Текст книги "Легенда о Чёрном ангеле (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

11. Марго

Всё это похоже на дурной сон. Какой-то Спартак, сложности, проблемы… всё наваливается сверху кучей, придавливает, мешая дышать полной грудью. Да, я сильная женщина, привыкшая долгие годы со всем справляться сама, но сейчас отдаюсь во власть Карла и его быстрых решений, потому что понимаю: так правильно.

Когда мне исполнилось шестнадцать, тётя заболела. Долго ходила по врачам, которые ставили ей самые разнообразные диагнозы: от диареи до бубонной чумы. Чем только не лечили, но с каждым днём ей становилось всё хуже, но она была необыкновенной женщиной: улыбалась, держа голову высоко поднятой, всегда встречала меня после школы сытным обедом, постоянно интересовалась моими делами. Она не хотела, чтобы я видела, насколько ей плохо.

С каждым днём огонь в её глазах всё тускнел, пока вовсе не потух. Я понимала, что всё может закончиться в любой момент, но два лишних года, подаренных ей судьбой, тётя буквально вырвала зубами.

В год, когда мне исполнилось восемнадцать, она умерла. Я осталась одна, но не сломалась. Наверное, с каждой смертью и потерей я становилась всё сильнее, закалённее. Правда, мечты об институте на время пришлось забыть, потому что нужно было искать работу.

Умирая, тётя попросила меня сходить в одно место, где мне бы обязательно помогли. Шептала, что её старинный приятель с радостью поможет мне. Я не верила, что какому-то незнакомому мужчине придёт в голову помогать девчушке вроде меня. Да, я хорошо училась в школе, была шустрой, пытливой и расторопной, но неизвестность пугала. Да, я боялась, но мысль, что тётя никогда не отправила бы меня на заклание, успокаивала.

Тётя умерла декабрьской ночью, а я ещё долго не могла поверить, смириться не получалось. Всё время казалось, что это чья-то злая шутка, розыгрыш – что угодно, но только не моя новая реальность. Но оставшись в одиночестве, поняла, что больше никому я не нужна в этой жизни. Страшное чувство полной никчемности закрутило в вихре, и мне даже на миг захотелось, чтобы головой вниз и с концами.

А потом я вспомнила об обещании, данном умирающей, и поняла, что не смогу ослушаться. Просто потому, что для людей, которых любишь, сделаешь, что угодно, даже если их нет рядом.

И так я познакомилась с Валерой.

Не знаю, почему вспомнила об этом сейчас, но начальник службы безопасности Бразерса – Иван – чем-то напомнил бывшего мужа, и это показалось важным. Словно, Валера, ушедший за незримую черту, дал знак, что всё обязательно будет хорошо. А мужу своему покойному я привыкла доверять.

С Иваном – он ещё просил Волком себя называть, а я и не возражала – мы договорились, что мне вполне будет достаточно двоих охранников. Не хотелось слишком утруждать людей и отрывать от работы. Да, двоих ребят, чтобы заступали на смену – каждый через день – будет вполне достаточно.

– Марго, у меня сейчас дел куча накопилась, – говорит Карл, когда выходим наконец на свежий воздух. – Да и тебе не мешает отдохнуть.

Киваю, только после его слов понимая в полной мере, насколько всё это вымотало меня. Устала не столько физически, сколько морально. Всё-таки не каждый день я попадаю в такие странные ситуации.

– Если срочно нужно ехать, я возьму такси, не волнуйся.

Я правда, не хочу обременять Карла ещё больше. У него своя жизнь, в которой, уверена, сложностей и проблем хватает и без благородных порывов. А я чудесно доберусь и на такси.

– Прыгай в седло, кому говорят?! – усмехается Карл, потирая глаза. – Мне всё равно по пути.

Что-то слабо верится, и я, было, открываю рот, чтобы возразить и настоять на своём, но Карл хватает меня за руку и резко притягивает к себе. Не успеваю вздохнуть, а Карл уже целует меня, напористо и жадно. Если это способ пресечь разговоры, то он мне определённо по душе.

– Марго, мать их, у меня от тебя голова кругом… а мне ещё работать.

