Текст книги "Лион Измайлов"

Автор книги: Лион Измайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

II действие

Фасад многоэтажного дома. На карниз четырнадцатого этажа из окна вылезает Бухгалтер. Стоит. Молчит.

Б. – Вот теперь – все! Теперь моя жизнь точно закончена. Теперь мне осталось одно – туда! Как все глупо получилось! Как мог я так довериться? И кому? Этому фигляру, этому болтуну. Пустой, никчемный и… подлый человек! Обидно. Ведь все так хорошо начиналось. И вот какая-то глупость, оказывается, может испортить все. А ведь меня когда-то ждали мои родители. Мои мама и папа. Мама рожала меня в муках. Они с папой тратили свое время, силы и, наконец, деньги для того, чтобы вырастить меня. Они надеялись, что я стану замечательным человеком. Они хотели, чтобы я сделал то, что не удалось сделать им. А я учился в школе, я сдавал экзамены, я с таким трудом каждый божий день вставал по утрам, чтобы не опоздать в школу. Я так насиловал себя, чтобы разобраться во всех этих науках. А сколько нервов я истратил, чтобы поступить в институт! А эти экзамены, каждые полгода! Мне до сих пор снится сон, что преподаватель задает мне вопрос, а я не могу на него ответить. Самое интересное, что утром я не могу вспомнить вопрос. Если бы я его вспомнил и ответил, этот сон ушел бы от меня насовсем. Но вспомнить вопрос я не могу и не могу на него ответить во сне. Я столько всего выучил, я столько всего узнал. И все это зря. Все это теперь никому не нужно.

Из-за какой-то глупости. Из-за того, что я доверился этому прыщу. Как замечательно было сказано в той пьесе: «Вот моя рука. Стоит только подумать, и мои пальцы шевелятся».

Как здорово устроен человек! Как гениально я устроен! Стоит только подумать, и я делаю шаг. Я поднимаю руку. Я говорю слова. Я запомнил десятки тысяч слов и понимаю их значение. Я расставляю их в определенном порядке и могу делать это с огромной скоростью. Я могу решать уравнения, могу складывать и вычитать. У меня в голове – компьютер, который может создавать самые высокоразвитые компьютеры.

Удивительно, как гениально создал нас господь бог! Я ем, и пища проходит в мой желудок по пищеводу. Почему-то она должна медленно по нему продвигаться. Она попадает в желудок, и сразу же выделяется желудочный сок, чтобы обработать ее. Пища превращается в полезные вещества, которые необходимы моему организму, это же целый перерабатывающий завод. Вещества попадают в кровь. Мне становится теплее, я могу двигаться, могу бегать, могу говорить. Как много во мне всего интересного и совершенного! Как хорошо устроен человек!

И как плохо он устроен, если все это – беззащитно перед какой-то подлостью. Какая-то мерзость заставляет меня, со всеми моими заводами и компьютерами внутри, захотеть все это уничтожить.

Все это – мои руки, мое тело, мои глаза и все, что я вижу, перестанет через минуту существовать!

Нет! Нет! Я лучше убью тебя! Негодяй! Выходи! Выходи сюда! Что ты не выходишь? Ты, трус! Ты, подлец! Выходи! Ответь мне!

Скажи, по какому праву ты убиваешь меня? Меня создал бог. Бог меня создал! Какое ты имеешь право уничтожать меня? Я – божье произведение и, уничтожая меня, делая мне подлость, ты идешь против бога! Нет, я не ропщу! Нет, я не виню никого, кроме себя. Мне было дано все для счастливой жизни. И если я такой хрупкий и беспомощный, значит, я виноват сам, что не умею себя защитить. И что же? Если я не могу себя защитить, он имеет право бить меня?

Нет! Негодяй! Трус! Иди сюда! Ты слышишь меня? Иди сюда! Я требую! Это мое последнее желание!

Артист выглядывает в окно.

А. – Вы меня звали?

Б. – Я давно зову тебя! Ты все слышишь! Ты – трус!

А. – А почему вы мне «тыкаете»? Мы ведь с вами на брудершафт не пили.

Б. – Ты, ты, ты! Вы – это знак уважения! А я не уважаю тебя. Я тебя – презираю! Иди сюда, если ты не трус!

А. – Вы меня хотите убить?

