Текст книги "Легенда о Чёрном ангеле (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

4. Марго

Мне очень хочется узнать, что творится в его жизни, чем он живёт, но не хочу быть навязчивой. Тем более с тем, с кем не виделись так долго, что можно было уже и не вспомнить друг друга, случайно столкнувшись нос к носу на пути.

Но для меня он навсегда останется Вороном – мальчиком, спасшим меня однажды от чужой злости. Смогла бы я тогда справиться сама, отбиться? Да вот вряд ли – к бабке не ходи, потому что тогда я совсем не умела сопротивляться и бороться тоже не могла. Да и с кем? Теми, для кого в радость гнать, улюлюкая, тощую девочку по сумрачным коридорам? Нет уж, такие враги мне были не по плечу. Но Карл появился в том кругу, ещё бледнее обычного, худой и длинный, с упавшими на лицо мокрыми белоснежными волосами и посмотрел на меня, впервые так долго смотрел. А я улыбнулась ему, потому что показалось тогда, что так правильно. Именно так и должно быть.

Ему вообще редко кто улыбался. А мне захотелось, потому что он был добрым, а добро я ценить умела. Как, впрочем, и сейчас.

Он показался мне ангелом. И до сих пор я считаю, что, не случись его в моей жизни, не выйди он тогда на шум, утром меня бы закопали на заднем дворе в безымянной могиле. Мне хоть и исполнилось всего двенадцать, и наивности во мне было, хоть засаливай, но прекрасно понимала, что в приюте мне вряд ли рады. Уж слишком злобные взгляды летели в мою сторону, стоило переступить порог.

Год после того случая в коридоре Карл держал своё слово: защищал, подкармливал, даже игрушки какие-то приносил. Куклу, например, с чудесными шелковистыми волосами. Она казалась мне необыкновенной, будто из другого мира – того, частью которого я когда-то была, пока в жизнь не пришло горе.

Я долго допытывалась, где он её взял, но Карл упорно молчал. Собственно, он вообще не считал нужным посвящать меня в детали своих вылазок. Просто исчезал на несколько дней, не прощаясь, а потом появлялся, словно герой, с дарами под мышкой.

Я снова задумалась, слишком глубоко нырнув в воспоминания и тягостные мысли, но голос Карла возвращает к реальности.

– Скажи мне, Маргаритка, ты всё такая же смелая? – спрашивает, глядя на меня, а в глазах – насмешка.

– Хочешь проверить?

Взгляд мой цепляется за мерно тикающие настенные часы, и я вдруг понимаю, что мы сидим уже вот так больше часа. Погружённый каждый в свои мысли, но молчание не напрягает ни капельки. Уютно даже.

Карл резко поднимается на ноги и возвышается надо мной, высокий и стройный.

– Странное дело, Маргаритка, но хочу.

Сейчас он уже не такой тощий, как в четырнадцать: расширились плечи, стали сильными руки, но, в общем, он всё такой же. Или мне просто так хочется? Обмануть ход времени и снова вернуться туда, где он тайком мне приносил бутерброды и дарил игрушки. А ещё смотрел иногда так странно, когда думал, что не замечаю… странно и волнительно. Я стремительно убегала тогда прочь вдоль гулких коридоров, запиралась в пустых классах или в комнате, совсем не понимая, что это вообще может значить. А ещё, не могла понять, почему краснею.

Сейчас поднимаюсь следом, потому что и правда, смелая. Или глупая, потому что совершенно ведь не знаю этого мужчину. Кто он мне? Ожившее воспоминание? Друг детства? Но по сути – посторонний мужчина, случайно зашедший на огонёк.

Но я хочу узнать его получше. Потому что не только глупая и рисковая, а ещё и любопытная.

– И как проверять будешь? – спрашиваю, глядя на Карла снизу вверх.

