Текст книги "Нет правил для любви"

Автор книги: Лора Брантуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Ему предложили очень выгодное дело. Слишком выгодное, чтобы он мог отказаться. Накануне свадьбы как никогда нужны деньги. Но суть даже не в них. В конце концов, денег, если потребуется, можно попросить у отца, он с радостью поможет. Но это вопрос престижа. Вопрос статуса. Будущего положения в коллегии адвокатов.

Сам Дэвид Марли, этот лощеный красавчик с телевидения, захотел, чтобы Эдмонд защищал его интересы в бракоразводном процессе. Незачем было жениться на такой невзрачной барышне, которой трудно не изменить, подумал Эдмонд. Теперь Марли придется выкручиваться, доказывая, что не нарушал обет верности, – или выложить своей благоверной отменно кругленькую сумму.

Точнее выкручиваться придется ему, Эдмонду.

Потому что хотя разговор с Самантой еще не состоялся, в глубине души он твердо решил, что дело это – возьмет. Чего бы это ни стоило. Придется постараться, но, если он выиграет, у него в руках окажется билет в большую адвокатуру. Там грязновато, но ходят очень большие деньги. И он наконец-то сможет доказать отцу, что и сам чего-то достоин, и не только по праву рождения.

С Сэм, конечно, нехорошо получается.

С другой стороны, ни о чем конкретном они не договаривались. Это были всего лишь ее мечты. Мечты сбываются не всегда. Или не все сразу. В конце концов, на что ей жаловаться? Впереди ее ждет подвенечное платье от какого-то итальянского дизайнера, свадебный торт за тысячу фунтов и банкет на двести персон…

В замке повернулся ключ. Ну вот, собственно, и настал момент истины.

– Привет, милый! Ты дома?

– Да, – отозвался Эдмонд. Представил Саманту, какая она в прихожей – наверняка замерзшая, пахнущая духами и дождем. Потом подумал о предстоящей стычке – и не двинулся с места. – Привет.

– Как день?

Он слышал в ее голосе радостное возбуждение. Вот она ставит сумку на столик – мягкий стук, снимает куртку – шорох, вешает ее на вешалку, наклоняется, расстегивает сапоги – треск застежки-«молнии»… Надевает домашние туфли.

– Удачно, а у тебя?

– Слушай, тебя не напрягает, что мы переговариваемся через стену? – Она сунула голову в комнату.

– Не через стену, а через стену и дверь.

Кажется, она удивилась. Обычно он не встречал ее, если бывал погружен в работу. А тут даже бумаги на столе не разложил.

– Резонно.

Ну вот, чуть-чуть обиделась. Уходит в ванную:

– Я скоро.

Вечер, который начинается без поцелуя, заканчивается обычно либо бурным примирением в постели, либо ледяным молчанием над остывающим ужином. Эдмонд еще тешил себя надеждой на постель, но сам понимал, что шансы его малы.

Он пошел на кухню и разогрел в микроволновке пиццу. С морепродуктами. Сэм ее любит. Может быть, это немного ее смягчит… Сам Эдмонд терпеть не мог кальмаров и креветок, но ради Саманты готов был немного пожертвовать собой.

Она вышла на кухню в банном халатике. Большая редкость. Значит, она расслаблена. Еще бы, горячий душ после промозглой улицы…

– Боже, Эд, ужин?!

Эдмонд не любил ее манеру говорить неполными предложениями. Ну что это за перечисление – «Боже, Эд, ужин»? Может, ужин тоже с большой буквы?

– Да, милая. Я предчувствовал, что ты задержишься сегодня…

– Ты просто чудо! Горячая пицца!

– Твоя любимая к тому же, – скромно добавил Эдмонд и получил в награду пылкий поцелуй.

– А у меня для тебя тоже сюрприз, – провозгласила Саманта, когда поцелуй прервался.

– Какой же? – спросил он, нутром чуя что-то нехорошее.

– Догадаешься, мистер Интуиция?

– Нет, говори сама.

Саманта ловко вывернулась из его объятий и куда-то выскочила. Вернулась она с большим конвертом в руках. Протянула ему с величайшей гордостью:

– Смотри.

