Текст книги "Нет правил для любви"

Автор книги: Лора Брантуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

13

Мать выписали через три дня. Немолодой усталый доктор строго-настрого велел Джастину следить за тем, чтобы она берегла себя – видимо, вид молодого человека с разбитым ртом не внушил ему особого доверия.

Саму Джоан синяки и ссадины на лице сына, конечно, повергли в недоуменный ужас, но она быстро справилась с собой. Джастин отмалчивался, на расспросы о том, где он раздобыл такие украшения, отвечал невнятно, и она мудро решила не настаивать.

Джастин чувствовал себя так, будто у него только что прорезались крылья – а вот ноги остались в кандалах.

– Милый, с тобой что-то происходит, – задумчиво сказала Джоан, когда они были уже у нее дома и Джастин принес ей свежезаваренный травяной чай.

– С чего ты взяла? – улыбнулся он.

– Ну я все-таки твоя мать, – с плохо скрываемой гордостью ответила Джоан. – Но вот что меня удивляет: мне раньше все время казалось, что это нечто хорошее, да, даже несмотря на то, что ты где-то с кем-то подрался, наверняка за правое дело… Но теперь ты выглядишь каким-то подавленным. Может, расскажешь мне что-нибудь?

– Мам, ни к чему тебе это.

– Не надо так говорить, вдруг я начну воображать себе что-то страшное и волноваться? – В ее глазах зажегся хитрый огонек.

– Ты беззастенчиво манипулируешь своим здоровьем! – возмутился Джастин.

– Именно. На войне как на войне – все средства хороши. И хоть мне не хочется этого делать, я вынуждена. – Она демонстративно вздохнула.

– Ну если вкратце, – Джастин присел на край кровати, – то я захотел быть свободным и избавился от многого, что меня связывало, но вот только что-то еще осталось – и от этого я уже отказываться не хочу.

– У тебя кризис середины жизни?

– Может быть.

– Или ты влюбился?

– Это более вероятно. Причем уже давно.

Джоан выразительно изогнула бровь.

– А почему я об этом ничего не знаю, извини за нескромный вопрос?

– Потому что я очень долго был идиотом и считал, что это не имеет значения.

– А теперь?

– А теперь я понял, что если в этом мире что-то и имеет значение, то это любовь.

– А она? Она тебя любит?

– Может быть. Но даже если пока нет, то полюбит.

– Вот это слова настоящего мужчины! – улыбнулась Джоан. – Настоящего мужчины, который намерен завоевать женщину, которая ему нужна. Она тебе нужна?

– Очень.

– Тогда почему, позволь узнать, ты сидишь здесь со мной, тратишь драгоценные минуты…

– Мама!

– И не смей со мной спорить! Марш за цветами – и к принцессе! Видишь, какая я властная и решительная? – Она подмигнула сыну.

– Это пока невозможно, – улыбнулся Джастин. – Сначала ее нужно найти…

– Вот это новости! Прекрасная незнакомка?

– Нет, скорее наоборот – старая подруга. Но она уехала, а куда неизвестно.

– Джастин, хватит меня мучить! Ты же знаешь, я всего лишь слабая любопытная женщина!

– Это Саманта, мама. Саманта Фокс.

– Саманта? Девушка Эда? – поразилась Джоан и рывком села на постели.

– Бывшая девушка. Они расстались.

– Джастин…

– Я знаю, это может показаться…

– Странностью, непорядочностью, несчастьем… Эта поездка все изменила?

– Да. Я понял, что больше не могу без нее.

Джоан молчала.

– А она поняла, по меньшей мере, что не хочет больше быть с Эдмондом.

Джастин вкратце пересказал матери историю исчезновения Саманты. Она с интересом выслушала.

– И что ты намерен делать?

– Искать ее.

– С чего начнешь?

– Ну в Лондон она не прилетала. Наверное, из Дублина махнула куда-то еще. Начну оттуда.

– Марш за цветами, потом в аэропорт. Нет, погоди, цветы могут завять, на месте лучше купишь свежих.

– Что-то подобное я уже сегодня слышал…

– Ничего, я старая больная женщина, я имею право повторяться.

– Мам, ничего ты не старая и уж тем более не больная. Так, чуть-чуть прихворнула. Я же тебя знаю, ты последний человек, который станет себя жалеть.