Я обычного роста – скорее, чуть выше среднего, – но Карл всё равно прилично так надо мной возвышается. В помещении тихо и сумрачно, чуть слышно играет музыка, а Ворон будто бы светится. Моргаю, пытаясь отогнать наваждение, и борюсь с искушением дотронуться до него, чтобы проверить, не сошла ли я с ума, вообразив, что он – реальный.

– Погнали, – говорит и берёт меня за руку.

Охаю от неожиданности и того, насколько крепкой оказывается его хватка, но ладонь на удивление очень тёплая, горячая почти. Не успеваю ни о чём задуматься, а Карл тащит меня к выходу, и я ощущаю какой-то странный прилив энергии, переполняющей, бурлящей. Смеюсь, потому что давно не чувствовала себя настолько глупо. Что я творю? Я же совсем не знаю ни его, ни того, на что способен может оказаться. Вдруг он маньяк, а я позволяю увести себя в ночь, даже не предупредив никого. Просто иду за мужчиной, которого знала лишь мальчиком, и смеюсь. Точно, сумасшедшая.

Карл тем временем подходит к двери, толкает её, а я смеюсь уже в голос, потому что дверь заперта.

– Подожди, я открою, – прошу, а Карл кивает и делает шаг в сторону.

Достаю из кармана ключи и, не глядя на Карла, отпираю дверь.

– Мне нужно всё проверить, я не могу так уйти, – говорю, понимая, что глупость совершить я всегда успею, но бар закрыть нужно.

– Хорошо, – усмехается и опирается спиной о стену, сложив руки на груди. Просто следит за мной, ничего не говоря, а я чувствую его взгляд, кажется, каждой клеткой.

Дикость какая-то, не иначе.

Тем временем запираю кухню, протираю стойку, будто намеренно затягивая время, но на самом деле мне нравится, как Карл смотрит на меня: изучающе, пристально. Что-то будит этот взгляд во мне – что-то давно угасшее.

– Ты боишься? – спрашивает, когда я в последний раз кидаю взгляд на обеденный зал, проверяя, всё ли сделала. – Трусиха…

– По-моему, это не я пару часов назад сбежать хотела, – говорю, ловя взгляд странных глаз. – Так что, кто из нас ещё трусиха.

Растягивает губы в улыбке и протягивает руку ко мне. Не знаю, что хочет сделать, да и неважно это всё. То ли выпитое накануне, то ли общая странность ситуации кружит голову, делая меня совсем отчаянной.

– Какого чёрта я сюда припёрся? – размышляет, а пальцы замирают в считанных миллиметрах от моей щеки.

Сама не понимаю, хочу ли, чтобы дотронулся до меня. Сотни эмоций, невысказанных слов и незаданных вопросов кружат в сознании, потому просто молчу. Чтобы не спугнуть.

– Жалеешь? – спрашиваю, а Карл хмыкает, и глубокая складка залегает меж бровей.

– Я не умею жалеть о содеянном. Разве что самую малость. Готова?

Нет, ни к чему я не готова, но рука моя уже снова в крепкой хватке бледной ладони, а ноги будто сами выносят за порог – туда, где царит неизвестность.

– Куда мы? – спрашиваю, но Карл молчит и тащит меня куда-то в ночь.

Он и раньше не большой был любитель разговоров, а сейчас ещё сильнее закрылся. А мне так хочется, чтобы он мне доверял. Зачем мне это? Не знаю, но чувствую его одиночество, и от этого как-то… почти тоскливо.

– Карл, да постой же ты! – прошу, когда понимаю, к чему он клонит. – Ты же выпил, нельзя тебе за руль!

Он резко останавливается и оборачивается ко мне, пронзая взглядом. Навылет, хлёстко бьёт наотмашь бушующей на дне глаз энергией: сокрушительной и беспощадной. И испугаться бы того, что вижу сейчас, отступить, вырвать руку и убежать домой, но не выходит.

