Текст книги "Лион Измайлов"

Автор книги: Лион Измайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА II
ДРАМАТУРГИЯ

Самоубийцы
(Пьеса)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

А. – Актер

Б. – Бухгалтер

I действие

На сцене четырнадцатый этаж жилого дома. Вечер. Видим два окна и карниз между ними. Оба окна открыты и освещены. В левом свет неярок. Правое сияет. Из правого окна слышны шум, музыка, голоса женщин и мужчин.

На подоконник левого окна взбирается человек лет тридцати. Его нельзя назвать красивым. Но и некрасивым тоже назвать трудно. Он обычный. И костюм на нем обычный. Аккуратно выглаженные брюки. Светлая рубашка с широким воротом. Мимо такого человека пройдешь на улице, и не возникнет желания оглянуться и рассмотреть его внимательней. Человек стоит на подоконнике, зажмурив глаза, и вот-вот бросится вниз. Но, видно, не решается это сделать, открывает глаза и, держась за раму, продвигается по карнизу. Прижался спиной к стене и отпустил руку. Вероятно, ему трудно броситься сразу, но в то же время он всерьез решил покончить с собой и боится смалодушничать, поэтому и перешел на карниз. Оттуда дорога назад, в комнату, будет труднее.

Б. – Вот и все, – сказал, будто подумал про себя человек. – Теперь будем прощаться. Прощай, моя комната, прощай, окно, прощайте, ночь, ветер, огни, улицы и дома. Солнце, прощай, я больше никогда не увижу тебя. Какое чудовищное слово «никогда». Мы его часто употребляем и, как правило, неверно. Но теперь оно, кажется, на своем месте. Прощайте, дорогой начальник. Я редко вас подводил, а теперь придется подвести. Я не смогу хорошо сделать свой годовой отчет. И плохо не смогу. Потому что не смогу его сделать никак. Если бы вы были в состоянии прислать мне данные туда, я, может быть, нашел способ выслать вам отчет в срок. Но для этого вам нужно найти специального курьера. Где его сейчас найдешь? Кому сегодня нужно работать курьером? Тем более на такие расстояния. Вам будет легче найти другого бухгалтера. И вы его найдете.

Прощайте, занавески, милые прозрачные занавески. Вы дали мне образ неуловимый и расплывчатый. Вы были экраном моей любимой кинокартины. А она прекрасной киноактрисой. Героиней моего романа. Несбывшегося, непрочитанного романа. Не романа, а предисловия.

Человек замолчал от переполнившей его грусти и стоял так. неподвижно. до тех пор. пока из соседнего окна не высунулся второй человек. Движения его решительны. Одет он ярко. Лицо его можно назвать красивым и в равной степени можно считать его некрасивым. Но оно привлекательно своей необычностью. И его трудно не заметить. Человек, воровато оглядываясь назад, выбрался на карниз и. не замечая присутствия первого, начинает с пафосом произносить свой монолог.

А. – Наконец-то я освобожусь от вас. Я рассчитаюсь за все. Прощайте, любившие меня. Я отрекаюсь от вас. Вы все остались чужими. Я столько времени завоевывал тебя, проклятый город. А ты все равно остался вне меня. И радость, которую ты дарил мне, оказалась выданной напрокат. Я уйду, а она достанется кому-то другому. Ничего нельзя взять навсегда в этом мире. Как же я ошибался, думая, что я завоеватель. Я – пленник. Я сам не принадлежу себе. Но теперь я заберу с собой все, что есть во мне. Не имея ничего, я теперь получу все.

А. так вдохновенно произнес свой монолог, что Б. не удержался и зааплодировал. Правда, из-за этих аплодисментов Б. чуть не свалился вниз, но все-таки удержался, схватившись за стену.

А. – Что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое! Почему вы преследуете меня?

Б. – Я и не собирался вас преследовать.

А. – Тогда зачем вы здесь?!

Б. – Мало ли зачем. Дышу свежим воздухом. Гуляю.

А. – Идите себе на улицу и там гуляйте!

Б. – Я и так на улице. Где хочу, там и гуляю.

А. – Тогда нечего аплодировать!

