Текст книги "Литературная Газета 6261 ( № 57 2010)"
Автор книги: Литературка Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Хоть и не Смольный, но...
Человек
Хоть и не Смольный, но...
СОВРЕМЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
Высокий глухой забор, видеокамеры и КПП. «Бедные затворницы», – сочувствовали мы воспитанницам пансиона. Когда же строгие дежурные, изучив редакционные удостоверения, пропустили нас за ворота и мы прошлись по ухоженной территории, уютным спальным и учебным корпусам, сочувствовать хотелось уже себе. Ни нам, ни нашим детям учиться в таких условиях не пришлось. Да и внукам вряд ли придётся.
Живописные полотна и работы одного из самых известных современных фотохудожников Владимира Клавихо-Телепнёва на стенах, ковры, со вкусом подобранные шторы и идеальная чистота. В просторных холлах прекрасная мягкая мебель, аквариумы, домашние кинотеатры с караоке, синтезаторы и фортепиано. Фортепиано стоят и во многих классах, так что подготовиться к уроку музыки успевают все.
Кстати, расположен Пансион воспитанниц Министерства обороны на Ходынском поле, на территории бывшего факультета военных дирижёров при Московской консерватории, и, как говорится, сам Бог велел девчонкам учиться здесь музыке. Программа помимо общеобразовательных предметов, которые ведут кандидаты наук и педагоги с высшей квалификационной категорией, включает три блока дополнительного образования: музыкальное, спортивное и художественное. Каждая воспитанница имеет право выбора одного, а
иногда и двух видов занятий в каждом блоке. В музыкальном можно научиться вокалу, игре на фортепиано, саксофоне, флейте, гитаре и ударных инструментах. Освоить азы оркестровой игры и композиторского искусства.
В рамках блока «Художественное дополнительное образование» преподаются живопись, литография, станковая композиция, роспись по ткани (основы батика), скульптура, мозаика. Работают драматический кружок, «Школа стиля» (под руководством молодого дизайнера Киры Пластининой), «Школа этикета» (ведущая «Уроков хороших манер» на телеканале «Бибигон» Елена Вервицкая), «Школа журналистики» (Владимир Клавихо-Телепнёв и журналисты телерадиокомпании «Звезда»).
Утром все воспитанницы встают на зарядку, а после основных занятий расходятся по спортивным залам. Фигурное
катание, плавание, конный спорт, баскетбол, волейбол, мини-футбол, бильярд, гимнастика, настольный теннис, фехтование, аэробика, фитнес, бадминтон, лыжи, тэквондо, самбо. Ведут тренировки заслуженные мастера спорта, чемпионы мира и Олимпийских игр.
Ну и, конечно же, всех будущих Прекрасных Дам учат бальным танцам, хорошим манерам, трём иностранным языкам и кулинарному искусству. Ну а поскольку здесь всё по гамбургскому счёту, то и мастер-класс на кухне недавно давала не тётя Маша, а лучшие повара Европы, пришедшие в гости к воспитанницам вместе с известным российским ресторатором Евгением Пригожиным.
Несмотря на то что телевизоры стоят в каждой комнате, смотреть убогие подростковые сериалы девчонкам, к
счастью, некогда. Когда же вы отдыхаете, спрашиваем у девятиклассниц. Вечером, перед сном, тогда можно почитать или написать письмо домой, отвечает одна. В субботу, подхватывает другая, а третья с ней не соглашается – в субботу генеральная уборка. Ежедневно моют, пылесосят и убирают территорию работники специально нанятой для этого фирмы, а вот в субботу лоск в комнатах наводят сами девчонки.
Живут они в блоках на четверых, иногда – на троих. Две спальни, просторная, оборудованная по последнему слову душевая, два туалета, прихожая, гардеробная комната. У каждой – ноутбук и 71 наименование одежды и предметов туалета. Школьная форма (у каждой воспитанницы их несколько), бальные платья, платья для коктейлей – всё сшито по лекалам Валентина Юдашкина.
