Текст книги "На Грани (СИ)"
Автор книги: Литта Лински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 19
После разговора с Ланом Тэсса несколько приободрилась. Она покончила с затворничеством, вновь стала общаться с родителями, даже с матерью. Мирталь, как и следовало ожидать, не преминула воспользоваться этим обстоятельством. Не успела девушка прийти в себя после пережитого в королевском дворце, как мать уже сообщила ей о новом приеме у короля.
– Его узурпаторское величество совсем не занимается государственными делами? – слова Лотэссы так и сочились ядом. – Такое впечатление, что он только и делает, что устраивает приемы. Ах, да! Валтор Дайрийский желает почаще собирать вокруг себя эларскую знать, чтобы те могли лишний раз насладиться вылизыванием монарших сапог…
– Тэсса, перестань говорить ерунду! – Мирталь закатила глаза, изображая, как она устала от выкрутасов дочери. – Приемы – неотъемлемая часть государственной политики. Разве Ильды устраивали приемы и давали балы реже, чем это делает Дайриец?
– Насколько мне помнится, Ильдам не нужно было наводить порядок и сдерживать недовольство в только что завоеванной стране, – парировала Тэсс.
– Ах, дочка, не стоит лезть в политику. Это не наше дело. Мы – женщины! Наше предназначение – скрашивать жизнь мужа и рожать детей.
– Это ваше предназначение, матушка, – девушка скривилась. – Не стоит обобщать.
В вопросе одежды дочери на предстоящем приеме эна Линсар также потерпела сокрушительное поражение. Лотэсса отказалась одевать что бы то ни было, кроме того же самого черного платья, в котором предстала перед королем в прошлый раз. У нее умер брат, и никакие доводы не заставят ее снять траур по нему. Побежденной Мирталь осталось утешаться лишь тем, что дочери, в отличие от нее самой, черный цвет все-таки к лицу.
И вот семейство Линсаров вновь отправилось ко двору. Сидя в карете, Лотэсса отчаянно завидовала Таскиллам, которые остались верны себе и ни разу не явились засвидетельствовать почтение Дайрийцу. Эна Алдора избавила себя и сына от необходимости общаться с убийцей, планирующим занять чужой трон. Ну ничего, и ей недолго осталось мучиться. Скоро они с Ланом будут далеко, и если окажутся вновь в столице и во дворце, то лишь для того, чтобы покончить с властью Малтэйра. Но пока нужно быть осторожной, дабы создать у родителей и ненавистного жениха хотя бы иллюзию покорности. Впрочем, тут важно не перестараться, дабы не вызвать подозрений слишком резкими переменами в поведении. Поэтому девушка позволяла себе сохранять мрачный вид и злобно язвить, как только разговор касался короля или их предстоящего бракосочетания.
Малый зал для приемов в Нианоне, как и в прошлый раз, был заполнен публикой. Валтор, верный себе, явился позже всех приглашенных. Подойдя к Линсарам, он раскланялся с герцогом и поцеловал руки невесты и будущей тещи. Первая молча скорчила недовольную гримасу, зато вторая компенсировала это восторженным щебетом. Не желая смотреть в лицо Дайрийцу, Тэсса демонстративно вертелась по сторонам, разглядывая окружающих. Неподалеку от них стояла красивая девушка в зеленом. Кажется, она была и на прошлом приеме. Девица была примерно одного возраста с Тэсс и хороша собой. Заметив интерес своей нареченной к одной из гостей, Малтэйр предложил их представить. Особым желанием знакомиться Тэсса не горела, но все лучше, чем поддерживать разговор с Валтором, точнее, предоставлять тому говорить за двоих, молча буравя его исподлобья красноречивым взглядом. К этому моменту Тэсс с королем остались вдвоем. Мирталь, подхватив мужа под локоть, отвела его в другой конец зала, дабы дать жениху с невестой поговорить наедине. Разговор с Дайрийцем один на один, несмотря на его остроумие и непринужденный тон, был той еще пыткой, поэтому Лотэсса сейчас согласилась бы познакомиться не то что со своей ровесницей, но даже с восьмидесятилетним старцем – беззубым, плешивым и брызгающим слюной.