Б. – Имею право. Может быть, мне понравилось. Как в театре. Будто написали и выучили. Вы не могли бы все это повторить на бис?

А. – Ну вот что, берите автограф и тут же уходите.

Б. – Не нужен мне никакой автограф, тем более ваш. Там, куда я собираюсь, автографы не нужны.

А. – Тогда что вы здесь делаете?

Б. – Стою.

А. – И все?

Б. – Нет.

А. – Что еще?

Б. – Это вас не касается. У меня здесь дело. Может, я здесь свидание назначил.

А. – Но почему именно здесь, у моего окна?

Б. – Я у своего окна. Я здесь живу.

А. – Ах, вы мой сосед?

Б. – Это вы мой сосед, а не я.

А. – Послушайте, сосед, неужели вы не могли найти другого места и времени, чтобы взять автограф?

Б. – Что вы ко мне пристали со своим автографом? Кто вы такой, чтобы я брал у вас автограф?

А. – А вы меня, конечно, не знаете, да?

Б. – Первый раз вижу.

А. – Вы что, ненормальный?

Б. – Это вы ненормальный. У вас мания величия.

А. – Вы что, действительно никогда меня не видели?

Б. – А где я вас мог видеть? Утром я ухожу рано, никого на лестнице нет. Вечером, когда я возвращаюсь, у вас уже играет музыка, и на лестнице опять никого нет. Не буду же я вам звонить в дверь, чтобы посмотреть на вас.

А. – Да вы что, телевизор не смотрите?

Б. – Терпеть не могу телевизора. В нем все маленькое и противное. У меня нет телевизора.

А. – В театр вы тоже не ходите?

Б. – Иногда хожу, но я не обращаю внимания на швейцаров и гардеробщиков. Может, я вас и видел, но не обратил внимания.

А. – Вы – просто ископаемое.

Б. – Если вы будете меня оскорблять, я обижусь и никогда в жизни не буду с вами разговаривать.

Пауза

А. – Извините.

Б. – Пожалуйста. Вы меня тоже извините за швейцара.

А. – Пожалуйста.

Б. – И за гардеробщика – тоже.

А. – Ничего, ничего.

Пауза

А. – В кино вы меня тоже не видели?

Б. – Я давно не был в кино.

А. – Почему?

Б. – Потому что в кино все ходят парами: с женой, с девушкой. А у меня нет ни того, ни другого. А стоять в фойе одному – неудобно. Все смотрят и думают: «Вот у него нет ни жены, ни девушки».

А. – Тогда приходили бы к самому началу фильма, когда в фойе никого нет.

Б. – Это мне не приходило в голову.

А. – А завести девушку вам в голову не приходило?

Б. – Это не так просто.

А. – А что же тут сложного? В магазинах, на улице столько красивых девушек. В конце концов, можно познакомиться с некрасивой, чтобы ходить в кино. Подошли бы к какой-нибудь и познакомились.

Б. – Легко сказать, подошли бы… Ну подойду я, а дальше что?

А. – А дальше я не знаю. Сказали бы что-нибудь… Например, «здравствуйте» или что-то другое, что само должно получаться.

Б. – У меня само не получается. Я, конечно, могу подойти. Скажу ей «здравствуйте». А она скажет: «Не приставайте ко мне». И что дальше?

А. – Подойдите к другой.

Б. – Что вы, я уже после первой сквозь землю провалюсь от стыда.

А. – Ну, хорошо, в кино вы не ходите, а в теат-ре-то вы должны были меня видеть. Я ведь все главные роли играю.

Б. – Да я и в театр не хожу по той же причине. Вернее, раньше много ходил, когда жил в другом городе.

А. – В конце концов, могли бы с приятелем пойти.

Б. – У меня нет приятелей.

А. – Как нет, вы же учились в школе. У вас друзья в детстве были?

Б. – Были, но они все остались в другом городе.

А. – Так здесь бы завели. На работе хотя бы. Работа у вас есть?

Б. – Есть.

А. – Вы на работе с кем-нибудь разговариваете?

Б. – Нет.

А. – Как это нет? Вы кем работаете?

Б. – Я – бухгалтер. Сижу в отдельной комнате и считаю.

А. – Кто-нибудь к вам входит?