– Не переводи разговор!

– А я не перевожу. Но пока ты не поправишься, я никуда не полечу.

– Сынок, не будь дураком!

– Лучше дураком, чем подлецом!

– А что, по-твоему, подлость?

– Оставить тебя одну.

– Ерунда! Я уже много лет живу одна, и мне это нравится.

– Тебе нужен уход! Тебе нужно лежать в постели!

– Слушай, сынок, может, ты намерен и судно мне подавать?

– Мама!

– Что?! Я не при смерти! И, кстати, вполне финансово состоятельна, чтобы нанять сиделку на первые несколько дней! Ну что ты так на меня смотришь? Такое простое решение не приходило тебе в голову? Или ты намеревался не только сидеть в Лондоне, пока твоя пассия, может, на краю света и покоряет Джомолунгму? Помнится, она любительница острых ощущений и большого риска… Так вот: ты намеревался остаться в Лондоне и бросить работу, чтобы ухаживать за мной? Как в лирических фильмах?

– Нет, но…

– Джастин, опомнись, на дворе двадцать первый век! Время персонажей Диккенса прошло. И тебе вовсе незачем чем-то жертвовать, чтобы со мной было все в порядке. Сейчас такие проблемы решаются по-другому.

Джастин чувствовал себя полным идиотом и выглядел соответственно.

– Ладно, сынок, не переживай, все мы время от времени упираемся лбом в стену, которая, по большому счету, в ширину десять шагов.

– Да. Но когда упрешься – этого уже не видно. Хорошо, когда есть кто-то, кто стоит поодаль.

– Слушай, мы с тобой сочиняем аллегории, как два французских писателя эпохи барокко. А чай, между прочим, уже действует. Я вот-вот усну.

– Намек понятен, мам. Отдыхай. Я пока состряпаю что-нибудь на ужин.

– Джей…

– Да?

– Послушай, если ты уже давно был в нее влюблен, как же ты… терпел то, что она с другим?

– Дурак был, – просто ответил Джастин и усмехнулся. – Как же здорово, что люди могут меняться.

– Ну… меняться или не меняться, а умнеть – точно. Правда, медленно. Так что если что, мой богатый жизненный опыт и огромный багаж добрых советов к твоим услугам.

– Спасибо. Я знаю. – Джастин наклонился и поцеловал мать в щеку.

Удивительно, как она умудряется даже сейчас – только что с больничной койки – пахнуть сладкими духами, похожими на те, что Джастин помнил с детства, и покоем?

У Сары Фокс выдался непростой денек: у нее было назначено четыре смотра квартиры, на два из них клиенты не пришли, а другие два не увенчались успехом. В перерыве между этими в высшей степени нервными и безрадостными мероприятиями ей пришлось держать отчет перед шефом, который подозревал, что ее вспыльчивый и вздорный характер каким-то мистическим образом отпугивает от нее даже тех, с кем она не успела пообщаться, а также в наказание готовить ему обзор новостей рынка недвижимости.

В девятнадцать ноль шесть она вышла из дверей здания, в котором располагался их офис, с видом человека, которому должен весь мир. Она осознавала, что на ее лице лежит именно такая маска, но предпринимать какие-то усилия, чтобы избавиться от нее, не собиралась. Пусть знают. Пусть все видят, что она просто убилась сегодня на своей чертовой работе, убилась настолько, что ее парню, судя по всему, придется ложиться спать во всех смыслах голодным и злым, но ничего, все равно завтра утром они помирятся… во всех смыслах.

Она не хотела задумываться о том, какая связь между всем миром, который ей якобы должен, и работой, которая кормит не кого-то там – ее саму. Она просто поступала, так сказать, по велению сердца, и находила в этом своеобразное мрачное удовольствие.

Кроме того, шел дождь, в ее любимом зонтике только сегодня сломалась спица, купить новый она не успела, а под кривым идти стыдилась, и, предвкушая пятнадцать минут пути до автобусной остановки под мелким, но вполне уверенным в себе дождем, Сара начинала подозревать себя в вампиризме: в ней просыпалась жажда крови. Она подходила к переходу, когда проезжавшая мимо машина обдала ее фонтаном водянистой грязи. Сара поняла, что если сейчас же кого-нибудь не убьет, то просто не сможет жить дальше.