Итак, Валтор подвел ее к девушке в зеленом, которая оказалась жрицей Храма Маритэ.
– Энья Лотэсса – дэнья Нармин, – представил он их друг другу, а затем, к огромному облегчению Тэссы, удалился, оставив девушек наедине.
На лице юной жрицы, напротив, при уходе короля промелькнуло неприкрытое сожаление. Тэсс не знала, о чем говорить с новой знакомой, однако, будучи в свете чуть ли не с младенчества, она в совершенстве владела искусством изыскивать темы для беседы и разговаривать ни о чем.
– Как вы находите Вельтану, дэнья Нармин? – вежливым тоном осведомилась Лотэсса.
– О, столица просто восхитительна, – однако в голосе жрицы восхищения не чувствовалось, напротив, он звучал сдержано и сухо.
– Вас не смущает отсутствие единомышленников? – почему бы вместо пустых светских вопросов не поинтересоваться тем, что действительно важно. – У нас, в столице, явно имеет место кризис веры, причем уже не первое десятилетие.
Похоже, прямой вопрос не смутил Нармин, а, напротив, расположил ее к собеседнице. Колючий взгляд, до этого обращенный к Тэсс, смягчился, а губы тронула робкая улыбка, сразу сделав девушку очень милой.
– Вы правы, энья Лотэсса, – кивнула жрица. – Впрочем, не только Вельтана бедна верующими, но и прочие эларские города. А ведь когда-то Маритэ почитали по всей Доэйе, да и за ее пределами тоже.
– Я и сама слаба в религии, – призналась Тэсса. – Хотя формально наша семья, как и прочая эларская аристократия, считается поклонниками светлых богинь. При этом мои знания о Маритэ и ее сестрах весьма отрывочны и противоречивы. Я искренне считаю это пробелом в своем образовании, который до сегодняшнего дня было некому восполнить. Может быть, вы любезно согласитесь просветить меня?
Если уж не о чем говорить, почему бы и не о религии. Жрице такой разговор всегда приятен, ибо тут она в своей стихии. Кроме того, Тэсс искренне полагала, что небольшая лекция по теологии ей не повредит, а, напротив, просветит и развлечет. Расчет девушки полностью оправдался. Нармин явно обрадовалась предоставленной возможности поговорить о своей ненаглядной Маритэ.
– Что именно вы хотели бы узнать, энья Лотэсса? – уточнила она.
– Все, – просто ответила Тэсса. – Считайте, что я не знаю абсолютно ничего, потому что те обрывки знаний, которыми я обладаю, скорее мешают воссозданию полной и логичной картины, нежели помогают в этом.
– Как скажете, – кивнула Нармин и начала свое повествование. – Маритэ является Странницей и создательницей нашего мира – Анборейи.
– Все Странники могут создавать миры? – поинтересовалась Тэсса.
Нармин не обиделась, что ее перебили, напротив, вопрос собеседницы показал заинтересованность в предмете разговора и желание глубже вникнуть в тему.
– Не все – только самые могущественные из них. У Маритэ достало могущества в одиночку создать Анборейю. Позднее к ней решили присоединиться Астель и Нидея, те, кого мы зовем сестрами Маритэ. Конечно, сестрами в нашем понимании этого слова они не были. Между Странниками невозможны родственные отношения. Астель и Нидея поселились в новом мире, и они все вместе занялись его обустройством. Нидея занималась морями, ветрами, горами, погодой… Астели были подвластны звери, птицы и прочие животные. Маритэ же отвечала за самое ценное – людей. Светлые богини благостно жили в Анборейе среди созданий, которым покровительствовали…
– Расскажите побольше о Странниках, – попросила Лотэсса. С самого детства загадочные звездные путники занимали ее куда больше светлых богинь. По сути, богини тоже были Странницами, но почему-то в оседлом статусе они казались девушке менее интересными.
– Мы не так уж много знаем о них, – жрица словно извинялась за недостаток сведений. – Странники – величайшая загадка Вселенной. Они настолько же превосходят нас, насколько мы, к примеру, превосходим животных.
