Текст книги "Сопротивляющийся вампир(ЛП)"

Автор книги: Линси Сэндс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Я слышал о нем, – сказал Харпер и с любопытством спросил: – Что он сделал?

– Он попросил передать, что Стефано смертельно болен и зовет меня. В то время мой муж должен был находиться при дворе. Люциан заверил его, что доставит меня туда в целости и сохранности, и заказал билет на корабль до побережья. Потом он купил корабль с бессмертными. Мой муж приехал провожать нас.

– Это было на удивление эмоционально, – призналась она, нахмурившись. – Я имею в виду, я знала, что не умру, но я буду «мертва» для него и никогда его больше не увижу, и я была очень взволнована. Конечно, он приписал это заботе о моем брате и был очень мил и нежен. Он остался посмотреть, как мы отплываем. Она замолчала, вспомнив то утро, и обнаружила, что должна сморгнуть внезапный и неожиданный поток слез. Она любила многих смертных на протяжении веков, но Роберто был особенным человеком. Она горячо любила его и долгие годы сожалела, что он не был ее возможным спутником жизни.

Покачав головой, она быстро закончила: – Дядя Люциан купил корабль с единственной целью – потопить его. Корабль пошел ко дну, предположительно со всеми людьми на борту, и я, как и все остальные, считалась мертвой.

– А потом ты вернулась к брату, – сказал Харпер с гримасой, которая намекала на то, что он знал, как мало ей бы это понравилось.

– Не очень надолго, – удовлетворенно ответила она. – Ровно на столько, чтобы решить, что делать дальше.

– Так оно и было ... – Он сделал паузу, очевидно, возвращаясь к списку, который она пробормотала ранее, а затем неуверенно сказал: – Пират?

Дрина усмехнулась. – На самом деле я была капером, это то же самое, только с санкции правительства. Как капитан, я имела каперское письмо, позволяющее мне нападать и грабить суда, принадлежащие врагам Испании. Королевское разрешение на грабеж.

– Ты была капитаном? – спросил он с улыбкой. – А ты была капитаном Александром или Александриной?

Она улыбнулась. – Александром, конечно. Ну, просто Алекс. Но они считали меня мужчиной, по крайней мере, большинство из них. Как ты можешь догадаться, мало кто из испанцев стал бы работать на корабле с женщиной-капитаном, поэтому я одевалась как мужчина. Я была очень мужественной, – заверила она его с дразнящим блеском в глазах, а затем сморщила нос. – По крайней мере, я так думала. Когда я читала в их мыслях, что большинство из них считает меня геем, это приводило меня в уныние.

Харпер откинул голову назад и расхохотался так громко, что несколько человек посмотрели в их сторону. Дрине было все равно, она только улыбнулась.

– Полагаю, ты была очень хорошим пиратом, – сказал он наконец-то, и она усмехнулась.

– Не знаю, комплимент это или нет.

– Комплимент, – заверил он ее. – Ты достаточно умна, и у тебя есть для этого боевой опыт.

Дрина кивнула. – Да, мы очень преуспели. Но, в конце концов, я устала смотреть, как умирают мои люди.

Харпер поднял бровь и взял бокал.

Она пожала плечами и взяла свой бокал. – Конечно, все они были очень искусны, и я настояла, чтобы они тренировались ежедневно, но они были смертными. Они не были такими быстрыми или сильными, и у них не было «здоровой конституции» или быстрого исцеления, которыми наслаждалась я, – вздохнула она. – За эти годы я потеряла много хороших людей и, в конце концов, решила, что с меня хватит. Все равно пришло время. Они старели, а я нет, и я получила пару ран, которые должны были быть смертельными, но не были. – Она поморщилась. – Когда борьба идет со всех сторон, невозможно не получить травму.

Харпер понимающе кивнул. – Как ты это объяснила?

