Текст книги "На руинах Эдема[СИ]"

Автор книги: Лис Баюн

– Не ты ли сама еще недавно призывала нас всех к осторожности? – холодно спросила Тайра.

– К осторожности, а не трусости! И сдаваться сейчас… это просто… – замолкла, не найдя нужных слов. Но, похоже, все поняли меня и так.

– Тесс дело говорит, – подал голос Бен, – Не для того мы столько боролись, чтобы бросить все теперь!

Неровный строй голосов показал, что и остальные – большинство, по крайней мере – тоже поддерживают меня. Только Тайра сидела, нахмурившись, но винить я ее не могла. Кто знает, присутствуй я в тот момент рядом с «близнецами», смогла бы так легко произносить сейчас эти «гордые речи»?

Вот только мои мысли быстро стали далеки от вопросов, что обсуждались в этом зале… Я все думала и гадала: что там с Кайлом и удалось ли ему найти Лоа?..

* * * *

Отыскать ее было не так уж сложно… Хотя, вероятней, парню просто повезло. Девушка могла направиться на все четыре стороны, и только чудом он пошел в том же направлении, что и она. Но вот ярко-рыжие волосы, разметавшиеся по земле, можно было без труда приметить еще издали. Так и случилось, Кайл тут же бросился в ту сторону.

Лоа, кажется, была без сознания. Пульс слабый, еле прощупывался, а мертвенная бледность наводила на не слишком хорошие мысли.

Тут только внимание парня привлекли какие-то обугленные железяки, напоминающие раздавленные и закопченные консервные банки. Запах в воздухе тоже витал соответствующий – гари и чего-то еще… горьковато-сладкого, что несколько веков назад (еще до времен катастроф) вызвало бы у человека ассоциацию с цветами на похоронах.

Лоа распахнула глаза, щурясь и моргая от лучей закатного солнца – в отличие от костюма, очки и противогаз она надеть забыла или просто не посчитала нужным. Увидев Кайла, она улыбнулась ему; девушка хоть и ощущала себя обессиленной донельзя, но при виде парня ей почему-то стало тепло и легко.

– Что здесь произошло? – растеряно произнес Кайл и сразу же добавил, нахмурившись, – Зачем ты сбежала? Представляешь, как Тереза переживает!

Девушка состроила виноватую рожицу, проигнорировав первую часть вопроса.

– Ладно, пойдем скорей. – Кайл протянул ей руку, помогая подняться, – Нужно доставить тебя домой, пока ты не умудрилась найти на свою голову очередные приключения.

Лоа кивнула, придав своему лицу серьезное, почти торжественное выражение, чем вызвала усмешку Кайла.

Странно смотрелись они – высокий, немного сутулый парень и девушка с волосами цвета заката – среди руин некогда великого города, мира, человечества. Одни из последних искр огня среди пепла. Сколько еще им осталось гореть? И дано ли разжечь пламя с новой силой?

* * * *

Этот вечер стал особенным для всех нас; а я еще долго вспоминала его. Было решено провести день памяти по всем погибшим в последние годы. Вспомнили и мою семью: отца, убитого завалом; мать и сестер, которых в могилу свела болезнь… И, конечно, не были забыты все Гонцы свободного неба, разбившиеся или убитые, те, кого с нами уже не было. Когда дошли до смерти Энн и Яна, я не могла молчать. Встав, начала говорить, порой замолкая, чтобы проглотить, готовые пролиться слезы: – Все мы знали Энн и Яна – наших «близнецов», – эти слова почти у всех вызвали улыбку сквозь слезы: кузена и кузину действительно любили. – Всегда веселые, немного азартные, смелые… Есть много хороших слов, которыми их можно описать. Я считаю, мы обязаны помнить их именно такими. Задорными и отважными, теми, кто боролся. И мы не должны сдаваться и опускать руки, хотя бы ради них, ради всех погибших… – я замолчала, понимая, что больше ничего сказать не смогу. Рыдания, успешно подавляемые, комом встали в горле.