– Разница между людьми и животными в наличии разума, – опять перебила Тэсс. – Неужели мы настолько глупее Странников?
– Дело не в уме, – терпеливо разъяснила Нармин. – Дело в могуществе. Странникам подвластны пространство и время. Они бессмертны. Вам, должно быть, известно, что Странниками их назвали за возможность с легкостью путешествовать между мирами. Некоторые из них настолько могущественны, что могут, подобно Маритэ, создавать собственные миры. Мы для них как бабочки-однодневки, наши заботы и страсти, ограниченные кратким сроком человеческого существования и рамками единственного мира, смешны тем, в распоряжении кого вечность, бесконечное множество миров и возможность творить новые.
– Откуда берутся Странники? – Тэсса уже позабыла о том, что первоначально интересовалась историей Маритэ. Теперь ее занимали лишь Странники как таковые.
– Это нам неизвестно, – ответила жрица. – Быть может, они существовали изначально, может, появляются время от времени из небытия. Возможно же, что все совсем иначе… Доподлинно известно лишь, что Странники не могут создавать себе подобных…
– То есть рожать детей? – уточнила Тэсс.
Нармин кивнула и, очевидно, решив, что тема Странников исчерпана, вернулась к Маритэ и ее сестрам.
– Довольно долго, не одно тысячелетие, светлые богини жили среди людей и правили Анборейей. Но однажды в нашем мире появились еще трое Странников – Ольвэ, Крэйн и Дэймор…
– Изгой?
– Да, – жрица кивнула. – Только тогда он, конечно, еще так не звался, да и не был тем, кем стал позже – проклятием Анборейи. Видно, наш мир, созданный Маритэ, и вправду хорош, раз звездные путники решили остаться здесь. Какое-то время богини и Странники правили миром вшестером, впрочем, делами Анборейи по-прежнему ведали Маритэ с сестрами по праву покровительниц этого мира. Мужчин такое положение вполне устраивало. К власти, тем более к ответственности, никто из них не рвался. Как выяснилось позже, все они жаждали другого… – тут Нармин замолчала, выдерживая драматическую паузу.
– Чего? – Тэсса поняла, что от нее ждут вопроса.
– Любви, – жрица патетически вздохнула и возвела очи к потолку.
– Они влюбились в богинь, – догадалась Лотэсса. – Как мне помнится, Дэймор выбрал Маритэ и от этого все неприятности…
– До чего же люди забыли историю собственной веры, – поморщилась Нармин. Было видно, что ей небезразлично столь печальное положение вещей. Ну, оно и понятно – жрица Храма как-никак…. – Все было не так, – продолжила Нармин, справившись с разочарованием в религиозной неграмотности одной из главных аристократок Элара. – Все трое влюбились, но не в разных богинь, а в одну – Маритэ.
– Она была самая красивая?
– Все Странники безупречно прекрасны, – Нармин говорила назидательным тоном, словно разъясняя прописные истины. – Их критерии любви отличны от наших. Думаю, что все выбрали Маритэ, поскольку она была наиболее могущественной. Богиня же, естественно, не могла ответить взаимностью всем троим. Делать выбор она не пожелала, дабы, предпочтя одного, не обидеть остальных. Крэйн и Ольвэ приняли решение Маритэ, но не Дэймор. Не желая смириться с тем, что его страсть отвергнута, он похитил богиню и заточил ее в своем мире.
– Он тоже создал мир? – Лотэсса была просто не в силах слушать, не перебивая. – И как он смог ее похитить и заточить, если она превосходила его могуществом? Или нет?