– Это было довольно сложно, – сказала она сухо. – Первая рана, которую я получила, была мечом в спину. Один из подонков подкрался сзади, пока я разбиралась с двумя другими, и ... – она пожала плечами. – К счастью, битва была близка к концу, и мы ее выиграли. Я проснулась в своей каюте с одноглазым корабельным коком, который сидел рядом со мной, сжав губы, как будто он съел лимон, – рассмеялась она, вспомнив. – Он вынес меня из моей первой битвы, где я командовала людьми, когда закончилось сражение. Отнес меня в капитанскую каюту, снял с меня куртку и рубашку, чтобы обработать рану, и обнаружил, что у меня есть грудь. Это ужаснуло его больше, чем длина и глубина раны, – сухо сказала она.

Харпер рассмеялся.

– Одноглазый не признавался в этом, – продолжала она, – но я прочитала его мысли, и, похоже, он был так уверен, что ему что-то мерещится, когда открылись мои глаза, что схватил меня через панталоны в поисках члена. К его ужасу, ничего не было, – сухо ответила она, и Харпер расхохотался еще громче.

– Как ты с этим справилась? – спросил он, наконец, когда его смех затих.

Дрина криво усмехнулась.– Ну, потребовалось немного разговоров и немного контроля над его разумом, но мне удалось убедить никому ничего не говорить. Наверное, я могла бы просто стереть это воспоминание и выгнать его с корабля, наняв другого повара, но он был хорошим человеком. Немного старше остальных, более морщинистый, но все равно – хороший человек.

– К счастью, он счел меня хорошим капитаном, поэтому согласился хранить тайну, и все это так расстроило его, что он, казалось, не заметил, что я должна была умереть от раны.

После этого одноглазый присматривал за мной, прикрывал мне спину в бою и не позволял никому приглядывать за моими ранами, в тех редких случаях, когда я их получала.

Она сделала глоток вина, а затем добавила: – Я позволяла ему связывать меня, только если не могла справиться сама, и это было только один раз, сразу после получения раны, чтобы он не заметил, как быстро я исцелилась. Он, однако, думал, что это из-за того, что я стесняюсь, чтобы он видел мое тело, и я позволяла ему так думать. После первых ранений он был так взволнован, ухаживая за женщиной, что практически закрывал глаза, – усмехнулась она. – Вообще-то для пирата он был на удивление щепетилен. Думаю, только потому, что я была его капитаном. Но, в конце концов, он к этому привык, и тогда я получила еще одну рану, смертельную для любого смертного, и на этот раз он заметил, – пожав плечами, сказала Дрина.

– Как ты это объяснила? – спросил Харпер.

– Никак. Что я могла сказать? Я просто пробормотала, что всегда была сильной и быстро исцелялась, и оставила это без объяснений, но он начал сопоставлять факты и более внимательно наблюдать за мной.

– Какие факты?

– Например, то, что я оставалась в своей каюте весь день, оставив штурвал первому попавшемуся, а сама выходила к нему только ночью, причем делала это с безошибочным чувством направления, как будто могла видеть в темноте, – сухо сказала она. – Что я подходила к кораблям только ночью, чтобы атаковать их. Что я необычайно сильна, особенно для женщины, и что ночью я так же ловка на снастях, как и они, но днем.

– Ах, – сказал Харпер, поморщившись.

– Затем он последовал за мной однажды ночью в трюм корабля, когда я отправилась навестить пленников в поисках крови, чтобы восполнить то, что потеряла из-за ранения, – продолжила она.

Харпер не удивился ее словам. До банков крови все они были вынуждены питаться смертными.

– Я старалась никогда не питаться собственной командой, и даже у пленных я старалась не брать слишком много крови, питаясь не одним или двумя сразу, а несколькими. Я стирала их воспоминания о том, что когда-то была в трюме, и с нашими пленниками всегда обращались хорошо. Я была осторожна.

– Но он пошел за тобой и все увидел, – пробормотал Харпер.

– Да, – она вздохнула. – К несчастью он воспринял это даже хуже, чем то, что я была женщиной. Мне пришлось стереть его память. Мы уже направлялись в порт, чтобы выгрузить пленников, и мне пришлось высадить и его. Я дала ему достаточно денег, чтобы он больше не работал, и отправила восвояси, – недовольно поежившись, сказала она.

