Текст книги "Дьявол во плоти (ЛП)"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 16

От боли было никуда не деться, даже во сне. Болел каждый сустав, каждая косточка и клеточка тела. Такого с ним никогда не случалось, недуг лишал его контроля, превращая в ничтожное существо. Кроме тех моментов, когда она находилась рядом.

Она… Её имя не задерживалось в голове. Оно постоянно куда-то ускользало. Но Кир улавливал сладкий, как мёд, голос, ощущал её присутствие и руки, дарующие прохладу и успокоение его измученному телу.

Несмотря на всю мягкость, в ней чувствовался стальной стержень. Она была неумолима, когда приходило время принимать ненавистные ему лекарства. Она заставляла Кира через силу выпить глоток воды или бульона. Сопротивляться ей не имело смысла. Эта женщина могла приковать его к земному миру, не позволяя расстаться с жизнью, одной лишь силой воли.

В самые трудные периоды, когда Кир сходил с ума от удушающего жара, а каждый вдох будто сопровождался ударом в грудь ножом, эта женщина обкладывала его льдом или обтирала прохладной тканью. Кира приводило в ужас и злило, что ей приходилось заботиться о его самых интимных нуждах, пока он беспомощно валялся голый в постели, как маленький ребёнок. Но у него не было сил позаботиться о себе самому. Он нуждался в ней, в её нежности, и в твёрдости.

Она заверила его, что скоро ему станет лучше, рассказала, что он упал и получил травму лёгких, но они уже начали восстанавливаться. Лихорадку спровоцировала рана на спине, но и она заживёт.

Кир не был в этом так уверен. Место ранения на спине горело огнём и пульсировало. С каждым часом становилось только хуже, по телу словно растекался яд. Вскоре Кир уже не мог сделать даже глотка воды, и вместо того, чтобы переживать о грядущей смерти, он забеспокоился, что не умрёт. Он был не в состоянии сделать вдох, перестать корчиться от боли и тошноты. Кир с радостью принял бы любое избавление от мук.

Он почувствовал прикосновение ко лбу и приоткрыл глаза. Рядом с ним стоял высокий ослепительно красивый незнакомец с суровым лицом и серебристо-золотыми волосами. Он был похож на ангела. Не из тех, кто предлагает утешение, а из тех, кого посылают отбирать жизни. Наверняка, это ангел смерти, и как нельзя кстати. В нынешнем состоянии даже ад казался Киру лучшей альтернативой.

Но вместо того, чтобы сопроводить в загробный мир, мужчина прижал к его лбу свежий ледяной компресс. Корчась и задыхаясь в лихорадочном бреду, Кир почувствовал, как с него снимают одеяло и начинают приподнимать подол ночной рубахи. Взбешённый таким унижением, он попытался вслепую отбросить руки мужчины.

– Кир. Успокойся, мальчик, – проговорил склонившийся над ним незнакомец низким, убаюкивающим голосом, который мог заставить целое стадо диких кабанов свернуться калачиком, как котят. – Мы должны сбить температуру.

– Только не вы, – с трудом выдохнул Кир. – Хочу её.

– Леди Меррит прилегла отдохнуть, ей крайне необходимы несколько часов сна. Ты помнишь меня? Нет? Я Кингстон. Этот славный приятель рядом со мной – Калпеппер, мой камердинер вот уже двадцать пять лет. А теперь ложись на спину, будь молодцом.

Кир настороженно притих, в то время как странная парочка, великолепный златовласый мужчина и высохший старик, ловко маневрировали вокруг него. Они сняли с Кира ночную рубаху и накинули на его бёдра полотенце. Затем обтёрли руки и ноги холодной губкой, одели в свежую рубаху и сменили простыни, пока он так и оставался в постели. Когда Кингстон обхватил его и усадил, Кир начал сопротивляться.

– Успокойся, – сказал Кингстон, в его голосе послышались весёлые нотки. – Я придержу тебя в вертикальном положении, пока Калпеппер заправляет простыню.

За всю взрослую жизнь его никогда не держал другой мужчина. Кир мог бы заартачиться, но был слишком слаб, чтобы сидеть самостоятельно. К его бесконечному унижению, его голова упала на плечо мужчины.