Много еще слов было сказано в тот вечер: теплых, но пропитанных горечью утраты. Больше всего меня удивила Сильва… Она где-то отыскала старую гитару: кажется, на ней когда-то играли… давно, я тогда была еще совсем ребенком. Подыгрывая себе, молодая женщина начала петь. Честно, не ожидала от хмурой Сильвы такого! Голос у нее оказался сильным, а песня – рвущей сердце… Сначала пела она достаточно высоко и лирично, слова я запомнила хорошо, будто они в печатались в мозг намертво:

 
На странницах старых книг —
Говорилось, что были крылаты,
В небеса поднимались за миг,
На себя ловя людские взгляды.
 
 
Было, не было – не скажу,
Но сейчас наш удел земной.
Мы поддались тому миражу,
Что напрасно сулил покой.
 
 
Только перья сейчас в пыли,
Только города сейчас в руинах.
Мы летать в небесах могли,
Но войну предпочли мы миру.
 

После этих строк манера исполнения кардинально изменилась: темп игры ускорился, а голос Сильвы стал громче и в то же время, пронзительней и ярче:

 
Летали – крылья сломали,
Не жили – а выживали.
Небо – это слишком много.
Нам на землю бы дорогу.
 
 
Наш Эдем – это пыль и пепел,
Где хозяин лишь дикий ветер.
Наше солнце – это война.
Боже, чья же в том вина?..
 
 
Боже, разве многого  молю?
Лишь немного покоя в «раю»!
Только рай разрушен войной…
Где же нам обрести покой?..
 

Когда отзвучали последние аккорды – я хорошо могла это видеть – в глазах у многих стояли слезы. Эта песня… не знаю, кто ее сочинил, но она действительно цепляла за самую душу, наверное, потому что много близких и понятных слов было в ней для людей нашего времени. Впрочем, отчего-то казалось, что и личных чувств автора немало примешано к этим стихам. После этого я посмотрела на темноглазую женщину совсем по-другому…

Поздней ночью, когда я уже собралась возвращаться к себе в комнату, Сильва негромко окликнула меня. Я подошла к ней и произнесла:

– Спасибо тебе за песню… это было…. что-то невероятное!

– Не за что, – ответила она без улыбки, – Ты много сегодня говорила о борьбе, Тесс – на собрании Гонцов и вечером. Вот что я хочу спросить… ты действительно веришь во все это?

Нахмурившись в удивлении, я все же ответила: – Ну разумеется. Ты думаешь иначе?

Теперь она улыбнулась – а точнее, усмехнулась горько и немного снисходительно, как бывалый солдат улыбается, глядя на восторг новичка при виде сияющего и начищенного оружия. Один из них видел это оружие в действии, видел его, обагренным в крови. Другой же, пока замечает только красивую «игрушку». Я сама была почти такой же, когда только-только стала Гонцом. Нет, мне и сейчас нравилось летать, но я поняла, что это не развлечение. Это война. Поэтому подобное отношение мне было непонятно… и неприятно.

– Вы боретесь, – медленно проговорила Сильва, – За собственный мир, за семьи и друзей, за свободу, в конце концов – так вам кажется, верно?

– Именно, – несколько прохладно подтвердила, не понимая, к чему она клонит, – Но, почему же, «кажется»?

– Потому что, – женщина оставалась спокойно-равнодушной, хотя я считала, что сейчас она скрывает истинные эмоции. – Есть силы, для которых все происходящее на этой планете – не более чем тщательно спланированная игра. Есть вы – те, кто верят, что поступают согласно собственным желаниям. А есть мы – те, кто, скажем так, ознакомлены с общими правилами. Впрочем… участие все равно является обязательным. Так же, как и жертва ради «великой победы»…

Я с усмешкой покачала головой, однако нечто, напоминающее страх, уже пробралось внутрь.

– Вы – кто это «вы», Сильва?

Отвечая, она по-прежнему оставалась внешне спокойной, однако – все же я смогла это уловить – голос слегка дрогнул:

– Мы – ангелы, Тесс… Вернее, те, кто были ими.

Конец первой части.

Часть вторая. Молитва на обломках

Если правда, что есть ты,

боже,

боже мой,

если звезд ковер тобою выткан,

если этой боли,

ежедневно множимой,

тобой ниспослана, господи, пытка,

судейскую цепь надень.

Жди моего визита.