И в этот момент ее кто-то окликнул.

Несчастный, плотоядно и без тени жалости подумала Сара и оглянулась.

К ней широкими шагами приближался некто, настроенный очень решительно. Сара успела удивиться: разве у нее есть такие могущественные враги, которые стали бы нанимать киллера, чтобы сжить ее со свету? Бывшая сокурсница Мириам Шуман и пара знакомых дам, у которых она увела мужчин, конечно, не в счет.

– Сара, привет, мое имя Джастин Мюррей. Помнишь меня? Я… друг Эдмонда Ивена.

– О-го-го! Привет, Джастин. – Сара растерялась. Что же делать? Наверняка он будет пытать ее про Сэм. И наверняка по просьбе этого паршивца Эда. Сам он не решился бы прийти к ней: слишком хорошо знает, что она его на дух не переносит.

– Можно пригласить тебя под зонт?

Сара с сомнением уставилась на большой черный зонтик с деревянной ручкой, который он держал над собой.

– Не бойся, он крепкий, – заверил ее Джастин, как будто ее колебания относились к безопасности нахождения под этим зонтом.

Сара усмехнулась:

– Ну если мне ничто не угрожает, я согласна.

Она шагнула к Джастину, но класть руку на сгиб его локтя не торопилась: это сократило бы ее шансы к отступлению и существенно ограничило в выборе гадостей, которые она намеревалась через Джастина передать его малодушному дружку. Джастин, конечно, милый парень, но его выбор в плане друзей настораживает.

Хотя с Джастином самим тоже явно что-то не так. Сара запомнила его очень спокойным, аж до холодности, улыбчивым, молчаливым, но в целом вполне обаятельным. Сейчас он не выглядел ни спокойным, ни холодным, ни улыбчивым – наоборот, вокруг него вибрировала энергия, он был собран, серьезен, в меру напряжен – хотя и обаятелен, чего спорить.

Сара имела слабость к мужскому вниманию и рядом с приятными мужчинами таяла, как сахар в горячей воде, забывая о своих проблемах, доводах рассудка и даже иногда о принципах.

– Сара, я ищу Саманту.

– И как я должна отреагировать на эту реплику? – Сара скептически изогнула бровь. Обаяние обаянием, но сестру она не сдаст.

– Хм… «Должна», конечно, неправильное слово. Скорее «могла бы». Могла бы сказать, все ли с ней в порядке, а если знаешь, где она, могла бы и это сказать. Могла бы сказать честно «отвали», а могла бы вежливо солгать, что тебе ничего не известно. Вариантов много.

Сара смерила Джастина оценивающим взглядом:

– Какая удача, что в списке есть вариант «отвали»! Пожалуй, я выберу именно его!

– А почему? – мягко улыбнулся Джастин.

– Да потому, что твой дружок сам виноват, вот и получил то, к чему так долго шел! Это же надо – довести такого ангела, как моя сестренка, до разрыва! Я давно ей говорила, что этот холеный красавчик ее не стоит, несмотря на все свои достоинства, но она все не слушала. И что, ты думаешь, что теперь, когда на нее наконец снизошло просветление, я позволю вам снова запудрить ей мозги?!

– Сара, то, что я пришел к тебе, никак не связано с Эдмондом. Я пришел… сам.

Сара скорчила презрительно-мерзкую гримасу:

– Не можешь больше смотреть, как страдает твой драгоценный друг? Ничего, пусть помучается, авось впредь будет умнее! И внимательнее. И заботливее. И…

– Мы с Эдмондом поссорились. Окончательно.

– О-о-о?

– Я сказал ему, что люблю Саманту.

Когда человек собирается что-то сказать, а потом резко закрывает рот, получается такой смешной звук – что-то вроде «ап». Сара издала именно его.

Немая сцена.

– Ты хочешь, чтобы я в это поверила? – севшим голосом спросила Сара, когда сумела взять себя в руки.

– Да, потому что это правда. Эд вот поверил. Саманта, я думаю, тоже.

– Н-но…

Сара беззвучно замахала руками – от сильных эмоций она иногда немела, причем в прямом смысле слова. Поэтому она не любила скандалов, сюрпризов и неожиданных поворотов событий.

– Да, я понимаю тебя. Я зря так долго молчал. Но лучше поздно, чем вообще никогда.