Б. – Я хочу услышать, что вы скажете в свое оправдание. Хотя какая разница, что ты скажешь? Ты соврешь, тебе же ничего не стоит соврать мне. Да и кому угодно. Ты – человек без совести.

А. – Так, все, это переходит всякие границы приличия. Я не позволю себя оскорблять. Я иду к вам, вернее, вылезаю. Я хочу понять, почему вы так кричите? Зачем вы так буйствуете? Что я вам сделал такого, что вы меня так невзлюбили?

Б. – Давай, давай, иди сюда!

А. – Вот он я. У вас теперь есть возможность вывалить на меня все, что вы думаете. Только без рук, а то мы оба полетим вниз.

Б. – А я этого и хочу. Я вас и позвал сюда для того, чтобы схватить вас. И вместе, слышите вы, вместе, полететь туда. А так было бы очень просто. Вы мне нагадили, а я один отправился туда. Нет, теперь и я убью вас, я вместе с вами туда полечу.

(Хватает Артиста за руку).

И посмотрим, кому будет хуже. Я-то лечу добровольно, а вы не по своей воле.

А. – Слушайте, вы, сумасшедший, вам что, больше нечего делать? Вы же меня сейчас столкнете! Погодите, дайте хоть слово сказать. Дайте хоть оправдаться, не знаю, правда, за что. Даже в суде человек имеет право на защиту, на последнее слово. Это что, самосуд? Суд Линча? Вы что, расист? Но я же не цветной. Я наш – белый.

Б. – Я вижу, что вы от страха побелели.

А. – Да будет вам, я и до страха был светлым. Давайте, изложите, в чем вы меня обвиняете?

Б. – Вы сами все отлично знаете. Вы только что хотели оправдаться. Значит, вам есть в чем оправдываться. Но говорить сейчас буду я.

А. – Да говорите, говорите, только не дергайтесь, а то не успеете все сказать, и в полете вам будет не до разговоров!

Б. – Говорю: вы – подлец!

А. – Это вы уже говорили.

Б. – Вы – негодяй!

А. – Все?

Б. – Нет. Вы – подлый человек!

А. – Подлец и подлый человек – это одно и то же. Вы снова повторяетесь.

Б. – У вас нет совести!

А. – Естественно, если я подлец и негодяй, то какая уж тут совесть. Мы снова пошли по тому же кругу. Как слепая лошадь.

Б. – Вы согласны с тем. что вы – подлец и негодяй?

А. – Ни в коем случае! С тем же успехом я могу вам сказать то же самое. Вы – подлец и негодяй. Но я же этого не говорю. Хотя уже появляется желание так сказать. Аргументируйте. Подтвердите свое высказывание хоть какими-то аргументами. В конце концов, вы оскорбляете меня. Еще чуть, и я обижусь на вас и перестану с вами разговаривать.

Б. – Вы и сейчас ерничаете. Ирония в вашем положении неуместна. Я повторяю, вы – негодяй и подлец. А теперь объясню почему. Потому что у вас, у «звезд», двойная мораль. Одна мораль – для вас, а вторая – для окружающих. Вас нельзя обижать ни в коем случае. Ведь вы такие чувствительные, такие ранимые! У вас тонкая, чувствительная душа. Так вам кажется.

А. – Так всем кажется. А насчет двойной морали – это голословное утверждение.

Б. – Нет. Когда я однажды сказал вам, что вы не совсем справились с ролью, вы со мной поссорились и неделю не разговаривали. Да что там, когда я сказал, что вы слишком кричите в пьесе «Лето и дым», что вы начинаете на высоких тонах и дальше вам просто некуда повьгшать голос, что вы мне устроили?

А. – Что я вам устроил?

Б. – Вы просто стали мне хамить!

А. – Я? Хамить?

Б. – Да, вы при всех стали меня спрашивать, почему я так плохо выгляжу. Вы елейным голосом спрашивали, уж не заболел ли я. Попробовал бы я вас спросить, почему вы так плохо выглядите. Да что там я, кто угодно. Отвечаю теперь. Я чувствовал себя прекрасно. Выгляжу я сегодня так же, как выглядел тогда. И попробуйте мне сейчас сказать, что я плохо выгляжу – тут же полетите вниз!

А. – Вы прекрасно выглядите. Просто не припомню, чтобы вы так хорошо когда-либо выглядели. Вы, наверное, хорошо выспались сегодня.

Б. – Я не спал всю ночь, и чувствую я себя прескверно. Но вы сейчас будете чувствовать себя еще хуже.