Я аккуратный,

не замедлю ни на день.

Слушай,

Всевышний инквизитор!

Рот зажму.

Крик ни один им

не выпущу из искусанных губ я.

Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным,

и вымчи,

рвя о звездные зубья.

В. Маяковский «Флейта-позвоночник».

Глава 1

А пока будь нежной, верь, живи наоборот,

Счастье очень редкий зверь и долго не живет…

Павел Кашин «Золушка»

…Часто говорят о счастье, разрушенном в одночасье. О том, как все, что было, казалось таким незыблемым и постоянным, рухнуло в мгновение ока.

Однако у меня все случилось совсем не так. Мое счастье, крошечный, тщательно оберегаемый рай, разрушали основательно, усердно – и не слишком быстро. А я изо всех сил старалась не замечать трещин, закрывала глаза на очевидное. Потом же стало ясно, что я ничего не могу сделать. Есть вещи, перед которыми обычный человек бессилен, Есть вещи, ради которых необходимо забыть о своих чувствах.

Но возможно ли это? Возможно ли человеку признать долг, что выше его желаний – выше него самого?

* * * *

Я не знала даже, плакать мне или смеяться. Верить или… сойти с ума, вероятно. И все же факты твердили о том, что это может быть правдой. Сразу в голове срослись и шрамы на спине Лоа (не удивлюсь, если у Сильвы и Гелия имеются такие же), и то, как рыжая девушка рыдала, глядя на гравюру в Библии… Могло срастись все. Кроме слов Сильвы и моего здравого смысла. Я жила в мире суровой реальности, единственная магия, которая присутствовала в нем – магия технологий. Это было что-то материальное и понятное: жестокие боги, на самом деле богами не являющиеся… Но ангелы – эфемерное, ненастоящее слово, что-то из полузабытых колыбельных, которые мне пели в детстве. Хотя, ни Сильва, ни Гелий не вязались с теми образами. Лоа? Может быть, но и с ней все не так просто.

Хорошо. Допустим, я поверила во все то, что мне наговорила Сильва – хотя, после этого возникает еще масса вопросов. Но больше всего тревожит маленькое уточнение, сказанное, как бы между прочим: «Те, кто были ими»… Кто же они сейчас, в таком случае?

Прислушалась к мерным дыханиям Тамары и Лоа; к тому времени, когда я вернулась в комнату, они обе уже мирно спали. Так что, разговор (а «рыжий ангел» может говорить!) придется отложить на некоторое время, как минимум, до утра.

По понятным причинам сон сейчас ко мне упрямо не шел. Слишком сложно было отрешиться от недавних событий, успокоиться и расслабиться. Захотелось занять себя чем-нибудь… Тут вспомнились предметы, вынесенные из подземной «лаборатории». Медальон оказался не более чем красивой безделушкой, если честно, я так до конца и не поняла, почему взяла его. А вот вещь под номером два, назначение которой оставалось неясным… вот она как раз была очень и очень любопытной. Изобретение прошлого, как-никак.

Я прошла до ванной комнаты, стараясь ступать как можно тише. Внутри валялась сумка – ее я не удосужилась разобрать после похода, не до того было. А сейчас это поможет хоть как-то отвлечься.

Прикрыв дверь, зажгла свет. Так, а теперь можно разглядеть этот «прямоугольник» как следует. С одной стороны он был матовый черный, с другой – напоминал темное непрозрачное стекло. Хм, похоже на… экран. Как те, в лаборатории – даже не думала, что они бывают такими маленькими! Вряд ли, конечно, он работает столько лет спустя. Поэтому я решила попытаться разобрать его – с неудержимым детским любопытством, чуть ли язык не высунув, принялась искать место стыка. Не найдя такого, в досаде стукнула по экрану кулаком. И он неожиданно засветился!

По окрасившейся в белый поверхности побежали ряды букв. Какие-то фрагменты текста были понятны, другие – видимо, написанные на неизвестном языке – нет… Но общий смысл все же можно было уловить.