– После этого каперство стало для меня совсем другим. И, как я уже сказала, я устала терять своих людей.

– Значит, ты отказалась от пиратства, – тихо сказал Харпер.

– Да, – Дрина сделал еще глоток вина, и пожала плечами. – Пришло время перемен. К счастью, я сколотила состояние, достаточное для того, чтобы носить платья еще пару столетий.

Харпер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но остановился, когда официант принес еду. Они оба пробормотали «спасибо», когда перед ними поставили тарелки.

Дрина посмотрела на блюдо, которое выбрала, и почувствовала, как ее желудок заурчал от восхитительных ароматов, исходящих от него. Это было что-то под названием куриное феттучини. Она выбрала его, потому что оно значилось в списке фирменных блюд шеф-повара, и потому что она так давно не ела, что не была уверена, что хорошо, а что плохо. Но, конечно, пахло блюдо восхитительно.

– Пахнет потрясающе, – пробормотал Харпер с благоговейным трепетом, и она, взглянув на его тарелку, кивнула в знак согласия.

Они погрузились в дружеское молчание, но Дрина поймала себя на том, что все время улыбается. Она наслаждалась реакцией Харпера на ее рассказы, его смехом, его потрясением... Это было мило, и она решила поблагодарить Стефани за то, что та все это устроила.

6

Дрина откинулась на спинку сиденья с легким вздохом, в котором смешались сожаление и удовлетворение. Она наслаждалась едой и была сыта, но сожалела, что не смогла все доесть. Это было действительно хорошо.

– Итак, – сказал Харпер, откладывая вилку. Его лицо также выражало сожаление, когда он отодвинул в сторону недоеденную еду, но он улыбнулся, взглянув на нее, и сказал: – Я думаю, ты только что закончила потчевать меня своей пиратской карьерой и собиралась объяснить, как ты стала ... мадам? – Еще один мятежный период? – выгнув бровь, произнес он.

Дрина усмехнулась. Он старался не показать, что шокирован или взволнован выбором ее профессии, но она видела, что он воспринял это не так спокойно, как ей хотелось бы. – Наверное, тебе уже наскучили рассказы о моей жизни. Ты должен рассказать мне больше о…

– О нет, – тут же запротестовал Харпер. – Ты не можешь остановиться на самой интересной части.

Она усмехнулась, увидев выражение его лица, и пожала плечами. – Отпустив матросов и продав корабль, я решила поселиться в Англии как богатая вдова. По крайней мере, таков был план, и я сначала так и сделала, – заверила она его, а затем добавила: – На самом деле, мадам стала чем-то вроде несчастного случая.

– Правильно ли я понял? Ты стала случайной мадам, – протянул он.

Дрина усмехнулся, увидев выражение его лица. – Так уж получилось, что да. Однажды ночью я бродила по улицам в поисках еды и занималась своими делами, когда случайно наткнулась на избитую молодую женщину.

При этом воспоминании ее улыбка погасла. Девушка, Бет, как она позже узнала, была полумертвая, когда Дрина появилась на сцене, но мужчина, избивавший Бет, казалось, решил закончить свою работу. Стряхнув с себя воспоминания о бедном избитом теле Бет, она продолжила: – Потом я взяла ее на руки, и отвела домой. Но оказалось, что это бордель, и человек, которого я остановила, был их сутенером. Последнее слово она произнесла с отвращением, потому что он и близко не защищал ни одну из женщин, находившихся под его опекой. Группа, которую она нашла в том доме, была ужасно молодой, полуголодной, и на каждой были шрамы и следы прошлых побоев.

Дрина вздохнула. – Бет, девушка, которую я спасла, рассказала остальным, что я сделала. Половина женщин была в ярости из-за того, что я убила их «защитника».

– Убила? – спросил Харпер, приподняв бровь.

