Текст книги "Лион Измайлов"

Автор книги: Лион Измайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Байда

Встретил я соседского парнишку Ваню Сидорова, и у нас с ним произошел такой разговор. Я говорю:

– Ваня, как дела?

Он говорит:

– Дела – отпад. Ваще. Туг два корешка встретились, один чмо, другой чукча, но оба такие фуфлогоны. Замастырили какую-то марцифаль, слегка отъехали и давай друг друга грузить с понтом под зонтом. Оба забалдели, этот ему в бубен, тот ему по тыкве, такая махаловка пошла, чуть не до мочиловки. Один чуть жмура не схватил. Чума. Ну ваще улет!

Я говорю:

– Погоди, он что, летал?

– Кто?

– Ну этот, который чмо?

– Да нет, чмо базарил с чукчей.

– А чего он базарил?

– Ну, они заторчали, вот он и забазарил, стали грузить друг друга, махаловка и началась. Вот такая байда.

– А кому они махали?

– Да никому. Один другому дал по балде, тот ему в репу, этот ему в хлеборезку.

– Он что, репу сунул в хлеборезку?

– Да нет, просто врезал по тыкве.

– Там еще и тыквы росли?

– Какие, на фиг, тыквы, вы, дядь Лень, совсем не сечете. Они пошабили, отъехали, помахались, отключились, и полный Кобзон.

– Там что, еще и Кобзон оказался, он что, там пел?

– Кобзон – это абзац. Полный абзац. Другими словами, бильдым. Поняли?

– Я понял, что ты совершенно забыл русский язык.

– Как это так?

– А вот так, представляешь, что бы было, если бы все говорили на этом твоем бильдыме?

– А что?

– Помнишь, у Шекспира пьеса «Гамлет»? Фильм еще был «Гамлет»?

– Помню, принц датый.

– А теперь послушай, как это на твоем языке звучит. Значит, этот мазурик фуфлогон, кликуха Гамлет. Его пахану мамин хахиль марцифаль какую-то в ухо влил, он кегли и откинул. А тень его Гамлету и настучала. Гамлет оборзел, взял черепушку шута и говорит: «Бедный жмурик». Да призадумался.

 
Торчать иль не торчать?
Вот в чем байда.
Что круче, марцифаль иль просто травка?
Как забалдеть, а после не грузить?
Как замастырить с понтом, но без зонта?
Базар не фильтровать иль фильтровать?
А если репу сунуть в хлеборезку.
То как потом по тыкве не схватить?
Пошабить, помахаться, отключиться,
Ваще отъехать, не схватив жмура.
И заторчать,
 пока шумит балда.
Торчать иль не торчать?
Вот в чем байда.
 

– Сечешь? Сказал и ласты склеил. Ну. в общем, там все вляпались по самые помидоры. Одним словом, полный Кобзон. Или абзац.

Он посмотрел на меня просветленными глазами и сказал:

– Ну, чума кино. Пойду по видаку полукаю. – И побежал, выкрикивая: – Полный бильдым!

Подражая Аверченко

Пройдут годы, десять, двадцать лет, подойдет ко мне мой внук, рыженький мальчуган, с моей книжкой, изданной в 1990 году, и скажет:

– Дедушка, я вот твою книжку прочитал и ничего не понял.

– Что ж тебе там непонятно? – спрошу я, поглаживая по головке конопатенького внука.

– А все непонятно, – ответит он мне. – Вот и заглавие этой книжки непонятно. Написано «Учащийся кулинарного и др.». Кто этот учащийся? Его что, все знали?

– Еще как знали, – скажу я, – был у нашего знаменитого артиста Хазанова такой персонаж, который появился в 1974 году. А я для него писал монологи. Очень были смешные истории.

– Про что?

– Ну была, например, история, как он, этот учащийся, ходил в военкомат.

– Военкомат – это что?

– Это военный комиссариат.

– А это что?

«Да, – подумаю я, – это ж теперь и не объяснишь, что это».

– Ну были, – скажу, – такие пункты, где людей раздевали и смотрели, годятся они в армию или нет.

– Ой, дедушка, – скажет внук, – это же было еще в прошлом веке.