– Энья Лотэсса, мы говорим о богах! – строго промолвила собеседница. – Не нам измерять их могущество. По сравнению с нами, каждый из них всесилен. И было бы странно делить всесильность на степени. Как бы то ни было, Дэймор увел Маритэ из Анборейи и держал пленницей в собственном мире, который, как учат предания, бесконечно уступал совершенством миру, созданному его избранницей. Однако сестры и Странники не оставили Маритэ. Объединив свои силы, они нашли ее и освободили. Дэймору же было велено навеки покинуть Анборейю. Странники вечны и не в силах убить друг друга, как бы сильно они порой этого ни желали. Потому изгнание было единственным возможным наказанием тому, кто предал дружбу и доверие Хранителей Анборейи. Именно тогда он и получил прозвище, под которым известен до сих пор – Изгой. Но Дэймор вернулся. В свою очередь, он тоже не мог убить Маритэ или Ольвэ с Крэйном. Однако, не желая мириться с поражением, он решил отомстить отвергнувшей его богине, уничтожив самое дорогое – ее мир. Как я уже сказала, для того, чтобы создать мир, нужно особое могущество, которым даже среди Звездных Путников обладают не все. Зато разрушить чужое творение намного легче и под силу практически любому Страннику. Дэймор легко справился бы с этим, если бы Хранители Анборейи не противостояли ему впятером. Объединив свои силы, Маритэ, Астель, Нидея, Ольвэ и Крэйн создали невиданной силы заклинание. Оно не могло убить Дэймора, поскольку он бессмертен. Но с помощью этого заклятья Изгой был навеки заточен в темнице небытия, где пребывает ныне и, как мы верим, будет пребывать вечно.
Закончив повествование, Нармин замолчала, а Лотэсса, в голове которой в связи с услышанным крутилось множество вопросов, не знала, какой из них задать первым. Меж тем жрица, очевидно, решила пожать плоды своих трудов и убедиться, что не напрасно занималась религиозным просвещением эньи Линсар.
– Теперь, энья Лотэсса, когда вы узнали истинную историю светлых богинь, не готовы ли вы сердцем и разумом служить создательнице нашего мира?
– Вы предлагаете мне отправиться в Храм и вступить в ряды жриц? – Тэсса опешила. Такого натиска она не ожидала.
– Нет, что вы, – Нармин поспешила успокоить ее. – Для того, чтобы стать жрицей, нужно особое призвание, оно есть далеко не у каждой женщины. Но вы могли бы послужить Маритэ иначе. Вам ведь, насколько мне известно, выпала честь в скором времени стать женой короля…
– Он не король! – зло бросила Тэсс. – А убийца и узурпатор! И это не честь, а проклятие!
– Но его величество мудро правит государством, пусть и захваченным. К тому же, он так хорош собой… – произнося эти слова, Нармин внимательно вглядывалась в лицо собеседницы. Пожалуй, даже слишком внимательно.
– Он убил моего брата, моего жениха и моего короля! – Лотэсса перечислила погибших именно в этой последовательности, в соответствии с местом, которое каждый из них занимал в ее сердце. – И вы полагаете, что после этого мне будет дело до того, что Валтор Дайрийский – удачливый политик и привлекательный мужчина?! – неприкрытый гнев в голосе Тэссы, похоже, напугал жрицу. – Простите, дэнья Нармин, – девушка взяла себя в руки. – Я злюсь не на вас, а на судьбу. Я понимаю, что для вас, живущих не мирскими делами, а служением высшим силам, не так уж важно, представитель какой династии восседает на престоле и как он этот престол занял. Но для меня все иначе. А потому я не планирую направлять нашего новоявленного монарха на путь истинной веры. Я не хочу, чтобы он стал хорошим королем и правил Эларом долго и мудро, – она старалась говорить спокойно, но слова были исполнены горечи. – И вообще, если хотите знать, роли его жены я предпочла бы роль его убийцы.
Глава 20
Альва сидела за столом и грела пальцы о кружку, в которой плескался жидкий чай. Хоть и лето еще, но ночами уже холодно, по крайней мере, на улице. А тетя Тийла предпочитала коротать летние вечера – как, впрочем, и дни – в своем небольшом садике. Под пристроенным к дому навесом стоял старый, но прочный деревянный стол, сидя за которым, хозяйка ела, читала, вязала или вела беседы с гостями. Короче, тетя Тийла практически не покидала своего любимого места, восседая на стуле с высокой спинкой, самом удобном из всех предметов домашней мебели, подставив под ноги маленькую скамеечку.