Эдмонд вмиг повлажневшими пальцами достал из конверта два листка, уже зная, что это. Путевки. Тур по Ирландии для влюбленных.

– А ты еще говорил, что я несобранная и вообще растяпа. Видишь, могу ведь, когда хочу!

Для нее это и вправду большое достижение. Но так дело только еще больше усложняется…

– Сэм…

– Что?

Она явно напряглась, он это чувствовал.

– Боюсь, что ничего не получится. Я взял новое дело.

– Как?

Ну вот, опять эти глупые вопросы, которые не имеют никакого смысла кроме того, чтобы указать, как недостойно ты поступил.

– Я не мог отказаться. Это бракоразводный процесс Дэвида Марли.

– Да плевать мне на Марли и на его развод! – взорвалась Саманта. В глазах блеснули злые слезы. Сейчас будет бить чашки. – Ты понимаешь хоть, что тебе самому светит бракоразводный процесс?!

– Сэм, войди в мое положение. И вообще, это нужно нам обоим.

– Ничего мне не нужно! Хватит!

Белые стеклянные тарелки, приготовленные под пиццу, полетели на пол. Брызнули осколки.

Саманта вихрем вылетела из кухни.

Эдмонд шумно вздохнул. По универсальной шкале скандалов этот тянет на семь баллов из девяти. Девять было, когда она полтора месяца отказывалась с ним видеться, Эдмонд не помнил из-за чего.

Нужно дать ей три минуты, чтобы пришла в себя. За это время она не успеет собрать вещи, но, может быть, обретет способность его слышать.

Он выждал назначенное время, глядя на настенные электронные часы.

Саманта плакала, сидя на кровати в спальне, и кусала костяшки пальцев.

– Сэм, прости меня, я не могу по-другому.

Нет ответа.

– Сэ-эм…

Он сел рядом. Она не отодвинулась – встала и ушла в ванную.

Может быть, даже не семь, а семь с половиной.

Чувство вины сменилось злостью. Эдмонд ушел в гостиную выпить еще стаканчик бренди.

Не ко времени зазвонил телефон. Джастин. У него что, чутье на их скандалы?

– Привет, Джей.

– Привет, дружище. Слушай, это правда, что ты будешь разводить Марли?

– Не разводить, а защищать интересы, – уточнил Эдмонд. – А ты откуда знаешь?

– Не поверишь – прочитал в вечерней газете. Подумал – вдруг ты еще не знаешь, что про тебя опять написали, и решил сделать другу приятное.

– Мило с твоей стороны.

– Ты не в духе?

– Да.

– Что случилось? По-моему, у тебя сегодня праздник и ты должен танцевать канкан.

– Хочешь увидеть меня танцующим канкан? – съязвил Эдмонд.

– Хм… – Джастин притворился, что задумался. – Пожалуй… пожалуй, нет. Случись такое, мой мир рухнул бы.

– Мой тоже.

– Так что стряслось?

– Поссорились с Сэм. Не хочу говорить по телефону.

– Что-то серьезное?

– Пожалуй, да. Слушай, может, встретимся, выпьем по стаканчику?

– Ты уверен, что это лучшее, что ты можешь сейчас сделать? – осторожно поинтересовался Джастин.

Эдмонд почувствовал напряжение в его голосе.

– Да.

– Тебе виднее.

– Рад, что ты меня понимаешь, дружище. – Эдмонд постарался вложить в голос побольше тепла.

Во всяком случае, кто, если не Джастин, способен его понять и принять таким, какой он есть? По крайней мере, у него нет иллюзий, будто бы Эдмонд ему что-то должен. А у женщин они бывают всегда.

3

Саманта неслышно вышла из ванной, почувствовав, что Эдмонда поблизости нет. Она невольно вздрогнула, услышав, как хлопнула входная дверь. В сердце взметнулся гнев, а обида и разочарование, которые он растворил, только придали ему ярко-горький оттенок. Она чуть ли не до крови закусила губу и с рычанием вонзила ногти в подушку. Хрустнул невесомый синтетический наполнитель, но ткань даже не треснула. Саманта сгребла подушку и швырнула ее в стену, будто это она была в чем-то виновата.