– Всё в порядке, – сказал Кингстон, не выпуская его их сильных рук. – Обопрись на меня.

Надо отдать должное, мужчина был на удивление подтянут. Мышцы под тонкой хлопчатобумажной рубашкой и жилетом из мягкой шерсти казались гладкими и твёрдыми, словно камень. В его поведении сквозило такое спокойствие, что Кир невольно расслабился. Он попытался сосредоточиться, но мысли в голове путались и заходили в тупик. Ситуация была полностью лишена смысла.

От лихорадочного озноба у него застучали зубы.

– Зачем вы это делаете? – из последних сил спросил Кир.

Возможно, у него просто разыгралось воображение, но руки Кингстона слегка напряглись.

– У меня сыновья примерно твоего возраста. Если бы один из них заболел, находясь далеко от дома, я бы хотел, чтобы о нём тоже кто-нибудь позаботился.

По сути, это не было ответом.

– Сейчас я тебя опущу, – сказал Кингстон. – Не напрягайся, позволь я сам всё сделаю. – Он осторожно уложил Кира среди подушек и укрыл одеялом. Кингстон пощупал лоб Кира и тихо спросил: – Калпеппер, когда должен приехать доктор?

– Сегодня днём, ваша светлость, – ответил слуга.

– Я хочу, чтобы он прибыл в течение часа.

– Полагаю, он на обходе, сэр…

– Другие его пациенты могут подождать. Пошлите за ним лакея.

– Да, ваша светлость.

Через мгновение Кир почувствовал прикосновение холодного компресса ко лбу.

– Мне плевать на доктора, – пробормотал он. – Мне нужна она… Меррит. Я долго не протяну.

– Чепуха, – сказал Кингстон с такой спокойной уверенностью, что Кир почти ему поверил. – Я пережил лихорадку и похуже этой. Ты справишься.

Но в следующий раз, когда Кир с трудом очнулся от глубокого сна, он понял, что ему стало хуже. Лихорадка не отпускала, каждый хриплый вдох давался с трудом, никогда ещё Кир не чувствовал себя таким слабым. Со всех сторон его окружала одна лишь боль, от которой никуда не скрыться.

Рядом появилась женщина, её красивые тёмные глаза были полны беспокойства, бледное лицо напряжено. Кир выставил руку, пытаясь притянуть её к себе.

Она мягко утихомирила его, присела на матрас и погладила его по волосам прохладными руками. Она сказала, что пришёл доктор, он сменит повязку и очистит рану, поэтому Киру нужно лежать спокойно. Он почувствовал, что его осторожно поворачивают на живот, от чего грудь пронзила острая боль. Повязку сняли и начали бередить жгучую рану. Волна боли спровоцировала резкий спазм в животе и приступ тошноты, Кир жалобно зарычал.

Меррит придвинулась и положила его голову себе на колени.

– Ну вот, – утешала она, пока доктор продолжал копаться в ране. – Осталось совсем чуть-чуть. Держись за меня. Пусть врач сделает свою работу, и тогда тебе станет лучше. Почти всё… почти…

Кир стиснул зубы, ради неё он был готов вытерпеть всё. Дрожа от невыносимых мук, он сосредоточился на прикосновениях её мягких пальцев к своему затылку.

Кир почувствовал укол, жжение в правой ягодице, а затем все ощущения слились воедино. Конечности онемели, мысли поплыли. Когда женщина начала отодвигаться, он из последних сил обвил руками её бёдра, чтобы удержать на месте. Он бесцельно плыл в потоке мутных вод, брошенный на произвол судьбы, и только благодаря Меррит Кир не шёл на дно. К его облегчению, она осталась, нежно запустив пальцы в его волосы.

Опасаясь, что она уйдёт, когда он заснёт, Кир сказал, что ему необходимо её присутствие. Или, по крайней мере, именно это он хотел сделать. Слова и их значения смешивались между собой, как краска на мокрой бумаге. Но Меррит всё поняла и что-то нежно проворковала, словно ночная птичка. Кир плотнее к ней прижался и сдался на милость течения, которое уносило его куда-то в тёмные тихие дали.