Б. – Курьер. Приносит мне бумаги. Я считаю, потом отношу начальнику.

А. – Вот и прекрасно. Начальник – живой человек?

Б. – Начальник не может быть приятелем.

А. – Почему? Пригласите его в гости.

Б. – Не могу. Он это неправильно поймет. Он подумает, что я перед ним заискиваю.

А. – Тогда пусть он вас пригласит.

Б. – Пусть. Но он ведь не приглашает.

А. – Ну и компания! Вы, наверное, неправильно с ним себя ведете. Надо войти к нему в кабинет, хлопнуть по плечу, рассказать пару смешных анекдотов.

Б. – Я пробовал. Выучил из журнала несколько анекдотов. Зашел. Рассказал один. Он не засмеялся. Спросил, что я имею в виду? Я больше не стал рассказывать.

А. – Да, крепкий орешек. Ну, а с другими людьми вам разговаривать приходится?

Б. – Конечно. В метро, если кто-нибудь спрашивает: «Вы выходите?» Или в магазине. Сам спрашиваю: «Сколько стоит?» Еще в газетном киоске говорю: «Привет».

А. – А в остальное время вы абсолютно один?

Б. – Один.

А. – Никому ни слова?

Б. – Никому.

А. – Счастливчик!

Б. – Да, редкое везение. Я сам иногда поражаюсь, что мне так везет в жизни. У меня этого везения столько накопилось, что просто девать некуда.

А. – Теперь понятно, почему вы меня не знаете. Но это же прекрасно, что вы меня никогда не видели.

Б. – Почему?

А. – Потому что вы – единственный. Единственный в этом городе, а может быть, и во всей стране. Послушайте, единственный, а что вы здесь делаете?

Б. – То же, что и вы. Прощаюсь.

А. – С кем вы прощаетесь?

Б. – Со всеми.

А. – Вы что, тоже туда? (Показывает вниз.)

Б. – Ну, не оттуда же.

А. – Вам-то чего не хватает?

Б. – Всего не хватает. Я же вам рассказал. Мне все это надоело. У меня никого нет. Жалеть будет некому. И для меня все это потеряло всякий смысл. Для чего я живу? Кому от моей жизни радость, кроме моего начальника? Да и он скоро утешится. Возьмет кого-нибудь на мое место.

А. – По-моему, вы просто с жиру беситесь.

Б. – Нет, вы не представляете, как мне тоскливо.

А. – Вам бы в моей шкуре оказаться. Посмотрел бы я на вас.

Б. – Вы тоже одиноки?

А. – Не то слово. Послушайте, у вас закурить не найдется? Я забыл захватить сигареты.

Б. – Найдется.

А. – Давайте по одной выкурим, а потом вы меня проводите.

Б. – Куда?

А. – Туда. (Показывает вниз.).

Б. – Давайте выкурим. Но только я первый туда. Я раньше вышел и очень не люблю смотреть, как кто-то летает.

А. – Давайте сигареты.

Б. – Вы поймаете?

А. – Нет, могу промахнуться. Лучше идите сюда.

Б. – Хорошенькое дело, а если я свалюсь?

А. – Вы же того и хотите.

Б. – Да, но тогда вы не покурите.

А. – Верно.

Б. – Идите лучше вы ко мне.

А. – Тогда вам придется курить одному.

Б. – Тоже верно. Давайте тогда двигаться друг к другу. Потихонечку.

А. – Пошли.

Медленно, переставляя ноги по карнизу, двигаются навстречу.

А. – Только вниз не смотрите, а то голова закружится.

Б. – А спички у вас есть? А то у меня только сигареты.

А. – Стойте, если нет спичек, мы напрасно рискуем. (Шарит по карманам). Есть. Зажигалка.

Подходят друг к другу. Первый осторожно вынимает сигареты, второй – зажигалку. Закуривают.

А. – Давно я не курил такую дрянь.

Б. – Надо же, какая красивая зажигалка.

(Затягивается. А. закашлялся).

Б. – Постучать по спине?

(Оба смеются).

А. – Зажигалку можете оставить себе.

Б. – Зачем она мне, все равно ведь…

А. – Тогда можете выбросить?