– Ты серьезно? – уточнила Сара, уже понимая: да, серьезно, и даже очень.

– Абсолютно.

– У вас что-то было? В поездке? – жадно спросила она.

– Женское любопытство? – Джастин улыбнулся уголком губ.

– Конечно!

– Прости, Сара, но сейчас важно не это, а где Саманта и все ли с ней в порядке.

Сара насупилась.

– Может, выпьем где-нибудь по чашке чаю? Ты, наверное, устала после работы и тебе неуютно под дождем.

– Обожаю дождь, – проворчала Сара, понимая, что Джастин элегантно перевел разговор на другую тему – и что поступил он в общем-то как и полагается настоящему джентльмену. – Ладно, черт с тобой, за углом есть приличное кафе. Я ненавижу фастфуд, но там его хотя бы маскируют…

– Отлично! – Джастин улыбнулся ей так ослепительно светло, что Сара едва сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ, хотя бы слегка. Она поняла: он получит то, за чем пришел.

14

Саманта сидела, откинувшись в кресле, и смотрела в потолок. Точнее, потолок лежал на прямой линии с ее зрачками, но взгляд ее был устремлен внутрь себя.

Как удивительно заглядывать в свой внутренний мир – туда, где правят фантазия и чувства, и одновременно прислушиваться к ощущениям в теле. Конечно, малыш еще совсем крохотный, с жемчужинку, но он – есть. А перед глазами встают зубчатые горы и бурливые реки, величественные замки, пыльные дороги, трудные тропы и приключения, приключения, приключения…

Саманта решила, что подарит своему ребенку сказки собственного сочинения. Ко дню появления на свет. Восемь месяцев – долгий срок… По крайней мере, достаточно долгий.

Она отложила тетрадь в твердой обложке, куда записывала наброски для сказок. Потом придется попотеть, набирая все то же на компьютере, но Саманта слишком привыкла писать от руки. Тогда текст живой, связанный не из механически одинаковых знаков, а из букв, выведенных ее рукой, – ни у кого таких не получится.

Сначала этот узор нужно сложить, а уж потом делать его таким, чтобы и другие смогли его прочесть.

Уже две недели она жила в этом райски прекрасном и идиллически маленьком домике. Спала и писала в мансарде – о, как же много она спала, кажется, отсыпалась за всю жизнь. И, несмотря на это, ей хватало времени, чтобы неторопливо, со вкусом делать все то, о чем она так давно мечтала и за чем, собственно, ехала сюда.

Она гуляла. Никогда бы Саманта не подумала, что неяркие оттенки зеленого, серого и синего могут так радовать глаз.

Здесь, в предгорьях, местами рос вереск. Она старалась не ходить лишний раз там, где он жестким ковром оплетал склоны, – волновалась.

А в остальном ей казалось, что она попала в свой маленький рай. По крайней мере, в идеальное место для вынашивания ребенка – и будущей книги.

Внизу нежно тренькнул звонок.

– Робин, разве мы кого-то ждем? – спросила она и погладила себя по еще плоскому животу. Она твердо решила, что ее ребенок будет носить имя Робин – удобное имя, подходит и для мальчика, и для девочки.

И в честь любимого героя.

– Не-ет, не ждем. Может быть, миссис Филипс принесла масло? Странно, вряд ли она успела сделать его так быстро.

Саманта подняла из кресла свое расслабленное тело и пошла вниз.

Позвонили еще раз.

– Иду! – крикнула Саманта с лестницы и ощутила неизвестно отчего легкое волнение – как будто подул прохладный ветерок.

Интуиция…

С каждым шагом, приближавшим ее к двери, становилось все тревожнее. Недовольно заныл живот.

– Тише, милый, – прошептала она.

Глазка в двери не было.

Саманта, повинуясь предчувствию, спросила:

– Кто там?

Хотя с тех пор, как ей исполнилось двенадцать и она стала считать себя взрослой барышней, Саманта отчаянно стеснялась этого вопроса и считала, что позволит себе его задавать, только когда станет бабушкой. Бабушкам можно.

– Это Джастин, Сэм.

Лучше бы это была шутка. Дурацкий розыгрыш. Порождение чьего-то странного юмора. Саманта могла бы поверить, что ошиблась, не расслышала, что у нее слуховые галлюцинации, в конце концов, – но слишком отчаянно билось в груди сердце. Оно не могло ошибиться. Это и вправду был он.