А. – Тихо, тихо, не делайте резких движений! Это все, что вы имеете против меня? Я имею в виду то, что вы, как мне показалось, плохо выглядели?

Б. – Полноте, я не сказал еще и сотой доли того, что я хочу вам сказать. И вы отлично знаете, почему я так взбешен. Я просто пытаюсь объяснить, откуда это все берется. Вы были единственным ребенком в семье. Над вами всегда тряслись родители. А еще бог подарил вам яркую внешность. Девочки любили вас еще в школе.

А. – Ну, убейте меня за то, что вас в школе не любили девочки. Послушайте, это же примитивная зависть!

Б. – Я думаю, что именно вы, актеры, лучше всех знаете, что такое зависть.

А. – Да, однако самое точное определение дал математик Лейбниц. Слушайте и сравнивайте с вашим состоянием. «Зависть – это неудовольствие по поводу того, что какие-то блага принадлежат кому-то, кто, по вашему мнению, менее этого достоин, чем вы». А? Как сказано!

Б. – У меня нет неудовольствия по поводу благ, принадлежащих вам. Я отлично понимаю, что скромный бухгалтер не может иметь тех благ, которые имеет известный артист. Я просто пытаюсь вскрыть причины вашего эгоизма. И то, что вы в школе нравились девочкам, это только начало. Да, и у вас есть талант. Но одного таланта мало. И, кроме того, ваш талант перекашивает вашу душу. Дав вам больше в одном, бог недодал вам в другом. Вы – талантливый артист и жадный, болезненно самолюбивый и тщеславный человек. Вот она, эта четверка лошадей, которая вывезла вас к успеху: талант, жадность, непомерное честолюбие и больное самолюбие. Вы хотели богатства, славы и власти над людьми больше, чем другие, тоже, между прочим, талантливые. Вы этого и добились. А потом – всеобщее поклонение. Ах, какой вы талантливый, ах какой вы красивый, какой вы великолепный! И вы сами начали верить в то, что вы великолепный, в то, что вы очень талантливы.

А. – А на самом деле?

Б. – И на самом деле талантливый, но не очень. На самом деле есть еще с десяток не менее талантливых. А когда вы всерьез поверили в собственное величие, вы уже просто не в состоянии слышать правду, слышать критику. Малейшее критическое замечание вызывает ваше раздражение. Вы начинаете думать, что это зависть, происки врагов и соперников. То, что вы думаете о себе, и то, что думают о вас окружающие, сильно отличается.

А. – И что же окружающие думают обо мне?

Б. – Нет, сначала я вам расскажу, что вы о себе думаете. А думаете вы о себе, любимом, почти все время. Вы любите полюбоваться собой в зеркале. Вы любите читать о себе хвалебные рецензии. А если рецензии отрицательные, то это враги подкупили критиков, и те измазали вас черной краской.

Они, эти критики, становятся вашими врагами. Но стоит им похвалить вас, и они снова ваши лучшие друзья. Они снова становятся умными и объективными. Один умный человек сказал: «Слишком серьезное отношение к себе – верный признак деградации». Вы давно очень серьезно относитесь к себе.

И еще один умный человек, а именно Лев Толстой, сказал: «Человек – это дробь. В числителе то, что он из себя представляет, а в знаменателе то, что он о себе думает». У вас, не скрою, большой числитель, но знаменатель значительно больше. И, как следствие, изменение отношений с окружающими. Они вам слова неосторожного не могут сказать, а вы им можете походя произнести: «Как вы сегодня плохо выглядите!» Или того лучше: «Где, на какой барахолке ты нашел этот костюм?»

Казалось бы, кому надо все это терпеть. А многие и не терпят, давно уже вас бросили. Другие почему-то рядом с вами. Близость к знаменитости льстит их самолюбию. Кому-то вы нужны для каких-то дел, и они терпят. Но вы ведь не всем хамите! С теми, кто выше вас, вы – само обаяние. Название этому – рабская психология.