Несправедливо, но в противном случае – чтобы наказать истинного «виновника торжества» – ей пришлось бы в кровь разбить о стену собственную голову. Багрово-коричневые пятна на оливковых обоях будут смотреться отвратительно. Риелтор и хозяева поделят между собой немалый задаток, который они с Эдмондом, будь он проклят, вносили, въезжая сюда.

Черта с два, подумала Саманта. Обойдутся. Все.

Она поступила как полная дура. Он – как законченный подлец. Отлично! Сладкая парочка…

Ей не стоило полагаться на одно его слово. Как тогда, когда он пообещал приехать на Пасху знакомиться с ее родителями – а вместо этого укатил со своим семейством в Брайтон. Их отношения едва не закончились, но Эдмонд был так настойчив, что она в конце концов поверила, что он раскаивается и больше не повторит подобного промаха.

Как бы не так. Доверять можно только тому, кто не предавал, – старая мудрость, ну почему она ей не последовала?

Потому что она никогда не следует мудрым советам и отметает большинство умных мыслей. Потому что ей элементарно хочется полагаться на мужчину, который рядом, и в этом желании она совершенно забыла о том, что это за человек. А что это за человек? Так ли хорошо она его знает?

Давно Саманта не задавалась этим вопросом. А зря. Ну что тут скажешь? Дура, она дура и есть. Она прикусила губу сильнее – во рту стало солоно.

Мысль, пришедшая после, поразила ее своей ясностью, новизной – и в то же время естественностью. Я не хочу замуж за этого человека. Коротко и ясно. Саманта тряхнула головой. Мысль никуда не ушла.

Я не в своем уме, подумала Саманта. Слезы как-то сами собой высохли. Потом ей стало страшно.

Ведь если она по-настоящему не хочет связывать с ним жизнь, значит, придется менять все. Абсолютно все. Дом. Круг общения. Образ жизни. Планы на будущее. Остаться одной. Пусть на какое-то время – но все равно… Одиночество – это серьезное испытание. Саманта не помнила уже, как это – жить одной. Быть одной, ничьей, своей собственной, ни о ком, кроме себя, не заботиться…

Страшно.

Страх был холодный, как осенняя ночь. Она и не подозревала, что оно в ней живет, это гадкое липкое чувство из детских кошмаров. Она уронила голову на ладони. Нужно придумать другой выход, потому что этот…

Выход есть всегда, но не всегда он нам нравится.

Саманта вспомнила вычитанную в студенческие годы в учебнике психологии вещь: если человек видит только один выход из ситуации, значит, он шизофреник. Она шизофреник? Вроде бы нет. Значит, можно поломать голову еще.

И разбить о голову Эдмонда какую-нибудь вазу. Желательно – из дорогих. Лучше всего – подаренную его мамой на Рождество.

Саманта подумала о том, что он не только нарушил обещание, но еще и улизнул, оставив ее плакать в пустой квартире, и испытала приступ глубокого, до тошноты, презрения. Мельком взглянула в зеркало – зеркало послало ей некрасивое, с опухшими губами и покрасневшими глазами, отражение.

– Успокойся, – приказала она себе.

Отражение лучше не стало. Саманта слегка подергала себя за волосы, чтобы прийти в чувство, и отправилась в кухню за медом. Нужно прекратить истерику. Но даже хамство Эдмонда – не повод глотать таблетки.

Под носок домашней туфельки попал разноцветный глянцевый листок – одна из треклятых путевок. Саманта поленилась наклоняться и рвать ее. Отшвырнула под стол. Пусть поваляется.

Спать она ложилась в запертой изнутри спальне – один из тех моментов, когда самым удачным в этой квартире ей казались именно замки во внутренних дверях. На самом деле – глупое и ненужное изобретение, но все-таки… Пусть поспит на диване в гостиной. Если он вообще явится домой ночевать.

Как ни странно, сон пришел быстро – вымотанная нервная система нашла оптимальный способ перезагрузки. Но виделось Саманте что-то серое и мрачное. Кажется, она куда-то падала и разбивалась насмерть.