Как попасть в этот образовательный рай? В пансион набирают дочерей участников боевых действий, детей военных, служащих в отдалённых гарнизонах и девочек погибших офицеров. Сейчас в пансионе за счёт казны воспитывается 314 детей, в следующем году, когда будет достроено ещё несколько корпусов, их будет 840. Учатся здесь с 5-го по 11-й класс. Домой девчонки ездят два раза в год – на зимние каникулы и на один месяц летних. В августе. В июне у них экзамены и практика, а в июле и на весенних каникулах – оздоровительные лагеря и турпоездки.
Мы поступили в пансион,
Теперь для нас один закон:
Учиться светской жизни,
Потом служить Отчизне.
Написала это стихотворение, опубликованное в выпущенном пансионом поэтическом сборнике, тринадцатилетняя Ирина Бадикова. Не все девчонки намереваются идти по стопам родителей, но служить Отчизне – на педагогическом, инженерном или на любом другом поприще – при таком воспитании они, мы в этом уверены, будут достойно. Не могут девочки, воспитанные «в красоте и радости», не оправдать возложенных на них надежд.
Справедливо ли, что восемьсот девчонок «в шоколаде», а десятки тысяч если не в грязи, то в серости? Признаемся, этот вопрос, когда мы ходили по пансиону, возникал не раз. Но ведь с другой стороны, это же здорово, что у нас появилось учебное заведение, в котором учат по стандартам закрытых частных швейцарских и британских школ. И не отпрысков топ-менеджеров, олигархов и хозяев рынков, а детей наших не обласканных высокими зарплатами офицеров. Нет, то, что такая школа есть, – очень хорошо, плохо – что она одна.
Людмила МАЗУРОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
А из прочих развлечений…
Человек
А из прочих развлечений…
ГРИМАСЫ ЖИЗНИ
Прорубь, травы и ходьба
Удивительно свойство русского человека быть застигнутым врасплох при наступлении ожидаемого события. Вот так и я. В суете и заботах совершенно неожиданно для себя оказалась пенсионеркой. Даже рождение внука никак не сказалось на ощущении стабильности, молодости-зрелости, а вот появление записи «пенсия по старости» заставило вздрогнуть и открыть глаза. И что же предстало взору? Запруженная жизненная дорога и я – на обочине. Конечно, это ощущение было усилено тем, что новые хозяева нашей крупной и промышленно важной компании захотели со мной расстаться сразу же после наступления пенсионного возраста. Не потому, что тут же случилась моя профессиональная старость, просто команда менялась на своих, надёжных людей…
Но это то, что касается души. Самым несносным оказалось отсутствие средств. Ведь как мы жили в наши стабильные советские дни? Всё было предначертано. Школа, институт, работа на твёрдые 150 рэ и потом пенсия, позволяющая вполне пристойно жить.
В разгар капитализма выходить на заслуженный отдых в нашем государстве – дело глупое. Когда я оформляла пенсию, инспектор меня обрадовала, сказав, что у меня всё по максимуму: стаж 38 лет, зарплата всегда белая и достаточно высокая. Но… сумма пенсии даже до 4000 недотянула, и это так, оказывается, высоко, что даже так называемая лужковская надбавка не полагается. Сопоставив уровень своей пенсии и зарплаты, которая закончилась, пришла в ужас – моего воображения не хватило даже на то, чтобы придумать, как покрыть свои весьма скромные повседневные потребности. И вот тут началась паника:
1. Работу найти непросто. По опыту знакомых, да и из объявлений знаю, что требуются только молодые.
2. Найдя, надо начинать всё сначала, доказывая свою профессиональную пригодность, либо, если не повезёт, как-то приспосабливаться к профессиональной непригодности молодого начальства.
3. Влиться в коллектив при коммуникабельности, убывающей с возрастом, и ни в коем случае не болеть – нетрудоспособность, пусть даже временная, как известно, не поощряется.
Такой беспомощности и безнадёжности я, пожалуй, никогда не испытывала. Брать деньги у сына и не могу, и не хочу. У него семья. Да и отношение к деньгам нынче сильно изменилось. Надо искать варианты.
