Текст книги "Сколько ты стоишь? (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 29. Ошибка

Индира

С тех пор, как дочь Роберта попала в больницу прошло два дня. И все это время мы общались только по телефону. Он не приезжал. Злюсь ли я? Да. Имею ли на это право? Не знаю. Во мне сейчас столько противоречивых чувств, что самой от себя страшно. Я не знаю, должна ли отступить на время, пока его родные здесь, или же лучше поговорить с ним напрямую? Одно понимаю: мое желание угодить, подстроиться и быть дипломатом снова потерпело фиаско. Вот также первые дни брака я и пыталась быть удобной для мужа и его семьи, а когда поняла, что совершила ошибку, было уже поздно.

Вот и сейчас я наступила на старые грабли и все пошло наперекосяк. Еще вечером увидела новые сторис Эмилии в соцсетях. Свой аккаунт она мне дала во время ужина и я мельком пролистала ее типично-подростковую страницу, остановившись только на ее фотографиях с отцом. Роберт на них был моложе и я поймала на мысли, что нынешний мне нравится больше. А еще подумала, что он все-таки очень хороший отец и это видно по тому, как дочка к нему тянется.

Я совсем забыла, что подписалась на нее, но зайдя перед сном на свою страницу, увидела в красном кружочке фотографию Эмилии и поняла, что она выложила сторис. Любопытство сгубило кошку, потому как я увидела, что все честное семейство собралось в одноместной палате девочки, и она с улыбкой на губах что-то рассказывала, показывала палату, бабушку, помахавшую ручкой, а потом и маму с папой…

И вот здесь меня прорвало. Роберт сидел рядом с дочерью и держал ее за руку, а Грета стояла рядом, светилась от счастья (как мне показалось) и опустила ладонь на его плечо. Он им не дернул, не попросил убрать, ничего не сказал. Ради дочери? Ради ее видео? Ради чего? От этой картины воссоединившейся счастливой семьи, внезапно подкатила тошнота.

В тот вечер я не стала ему звонить и от злости отключила телефон. Кто-то скажет: сама придумала – сама обиделась. И это в 34. Но да, я оказалась в плену обычных неприятных чувств: обиды, разочарования, страха. Утром обнаружила несколько пропущенных от него и сообщение: “Милая, прости, я замотался. Позже созвонимся”.

Не знаю, какие темные силы мной двигали, когда я решила навестить девочку в больнице. Наверное, иногда нам свойственно поддаваться провокациям, после чего любая логика и здравый смысл тихо отмалчиваются в сторонке. Где были мои мозги, я уже знаю. Они были в заднице.

Но тогда я ни о чем другом не думала, а просто хотела навестить Эмилию, справиться о ее здоровье, поговорить с ней. Зная, что она лежит в платном отделении, где посещения разрешены и днем, я прямиком направилась туда и медсестра подсказала мне номер палаты. Постучав и услышав что-то на немецком, я приоткрыла дверь и спросила по-английски:

–Привет! Можно к тебе?

–Вы? – удивилась девочка. – Да, проходите.

Она полулежала на больничной койке и с кем-то переписывалась по мобильному. Увидев меня, отложила телефон в сторону и дежурно улыбнулась.

–Как ты себя чувствуешь? Я не знаю, что ты любишь, поэтому принесла фрукты, – показываю ей прозрачный пакет с апельсинами и бананами и кладу его на стол.

–Спасибо, но у меня них аллергия, – мило говорит она. – Но бананы можете оставить.

–Хорошо, – дышать становится тяжелее. Но не от духоты, а от осознания того, что мне не рады и я сама дура.

–Я просто заехала узнать, как ты и если тебе что-то нужно…

–Нет, у меня все есть. Мама с папой вчера привезли, – на маме и папе она сделала особый акцент голосом.

–Ну хорошо, – разговор не клеится, а от милой девочки, которая приветствовала меня в ресторане не осталось и следа. – Тогда больше не буду тебя беспокоить. Выздоравливай!

Разворачиваюсь к двери, но она бросает мне в спину “подождите”, заставляя обернуться.

–Подождите, Индира, – опустив взгляд, смотрит на свои руки, а потом снова на меня. – Я не имею ничего против вас лично. Вы не стерва, не “голд-диггер”, вы, наверное, даже хорошая, раз мой папочка с вами встречается. Но я хочу, чтобы он вернулся к нам. Мы с мамой этого хотим.

Такого поворота событий я не ожидала. Все, что угодно, но только не таких откровений.

–А ты спросила, чего хочет твой папа? – поинтересовалась я тихо.