А вы замечали, как у вас портится настроение, когда в компании кто-то «тянет на себя одеяло» сильнее, чем вы? А вы замечали, как вы просто наливаетесь агрессией, когда у кого-то берут больше автографов, чем у вас? Нет, внешне все обстоит благопристойно. но я-то уже научился различать ваши настроения. Ах. вы – гений?! И поэтому вы можете не прийти на назначенное вами же деловое свидание. Вы можете опоздать на чужой день рождения на час и на два. Посидите полчаса и уедете дальше, будто у вас еще столько деловых свиданий в этот день! Нет никаких свиданий, просто вам что-то не понравилось, и вы ушли. Вы можете даже наорать на свою жену. Не говоря уже о зависящих от вас людях. Все должны терпеть ваши капризы, ваше раздражение. вашу грубость, обаяшка вы наш! Вы не представляете, как часто я заставал вашу жену в слезах. Вы могли довести ее до слез только оттого, что встали в этот день не с той ноги. Если вам плохо, то и всем должно быть плохо. Ах, это обаяние, ах, эта слава, ах, это величие! Почему вас все не посылают к чертовой матери? Почему я вас не послал до того, как вы мне подложили эту подлость?

А. – Ну хорошо. Да, я спал с ней.

Б. – Вот вы наконец и признались. Я ждал этого… Зачем вы это сделали? Я полюбил вас, как брата. У меня в жизни и были-то вы и она. И вы отняли у меня все. Будьте вы прокляты!

А. – Погодите, дайте мне сказать. Разрешите мне объяснить, почему я это сделал.

Б. – Я заранее знаю почему. Еще один способ самоутвердиться.

А. – В вас сейчас говорит обида, и вы видите во мне только плохое, но прошу вас, выслушайте меня.

Б. – Я представляю заранее все эти ваши рассуждения о грехе вообще и человеческой слабости, да идите вы…

А. – Я мысленно уже в пути, но выслушайте меня.

Б. – Да, я послушаю, как вы будете врать, только требую, чтобы вы смотрели мне в глаза. И предупреждаю, что врать вам осталось минут пять. Ну, давайте, врите.

А. – Вы помните, как вы мне рассказывали о женщине, которую ежедневно видели в окне?

Б. – А о ком еще может идти речь?

А. – Вы помните, вы рассказывали мне, что боялись ей звонить, боялись познакомиться с ней. вы не хотели разрушать образ, созданный вашим воображением.

Б. – Я все помню, но при чем здесь все это? Какое все это имеет отношение к вашему преступлению?

А. – Самое прямое, я снова спрашиваю, вы помните это?

Б. – Я помню, помню, дальше-то что?

А. – А дальше, с вашего согласия, ей звонил я.

Б. – Да, вы звонили.

А. – И говорил вашим голосом. Я имитировал вас, причем очень похоже, и вам тогда не казалось, что я один из десяти, не правда ли?

Б. – Имитация – это то, чем овладевают студенты театральных вузов еще на втором курсе, не правда ли?

А. – Да, конечно. На втором овладевают, а к четвертому забывают. Итак, я звонил и говорил вашим голосом. После нескольких разговоров я назначил ей свидание. Вы не хотели встречаться с ней, вы боялись остаться с ней наедине. И мы пригласили ее к вам в гости.

Б. – Да, вы пригласили ее от меня, от моего имени, дальше что, дальше, дальше?

А. – Мы прекрасно посидели. Я делал вид, что моя – маленькая, скромная квартира, а эта, большая и шикарная, ваша. Я старался молчать, тупо изображая идиота, а вы старались говорить. И все происходило в моей шикарной квартире.

Б. – Это была ваша идея. Полнейшая глупость, но вы меня уговорили, вы меня убедили, что лучше сделать так. Вы сказали, что моя квартира слишком скромна, а обстановка ее квартиры довольно богатая, значит, она – женщина обеспеченная.

А. – Правильно. План был такой: она влюбится в вас, а там, дальше, уж будет неважно, какая у вас квартира.

Б. – Итак, что дальше?

А. – Итак, в следующий раз вы с ней встретились уже без меня.

Б. – Да, мы гуляли с ней по городу. Мы зашли в кафе. Она говорила, что я заинтриговал ее своими разговорами по телефону.

А. – Вот, вот, все правильно, мы с вами на это и рассчитывали.

Б. – Конечно, вы опытный ловелас, вы говорили с ней от моего лица и сумели ее заинтересовать.

А. – Так, так, и до чего же вы там дошли, в этом вашем кафе?

Б. – Ни до чего. Я пальцем до нее не дотронулся.

А. – Ничего, это даже хорошо. А потом вы ведь были у нее дома. Вы, кажется, ужинали у нее?

Б. – Да, ужинали.

А. – И тоже пальцем до нее не дотронулись?