Читая это, поглощая информацию о прошлом человечества, становилось по-настоящему жутко. Я и раньше знала, что именно люди были виноваты в катастрофе, виноваты в том, что почти все живое, хорошее и красивое на нашей планете уничтожено. Однако видеть документальные подтверждения жестокости, глупости и самонадеянности тех, кто решил поиграть в богов. Страшно и мерзко, как будто чувствуешь себя причастным к грехам предков.

…Экран замигал несколько раз и погас окончательно. Что-то подсказывало мне: он выдал все тайны, что мог, и большего от него не добиться.

Зато я знала, где можно найти недостающие ответы, фрагменты головоломки – разгадки краха цивилизации. Лаборатория. Если не побоюсь добраться до нее еще раз. В одиночку.

* * * *

Женщина, в лучшие свои времена являвшая пример леди-интеллектуалки, сейчас казалась осунувшейся и разбитой. Волосы, убранные в неопрятный пучок, халат сероватого оттенка… очки, которые она все время нервно поправляла. А нервничать было с чего.

Мир, к которому она привыкла, который она знала и, порой даже любила – проживал свои последние минуты. Ничего нельзя сделать, поздно строить картонные барьеры, беспощадная волна снесет их одним махом. Кто-то, вероятно, спасется, но она такой цели и не ставила. Времени мало, слишком мало, даже для той задачи, что перед ней поставили.

Она прошлась между белоснежных чистых столов, любовно провела рукой по темным «слепым» мониторам, по клавиатуре, что когда-то так звонко щелкала под ее быстрыми пальцами… Теперь ей предстояло уничтожить плоды многолетних трудов, по-варварски разгромить собственное детище. Сейчас цена этих достижений меньше нуля…

Тяжелый молоток – «инструмент», выданный начальством, ха-ха – неприятно оттягивал изящную руку. Боже, как все это грубо и некрасиво! Ну почему это поручили именно ей!? Впрочем, ответ она знала… Больше никто не согласился, а ей и так терять было нечего. Ни детей, ни семьи, а работа – единственный любовник. Да и мало найдется таких идейных, тех, кто верит по-настоящему. Она – из таких. И все же, сердце все равно сжимается в болезненных спазмах, стоит только представить как ее любимый кабинет, в котором дневала и ночевала, не замечая смен солнца и луны – что через несколько минут он станет всего лишь руинами.

Она неуверенно занесла «инструмент» над клавиатурой – тем, что было жалко меньше всего… Ударила, совсем слабенько, клавиши только немного подскочили. Неожиданно злость и раздражение (и страх) последних месяцев жизни потребовал выхода. Разозлившись на себя, на свою постыдную и бессмысленную слабость, женщина с поистине первобытной яростью принялась крушить все, до чего могла дотянуться. Паутина трещин пробегала по укоризненно блестящим мониторам, панель управления возмущенно замигала лампочками, когда на нее обрушился удар молотка…

Не больше чем через пять минут женщину действительно окружали только обломки бывшего храма науки. Она прикусила губу, пытаясь сдержать подступающую истерику. Да, конечно, «наверху» объяснили, зачем это нужно. Мол, программа «Destroy Eden» так и не успела завершиться – в этом месте ей хотелось злорадно рассмеяться им в лицо: их программа не сбылась, но высшие силы сами привели в исполнения ее более масштабную версию – но всю информацию о ней необходимо стереть с лица Земли. Потому что в будущем она сможет стать настоящим оружием массового уничтожения, стоит только немного изменить схему… А вот тут женщине уже хотелось плакать – ну ради Бога, о каком будущем речь!? Его нет, нет! И они сами себя его лишили!!!

А если это будущее все же будет, если кто-нибудь когда-нибудь разыщет эту лабораторию – что же он увидит!? Нет, тщеславие ученого не позволило женщине дать своим открытиям, своему труду, на который она убила значительную часть жизни, кануть в Лету! Она вытащила из сумочки свой электронный блокнот: в нем хранилась вся информация о проекте «от и до», часть записей была на английском, часть – на ее родном языке – немецком. На привычном «Deutsch» ученой все же было удобней формулировать свои мысли.

Со вздохом сожаления она аккуратно положила «блокнот» на пол, под один из столов. А, уже выходя, сорвала с шеи свое сокровище, талисман, приносящий удачу (как она сама считала), и бросила его через плечо. Теперь удача ей была ни к чему… да и медальон этот, не так прост, как кажется. Возможно, он поможет тому, кто сумеет его отыскать через… пять, пятьдесят, а может и все пятьсот лет.

