Текст книги "Сладкоречивый незнакомец (ЛП)"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Джек, – задумчиво произнесла я, – вы относитесь к женщинам, как к равным?

Он приладил брусок в основание каркаса.

– Да.

– И позволяете женщине платить за обед?

– Нет. Я никогда не позволяю женщине платить за мою еду. Я сказал, что обед за тобой, только потому, что это был единственный способ, чтобы остаться.

– Но если женщины равноправны, почему мне нельзя заплатить за обед?

– Потому что я мужчина.

– Нанимая руководителя для одного из проектов, и имея выбор между мужчиной и женщиной, при этом зная, что эта женщина находится в детородном возрасте, вы предпочли бы ей мужчину?

– Нет. Я выбрал бы лучшего специалиста.

– Но если бы они были равны по способностям?

– Я не посчитал бы ее возможную беременность как фактор против, – Джек насмешливо улыбнулся мне. – Что ты пытаешься разузнать?

– Я размышляю, на какое место эволюционной шкалы вас поместить.

Он ввинтил на место еще один шуруп.

– Ну и как высоко я забрался?

– Пока не решила. А что относительно инакомыслия?

– Ничего не имею против. Но в разумных пределах. Подожди-ка минутку, – дрель зашумела и завизжала, так как Джек скреплял каркас скобами. Он сделал паузу и повернулся ко мне с выжидающей усмешкой, – что еще?

– Какие женщины вас привлекают?

– Верные. Любящие. Те, кому нравится проводить время вместе, особенно на природе. И я бы не возражал, если бы ей нравилась охота.

– Разве не создается впечатление, что вы были бы счастливы с лабрадором?

Джеку не понадобилось много времени, чтобы закончить сборку кроватки. Я придерживала большие секции вместе, пока Джек соединял их. Он даже добавил дополнительное крепление.

– Ну, в эту кроватку теперь можно слоненка спать уложить и она не поломается, – засмеялась я.

– Оставить ее здесь или перенести в спальню? – спросил Джек.

– Спальня маловата. Я бы лучше оставила ее здесь. Или это странновато – ставить детскую кроватку в главной комнате?

– Нисколько. Это квартира и Люка тоже.

С помощью Джека я поставила кроватку возле дивана и постелила простынку поверх матраса. Я осторожно положила сонного малыша в кроватку, укрыла его одеяльцем, и завела над кроваткой карусель. Медведи и другие игрушки медленно закружились под нежную колыбельную.

– Очень уютно, – прошептал Джек.

– Правда?

Увидев, как замечательно устроен Люк, я ощутила порыв признательности. За стенами бурлил темный город, заполоненный транспортом, толпы людей пили и танцевали, пока земля медленно отдавала накопившийся за день жар. Мы были отгорожены ото всех в этом прохладном, защищенном месте, как будто так и должно было быть.

Мне нужно было приготовить Люку бутылочки с питанием, нужно было самой готовиться ко сну. Рутинные дела. Есть нечто глубоко успокаивающее в том, чтобы принять ванну и вовремя лечь спать.

– Прошло много времени с тех пор, когда я заботилась о ребенке, – сказала я, едва осознавая, что говорю во весь голос. Моя рука охватила верхнюю перекладину кроватки, – Тогда я и сама была ребенком.

В ответ, Джек накрыл мою руку своей, и я ощутила его теплое пожатие. Прежде чем я взглянула на него, он убрал руку и пошел собирать инструменты. Он методично складывал все отходы картона и пластика в плоскую прямоугольную коробку, в которую была упакована кроватка. Ухватив коробку одной рукой, он понес ее к двери.

– Я все это вынесу.

– Спасибо, – улыбаясь, я пошла проводить его, – Я очень признательна. За все.

Вино, должно быть, уничтожило последний атом здравого смысла, которым я располагала, поскольку я потянулась обнять его, как обняла бы Тома или другого приятеля Дэйна. Но каждый нерв, от головы до пальцев на ногах, закричал «Ошибка!», едва только мое тело встретило его тело и прилипло к нему, словно свежий тополиный лист.