«И точно, – подумаю я, – в прошлом». Для него, для моего внука, вся моя жизнь – это прошлый век.

– А вот, дедушка, – продолжит внук, – у тебя еще рассказ, называется «Очередь». Что это – очередь?

– О-о-о, – встрепенусь я. – очередь – это замечательная примета прошлого века. Без очереди жизнь наша была бы просто невозможна. Это значит, люди стояли за чем-нибудь, стояли один за другим и смотрели в затылок друг другу.

– А зачем они смотрели в затылок? Они там что-нибудь интересное видели?

– Да как тебе сказать… Что они там видели… Кепки, шляпы, лысины, у некоторых женщин начес был, или «бабетта», или даже «хала».

– Хала – это же хлеб. – удивится внук.

Пойму я, что не смогу толком объяснить, и только скажу:

– Вот так, с хлебом, и ходили, и стояли. Иногда даже номерки на руках писали: 1, 10, 120, чтобы не перепутать, кто за кем.

– Номерки писали, – удивится внук, – а что же вы в этой очереди без компьютеров стояли?

– Да, вот так получалось, что без компьютеров обходились. Даже, бывало, в ГУМ с ночи очередь стояла, и все равно без компьютеров.

– Ну а зачем же стояли?

– А за всем, что выбросят, за тем и стояли. Бывало, сыр выбросят или сапоги, а то, к примеру, колбасу, а уж если сосиски выбрасывали, до драки дело доходило.

– Странный ты какой-то, дед. Пишешь какие-то глупости. Одни стоят в затылок смотрят, другие чего-то выбрасывают, а третьи дерутся. Непонятные вы какие-то были. А вот у тебя в одном рассказе написано: «коммунист, а еще проворовался». Кто такой этот коммунист?

– Ну, это уж совсем просто. Коммунист – это член партии.

– Член? – удивится внучек. – Член – это же рука или нога, в общем, конечность.

– Это, милый мой, и была такая конечность, которая являлась одновременно умом, честью и совестью нашей эпохи, одним словом, партия.

– И что это такое – партия?

– Э-э-э… – скажу я, – партия, брат, это была наш рулевой. Как говорил поэт, «партия и Ленин близнецы-братья, вот что такое партия».

– Нет, – скажет внучек, – ничего я не понимаю, – какая-то партия, она же рулевой, и она же была братом какого-то Ленина. И почему вдруг этот коммунист проворовался?

– Ну, бывало такое, проворуется, и придется ему класть партбилет на стол.

– Это что же, так страшно?

– Это, внучек, для коммуниста было просто как конец света, партбилет на стол положить.

– А если не на стол, а на подоконник?

– Ну, это так говорилось – «на стол», а на самом деле это означало вылететь из партии.

– А они, значит, еще и летали, эти коммунисты?

– Еще как летали, как вылетит, так уж и отовсюду, и с работы тоже.

– Нет, ничего не понятно. Или вот еще: «вперед к победе коммунизма». Что это?

– Ну как тебе объяснить, это такое светлое будущее, как горизонт: чем ты к нему ближе, тем оно от тебя дальше.

– И вы все к нему шли вперед, да?

– Шли. топали под руководством Политбюро. Это такие люди были, которых выбирали, чтобы они нас вели.

– Они были самые умные, да? Умнее академиков?

«Эх, – подумал я, – видел бы ты лица этих академиков», а вслух сказал:

– Ну вроде бы, а во главе этого Политбюро стоял генсек. Это вроде самый заслуженный. Одно время Брежнев был.

– Он был самый хороший, да? У него никаких недостатков не было?

– Да, пожалуй, был один недостаток: в последние годы не узнавал никого, а так вроде ничего мужик был.

– А еще кто был?

– Да много их было. А на Горбачеве все это и закончилось. Ну, сказка эта, с коммунизмом. А Горбачев и был самый главный сказочник.

– Он вам сказки рассказывал?

– Да, знаешь, бывало, усадит всю страну у телевизоров и давай часов по пять подряд и про курочку рябу с золотыми яйцами, и про колобка из теста будущего урожая, в общем, такая сказка про перестройку. Про то, как нам будет хорошо, если не будет плохо, – задумался я, вспоминая то бурное время.