Накопления не спасут, при нынешней стоимости коммунальных услуг и продуктов их хватит на год-два. Знать бы, что так повернётся, не тратила бы, а складывала, складывала, складывала… Но, во-первых, жить надо было и вчера, а во-вторых, в пенсионном возрасте, казалось, ничего особенно и не надо.
Уехать в деревню. Заняться огородом. Копать, сажать, собирать, варить, солить, мариновать. Но кто будет копать?
А природные чудеса? Дожди, засуха, заморозки. А напасти – фитофтора, колорадский жук… Нет, тоже не вариант.
Уехать в деревню, сдать квартиру и на эти деньги жить. А как же реализовывать желания, связанные с развитой инфраструктурой? Да и квартиру жалко, для себя обустраивала и с любовью. А родня, друзья, привычки?
В общем, мало того что надо осознать и морально принять свой новый социальный статус, но ещё и кардинально поменять свою жизнь, отказывая себе в радостях и борясь за выживание в мирное-то время.
Подруги, имеющие мужей, более устойчивы. Всё же мужик в доме, где-нибудь да подработает, если по жизни трудяга, конечно, и здоровье позволяет. Если нет, то всё равно вдвоём, а говорят, за компанию…
Подруги-оптимистки бодро ратуют за здоровый образ жизни, который сводится в основном к хроническому посту. Из прочих доступных средств – прорубь, зарядка, быстрая ходьба, травы. Ну а уж бассейн, теннисный корт (не к ночи будет сказано), каток, лыжи (не дай бог, горные), баня – всё стоит денег. Слава богу, коньки были куплены в рабочий период – теперь беречь надо. Бассейны всё же учитывают интересы пенсионеров, и утренние сеансы на 50–60 рублей дешевле. А вот если имела грех в теннис играть или с гор спускаться, то об этом забудь. На бесперспективных и бедных игроков не напасёшься. Так что закидывайте ракетки и лыжи на антресоли и душите в себе все желания, не подкреплённые социальным статусом. Про билеты в театр не говорю, так что культурный досуг – книги и, как спел Тимур Шаов, «А из прочих развлечений Мэйсен, Джина и Сиси…».
Мой отец говорил на старости лет, получая пенсию 120 рублей против моих инженерных 115: «Не было денег – были желания, теперь есть деньги – желаний нет». Не хочется, чтобы наше поколение внесло изменения в этот постулат старости, переформулировав: «Теперь и желаний нет, а деньги так и не появились», ну а может быть, и так: «И желания ещё есть, а денег всё нет».
Надежда КОСТЫЛЕВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии:
Bonjour, France!
Человек
Bonjour, France!
МОСКОВСКИЙ
ВЕСТНИК
Вечер, посвящённый Году России и Франции, в библиотеке им. Антуана де Сент-Экзюпери
«Я оставил тебя, любезный Париж, оставил с сожалением и благодарностью!.. …Я хочу жить и умереть в моем любезном отечестве, но после России нет для меня земли приятнее Франции».
Этими словами великого Н.М. Карамзина открыл вечер президент благотворительного фонда «Мир Сент-Экзюпери» Мстислав Листов, полковник авиации, человек, посвятивший ей всю жизнь, хорошо знающий историю лётного братства русских и французов. В холле библиотеки в этот вечер была открыта фотовыставка «Россия–Франция». Посетители с интересом знакомились с видами Парижа и Москвы, любовались красотами столичных парков и городских кварталов.
Присутствующие на вечере ветераны эскадрильи «Нормандия–Неман» вспоминали о боевых буднях Второй мировой войны и, конечно, говорили о том, что объединяет сегодня два наших великих народа. Тепло встретили участники вечера выступление военно-воздушного атташе Франции подполковника Э. Гайярда, который рассказал о том, как жители его страны будут отмечать Год России во Франции.