Руки Джека сомкнулись за моей спиной, окружив меня барьером мускулов, и он был таким большим, таким теплым, и мне было так жутко хорошо, что я замерла. Горячее дыхание у моей щеки заставило мое сердцебиение сойти с ума, и мгновенное возбуждение заполнило промежутки между ударами сердца. Я задыхалась, прижавшись лицом к его плечу.

– Джек, – я едва могла говорить, – Я вовсе не положила на тебя глаз.

– Я знаю, – одна его рука скользнула мне на затылок, пальцы зарылись в волосы. Мягко удерживая мою голову, он заставил меня посмотреть на него. – Это не ты, это я.

– Джек, не надо…

– Они мне нравятся, – пробормотал он, касаясь прямоугольной оправы моих очков, а затем взяв их за дужки, – Очень. Но они мешают.

– Чему? – я напряглась, когда он снял мои очки и отложил их.

– Держись, Элла.

И его голова склонилась ко мне.

Глава 11

Если бы я думала рационально, я бы никогда не позволила этого. Рот Джека медленно двигался вокруг моего, обхватив его с нежным давлением. Я двинулась навстречу его сильному телу, пока не достигла прекрасной, неожиданной гармонии, от чего по всему телу прошел заряд энергии, сотрясший всю меня. Мои колени подгибались, но это не имело значения, потому что он надежно держал меня в своих объятиях. Одна из его ладоней ласково обхватила мой подбородок.

Каждый раз, когда я делала попытку завершить поцелуй, он надавливал сильнее, уговаривая тем самым оставаться открытой, продолжая медленно смаковать поцелуй. Все это так отличалось от того, к чему я привыкла раньше, это было что-то совершенно другое, чем просто поцелуй. Я поняла, что мои поцелуи с Дэйном были своего рода формальностью, традиционным обрядом в конце разговора. Этот же поцелуй был более мягким, более настойчивым и беспощадным. Дикие, новые, разрушительные поцелуи, нарушающие мое равновесие. Я обхватила руками плечи Джека, мои пальцы коснулись его затылка.

Он судорожно вздохнул и опустился ниже, его рука коснулась моей пижамы, уговаривая мои бедра, напряженные и сжатые. Его давление было ошеломляющим, возбуждающим. Он был невероятно тверд. Везде. Он держал себя под контролем, бесконечно мужественный, и он хотел, чтобы я это знала.

Он целовал меня, пока ощущения не приняли оборот, который я не могла контролировать, томно протекая и поглощая. Когда я почувствовала, как отчаянная боль пронзила мое тело, я наконец поняла, что если бы я спала с этим человеком, он взял бы все до конца. Все мои возведенные оборонные укрепления были бы разрушены.

Дрожа, я отодвинулась от него и ухитрилась повернуть голову достаточно далеко от него для того, чтобы выдохнуть:

– Я не могу. Нет. Хватит, Джек.

Он остановился сразу. Но продолжал держать меня рядом, его грудь вздымалась тяжело и часто.

Я не могла смотреть на него. Мой голос показался хриплым, когда я сказала:

– Этого не должно было произойти.

– Я хотел этого с того момента, как впервые увидел тебя. – Его руки напряглись, и он склонялся ко мне до тех пор, пока его рот не оказался совсем близко у моего уха. И тогда он прошептал: – И ты хотела этого тоже.

– Я не хотела. Я не хочу.

– Тебе нужно немного развлечься, Элла.

Я скептически усмехнулась.

– Поверь мне, я не нуждаюсь в развлечениях. Мне нужно… – я замолкла, задохнувшись, когда он теснее прижал мои бедра к своим. Чувствовать его казалось выше того, что могли выдержать мои чувства. К моему позору, я прильнула к нему раньше, чем смогла остановить себя, жар и влечение затмили мне рассудок.

Почувствовав мой ответный отклик, Джек улыбнулся в мою пылающую щеку:

– Ты должна принять меня. Я был бы хорош для тебя.

– Ты такой самоуверенный… И ты не был бы хорош для меня – со своими стейками и электрическими инструментами, и со своими вечно неудовлетворенными инстинктами, и… Держу пари, что ты член Национальной стрелковой организации. Согласись, так и есть, – казалось, я не могла заткнуться. Я болтала слишком много, дышала слишком часто, дрожала, как заведенная игрушка с неисправным механизмом.

Джек провел носом по чувствительному местечку у меня за ухом.

– Почему это так важно?