Но Карл не даёт мне хоть что-то ответить, вновь целуя, а я чувствую его пальцы на коже поясницы. Острый контраст яростного, лишающего воли, подчиняющего поцелуя и нежных неторопливых касаний сводят с ума, и я, забыв обо всём на свете, стону, выгибаясь. Хватаюсь за плечи, почти падая вниз с головокружительной высоты, и только Карл не даёт рухнуть, удерживая в коконе объятий.

– Блядь, Маргаритка, – хрипит, разрывая всё-таки поцелуй, хоть мне и хочется его за это стукнуть. – Не знаю, какие у тебя планы на завтра, но лучше бы никаких. А иначе я взорвусь.

– Не взорвёшься, – говорю, с трудом успокаивая сбившееся дыхание. – Найдёшь себе кого-то в крайнем случае.

Карл замирает на мгновение, а потом с силой обхватывает мой затылок, почти причиняя боль.

– Слушай меня внимательно, – его глаза горят в темноте, а меня пригвождает этим взглядом к земле. – Ещё раз я услышу вот эту хреноту, выпорю. Больно. И я не шучу.

Внутри что-то надувается мыльным пузырём – радужным, переливающимся сотнями оттенков радости – и лопается, затапливая меня каким-то почти детским счастьем.

Не знаю, что между нами происходит, но эта новая история совсем не похожа на всё, что было у меня раньше. Словно она глубже и серьёзнее, чем может показаться на первый взгляд.

– Уяснила? – усмехается, оглаживая большими пальцами мои скулы. Киваю, а ухмылка на его лице становится ещё шире: – Умница, Маргаритка.

* * *

Всё-таки успеваю в бар до закрытия и рассказываю сотрудникам новости. Не всё, конечно, лишь то, что с завтрашнего дня в “Приюте” появится охрана. Архип кивает, как всегда согласный на любой кипиш, а официантка Катя слегка краснеет. Она у нас девушка свободная, открытая к новым отношениям, а ещё до одури хочет замуж. Нет, она не вертит задницей перед гостями, но претендентов на свою руку и сердце высматривает непрерывно. Поварам вообще всё равно, лишь бы работать не мешали. Вот и чудесно.

– Маргарита Олеговна, – зовёт меня Архип, когда все производственные вопросы, вроде как, решены.

– Что-то случилось?

Архип быстро оглядывается по сторонам, хотя, кроме нас, в баре уже и нет никого. Мне неясно, с чего такая таинственность, но бармен ныряет под стойку и достаёт оттуда большую коробку.

– Это вам, – говорит, хитро при этом улыбаясь, и ставит коробку на один из столиков.

Однако… это ещё что за новости такие?

В свете последних событий мне мерещится, что там бомба или чья-то голова. Нет, всё-таки нужно отдохнуть.

– Что это? – спрашиваю у Архипа, не торопясь вскрывать непонятную посылку.

– Это от Вани, – отвечает Архип и смеётся. Бросаю на него быстрый взгляд, и бармен тушуется, прекращая веселиться. – Ой… в общем, он приходил, вас ждал. А потом это оставил. Ладно, я пойду. До завтра.

И испаряется, будто не было, шустрый какой, а я остаюсь одна в баре, и лишь мелодия дверных колокольчиков нарушает звенящую тишину.

Так, значит, подарок. А ведь я просила не приходить сюда больше, настаивала даже, но Ваня молод и, как оказалось, непрошибаем. Ну-ну.

Любопытно ли мне, что он подарил? Нет. Вместо того, чтобы, высунув язык от нетерпения, развязывать пышный красный бант на коробке, достаю телефон и набираю номер круглосуточной экспресс доставки. Я часто пользуюсь их услугами, если необходимо что-то кому-то передать, а ехать самой нет ни времени, ни возможности. Договариваюсь о визите курьера в течение пятнадцати минут, вешаю трубку и захожу за барную стойку. Я устала, расстроена, значит, не будет ничего страшного, если выпью бокал вина. В профилактических целях, просто, чтобы успокоиться.

Коробка так и стоит на столе – я не собираюсь её трогать. Лениво и неинтересно, но понимаю, что Ваня успокаиваться явно не собирается. Ну вот, за что мне это всё? Ни разу ведь не дала ему ни малейшей надежды, потому что эти отношения меня никогда не интересовали, но Ваня таскается сюда, пытаясь заинтересовать и привлечь моё внимание. Даже тяжёлую артиллерию в виде подарков привлёк, придурок.