Женщина прикрыла за собой дверь и приготовилась выйти навстречу заре нового мира. Ядерной заре мира без людей.

* * * *

Полеты Гонцов отменили. Как утверждал Дилан: «это только временная мера, пока мы не придумаем…» Что именно мы должны придумать так и не говорилось, видимо, никто этого конкретно и не знал. Я понимала их объяснения – и в тоже время не могла понять. В связи с последними, гм, «проблемами», мне как никогда хотелось умчаться в небеса – опасные небеса цвета стали.

В общем, от разговора с Лоа я пока трусливо убегала, точнее, не начинала его первой – вряд ли она и Гелий были в курсе того, в какие подробности меня посвятила Сильва. А мне как никогда было тяжело в одиночку справляться с этими размышлениями, хотя решиться поделиться ими с кем-то из близких я не могла.

Однако в целом это были хорошие дни. Поход в лабораторию я отложила и, чтобы не мучить себя размышлениями о загадке «ангелов», проводила больше времени с сестренкой; оказывается в последнее время мы очень отдалились друг от друга… Постепенно горе от потери двух друзей становилась глуше, терпимей. Теперь повседневные мелочи казались не такими уж рутинными, в обыденности я почти сумела найти спокойствие. Лаборатория все еще откладывалась на неопределенные сроки. И дело, честно говоря, было не только в нехватке времени.

А его действительно было мало: для Гонцов, оставшихся «без работы», неожиданно обнаружилась куча дел… Подозреваю, что это делалось для того, чтобы в наших головах не оставалось места для мыслей о вылазках, а тем более, сил для них. Лоа тоже не давали сидеть на месте, да и особых поблажек не делали. Впрочем, к удивлению, ей никакая работа не была в тягость. Правда, когда девушку захотели отправить на охоту в паре с Кайлом, я попыталась воспрепятствовать этому. Представить хрупкую Лоа, бросающейся на какую-нибудь тварь из подземелий – жутко и невозможно! На что Эрик ответил довольно жестко: «если девочка хочет жить – а самое главное, выжить – вместе с нами, она обязана научиться добывать пищу». Не найдя достойных возражений, я смогла лишь кивнуть, стиснув зубы. Эрик усмехнулся, глядя на мое недовольство, но, быстро посерьезнев, проговорил: – Тесс, ты молодец, что помогаешь Лоа – знаю, ей многое довелось пережить. Но не будешь же ты ее опекать всю жизнь!? Она не ребенок, Тереза, пойми это. Пусть учится сама отвечать за себя.

Я уже открыла рот, чтобы высказать все мысли на этот счет, но смолчала… Эрик прав. Хоть я и воспринимаю Лоа как еще одну сестренку – она сильнее, чем кажется всем окружающим, в том числе и мне. К тому же, можно быть уверенной, что Кайл в случае чего не даст ее в обиду.

Именно в тот день я все же решилась отправиться в лабораторию снова. Взять байк не представлялось возможным, да и запрет фактически распространялся только на полеты… Знаю, нечестно, да и самоуверенно к тому же. Добраться до старой церкви еще раз. Был, конечно, вариант пройти под землей. Но вряд ли мне удалось бы снова отыскать путь, по которому в тот раз в панике убегала от крыс. Оставался путь снаружи. Мне везло в последнее время, сколько раз опасность проносилась мимо, щелкая в воздухе зубами, а я отделывалась пустяковыми травмами – в худшем случае. Так что я была полна уверенности в собственной, практически, неуязвимости.

И действительно, добралась до лаборатории без всяких проблем и приключений. Настораживающая тишина, стоявшая на поверхности, все же напрягала. Ни Технобогов, ни их жутковатых творений – да и Гонцов тоже – не было видно. Только несмолкающий свист ветра, гуляющего меж руин, поднимающего облака песка. Кажется, сегодня он дул сильнее, чем обычно, лишь усиливая это пустынное безмолвие. Мне приходилось отгонять от себя мысли о «затишье перед бурей».