–А вы разве не видели вчера мои сторис? Вы так и не поняли?

–Чего не поняла?

–Я знаю, что они с мамой целовались. Мама мне об этом сказала. И папа ее сам поцеловал, когда я была на операции.

–Это всё? – вздернув подбородок, я очень стараюсь держать себя в руках и уйти с гордо поднятой головой. Меня только что сделал подросток, ее мать и бабушка. Шах и мат. Блицкриг.

–Всё. Спасибо за бананы.

–Не за что, – улыбнувшись, прохожу по ней критическим взором. – Ты далеко пойдешь, девочка.

Вот теперь действительно всё.

Иду по коридорам больницы, не разбирая дороги, от того, что слезы застилают глаза. Обманулась снова. Снова поверила в счастье, которого нет. Задеваю кого-то плечом, извиняюсь, спешу скорее на улицу, где смогу хотя бы задышать свободно. Октябрьский день такой же серый и унылый, как и моя душа в эти минуты. Накрапывает дождь, падая на и без того мокрые щеки.

Я сам обманываться рад – как это точно и про меня.

В дороге Валихан несколько раз спрашивает, все ли со мной хорошо, а я только коротким “да” отмахиваюсь. Мой верный молчаливый друг. Кажется, это самый близкий мужчина в моем окружении. Как же повезло его жене – надежный, смелый, хороший. Вот он точно не изменяет, не усложняет. Я это вижу по тому, как улыбается и светится рядом с ним его супруга. Это ли не показатель?

Приехав в галерею, закрываюсь в кабинете и мечусь по нему, как раненый зверек. То сижу за столом, схватившись за голову, то хватаю букет, который он присылал еще до приезда маман и отправляю его в урну, то настежь открываю окно и жадно хватаю влажный воздух губами. На улице льет как из ведра и ветер качает полуголые ветки. В душе моей поднимается шторм – сокрушительный и черный, как морская вода ночью.

Решившись, наконец, поставить точку, достаю из сумки телефон, нахожу контакт Роберта, записанного как “Любимый” и нажимаю на вызов. Долгие, монотонные гудки обрываются, а вместо них я слышу хриплый голос:

–Привет, милая.

–Привет.

–Что-то случилось? Что с голосом?

–Это ты мне скажи, Зейферт.

–Так, ясно, – откликается он после недолгой паузы. – Что бы тебе не сказали, дождись меня и мы поговорим.

–Ты поэтому два дня сам не свой и не приезжал? Черт, какая же я дура!

–Индира, не спеши с выводами. Я сказал: дождись меня.

–Ты с ней целовался…

И он молчит. Слишком тихое и слишком громкое его молчание.

Глава 30. Правда

-Значит, это правда, – горько шепчу в трубку и, закрыв глаза, поджимаю губу.

–Индира, кто тебе это сказал? – его низкий голос уже не ласкает, а режет слух.

–Твоя дочь. А ей сказала твоя бывшая. Или она уже не бывшая? Просто скажи мне: ну почему?

Так хотела держать лицо, как учила мама, так хотела не наступать на старые грабли. Но видимо не судьба мне быть счастливой.

–Индира, милая, я же сказал, что могу все объяснить. Это был не поцелуй. Не я его начал, но я закончил, – нотки отчаяния долетают до моего сознания, но я почему-то уже не верю. – Ты слышишь? Помнишь, ты спросила меня, верю ли я тебе? И я ответил да. Поэтому, пожалуйста, верь мне. Я разберусь. И не приезжал я не поэтому. Главный улетел, оставил меня за него, и тут проблемы посыпались одна за другой. Но ты права. Я со всеми поговорю.

Дождь за окном усиливается, как мой гнев и обида на Роберта. Успокоиться бы, а я снова рвусь в бой, потому что мое терпение лопнуло.

–Разберись со своими бабами, Зейферт, – злобно чеканю в трубку. – А пока не звони мне.

–Индира, подожди…

Но я сбрасываю звонок и опускаю вниз руку, сжимающую телефон. Это все какой-то театр абсурда, водевиль, мыльная опера. Как было хорошо вдвоем, когда никто о нас не знал и мы жили друг для друга. Жаль, мало. Жаль, что это хорошее быстро закончилось, растворилось, как сладкий сон, а с я проснулась в реальности.

–Индира, – после нескольких коротких стуков, в кабинет заглядывает моя помощница.

–Да, Ерке? – все еще стоя к ней спиной, смахиваю слезы с лица.

–К вам пришла женщина, просит принять.

–Кто?

–Выглядит как иностранка, но говорит по-русски. Правда, с акцентом.