Вот только его гиперактивности мне и не хватало.

Достаю салфетку, ручку из маленького шкафчика под барной стойкой достаю и пишу размашисто:

“Спасибо за внимание, но меня это не волнует. Найди себе кого-нибудь другого”.

Даже не подписываюсь, потому что он же не дурак, хоть и прилипала. Да и не нужно мне ничьё внимание, когда появился тот, кто внутри поселился, в кровь въелся. Не хватало ещё иметь сложности с Карлом из-за приставучего дурашки, у которого, по всему видно, детство в заднице играет. Нашёл себе возлюбленную, посмотрите на него. Цирк, да и только.

Когда курьер стучит в дверь, всовываю записку под нарядный бант и, назвав адрес, который помню по анкете постоянных посетителей, отправляю посылку обратно. Надеюсь, дойдёт до Вани, что ему тут не рады. Во всяком случае, не в качестве жениха.

Почему-то меня сейчас так всё бесит, что приходится налить себе ещё бокал вина, чтобы не возвращаться домой на взводе. Меньше всего мне хочется срываться на сыне, потому что Миша уж точно не заслужил негатива в любой форме.

Всё, нужно идти, спать ложиться, чтобы хоть так расслабиться. Только получится ли, когда в голове шумит, и нервы не в порядке?

Закрываю бар, выхожу на улицу, а свежий ветерок ласкает кожу, освежает. Всё-таки я верю Карлу и верю, что всё обязательно будет хорошо. Главное, не делать резких движений и не рефлексировать.

Неужели я снова могу кому-то довериться – полностью и безоговорочно? Мы так мало знаем друг друга – теперешних, что зря, наверное, всё это затеяли, но отказываться от Ворона я не хочу. Ни под каким видом – слишком нужным вдруг стал для меня.

Интересно, чем он занимается сейчас? Работает? Отдыхает с друзьями? Эх, позвонить бы, да навязываться не умею. Нет уж, не хочу отвлекать, пусть сам звонит, а я пойду спать.

В квартире тихо и темно, и я включаю свет. Надо всё-таки не такую яркую лампочку вкрутить, потому что даже мне дискомфортно, а Карлу, наверное, вообще невыносимо было.

Кеды сына аккуратно стоят у входа, и я улыбаюсь тому, что он сейчас дома. Спит, наверное. Всё-таки я нашла, конечно, время налаживать личную жизнь, но почему-то мне кажется, что Миша сможет меня понять и принять мой выбор. Он хороший парень, хоть и до сих пор любит своего отца.

Разуваюсь и на цыпочках иду по коридору, чтобы убедиться, что с Мишей всё хорошо. На душе неспокойно, но я верю, что с сыном-то ничего плохого не случится. Скоро он снова уедет, и никакие Спартаки и мамины проблемы не достанут его.

Миша спит, смешно свернувшись калачиком, а лунный свет, проникая сквозь оконное стекло, мягко очерчивает контуры его тела. Мой милый сын, уже такой взрослый и правильный, хороший и справедливый…

Убираю упавшую на лицо тёмную прядь, а он морщится, но не просыпается. На столике, у кровати, стоит фотография в стальной рамке. На снимке Миша и Алёна, счастливые и молодые, поедают сладкую вату. Им здесь лет по шестнадцать, совсем ещё дети. Не знаю, что меня настораживает в Алёне, но гоню от себя неприятные мысли. Сын любит её, остальное меня не касается. Когда-то поклялась, что не стану мешать его выбору, каким бы неправильным он мне ни казался.

Так, всё, спать!

Иду в душ, в надежде смыть под обжигающими струями усталость последних дней. Раздевшись, закрываюсь в кабинке, а вода ласкает кожу, напоминая о мужских руках и жарких поцелуях. Я, наверное, сошла с ума, но я не прочь была бы повторить. Прямо в этот самый момент.

Закрываю кран, а совсем рядом трезвонит мобильный. Кому я понадобилась-то среди ночи?

Имя Карла на экране заставляет покраснеть. Чёрт, он слишком сильно влияет не меня, это бесспорно. Появился на пороге и превратил меня в нимфоманку.