– Это, да? Так должно быть. Боже. Это имеет значение потому что… – прекрати это! Это важно, потому что я лягу в постель только с человеком, уважающим меня и мои взгляды. Мои —… – я прервалась с непонятным звуком, когда он слегка впился зубами в мою кожу.

– Я уважаю тебя, – пробормотал он. – И твои взгляды. Я думаю о тебе как о равной. Я уважаю твой ум и все то огромное количество слов, что ты обожаешь использовать. Но я также хочу сорвать с тебя одежду и заниматься с тобой любовью, пока ты не будешь кричать, рыдать, пока не увидишь самого Господа бога. – Его рот скользил по моему горлу. Я беспомощно содрогалась, мышцы сокращались от удовольствия, а его руки обхватили мои бедра, удерживая меня на месте. – Я собираюсь хорошо провести с тобой время, Элла. Начиная с того, что секс у нас будет по принципу «пленных не брать», по полной программе. Так, чтобы ты потом не могла вспомнить собственное имя.

– Я была с Дэйном в течение четырех лет, – удалось произнести мне. – Он понимает меня так, как тебе никогда не понять.

– Я смогу изучить тебя.

Казалось, внутри меня начало что-то зарождаться, распространяя слабость, а мое тело противилось этому. Я закрыла глаза и удержалась от всхлипа.

– Когда ты предложил мне квартиру, – сказала я слабо, – ты говорил, что у тебя нет никаких скрытых мотивов. Я не могу поблагодарить за то положение, в котором я из-за этого оказалась.

Его голова приподнялась, и он губами коснулся кончика моего носа.

– А какое положение ты бы предпочла?

Мои глаза распахнулись. Каким-то образом мне удалось отодвинуться подальше от него. Полусидя, полулежа на подлокотнике дивана, я указала на дверь дрожащим пальцем.

– Уходи, Джек.

Джек выглядел чертовски сексуально: взъерошенный и возбужденный.

– Ты выгоняешь меня?

Я с трудом могла поверить сама себе.

– Я выгоняю тебя, – я отошла в поисках своих очков, неуклюже возясь с ними, чтобы водрузить их на место.

На его лице появилось угрюмое выражение.

– Нам многое нужно обсудить.

– Я знаю. Но если я позволю тебе остаться, то не думаю, что нам удастся поговорить о многом.

– А что, если я пообещаю не трогать тебя?

Когда наши взгляды скрестились, казалось, вся комната заполнилась напряженными электрическими разрядами.

– Ты бы солгал, – сказала я.

Джек потер затылок и нахмурился.

– Ты права.

Я склонила голову в сторону двери.

– Пожалуйста, уходи.

Он не двигался.

– Когда я смогу увидеть тебя снова? Завтра вечером?

– У меня есть работа.

– Послезавтра?

– Я не знаю. У меня полно материала для работы.

– Черт возьми, Элла, – он пошел к дверям, – ты можешь отложить это сейчас, но тебе придется иметь с этим дело позже.

– Я большой сторонник откладывания вещей. По большему счету, я даже откладываю откладывание.

Он послал мне пылкий взгляд и ушел, захватив с собой пустую коробку из-под детской кроватки.

Я неторопливо убралась на кухне, вытерла столешницы, сделала бутылочку для Люка. Я продолжала посматривать на телефон – было как раз самое время для ночного разговора с Дэйном – но он продолжал молчать. Должна ли я рассказать ему о том, что случилось между мною и Джеком? Свободные отношения предполагают тайны? И если я расскажу Дэйну о том влечении, что я испытываю к Джеку, что хорошего из этого может выйти?

Обдумав ситуацию, я решила, что единственным поводом рассказать Дэйну о поцелуе было бы то, если бы это привело к чему-то серьезному. Если бы я увлеклась Джеком. А я не увлеклась. Поцелуй был совершенно бессмысленным. Поэтому, самый мудрый выбор – не говоря уже о самом легком – состоял в том, чтобы притвориться, что его никогда не было.

И отложить разговор об этом, пока все это не забудется.

На следующий день я позвонила своей сестре. Я была расстроена, но не особо удивлена, когда Тара не дала мне разрешения поговорить с ее лечащим врачом – доктором Джеслоу.