Б. – Жалко.

А. – Будем считать это генеральной репетицией.

(Разжимает пальцы. Зажигалка падает вниз).

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять. (Слышен стук упавшей на мостовую зажигалки). Аут. Как долго падать с четырнадцатого этажа.

Б. – Вы забываете о сопротивлении воздуха. У нас же площадь больше, значит, нам дольше лететь.

А. – Я когда-то читал в журнале рассказ. Там одного человека вешали на мосту, веревка оборвалась, он прыгнул вниз, выплыл на берег, добрался до какой-то избушки и тут умер.

Б. – Как умер?

А. – Его повесили.

Б. – Но ведь веревка оборвалась.

А. – Нет, все это он представил себе в те две секунды, когда из-под него выбили доску.

Б. – Ничего себе рассказик.

А. – А нам ведь дальше лететь. Представляете, сколько нам придется продумать за эти 15 секунд.

Б. – А вдруг на десятой секунде назад захочется? Вот обидно будет!

А. – Мне не захочется.

Б. – Довели человека.

А. – Вы просто не представляете, до чего довели. Я – жертва коммуникабельности. Утром я просыпаюсь от телефонного звонка, туда приезжайте, сюда приходите, здесь выступите, там отснимитесь. У меня к тебе дело, а мне необходимо видеть тебя. Как дела? Что слышно? Куда же ты пропал? Вы не поверите, я не могу дойти до туалета, столько звонков.

Б. – А вы не берите трубку.

А. – Попробуй не возьми, а вдруг нужный звонок, а вдруг мне этот человек самому нужен. Дел-то ведь уйма, там выступить, здесь отсняться. Вдруг что-нибудь важное.

Б. – Что же вы, так и не ходите в туалет?

А. – Нет, я телефон с собой беру. Потом моюсь с трубкой, ем – с трубкой, бреюсь – с трубкой. Доходит до того, что говорю в электробритву, а телефонной трубкой вожу по лицу. Потом – репетиции. Господа актеры. Со всеми надо поговорить, никого не забыть, иначе – обиды. Я уже не говорю о том, что на улице на меня показывают пальцами, подходят, заговаривают, просят автографы.

Б. – А зачем им это все надо?

А. – Как зачем? Я же популярный.

Б. – Ну и что?

А. – Вот всем и хочется со мной поговорить, познакомиться, похлопать по плечу.

Б. – Зачем?

А. – Как зачем? Наверное, затем, чтобы потом рассказывать знакомым, что видели меня, говорили со мной.

Б. – А это зачем?

А. – Я же вам объясняю, популярный я, известный, а значит – любимый. Вам что, неинтересно поговорить с человеком, который всем известен? Ну, например, с президентом.

Б. – С президентом? Пожалуй, интересно. У него можно спросить, что нас ждет дальше. Он может помочь продвинуться, он может изменить мою судьбу. А о чем с вами говорить?

А. – Что же, со мной не о чем поговорить? Вам что, со мной неинтересно?

Б. – Мне с вами интересно. Но у нас особые обстоятельства. Вы же не станете первому встречному все это рассказывать. Поэтому я и не понимаю, о чем они с вами говорят. Подходит к вам человек, и что он вам говорит?

А. – «Привет», – говорит.

Б. – А дальше что говорит?

А. – «Как живешь?» – говорит.

Б. – И что же, вы ему рассказываете, как вы живете?

А. – Нет. «Нормально», – говорю.

Б. – И все?

А. – И все.

Б. – И что же тут интересного?

А. – Откуда я знаю? Я же вам говорю, популярный я – вот и все. Вам неинтересно, мне неинтересно, а они неделю потом обсуждать будут, что в жизни я не так красив, как в кино, и рост у меня меньше, чем на сцене. Да и сами вы теперь обо мне рассказывать будете.

Б. – Вы думаете, что и там вы популярный? (Показывает на небо).

А. – Извините, на чем я остановился?

Б. – На том, что вы популярный.

А. – Нуда, потом телевидение, режиссеры, ассистенты, кордебалет, сами понимаете. Вечером – спектакль. Цветы, аплодисменты. Знаете, какая моя любимая роль?