Резко обернувшись, смотрю на озадаченную Ерке и понимаю, что в галерею явилась Ирма. Вот только зачем?

–Где ты ее оставила?

–В первом зале. Выставку смотрит.

–Проводи ее ко мне, пожалуйста, – прошу свою девочку.

–Да, конечно.

Ерке уходит, а я быстро достаю из сумки круглое зеркальце и принимаюсь убирать следы слез. Надо встретить ее так, будто ничего у нас с Робертом не произошло. Уж она-то меня побежденной не увидит.

–Проходите, – через пару минут Ерке снова открывает дверь и пропускает в кабинет фрау Зейферт.

–Ирма Германовна, – встав из-за стола и сжав перед собой пальцы, приветствую ее так, будто ничего между нами не произошло. Все время вспоминаю мамины наставления. Она с бандитами на равных общалась, а у меня просто мать любимого мужчины, которая меня ненавидит. – Какими судьбами?

–Хотела поговорить с тобой.

Она окидывает придирчивым взглядом мой просторный, светлый офис и останавливает взгляд на урне, куда я выкинула букет от ее сына. Удивленно заламывает бровь, но молчит. И правильно, Ирма Германовна, одно неверное слово и я за себя не ручаюсь.

–Присаживайтесь, – указываю рукой на стул напротив моего стола. – И поговорим.

Она изящно, с гордо поднятой головой садится и смотрит на меня с интересом.

–Что? Рожей не вышла? Не нравлюсь? – отбросив волосы назад, ехидно спрашиваю ее.

–А вы, Индира, очень дерзкая. И решительная, – Ирма как-то слишком снисходительно улыбается. Мне это не нравится. – В этом я убедилась еще в ресторане.

–А вам нужна покладистая? Извините, не по адресу.

–Это я уже поняла, – женщина невесомо проводит тыльной стороной ладони по подбородку. – Как и то, что Роберт потерял голову из-за вас.

–И вы хотите ему эту голову вернуть на место? – посмеявшись, соединила пальцы в замок, защищаясь от нее.

–Вы не знаете, но у них с Гретой…

–Меня не волнует, что у них было с Гретой. Если вы про поцелуй, можете не утруждать себя. я все знаю. Я просто не понимаю, почему вы упорно видите в вашем сыне маленького одиннадцатилетнего мальчика, которого вывозили отсюда в Германию, и не видите, что он мужчина. Настоящий, умный, добрый, справедливый.

–Не вам говорить мне о сыне, – вспыхивает Ирма. – Я прекрасно знаю, какой он и чего мне стоило увезти его из этого города, когда повсюду была разруха. Вы даже не представляете, что значит, прятать своего ребенка от его родного отца, который угрожал его похитить из-за денег на наркотики. Каково это бояться, что ночью ваш муж придет и снова будет бить тебя, а достанется сыну. Вы не знаете, что я пережила, когда Роберт чуть не умер и лежал в реанимации с проломленной головой, а потом из-за этого многое забыл.

Молча кусаю губы, пока она переводит дыхание. Да, я не знаю, каково это защищать своего ребенка. Потому что у меня не было шансов спасти своего.

–Вы правы, я не знаю. Но у нас с вами гораздо больше общего, чем вы можете себе представить. Женщина, которую вы видели в ресторане…вы с ней говорили?

–С ней говорил Роберт. Но я…– она тяжело вздохнула, – все слышала.

–Я не прошу у вас жалости или понимания. Я этого не люблю. Да, у меня нет детей, но мой бывший муж делал со мной почти то же самое, что ваш. И Роберт вам это, наверное, тоже рассказал. И мне странно, что вы, пережившая насилие, говорите мне в лицо такие вещи. Что я вам лично сделала?

–Подождите, тате! Тате!

Дверь в кабинет резко распахивается, а на пороге стоит моя мама, а за ней взволнованная Ерке. Взгляд у моей матери воинственный. Я бы даже сказала убийственный. Я давно не видела ее такой злой и недовольной. Ирма оборачивается и несколько секунд они с мамой молча смотрят друг на друга, а я ничего не понимаю.

–Ну вот и встретились, – голос матери стальной и чужой.

–Мы разве знакомы? – мать Роберта заметно напряглась.

–Мама, что ты здесь делаешь? Когда ты прилетела? Почему не сказала? Я бы встретила, – поднимаюсь из-за стола и иду к ней навстречу. Она тоже делает несколько шагов в мою сторону.

–Что эта женщина здесь делает?

–Мам, ты чего? – хмурюсь я, не понимая ее неадекватного поведения. – Это Ирма Германовна…

–Я знаю, кто это, – перебивает она.