– Ты же знаешь, я не хочу делать что-то в ущерб тебе, – сказала я ей. – Я лишь хочу помочь.

– Я прекрасно справляюсь сама. Ты сможешь поговорить с моим доктором позже. Может быть. Но это не то, что мне нужно прямо сейчас.

Была какая-то оборонительная нотка в тоне Тары, и мне она казалась слишком знакомой. Я чувствовала, что жила с подобным ощущением где-то год после того, как начала терапию. Как только ты начинаешь понимать, что имеешь право на свою собственную личную жизнь, ты всеми силами стараешься защитить ее. Конечно, Тара не желала моего вмешательства. Но, с другой стороны, я должна была знать, что происходит.

– Не могла бы ты хоть немного рассказать мне о том, что ты делаешь?

Повисла напряженная тишина перед тем, как Тара произнесла.

– Я начала принимать антидепрессанты.

– Хорошо, – сказала я. – Ты можешь сказать об изменениях?

– Их нужно принимать в течение нескольких недель, но я думаю, что это уже помогает. И я много разговаривала с доктором Джеслоу. Она говорит, что то как нас воспитывали, нельзя назвать нормальным или здоровым способом воспитания. И когда твоя собственная мать сумасшедшая, которая тобой пренебрегает или конкурирует с тобой, то ты должна понять, что это делалось по отношению к тебе как ребенку, а затем, ты должна воздействовать на установку этого. Или…

– Или потом мы можем закончить тем, что повторим некоторые из ее ошибок, – сказала я мягко.

– Да. Таким образом, мы с доктором Джеслоу говорим о тех вещах, которые всегда беспокоили меня.

– Таких как…

– Похожих на то, как мама говорила, что я симпатичная, а ты умная… Это неправильно. Это заставляло меня думать, что я тупая, и что у меня нет ни одного шанса стать умнее. Я сделала много глупых ошибок из-за этого.

– Я знаю, милая.

– Возможно, я никогда не буду нейрохирургом, но я умнее, чем мама думает.

– Она не знает ни одну из нас, Тара.

– Я хочу встретиться с мамой лицом к лицу, хочу заставить ее понять, что она нам сделала. Но доктор Джеслоу говорит, что мама наверняка никогда не поймет этого. Я могу объяснять и объяснять, но она будет отрицать или просто скажет, что не помнит такого.

– Я согласна. Все мы, ты и я, можем поработать сами над своими проблемами.

– Я делаю это. Я узнаю многое, чего не знала раньше. Я становлюсь лучше.

– Хорошо. Потому что Люк соскучился по своей маме.

Тара отреагировала с недоверчивым рвением:

– Ты правда так думаешь? Он был со мной так мало, не знаю даже, помнит ли он меня.

– Ты носила его в течение девяти месяцев, Тара. Он знает твой голос. Твое сердцебиение.

– Он спит ночью?

– Хотела бы я этого, – сказала я с сожалением. – В большинстве своем он просыпается раза по три за ночь. Я привыкаю к этому – я стала спать настолько чутко, что как только он хотя бы немного начинает шуметь, я уже просыпаюсь.

– Может быть, даже лучше, что он с тобой. Я никогда не умела просыпаться быстро.

Я хихикнула.

– Он поднимает шум в один миг. Поверь меня, он сделает так, что ты выскочишь из постели, как вафля из тостера. – Сделав паузу, я осторожно спросила. – Как думаешь, Марк захочет увидеть его хоть на немножко?

Резко теплая дружеская атмосфера испарилась. Голос Тары стал плоским и холодным.

– Марк не отец. Я же сказала тебе, нет никакого отца. Люк только мой.

– Я не куплюсь на то, что Люк найден в капусте, Тара. Я имею в виду, что кто-то участвовал. И кто бы это ни был, он задолжал тебе некоторую помощь, более того, он должен Люку.

– Это мое дело.

Было трудно удержаться от замечания, что с тех пор как забота о Люке легла на мои плечи и на мой банковский счет, это было и мое дело тоже.

– Есть много практических нюансов, о которых мы не начали говорить, Тара. Если отец Люка помогает тебе, если он делает определенные обещания… Что ж, эти обещания должны быть зафиксированы юридически. И однажды Люк захочет узнать…

– Не сейчас Элла. Я опаздываю на занятия.