Саманта попятилась от двери в почти суеверном ужасе. Застыла. Мысли метались в голове и, казалось, со звоном отлетали от висков, лба, затылка, сталкивались друг с другом, путали траектории, менялись местами. Мыслей было три: «Господи, неужели?!», «Зачем он здесь?!» и «Что же делать?!».

Снова – переливчатый звонок.

– Саманта! Я же знаю, что ты там…

– И что из этого?! – Саманта лихорадочно задернула плотную занавеску у ближайшего к двери окна.

– Я проделал долгий путь. Тебя хотел повидать. Может, предложишь чашку чая?

– А ты не подумал, что, если бы я хотела тебя видеть, тебе не пришлось бы проделывать никакого пути?

– Резонно. Но я все равно приехал. Как видишь. То есть нет, еще пока не видишь.

– Ты хочешь сказать, что таким вот образом беспардонно пошел против моего желания?

– Милая Саманта, знаешь, я так долго жил, думая только о чьих-то чужих желаниях! Мне надоело.

– Да неужели?! Вот это новость! Надо обязательно устроить национальный праздник! С салютом на тридцать залпов! Джастин Мюррей наконец-то решился подумать о себе! Обрел, можно сказать, собственное «я» и свои желания!

– Сэм, мы так и будем препираться через дверь?

Она усмехнулась. Похоже на театр абсурда. Но где же взять смелости, чтобы открыть эту самую дверь и встретиться с ним лицом к лицу?

– Давай не будем препираться. Но все равно через дверь.

– Не хочу.

– И что дальше?

– Я влезу в окно.

– А я вызову полицию.

– Вызывай. Пока в эту глухомань кто-нибудь приедет, я успею на тебя наглядеться. Нет, вряд ли, конечно… Но все равно. Час или два – это намного лучше, чем вообще ничего, правда?

От этих его слов Саманту переполнили странно перемешавшиеся нежность и злость. Да, ей хотелось плакать от желания обнять его! Но какого черта… «Час – это лучше, чем вообще ничего»! По этому принципу все и случилось. И вот – результат. Ее жизнь пошла по совсем новой траектории. И еще одна – вообще зародилась из небытия.

Что, ему нужно еще что-то сломать, перевернуть с ног на голову? Ну уж нет! Ей слишком дорого то, что она получила!

Саманта рывком распахнула дверь и чуть не выпала в нее – от резкого движения.

Никогда она не видела у Джастина таких лучистых глаз.

– Ну привет, – выдохнул он.

– Привет, – так равнодушно, как только могла, ответила Саманта.

А за этим последовал поцелуй.

Джастин поступил нечестно. Если бы он стал о чем-то ее просить, в чем-то убеждать, что-то доказывать, ей было бы в тысячу раз проще устоять и сохранить самообладание, чем так. Но он сделал то, что сделал. Саманта попробовала вырваться из его объятий…

Но поняла, что ей не хочется этого делать, наоборот, она жаждет до дна испить этот поцелуй, воскресить в памяти вкус и тепло его губ, потонуть в окутавшем ее объятии.

Чтобы удержаться и не ответить ему, ей приходилось прилагать титанические усилия. Но она была обречена на поражение в этой битве. А стоит ли игра свеч? Так ли важно «сохранить лицо», точнее маску неприступной и совершенно холодной к нему женщины?

Саманта выдохнула – и окунулась с головой в омут нежности и упоения.

Она не знала, сколько они так стояли – пятнадцать минут или половину вечности. Потом ее босые ноги стали мерзнуть.

– Пойдем в дом, – тихо сказала она.

– Да, конечно.

Он пошел за ней, не снимая руки с чуть озябшего плеча.

– Так что, ты хотел чаю? – В доме, когда очарование поцелуя было разрушено, все снова стало сложнее. Саманта прятала глаза.

– Чай – это хорошо. Но есть вещи намного лучше чая, – неопределенно ответил Джастин. – У тебя невероятно уютное убежище.

– Может, предложить экскурсию по дому? – раздраженно отозвалась Саманта. Кажется, у нее непоправимо и быстро портится характер.

– В этом нет необходимости. Я приехал не дом смотреть.