– Нельзя? – заламывает бровь и делает шаг в мою сторону. Он совсем близко, и я могу ощутить аромат кожи, смешанный с запахами табака, виски и лосьона после бритья. – Уверена?

– Да, – киваю решительно и сцепляю руки в замок за спиной. Ногти больно впиваются в кожу ладоней, но наплевать. Я не отступлю, пусть даже под колёса лечь придётся. – Нельзя.

– То есть ты мне запрещаешь… я правильно понял? Не ослышался?

Ещё один крошечный шаг стирает расстояние между нами, а я сглатываю мешающий свободно дышать ком.

Карл совсем близко – даже руку протягивать не нужно. Я чувствую его дыхание, сердцебиение слышу. Или это моя кровь шумит в ушах морским прибоем?

– Не ослышался.

– Хм… как интересно. А если мне плевать на это “нельзя”?

– Было бы плевать, не стоял бы здесь. Просто бы уехал.

– Маргаритка, аккуратнее же, с огнём играешь.

– Ничего не знаю, но за руль тебя не пущу.

Он запрокидывает голову и смеётся. Громко, а я думаю, что никогда не слышала его смеха. С чего это он так веселится?

– Маргаритка, я впервые не знаю, что сказать.

– Не о чем тут говорить, утром поедешь. Или такси можно вызвать, если…

– Если что? – спрашивает, обрывая смех на излёте.

– Если у тебя какие-то дела срочные.

Наклоняет голову вбок, смотрит на меня, о чём-то размышляя, а я замираю, потому что не хочу, чтобы он уезжал. Маленькая Маргаритка внутри меня так рада видеть своего друга, что с ней почти не справиться: рвётся наружу, в ладоши хлопает.

– Сегодня я свободен.

Вдруг делает странный жест, обхватывает ладонями моё лицо и упирается в мой лоб своим. От неожиданности чуть слышно вскрикиваю, а Карл шумно втягивает ноздрями воздух.

– Хорошо, я не сяду за руль сейчас. Но и не уеду.

– Оу…

И вдруг прижимает мою голову к своей груди, сжимает порывисто в объятиях, а я не знаю, что делать. Вырваться? Обнять в ответ?

– Ты скучала по мне, Маргаритка?

– А ты?

Задать встречный вопрос – всегда безопаснее. Так есть время подумать над своим ответом.

– Иногда, – отвечает, а длинные пальцы проходятся по волосам, и я чувствую, как резинка ослабевает. – Совсем чуть-чуть.

Распускает мои волосы, зарывается в них, слегка массирует кожу, а я теснее прижимаюсь к нему, вдыхая терпкий мужской аромат, позволяя эту вольность мальчику из далёкого прошлого. Карл не стремится подтолкнуть меня к чему-то, принудить – в его действиях нет явного сексуального подтекста. И от этого тепло и безопасно.

Когда-то давно, когда мы были детьми, Карл иногда обнимал меня вот так, гладил по голове, даря спасение и покой. Он был слишком хорошим, но помнит ли об этом сейчас?

А мне хочется, чтобы вспомнил.

– Ворон… хочешь чаю?

Вопрос вырывается на свободу, минуя все доводы рассудка, почти неосознанно, и я чувствую, как Карл замирает, будто леденеет весь. Если сейчас оттолкнёт, сядет на мотоцикл и решит уехать, я же не смогу остановить, несмотря на все усилия.

– Ты меня, что ли, в гости приглашаешь? – спрашивает, а в голосе усмешка.

Я не вижу его лица, но почему-то кажется, что он улыбается.

– Приглашаю, – подтверждаю очевидное, понимая, что, скорее всего, не согласится.

Но он удивляет меня:

– Я хочу чаю.

– Отлично, пойдём, – говорю решительно, а Карл отпускает меня.

Надо торопиться, пока он не одумался.

Моя квартира находится над баром – это очень удобно и экономит мне кучу времени. Я рада, что однажды судьба свела меня с человеком, подарившим душевное равновесие и любимое дело. И пусть его давно уже нет со мной, хорошая память о нём жива, а это дороже всего на свете.