Дрина поморщилась. – Это был отчасти несчастный случай, отчасти самооборона. Ему не понравилось, когда его побила женщина, и он вытащил нож. Это меня разозлило, и я швырнула его в переулок. Она пожала плечами. – Он приземлился на нож.

– Ах, – Харпер кивнул.

– В любом случае, как я уже сказала, половина из них была в ярости от того, что я убила его, а у другой половины, похоже, просто не было сил беспокоиться об этом. Потом Мэри, довольно болтливая особа, объявила, что, поскольку я убила их человека, я теперь я их мадам.

При воспоминании об этом Дрина слабо улыбнулась. В то время она была несколько встревожена, но чувствовала себя ответственной за женщин и не знала, что еще делать. Итак, она стала мадам.

– Если верить Мэри, я была не очень хорошей мадам, – призналась она с усмешкой. – Я имею в виду, что держа их в безопасности и следя, чтобы никто из их клиентов не причинил им вреда, я не брала с них проценты. На самом деле, это стоило мне кучу денег, – призналась она с усмешкой. – А что касается Мэри, то я потерпела неудачу в ее глазах как мадам.

Харпер усмехнулся, но с интересом спросил: – Значит, ты просто болталась поблизости и присматривала за ними даром?

– Сначала, – медленно произнесла она. – Но после особенно неприятной встречи с тремя пьяными клиентами, которые пытались изнасиловать одну из девушек ... ну, я была ранена. И исцелилась, – сухо сказала она.

– Они выяснили, кто ты, – догадался он.

– Это один из рисков проводить слишком много времени со смертными, – сухо заметила Дрина. – К счастью, женщины восприняли это гораздо лучше, чем одноглазый кок. На самом деле, они были на удивление восприимчивы, и большинство, казалось, испытывали облегчение.

– Облегчение? – удивленно переспросил Харпер.

– Ну, я присматривала за ними бесплатно. Оказывается, это заставило их чувствовать себя обязанными, и никто из них не был доволен этим. Но теперь они поняли, что могут мне что-то предложить взамен.

– Питаться ими, – выдохнул Харпер, садясь.

Дрина торжественно кивнула. – Сначала я отказалась, но Бет усадила меня и объяснила, что я поступаю ужасно эгоистично, отказываясь от их любезного предложения.

Харпер рассмеялся.

– Но дело не столько в том, что она сказала, сколько в том, чего не сказала. Я поняла, что они боятся. Я была лучшим защитником, который у них был. Я не била и не насиловала их, даже не брала у них денег, несколько раз пострадала, чтобы защитить их, и все же ничего не ждала от них взамен. Это сбивало их с толку. Они не понимали, зачем я это делала, – продолжила Дрина.

– И зачем ты это сделала? – спросил Харпер.

Дрина обдумала этот вопрос. – Потому что я могла, и никто другой не смог и не захотел.

– Я думаю, дело не только в этом, – тихо сказал Харпер. – Ты была сама себе хозяйка и распоряжалась своей жизнью в Египте, пока не вторглись римляне, и мне кажется, что после этого ты провела большую часть своей жизни, сражаясь за независимость и свободу. Ты сумела вернуть себе часть ее в качестве гладиатора, затем еще часть от управления страной в качестве кукловода-наложницы, стала герцогиней, чтобы избежать правления твоего брата, а затем притворилась мужчиной, чтобы управлять собственным кораблем. Я также думаю, сочувствуя этим женщинам, ты пыталась освободить их от тирании мира, в котором доминируют мужчины, дать им независимость, чтобы заработать и сохранить свои собственные деньги, и защитить их от тех, кто злоупотреблял бы ими и использовал их. Ты видела себя в них и пыталась дать им то, за что всегда боролась.

Дрина неловко поежилась. Он видел ее насквозь, и она чувствовала себя обнаженной.

– А может быть, я просто втайне всегда хотела быть проституткой, – сказала Дрина.

– Неужели? – спросил он, удивленный таким предложением.

– Нет. К тому времени я уже порядком устала от секса со смертными, – усмехнулась она и криво улыбнулась. – Возможно, ты прав насчет моих мотивов, но даже я не понимала их в то время.

