые пляжи.

Во время одной из прогулок по такому пляжу – Саманта рассуждала о том, как славно было бы прокатиться здесь верхом, пустить коня вдоль линии прибоя, чтобы из-под копыт взлетали брызги соленой воды, и морской бриз свистел в ушах… и обнаружила вдруг, что ее ладонь лежит в руке Джастина.

Он помогал ей перелезть через крупный обломок скалы, довольно далеко вдававшийся в море, она подала ему руку – да так и забыл ее в теплом объятии его пальцев.

Саманта замолчала и покраснела до корней волос, и чем глубже осознавала она нелепость такой реакции, тем ярче наливались краской ее уши, щеки и шея.

Джастин сначала удивился – а потом понял, отследил ту самую странность, которая так смутила Саманту.

– Извини, – сказал он сухим, как бумага, голосом и выпустил ее ладонь.

Дело было, конечно, в сильном ветре, который дул с моря, но Саманта тут же почувствовала, как зябнут пальцы. И подумала, что лучше бы она оставила все, как было.

В этот момент из ее сумки грянула музыка: звонил Эдмонд. Саманта испытала ничем не объяснимое раздражение.

– Привет, малыш! – бодро объявил Эдмонд.

– Привет.

– Как вы там? Что делаете?

– Все хорошо. Сейчас на островах. Гуляем по берегу моря.

– Что?

– Гуляем по берегу моря!

– Сэм, говори погромче. Ничего не слышно, какие-то помехи…

– Это ветер! – проорала в трубку Саманта. Она ненавидела кричать в телефон, особенно при ком-то.

– Давай я потом перезвоню! – Эдмонд автоматически тоже перешел на крик.

– О'кей!!! – Саманта поспешно отключила связь.

– Как там Эд? – поинтересовался Джастин.

– Черт его знает, – раздраженно отозвалась Саманта. Помолчала. – Прости, ты не виноват, что связь никуда не годится.

Кается, Джастин хотел обратить ее внимание на то, что она без особой радости отреагировала на звонок жениха, но промолчал. А может, ей просто показалось, и она приписала ему собственную мысль.

А может быть, ну его к дьяволу, этого жениха. К которому, если совсем уж честно, не хочется возвращаться?

Саманта очень ждала, что эта поездка расставит точки над «i» и поможет ей разобраться в своем отношении к Эдмонду. И, возможно, прояснялось не совсем то, чего она ждала, – как если бы она считала, что за стеной тумана стоит дом, а туман таял, и становилось очевидно, что никакого дома там нет, а есть пустые поля – но это в любом случае лучше, чем туман и беспочвенные фантазии.