Укутавшись в темно-вишневую шаль, на своем высоком стуле Тийла напоминала королеву на троне. Альва же, сидя на другом конце стола, на табурете, одна из ножек которого по длине уступала трем остальным, чувствовала себя фрейлиной, оказавшейся в немилости. Но дело было, конечно, не в тетушке, относившейся к девушке с неизменной душевной теплотой, а в том, что Альва мерзла и скучала. Колченогий табурет предоставлял, по крайней мере, возможность раскачиваться, чем она и пользовалась в тайной надежде сломать его окончательно.
Еще куда ни шло, будь они с тетей вдвоем, но с ними сегодня ужинал Ровик Чиртон – купец, считавшийся зажиточным по меркам Кузнечной части1, где обосновалась Тийла. Альва находила гостя личностью малоприятной и была почти уверена, что в душе тетя разделяет ее мнение. Однако Тийла изо всех сил старалась быть вежливой с Ровиком, поддерживая скучную беседу и даже временами улыбаясь его туповатым шуткам. Но надо было быть Чиртоном – толстым, ограниченным и самодовольным, – чтобы не замечать, что улыбки эти кислы как лимон, а в тетушкиных серых глазах читается желание спровадить посетителя как можно скорее и дальше. Но купец, естественно, и не догадывался, что общество его хозяйке в тягость, а уж ее юной племяннице и подавно.
– Значит, любезная Тийла, – чиртонская манера говорить, очевидно, была призвана подчеркнуть его значимость и степенность. Слова тянулись как густой сироп. – Ваша милая племянница теперь будет жить у вас?
Да, она будет жить у тетушки. Но что за дело до этого жирному бочонку? Две недели назад Альва, грязная, худющая и безумно усталая, постучалась в двери теткиного столичного дома. Дом этот, к слову, оказался вовсе не таким, каким его представляла девушка и прочие члены ее семьи. Сидя в своем стареньком родовом замке, Свеллы считали Тийлу, много лет назад выскочившую замуж за столичного дворянина, ужасно везучей. Они полагали, что тетя живет в роскошном особняке с кучей светлых просторных комнат, слуги приносят ей по утрам напитки в спальню, а по городу она разъезжает в собственном экипаже. Возможно, так оно и было, но когда-то очень давно. Добравшись до Вельтаны и разыскав наконец тетино жилище, Альва была несколько обескуражена. Судя по району, где обитала Тийла, и по ветхости строения, служившего ей домом, все россказни о ее хваленой удаче и богатстве были просто-напросто чушью. Девушка стояла у входной двери, покрытой выцветшей и облупившейся местами зеленой краской, и не решалась постучать.
Альву было не напугать бедностью, они сами были далеко не богаты. Из всех благ у Свеллов вдоволь было только еды, которой их снабжали крестьяне. По дороге же до Вельтаны девушке порой приходилось целыми днями путешествовать впроголодь и ночевать в таких лачугах, по сравнению с которыми тетин дом мог показаться дворцом. Альву смутило не то, что столичная тетка оказалась вовсе не богатой, а то, что она сама будет Тийле в тягость при ее-то бедности. Однако делать было нечего, не возвращаться же, в самом деле, в пустой замок… И девушка постучала. Едва увидев тетю на пороге, Альва поняла, что не зря проделала долгий и трудный путь. Круглое лицо Тийлы Ормонд, несмотря на строгое выражение, сразу располагало к себе, взгляд серых глаз, обращенный на девушку, был хоть и серьезным, но вполне доброжелательным. Светлые вьющиеся волосы, которые не портили даже серебрившиеся кое-где пряди седины, были уложены в старомодную прическу. Одета тетушка была скромно, но весьма опрятно и со вкусом.
– Чего тебе, милая? – спросила женщина.
– Тетя Тийла… – неуверенно начала девушка, решительно не зная, что сказать дальше.
Но говорить ничего и не пришлось. С изумленным возгласом: «Альва! Ты ли это, девочка моя?!» – тетя заключила племянницу в объятия. Когда Тийла уезжала из родной Фьерры в столицу, Альве не было еще и пяти лет, даже странно, что тетка ее все-таки узнала.