…А в концертном зале библиотеки в этот вечер звучала музыка К. Дебюсси, С. Рахманинова, Ж. Бизе, П. Чайковского. Артисты, участвующие в концерте: лауреат международных конкурсов пианистка Л. Когтева, солистка Театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко Э. Фейгинова, актриса Театра им. М. Ермоловой заслуженная артистка России О. Фомичёва, лауреат международных фестивалей Т. Ананьина-Новикова – создали атмосферу настоящего яркого праздника двух великих культур – России и Франции.
Игорь БОРИСОВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
До встречи на ВВЦ
Человек
До встречи на ВВЦ
ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ БИЛЕТ
Издательский дом «Литературная газета» приглашает своих читателей посетить XIII национальную выставку-ярмарку «Книги России», которая пройдёт с 10 по 15 марта на ВВЦ, в павильоне № 57.
Выставка «Книги России» сегодня является наиболее представительным и масштабным книжным форумом в России. Для отечественных книжников эта выставка – самое значительное событие года, на неё едут, чтобы наладить новые и поддержать старые контакты, чтобы продать или купить книги и права на издание, исследовать ситуацию в отрасли. Это профессиональное мероприятие, участие в котором – необходимая составляющая освоения рынка.
«Литературная газета» будет рада приветствовать вас на стенде F 30.
Вы сможете оформить льготную редакционную подписку на второе полугодие по 385 руб. и ознакомиться с новыми книгами авторов и сотрудников.
В программе презентация книг:
11.03 в 15.00 Александр Хорт представляет книгу «Область улыбки».
12.03 в 14.00 Алесь Кожедуб представляет книгу «Иная Русь».
13.03 в 14.00 Анастасия Ермакова представляет книгу прозы «Точка радости».
14.03 в 15.00 Александр Кондрашов представляет книги «Лав парад» и «Первый любовник».
До встречи!
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
А будет ли человек?
Портфель «ЛГ»
А будет ли человек?
ФЁДОР АБРАМОВ – 90
В 1943 году на свет появляется, наверное, первое литературное произведение Фёдора Александровича АБРАМОВА – «Обстоятельства моих ранений». Написанное как отчёт для вышестоящего командования, оно содержит такие строки: «Я лично работал на пулемёте». Работа – так относился писатель-фронтовик к войне, к творчеству, к жизни.
Аработы в России – поле непаханое. «Читаю Ключевского. Всё то же самое, что было 300 и 500 лет назад. Повсеместная отсталость, невежество и бескультурье народа, эгоизм и классовая слепота правящих». Да отчего же это поле никак вспахать не удаётся? «Боже, Боже, кто спасёт Россию от чиновничества? Сожрали матушку-Русь и ничего делать не дают».
Фёдор Абрамов, автор эпического цикла «Пряслины», отмеченного Государственной премией СССР, ушёл из жизни тёплым майским днём 1983 года. Но словно чувствовал: «Нельзя доводить принцип частной собственности до крайности. Полное разъединение людей. Духовное обнищание. Помешательство на копейке. А раз бездуховность – секс… Превращение человека в свою противоположность… Всё коммерция. Всё бизнес. Нет литературы. Искусства… Регулирование государства необходимо».
Он уже тогда возмущался чиновничьим реформированием школьного образования, урезанием уроков истории и литературы: «Пора всем понять: перегрузка школьника всевозможными предметами и недогрузка его родным словом могут обернуться самыми серьёзными последствиями, особенно в наш век всеобщей технизации и усыхания сердца. Ну будут, будут у нас физики, будут математики, будут иные специалисты, а человек-то, будет ли человек-то?»
Но на что же и на кого тогда уповать? Абрамов знал ответ и на этот вопрос: «На Руси никогда не переводились праведники, энтузиасты, трудники. Ими всегда жила и будет жить Россия».
Похоронен Фёдор Александрович в родной архангельской деревне Веркола на правом берегу реки Пинега. Там же, на левом берегу, находится Артемиево-Веркольский монастырь, восстановлением которого Абрамов был озабочен последние годы.