Она повертела бокал на столе и призналась: – Сначала я пыталась освободить их, но никто из них не заинтересовался. Они не видели для себя никакой другой жизни. Но на самом деле, ни одна из этих женщин не хотела быть проституткой. Каждая мечтала о муже и семье, о счастливой жизни. Каждую из них вынудили к этому обстоятельства, а общество считало их отбросами, – вздохнула Дрина и покачала головой, вновь переживая замешательство и разочарование, которые она чувствовала в то время.

– Тоже случилось и тобой, когда Рим вторгся в Египет, и тебе больше не разрешили вести дела, – заметил он. – Как будто после вторжения ты стала менее умной или опытной и внезапно превратилась в ребенка, которому нужен мужчина, чтобы позаботиться.

– Наверное, – согласилась Дрина. – Хотя, как я уже сказала, тогда я не видела связи. И я не внезапно почувствовала себя менее значимой с вторжением, но они все, казалось, чувствовали, что теперь они стали отверженными.

Она вздохнула. – Как бы то ни было, когда Бет заговорила со мной, все, что я могла сделать, это заверить ее, что ничего не хочу и не брошу их без предупреждения. Но, конечно, их жизненный опыт не предполагал, что это возможно, и они были напуганы и расстроены из-за этого. По их мнению, ничто не могло помешать мне, просто поднять ставки и уйти в любое время. Они не верили, что я этого не сделаю, и эта возможность постоянно приводила их в ужас. Как только я поняла это, я согласилась на их предложение.

– Чтобы питаться от них?

Дрина кивнула. – Оказалось, что это было хорошо во всех отношениях.

– Как это? – с любопытством спросил он.

– Женщины всегда были на грани, колеблясь между тем, чтобы быть слишком милыми и огрызаться на меня и друг на друга, – начала она, а затем замолчала и сморщила нос. – Откровенно говоря, временами это был чертов бордель. Но как только я согласилась питаться от них, какой-то баланс был восстановлен. Они чувствовали, что все что-то получают, так что все будет в порядке. Они расслабились, в доме воцарилась гораздо более приятная атмосфера, женщины даже стали как семья, вместо того чтобы все время ссориться. Это было мило, – сказала она с улыбкой. – И, конечно, мне больше не нужно было охотиться по ночам, что тоже было удобно. Все были счастливы.

– Все? – спросил Харпер, и она усмехнулась, увидев его насмешливое выражение лица.

– Ну, все, кроме моей семьи, – призналась она со смехом.

Харпер кивнул, ничуть не удивившись. – Не думаю, что твоему брату понравилось, если его сестра заведовала борделем. Он усмехнулся и, наклонив голову, спросил: – Он снова позвал Люциана на помощь?

– Конечно, – сухо сказала она. – Когда его многочисленные письма и личный визит, чтобы заставить меня продать бордель и вернуться домой, провалились, Люциан стал его следующей уловкой. Он даже приехал из Америки, где жил, чтобы разобраться в этом деле.

– И? – спросил Харпер, наклонившись вперед с интересом.

– Он читал меня, читал моих девушек, а затем повернулся к Стефано и удивил всех нас, объявив, что я достаточно взрослая, чтобы принимать свои собственные решения. Я не сделала ничего плохого. Он гордился тем, что я сделала для этих женщин, и Стефано тоже должен был бы, но, независимо от этого, пришло время прекратить вмешиваться и позволить мне заниматься своими делами.

Дрина опустила голову, чтобы скрыть слезы. Она не знала, почему память об одобрении Люциана заставила ее заплакать. Это было действительно смешно. Она замерла, когда Харпер накрыл ее руку на столе и успокаивающе сжал ее.

– Он был прав, – сказал Харпер.

Дрина слабо улыбнулась, а затем вздохнула с разочарованием, когда он убрал руку и взял бутылку вина, чтобы разлить оставшееся вино в бокалы. Поставив пустую бутылку, он оглянулся, расслабившись, когда их официант немедленно появился за столом.