Снимаю трубку, но Карл молчит. На заднем фоне играет музыка, и это позволяет понять, что на линии нет никакого сбоя.

– Привет… я думала о тебе.

Тихий смех служит мне ответом, а я понимаю, что невероятно скучала по нему.

– Значит, я вовремя, – говорит, а в голосе хрипотца и неприкрытое желание.

Господи, нам нужно лечиться. Обоим.

– Вовремя, – подтверждаю и присаживаюсь на бортик душевого поддона. – Как ты?

Этот вопрос уже традиция, но мне ведь, правда, интересно.

– Работаю.

– А я душ приняла и спать собираюсь.

– Правильное решение. Как сын?

– Спит.

– И ты ложись, отдыхай.

Мне хочется сказать, что с удовольствием заснула бы рядом с ним, но молчу, потому что наши отношения ещё не в той стадии, чтобы просить от него таких жертв.

– Скажи, Маргаритка, а твой сын сильно обидится, если ты не в своей кровати спать будешь?

Вопрос настолько неожиданный, что на секунду лишаюсь дара речи.

– В смысле?

– В прямом… приезжай сейчас, а? А утром, клянусь, доставлю домой в целости и сохранности. Сын даже не заметит, что тебя нет.

Господи, эта трогательная забота о моей репутации почти до слёз доводит.

– А ехать-то куда?

Я что, на самом деле это спросила?! Точно, больная! Интересно, это лечится?

– Согласна? – смеётся, как мне кажется, с облегчением. – Я сейчас машину за тобой пришлю. Собирайся.

И вешает трубку. Мамочки, вот, что я делаю-то?

12. Марго

Я сумасшедшая, я точно сумасшедшая!

Разум вопит, что мы не должны так торопиться, что всё это глупо и неправильно, и у Карла, наверняка, целая толпа молодых девиц, которых лишь стоит поманить, и они с разбегу впрыгнут ему на колени.

От мысли, что его руки касаются других женщин, а они извиваются под ним, целуют бледную кожу, выкрикивая в рассвет его имя, сводит зубы. Нет уж, хватит себя накручивать! Он ни разу не показал, что его во мне что-то не устраивает. Наоборот! Потому долой страхи и сомнения, вперёд к счастливым берегам. И пусть никто не знает, насколько долгим может быть счастье, лишать себя его не собираюсь. Не хватало ещё своими руками отталкивать того, кто заставляет кровь бурлить по венам и того, кто заботится обо мне.

Бегу в комнату, стараясь не шуметь, выдвигаю ящик комода и пару секунд раздумываю над тем, какое бельё надеть. Всё-таки сейчас, когда имею время подготовиться к встрече, могу подойти к этому более ответственно. В итоге останавливаю выбор на не слишком вычурном комплекте винного оттенка. В контрасте с моей смуглой кожей цвет выглядит особенно эффектно. Вот и чудесно. И, конечно же, чулки. Да уж, точно озабоченная, но мне хочется сегодня быть самой красивой для него. И желанной.

Чёрт, почему не спросила, куда именно меня повезут? Вряд ли снова в какой-то ресторан. Скорее всего, к себе домой приведёт. И что надевать вообще? Вот же, головная боль!

Ладно, красивое платье ещё никогда не было лишним. Я так долго не надевала что-то нарядное, рассекая, обычно, в брюках, что первое время теряюсь. Вот это чёрное, может быть? Или светлое, с длинной пышной юбкой в пол? Божечки, и почему я так нервничаю?

Сердце в груди ухает, отдаётся звоном в ушах, и от нервов даже в глазах темнеет. Всё это так неожиданно, стремительно, но именно эта непредсказуемость заводит пуще всего остального.

Оборвав мучительные поиски идеального образа, надеваю простое, но элегантное чёрное платье, сидящее на фигуре, точно влитое. У него почти пуританская длина – чуть ниже колен, – но из-за глубокого разреза сзади оно довольно сексуально смотрится. Вот и замечательно.

Чёрные стрелки на глазах, красная помада и капля духов за ухо. Вот, собственно, и всё. Волосы решила собрать в высокий хвост – так я выгляжу моложе, что ли. Выгляжу… неплохо, собственно я выгляжу, грех жаловаться.