– А потом, деда, не спи, потом-то что было?

– А потом такая чехарда началась! Страна наша развалилась, и стали мы вместо коммунизма строить капитализм, но тем же способом.

– Ну и что, построили?

– Построить не построили, но всему миру показали, как строить надо. – Тут я совсем отключился и стал вспоминать прошлые годы. Жизнь свою.

Ведь целая жизнь пролетела. Закрыл я глаза и вспомнил парткомы, райкомы, реперткомы, собрания, демонстрации, забастовки. И институт свой авиационный вспомнил, и любовь вспомнил, вся жизнь моя передо мной пролетела. Жизнь моя единственная и неповторимая, счастливая и несчастная.

– Уснул, – сказал внук и отошел от меня.

Не понять ему наших книг, не понять нашей жизни, как никто ее в мире не понимает, а он-то и тем более, потому что у него она совсем-совсем другая.

Монологи учащегося
кулинарного техникума

Одно место

Я раньше, когда в кулинарном техникуме учился, совсем здоровым был. Меня даже на медосмотрах в пример ставили. Поставят к стенке и говорят: «Это пример». А уж потом, когда я в ресторане стал работать, у меня такой хороший аппетит появился, что мне от него даже плохо стало. Я съел что-то не то, ну, не из своей кастрюльки, а из общего котла, и у меня… как бы это поприличнее сказать… в общем, у меня одно место заболело. Чего ты хихикаешь, как будто у тебя никогда не было…

И я в поликлинику пошел. Я там в регистратуру два часа в очереди стоял, потому что я постою, постою… и убегу. А назад возвращаюсь – а они говорят: вы здесь не стояли. Потому что я уже по-другому выгляжу. У меня лицо счастливое. И вот я с этим счастливым лицом опять в конце очереди встаю. Потом наконец к окошку регистратуры подошел, она оттуда говорит:

– Вам чего?

Я говорю:

– Мне бы талон на сегодня.

Она говорит:

– Только на завтра.

Я говорю:

– Помру я до завтра.

Она говорит:

– Тогда вам и талон ни к чему.

Но потом сжалилась надо мной.

– Раз вы, – говорит, – такой пришибленный, идите в шестнадцатый кабинет.

Зашел я в кабинет, а там два мужика в белых шапочках и халатах.

– Раздевайся, – говорят.

Ну, я, ничего не подозревая, и разделся. Они смотрели на меня, смотрели, осматривали, осматривали, потом говорят:

– Ой, жить тебе до понедельника осталось.

Я говорю:

– А что у меня такое?

Они говорят:

– А это ты у врача спроси.

Я говорю:

– А вы кто?

– А мы маляры, потолки здесь белим.

Я говорю:

– Что же мне, все теперь назад надо надевать?

Они говорят:

– А это ты как хочешь, хочешь – назад, а хочешь – наперед. А хочешь, так пойди погуляй.

И тут вдруг доктор входит и говорит:

– Это что за безобразие, вон все отсюда!

Ну, я, в чем был, в коридор выскочил. А там очередь.

Старушка говорит:

– Вот тебе и бесплатная медицина, среди бела дня человека до нитки обобрали.

Я назад. Маляров выгнали, а меня на кушетку положили.

Доктор спрашивает:

– Ну, что у нас болит?

Я говорю:

– Что у вас, не знаю, а у меня… тут медсестра, я стесняюсь.

Он говорит:

– Отвечайте, что у вас болит.

Я говорю:

– Ну, у меня одно место болит.

Он говорит:

– Ну, показывайте ваше место.

Я говорю:

– Так вот же оно – перед вами.

Он говорит:

– Ну, тогда рассказывайте, с кем и когда и что у вас произошло?

Я говорю:

– У меня происходит одно и то же каждые полчаса.

Он говорит:

– Ну, это прямо патология какая-то. Ничего удивительного, что у вас так болит. У вас когда болит, когда вы это совершаете или потом?

Я говорю:

– Нет, сначала болит, а потом уже совершаю.