Проснулась она с тяжелым чувством. Сперва ей даже показалось, что воздух в комнате сер, потом Саманта поняла, что это предрассветный полумрак. Она вспомнила, что было вчера. Вспомнила непроницаемые, упрямые глаза Эдмонда, его искривившийся от какой-то яркой эмоции рот и хлопнувшую дверь. Может, он и вовсе не ночевал дома? Она подавила желание пойти и проверить. Попыталась почувствовать. Чувство его присутствия и отсутствия, развившееся за прожитые вместе месяцы, молчало. Наверное, тоже обиделось.

Саманта вздохнула и поплелась в ванную. Долго стояла под холодным душем, желая взбодриться – или наказать себя за что-то, доставить себе хоть маленькую, но неприятность. Причуды издерганной психики…

Она вышла, высушила волосы феном, оделась и тщательнейшим образом нанесла макияж. Невольно вздохнула, поворачивая в замке спальни ключ. В квартире стояла тишина.

Эдмонд спал на диване, укрывшись пиджаком. Пахло алкоголем.

– Скотина, – процедила Саманта сквозь зубы. – Несчастное животное…

Несчастное животное, видимо, не знало, что оно несчастливо, что и понятно – у животных отсутствует рефлексия.

Саманта решила делать вид, будто «его тут не лежит». Она не стала завтракать – перекусить можно и по дороге в школу. Из мести она надела плащ и сапоги тихонечко-тихонечко, чтобы не разбудить Эдмонда. Пусть хоть раз опоздает на свою проклятущую работу… Саманта знала, что эта месть повлечет за собой какую-нибудь ответную гадость с его стороны, война затянется, и чувствовала себя от этого прегнусно, но менять ничего не хотела. Буддисты правы, когда говорят, что работать над собой нужно всю жизнь. Видно, ей еще не скоро удастся очистить свою карму… от легкого налета ненависти к любимому жениху.

– Саманта, что с тобой стряслось? Вчера было наводнение?

Мэри Клир, то ли самая близкая из ее коллег, то ли самая далекая из ее подруг, социальный психолог, хлопала круглыми голубыми глазами за тоненькими стеклами очков, которые носила для солидности – без них ее можно было бы принять за старшеклассницу.

– Какое наводнение? – непонимающе нахмурилась Саманта.

– У тебя дома. Из слез, – бесцеремонно уточнила Мэри.

– Что, так сильно заметно?

– Нет, не так. Просто глаз наметан.

– Не придавай этому значения, все обойдется.

– Личное?

– Личное.

– Понятно. Лучше бы публичное, – задумчиво протянула Мэри.

Саманта не всегда понимала, что она имеет в виду. Как сейчас. Она промолчала.

– Ну… я имею в виду, что с проблемами в социальной жизни часто можно разобраться проще и быстрее, чем с личными, – пояснила Мэри. Иногда она понимала, что ее слова остаются для собеседника загадкой, и давала краткие или не очень, в зависимости от настроения, комментарии. Сегодня она, кажется, была если и не в ударе, то под вдохновением. Рабочим вдохновением психолога – в готовности разглядеть проблему и поговорить на этот счет. – Как ты насчет поделиться? – невинно спросила она.

Надо отдать Мэри должное, невинные реплики давались ей великолепно – разве можно усомниться в чистоте намерений такого светлого, голубоглазого существа?

– Не люблю делиться плохим, ты же знаешь, – ответила Саманта. – Это не по-дружески.

– Тогда считай, что я оказываю тебе профессиональную услугу.

– Брр…

– Да будет тебе. – Мэри насыпала в чашку две ложки растворимого кофе и залила кипятком из желтого чайника. – Чай? Или все-таки ароматного адского зелья?

– Зелья, только для слабонервных. Полложки кофе, сахар и сливки, – сдалась Саманта. Здорово это – уступать кому-то и знать, что ничего плохого тебе не будет.

Она стала рассказывать Мэри о событиях вчерашнего дня. Лицо той вначале приняло профессионально-бесстрастное, внимательное выражение, но потом напряглось и стало пугающе жестким – пугающе потому, что видеть такое напряжение нежных черт тревожно и неприятно.