…Теперь разрушенная лаборатория казалась еще интересней: ведь я почти раскрыла ее тайну. Время текло незаметно, а я продолжала копаться в разорванных проводах и искореженных схемах. И вскоре (а может и не слишком) стало ясно, что разрушения по большей части носят внешний характер – похоже, кому-то хотелось лишь создать иллюзию сломанной техники. Но ради чего?.. Информация, почерпнутая с маленького экрана, не давала ответа на этот вопрос. Зато, она объясняла многое другое.

«Destroy Eden» – «разрушить Эдем», вовсе не красивая аллегория для некой военной программы. Собственно, военной она и не являлась…

Город, на руинах которого мы сейчас жили, когда-то носил гордое название Эден-сити. Великий научный центр, в котором исследования техники, кибернетики и прочего возносились на недостижимую высоту. И кто же был против? Церковь, вернее те, кто стоял за ней. Я не могла до конца понять причины этого – власть, вероятней всего, власть над людскими умами… Религиозные деятели решили бороться с «творениями диавольскими» подобными же методами; полвека разрабатывалась программа, которая была призвана уничтожить все технологии, не уничтожая сам город… И тогда, во мраке, должен был восторжествовать огонь веры. Но события в мире внесли свои коррективы в эти планы: как говорили записи на экране, «Эдем действительно будет разрушен… И даже больше – весь мир». Кто-то, видимо, заранее знал о грядущей катастрофе – благодаря наследству этих людей жалкой части человечества удалось выжить… Но я не уставала удивляться жестокой изобретательности своих соплеменников. Они сами подвели себя к черте, сами разрушили то, что создавали тысячелетиями!

…Я будто очнулась от транса, среди обломков стекла, пластика, с разбросанными вокруг инструментами. Нужно было уходить отсюда, меня наверняка уже потеряли в коммуне.

Ноги не слушались, в горле пересохло – все указывало на то, что я просидела в лаборатории не один час. И все же я понимала, что вернусь сюда.

* * * *

– Ну привет, – усмехнулась блондинка. Кровь с ее волос и одежды так и не была смыта.

Гелий молчал, не зная, что сказать в ответ. Сильва хмурилась еще сильнее обычного.

– Что же вы, не поздороваетесь со старой подругой? – хмыкнула убийца.

– Что же ты, не хочешь прикончить старых друзей? – в тон ей прошипела Сильва, – Как ты сделала с Алессандро!

Моментальное, почти неуловимое движение – и в руке блондинки оказался нож.

– Предательница ты, Микаэлла, – выплюнула Гелий, – Но ради чего, не понимаю?!

– И не поймешь! – рявкнула она, неожиданно растеряв весь свой сарказм, – Мертвые ангелы для мертвого мира, какая ирония!

– Ты не такая дура, чтобы нападать сейчас, – сказала Сильва.

Мика сделала пару шагов назад и рассмеялась: блондинка с каждой минутой казалась все более и более ненормальной. – Понимаю, расклад не в мою пользу… Тем более, что я вначале хотела разобраться с рыженькой…

– Ты не тронешь Лоа!

– Да? А кто же мне помешает? – Микаэлла вновь продемонстрировала свои ровные зубы в хищном оскале, – Поймите, идиоты, тем, кто нас сюда закинул – все равно, плевать! Они не вмешаются, как не вмешивались никогда!..

– Уходи, лучше уходи, – Гелий в бессильной злобе сжал кулаки, – В следующую встречу… я…

– Убьешь? – ехидно спросила она, – Брось, никто на вас на это не способен… Кроме, разве что… – она замолкла, так и не завершив фразы, – Простите, ангелы, вынуждена раскланяться. – И она исчезла быстрее, чем Сильва или Гелий что-то успели сделать.

– Ненавижу ее, – черноволосая женщина устало покачала головой. – Самое мерзкое в том, что она права – помощи «свыше» не будет, Гелий…

Последние слова потонули в громком металлическом скрежете, как будто сотни, нет, тысячи стальных цикад завели свою песню. А в сумрачных темно-лиловых небесах, словно не ко времени появилась заря, кровавые разводы среди синевы. Затишье кончилось, началась буря.