Б. – Не знаю.

А. – Глухонемой. Из пьесы «Глухонемой в пустыне». Три часа молчания.

Б. – Но ведь главные герои в основном говорят.

А. – Конечно, вот и я говорю, общаюсь. После спектакля тоже общаюсь. Возбуждение, коньяк, поклонники, поклонницы или, того хуже, жена.

Б. – Счастливый, у вас и поклонницы, и жена.

А. – Да, везунок такой, что дальше некуда. В рубашке родился. Домой возвращаюсь, здесь бы и расслабиться. Куда там – полон дом гостей. А если нет гостей, жена говорит за всех гостей. Но в основном гости, шум, веселье, разговоры. Одному побыть невозможно.

Б. – Но ведь гости-то уходят.

А. – Но ведь жена-то остается.

Б. – А вы ложитесь спать и гасите свет.

А. – Вы что думаете, она в темноте не умеет говорить? Тут-то и начинается настоящее общение.

Б. – Тогда бросьте ее.

А. – Как бросьте?

Б. – Очень просто. Если она вам так ненавистна, бросьте ее, снимите квартиру. Живите там один, и никто вас не будет трогать.

А. – Дорогой вы мой, вы не знаете мою жену. Как это не будет трогать? Она тут же явится ко мне. Устроит скандал, будет плакать, смеяться, биться головой об стенку, соберет всех друзей и родственников.

Б. – А вы все равно не возвращайтесь.

А. – Как это не возвращайтесь? Я же ее люблю.

Б. – Ах, вот в чем дело. Тогда закройтесь в другой комнате и сидите там молча.

А. – Не получится. Она начнет кричать: «Не для того я выходила замуж, чтобы играть в молчанку». Будет кричать, что в ней гибнет индивидуальность.

Б. – Она покричит, покричит и успокоится.

А. – Ничего подобного. Она просто хлопнет дверью и уйдет.

Б. – И прекрасно. Вы наконец побудете в одиночестве.

А. – Да вы что! Она тут же вернется!

Б. – Да, положение тяжелое.

А. – Безвыходное.

Б. – А разве вы не бываете на гастролях, на съемках?

А. – Не говорите мне об этом. Это вообще кошмар! Это – цыганский табор во время землетрясения. Это – сумасшедший дом, а врач в этом доме – моя жена.

Б. – Приезжает на съемки?

А. – Она и не уезжает с них. Она ведь ко всему и ревнивая.

Б. – Может быть, еще по одной выкурим?

А. – Хорошо бы. Да ведь зажигалку-то мы выбросили.

Б. – Значит, не судьба.

А. – Выходит, не судьба.

Б. – Получается, что мы еще и исповедались друг перед другом.

А. – Облегчили душу.

Б. – Может быть, вместе? А? Вместе веселее.

А. – Нет, мне так надоели компании.

Б. – Ну, тогда я.

А. – Как хотите. Хотя я считаю, что зря вы это затеяли. У вас спокойная жизнь, без нервотрепки.

Б. – Но тоскливая.

А. – Но есть же у вас и положительные эмоции. Возможно, вы любите свою работу. Все эти цифры, сложения, вычитания.

Б. – Конечно, люблю. Вот эти самые цифры. Они ведь для меня, как живые. У каждой из них свой характер. Вы замечали, какая непреклонная единица? Пряма и несгибаема. А какая красавица двойка! Красивая и очень гордая. Один раз я поставил ее не на то место, и она неделю не разговаривала со мной. Пятерка – хулиганка. Быстрая, как на коньках по льду. Восьмерка – полненькая брюнетка. Она солидная, серьезная дама. Четверка несколько прямолинейна, суха и неосмотрительна. Она – солдат в юбке и с ружьем на плече. У меня с ними случаются разные забавные происшествия. И с каждой из них свои, особые отношения.

А. – Да вы – просто поэт! Причем влюбленный поэт.

Б. – Да, действительно, я влюблен. Странно, что вы догадались. Я влюблен безнадежно, безответно.

А. – И кто же она, эта несчастная?

Б. – Она там, в том доме напротив. Видите то окно, прикрытое прозрачными занавесками? Она живет за этими занавесками.