Глава 17

– Отправляйся в постель, дитя, – раздался тихий голос Кингстона, когда герцог вошёл в комнату больного. – Я присмотрю за ним.

Меррит подняла на него затуманенный взгляд, она сидела у кровати, положив голову и руки на матрас. После визита доктора Кента Меррит не отходила от Кира весь день до поздней ночи.

– Который сейчас час? – хрипло спросила она.

– Три часа утра.

Она застонала и потёрла воспалённые, зудящие глаза.

– Я не могу его оставить. Настал переломный момент. Температура не опускалась ниже сорока градусов.

– Когда ты проверяла в последний раз?

– Думаю, час назад.

Кингстон подошёл к кровати и склонился над неподвижным Киром. Свет от единственной лампы позолотил профили обоих мужчин. Их сходство явно бросалось в глаза, несмотря на густую бороду, скрывающую нижнюю половину лица Кира. У обоих были длинные, прямые носы, высокие скулы, линия роста волос на лбу образовывала едва заметный треугольник вершиной вниз. Даже рука с длинными пальцами и закруглёнными кончиками ногтей, которую Кингстон положил на лоб Кира… казалась знакомой.

С непроницаемым лицом герцог взял стеклянный термометр с ночного столика, ловко встряхнул его и сунул Киру подмышку. Кир даже не пошевелился.

Подняв один из мешков, в котором раньше был лёд, а теперь талая вода, Кингстон вылил её в таз. Герцог наполнил мешок свежим льдом из серебряного ведёрка с крышкой и вернул на место.

– Тётя Эви знает? – спросила Меррит, слишком уставшая, чтобы следить за языком.

– Что знает? – спросил Кингстон, выуживая часы из кармана жилета.

– Что у тебя есть внебрачный сын.

Герцог продолжал неотрывно смотреть на Кира. После напряжённого молчания он спокойно ответил:

– У меня нет секретов от жены.

– Вы с ней были женаты, когда… – Меррит замолчала, когда Кингстон бросил на неё испепеляющий взгляд. Его глаза сверкнули, как солнечный свет в отражении серебра.

– Боже милостивый, Меррит. Как ты могла подумать…

– Прости, – поспешно извинилась она. – Я только пыталась угадать его возраст.

– Ему тридцать три. Я бы никогда не предал Эви. – Кингстон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. – Смею надеяться, что никогда не опущусь до такой банальщины. Прелюбодеяние – это всего лишь бегство от одной проблемы к другой. – Он открыл часы, наклонился и прижал два пальца к пульсу Кира на шее. – Зачем ему борода? – раздражённо спросил герцог. – Неужели так сложно побриться?

– А мне нравится, – вступилась Меррит.

– Мужчина должен знать разницу между "приличной" и "неприлично отросшей" бородой. – Герцог с полминуты смотрел на часы, затем решительно захлопнул крышку и, не торопясь, положил их обратно в карман. – Примерно год назад, – внезапно сказал он, – я получил письмо от Корделии, леди Ормонд. Давным-давно, ещё до того, как я встретил Эви, у меня был с ней роман.

– Ормонд, – повторила Меррит, уставившись на его напряжённый профиль. – Мне незнакома эта семья.

– Вполне логично. Насколько мне известно, лорда Ормонда не приглашали в Стоуни-Кросс-парк уже несколько десятилетий. Твой отец его терпеть не может.

– Почему?

– Ормонд самый омерзительный человек на свете. Я бы назвал его свиньёй, но не хочется обижать полезное животное. Корделия была совсем юной, когда они поженились. Её ослепило его бахвальство во время ухаживания, и только после свадьбы она узнала, за кого на самом деле вышла замуж. Несмотря на попытки произвести на свет наследника, спустя четыре года они так и оставались бездетными. Естественно, Ормонд винил во всём Корделию. По этой, и многим другим причинам, она была очень несчастной. – Лёгким, полным отвращения к себе тоном, которого она никогда раньше от него не слышала, Кингстон добавил: – А я как раз предпочитал несчастных жён.