Жизненное кредо писателя-фронтовика, гражданина Фёдора Александровича Абрамова (1920–1983) – «будить, всеми силами будить в человеке Человека» – остаётся его духовным завещанием всем нам.
Александр ЯКОВЛЕВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии: 04.03.2010 14:21:56 – Иван Ильич Егоров пишет:
Какая прозорливость!
Спасибо Александру Яковлеву за этот материал! Творил Федор Абрамов в советские годы и ну никаким боком не соприкасался с капитализмом. Тем не менее приведенную цитату воспринимаю как пророчество. Все очень точно: и духовное обнищание, и разъединение, и коммерция. Откуда такая прозорливость? Смею предположить два источника: глубокие дореволюционные корни и религия.
«Здесь брошено зерно…»
Портфель «ЛГ»
«Здесь брошено зерно…»
ФЁДОР АБРАМОВ – 90
Лидия Владимировна Мельницкая, журналист, живёт в Архангельске. Судьба подарила ей знакомство с Фёдором Абрамовым, который в 1972 году писал ей: «В газете читаю с удовольствием. Вы любите, понимаете Север, и у Вас есть Слово. Всего доброго! Абрамов».
Есть где-то, есть иль был наш дом,
А нет – так должен быть!
А.Т. Твардовский
НА АБРАМОВСКОМ УГОРЬЕ
Стыдно признаться, но до начала 70-х ничего-то из абрамовских произведений я ещё не читала. Хотя, конечно, знала, что есть такой писатель Фёдор Абрамов, наш земляк… Что он каждое лето приезжает на родину, но мои командировки в совхозы Пинежского района, в Верколу в том числе, не совпадали с его пребыванием там.
Не раз слышала о писателе и от общих пинежских знакомых, и от коллеги по областной молодёжной газете Юрия Галкина. Он был чуть ли не первым, кого ещё в начале 60-х Фёдор Александрович выделил среди начинающих писателей Севера, поддержал в начале пути и в дальнейшем следил за его творческой судьбой.
В начале 1970-х Юрий Галкин работал в «Нашем современнике». 1972 год этот журнал открывал абрамовской повестью «Алька». Прочла. Потом – «Пелагею»… Помню, как щемила душу повесть о деревенской пекарихе, матери бесшабашной красавицы Альки…
Тут подоспели и «Деревянные кони», сборник повестей, выпущенный в Ленинграде в том же 1972 году. Я получила книгу с надписью «…от Алькиного отца с благодарностью». После того как Фёдор Александрович прочёл в газете «Правда Севера» (он её и в Питере выписывал) мою рецензию на «Альку», он послал мне эту книгу с коротким письмом, где благодарил «за добрые слова о взбалмошной, непутёвой, но где-то и обаятельной моей девке». Среди моих предков, насколько мне известно, крестьян не было. Но после повести «Деревянные кони» чувство кровной, родственной связи с абрамовскими героями почему-то не покидает меня до сих пор.
…В мае–июне 1974 года Фёдор Александрович строил в Верколе свой дом. Зимой он купил, «как кота в мешке», за глаза у хозяйки, давно не жившей здесь, «самый скудный, быть может, по веркольским масштабам, домишко, но зато на самом прекрасном месте». Ради места и купил: рядом со знаменитой старой лиственницей, которая не раз упомянута в его книгах; на высоком «абрамовском угоре» над Пинегой-рекой – наискосок через дорогу, раньше стоял дом, где он родился и вырос.