Б. – После ужина мы сидели рядом, я держал ее за руку, я читал ей стихи, у меня пересохло во рту. Я смотрел на это небесное создание…

А. – Этому небесному созданию сколько лет?

Б. – Двадцать пять.

А. – Двадцать пять лет. Как вы думаете, она девица?

Б. – Я не задумывался над этим.

А. – Сейчас-то хоть задумайтесь. Как вы считаете, ей двадцать пять лет, она довольно красивая женщина, как вы думаете, на нее были охотники? Она нравилась кому-нибудь?

Б. – Конечно.

А. – А ей кто-нибудь нравился за последние десять лет? Или она ждала, когда такое счастье, как вы, свалится ей на голову?

Б. – Нет, я думаю, она не ждала меня.

А. – Скажите, а вы что, ждали этой неземной любви? У вас что, до нее никого никогда не было?

Б. – Да, у меня были женщины, но это было давно, и это было совсем не то. Вы поймите, я влюбился по-настоящему!

А. – Ну. естественно, раз давно не было женщин. то, конечно, влюбился.

Б. – Нет, не влюбился. Я полюбил. Я не мог слова молвить рядом с ней. Мне все, что я скажу, заранее казалось глупым, я робел, находясь рядом с ней.

А. – Вот в том-то и дело, что вы робели. А женщины любят, когда мы делаем вид, что робеем, когда мы играем в эту игру, но в то же время уверенно и настойчиво идем к намеченной цели.

Б. – У нас с вами разные цели.

А. – Цель у нас одна, но разные пути ее достижения и разные объяснения.

Б. – Зачем вам нужна была эта цель, ведь у вас и так этих «ненужных целей» хватает. Вы же – однолюб.

А. – В каком смысле?

Б. – В прямом. Вы любите одного себя.

А. – Отлично сказано. Но я еще верю в дружбу. И друзей своих я люблю. А вас я считал своим другом.

Б. – Не любите вы никого. И друзей у вас никаких нет. Это я наивно считал вас своим другом.

А. – Одиночество объединило нас. Мое, публичное, и ваше – натуральное. Мне было приятно видеть вас. Я встречался с человеком, которому было еще хуже, чем мне. Мне хотелось заботиться о вас.

Б. – Вот вы и позаботились.

А. – Да, как ни странно, я о вас позаботился.

Б. – И что было дальше?

А. – Она пришла и позвонила в мою квартиру. Она же считала, что там живете вы.

Б. – Ну и…

А. – Как вы думаете, она узнала меня?

Б. – В каком смысле?

А. – Ну, она поняла в первую нашу встречу, что я – тот самый известный артист, несмотря на то, что я гримировался?

Б. – Наверное, раз вас знает вся страна.

А. – Наверняка, потому что она видела мой портрет на стене. Я думаю, она узнала меня по голосу и по портрету, но не подала вида.

Б. – Наверное.

А. – Значит, она не такая простая, как нам с вами вначале показалось.

Б. – Пожалуй, но какое это для меня имеет значение? Узнала она вас – не узнала? Я люблю ее такой, какая она есть. Пусть она будет хитрая или глупая. Мне дела до этого нет.

А. – А если она оказалась легкодоступной, вам есть до этого дело?

Б. – Я понимаю, что, попав к вам в квартиру, она уже не смогла выйти оттуда. Вы просто изнасиловали ее.

А. – Да будет вам! Какой там изнасиловал. Мне не пришлось прикладывать особых усилий для соблазнения ее. И готова была… Мы поняли друг друга. Я думаю, что она просто весь наш с вами обман поняла еще в первую встречу и делала все сознательно.

Б. – Зачем же она встречалась со мной?

А. – Но ведь я за ней не ухаживал, а дальше – думайте сами.

Б. – Вы делаете мне больно.

А. – Я делаю это сознательно. Лучше я вам все скалу прямо, чем вы будете и дальше тонуть в своих иллюзиях.

Б. – Вам она понравилась?

А. – Вы что, мазохист?

Б. – Отвечайте.

А. – Ничего особенного. Такая… техничная.

Б. – Она вам сразу отдалась? Вам даже не пришлось уговаривать ее?

А. – Нет, не пришлось. Вначале мы посидели, выпили. Очень мило поболтали.

Б. – А потом?

А. – Потом? Потом она пошла в ванную, а я разделся и лег в постель ждать ее.