Глядя на него со смесью беспокойства и восхищения, Меррит мягко надавила, желая услышать продолжение:

– Какой она была?

– Очаровательной и благовоспитанной. Она играла на арфе и бегло говорила по-французски. Ройстоны позаботились об образовании дочери. – Кингстон сделал паузу, его взгляд стал отстранённым. – Корделия жаждала внимания, которое я давал в обмен на её благосклонность.

Обеспокоенная горьким выражением, которое не покидало его лицо, Меррит заметила:

– Женатые люди частенько ходят налево, особенно в высшем свете. Это ведь она давала обеты, а не ты.

– Дитя моё. – Кингстон поднял голову и посмотрел на неё с кривой усмешкой. – Давай не будем уподобляться правоведам. Она не смогла бы нарушить их в одиночку.

Он наклонился к Киру, осторожно вынул термометр из-под мышки и критически его изучил.

– Хм. – Снова встряхнув градусник, он сунул тонкий стеклянный цилиндр под другую руку Кира. – Корделия написала мне письмо на смертном одре, – продолжил он, – в котором сообщила, что зачала ребёнка во время нашего романа много лет назад.

– Должно быть, для тебя это стало полной неожиданностью, – тихо проговорила Меррит.

– Как гром среди ясного неба. Мне пришлось перечитывать предложение пять раз. – Взгляд Кингстона стал отстранённым. – Корделия написала, что её муж отказался признать моего внебрачного отпрыска и запретил ей рассказывать мне о беременности. Он отправил её в специализированный госпиталь в Шотландии, чтобы там она тайно выносила ребёнка, а сам собирался решить, что делать дальше, уже после родов. Но Корделия опасалась за жизнь дитя и придумала свой собственный план. Она сказала Ормонду, что ребёнок родился мёртвым. Старшая медсестра родильного отделения устроила так, чтобы мальчика тайно вывезли и отдали на попечение достойной семьи.

– Неужели лорд Ормонд действительно причинил бы вред невинному младенцу?

– У него имелись две убедительные причины. Во-первых, Корделия была богатой наследницей. Её семья учредила трастовый фонд, который перешёл бы к мужу Корделии, если бы она умерла, не оставив после себя потомства. Но если бы потомство появилось, то всё досталось бы ему. Ормонд никогда бы не допустил возможности, чтобы ребёнок стал наследником.

– Неужели фонд настолько велик, что может кого-то побудить совершить убийство?

– Я уверен, что Ормонд сделал бы это бесплатно, – сухо сказал герцог. – Но да, фонд включает в себя коммерческую и жилую недвижимость в Лондоне. Ежегодная арендная плата приносит целое состояние, а Ормонд отчаянно нуждается в доходах, чтобы поддерживать платёжеспособность своего поместья. – Кингстон сделал короткую паузу, а потом продолжил: —Вторая причина, по которой Ормонд хотел смерти ребёнка, заключается в том, что независимо от того, кто его зачал, Корделия была замужем за Ормондом во время рождения Кира. И поэтому…

– Боже мой, – прошептала Меррит. – Кир – его законный сын.

Кингстон кивнул.

– Даже если Ормонд снова женится и произведёт на свет сына, Кир всё равно останется его прямым наследником. Пока он жив, Ормонд не сможет передать титул и владения своему кровному отпрыску. Всё достанется Киру.

– Он откажется, – сказала Меррит. – О, ему это совсем не понравится, дядя.

– Ему необязательно знать об этих деталях до тех пор, пока он не будет готов их услышать.

– Он никогда не будет готов. – Тихо застонав, Меррит потёрла усталое лицо обеими руками. – Как Ормонд узнал, что Кир жив?

– Боюсь, в этом моя вина. – Рот Кингстона сжался в мрачную линию. – Корделия назначила меня исполнителем завещания и попросила защитить законное наследство Кира в случае, если он ещё жив. Единственным способом утвердить завещание, пока я искал Кира, было предоставить копию письма Корделии в канцлерский суд. С того момента мы с Ормондом сделали всё возможное, чтобы опередить друг друга в поисках. – С лёгким раздражением он добавил: – Я бы нашёл Кира несколько месяцев назад, если бы смог нанять тогда Итана Рэнсома, но он отказался, сославшись на какую-то борьбу с международным заговором.