Строил свой дом не в переносном смысле. Во всех строительных работах деятельно участвовал сам Фёдор Александрович. Учился плотницкому делу у лучших веркольских мастеров, возводивших ему дом практически заново; доставал стройматериалы, выбивал транспорт… Впрочем, об этом подробно рассказала в документальной повести «Дом в Верколе» Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова, вдова писателя. Мне же удалось в последние дни мая 1974-го увидеть своими глазами, как «писатель меняет профессию»…
«Правда Севера» направила меня в командировку, задание было связано с сельским хозяйством. А тут стало известно, что писатель Абрамов сейчас в Верколе. И моя начальница, вспомнив, что Фёдор Александрович знает меня заочно по публикациям в газете (бандероль на моё имя он послал в «Правду Севера»), поручила мне встретиться с ним и взять интервью…
…И вот, не сразу показавшись из-за угла строящегося дома, приближается ко мне невысокий мужичок в ватнике, резиновых сапогах, с непокрытой черняво-кучерявой головой, хмурый и сердитый. И топор из руки не выпускает… Позже, не раз перебирая в памяти подробности первой встречи с Фёдором Александровичем, поняла его настроение и реакцию на мой приезд. Человек только на пятьдесят пятом году жизни начал вить собственное «гнездовье» (его слово) на своей малой родине, спешил: ждала литературная работа – другой незаконченный «Дом», завершающий тетралогию «Братья и сёстры»; затем поиски и сбор материалов – запись воспоминаний пинежских старожилов для будущей «Чистой книги» (надеялся, что она станет главным делом его жизни), и ещё много чего было задумано…
А тут то строителям мешают работать «особенности русского национального характера», то вот незваная корреспондентка явилась так некстати. Да ещё от «Правды Севера»! Хоть и изрядно времени прошло, но ещё не утихла в нём обида на нашу областную газету за то, что организовала по указанию свыше открытое письмо «Куда зовёшь нас, земляк?» за подписями его односельчан. Словом, чувствую: интервью не будет. Но Абрамов, заметив, что я веду себя как-то странно для газетчика, спросил, как моя фамилия (не представилась при встрече из какого-то глупого самолюбия). А когда назвалась – передо мной был совсем другой человек. И топор был оставлен на время – правда, не без сожаления.
«НЕ ОТСТУПАЯ – БЫТЬ САМИМ СОБОЙ…»
Пока строился дом, Фёдор Александрович жил в отдельной «боковушке» у Александры Андреевны Постниковой, учительницы-пенсионерки, очень им уважаемой. Он тут же решил и меня устроить к ней – «чтобы вечерами после работы удобнее было разговаривать». А пока, поскольку до дома Александры Андреевны на другом конце Верколы около двух километров пути, Абрамов повёл меня пить чай к своей родственнице Офимье Фёдоровне Клевакиной, жившей почти напротив его стройки. Он её, несмотря на дальность родства, тёткой называл. И эту историю про «Офимьин хлебец» подбил её рассказать: как она придумала в военную «голодуху» высушить и смолоть мох – «чистенькой, беленькой», замесить («мучки живой, ячменной горсть была»), испечь, взять с собой на пожню, где всех удивила… «Некорыстные то были хлебцы военной поры», – с грустью вспомнил Фёдор Александрович. А в 1974 году мы с удовольствием хрустели сухарями из домашнего житничка (ячменного хлеба), и Абрамов сказал, что здесь, в Верколе, это его любимое угощение к чаю. Мне же вкус житника, испечённого в русской печи, был памятен ещё с военного детства…
Офимью Фёдоровну ждали свои дела, а мы завели разговор о литературе. Сначала о Солженицыне. Свежа была в памяти кампания «массового осуждения народом» писателя. К Абрамову обратились с предложением присоединить и его подпись под очередным «коллективным» письмом. Абрамов и Солженицын были очень разными во многом, но их роднило то, что обоих благословил в литературу Твардовский: когда он был главным редактором «Нового мира», в его журнале увидели свет «Две зимы и три лета» и «Один день Ивана Денисовича».
Но вот героиня рассказа «Матрёнин двор» вызывала у Абрамова неприятие, желание противопоставить ей, кроткой страстотерпице, судьбы и поступки наших северных крестьянок. Он считал, что Александр Исаевич слишком её идеализировал: «Зря сделал из Матрёны икону…» Ну и ещё по некоторым позициям он расходился с Солженицыным. Это и попытались использовать. Но своей подписи Абрамов нигде ставить не стал, «хотя, – как он говорил, – её от меня особенно настойчиво добивались, так как я был тогда секретарём парторганизации Ленинградского отделения Союза писателей». Мало того, Фёдор Александрович всеми доступными способами постарался выразить своё резко отрицательное отношение к этой свистопляске вокруг Солженицына и свою поддержку его гражданской позиции. В те годы это был мужественный, принципиальный поступок..