Тяжёлые шаги в коридоре отвлекают от размышлений, и я в последний раз осматриваю себя в зеркале.

– Почему не спишь? – спрашиваю, увидев сына на кухне. Он стоит у открытого холодильника и хмуро смотрит в его нутро, размышляя, чем бы поживиться. – До утра ещё далеко. Болит что-то? Беспокоит?

– Да вот, проснулся… – Он мельком смотрит на меня, а во взгляде читается удивление. – Ну ты даёшь. И да, ничего у меня не болит, жрать просто захотел.

Он широко улыбается, но меня не покидает ощущение, что Мишу что-то гложет.

– У тебя всё хорошо? – спрашиваю, хотя знаю, что он не станет делиться. Однако не спросить не могу.

– Всё отлично, – отмахивается, достаёт бутылку молока и встряхивает содержимое. – Не обращай внимания.

Ага, легко ему говорить.

Вздыхаю, а зажатый в руке телефон тихо вибрирует и в итоге разражается мелодией.

– Готова? – слышу в трубке голос Карла. – Выходи.

– Миша, мне нужно ехать, меня ждут, – начинаю, делая шаг в его сторону.

Знаю, что если попросит отстаться, захочет поделиться чем-то, останусь, наплевав на всё. Но он не просит.

– Твой… друг детства? – усмехается, а я понимаю, что рано или поздно нам нужно будет с сыном поговорить.

Я никогда не скрывала от него своей биографии – в нашем доме нет места секретам и жутким тайнам, но о Карле я почему-то никому не говорила, только тёте когда-то и то, когда найти его просила. Словно охраняла эту память от посторонних, но сейчас, думаю, настало время.

– Да, – киваю и провожу рукой по спутанным после сна тёмным волосам сына. – Ты не против?

На самом деле, это слишком важный вопрос, чтобы задавать его вот так, походя, но сейчас он уместен.

– Я? Ну… я его не знаю совсем, но раз он твой друг, да ещё и детства…

– Шалопай! – смеюсь и слегка хлопаю ладонью по голому плечу сына. – Спасибо тебе. Спасибо, что ты такой.

– Славный и замечательный? – хитро щурится и смеётся. – Да-да, я такой!

Горделиво выпячивает грудь, а я смеюсь.

– Всё, сынок, отдыхай, я утром вернусь.

– Угу, – бурчит, тщательно прожёвывая шоколадную конфету и запивая её молоком.

Обуваясь, размышляю о том, что мне не очень понравилось выражение, мелькнувшее на дне глаз сына. Его что-то тревожит? Какие-то проблемы? Но ведь молчит, не сознаётся, а я не знаю, как добиться от него откровенности. Не трясти же двадцатилетнего парня за плечи, вынуждая говорить. Да и, может быть, просто показалось? Мерещатся просто всякие страсти и ужасти, а на самом деле всё у него хорошо?

Захлопываю дверь квартиры и, было, пытаюсь бодро сбежать по ступенькам, но вовремя вспоминаю, что на шпильках этот финт не очень-то и осуществим. Хорошо, хоть носом лестницу не пропахала, бегунья.

Выйдя на улицу, замечаю припаркованный у подъезда здоровенный внедорожник с тонированными стёклами. Гелентваген, кажется, но могу и ошибаться. Рядом стоит и курит высокий мужчина, а в свете уличного фонаря замечаю глубокий шрам через всю щёку. На незнакомце надет кожаный жилет, покрытый нашивками и заклёпками.

– Добрый вечер, – говорю, а мужчина кивает и распахивает дверь пассажирского сидения.

Внутри салон очень просторный, и вокруг витают ароматы дорогой кожи с лёгкой примесью табака. Размещаюсь на одном из трёх задних сидений, а мой молчаливый шрамированный водитель, не проронив ни слова, садится за руль, с громких хлопком закрывая дверь.

Мотор урчит, а мой телефон вибрирует на дне сумки. Конечно же, Карл.

– Всё хорошо? – интересуется, снова минуя приветствия. Для него это лишние слова, а я улыбаюсь про себя.

– Да, всё хорошо.

– Тогда жду.

И вешает трубку. Вот так вот, ни тебе “привет”, ни “пока”, но важно ли это? Вся эта болтовня, ненужные экивоки… не уверена, что это самое главное в отношениях.