Он говорит:

– Это что же, у вас сигнал такой?

Я говорю:

– Да, такой сигнал, что даже удержаться не могу.

Он говорит:

– И что же вы делаете?

Я говорю:

– У нас там в ресторане такая маленькая комнатка есть, я сразу туда и бегу.

Он говорит:

– А она вас там уже ждет?

Я говорю:

– Да не она, а он меня там уже ждет.

Он говорит:

– Так вы что же, из этих, что ли, из голубых?

– Нет, – говорю я, – я из красных.

Он кричит:

– Говорите сейчас, кто вас ждет?

– Ну, черный такой, с белой ручкой.

Он говорит:

– Негр, что ли?

Я говорю:

– Почему негр?

Он кричит:

– Не знаю почему! Идите отсюда вон!

И пошел я как миленький на работу. Но ничего, этот доктор тоже к нам когда-нибудь в ресторан придет. Я ему такое блюдо пропишу, всю жизнь будет принимать больных в маленькой комнате.

Частная инициатива

Я как кулинарный техникум окончил, так с тех пор в столовой и работал. А как перестройка началась, так продукты и кончились. У нас в столовой как было. Если клиент у нас поел и назавтра снова пришел, значит, повара хорошие, а если уже больше не смог прийти никогда, значит, продукты плохие. При Брежневе продукты хорошие были, при Андропове они портиться начали, а при Горбачеве совсем исчезли.

И тогда нашу столовую купил один предприниматель с большими деньгами и с лицом кавказской национальности. Он шторы на окна повесил и сделал из столовой ночной ресторан. И даже название сам придумал: «Русский сакля».

Хороший ресторан, только мне там работать долго не пришлось. Однажды поздно ночью, когда в ресторане уже никого не было, вошли трое мужиков. Смурные какие-то, ищут чего-то, за стол не садятся.

Я говорю:

– Может, присядете?

Они говорят:

– Еще чего, мы свое уже отсидели. Где бабки?

Я говорю:

– Бабки уже все домой ушли.

Они говорят:

– Не придуривайся.

И пистолет вынимают.

Я говорю:

– Вы что, пистолет мне хотите продать?

Они говорят:

– Ну да, только не весь, а одну пулю из него.

Я говорю:

– А мне пуля не нужна.

Тогда один говорит:

– Слушай, ты, придурок, ты вот эту дырочку в пистолете видишь?

Я говорю:

– Вот эту кругленькую? Вижу.

Они говорят:

– Бабки не принесешь – оттуда птичка вылетит.

Я думаю: «На фига мне эта птичка?» – и вынул им все, что у меня было – 218 рублей.

Они говорят:

– И это все?

Я говорю:

– Нет, вот еще 34 копейки.

Тут один как закричит:

– Хватит фуфло гнать, тащи зелень!

Я испугался и притащил им пять пучков петрушки.

Туг другой как закричит:

– Тебе сказали – капусту тащи, а ты чего принес?

Я говорю:

– А капуста вам не понравится, она у нас сегодня кислая.

Он говорит:

– Если у тебя капуста кислая, то ты у нас сейчас будешь моченый. Мочи его, Федя!

Я говорю:

– Не надо, лучше я сам, – и пошел в туалет. И тут как они начали во все стороны стрелять, что я даже до туалета не дошел.

На этом наш ресторан и закончился, остался я без работы и думаю, что же мне делать. И решил, что буду работать сам на себя. Стану предпринимателем, буду ходить по богатым домам и готовить там шикарные обеды. Вот я и дал объявление в газету: «Кулинар, мужчина с большим мастерством, полностью организует и обслуживает любых желающих на дому». Но я же не знал, что они там в газете все слова сокращают. Это я только потом узнал, что они напечатали: «Кул. муж. с бол. м. пол. орг. обсл. любых ж. на дому».

И буквально на другой день звонок. Женщина приятным голосом говорит:

– Это все правда, что в объявлении напечатано?

Я говорю:

– Конечно. У меня даже книга отзывов есть.

Она говорит:

– Это интересно, и что же там пишут?