А. – У вас с ней роман?

Б. – Что вы, она даже не знает о моем существовании. Вот уже год я смотрю на нее по вечерам. Но никогда она не узнает о моей любви. И в этом еще одна причина моего падения.

А. – Она красивая?

Б. – Она – десятка.

А. – Понятно. Она замужем?

Б. – Нет, она живет одна.

А. – А вы не пробовали к ней подойти?

Б. – Да что вы, я бы в жизни не решился!

А. – Ну да, теперь уж и ни к чему. Я подумал…

Б. – О чем вы подумали?

А. – Да нет, теперь это не имеет никакого смысла.

Б. – И все-таки интересно.

А. – Я подумал, что вы могли бы позвонить ей по телефону. Сказать ей, что вы живете напротив. Возможно, она тоже одинока и захочет поговорить с вами.

Б. – Но у меня даже телефона ее нет.

А. – Это не проблема. Можно вычислить квартиру, где она живет, и по адресу узнать номер телефона.

Б. – Нет, я никогда бы не решился позвонить ей и поговорить.

А. – Я бы мог поговорить с ней за вас, если вы такой стеснительный. Нет на свете такой женщины, которую не тронуло бы то, что кто-то безмолвно и безнадежно любит ее целый год. Она не бросит трубку, она обязательно заинтересуется. Не надо сразу назначать ей свидания, можно звонить ей изредка, пока она не привыкнет к вам, потом пригласить ее в гости.

Б. – Ну, конечно. И когда она, в чем я глубоко сомневаюсь, наконец придет, заговорить с ней совсем другим голосом.

А. – Это уж совсем ерунда. Ведь я артист, могу говорить и вашим голосом.

(Подражает голосу первого).

Алло. Здравствуйте. С вами говорит человек, которого вы не знаете, но который смотрит на вас вот уже год каждый день с восхищением. (Перестает имитировать.) Ничего начало?

Б. – Прекрасное начало.

А. – А дальше, чтобы она убедилась в правоте ваших слов, можно выключить и включить свет. Тогда она поймет, что вы ее не разыгрываете. Она, конечно, спросит, в чем дело, что вам от нее нужно. А вы ответите, что вам ничего не нужно, только видеть ее, а теперь еще и слышать. Нет, больше вы не будете звонить, чтобы не беспокоить. Вы послушали ее голос. Он так же прекрасен, как и все остальное, и вы с ней прощаетесь. Это вы ей все говорите и вешаете трубку. Теперь она у вас на крючке. Теперь она думает, что же это за идиот, год смотрел, любит, узнал телефон и больше не звонит. Она начинает каждый день украдкой поглядывать на ваше окно. А у вас – темно. Неделю вы сидите в темноте. И ей уже неприятно, что она не видит вас и не услышит вашего признания в любви. Через неделю вы ей звоните, долго, сбивчиво извиняетесь за повторный звонок и просите только об одном – о возможности звонить ей по праздникам и поздравлять. Ничтожная, пустяковая просьба. Ни одна женщина не сможет в ней отказать. Где еще найдешь в наше время такого чудака, который год просто смотрел, а еще год будет поздравлять с праздниками? Что вы, об этом можно подружкам рассказать. Вы звоните ей ровно через три дня. И говорите, что для вас увидеть ее в окне – праздник, поэтому вы не стали ждать других праздников. Вы говорите ей «с добрым утром», «спокойной ночи» и так далее. И тут она начинает кокетничать. Проходя мимо окна, она будет красиво откидывать волосы, вставать к вам в профиль, потому что в профиль она лучше выглядит, так ей кажется. Кокетничать она начнет обязательно. Она ведь знает, что вы на нее смотрите. А вы ей звоните все чаще и чаще. До тех пор, пока не назначаете встречу. В кино, в кафе, а лучше всего – пригласить ее к себе на день рождения.

Б. – Но день рождения у меня не скоро.

А. – Какое это имеет значение? Когда вы назначите, тогда и будет. Скажете, что у вас никого нет и вы приглашаете только ее. Она не сможет отказать. Ведь ей хочется посмотреть, кто этот таинственный влюбленный. Ну, вот и все. А дальше ей деваться не-куда. Даже если вы ей не очень понравитесь – она вас не бросит. Ей будет жалко расставаться с таким красивым началом.