– Кхм, – изрекла она, когда Саманта закончила, и замолчала.

Саманта подумала, что хорошо, что сегодня у нее в жилетках оказалась Мэри, а не Сара. Сестру профессиональная этика не обязывает быть непредвзятой и смотреть на ситуацию объемно, она бы тут же взорвалась и разразилась бурными и не очень приличными проклятиями в адрес будущего родственника.

– Послушай, – начала Мэри, собравшись с силами. – Ты веришь в то, что у ваших отношений есть будущее?

– Конечно, – отозвалась Саманта, – иначе я бы не… Не сказала ему «да».

– Хорошо. Но ты же понимаешь, что отношения – это не стена, которая возникла из ниоткуда и будет стоять вечно. Это как дом. Если его не ремонтировать и не достраивать, не заботиться о нем, то скоро он пойдет трещинами и рассыплется.

– Ты говоришь, как литератор, – улыбнулась Саманта.

– А ты пытаешься защититься от того, что я хочу тебе сказать. Но лучше бы тебе меня услышать. Всегда, в любой проблеме, от самой маленькой до самой большой, виноваты оба. Иногда один другого мучает, а тот терпит. И в этом его вина. Иногда он сам провоцирует другого на то, чтобы тот причинил ему боль.

– Я примерно так и думала, – задумчиво проговорила Саманта, вспомнив все свои «сама дура».

– Хорошо, значит, ты умная, – непосредственно заявила Мэри. – Раз думала, скажи, в чем твоя вина.

– В том, что я понадеялась на него – раз, в том, что я не согласовала с ним свои действия – два… – Саманта замолчала, потому что наметилось еще и очевидное «три».

– И? – подтолкнула ее Мэри.

– И в том, что я вообще… позволяю ему так с собой обращаться. И, скорее всего, прощу и это, – проговорила Саманта с запинкой.

– А в чем его вина?

– В том, что он нарушил слово, изменил утвержденному совместному плану и пренебрег мною.

– Сама понимаешь, что получается?

– Что? – тупо повторила Саманта.

– Что он поступил некрасиво – но вероятнее всего потому, что предполагал, что это сойдет ему с рук. Значит, если бы ты вела себя иначе, ситуация развивалась бы по-другому.

Почему-то труднее всего увидеть драгоценность на видном месте – и очевидную истину, которая лежит на поверхности. Саманта ошеломленно хлопала глазами.

– Он долго за тобой ухаживал? – непонятно зачем спросила Мэри.

– Н-нет, – неуверенно ответила Саманта. – Как-то так получилось, что мы встретились, и сразу…

– Понятно. Он тебя не добивался. Он не дурак и не слепой, наверняка видит, что ты дорогого стоишь, но логика его проста – если ты, такая замечательная и красивая, легко угодила в его постель и жизнь, значит, он и сам замечательный и прекрасный, и вы изначально на равных, и ты очень им дорожишь, и спустишь ему некоторые вольности в поведении.

Саманта чувствовала себя как котенок, которого ткнули носом в мокрое и пахучее, причем им же сотворенное.

– Но я так больше не хочу…

– Точно не хочешь? – неожиданно серьезно спросила Мэри. – Ты не обижайся, но… Часто люди так привыкают жить неправильно, что уже не понимают прелести правильного.

– Хочешь сказать, что я извращенка? – с сарказмом поинтересовалась Саманта.

Мэри красноречиво промолчала.

– Считаешь, – вздохнула Саманта. Было неприятно и стыдно. А стыдно бывает только тогда, когда и вправду виноват, да и то не всем, а тем, у кого жива совесть. – Что посоветуешь?

– Подумать хорошенько. Сесть и подумать. Вспомни, какими были ваши отношения раньше. Подумай, как они изменились – какими стали сейчас. И чего ты хочешь в будущем. Только формулируй конкретно, без размазни типа «чтобы все было хорошо» и «чтобы он меня любил»…

– А как ты думаешь, он меня любит?

Мэри посмотрела на нее так, будто Саманта спросила, какой сейчас год, день, время суток и как зовут королеву Англии.