– Но если ты только позволишь мне…

– Пока, – телефон замолчал в моей руке.

Сердясь и волнуясь, я подошла к груде счетов и каталогов на кухонном столе, и нашла листок, оставленный мне Джеком с номером общества "Вечной Истины».

Я задавалась вопросом, какова была моя роль во всем этом. Мне было ясно, что Тара еще не созрела для принятия решения о будущем. Она была уязвима и, вероятно, обманывалась, думая, что Марк Готтлер позаботится и о ней, и о ребенке, что он будет обеспечивать и ее, и малыша постоянно. Возможно, он преследовал ее и воспользовался преимуществом, думая, что не будет никаких последствий, ведь у нее фактически нет семьи. Но у нее есть я.

Глава 12

В течение следующих двух дней я много раз звонила в общество Вечная Истина, прося о встрече с Марком Готтлером. В ответ я получала только уклончивые обещания, молчание или неправдоподобные оправдания.

Я использовала разные методы. Я знала, что самостоятельно мне не добиться встречи с Марком Готтлером. Он был одним из руководителей церкви, изолированным и недосягаемым для простых смертных.

Когда я рассказала Дэйну о своей проблеме, он сказал, что, возможно, у него есть некоторые полезные знакомства. У церкви была обширная сеть благотворительных учреждений, и его давний приятель имел отношение к пропаганде Вечной Истины в Центральной Америке. К сожалению, все эти усилия провалились, и я снова осталась одна там же, откуда и начинала.

– Ты должна поговорить с Джеком, – сказала Хэвен после того, как пришла с работы. – Это именно та проблема, в решении которой он удивительно хорош. Он знает всех. И он не стыдится быть навязчивым. И если я не ошибаюсь, у компании много контрактов с этой церковью.

Мы выпивали в квартире, которую она делила со своим женихом Харди Кейтсом. Хэвен сделала кувшин белой сангрии, смешав белое вино рислинг, с кусочками персиков, апельсинов и манго, и обильно плеснула туда персикового ликера.

Из квартиры с тремя спальнями отрывался вид на Хьюстон через сплошную стеклянную стену. Она была оформлена в утонченных естественных тонах, с не громоздкой мебелью, обитой дорогими тканями и мягкой кожей.

Такую квартиру я видела только в телешоу и кинофильмах. Я не доверяла тому удовольствию, которое получала от пребывания в такой красивой обстановке. Это не имело отношения к предубеждениям или зависти. Я всего лишь поняла, насколько временным было мое пребывание в этом мире, и я не хотела привыкать к нему. Хотя я никогда не считала себя честолюбивым человеком, я обнаружила потрясающее очарование роскоши. Со скрытой усмешкой я подумала о том, насколько я нуждалась в Дэйне, чтобы корректировать мои приоритеты.

Люк лежал на одеяле на полу, перевернувшись на животик. Я наблюдала за ним, очарованная, так как он редко поднимал головку. Он становился сильнее, сосредоточившись на своем деле. Казалось, он изменялся с каждым днем. Я знала, что он не сделал ничего такого, чего еще не делали миллионы младенцев в мире, что большинство людей скажет, что он обычен… но для меня он был удивителен. Я столь многого хотела для него! Я хотела, чтобы у Люка было все самое лучшее, а вместо этого он получил даже меньше, чем просто обыкновенное. Ни семьи, ни дома, ни даже матери на худой конец.

Лаская его макушку, я обдумывала то, что только что сказала Хэвен о Джеке.

– Я знаю, что он может помочь, – сказала я. – Но уж лучше я найду другой выход в этой ситуации. Джек и так много сделал для нас с Люком.

Хэвен взяла свой стакан сангрии и присела на пол рядом с нами.

– Я уверена, что он не возражал бы. Ты ему нравишься, Элла.

– Ему нравятся все женщины.

Это вызвала кривую ухмылку у Хэвен.

– Я не буду с этим спорить. Но ты отличаешься от обычных бикли-банни, которых я привыкла видеть рядом с ним.

Я бросила на нее быстрый взгляд и открыла рот, чтобы протестовать.

– О, я знаю, что ты не с ним, – сказала она. – Но очевидно, что интерес есть. По крайней мере, с его стороны.