Я говорю:

– Вот одна женщина пишет: «Никогда в жизни не пробовала ничего подобного. Сама занимаюсь этим с 16 лет, но не думала, что мужчина может доставить такое удовольствие».

Она говорит:

– Понятно, а сколько это будет стоить?

Я говорю:

– Не волнуйтесь, цена приемлемая. Ветеранам и участникам войны скидка.

Она говорит:

– Мне пока скидка не нужна, приезжайте.

Я собрался и приехал. Смотрю, женщина такая меня встречает симпатичная, полная такая, думаю, значит, любит поесть. Сажает меня в кресло и говорит:

– Может, мы сначала выпьем?

Я говорю:

– Нет, сначала надо дело сделать.

Она говорит:

– Ну что ж, тогда давайте начинайте, – и садится на диван.

Я говорю:

– Здесь неудобно, я привык это делать на кухне.

Она говорит:

– Оригинально. А где именно на кухне?

Я говорю:

– Ну, сначала на столе, потом на плите, а уж потом только в комнате.

Она говорит:

– Потрясающе, я согласна.

Я говорю:

– Ну, тогда вы здесь немного подождите. Можете пока тут все приготовить, – и пошел на кухню.

Минут через пятнадцать она мне кричит:

– Я уже готова.

Я говорю:

– А я еще нет.

Она говорит:

– А что вы там делаете?

Я говорю:

– Я яйца в салат кладу.

Она кричит:

– Вы большой оригинал!

Я говорю:

– На том стоим. Все-таки профессионалы.

Минут через десять она опять кричит:

– Сколько можно ждать! Что вы там делаете?

Я говорю:

– Что я делаю? Сейчас как раз хрен тру.

Она кричит:

– Все, больше ждать не моту, идите!

Я думаю, надо же, бедная женщина как изголодалась.

Поставил на поднос салат, сковороду с котлетами и пошел. Вхожу в комнату, а там темно.

Я говорю:

– Зачем же вы свет выключили? Я же так не найду ничего.

Она говорит:

– Идите, идите, я сама все найду.

Ну я и пошел на голос. Чувствую, уперся в кровать. Чувствую, она меня одной рукой за шею обняла, а другой рукой за сковородку и говорит:

– О, какой ты горячий, – и как потянет меня к себе.

Ну я на нее и рухнул вместе с подносом. Она кричит:

– Что это?

Я говорю:

– Извините, не удержался.

Она свет включила, вся в салате, на груди котлеты, кричит:

– Ты что, жрать пришел? Вон отсюда!

Я говорю:

– Вы же даже не попробовали ничего, а уже меня гоните.

В общем, она обиделась, денег не заплатила. Я тогда все понял, и, когда на другой день какая-то женщина опять меня к себе пригласила, я сразу безо всякой готовки на кухне разделся и в одних носках в комнату вошел, а там целая компания сидит и как начнут хохотать, а один дядька сказал:

– Кушать подано!

Кулинар

Вызывают меня в кабинет директора. Там уже и заместитель его, и метрдотель и говорят:

– Завтра к нам президент обедать приезжает.

Я говорю:

– Какой президент?

Они говорят:

– Наш президент – самый главный. Он после обеда любит с простыми людьми поговорить. Может поговорить с первым попавшимся. Вот ты и будешь этим первым попавшимся.

Я говорю:

– А почему я, других, что ли, нет?

Они говорят:

– А другие еще хуже тебя.

Я говорю:

– Учтите, я врать ничего не собираюсь.

Они говорят:

– А врать тебя никто не заставляет, а вот правду сказать мы тебе поможем. Допустим, спросит тебя президент, откуда продукты, что ты скажешь?

– Откуда я знаю, наверное, с рынка.

– Вот так и говори, с рынка.

– А на самом деле откуда?

– А на самом деле это не твое дело.

– А-а-а, – говорю, – то-то я из них ничего хорошего сделать не могу.

– Поехали дальше, – они говорят, – допустим, спросит тебя президент: а какая у тебя зарплата?

– Ну и что мне говорить?

– Говори, хорошая.

– Ничего себе хорошая.

Они говорят:

– Будешь много говорить, и такой не будет. Понял?

– Понял.