Еще до того, как девушка успела поведать свою короткую и невеселую историю, Тийла объявила, что оставляет племянницу у себя. Альве, с ее болезненной гордостью, не пришлось унижаться и просить у тети помощи и приюта. Одно терзало девушку – понимание того, что она станет обузой на шее своей доброй, но бедной родственницы. За те две недели, что она жила в тетином доме, Альва успела понять, как нелегко Тийле сводить концы с концами и вести хозяйство. Покойный муж оставил ей весьма скромное состояние, тратить которое приходилось с чрезвычайной бережливостью, ибо то были единственные средства, находившиеся в распоряжении тетушки. Тийла придерживалась твердого правила не тратить больше определенной суммы в месяц, но как бы ни скромны были ее запросы и сколь бы рачительной хозяйкой она ни была, деньги кончались, а долги увеличивались. Мало того, что из-за войны цены поднялись чуть не вдвое против прежнего, так еще и племянница, несмотря на весьма скромные запросы, составила новую статью финансовых трат.
Присутствующий за столом Ровик Чиртон был одним из основных тетиных кредиторов, этим и объяснялась вынужденная любезность хозяйки по отношению к нему.
– Я восхищен вашей добротой, – продолжал меж тем купец, обращаясь к тетушке. – Но, простите мою нескромность, любезная Тийла, на что вы рассчитываете содержать это прелестное юное создание? Оба мы знаем, что финансовое положение ваше оставляет желать лучшего и…
– Не переживайте, господин Ровик, – тетя перебила его вежливо, но решительно. – Пусть я и ограничена в средствах, но пока я жива, моя племянница будет находиться под моим кровом и моим покровительством.
– Подобное самопожертвование лишний раз доказывает, что вы, дэна2 Ормонд, женщина редкостных душевных качеств. Однако боюсь, что щедрость, не совсем уместная в вашем положении, может погубить вас… погубить вас обеих, – уточнил он. – Вот если бы вы приняли мое предложение, с которым я не впервые к вам обращаюсь, и вошли бы хозяйкой в мой дом, то ни вам, ни этой девочке до конца дней не пришлось бы ни в чем нуждаться…
Интересно, до конца чьих дней? Тетиных, его собственных, или ее – Альвы? Сомнительно, что этот делец станет заботиться о племяннице после тетиной смерти. Разве что представиться возможность сбыть ее с рук, выгодно выдав замуж. Но в этом случае он скорее будет действовать в собственных интересах, чем в Альвиных.
– Любезный Ровик, мне, как и прежде, крайне лестно ваше предложение, но я вынуждена ответить отказом снова. Искренне надеюсь, что мой очередной отказ не заставит вас усомниться в глубочайшем уважении и неизменном расположении с моей стороны…
– Что ж, – купец, похоже, был готов к подобному ответу и не сильно расстроился. – Смею заверить вас, дражайшая Тийла, что и мое расположение к вам остается неизменным, несмотря на вашу холодность. И в знак нашей доброй дружбы я готов подождать с выплатой части долга до месяца Фессы3. Я бы ждал и дольше, но вы же знаете, начало осени – время больших сделок….
– Я понимаю, – тон тети, оставаясь вежливым, стал холодным. – И сделаю все возможное, чтобы отдать долг к назначенному сроку.
После подобного обмена любезностями было очевидно, что и хозяйка, и гость не настроены на дальнейшее общение, и Ровику лучше бы унести свое жирное тело и глупую голову домой… Но завершить беседу на такой ноте означало окончательно испортить отношения, а этого никому не хотелось. И собеседники вынуждены были продолжить разговор.
– Вы слышали об этих чудовищных убийствах? – Чиртон первым нарушил неловкое молчание, очевидно, решив, что подыскал подходящую тему.
– Да, – кивнула Тийла. – Но, полагаю, что доля правды во всех этих жутких слухах невелика. Выдумывают всякие ужасы, передавая из уст в уста… Будто людям не хватает реальных проблем!
– Вы правы, дражайшая, времена нынче нелегкие, – купец нарочито вздохнул.