– В самом деле? – я всеми силами пыталась, чтобы мой голос и выражение лица оставались спокойными. – Я не заметила этого. Я имею ввиду, Джек действительно был очень мил, помогая мне поселиться здесь… но он наверняка понимает, что я вернусь к Дэйну… и что я недоступна и… что за бикли-банни?

Она усмехнулась.

– Вообще-то это было название девчонок, которые бродили вокруг ковбоев родео, выискивая, кого бы подцепить. Сейчас это означает любую техасскую авантюристку, выискивающую сладкого папочку.

– Я не авантюристка.

– Нет, ты даешь советы в своей колонке. Ты советуешь, что нужно быть собой и следовать прямо к поставленной цели.

– Все должны меня слушаться, – сказала я, и Хэвен засмеялась, поднимая свой стакан.

Я поддержала тост и отпила глоток.

– Пей столько, сколько захочешь, к слову сказать, – сказала Хэвен мне. – Харди не прикоснется к этому. Он сказал, что выпьет фруктовый напиток лишь только в том случае, если мы окажемся на тропическом острове, и никто из тех, кого мы знаем, не будет этого видеть.

– Каково это, с хьюстонскими парнями? – спросила я потрясенно.

Хэвен усмехнулась.

– Я не знаю. У меня есть подруга из Массачусетса, она наведывалась недавно, так вот она сочла здешних мужчин настоящими находками.

– Они ей понравились?

– О да. Единственной ее жалобой было то, что они не болтали достаточно много, на ее вкус.

– Возможно, она заводила с ними не ту тему разговора, – сказала я, и Хэвен хихикнула.

– Без шуток. На прошлой неделе я вынуждены была выслушивать дискуссию Харди и Джека о всех возможных способа разжигания костра без спичек. Они насчитали семь.

– Восемь, – послышался глубокий голос из дверного проема, и я обернулась, чтобы увидеть человека, появившегося в квартире. У Харди Кейтса было поджарое, мускулистое телосложение, избыток сексуальной притягательности, и самые голубые в мире глаза, которые мне когда-либо приходилось видеть. Его волосы не были так черны, как у Джека, скорее имели насыщенный богатый оттенок коричневого. Кладя набитый кожаный портфель, он подошел к Хэвен. – Мы вспомнили, – продолжал он свою мысль, – что еще можно отполировать основание банки кока-колы, а отражение использовать для поджога трута.

– Восемь, в таком случае, – сказала Хэвен, смеясь, и подняла лицо, так как он склонился к ней для поцелуя. Когда он поднял голову, она сказала, – Харди, это Элла. Девушка, что остановилась в моей квартире.

Харди наклонился и протянул мне руку.

– Приятно с вами познакомиться, Элла. – Его улыбка стала шире, когда он увидел Люка. – Сколько ему?

– Около трех недель.

Он послал ребенку одобряющий взгляд.

– Красивый мальчик. – Ослабив узел галстука, Харди посмотрел на кувшин светлой жидкости на журнальном столике. – Что вы все пьете?

– Сангрию, – Хэвен улыбнулась появившемуся выражению на его лице. – В холодильнике есть пиво.

– Спасибо, но сегодня вечером я начну с чего-нибудь покрепче.

Хэвен с тревогой посмотрела вслед своему удаляющемуся на кухню жениху. Харди казался расслабленным, но, видимо, Хэвен тонко чувствовала его настроение, потому что тоненькая тревожная морщинка пересекла ее лоб. Она встала и пошла к нему.

– Что случилось? – спросила она, когда он налил себе порцию «Джека Дэниэлса».

Харди вздохнул.

– Сегодня выяснял отношения с Роем, – взглянув на меня, он пояснил: – один из моих партнеров. – Его внимание вернулось к Хэвен. – Проанализировал месторождения старой скважины, и он думает, что мы можем обнаружить нефтегазоносную зону, если продолжим бурение. Но анализ при бурении показывает, что даже если мы и найдем месторождение, оно не обязательно будет стоить, чтоб его разрабатывали.

– Рой не соглашается? – спросила Хэвен.

Харди покачал головой.

– Он борется, чтобы держать чековую книжку открытой. Но я сказал ему, что бюджет должен оставаться прежним до тех пор, пока… – он извиняющее улыбнулся мне, – простите, Элла. Мой язык становится грубым после моего общения с рабочими парнями.