– Теперь, допустим, спросит тебя президент: а каковы условия вашей работы? Что ты скажешь?

– Что есть: жара, душа нет. Оборудование старое. Я врать не буду.

– А ты не ври. Говори, на кухне не холодно, тепло, мол. Оборудование отлаженное, руководство подчиненных в баню возит раз в неделю.

– Ага, – говорю, – возит, только почему-то одну Зинку-буфетчицу.

– А ты хочешь, чтобы мы вместо Зинки тебя возили?

– Нет уж, – говорю, – спасибо.

– Ну вот мы тебя и не возим. А вот, допустим, спросит он: как посетители, довольны? Что ты скажешь, если честно?

– Скажу – очень довольны. Особенно один такой довольный был, что на «скорой» отсюда уехал с отравлением.

– Вот так скажешь, сразу перейдешь на другую работу на кладбище.

Я говорю:

– Сторожем, что ли?

– Нет, – говорят, – покойником. Говори, посетители жутко довольные, цветы дарят, в книгу отзывов благодарности пишут. Учти, благодарности мы уже в книгу написали. Все понял?

– Все.

– Ну иди, готовься. И не забудь: если что не так скажешь, будешь потом всю ночь в котле с супом цыпленка изображать.

На другой день в ресторане переполох. Действительно, большие люди приехали. Официанты все туда-сюда бегают. Продукты хорошие завезли. Ну и я, конечно, постарался, все как следует приготовил. Часа два у них обед шел, потом приходят за мной.

– Иди, – говорят, – президент с тобой на десерт разговаривать будет. Жить хочешь – лишнего не болтай.

Подхожу к столу, там их человек десять сидит. В центре президент. Поблагодарил за хороший обед и говорит:

– Расскажите, как живется-можется?

Я говорю:

– А мы про как можется не договаривались. Вы должны спросить, откуда продукты.

Президент посмеялся и говорит:

– Ну что ж, расскажите, откуда продукты.

Я говорю:

– Известное дело, продукты все с рынка, раз вы приехали.

– А обычно?

Я говорю:

– А обычно из магазина.

Директор такую мину скорчил, будто губу прикусил.

Я говорю:

– Там на рынке магазин есть, оттуда и берем.

Директор только в улыбке расплылся, как я дальше:

– Хорошее мясо частникам продают, а остатки в этот магазин.

Директор аж за голову схватился.

– Так что, – говорю, – все с рынка, как договаривались.

– Ну что ж, – говорит президент, – это интересно, а зарплата у вас какая?

Я говорю:

– Зарплата у нас хорошая, – директор расплылся, – хорошая, – говорю, – но маленькая.

Президент говорит:

– А что же вы не уходите?

Я говорю:

– Погодите, вы еще должны про условия работы спросить.

– Ну что ж, – он говорит, – и каковы же ваши условия работы?

Я говорю:

– Условия хорошие, у плиты не холодно, тепло, как в Африке. Оборудование отлаженное. Вот как его отладили в восемьдесят пятом году, так оно и работает. Душа нет, поэтому начальство кого выберет, того и везет в баню.

Президент говорит:

– И кого же оно выберет?

– А все время почему-то выбирают Зинку-буфетчицу.

– Да, – говорит президент, – а как же посетители ресторана, довольны ли обслуживанием?

– Еще как довольны. Один клиент даже, когда из больницы выписался, приезжал, благодарил. Спасибо, говорит, что отравили не насмерть.

– Да, – говорит президент, – хороший ресторанчик. Что же это здесь такое творится, придется разбираться.

Я говорю:

– Пока вы с ними разбираться будете, они из меня цыпленка табака сделают и в супе плавать заставят.

– Нет, – говорит президент, – разбираться будем прямо сейчас, а вас переведем на другую работу.

– Ага, – говорю, – я знаю, покойником на кладбище.

– Нет, – говорит президент, – вы нам еще в ресторане нужны.

Вот так и стал я директором ресторана. И оборудование нам поменяли. И мясо мы берем теперь на рынке. Душа, правда, пока что у нас нет, и поэтому в баню буфетчицу Зинку я теперь сам вожу.