И всё же мы с ним едва не поссорились в первый же день знакомства… Из-за «Мастера и Маргариты» Булгакова. Фёдор Александрович признался, что он не в восторге «от этой вещи». Все булгаковские фантасмагории, выдумки «на него лично не действуют», поскольку в реальной жизни, он знает, происходило куда страшнее «любых фантасмагорий». Я тут же взвилась. Живо вспомнился обыск у нас в квартире четыре года назад. Искали «Раковый корпус» Солженицына, «Белую книгу» в защиту Даниэля и Синявского, журналы «Грани» и «Посев»… Не нашли… Конечно, Фёдор Александрович ни сном ни духом не ведал о причинах моей неожиданной горячности, даже растерялся немного. И согласился всё-таки с тем, что право каждого писателя – выбирать близкий ему жанр, удобную художественную форму…
Тут, встревоженная громким разговором, заглянула в дверь хозяйка, но мы уже снова мирно макали житные сухарики в остывший чай. «Ты што, тётка, боишься, что мы тут дролимся сидим? Входи, входи смело, не помешаешь», – шутливо пригласил хозяйку в её собственную избу Фёдор Александрович.
Вскоре вышли втроём на улицу, и пока Офимья Фёдоровна подпирала палкой-сторожем дверь, Абрамов спросил: «Ну а хоть Белов-то вам нравится?» «Очень! Очень!» – ответила я горячо и совершенно искренне. Он явно обрадовался, но тут же начал озабоченно сетовать, что вот только зря Вася стал пьесы писать, не его это дело и не очень получается, – «а ведь сколько ещё мог правдивых, сильных вещей создать о северной деревне, о том, что хорошо знает и понимает глубоко…».
Да, спорщик он был отчаянный. Но, как точно подметил Лев Абрамович Додин, поставивший спектакль по прозе Абрамова, если собеседник твёрдо и доказательно отстаивает свою точку зрения, – его можно переубедить.
Стоило мне упомянуть о своих попытках поддержки издания отдельной книги об О.Э. Озаровской, как он: «А что такого сделала ваша Озаровская, кроме того, что нашла нашу Кривополенову?!» Возможно, он просто заводил меня, но я обиделась за Ольгу Эрастовну – талантливую писательницу, артистку, фольклористку, исследовательницу Русского Севера, – что тут же выпалила прочувствованную речь во славу этой замечательной женщины. И Фёдор Александрович поднял руки вверх: «Сдаюсь! Сдаюсь! Согласен, нужна отдельная книга об Озаровской…»
Узнав, что я не читала «Вокруг да около» – пожалуй, самую выстраданную им повесть, – Абрамов пообещал послать её. Обещание выполнил. «…Сегодня наконец отправил Вам свою книгу, а то ведь совесть замучила: ни письма не написал, ни книги не послал. Бога ради, не взыщите!» Он был очень обязательным человеком, откликался на каждое письмо – сколько же адресатов могут похвалиться перепиской с ним! Особенно земляки-пинежане.
Повесть «Вокруг да около» (1963) была поступком. Он впервые в нашей литературе поднял голос в защиту крестьянина. Первым написал о том, что, лишив колхозника паспорта, государство, по сути, превратило его в крепостного на своей же земле. Заступился за земляков-пинежан, что «годами робили за копейки на трудодень, а то и вовсе за «галочку». С сердечной болью рассказано в повести, как в «утонувших в траве» хозяйствах каждую осень уходили под снег неубранные до конца луга, а колхозникам для своей коровы и «на закрайках» подкосить не разрешалось… Как в безропотной нищете доживали свой век одинокие старухи, у которых сын ли, муж ли «пропал за слова» – и некому подсказать им подать на реабилитацию, добиться пенсии «за потерю кормильца»…
А в ответ получил пресловутое «коллективное» письмо «Куда зовёшь нас, земляк?», на несколько лет перекрывшее Абрамову доступ к читателям.