Б. – Как вы это все здорово рассказали. Представляете, если бы мы вышли сюда месяца три назад, может быть, я был бы уже женат.

А. – Или уже три месяца были там (показывает вниз).

Б. – Да нет, если бы вы все это придумали раньше, не было бы нужды…

А. – Вы чувствуете, как затекли ноги?

Б. – Да, здесь ужасно неудобно стоять. Может быть, мы зайдем ко мне и позвоним ей сейчас?

А. – Какой смысл, если второго звонка не будет?

Б. – Как не будет?

А. – Очень просто. Меня просто не будет к вашему второму звонку.

Б. – Перестаньте, вы же можете мне помочь.

А. – А мне кто поможет? Я-то остаюсь при своих интересах.

Б. – Да что вы, у вас прекрасная жизнь! Вы знаменитый, популярный. Вас все любят: жена, поклонницы, зрители. Вы же талантливый артист, так мне кажется. В вас все нуждаются, звонят, приглашают.

А. – Поэтому я и оказался здесь, с вами, на карнизе. У меня так затекли ноги, что хочется сесть. А так как сесть некуда, то остается только лечь.

Б. – Куда лечь?

А. – Туда, на мостовую.

Б. – Не надо, я прошу вас. Мы сейчас что-нибудь придумаем. Ведь вот, ну допустим, когда они все говорят, веселятся, кричат и шумят, можно отключиться, помолчать и побыть наедине с самим собой.

А. – Нет, ничего не получится. Они приходят, чтобы побыть со мной. Они задают мне вопросы, хотят услышать мое мнение, тормошат меня. Отключиться, побыть наедине с собой – это роскошь, мне не позволяют.

Б. – Послушайте, мы с вами здесь уже полчаса, а там у вас все так же кричат, смеются и танцуют, и никто не вспомнил про вас. А знаете почему?

А. – Почему?

Б. – Потому что они прекрасно обходятся без вас. Главное, что они веселятся у вас в гостях.

А. – Пожалуй, вы правы.

Б. – У меня тоже затекли ноги. Здесь ужасно неудобно стоять. Вот если бы вы ушли из квартиры в дверь, обязательно кто-нибудь это заметил. Это выглядело бы демонстрацией, получился бы скандал. А так никому до вас нет дела. Мало ли где вы можете быть. А вдруг вы в туалете. Имеет право популярный артист пойти в туалет?

А. – Имеет.

Б. – А просидеть там полчаса?

А. – Тоже имеет.

Б. – И теперь вы можете каждый вечер потихонечку исчезать в окно, пробираться по карнизу ко мне – и сидите себе спокойно. Со мной разговаривать не обязательно. Я месяцами могу молчать. Или мы можем оба выходить на карниз и дышать свежим воздухом. Верно?

А. – Верно. Вообще-то, я вам честно скажу, вы мне нравитесь. Вы меня не знаете, не видели меня ни в кино, ни в театре, вы не преследуете меня, вам не нужны мои автографы и контрамарки, вы не набиваетесь в гости. Знаете, я впервые за много лет чувствую себя хорошо, если не считать того, что у меня устали ноги… Но есть еще одно, о чем я вам не сказал. Я боюсь.

Б. – Чего вы боитесь? Мы здесь веревку протянем из вашего окна в мое, и все будет в порядке.

А. – Нет, я боюсь другого. Я боюсь, что все это кончится.

Б. – Что кончится?

А. – Ну, вся эта популярность. Первые роли, радио, телевидение, поклонницы.

Б. – Послушайте, я ничего не понимаю. Вы же сами страдаете от всего этого.

А. – И в то же время боюсь остаться без этого. Ведь первые роли – это многолетняя работа над собой, борьба с соперниками. Популярность и известность – это непрерывные звонки, налаживание знакомств и связей. Мне не нравится, что ко мне пристают на улице, но, если меня перестанут узнавать, мне будет еще хуже. Мне не нужна мишура, шум вокруг меня, но признание мне нужно. Я боюсь, что придут более молодые, талантливые, напористые, и я потеряю свои позиции. Не лучше ли мне уйти сейчас, на пике, чем потом, когда меня начнут забывать?