– Тогда смотри на меня.

Они вошли в гостиную, но Саманта стояла, как изваяние из мрамора, и Джастину сесть тоже не предлагала.

– Почему ты злишься на меня?

– Ты нарушил мой покой, – ответила Саманта и только потом поняла, насколько неестественно, выспренно звучит эта фраза. Как в старых романах.

– Ты так дорожишь покоем? – удивился Джастин. – А может, есть что-нибудь, что для тебя важнее покоя?

– Есть, – веско сказала она, но продолжать не стала.

– Хорошо, – ответил Джастин, не дождавшись ответа.

– Ты приехал, чтобы уговаривать меня вернуться в Лондон?

– Не совсем.

– У меня другие планы, – сказала Саманта, проигнорировав последнюю реплику Джастина.

– Позволь уточнить, какие?

Саманта упрямо молчала.

– Хорошо же. – Джастин обезоруживающе улыбнулся и без приглашения уселся на диван перед камином. – Тогда я останусь с тобой здесь.

Саманта растерялась до невозможности пошевелиться. И откуда в нем эта обаятельная развязность довольного жизнью зверя?

– Вот это наглость! – прошептала она.

– Да. По-моему, наглость, это именно то, чего мне всегда не хватало. Как ты считаешь?

– Согласна.

– Вот видишь, я исправляюсь.

– Похвально. Но тебе слишком многое придется изменить, чтобы…

– Я знаю. Я готов. Более того – я буду это делать.

– А смысл? – с вызовом спросила Саманта. Она так и не присела – стояла, облокотившись о каминную полку.

– Сэм, ты же ненавидишь фразу «а смысл?».

– Все-то ты знаешь… – Она отвернулась.

– Я хочу остаться с тобой, – вкрадчиво сказал Джастин. – Я хочу быть с тобой. Я хочу прожить с тобой долгую и счастливую жизнь и умереть в один день. Ну хотя бы на одной неделе.

Она и не глядя чувствовала кожей его жадный взгляд: он ловил каждое ее движение, напряжение мышц на лице, наклон головы, направление взгляда. Он хотел знать, позволит ли она ему.

А она очень хотела позволить.

Саманта ощущала себя так, будто прямо перед ней прорвала плотину бурливая река и ее накрывает, уносит потоком воды, а она, сколько бы ни барахталась, не способна противостоять этому движению – разве что барахтаться, удерживаться на плаву и порывисто вдыхать драгоценный воздух.

Разве не этого она жаждала?

Не прожить с Джастином долгую и счастливую жизнь, в смысле – не только жить с ним до конца дней своих, но и… Да, это звучит хуже, чем есть на самом деле, но все-таки: получить от него подтверждение того, что он действительно ее любит и способен на «поступок», чтобы завоевать ее. Что он мужчина, а она желанная для него женщина, и он намерен решительно ее добиваться, а не стоять в стороне и ждать, пока она снизойдет до него.

Что он способен совершать подвиги в ее честь. Да уж, средневековой рыцарской культуре не откажешь в некотором рационализме! По крайней мере, с точки зрения женщин она весьма и весьма оправданна и притягательна.

– Я сейчас принесу чай, – сказала Саманта, не глядя на него.

Ей нужна пауза, чтобы остудить голову и сердце, в противном случае она прямо сейчас наделает каких-нибудь глупостей. Может, бросится ему на шею, а может, еще и разревется от нахлынувших чувств.

– Сэм! – Джастин в два шага оказался рядом с ней, обхватил одной рукой за плечи, пальцем другой приподнял ее подбородок, заставляя Саманту взглянуть ему в глаза.

– Что? – обреченно спросила она.

– Я тебя люблю. Мне кажется, сейчас я имею больше прав говорить тебе это, чем раньше.

– Сейчас, когда я, по твоему мнению, свободна? – усмехнулась она. Отследила непроизвольное движение рук – они пошли вверх, чтобы обнять его. Проклятая слабость тела! – Так вот, ни черта я не свободна!

В его глазах промелькнули растерянность и боль.

– Сейчас – после того как я начистил Эду физиономию, – сказал Джастин изменившимся, потерявшим краски тоном.

– Ты дрался с Эдом? – поразилась Саманта.

– Чему ты удивляешься? Когда двое мужчин дерутся из-за женщины, это естественно.