– Нет проблем, – сказала я.

Хэвен аккуратно обняла его за плечи, когда он опрокинул еще рюмку.

– Рою следовало получше все разузнать, прежде чем спорить с тобой. Твое чутье в поисках нефти поистине стало легендарным.

Отодвинув рюмку, Харди послал ей скорбную улыбку.

– По мнению Роя, мое эго тоже.

– Рой сам полон этого, – она наклонилась к нему, – нуждаешься в крепком объятии?

Я склонилась к Люку и играла с ним, пытаясь проигнорировать то, что быстро переходило в нечто сугубо личное.

Я услышала приглушенный шепот Харди о том, что он получит все, что хочет, позже, сопровождаемый Хэвен в другую комнату. Глянув на них, я увидела, что его голова склонилась к ней. Я быстро обратила все свое внимание на ребенка. Им нужно немного побыть наедине, подумала я.

Когда она вернулась в комнату, я начала собирать свою большую цветастую сумку.

– Пора нам уже идти, – торопливо сказала я. – Хэвен, это была лучшая сангрия, которую я когда-либо…

– О, останьтесь на обед! – воскликнула она. – Я сделала много цыпленка-эскабеш[6]6
  Эскабеш (исп. escabeche – маринад) – типичное средиземноморкое блюдо из жареной или вареной рыбы (а так же кролика, курицы или свинины), маринованной в смеси уксуса и сока цитрусовых. Часто подается холодным. Также называют и сам маринад.


[Закрыть]. У нас будет немного острых закусок, оливки и сыр Манчего.

– Она – великий повар, – сказал Харди, обхватывая ее за плечи руками и притягивая к себе. – Оставайтесь, Элла. Или я закончу тем, что буду пить эту проклятую сангрию вместе с нею.

Я смотрела на них с сомнением.

– Вы действительно уверены, что не хотите побыть немного наедине?

– Даже если вы уйдете, у нас все равно ничего не получится, – сказал Харди. – Джек поднимается сюда.

– Джек идет сюда? – спросили Хэвен и я одновременно. Волна беспокойства окатила меня.

– Да, я встретил его в холле и позвал на пиво. Он в отличном настроении. Он только что встретился с районным юристом по вопросу реконструкции собственности на Mаккини Стрит.

– Они смогут обойти ограничения?

– Адвокат говорит так.

– Я говорила Джеку не волноваться. Хьюстонское зонирование – миф. Такого никогда не было, – Хэвен послала мне одобрительный взгляд. – Все пройдет отлично, Элла. Вы сможете уговорить Джека посетить Вечную Истину.

– Вы хотите, чтобы Джек пошел в церковь? – спросил Харди безучастно. – Дорогая, он был бы поражен молнией, как только вошел бы через парадный вход.

Хэвен усмехнулась ему.

– По сравнению с тобой, Джек – певчий мальчик из церковного хора.

– Только потому, что он твой брат, – сказал он ей доброжелательно, – я позволю тебе сохранить свои иллюзии.

Зазвенел дверной звонок, и Хэвен пошла, чтобы ответить на него. Я была так раздражена, что чувствовала биение своего пульса. Поцелуй ничего не означал, говорила я сама себе. Ощущение его тела рядом с моим ничего не значило. Его личный сладкий вкус, его жар…

– Эй, босс, – поднявшись на пальчики, Хэвен порывисто обняла Джека.

– Ты называешь меня боссом, только когда тебе что-то нужно, – сказал Джек, следуя за ней в квартиру. Он застыл с непроницаемым выражением лица, увидев меня. Он, должно быть, заглянул домой перед этим, чтобы переодеться после работы, потому что на нем были линялые джинсы и свежая футболка, которая, казалось, светилась белизной на фоне его бронзовой от загара кожи. Я расстроилась этому открытию, потому что это лишний раз ударяло по моему самообладанию.

Он непреодолимо сочетал в себе жизненную энергию, уверенность, мужественность все это смешивалось в нем в идеально-пропорциональный коктейль.

– Привет, Элла, – сказал он мне, слегка кивнув головой.

– Привет, – сказала я слабо.