«В КРАЮ РОДНИКОВОГО СЛОВА»
«Слушая родную мне северную «говорю», я чувствую себя счастливым. Через слово возвращается ко мне моё детство, моя жизнь, возвращается та среда, открывается та среда, откуда вышел я и все мои герои. Здесь брошено зерно, из которого выросла главная идея моих сочинений». В 1972 году, отвечая на вопросы корреспондента «Литературной газеты» (тема разговора – «Язык, на котором говорит время»), Фёдор Александрович привёл пример своеобразного фразеологического оборота, распространённого у нас на Севере: «Живёте ли вы?» (то есть проснулись ли, на ногах ли). Колхозный бригадир по утрам так и заявляет о себе под окошком: «Эй, Марья, живёшь, нет?.. Для северного крестьянина слово «жить» равнозначно слову «работать». Вот и у Абрамова в повести, когда болезнь валит Пелагею с ног, она вспоминает, как её мать за три дня до смерти просила у неё работы: «Дай ты мне что-нибудь поделать. Я ведь жить хочу».
Время, а вместе с ним и язык стали изменяться ещё при жизни Абрамова. Видимо, чувствуя это, он ещё с конца 70-х в своих статьях, интервью, при встречах с читателями всё чаще напоминает о наших великих словотворцах, которыми «Север вправе гордиться и должен гордиться!».
Степан Григорьевич Писахов. К столетию со дня его рождения Абрамов пишет большую статью, где воздаёт должное этому человеку.
В той статье неслучайно говорится и об уникальной нашей сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой.
А другой наш замечательный земляк Борис Викторович Шергин – тоже писатель, сказитель, художник. Юрий Галкин познакомил Абрамова с Шергиным, жившим в Москве с начала 20-х годов.
Фёдор Александрович до конца своих дней хранил в памяти впечатление от этого знакомства, то и дело возвращался к нему в своих записях и набросках: «Шергин – писатель самобытный, неповторимый. Такого писателя до него в русской литературе не было…»
***
«Занавешивай Веркола, светлой Пинеги зеркало», – написала Ольга Фокина в стихах, которые по её просьбе прочёл Василий Белов, прощаясь со своим другом и соратником 19 мая 1983 года. Такой густой на чувства, впечатления и встречи был тот печальный день. Я была там и писала в «Правду Севера»… Нет, не некролог. Скорее, впечатления, ощущения… Вечером добралась до своего логова (Господи, тогда бы и в голову не пришло, что через шесть лет буду жить на улице имени Фёдора Абрамова!). Вдруг тревожный стук в дверь – Женя Медведюк, наш дежурный редактор: «Собирайся, меня за тобой на машине послали! Там секретарь из обкома приехал, твой материал корёжит…»
Пока ехали, всё во мне закипало, так что в кабинет замредактора вошла, еле сдерживаясь. Там над газетной полосой, которой уже по всем срокам давно надлежало печататься в типографии, склонился озабоченно с карандашом в руке секретарь обкома по идеологии и переписывал мой материал. Рядом – расстроенные коллеги, гневные корректора… Секретарь: «А, Лидия Владимировна… Мы вас тут немножко подправляем».
Заменили заголовок, убрали всё живое, в чём можно было заметить намёк на остроту и личное отношение. Зато теперь поимённо, с указанием званий и должностей перечислялись все выступавшие на траурном митинге партийные и советские руководители. Вместо сокращений появились фразы, которые я ни в «жисть» бы не написала: «Нескончаемым потоком шли люди – рабочие совхоза, многие из которых прибыли сюда прямо с пахоты, ветераны войны и труда, молодёжь Верколы…»
На все мои вспышки сопротивления секретарь обкома ответил: «Вы потом можете написать всё, как вам надо, рассказать с подробностями…» Ну вот и рассказываю…
Лидия МЕЛЬНИЦКАЯ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