Б. – Все так прозаично?

А. – Да, именно так.

Б. – И зачем же вам все это было нужно? Это что? Утоление вашей похоти? Желание победить? Желание возвыситься надо мною? Что это для вас? А для меня это возвышенное, единственное чувство. Зачем вы так сделали?

А. – Вы попробуйте понять, на моем месте мог оказаться кто-то другой. Уж лучше я, чем кто-то.

Б. – Почему лучше? Я бы тогда не знал ничего. Я бы ничего этого не знал. Она бы оставалась для меня такой же прекрасной.

А. – Ну да, вы бы еще, не дай бог, женились на ней и жили бы в большом и дружном коллективе.

Б. – Вам не понять, что такое любовь.

А. – Да, это клинический случай. Я думал, что из моего рассказа вы хоть что-нибудь поймете, а вы так ничего и не поняли.

Б. – Что я должен был понять?

А. – Да то, что она – проститутка. Проститутка она, я потом заплатил ей, и, скажу вам, такса у нее довольно большая.

Б. – Вы лжете!

А. – Послушайте, да зачем же мне лгать вам! Вы сами подумайте, вы же видели ее квартиру. Там стоят довольно дорогие вещи. У нее хорошая мебель, она хорошо одевается. Она не замужем. И богатых родителей у нее нет. Она – проститутка, но не из тех, что стоят на улице или ловят клиентов в гостиницах. Она работает по вызову и только с состоятельными клиентами.

Б. – Это ужасно.

А. – Да уж, чего хорошего.

Б. – И все равно, я задаю вам тот же вопрос: «Вам-то для чего это все нужно было? Вам что, так хотелось переспать с проституткой?»

А. – Опять вы ничего не поняли. Да если бы я с ней не переспал, вы бы и дальше ее любили и боготворили. А так помучаетесь, и пройдет.

Б. – Ошибаетесь. Я и сейчас ее люблю. И вы не можете испачкать мою любовь. Вы и понять меня не можете, потому что сами никого в жизни не любили. Вы – нарцисс.

А. – Не преувеличивайте мое значение для человечества. Я такой же, как все, только чуть-чуть ярче.

Б. – Нет, вы не такой, как все. Получается, по вашим словам, что вы сделали свое грязное дело для меня. Но ведь ваше объяснение – ложь. Вам просто и в этом случае хотелось быть победителем. Вы со всеми боретесь за первенство: со своими коллегами-актерами в актерстве, со своими друзьями-одноклубниками, во что вы там с ними играете, в гольф или бильярд? Вам обязательно надо выиграть. Вы ночь спать не будете, если проиграете. А если бы вы не переспали с ней, и я когда-нибудь узнал, что она – проститутка. Я ведь люблю ее. Если она попадет под машину, я не перестану ее любить. Если она от бедности стала проституткой, я не перестану ее любить. Вы хотели сказать, что я беден и потому ей неинтересен. Я стану богатым. Я ведь не только бухгалтер, но еще и финансист. Ас нами, финансистами, такое случается. Я могу стать богатым очень быстро. А если я обеспечу ее как следует, значит, она перестанет заниматься проституцией. Я женюсь на ней, и вы мне не сможете помешать.

А. – Вы совсем глупый. В XIX веке в России было такое поветрие: передовые дворяне-демократы, прогрессивно мыслящие, женились на проститутках, чтобы вытащить их со дна жизни. Знаете, что из этого вышло?

Б. – Что вышло?

А. – А то, что бывшие проститутки изменяли своим мужьям-дворянам с мастеровыми. Вот и все.

Б. – А мне моя жена не будет изменять. Она встречалась со мной. Ей было со мной интересно. Я добьюсь, чтобы она была счастлива со мной. Я добьюсь ее любви. И не имеет значения, с кем она мне будет изменять. Если ей это необходимо, пусть изменяет, только ей это не будет нужно, когда она полюбит меня.

А. – Ах, ах! Вы силой своей любви заставите ее забыть обо всех мужчинах на свете! Дорогой мой, в проститутки идут не только от бедности. Некоторые просто любят эту работу.

Б. – Вы – циник. Вам меня не понять. Для вас ничего не значит история Манон Леско.