Огибаем помещение бара, входим в тихий двор, залитый тёплым светом уличного фонаря, что изогнул стальную шею в самом центре асфальтного пятачка. На улице так тепло, и дышится полной грудью. Вдыхаю пахнущий сиренью воздух, и распахиваю стальную дверь подъезда, выкрашенную в тёмно-красный цвет.

Один лестничный пролёт, ещё пара ступенек, и вот мы стоим уже у светлой деревянной двери, ведущей в мою квартиру.

– Недалёкая прогулка, – усмехается, следя за тем, как я достаю ключи из заднего кармана тёмно-синий джинсов.

Улыбаюсь, заправляя распущенные волосы за ухо. Вот куда он дел мою резинку, интересно мне знать?! Ладно, Бог с ней, ещё есть.

Распахиваю дверь и вхожу в тёмное помещение. Щелчок по выключателю, и яркий свет разрывает мглу.

– Чёрт, – шипит Карл, и не успеваю ничего понять, а он выключает свет. – Предупреждать же нужно.

– Глаза? – спрашиваю, вспомнив, как мучился он раньше от яркого света.

– Всё нормально, – раздаётся голос совсем близко, и эта близость кажется особенно острой.

Но то, что с ним происходит – точно ненормально, уверена в этом.

– Так и будем в темноте стоять? – спрашиваю, не понимая, что дальше делать.

– Можешь включать, не ослепну, – говорит и чем-то щёлкает за моей спиной.

– Не хотелось бы, конечно.

Карл издаёт странный горловой звук – то ли смеётся, то ли подавился, – а я снова нажимаю на кнопку выключателя, а ощущение такое, будто чеку с гранаты сорвать собралась.

– У тебя во всех комнатах такой яркий свет?

И надо было мне купить такую мощную лампочку! Но кто же знал, что так получится?

– Нет, только в коридоре, – отвечаю, сбрасывая обувь. – Разувайся, я чайник пока поставлю.

Не дождавшись ответа, иду в кухню и только там понимаю, до какой степени напряжена. Вот зачем я выпила? Теперь в голове каша, а мысли прыгают, как горные козлы. Правда, пару глотков всего сделала, но в моём нынешнем состоянии проще обвинить алкоголь, чем пытаться разобраться в реальных причинах. Так, Марго, соберись! Ты всё делаешь правильно, потому что ему и в самом деле нельзя за руль.

Знаю, что не смогла бы нормально жить дальше, позволь ему уехать в таком состоянии. А вдруг бы что-то случилось? Авария, например. Даже выяснить об этом не смогла бы. Не спрашивать же у него номер телефона в самом деле.

Пока размышляю, выполняю привычные действия: набираю полный чайник воды, зажигаю конфорку под ним и мою руки под почти ледяной водой. Это немного освежает и помогает успокоиться.

– Миленькая квартирка, – раздаётся за спиной, а я подпрыгиваю от неожиданности. – Испугал, что ли?

– Немного… я просто задумалась. Присаживайся.

Карл выбирает стул по другую сторону стола, будто сторонится меня. Или мне просто так кажется? Пойди, пойми его.

– Можно вопрос?

Карл опирается спиной о стену, вытягивает длинные ноги в чёрных плотных брюках и насмешливо смотрит на меня.

– Задавай, – медленно кивает и улыбается. – Но не обижайся, если не отвечу.

– Постараюсь не сильно плакать по этому поводу. В общем, ты байкер, да?

Удивлённо смотрит на меня несколько секунд, а потом хохочет. Второй раз за вечер слышу его громкий смех и, боюсь, ещё немного, и могу привыкнуть.

Отвыкать потом не хочется.

– Маргаритка, мы не виделись миллион лет, а ты о такой ерунде спрашиваешь.