– Я думаю, что есть вещи, которые меня как психолога не касаются, – резковато ответила она. – Но мне странно слышать, что ты спрашиваешь об этом меня. А не себя. Но ты все-таки подумай. Мы уже выяснили, что ты умная, у тебя получится. А потом поговори с ним. Умение разговаривать на серьезные темы откровенно – то, чего не хватает многим парам, которые потом…

Она не закончила, но Саманта поняла, что имелось в виду. Которые потом расстаются, озлобленные и опустошенные. Или разводятся в первый год брака.

– Спасибо, Мэри.

– Пожалуйста, Саманта. Главное, чтобы помогло.

Отправляясь на урок, Саманта думала о том, как удачно столкнулась сегодня с Мэри, что она – отличная девушка и первоклассный специалист, если для каких-то результатов ей достаточно провести с «клиентом» ни к чему не обязывающую пятиминутную беседу.

А достаточно ли этого для результатов ей самой?

Нет, не достаточно.

Весь день сознание Саманты существовало будто в двух плоскостях. Одна ее часть исправно занималась положенными делами: вела занятия, проверяла тесты, разговаривала с коллегами, следила за тем, чтобы быть остроумной и приветливой как всегда, чтобы кофе в чашке не успевал остыть, чтобы не выйти на улицу без плаща, не заблудиться по дороге к автобусной остановке, не врезаться в какого-нибудь зазевавшегося прохожего…

Другая часть в мыслях вела непрерывный, нудный, но в то же время нервный разговор с Эдмондом.

И только наивные люди могут полагать, что разговаривать с кем-то мысленно, в его отсутствие, проще, чем общаться в реальности.

Хотя, может быть, все дело в самом Эдмонде…

Он недаром преуспевает на избранном поприще. Что для адвоката главное? Язык. Подвешенный язык, умение гладко, логично и убедительно защищать и оправдывать. И поговорка «сапожник без сапог» – явно не про него. Себя он тоже защищал и оправдывал виртуозно. Всегда, в любой ситуации, сколько Саманта его знала. Она искренне не любила ссориться с ним, и не только потому, что любой скандал с близким человеком – это серьезное испытание для нервов: она всегда оказывалась в проигрышной позиции по отношению к нему. Да, ей недоставало логики, но она же женщина, в конце концов, логические диспуты, даже по вопросам любовных отношений, это не ее стезя! Но Эдмонд всегда умел повернуть и представить ей проблему той стороной, с которой она, Саманта, обязана была оправдываться. А быть вечно неправой – кому это понравится?

Вот и сейчас, прокручивая в голове возможные сценарии разговора с Эдмондом, она жалела, что слишком хорошо его знает. Мэри сказала очень мудрую вещь, которая глубоко запала ей в душу: виноваты всегда оба. Саманта была на девяносто девять процентов уверена, что Эдмонд с этим утверждением не согласится.

Один процент оставляла на то, что ему с точки зрения сложной стратегии будет выгодно в какой-то момент признать свои недостатки. Ненадолго. В порядке допущения. Чтобы от этого отталкиваться.

Она пришла домой раньше него. На секунду на сердце потемнело от мысли, что он, может быть, вообще сегодня не вернется. Нет, это вовсе на него не похоже, но мало ли… Жизнь полна сюрпризов. Саманта иногда начинала эти сюрпризы ненавидеть.

Взялась готовить ужин – женские обязанности остаются женскими обязанностями. Хоть какой-то намек на постоянство в этом изменчивом мире. Трудно, но здорово иметь опору в себе…

В трудности этого она убедилась в очередной раз, причем без всякой философии: все попросту валилось из рук. Готовя запеканку, она разбила лишнее яйцо – не в тарелку, на пол – и чашку. Чашка была обычная, не памятная, просто белая фарфоровая чашка, и вроде бы это к счастью, но никакого счастья Саманта не испытывала и не предвидела. В ближайшем будущем.

Саманта твердо решила, что не позволит ничему подгореть. Все равно подгорело, хотя она и не отлучалась с кухни. Может быть, на лишние минут пять-шесть ушла в себя…

Когда в двери дважды повернулся ключ, Саманта была уже близка к истерике. Последним – отчаянным! – усилием воли взяв себя в руки, она вышла в прихожую.