Ловлю внимательный взгляд водителя в зеркале, но он снова отводит глаза, стоило мне заметить. Мне, наверное, нужно испугаться: меня везёт в ночь какой-то малознакомый бугай, а я сижу такая, вся из себя красивая, и даже не интересуюсь, куда мы едем. Но почему-то чувствую, что ничего плохого со мной не случится. Женская интуиция или вселенская дурость? Не знаю.

– Да, шеф, привёз, – отвлекает от раздумий голос водителя. – Ага, хорошо. Да-да, проведу, замётано.

Он нажимает кнопку на беспроводной гарнитуре, прикреплённой к уху, и распахивает водительскую дверь. Всего мгновение, и он уже протягивает мне руку, помогая вылезти из салона.

– Маргарита Олеговна, шеф приказал вас к нему в кабинет провести, – говорит, а я замечаю, что несмотря на шрам, он довольно симпатичный.

– Таинственность какая, – бурчу, а мужчина хмыкает.

– Кстати, я Фома.

– Очень приятно.

Мы пожимаем друг другу руки, словно деловые партнёры, и в итоге Фома ведёт меня к центральному входу бара “Магнолия”. Расталкивает в стороны толпящихся у входа посетителей, и кое-кто недовольно вопит, но у Фомы такое выражение лица, что спорить никто не пытается.

Я ни разу здесь не была, но и осмотреться особенно не получается, потому что Фома прёт ледоколом, утаскивая меня за собой. Всё, что понимаю: здесь шумно и многолюдно. А ещё довольно сумрачно, и лишь переливы светомузыки, мигающей над танцполом, расчерчивают полумрак клубного зала.

Поднимаемся по лестнице, а я во все глаза смотрю вниз и замечаю сценический постамент, на котором вокруг блестящего стального шеста извивается стройная полуголая девушка. Она явно там не чечётку отплясывает, а количество мужчин, наблюдающих за ней, обступив вокруг, весьма внушительное. Стриптиз, значит…

Пока отгоняю мрачные картинки, что в красках живописуют эту девицу, танцующую приватный танец для Карла, мы попадаем в небольшой коридор с рядом дверей слева. Здесь намного тише, чем внизу, но всё равно, довольно шумно. Пол вибрирует, а до слуха доносятся отголоски свиста и криков отдыхающих. Хорошо, когда люди умеют веселиться.

Фома тем временем толкает одну из дверей и говорит:

– Шеф, доставил. В целости и сохранности.

– Ну так и впусти, чего устроил?

Фома крякает, тушуется и отходит в сторону, пропуская меня в помещение. По всему видно: слово Карла для него не пустой звук.

Войдя внутрь, я осматриваю просторный кабинет, одна из стен которого стеклянная, а остальные выполнены в почти чёрных оттенках. Минимум мебели, но она явно не дешёвая. Это место выглядит солидным, респектабельным даже. Тусклый свет, льющийся из небольших бра по периметру, но основное освещение попадает сюда из зала, так хорошо просматриваемого сквозь большую стену-окно.

– Иди, работай, – говорит Карл, а я смотрю на него, будто вижу впервые.

На нём чёрная рубашка, рукава которой закатаны почти до локтей, а пара верхних пуговиц расстёгнута, обнажая ключицы, покрытые татуировками. Татуировки виднеются и на предплечьях, а широкий кожаный браслет-напульсник обвит вокруг левого запястья. Белоснежные волосы Карла зачёсаны назад, а между светлых бровей залегла глубокая морщинка. Сейчас, в полумраке комнаты, Ворон мне кажется особенно красивым.

Фома без лишних возражений скрывается за дверью, тихо прикрыв её за собой, и мы остаёмся одни, в абсолютной тишине. То ли звукоизоляция в кабинете настолько хороша, то ли кровь в ушах шумит так сильно, что ничего не слышу.

– Привет, – говорит Карл, сглатывая. – Не испугалась Фомы?

– Нет, – пожимаю плечами, улыбаясь, – он нормальный. Ну, мне так показалось. Молчаливый только.

– Ну… его предупредили перед отъездом, что за каждое лишнее слово я буду ломать ему кость.