– Ну да! И ты пришел ко мне по праву победителя? – Саманта скривила рот в саркастической усмешке.

– Нет. По праву любящего тебя человека.

– А Эдмонд, значит, меня не любит? Это выяснилось в процессе драки? Божий суд?

– Не Божий суд, но в остальном… примерно так.

– Джастин, это глупо.

– Что глупо?

– Устраивать драку, приезжать сюда, весь этот разговор…

– Ты и вправду так думаешь?

– Нет, – ответила Саманта после паузы.

– Тогда зачем говоришь?

– Нужно же что-то говорить!

– Почему бы тебе не сказать, что ты меня любишь?

– Потому что… – Саманта снова замолчала.

Единственный ответ, который мог бы ее спасти от него – «потому что это неправда». Джастин отпустил бы ее, может, даже сразу ушел бы, и все стало бы, как было до его прихода, не сразу, но все же…

Вот только стоит ли так беззастенчиво лгать любимому человеку?

Эта мысль обожгла Саманту, будто ей на голову вылили чайник кипятка. «Любимому человеку»… Значит, она все-таки его любит?!

Саманта застонала сквозь зубы от невозможности выплеснуть наружу переполнявшие ее чувства.

И потеряла сознание.

Джастин подхватил ее, не позволив упасть, – здорово, что у него была хорошая реакция, иначе, испугавшись, он мало что мог бы сделать. А он и вправду испугался. Бледное, изменившееся, не совсем здоровое лицо Саманты, пижама, в которой она разгуливала по дому, несмотря на то что был уже почти полдень, – все это с самого начала пробудило в нем подозрения, что она заболела. А теперь еще этот обморок… Если бы она была склонна к обморочным состояниям, за те несколько лет, что они знакомы, он наверняка узнал бы об этом. Может, это нервное, может, в последнее время на нее слишком много всего свалилось… Она, конечно, очень сильный человек – но ее могучий дух упрятан в хрупкое и нежное женское тело, и это тело нуждается в заботе и уходе.

– Сэм, ну что ж ты наделала… – пробормотал Джастин и поднял ее на руки, чтобы отнести на диван.

У него самого случилась внезапная частичная потеря Памяти: он начисто забыл, как привести в чувство человека, упавшего в обморок. Кажется, было что-то про нашатырь… Но где в этом доме искать нашатырь и есть ли он здесь вообще – непонятно. Джастин интуитивно определил, где кухня, и помчался туда за холодной водой.

Но обливать Саманту водой было жалко. Он легонько похлопал ее по щекам:

– Сэм! Сэ-эм… Ты меня слышишь?

Она медленно, будто с большим трудом, открыла глаза.

– Ой, – было ее первое слово. – Ты мне снишься?

– Тебе виднее, – усмехнулся Джастин. – Я бы сам не отказался это узнать. Как ты?

– Все в порядке. – Она попыталась сесть.

Джастин удержал ее.

– У тебя странное представление о «порядке».

– А нечего было врываться в мой дом!

– Ты сама меня впустила.

– Вечно ты находишь оправдания!

– Сэм, скажи мне, что с тобой происходит? – серьезно и спокойно спросил Джастин.

Саманта видела, что на самом деле он далеко не так спокоен, как хочет казаться.

– Со мной все хорошо.

– Прости мою бестактность, но ты неважно выглядишь.

– Хам.

– Возможно. Тебе разве не нравится это изменение?

– Не уверена. Хотя ты новый в любом случае лучше себя прежнего, это бесспорно. – Саманта все-таки преодолела давление его руки и села.

– Новый я – это я настоящий, а раньше была только безжизненная маска. Но мы отошли от темы. Ты болеешь?

– Нет.

Джастин положил ладонь ей на лоб, проверяя, нет ли жара. У него были прохладные пальцы. Саманта едва успела прикусить язык, чтобы не попросить его продлить это прикосновение.

– Тогда почему ты днем разгуливаешь в пижаме?

– Сплю. У меня отпуск.

– Бледная?

– Перенервничала из-за твоего внезапного появления.

– А тени под глазами?

– Так падает свет.

– Не дури мне голову.

– Опять хамишь?

– Поверь мне, это еще не хамство. – Джастин сел рядом и взял ее руку в ладони.