– Так как долго ты была мадам? – спросил Харпер, как только официант, кивнув в ответ на его просьбу о большем количестве вина, ускользнул.

Она подняла свой бокал и сделала глоток, прежде чем ответить. – Довольно долго, на самом деле. Все женщины знали, кто я такая, поэтому мое старение не имело значения. Меня никогда не видели без вуали. У меня был большой мускулистый парень, который был телохранителем для женщин, когда я путешествовала.

Она пожала плечами. – Конечно, со временем некоторые из девушек уходили. Одна или две решили начать свой собственный бизнес, но Бет, Мэри и несколько других работали, пока не стали слишком старыми. Затем я закрыла двери борделя и купила другой, меньший по размеру дом, который превратила в дом престарелых для полудюжины оставшихся.

– Они были так взволнованы, – вспомнила она с мягкой улыбкой. – Они смогли стать респектабельными, заводить новых друзей среди матрон, окружающих их, и радоваться своим уходящим годам среди семьи, которую сами создали.

– Звучит как счастливый конец, – сказал Харпер, улыбаясь.

– Так и должно было быть, – согласилась Дрина, когда ее собственная улыбка погасла.

Харпер замер, его лицо выражало беспокойство. – Что случилось?

– Я оставила их, увидев, как они устроились, а затем уехала в путешествие, обещая часто навещать. Но прошло почти два года, прежде чем я смогла вернуться.

Она беспомощно пожала плечами. – Я не хотела оставаться в стороне так долго, но время ускользнуло от меня.

– Это происходит, когда ты живешь так же долго, как и мы, – сказал Харпер, словно пытаясь смягчить чувство вины, которое он мог ощутить в ее словах. – Что случилось с твоими девушками?

– Ничего, пока я не вернулась. По словам Бет, они подружились со всеми в этом районе и наслаждались счастливой жизнью в своем новом доме и выходом на пенсию, но затем появился другой бессмертный. Его звали Джеймисон. Я не знаю, было ли это его имя или фамилия. Бет просто звала его Джимми. Ее губы сжались. – Он был мошенником.

– О нет, – пробормотал Харпер, снова потянувшись к ее руке.

Дрина повернула свою руку так, чтобы их пальцы сомкнулись, а затем устало сказала: – Я не знаю, проходил ли он просто мимо и натолкнулся на одну из них, прочитав ее мысли и увидев ее историю или нет, но что-то заставило его выбрать их в качестве жертв.

Когда она снова сделала паузу, Харпер нежно сжал ее пальцы в сочувствии. Дрина покачала головой и сказала: – Он поселился в их доме и обратил всех в одну ужасную кровавую ночь. Я думаю, это было ужасно: кричащие старушки наблюдают за кровопролитием друг друга, а затем судороги, муки, крик… Одна из женщин не выжила. Ее сердце не выдержало, и она умерла во время превращения. Но Бет, Мэри и еще пятеро выжили, – продолжила она мрачно.

–Тот, кто умер, возможно, был счастливчиком,– пробормотал Харпер, и Дрина поняла по его глазам, что непреднамеренно напомнила ему о его Дженни.

Пытаясь отвлечь его внимание от призрака своего предыдущего спутника жизни, Дрина быстро продолжила: – Они проснулись после обращения в замешательстве и испуга и были проинформированы, что теперь, когда он снова сделал их молодыми и красивыми, они принадлежат ему и должны выполнять его приказы.

– Он хотел, чтобы они снова занимались проституцией? – спросил Харпер, нахмурившись.

Дрина покачала головой. – Они должны были заманивать смертных мужчин в дом, обещая секс. Но когда те окажутся там...

– Боже, – пробормотал Харпер. – Он не мог думать об этом. Кто-то заметил бы внезапное увеличение числа пропавших мужчин в этом районе.

– Да, конечно, но жулики, как правило, самоубийцы и все равно хотят быть пойманными и избавленными от своих страданий, – пробормотала Дрина.

– Как женщины отреагировали на все это? Конечно, они не согласились с этим? – предположил Харпер.