Б. – Ну, это уж совсем ерунда. В этом и состоит счастье жизни, чтобы бороться, совершенствоваться, преодолевать препятствия.

А. – Мне очень нравится, что это говорите мне вы, человек, который… ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

Б. – Я понимаю, но ведь я хочу бороться, и потом, я такой, а вы – другой. Посмотрите, какой вы сильный, красивый. Вы талантливый, это же видно даже здесь, на карнизе.

А. – Спасибо вам, я так благодарен вам за эти слова.

Б. – И я вам благодарен. А теперь пойдемте. Теперь у вас будет все, о чем вы мечтали. Вы сможете отдыхать, собираться с мыслями, а остальное – в ваших руках.

А. – Стойте. Дайте вашу руку.

Б. – Что такое?

А. – Я посмотрел вниз, и мне стало страшно. У меня закружилась голова.

Б. – Успокойтесь.

А. – У меня подгибаются ноги.

Б. – Перестаньте! Замолчите! Я тоже взглянул вниз.

А. – Мне плохо. Жуткая слабость.

Б. – Да замолчите же вы!

А. – Дайте руку, я сейчас упаду!

Б. – Никакой руки, вы потащите меня за собой!

А. – Ах, так?

Б. – Ничего не так. Суньте пальцы в расщелины между кирпичами. Чувствуете?

А. – Чувствую, но углубление такое маленькое, что я не могу зацепиться.

Б. – Ну, хоть чуть-чуть.

А. – Чуть-чуть могу.

Б. – Теперь смотрите вверх.

А. – Смотрю.

Б. – Теперь давайте успокоимся.

А. – Какой, к черту, успокоимся, если у меня дрожат ноги!

Б. – Умоляю вас, не думайте об этом! Вы своим страхом заражаете меня. А если кто-то из нас начнет падать, обязательно потащит вниз другого.

А. – Постараюсь.

Б. – Вот и прекрасно. И не прижимайтесь спиной к стене – это опасно, малейший толчок, и мы – там.

А. – Вот ведь ерунда какая. Всего десять минут назад мы спокойно стояли и разговаривали и не боялись свалиться. А теперь дрожим.

Б. – Десять минут назад мы с вами шли в другую сторону.

А. – Кажется, я немного пришел в себя. Но ноги еще дрожат.

Б. – Хорошо, что пришли в себя. Теперь пойдем.

А. – Куда пойдем?

Б. – Ко мне.

А. – Да вы что, с ума сошли! К вам же дальше.

Б. – Подумаешь, какой-то метр.

А. – Этот метр может оказаться роковым.

Б. – А что же делать? Неужели вы мне не поможете?

А. – Если я сейчас пойду к вам, я уже не смогу вернуться по этому карнизу назад.

Б. – Выйдете через дверь.

А. – Тогда вся наша затея лопнет раз и навсегда.

Б. – Что же вы предлагаете?

А. – Сейчас разойтись по домам, а завтра с новыми силами встретиться здесь снова.

Б. – В конце концов, мы протянем веревку из окна в окно, и вы будете двигаться по веревке.

А. – Конечно.

Б. – Ну, поползли.

(Пытаются двигаться каждый к своему окну).

А. – Дернул меня черт вылезти на этот карниз!

Б. – Господи, только бы не свалиться!

А. – Пусть они берут автографы, интервью. В конце концов, я люблю свою жену, свою работу.

Б. – Одиночество, одиночество, можно подумать, что там меня ждет веселая компания.

А. – Только бы до окна добраться, я бы уж выдержал свою популярность.

Б. – А смотреть на нее из окна, разве это не радость? Уйти из жизни, не завершив годовой отчет. Никакой ответственности. Позор!

А. – Покончить с собой! Как такое в голову может прийти? А завтра – съемка на телевидении, распределение ролей в театре. Отдать Гамлета этому нахалу? Как бы не так! Ради одного этого стоит жить.

(Добираются до своих окон. Облегченно вздыхают}.

Б. – До свидания.

А. – До завтра.

Б. – Здесь же.

А. – В это же время.