Я не знаю, шутит Карл или нет, но почему-то мне кажется, что он способен воплотить угрозу в жизнь. И правда, плохой мальчик.

– Зачем же так радикально? – спрашиваю, потому что мне бы, лично, точно не хотелось, чтобы из-за меня кому-то что-то сломали.

– Если бы я знал, что ты так вырядишься, заранее ему яйца оторвал, чтобы наверняка.

– Какой грозный, – смеюсь, а Карл стоит, засунув руки в карманы, и медленно, миллиметр за миллиметром, скользит взглядом по моему телу.

Нет, он не смотрит, он раздевает меня, одним лишь взглядом под эти ставшие вдруг неудобными тряпки проникает и кожу ласкает.

– Я же говорил, что ты меня плохо знаешь, – усмехается и указывает рукой на одно из кресел. – Присаживайся.

Делаю, как он просит, и стук моих каблуков по чёрному паркету отдаётся в ушах церковным набатом.

Взгляд помимо воли цепляется за извивающуюся на сцене девушку – уже другую, – и мерзкий червячок ревности грызёт изнутри. Значит, сидит вечерами и смотрит на них? Эх…

Но “наслаждаться” стриптизом дальше мешает хозяин кабинета: нависает сверху, обхватив ладонями подлокотники, закрывая от меня весь мир и то, что так сильно взволновало – красивую обнажённую девушку у шеста.

– Марго, в глаза мне смотри, – не просит, приказывает, а я подчиняюсь, потому что с Карлом по-другому не получается.

– Смотрю.

– Умница… чего побледнела? Это просто моя работа.

– Только бизнес и ничего личного? – усмехаюсь, вспомнив избитую фразу.

– Именно. Мне на хер не упали эти плясуньи. Мне их даже трахать неинтересно.

– Я тебе верю, – говорю и прикусываю нижнюю губу. – Но ты меня снова удивил.

– Чем?

– Я думала, просто домой к себе приведёшь, а ты вот сюда…

Обвожу широким жестом помещение, а Карл хмурится.

– Думала, просто трахнуться тебя вызвал? Как шалаву какую-нибудь?

– Нет, не так, – отрицательно машу головой, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить то, что чувствую. – Я не думала, что ты захочешь пустить меня в ещё один уголок своей жизни. Для меня это много значит.

Карл усмехается и наклоняется ещё ниже, а я обхватываю руками его за шею. Сама целую, потому что дико скучала. Вот увидела его и поняла, насколько сильно.

Карл шумно втягивает воздух, отвечая на поцелуй, но не касается меня. Он позволяет делать то, что хочется, и мне неожиданно нравится брать инициативу в свои руки.

Пальцами, губами, жадными прикосновениями исследую горячую кожу, а мысли в голове плавятся, растворяясь в волнах чистого удовольствия.

– Ты сумасшедшая, – говорит, когда выправляю его рубашку из брюк и провожу ногтями по спине. – Кабинет-то не заперт.

– Наплевать.

Мне действительно наплевать, а ещё почему-то кажется, что к Карлу никто не вламывается, открывая дверь с ноги. Это, знаете ли, придаёт смелости.

– Скучал? – спрашиваю в перерыве между поцелуями, потому что дико хочется, чтобы он сказал это вслух.

– Блядь, Маргаритка, да. Да, я скучал!

Он выдыхает мне слова, обжигая кожу, а я вздрагиваю, наполняясь теплом.

– А ещё у меня чуть сердце не стало, когда Фома тебя привёл, такую охрененную… ты для меня нарядилась?

– Для тебя, – киваю, расстёгивая дрожащими пальцами пуговицы на чёрной рубашке. – Не для Фомы же. Нужен он мне триста лет.

Карл рычит, а я смеюсь, когда он прикусывает кожу на моей шее.

– Не заставляй меня его калечить, – просит, а я заглядываю ему в глаза, горящие, яркие. – Вообще забудь, что он такой существует.

Обхватываю его гладко выбритые щёки ладонями и ловлю взгляд прозрачных глаз.

– Ворон, у тебя нет ни единого повода меня ревновать. Ты понял? Ни одного.

Вместо ответа он поднимает меня резко в воздух, а я обнимаю его ногами за талию.

– Почему? Скажи это, Маргаритка, я хочу это услышать.

– Потому что я только твоя.