– Привет, – сказал Эдмонд бодро, но несколько натянуто.

Саманта знала эту игру – в-то-что-ничего-не-произошло.

– Привет, – поддержала она ее.

Он подошел и обнял ее. Она напряглась под его руками. Он не мог этого не заметить, но все равно наклонился и влажно поцеловал в губы.

Игра продолжается.

– Прости меня, Сэм.

Вот это да! Таких поворотов в сценарии этой игры Саманта не знала. Она вопросительно посмотрела на него.

– Я повел себя по-свински. Не как мужчина. Пообещал тебе путешествие – и тут же забрал обещание обратно, не спрашивая тебя…

Саманта не верила своим ушам, своему прежнему опыту и себе самой. И очень, до слез хотела верить ему – верить, что он искренне признает свою ошибку и хочет это исправить.

– Ты меня простишь? – Он смотрел на нее, всем своим видом, каждой линией лица, каждой черточкой в радужке серых глаз подталкивая ее к единственному ответу – «да».

К единственно правильному ответу?..

– Не знаю, – с трудом, переламывая себя, ответила Саманта. Ей очень хотелось помириться с Эдмондом. Она ненавидела маленькие домашние войны. Она хотела жить с ним в мире. Но так просто сдавать свои позиции она не собиралась.

– Значит, у меня все-таки есть шанс! – Эдмонд белозубо, со всем своим недюжинным обаянием улыбнулся ей.

Саманта растаяла, как пломбир в микроволновке. Но сжала губы, чтобы не показаться слишком легкой добычей.

– И как ты намерен им воспользоваться? – поинтересовалась она нарочито равнодушно.

– Намерен загладить свою вину.

– Хм.

– Будет тебе Ирландия, – улыбнулся Эдмонд.

– Хочешь сказать, я поеду туда одна? – саркастически усмехнулась Саманта. – Не боишься, что на вересковых пустошах я встречу кого-нибудь еще?

– Не-а, – беспечно-самонадеянно ответил Эдмонд.

Саманта снова хмыкнула, вложив в этот коротенький звук как можно больше желчи.

– Я не могу сейчас уехать, честное слово. Для меня это вопрос не моей профессиональной чести и даже не денег. Вопрос будущего. Нашего с тобой будущего. Вопрос того, что я смогу тебе дать – какое положение в обществе…

Высокое, подумала Саманта. Настолько высокое, что там холодно, как на вершине Джомолунгмы, и мне этого холода не нужно.

– Ну, в общем, ты меня понимаешь. Но ты понимаешь также, что я не могу отпустить свое сокровище в такую даль в одиночку. – Он прижал ее к себе и немного приподнял над полом. Поставил на ноги. Теперь они поменялись местами. – Поэтому тебя будет сопровождать Джастин. Я обо всем с ним договорился.

Саманте показалось, что у нее под ногами разорвалась светошумовая граната и ее контузило. Или убило. Мир внезапно стал тихим и глупым. Это что, издевательство?

Она, кажется, даже перестала моргать.

– Что скажешь? Ты ведь хотела вырваться из ритма обыденной жизни. Хотела увидеть что-то новое, отдохнуть? Хотела. Я очень тебе доверяю и очень доверяю Джастину. Ты развеешься, я пока займусь работой и обустройством нашего будущего. Думаю, после этого дела мы сможем снять квартиру побольше. И поехать в свадебное путешествие. Слышишь: я говорю не «или», а «и». Пока ты просто отдохнешь. А потом у нас будет настоящий медовый месяц. Где-нибудь в прекрасных теплых краях. Как сама захочешь. И совсем другая жизнь. Ну же, Сэм?

Саманта рассмеялась – не весело, а нервно, надрывно, с дрожью. Дрожала она от холода, который шел откуда-то из глубин сердца.

Он нахмурился:

– Сэм?

– Глупый ты, Эдмонд Ивен, – прошептала она. – Очень-очень глупый.

И поцеловала его сама – как-то резко, будто желая причинить боль.