–А в чем собственно проблема? – Ирма тоже встает в позу и складывает руки на груди.

–Проблема в том, что я однажды уже просила тебя не появляться в нашей жизни, Ирма Шиллер. Или ты забыла тот день, когда принесла мне свои 500 долларов, а я прогнала тебя?

Оборачиваюсь и замечаю, как зрачки ее расширились от ужаса, а губы задрожали. Она стала мертвенно бледной, не похожей на себя.

–Не может быть, – схватившись за спинку стула, Ирма едва не потеряла равновесие. -Этого не может быть…

–Да что происходит? – не выдержав, я повысила голос и вопросительно посмотрела сначала на маму, а затем снова на Ирму, которая медленно опустилась на стул и уронила лицо в дрожащие ладони.

–Индира, вот эта женщина, из-за которой погиб наш папа, – она показала на нее пальцем, а в глазах уже блестели слезы. – Ирма Шиллер. Жена его убийцы.

Глава 30. Прости

Двадцать девять лет назад

Она пришла на следующий день после похорон. Добрая соседка по площадке баба Нюра, которая всегда тепло относилась к Сариевым, еще вчера сказала, что девушка приходила на похороны и пряталась за большим дубом, пока во дворе у тобута (тобут – мусульманский гроб, обернутый тканью – прим.авт.) мулла читал суру из Корана, а рядом в два ряда стояли только мужчины – друзья, соседи, сослуживцы.

Родственников ни у Шакена, ни у Жанель не было – они выросли в детском доме. Поэтому и народу на похоронах в тот промозглый мартовский день был немного.

Женщины, собравшись в жиденький кружок, по обычаю плакали в сторонке. Безутешную вдову придерживали с двух сторон соседки. Она рыдала, звала мужа по имени и лишилась чувств, когда гроб погрузили в катафалк и закрыли дверцы. На кладбище поехали только мужчины, а женщины остались готовить поминальный обед. То и дело они шептались о случившемся: Шакен шел с работы домой и по пути услышал женский крик. Оказалось, мужчина напал с ножом на свою бывшую жену. Он был под действием наркотиков, так же, как и его подельник. Шакен отшвырнул одного, ввязался в драку с другим. Тот-то и пырнул его ножом, после чего сбежал. А несчастный умер на руках женщины – худенькой, прозрачной, которой на вид больше двадцати не дашь. Она-то и стояла за толстым деревом, тихо оплакивая мужчину, отдавшего жизнь за нее.

На следующий день девушка набралась смелости и пришла к его вдове. Дверь открыла русская женщина в возрасте и поняв, кто перед ней, велела подождать в прихожей, а сама пошла за хозяйкой. Через несколько минут та вышла из комнаты, кутаясь в вязаную шаль и все равно ежась от холода.

–Зачем вы пришли? – спросила вдова, глаза которой опухли и раскраснелись от слез.

–Меня зовут Ирма, – тихо отозвалась незваная гостья. – Я…я пришла выразить вам соболезнования. Прошу вас, простите меня.

–Уходите, – процедила брюнетка. – Я не хочу вас видеть. Вы! Вы! – она начала задыхаться от гнева и обиды. – Из-за вас мой муж умер! Он умер вместо вас. Как у вас хватило наглости прийти сюда? Вы должны были быть на его месте!

Ирма вздрогнула, а женщина, стоявшая за спиной вдовы бросилась ее утешать, обняла за плечи и сказала:

–Жанелька, не гневи Бога! Не говори так. Он умер героем. Девочка не виновата.

–Баба Нюра! – плакала навзрыд жена покойного Шакена. – Ну почему? Она ведь жива! А он нет.

–Простите меня! Я пыталась его спасти. Пыталась остановить кровь…

–Ваш муж убил моего и сбежал, – женщина не хотела слышать никакие оправдания. Она была настолько потрясена внезапной смерть любимого человека, что продолжала винить во всем девушку, на которой уже не было лица.

–Он мой бывший муж. Он несколько раз избивал меня, чуть не убил сына…

–У вас есть сын?

–Да, – кивнула она, надеясь, что Жанель смягчиться.

–Вот и идите к сыну. А сюда больше никогда не приходите.

Смахнув слезы с щеки, Ирма дрожащими руками вытащила из сумки серый конверт и нерешительно протянула его хозяйке.

–Вот, – еле слышно проговорила она.

–Что там? – голос вдовы звучал холодно и отчужденно.

–Деньги. Пожалуйста, возьмите их. У вас же дочь и вам нужно…

Ирма говорила рваными фразами, потупив виноватый взгляд. Конверт взяла соседка и заглянув в него, ахнула от неожиданности.