Уж, конечно! Вам-то только и вздыхать, любезный дэн Ровик! В отличие от простого люда, дельцы, подобные Чиртону, наживались на кризисе, вызванном войной, захватом столицы и сменой власти. Именно они взвинчивали цены, набивали кошельки и сундуки за счет бедствий, постигших страну. Уж, кто-кто, а столичные купцы должны были в пояс кланяться поганым дайрийцам. И как только совести хватает в глаза смотреть тем, кого обворовываешь… Нет, тетя Тийла – молодец, что отказала этому приторному хряку. Еще не хватало породниться с этаким человеком и чувствовать себя обязанной ему!
Когда же Чиртон наконец ушел, обе женщины с облегчением вздохнули.
– Видишь, девочка, до чего я дожила? – грустно улыбнулась тетушка. – Всякий купчишка считает себя вправе звать меня замуж. Меня, дворянку! Он полагает, раз я запуталась в долгах, можно просто-напросто купить мое имя. А потом хвастаться приятелям и компаньонам новым приобретением – женой благородной крови. Знаешь, что самое ужасное? – она доверительно понизила голос. – То, что временами, отчаявшись, я подумываю принять это ужасное предложение. Вот до чего докатилась, готова забыть всякое уважение к себе. А все проклятая бедность!
– Ах, тетя! – Альва порывисто вскочила со своего табурета и обняла тетушку. – Ты не должна отчаиваться! Теперь мы вместе, и я обязательно придумаю, как нам раздобыть денег.
– Разве что перестать есть, – пошутила Тийла.
– Я найду работу, – решила девушка. – И нам не придется больше голодать и множить долги.
– Работу? – тетя нахмурилась. – Альва, ты не забыла, что ты тоже дворянка? Уж лучше я выйду замуж за Чиртона, чем допущу, чтобы ты работала как простолюдинка…
– Тетушка, наши дворянские грамоты не накормят нас, не оденут и не согреют зимой… разве что пустить их на растопку. Иногда можно и поступиться гордостью. Не так уж мы знатны, чтобы умирать с голоду в угоду родовой спеси.
– И чем же ты планируешь заниматься, дитя? – иронично поинтересовалась Тийла. – Что ты умеешь?
– Ну, – Альва, смутившись, задумалась, – я хорошо стреляю из лука…
– Стреляешь из лука?! – тетушка всплеснула руками. – В самый раз занятие для благородной девицы! И куда ты планируешь пойти с таким умением? В гвардию? Или, может, в стражу?
Девушка молчала, насупившись.
– Женская работа – прясть, стирать, готовить, ходить за детьми… Разумеется, я имею в виду женщин низкого происхождения.
– Между прочим, стрельба из лука ничуть не пятнает дворянское достоинство, – парировала уязвленная Альва. – Занятие, вполне достойное рыцаря…
– Рыцаря, но не дамы!
Впрочем, спор быстро сошел на нет, очевидно, Тийла совсем не верила в способность племянницы осуществить свою безумную затею.
– Как бы там ни было, девочка, нам нужно подумать о том, как раздобыть денег… – с этими словами тетя поднялась со своего трона и направилась в дом. Альва пошла за ней. Войдя в спальню, Тийла открыла верхний ящик растрескавшегося комода и достала оттуда старинную шкатулку тонкой работы. Порывшись в ней, женщина извлекла ожерелье «под шею» – массивное, но красивого плетения, из темного золота с опалами и янтарем.
– Вот, – вздохнула Тийла. – В нем я была на нашей с Гиларом свадьбе. Жалко отдавать, но придется. Если заложить его, можно отдать Чиртону большую часть долга. Причем я хочу сделать это завтра же утром, чтобы он не смел унижать меня напоминаниями. Сбегаешь до лавки Ярли Палена? Я бы сама сходила, но не хочу, чтобы меня там видели. Люди решат, что вдова Ормонд совсем обнищала. Кроме того, этот сквалыга Ярли, увидев хорошенькую девушку, даст лучшую цену.
– Конечно, тетя, – Альва взяла у тетки ожерелье. – Прямо сейчас и пойду.