– Вы с Эллой остаетесь на обед, – сообщила ему Хэвен.

Джек встревожено посмотрел на нее, а потом обратно на меня.

– В самой деле?

Я кивнула, схватив свою сангрию, ухитрившись каким-то образом не опрокинуть ее.

Притормозив около меня, Джек поднял с пола Люка и прижал его к своей груди.

– Привет, малый. – Ребенок внимательно его разглядывал, пока Джек играл с его крошечной ручкой. – Как кроватка? – спросил меня, в то время как его внимание все еще было сосредоточено на Люке.

– Все отлично. Очень крепкая.

Тогда он встретил мой пристальный взгляд. Мы сидели очень близко. Радужные оболочки его глаз были на удивление ясны и прозрачны, как некая экзотическая специя, растворенная в бренди. Тебе нужен вызов, говорил он мне, и в его взгляде, наряду с обещанием, что мне не победить, я прочитала, что я буду еще и наслаждаться своим поражением.

– У Эллы кое-какая проблема, и мы надеялись, что ты сможешь помочь, – сказала Хэвен из кухни, открывая холодильник.

Джек внимательно на меня уставился, а один уголок его рта нахально пополз вверх.

– И что же у тебя за проблема, Элла?

– Ты хочешь пиво, Джек? – послышался голос Харди.

– Да, – ответил Джек. – "Клин Лайм", если у меня есть возможность выбора.

– Я пытаюсь устроить встречу с Марком Готтлером, – сказала я Джеку, – чтобы поговорить с ним о моей сестре.

– С ней все в порядке?

– Да, думаю, что да. Но мне не кажется, что она делает хоть что-нибудь, чтобы защитить свои интересы, или Люка. Я должна встретиться с Готтлером и надавить на него кое в чем. Он не собирается оплачивать больничный счет Тары и умывает руки, думая, что его все это не касается. Он должен справедливо поступить с Тарой и Люком.

Укладывая Люка обратно на одеяло, Джек подобрал небольшого набивного кролика, и подвесил его над ним, заставляя Люка барахтать ножками от удовольствия.

– То есть, ты хочешь, чтобы я доставил тебя туда, – сказал он.

– Да, я должна встретиться с Готтлером лично.

– Я могу организовать встречу, только единственный способ попасть туда лежит через проникновение.

Я бросила на него оскорбленный взгляд, не в силах поверить, что он предлагает мне такое, когда его сестра слышит каждое наше слово.

– Если думаешь, что я пересплю с тобой только для того, что бы встретиться с Готтлером…

– Я сказал через проникновение, а не через постель.

– Ох, – виновато произнесла я, – ты имел в виду что-то типа компьютерного вируса?

Джек кивнул, выглядя сардонически.

– Я придумаю какую-нибудь причину для встречи с ним и возьму тебя с собой. Не подразумевая никакого секса. Хотя, если ты чувствуешь себя признательной…

– Я не столь признательна. – Однако все же я не смогла сдержать улыбку, потому что мне еще не приходилось встречать человека, источавшего столько сексуальной энергии, держа в руках игрушечного кролика.

Джек проследил за моим пристальным взглядом к игрушке в его руке.

– Что за чепуху ты покупаешь ему? Такое не годится для мальчиков.

– Ему нравится, ответила я. – Что не так в кроликах?

Хэвен сидела рядом на пуфике, улыбаясь с сожалением.

– Наш брат Гейдж такой же, – сказала она мне. – Очень уж схожи идеи относительно того, что касается воспитания мальчиков. Хотя, не думаю, что у него возникли бы проблемы с кроликом, Джек.

– У него бант на хвосте, – послышалось мрачное заключение Джека. Но, тем не менее, он продолжал держать игрушку, прыгая ею по грудке Люка, и заставляя его тем самым приподнимать головку.

Хэвен и я засмеялись очаровательному выражению личика Люка.

– Мужчины и женщины по-разному относятся к детям, – сказала Хэвен. – Гейдж более грубо играет с Мэтью, подбрасывает его в воздух, удивляет его, и малыш, кажется, любит его. Я полагаю, именно поэтому хорошо иметь обоих… – она быстро прервалась и покраснела, слишком поздно вспомнив, что у Люка не было отца, о котором можно было бы поговорить. – Прости, Элла.