– Насколько я понимаю, он спас Англию, – мягко заметила Меррит.

Герцог отмахнулся от замечания, как от назойливого комара.

– Против Англии всегда строят заговоры.

– Как оказалось, тебе не нужно было искать Кира. Он сам тебя нашёл.

Кингстон покачал головой со слабой, удивлённой улыбкой.

– Он пришёл в чёртов "Дженнерс", – проговорил герцог. – Я понял, кто он, как только его увидел. Кир похож на Шаллонов, даже с этой неряшливой крохоловкой, которая скрывала нижнюю половину его лица.

– Дядя, – мягко упрекнула она. Как можно так назвать красивую, аккуратно подстриженную бороду.

Герцог осторожно вынул термометр из-под мышки Кира и, прищурившись, посмотрел на показания, отведя его подальше от лица, чтобы чётче видеть цифры. Отложив градусник в сторону, он взглянул на Меррит.

– Моя дорогая, если ты не отдохнешь, как следует, то сама заболеешь.

– Я не могу, пока температура не спадёт и Кир не окажется вне опасности.

– Уже, – обыденным тоном сообщил Кингстон.

Меррит резко на него посмотрела.

– Что?

– Самое худшее уже позади. Температура упала до тридцати девяти градусов, и пульс в норме.

Она подлетела к Киру и пощупала его лоб, который стал прохладнее и покрылся испариной.

– Слава Богу! – сказала Меррит и облегчённо всхлипнула.

– Меррит, – ласково проговорил герцог, – ты превращаешься в плаксу. – Он вытащил из кармана пиджака носовой платок и нежно приподнял её подбородок указательным пальцем. – Отправляйся в постель, – сказал он, вытирая ей глаза, – иначе от тебя не будет никакой пользы.

– Хорошо, но сначала могу я спросить… Тётя Эви сильно расстроилась, когда ты рассказал ей о письме?

– Нет. Она сразу же начала беспокоиться о мальчике, да и обо мне тоже.

– Многие женщины в её положении сочли бы его… ну, обузой.

Впервые за долгое время Кингстон по-настоящему улыбнулся.

– Ты же знаешь Эви. Он уже стал для неё родным человеком.

Глава 18

От глубокого сна Меррит пробудил звон фарфоровой чашки о блюдце. Она потянулась и моргнула, обнаружив, что шторы раздвинуты и в спальню проникают косые лучи послеполуденного солнца. Её внимание привлекли яркие медно-рыжие волосы. Заметив за маленьким чайным столиком в углу женщину, Меррит села.

– Фиби!

Леди Фиби Рэвенел повернулась и подошла к ней с радостным смехом.

Они знали друг друга всю жизнь, росли вместе, делились секретами, радостями и печалями. Фиби была поразительно красивой женщиной, высокой и стройной, в отличие от низенькой коренастой Меррит. Как и Меррит, она овдовела несколько лет назад, хотя в случае Фиби потеря не стала для неё неожиданностью. Её первый муж, Генри, страдал от продолжительной изнуряющей болезни и скончался до рождения их второго сына. Затем в жизни подруги появился Уэст Рэвенел, и после стремительного ухаживания, напоминающего водоворот событий, они вскоре поженились.

– О, сколько лет, сколько зим! – воскликнула Меррит, когда они обнялись. – Я так скучала! В письмах всего не расскажешь.

– Особенно учитывая, как редко ты пишешь, – поддразнила Фиби и рассмеялась над выражением лица Меррит.

– Если бы ты знала, как усердно я работала! У меня не было времени ни на письма, ни на книги, ни на чай с подругами… ни на сон, ни на походы по магазинам… Я жила как средневековый крестьянин.

Фиби усмехнулась.

– Я собиралась приехать раньше, но в поместье творится настоящее безумие. Мы готовимся к уборке урожая, и я была занята дочкой…

– Где она? – нетерпеливо спросила Меррит. Ей ещё не довелось увидеть дочь Фиби, Иден, которая родилась шестью месяцами ранее. – Надеюсь, ты привезла её с собой.