Поцеловав тетушку, она выскочила на улицу. Ничего, она еще выкупит свадебное колье Тийлы. Пусть тетя сколько угодно негодует или смеется над ее идеей, но она – Альва – найдет работу и добудет деньги. Не дело это – сидеть на теткиной шее.
Уже стемнело, но лавка Ярли открыта допоздна, тем более что часть его клиентов предпочитала являться в темное время суток. Альва не боялась ходить одна в такое время. Во-первых, лавка совсем близко, во-вторых, уж она-то сможет за себя постоять, если что. Если она сумела в одиночку добраться из Фьерры в Вельтану, то до соседней улицы как-нибудь дойдет. Альва не только мастерски владела луком, но и дралась неплохо. Девушка всегда носила при себе пару ножей и в случае необходимости, не задумываясь, пустила бы их в ход. Однако тетушке об этом знать вовсе не обязательно, она и так, кажется, расстроена тем, что племянница не желает соответствовать положению благородной девицы.
Мимо девушки прошел солдат в форме дайрийской армии. Альва проводила его ненавидящим взглядом. Ублюдки, чтоб вам всем передохнуть! Но воображение тут же против воли нарисовало образ другого дайрийца – того, что оставил ей лук. Лук был хорош, да и рыцарь был бы тоже неплох, кабы не был дайрийцем. Однако для подлого захватчика он вел себя довольно благородно, если уж быть честной. Не дал своим людям ее убить или обидеть, принес лук взамен сломанного, даже предложил проводить до столицы. Но больше, чем все великодушные жесты вместе взятые, ее впечатлило то, как дайриец перерезал тетиву ее старого лука метательным ножом. Перерезал за миг до выстрела, даже не задев лучницу. Ну и, опять же, оружие он подарил отменное. Альва не расставалась с вражеским даром, оправдывая это соображениями безопасности и надеясь когда-нибудь пустить его в ход против тех же дайрийцев.
Альва совсем немного не дошла до лавки Ярли, когда услышала пронзительный женский крик. Не задумываясь, она бросилась в сторону, откуда кричали. Вскоре девушка была уже на месте происшествия. Кричала Мильда Пален – жена Ярли. Вопила женщина громко и протяжно, хотя непосредственно ей ничего не угрожало. Вокруг Мильды уже собралось изрядное количество народа, грозившее вскорости перерасти в толпу. Перед орущей теткой на земле лежало тело – по всей видимости, мертвое. Вряд ли Мильда подняла бы такой крик из-за банального пьяницы. Из лавки на вопли жены вышел Ярли. Забавно, отметила про себя Альва, что он оказался здесь позже нее и кучи народа, хотя нужно было все-то открыть дверь из дома на улицу. То ли привык к женушкиным воплям, то ли был не прочь, чтоб с Мильдой случилось что-нибудь неладное. Увидев труп, Ярли нахмурился.
– Он же только от нас вышел! – госпожа Пален наконец обрела дар речи. Возможно, этому способствовало явление мужа.
– Какого Изгоя здесь происходит? – грозно вопросил Ярли.
Впрочем, объяснить хозяину лавки происходящее вряд ли кто-нибудь мог. Покойник лежал на спине. Крови видно не было, и вообще Альва не заметила никаких повреждений. Даже одежонка убитого была в полном порядке, если не считать крайней степени ветхости и загрязнения.
– Ох, сохрани нас богини, вы в глаза-то ему загляните! – пролепетал кто-то из женщин.
Глаза у покойника были открыты. В них действительно застыло весьма странное и неприятное выражение. Словно перед смертью несчастный столкнулся с тем, что его до ужаса напугало. Вообще же, очень странно, что взгляд мертвого человека хоть что-то выражал. Альва немало повидала мертвецов, в том числе и с открытыми глазами. Глаза эти были мутными, подернутыми пленкой и совершенно бессмысленными. А тут человек мертвый, а глаза – живые. Бред какой-то!
Теперь голосили уже несколько женщин, причем поводом послужила явно не скорбь по покойному. По толпе сначала робко, потом все набирая силу, пополз слух о том, что это «то самое убийство»…