– Ты, по-моему, забываешься, – проворчала Саманта.

– Нет, что ты!

– И слишком много себе позволяешь.

– Я уже позволял себе гораздо больше.

Саманта покраснела. От этой его естественной напористости – и от воспоминаний.

Она все равно собиралась рассказать ему. Не сейчас, конечно, но разве все в жизни складывается так, как мы планируем? Нет. Но, как бы то ни было, существующее положение вещей и все повороты судьбы, как правило, оказываются самыми лучшими и закономерными. Если бы когда-то она не встретила Эдмонда, вся эта история и вовсе не началась бы. Она бы не узнала Джастина. И если бы их с Эдмондом отношения складывались иначе, они не зашли бы в тупик, из которого для Саманты был один выход – Ирландия. И они с Джастином не оказались бы один на один в маленьком красивом мирке, который подтолкнул их друг к другу. А без этого не было бы того чуда, которое в этот самый момент происходило в ней – и с ней.

Осталось только решить, когда он узнает, сейчас или потом.

Как бы там ни было, все равно будет… хорошо.

Это осознание окатило ее теплой волной. И сразу стало спокойно, как будто сами собой сложились кусочки мозаики, долго не дававшей ей покоя. Саманте показалось, что еще никогда она не чувствовала так сильно присутствие в своей жизни Высшего смысла, Провидения и Бога.

– Ну, Саманта, что ты молчишь?

Сейчас.

– Я не больна, Джастин. Со мной… другое.

– Что?

Она смотрела ему в глаза, и постепенно ее взгляд теплел, в нем – не на губах, а именно во взгляде – расцветала улыбка. Потом она коснулась краешков рта, стала шире – и вот Саманта, понимая, что выглядит катастрофически глупо, глядела на Джастина абсолютно счастливыми глазами и улыбалась, как человек, выигравший в лотерею два миллиона. Хотя какие миллионы могут сравниться с тем, что получила в этой жизни она?!

Он просто не мог не ответить на ее открытый, светлый жест. Так и сидели, улыбаясь друг другу. Но Саманта видела, что он еще не понимает, что послужило причиной.

Она набрала в грудь побольше воздуха. Слова в самый последний момент застряли в горле.

– Ну?!

– Я жду ребенка.

Если бы в гостиной грянул раскат грома или в камин ударила бы настоящая маленькая молния, – это все равно не произвело бы такого эффекта. Несколько мгновений Джастин сидел не шевелясь, словно раз за разом пытался определить: не ослышался ли? верно ли его мозг расшифровал сигналы из уха? и не произошло ли серьезного сбоя в работе аналитической системы?

Потом он вскочил на ноги, словно под ним в течение двух секунд диван нагрелся до температуры плавления свинца.

Саманта продолжала по инерции улыбаться. Правда, улыбка стала неуверенной и потерянной.

– Сэм… – Джастин проглотил ком в горле.

– Да, Джастин?

– Поздравляю.

– Что?! Что еще за идиотское «поздравляю»?!

Возможно, ей стоило бы замолчать, убежать, хлопнув дверью, обозвать дрянными словами и пообещать себе вычеркнуть этого человека из своей жизни навсегда. По крайней мере, раньше она, может быть, так и сделала бы.

Но сейчас слишком важный был момент и предмет разговора, чтобы от разговора просто уходить. А отнестись спокойно к такой реакции Джастина она тоже не могла. Оставался один выход – скандал. И кто сказал, что скандал – не выход?!

– А какой реакции ты ждала от меня? – устало спросил Джастин.

У Саманты возникло ощущение, что весь он внезапно покрылся корочкой льда – вроде бы плотной, не настолько чтобы от него веяло холодом, но достаточно, чтобы сковать все его движения, взгляды и интонации.

– Ах, все-таки ты признаешь за мной право ожидать? Спасибо! Хорошо же! Так вот: мог бы сказать что-нибудь вроде «я рад» или «какое счастье»!

– Ты собираешься возвращаться к Эду?

– Зачем?!

Крик Саманты повис в тишине. Она встала, превозмогая тянущую боль внизу живота. Ничего, малыш, мы ведь потерпим, правда? Трудно ругаться, глядя на другого «очень сильно снизу вверх». Мама сердится, потому что папа ведет себя недостойно, но потом все непременно будет хорошо.