Не знаю, обижаться мне или тоже рассмеяться. Нет, не стану корчить из себя оскорблённое достоинство. Незачем это, только не с Карлом.

– Мне интересно, правда.

– Интересно ей, – усмехается и лезет в карман. Молчит, а я слежу за его движениями, наплевав окончательно на то, прилично ли это, допустимо ли.

В итоге достаёт пачку сигарет, зажигалку, на корпусе которой поблёскивает серебристый байк.

– Но ты всегда такой была, – говорит, продолжая улыбаться, и постукивает по столу зажигалкой. – И да, я байкер.

Ого, думала всё-таки не ответит.

– Если хочешь, кури, – предлагаю, а он удивлённо заламывает бровь.

– Слушай, Ворон, я же не девочка-ромашка и мне не двенадцать. Хотя и тогда знала, что ты куришь.

– А что ты ещё обо мне знала? – спрашивает и, высекая огонь, подкуривает.

Встаю, чтобы найти в шкафу пепельницу и вдруг понимаю, что и сама не отказалась бы от сигареты. Нервы натянуты, как струны, будто бы даже звон их слышу. Чертовщина какая-то.

Лезу в кухонный ящик, нахожу пачку тонких сигарет, дым которых ненавязчиво пахнет шоколадом. Это мой неприкосновенный запас, но сейчас можно. Сегодня можно всё.

– Я была наблюдательной девочкой, – смеюсь, снова присаживаясь на своё место напротив Карла. – Но и ты умел хранить свои секреты. И, кажется, в этом плане всё стало ещё хуже.

Улыбаюсь, а чайник свистит, выпуская струйку пара в воздух. Встаю, завариваю две чашки душистого чая. Так странно сидеть на этой кухне с мужчиной и просто общаться. И не потому, что мужчины в моей жизни – табу, просто однажды я пообещала, что приведу сюда того, кто мне по-настоящему дорог.

– Я не умею быть откровенным, – говорит Карл, докуривая. – Не научился.

– Обнажать душу не всегда полезно. Плюнуть могут, – говорю и вдруг понимаю, что этой премудрости когда-то научил меня именно Карл.

– Запомнила, посмотрите на неё, – щурится, а в прозрачных покрасневших глазах странное выражение застыло. – А у тебя можно что-то спросить?

– Попробуй… вдруг отвечу. И чай пей, а то остынет!

– Командуешь, что ли? Ну-ну.

Но глоток чая всё-таки делает, а я радуюсь, что не закрывается. И пусть вижу, что напряжён, возможно, побольше моего, но не уходит. Значит, ему это тоже зачем-то нужно.

– Так вот, Маргаритка, как ты жила после того, как меня… как я пропал?

Вопрос застигает меня врасплох, потому что о том времени вспоминать не люблю. Карла забрали, и первое время все ещё верили, что он сможет выбраться, вернётся. Он же всегда возвращался, но время шло, и скоро стало ясно, что всё это всерьёз. И снова началась травля, от которой было не спастись. Правда, я уже не была наивной дурочкой – благодаря Карлу научилась быть сильной и поверила в себя. А потом моя тётя вернулась в страну, закончив важный многолетний контракт, и забрала меня к себе. Оформила опеку, и всё в моей жизни наладилось.

– Сначала было очень плохо, а потом стало хорошо.

– Мне жаль… что было плохо.

Не успев остановить свой порыв, протягиваю руку и накрывают ладонью кисть Ворона.

– Разве моё “плохо” может сравниться с твоим?

Карл мрачнеет, но руку не вырывает, лишь смотрит внимательно, будто под кожу залезть хочет. И, вроде бы, должно быть неуютно – под таким-то свинцовым взглядом, но нет, ничего подобного.

– У каждого своя боль, Маргаритка.

Мы молчим, а время проносится мимо, вязкое, словно густой мёд. Я даже забыла, что курить хотела.

Вдруг хлопает входная дверь, и из коридора доносятся звуки, хлопки и приглушённое бормотание.