Дрина прочистила горло. – Бет сказала, что никто из них не захотел этим заниматься. Но только Мэри смогла противостоять ему, когда он рассказал о своих планах.

– Мэри, болтунья, – пробормотал Харпер, очевидно, вспоминая ее предыдущие слова.

– Да, Мэри, болтливая и слишком храбрая,– тихо сказала Дрина. – Она сказала ему, что они этого не сделают. Он может пойти к черту, они найдут меня, и я остановлю его.

– Держу пари, он не очень хорошо это воспринял, – догадался Харпер, чувствуя ее боль.

– Он тут же оторвал ей голову, – мрачно сказала Дрина.

– О, Боже, – Харпер с отвращением сел на свое место, но все еще удержал ее руку. Во всяком случае, его хватка стала сильнее, как будто он пытался вселить в нее всю свою силу, чтобы справиться с воспоминаниями.

– Остальные сразу же согласились на все, что он хотел в данный момент, – тихо сказала Дрина.

– Интересно, почему? – сухо пробормотал он.

– А тот момент, когда он был далеко от дома, Бет попыталась уговорить остальных бежать, сказав, что они смогут найти меня, и я все исправлю, – продолжила Дрина.

Она вздохнула, чувствуя себя виноватой в том, что не смогла ничего исправить.

– Они послушали? – тихо спросил Харпер, снова подавшись вперед.

Дрина покачала головой. – Они слишком боялись. Они не знали, где я, а он мог прийти за ними в любой момент. Они сказали, что она должна бежать одна. А они сделают то, что он прикажет, и будут ждать, когда их спасут.

Дрина выдохнула и свободной рукой повертела бокал на столе. – Бет убежала, но она не знала, куда идти, чтобы найти меня, и ей нужна была кровь. В итоге она вернулась в бордель, чтобы спрятаться. Она знала, что я еще не продала его, и не могла придумать, куда бы ей еще пойти. Она пряталась внутри в течение двух недель, питаясь крысами, птицами и любым другими животными, которые оказывались достаточно близко к дому.

Глаза Харпера недоверчиво расширились. – Она не могла выжить на этом.

– Нет, – со вздохом согласилась Дрина. – К концу двух недель она была в плохом состоянии, но ее обращение было настолько травмирующим, а она всегда была такой добросердечной, что не могла вынести даже мысли о том, чтобы питаться от смертных.

– Что произошло в конце двух недель? – спросил Харпер.

– Днем она оставалась дома, а по ночам отправлялась на поиски мелких животных. Она гналась за крысой вокруг дома в сторону улицы, когда мимо проехал мой экипаж.

–Ты вернулась?

Дрина кивнула. – Я думала выставить старый дом на продажу, и просто хотела посмотреть, в каком он состоянии. Я не собиралась останавливаться около него, так как планировала в первую очередь навестить девушек в новом доме. Я просто хотела посмотреть, не сгорел старый дом или что-то в этом роде, пока меня не было. Так что я приоткрыла занавески, чтобы взглянуть на него, проезжая мимо. Бет узнала меня через окно и закричала.

Вспомнив этот звук, Дрина закрыла глаза. Она никогда этого не забудет. Это был нечеловеческий вопль, полный боли, ярости и желания. Звук заставил ее резко обернуться, и она увидела Бет, стоящую там, бледную и оборванную.

– Я даже не узнала ее, – прошептала Дрина. – Когда я видела ее в последний раз, она была полной, ухоженной старухой, а передо мной стояло существо – грязное, истощенное, рыжеволосое и молодое. Но я увидела ее горящие глаза и состояние, в котором она находилась, и заставила форейтора остановиться. Я не понимала, кто это, пока не вышла из экипажа, и она бросилась на меня, бормоча что-то о безголовой Мэри и других девушках.

– Я все еще не понимала, что произошло. Она была наполовину безумна от жажды крови и ее речь не имела никакого смысла. Я попыталась усадить ее в экипаж, сказав, что отвезу ее в дом престарелых, но она словно сошла с ума от этой мысли, и единственный способ хоть немного успокоить ее, было пообещать, что я не отвезу ее туда. Вместо этого я отвела ее в старый дом и отправилась за кровью.