А. – Тоже мне, кавалер де Грие! Да вы на себя в зеркало посмотрите! Вы что, красавец, ради которого она бросит всех? Вы что, сексуальный гигант, который отобьет ей охоту к сексу с другими? И пока вы разбогатеете, она состарится. Да нет, вы поймите меня правильно, я не ханжа. Пусть женщина живет, с кем она хочет. Если мы им изменяем, значит, и они могут нам изменять. Моя жена свободна, мне главное, чтобы она любила меня, а если ей так угодно, пусть найдет себе кого угодно. Мне будет проще. Но вы-то не стройте иллюзий! У вас не тот случай. Она не Манон Леско, и вы не будете ее любить всю жизнь. Извините, но ваша маниакальная влюбленность основана на вашем воздержании. Послушайте, а давайте я ей заплачу, и вы с ней переспите. Мужчина – животное похотливое. Знаете, как победить искушение? Надо уступить ему.

Б. – Вы, вы, вы, мерзкий, грязный развратник! Вы оскорбляете меня, и я отвечу вам тем же. Вы давно уже устарели! Вы не в первой десятке актеров, а в третьей, и то, думаю, не долго в ней удержитесь! Вся ваша слава накачана телевидением и теми самыми журналистами, которых вы так ругаете. Вы, вы… Импотент, творческий импотент! Вы только делаете вид, что бегаете от славы. Она от вас уже бегает.

А. – Все? Вам не удалось меня обидеть. Что вы, человек из толпы, вообще знаете о славе и нас. ее носителях? Вы говорили мне, что я не выношу критических замечаний, что я люблю только похвалу.

Да вы даже не представляете себе, насколько вы банальны, когда говорите, что я – плохой актер! Вы, обыватели, только и стремитесь унизить нас, чтобы почувствовать себя на одном уровне с вами. Вы будете наслаждаться падением любого из нас! А в основе этого наслаждения – зависть. Вы себе и представить не можете, как часто ко мне подходят именно с этим: «Ну, ты, актер, устарел, пора на пенсию!» В любой компании, где я только могу оказаться, почти всегда находится человек, который вовсю старается быть более остроумным, чем я, чтобы потом всюду рассказывать, что он меня «уделал». На любой тусовке кто-нибудь подходит и говорит: «Надо же, а по телевизору вы такой высокий и красивый!»

Редкий день ко мне на улице не подходит человек, который говорит: «Что-то вас давно не видно?»

Ну, не буду же я ему объяснять, что только на прошлой неделе меня два раза показывали по телевидению и напечатано три интервью со мной. Кстати, о журналистах. Я, дорогой мой завистник, лучшим из них просто плачу, а остальные пишут уже из стадного чувства. Я им плачу, чтобы они писали обо мне хорошее. Но вы, конечно, не поверите мне, и все же, скажу вам, я плачу и за то, чтобы они обо мне писали плохое. Потому что вы, обыватели, падки на нашу грязь. Вам обязательно надо скинуть нас с пьедестала. Вы хотите убедиться, что мы – такие же мелкие, как вы. Но, как сказал один очень умный человек: «Врете, мы не такие, мы даже в плохом больше, чем вы. У нас даже недостатки крупнее, чем у вас». Да, конечно, мы расстраиваемся, когда нас ругают. А еще больше расстраиваемся, когда хвалят других. Но, поверьте, мой суд над собой куда более строгий, чем ваш. Я лучше вас знаю, где я плохо сыграл. Просто я каждый раз думаю, наивно думаю, что вы, зрители, этого не заметили. Так что, если вы хотите обидеть меня, придумайте что-нибудь поинтереснее. Мне кажется, я вас задел больнее.

Б. – Вы бьете ниже пояса.

А. – А у вас сейчас пояс на шее, куда ни ударь, все будет ниже,

Б. – Не надо вам было говорить эту фразу.

А. – А что такое? Попал по больному?

Б. – Ну что ж, вы сами этого захотели. Вы жили с женщиной, которую я люблю.

А. – Жил, мой дорогой, жил, и не жалею, потому что спасал вас.

Б. – А кто вам дал право решать мою судьбу?

А. – Да повторяю, вас же спасал, потом спасибо скажете.

Б. – Ну, так я вас тоже спасал, когда вы уезжали на гастроли, может, вы тоже меня поблагодарите?

А. – Интересно, как же вы меня спасали?

Б. – А знаете, обычным народным способом. А. – Не понял?

Б. – Я спал с вашей женой.

Пауза.

Да, да, когда вы в последний раз устроили ей скандал и уехали, она хотела развестись с вами. У нее была истерика, я ее успокаивал. Ну вот… и успокоил.