Господи, неужели? Приехал?

Карл напрягается, бросает быстрый взгляд на на вход в кухню, а я встаю с места.

– Муж твой? – спрашивает коротко, а в глазах ирония. – Мне в шкаф лезть или через окно прыгать?

– Что? Нет, ты что? Это мой сын вернулся.

5. Карл

– Сын? – переспрашиваю, хотя отлично всё расслышал с первого раза.

– Точно, сын, – кивает и скрывается в двери кухни, а я встаю на ноги.

Ну вот и на хера мне такой геморрой? Зачем вообще согласился чай этот долбаный пить? Делать было нечего?

А ещё ведь обнимал её, придурок невменяемый. Зубы сводит, когда вспоминаю, какая она тёплая была, такая доверчивая, хоть и не имела для этого ни единой причины. Но, смотри ты, не оттолкнула ни разу, лишь дышала тихо-тихо, и дыхание щекотало шею.

Когда я в последний раз обнимался с женщиной? Просто обнимался, без поползновений и прочей тряхомудии? Да хрен вспомню. Может, вообще ни разу в жизни. Просто потому, что никогда не видел в этом смысла для себя. Только с Марго когда-то давно, но тогда она никакой женщиной не была – мелкая пигалица с разбитыми коленками и косичками до задницы, так что не считается. И вот снова и снова с ней.

Чёрт его знает, что вообще происходит. Дурман какой-то, словно мухоморов объелся – дичь творю и не каюсь.

Одним глотком допиваю порядком остывший чай, и он проходит по горлу, смачивая его. Даже не заметил, что так пересохло всё во рту.

Из коридора доносятся возбуждённые голоса, но, когда выхожу на свет, предварительно надев очки, всё стихает.

– Мама? – задаёт вопрос высокий парень лет двадцати, а тёмные брови на лоб лезут, настолько парнишка удивлён моему присутствию. Он, кстати, очень похож на мать. Счастливый, наверное. – Это кто?

И правда, кто я? Призрак прошлого? Случайный знакомый? А плевать, буду я ещё весь этот семейный цирк терпеть. Не хватало ещё мужа возвращения дождаться, тогда совсем весело станет.

Не знаю, замужем ли Марго, да и не моего это ума дело – раньше нам обоим нужно было думать.

– Электрик я, лампочки менял, – говорю и снимаю с вешалки куртку.

– Миша, это Карл, друг моего детства, – говорит Марго спокойно, словно не смотрит этот Миша на меня волком.

– Угу, – бурчит Миша, продолжая впиваться в меня цепким настороженным взглядом.

Не ожидал, небось, левого мужика в своей квартире увидеть. Тем более, такого...

– В сторонку, – прошу, потому что он мешает мне обуться, загораживая проход к сапогам.

Без лишних слов уходит в кухню, а Марго бросает на его спину тревожный взгляд.

– Карл, послушай...

– Маргаритка, не надо, помолчи, – отмахиваюсь, потому что здесь и правда, не о чем разговаривать.

Я сглупил, что позволил себе эту передышку. Не нужно это никому.

– Но я хочу сказать, не запретишь, – говорит шёпотом, резко наклонившись ко мне и хватает пальцами меня за плечо. – Мы почти не поговорили ни о чём, и почти не знаем ничего друг о друге, но Ворон…

– Всё, я пошёл, будь счастлива.

И мягко отодвинув её в сторону, распахиваю дверь.

Какие могут быть вообще разговоры? Я рад, что она не одинока – вон, какого защитника вырастила. И если я ещё хоть что-то понимаю в людях, он любит её. Не стал разборки в коридоре устраивать, не ломанулся мне рожу бить – глянул, правда, как на врага народа, но в руках себя сдержал. Так что о ней мне нет смысла волноваться, она в надёжных руках своей семьи.

Да и не дети мы уже, чтобы чаёвничать под абажуром и секретами делиться, хихикая в кулачок.