– Пришлось, – иронично ответила Фиби, указывая на растянутый лиф своего платья на пуговицах спереди, который скрывал полную грудь кормящей матери. – Я ещё не отняла её от груди. Сейчас она с няней наверху. Я оставила мальчиков дома с Уэстом, но, возможно, они присоединятся к нам позже, в зависимости от продолжительности моего визита.

– Я так рада тебя видеть.

– Расскажи мне, что случилось, – сказала Фиби, подходя к маленькому столику. – А я налью чаю.

Меррит замялась, растерянно рассмеявшись.

– Слишком много всего. Не могу подобрать слов.

– Ты? У тебя никогда не бывает недостатка в словах.

– Я не знаю, с чего начать.

– Начни с чего угодно. Нет, начни рассказ с мужчины, которого ты сюда привезла. Согласно записке моего отца он – делец, пострадавший при пожаре на складе. О чём, кстати, я очень сожалею.

Меррит повернулась и сложила подушки у изголовья кровати.

– Ты уже видела отца?

– Нет, я только что приехала. У него встреча с парой поверенных из Лондона, и я сказала дворецкому, чтобы он им не мешал, а потом отправилась прямиком в твою комнату. В любом случае я хотела поговорить именно с тобой.

Фиби принесла Меррит чашку чая и присела на краешек матраса.

– Ты определённо захочешь поговорить и с отцом тоже, дорогая.

– О чём?

– О мистере Макрее, раненом мужчине. – Меррит прервалась, чтобы сделать живительный глоток чая. – Он винокур из Шотландии. С маленького острова у западного побережья. Он обратился в мою компанию, чтобы доставить и разместить своё виски на таможенном складе. Но пока рабочие перевозили груз, одна бочка разбилась о крышу товарного хранилища и окатила Макрея спиртным. Он ворвался в мою контору в мокрой одежде, весь такой мускулистый и горячий. У меня глаза разбежались.

– Я думаю, ты точно знала, на что положить глаз, – сказала Фиби, её светло-серые глаза заискрились весельем. – Он красивый?

– Невероятно. Высокий и широкоплечий, с голубыми глазами и волосами цвета летней пшеницы. А его акцент…

– Неотразим?

– О, да. Есть в шотландской картавости что-то такое, что заставляет думать, будто мужчина собирается либо прочесть стихи, либо перекинуть тебя через плечо и унести прочь.

– А может быть, и то, и другое одновременно, – мечтательно проговорила Фиби, потягивая чай.

Меррит усмехнулась и продолжила рассказывать, ничего не утаивая. Какое невероятное облегчение – довериться подруге, которая всё поймёт. Но, когда речь зашла о ночи, которую Меррит провела с Киром, говорить стало сложнее.

– А потом… – сказала Меррит, старательно отводя взгляд, – я попросила его остаться на ночь. И провести её со мной. В моей спальне.

– Ну, ещё бы, – рассудительно заметила Фиби.

– Я не повергла тебя в шок?

– Вовсе нет. Ты долгое время ни с кем не делила постель и вдруг оказалась в компании сурового красивого холостяка с шотландским акцентом. Я бы удивилась, если бы ты не попросила его остаться. – Фиби сделала паузу. – Боже, я надеюсь, ты не думала, что мы с Уэстом вели себя целомудренно во время нашего ухаживания.

– Нет, но это другое. По крайней мере, ты уже знала Уэста, и ваши семьи были знакомы.

Фиби слегка прикусила нижнюю губу, обдумывая слова Меррит.

– Не так уж хорошо я его знала, – заметила она. – Но многое выяснила о нём за довольно короткий срок. Как ты знаешь, Уэста не назовёшь робким и застенчивым.

Меррит улыбнулась.

– Обожаю мужчин, которые любят поговорить. С молчаливыми совсем не весело.

Фиби выжидающе посмотрела на Меррит.

– Ну?

– Что ну?

– Расскажи мне о ночи, которую вы провели вместе. Как это было?