Дрина покачала головой. – Это было тяжелое испытание. Она испытывала отвращение и ужас при мысли о том, чтобы питаться кем-то, и я должна была контролировать ужас и ее, и доноров. Это был медленный процесс. Ей нужно было так много крови. И все это время я боялась, что, в конце концов, мне все равно придется ее убить, что ее разум зашел слишком далеко, чтобы его можно было спасти.

– Неужели? – спросил Харпер.

Дрина иронично усмехнулась. – Забавная штука с людьми. Те, кто кажутся сильными и запугивают других, обычно оказываются самыми напуганными и слабыми. А те, кто кажутся спокойными, говорят о своих страхах и кажутся самыми слабыми, часто являются самыми сильными.

– Да. Я тоже это обнаружил, – серьезно сказал Харпер. – Значит, с нашей Бет все в порядке?

Она слабо улыбнулась, когда он назвал ее «наша Бет». – Да. Я всю ночь приводила ей доноров крови. Она пришла в себя на рассвете второго дня, но я настояла, чтобы она отдохнула, и мы поговорим позже. Она проспала весь день и большую часть раннего вечера, а я осталась и присматривала за ней. Когда она проснулась, она была тихой и спокойной, и ей было намного лучше. Она мне все рассказала. И я немедленно отправилась в дом престарелых. Я пыталась уговорить Бет, подождать в борделе, пока я разберусь со всем, но она настояла на том, чтобы пойти со мной.

– Мне не следовало брать ее с собой, – сухо сказала она. – Я думала, что мне придется иметь дело только с этим негодяем, но за две недели после отъезда Бет он заразил и других женщин своим безумием.

– Кое-что из того, что он заставлял их делать с людьми, которых они заманивали в дом по его приказу... Она покачала головой, вспоминая, как читала их мысли, когда входила в дом, который был очаровательным и удобным, когда она видела его в последний раз, но теперь превратился в забрызганный кровью кошмар, усеянный трупами, некоторые из которых были разорваны на куски. Она сжала губы. – Их нельзя было спасти.

– Они напали в ту же минуту, как мы вошли, чего я не ожидала. Я вспоминала женщин такими, какими они были, но они уже не были ими. Он приказал атаковать, и они набросились на нас, как на чужаков, которые значат для них меньше, чем грязь под ногами. Бет и я были в меньшинстве. Мы были в невыгодном положении, потому что не были сумасшедшими и относились к этим женщинам, как к семье… раньше, – поправила она себя со вздохом, а затем призналась: – Я думаю, что Бет и я обе умерли бы в тот день, если бы не прибыли стражи совета, чтобы спасти нашу шкуру.

– Совет следил за ними? – спросил Харпер.

– Да, к счастью, – ответила она. – Но им и нужно было следить. Не было абсолютно никакой осторожности. Многие мужчины, женщины и даже дети из этого района исчезли. Несколько пропавших были замечены, входящими в доме вслед за женщинами. И запах, идущий изнутри, был довольно отвратительным. С таким же успехом они могли написать на входной двери: «Посмотрите сюда».

Она покачала головой. – Когда мы подъехали, силовики, по-видимому, вооружались в экипажах через улицу и, как потом выразился Скотти, «ввалились, словно на чай».

– Скотти? – спросил он, наливая им еще вина.

– Он был главным исполнителем рейда. Теперь он возглавляет всех силовиков в Великобритании, – объяснила она и усмехнулась. – В ту ночь он был очень зол на нас.

Склонив голову набок, она изобразила очень плохой шотландский акцент, ужасно искажая его своим смехом. – Вы должны были послать сообщение в совет, чтобы справиться с этим, а не танцевать там, как парочка идиоток. Ну, че, убили бы вас, глупые ослицы… вы глупые бошки ... И если бы нас не было здесь, чтобы вытащить вас из огня…