Спускаюсь по лестнице, не обращая внимания ни на окружающую обстановку, ни на то, что где-то хлопает дверь. На хрен, всё на хрен. Сейчас сяду на байк, и никто не будет полоскать мне мозги, от чего-то там уберегая. Я сам себе товарищ, а Марго… не надо ей всё это, пусть своим близким чай наливает – от этого всяко больше толку, чем на меня время своё тратить.

Зато со всей этой ненужной болтовнёй алкоголь полностью выветрился из организма, вот и славно. Хоть какая-то польза от этого вечера. И похрен, что внутри, будто горсть ржавых гвоздей рассыпали, переживу – и не с таким справлялся.

Чёрт, где этот байк? Ага, вон туда идти нужно. Чёрт, ещё и сигареты забыл, зажигалку оставил – Роджера подарок. Она уже двадцать лет со мной. Теперь такое чувство, будто палец оторвали, непривычно. Вернуться, что ли? Ага, сейчас, пусть Маргаритка хоть выбросит её, начхать.

– Ворон, стой! – доносится из темноты, а я шиплю от досады.

На себя, Маргаритку, судьбу свою проклятую. Вот, что этой упёртой женщине от меня нужно? Попрощались ведь, я даже что-то хорошее ей сказал, словно умею говорить о чём-то хорошем.

– Да постой же ты! – кричит, а где-то на фоне лает потревоженный шумом пёс.

– Что ты хочешь? – спрашиваю, резко повернувшись на каблуках, а Марго останавливается в нескольких шагах.

Всё ещё распущенные волосы раскинулись по плечам, а глаза горят. Наверное, даже погасни этот долбаный фонарь, глазищи Марго вспыхнут во тьме, как две лампочки. Ну, мать его… хрень какая-то.

– Что? – выдыхаю, глядя куда-то в сторону, а Маргаритка делает крошечный шаг в мою сторону и протягивает забытую зажигалку.

– Вот, держи. Сигарет не осталось, пачку я выбросила.

– Спасибо, – киваю, забирая зажигалку. – Возвращайся домой, сын ждёт.

Марго смотрит на меня и улыбается, а я снова в тот день проваливаюсь и будто опять вокруг грязный коридор с тусклыми лампочками под потолком, и она с этим чёртовым медведем в обнимку.

Вот же… Я от стольких воспоминаний заставил себя избавиться, но вид Марго в центре того круга так глубоко засел в моём подсознании, что не вытравить. Теперь накатывает волнами, не вынырнуть.

– Ему двадцать лет. Поверь, он сможет обойтись без матери какое-то время.

– А муж? Приедет, борща захочет. Ты же варишь мужу борщ?

Не знаю, зачем я всё это несу. Просто хочу посмотреть на реакцию. Мне нужно понять, прямо сейчас убедиться, что Маргаритка – хуже, чем всю жизнь думал о ней. Мне нужно избавиться от этого чёртового наваждения.

Ну давай, Марго, ты же смелая. Разруби этот узел, пошли меня, расскажи о муже и иди домой, в своё уютное тепло. Не дай мне испачкать тебя, не позволь мне.

– Муж? Вернётся? – удивляется и плечом ещё передёргивает, словно я глупость несусветную ляпнул. – Если ты об отце Миши, то он, к сожалению, погиб. Давно уже. Больше я замуж не выходила. Так что некому возвращаться. А Миша борщ не ест – капусту не любит.

Чёрт.

– Соболезную, – говорю, хлопая по карманам, но вспоминаю, что сигареты закончились. Мать их, в самый “подходящий” момент.

Отмахивается и отводит взгляд, а мне кажется, что именно об отце своего сына она говорила, как о хорошем человеке, оставившем ей бар.

– Будешь? – спрашивает и достаёт из кармана сигареты. – Они, правда, тонкие и ароматизированные, но вдруг…

Ох ты ж чёрт, только этой гадости мне и не хватало.