А. – Да быть этого не может!

Б. – Послушайте, актер актерыч, вы пять минут назад утверждали, что не против, чтобы ваша жена завела себе любовника.

А. – Не моя жена, а вообще – жена.

Б. – Вообще жена она как раз ваша жена.

А. – Я вас задушу!

Б. – Ах, как мне хочется сказать фразу из анекдота.

А. – Да я вас…!

Б. – Еще одно движение, и мы полетим вниз.

А. – Да вы – просто негодяй!

Б. – Теперь нас двое. Поговорим на равных. Что вы так горячитесь? Вы думали, что жена Цезаря вне подозрений? Так вы не Цезарь, так же как я не кавалер де Грие.

А. – Это просто смешно.

Б. – То, что она вам изменила?

А. – То, что она мне изменила именно с вами. Кто вы, что вы собой представляете?

Б. – А кто вы? Пустой сосуд, который заполняют содержимым драматурги.

А. – Вы никто, и звать вас никак.

Б. – На моем месте мог оказаться кто-то другой. Просто я оказался ближе. Все-таки лучше я, чем кто-то.

А. – Не смейте так говорить, она – моя жена.

Б. – Еще недавно вы так говорили про мою любимую. Она – моя любимая.

А. – Да как она могла променять меня на вас?!

Б. – Вы ее просто достали. Она хотела с вами разойтись. Она со мной отдыхала душой… и телом. Я вежливый, спокойный, покладистый. Я ласковый и пушистый. А вы – вредный и злобный урод.

А. – Я – урод?

Б. – Вы – урод!

А. – Во мне метр восемьдесят, я считаюсь секс-символом своего поколения.

Б. – Вы только считаетесь, а я есть на самом деле. (Плачет.) Лучше бы я вас вовсе не знал. Лучше бы я оставался со своим одиночеством. Нам так было хорошо с ним вдвоем. Мы приходили в мир в одиночку и также уходили из него. А счастье, счастье только у тех, кто может найти радость в одиночестве.

А. – Как же так? Значит, вы изменили своей Манон Леско?

Б. – Вы же сами говорили, что мужчина – похотливое животное. Человек слаб. Если хочешь победить искушение, надо уступить ему. Я уступил, и…

А. – Я не спрашиваю вас, как это было.

Б. – А почему? Я бы с удовольствием рассказал: это было прекрасно.

А. – Не продолжайте, я-то точно не мазохист.

Б. – Не буду.

А. – Это глупо.

Б. – Что глупо?

А. – Все это глупо. И наша ругань напоминает мне спор двоих идиотов. Помните анекдот, когда двое на спор наелись дерьма и остались каждый при своих деньгах? Нет, я все же убью вас.

Б. – Я потащу вас за собой.

А. – Ну, и черт с вами! Конец, так конец. (Пауза). Скажите, что вы соврали.

Б. – И вы скажите, что вы соврали.

А. – Я соврал.

Б. – Вы не спали с моей любимой?

А. – Не спал.

Б. – И она не проститутка?

А. – Нет.

Б. – И я не спал с вашей женой.

А. – Да зачем она мне нужна, ваша любимая.

Б. – Да стал бы я спать с вашей женой.

А. – Что?

Б. – Вернее, она со мной не стала бы спать ни за что.

А. – Да и ваша любимая сказала, что думает только о вас, уходя от меня.

Б. – Что?

А. – Нет, я ей звонил, и она мне сказала, что больше всех на свете она любит бухгалтеров.

Б. – И терпеть не может артистов.

А. – Особенно популярных.

Б. – Отпустите меня.

А. – А вы – меня.

Отпускают друг друга.

Б. – Пошли потихоньку.

А. – Попробуем.

Б. – Опять ноги затекли.

А. – Не навернуться бы.

Б. – Ползите, ползите.

Потихоньку расходятся.

А. – Давайте больше не будем здесь встречаться.

Б. – А мне кажется, стоит. Иначе с кем мы будем выяснять отношения? Ваша супруга прекрасна.

А. – Ваша любимая тоже хороша.

Б. – Я женюсь на ней.

А. – Мы придем к вам на свадьбу.

Б. – Я знал, что вы очень приличный человек.

А. – А я сомневался.

Б. – В ком?

А. – В себе.

Б. – До свидания.

А. – Бай, бай.