Меррит почувствовала, как лицо заливает стыдливый румянец. Как же описать те сокровенные часы наедине.

– Я бы не хотела сравнивать его с моим мужем, – нерешительно проговорила она.

– И не нужно. С ним просто по-другому, вот и всё.

– Да. – Меррит замялась. – Это было удивительно. Он был таким уверенным… искусным… но очень нежным. Я просто растворилась в нём, в том, что он делал и перестала вообще думать. Фиби… Как ты считаешь, возможно ли влюбиться всего за неделю?

– Откуда мне знать? – бросила Фиби, забрав у Меррит пустую чашку, чтобы вновь её наполнить.

– О, не уходи от ответа, выскажи своё мнение.

Фиби оглянулась через плечо, приподняв брови.

– Разве не ты всегда говорила, что чужие мнения утомительны?

– Да, когда могла себе это позволить. Но теперь я деловая женщина. – Губы Меррит сжались в угрюмую линию. – Раньше меня заботили цветы, украшения для званых вечеров и музыкальные квартеты. А теперь моя жизнь состоит из заказов на поставку, машинописной ленты и пыльной конторской мебели.

– Уверена, что не пыльной, дорогая. – Фиби принесла ей свежую чашку чая. – Так и быть, вот что я думаю: к человеку можно проникнуться сильными чувствами всего за неделю, но для глубокой, настоящей любви… этого мало. У вас не было периода ухаживания. Вы не провели достаточно времени вместе. Не разговаривали. Любовь приходит с разговорами.

– Чёрт возьми.

Признав правоту подруги, Меррит нахмурилась и отпила чай.

– Кроме того, интимная связь осложняет ситуацию. Раз занявшись любовью, станет невозможно разговаривать без вмешательства чувственных порывов.

– Что, если он ничего не помнит? – спросила Меррит.

Фиби бросила на неё озадаченный взгляд.

– Что?

– Если в лесу упало дерево, но никто этого не видел и не слышал, можно ли считать, что оно вообще упало?

– А это дерево перебрало со спиртным?

– Нет, получило сотрясение мозга. – Меррит рассказала Фиби о взрыве в доках, о том, как нашла раненого Кира без сознания, и о диагнозе доктора Гибсон. – Он не помнит, как минимум, события недельной давности, – закончила она, – и нет гарантии, что память к нему вернётся. Теперь после разговора с тобой я начинаю думать, что, возможно, это и к лучшему.

– Ты не собираешься рассказать ему о совместной ночи?

Она покачала головой.

– Это делу не поможет. Как раз наоборот: он может подумать, что я хочу заманить его в ловушку.

– Меррит, ты – завидная невеста. С твоей внешностью, богатством и связями найдётся бесчисленное множество мужчин, которые с удовольствием попались бы в любую расставленную тобой ловушку.

– Кир другой. Он, мягко говоря, не в восторге от города. Его не впечатляет роскошь или наружность. Он любит свою простую жизнь на острове и времяпрепровождение на природе.

– А ты не любишь природу, – сочувственно сказала Фиби.

– "Не люблю" – слишком громко сказано. У нас с природой взаимопонимание – мы стараемся не мешать друг другу. Мирно сосуществуем.

Фиби скептически посмотрела на Меррит.

– Дорогая, каким бы привлекательным ни был этот мужчина, я не могу представить тебя счастливой на отдалённом шотландском острове.

– Всё возможно, – возразила Меррит. – Я многогранная женщина.

– Вряд ли у тебя найдётся грань, которая склонна жить в хижине.

– Я не говорила, что он живёт в хижине!

– Спорю на пять фунтов, что там каменный пол и нет водопровода.

– Я не делаю ставок, – высокомерно заявила Меррит.

– Это лишь доказывает мою правоту.

Но Меррит не успела ответить. Раздался приглушённый крик, за которым последовала пара глухих ударов, как будто в стену что-то швырнули. Звуки доносились со стороны комнаты Кира. Мгновенно переполошившись, она отставила чашку с блюдцем и вскочила с кровати.

– Во имя всего святого, что это? – спросила Фиби.

– Думаю, это мистер Макрей, – встревожено ответила Меррит.