–Баба Нюра, что? – серьезно спросила Жанель, продолжая прожигать ледяным взором Ирму.

–Жанель, там доллары! – с выпученными глазами сказала пенсионерка. – Один, два, три…пятьсот долларов. Господи, помилуй! – пенсионерка живо перекрестилась и закрыла конверт от греха подальше.

–Отдайте ей, – приказала женщина. – Из-за этих денег я лишилась мужа, а моя дочь – отца. Поэтому забирайте их и уходите! Нам ничего от вас не нужно!

Дверь за спиной Ирмы открылась и на пороге появилась четырехлетняя девочка, которую держала за руку Люся из соседнего подъезда. Ее сын ходил с дочерью Жанель в одну группу в детском саду. Все последние дни именно Людмила отводили и забирала малышку в сад, а та угрюмо и молча ковыляла, думая о том, куда делся папа.

–А мы пришли, – Люська встала как вкопанная, держа за руки детей.

–Жануля, пойдем. Иди к маме, – позвала вдова свою дочь. Ее звали Индира, но мама называла ее “жаным”, что значит “дорогая”, а папа “жануля”.

Девочка сделала пару шагов и посмотрела снизу вверх на заплаканную женщину. Та протерла нос ситцевым платочком и впилась глазами в нежное личико малышки. Ирма беззвучно прошептала “прости”, глядя на любознательную дочь милиционера, но тут уже услышала:

–Уйдите, наконец! Жануля, подойди ко мне!

Ирма развернулась к двери и, протиснувшись между стеной и Люсей, покинула квартиру. Позже они еще раз встретятся на суде над убийцей, но не скажут друг другу ни слова.

Наши дни

-Отец Роберта убил моего папу? – сказав это, прикрываю рот ладонями, будто страшная правда, вырвавшаяся из моих уст – жестокая ошибка.

–Да, – мама прикрыла веки и вздрогнула, когда по щеке побежала слеза. – Его поймали и осудили на десять лет.

Поворачиваюсь к Ирме, которая больше не произнесла ни слова. Ее локти лежат на коленях, лицо скрыто за морщинистыми ладонями. Вся ее власть, самообладание и гордость испарились, будто не она это вовсе, а призрак.

–Роберт что-то об этом знает? – спрашиваю у нее, а по телу дрожь пробегает, от которой хочется закутаться во что-то теплое.

–Нет, – глухо отзывается женщина. – Я сказала, что мы развелись и он уехал. Роберт поверил. После травмы у него были проблемы с памятью.

–Когда это было?

–До развода. Мой бывший муж Вадим много пил и как-то ударил меня. Роберт пришел со школы раньше, все услышал, подбежал к нему и укусил за руку. А Вадим, – Ирма судорожно вздохнула. – Он толкнул его. Роберт упал, ударился о батарею. Там было столько крови…

Женщина уже не сдерживает себя и глотая слезы рассказывает про реанимацию, про его кратковременную амнезию, про то, как солгала ему, чтобы защитить.

–Шрам на затылке у него оттуда? – неожиданно вспоминаю, как я однажды нащупала его и спросила, что случилось, а Роб ответил, что упал в детстве.

–Да…

В кабинете повисла оглушающая и зловещая тишина. Каждая из нас погрузилась в свои мысли. Я помню лишь отдельные эпизоды первых месяцев без папы: как плакала мама, как приходили какие-то люди, как меня отводила в сад соседка. Всю историю она рассказала мне практически полностью, но без имен.

Лучше бы я не знала всей правды. Осознание того, что отец моего любимого человека зарезал моего папу и разрушил нашу счастливую жизнь, убивает. Тошно. Не могу смотреть на Ирму, хотя понимаю, что ее вины в этом нет.

–Вам лучше уйти, Ирма Германовна, – прошу, повернувшись к ней. Она не смотрит ни на меня, ни на маму. А я боюсь, что она невольно добилась своего. Как я теперь могу быть с Робертом, зная, чей он сын?

Дорогие мои! Сегодня знаменательный день! Год назад вышла первая глава моей первой книги. На самом деле я хотела стартовать 14 июня – в день рождения мамули. Как говорится, на удачу. Но неправильно установила время автоматической публикации и первые главы вышли 13-го. Так что это официально день рождения Лии Султан. За этот год на е было только хорошее и я надеюсь, что дальше будет еще лучше. Сегодня действуют скидки на все мои книги. А еще в честь праздника и предстоящего маминого ДР,, после обеда выйдет еще одна глава! Праздничная, но очень грустная! Так что следите за обновлениями!