– Хочешь, я тебя домой отвезу? – вдруг спрашивает, отводя взгляд. – У меня машина тут, припаркована недалеко. Хочешь?

– Нет, Маргаритка, к моему дому тебе лучше не приближаться…

– Почему? – удивляется и в глаза заглядывает, словно сможет что-то в них рассмотреть.

– Потому. А хотя… поехали!

– То нельзя, то поехали, – бурчит себе под нос, искоса глядя на меня. – С тобой, как на бочке с порохом, Ворон.

– Много болтаешь, Маргаритка.

Она тихо смеётся и разворачивается ко мне спиной, а я в который раз понимаю, что ни капельки она не изменилась. Всё такая же открытая и смелая.

Идём к парковке, и Марго на ходу достаёт ключи из заднего кармана джинсов. А я размышляю о том, что она сыну сказала, когда убегала за мной. Мне, собственно, плевать, что думает обо мне незнакомый мальчик, но интересно, кем меня Марго считает.

– В этом тазике вообще, ездят? – спрашиваю, когда Маргаритка снимает с сигнализации маленькую машинку. Как игрушечная, в самом деле. – Да я и не помещусь в ней, колени в окно вылезут.

Марго смеётся, а я щёлкаю зажигалкой, чтобы чем-нибудь занять руки и отвлечься.

– Ну, не байк, конечно, и не джип, но Миша влезает, а ты не намного его выше.

– Чёрт, байк… забыл же!

– Ничего с ним не случится, поверь, – успокаивает, обойдя машину, и становится рядом. – Тут очень спокойный район, тихий. И люди приличные. Потом заберёшь.

Я не знаю, что на меня находит, но я обхватываю ладонями её лицо, подаюсь вперёд, а она охает, когда оказывается прижатой к дверце автомобиля.

– Ты такая заботливая, Маргаритка, – говорю, почти касаясь губами её щеки. – Оно тебе надо?

– Надо. – Голос твёрдый, а мне хочется, чтобы испугалась. Но, чёрт возьми, она единственная, кто, кроме моих друзей, знает меня другим. И не боится.

– Зачем, Марго? Ты красивая баба… ты слишком красивая и хорошая, а я мудак и сволочь.

Накрывает мои руки своими ладонями и гладит, а у меня ток по крови носится, разрядами искрит.

– Ворон… ты ведь не знаешь меня совсем. Я взрослая уже, очень взрослая, и меня не нужно защищать.

Она хочет ещё что-то сказать, но я вжимаю её тело в прохладу автомобильного корпуса и целую. Не нежно, как она достойна этого, совсем не ласково. Я груб и отчаян, не умею дарить тепло, потому сминаю мягкие губы, врываюсь языком в рот, а она подаётся навстречу, хватает за плечи, а кожа куртки скрипит под пальцами, готовая чуть не треснуть. Прикусываю пухлую нижнюю губу до крови, ощутив солоноватый привкус, но Марго не вырывается, лишь теснее прижимается, а я лечу в пропасть на полном ходу, сорвав на хрен все тормоза и снеся все заграждения.

Где-то на краю сознания бьётся мысль, что нужно остановиться, потому что до греха доведу. Мне не это нужно, совсем не это, но тело не слушается, и я плюю на все попытки удержать себя в границах дозволенного.

Вдруг до слуха доносятся странные звуки: визг какой-то, приглушённый лай, а Марго напрягается.

Не знаю, где силы нашёл разорвать поцелуй, хотя это и дико сложно – особенно, когда член стоит колом. Чёрт, хрень какая-то происходит.

– Маргарита Олеговна, доброго вам вечера, – раздаётся совсем рядом, а я отхожу в сторону, уходя в тень.

Так лучше, так привычнее.

– Семён Иванович, – отзывается Маргаритка, улыбаясь. – Гуляете?

– Да вот, с Мотей на прогулку вышли, – скрипуче смеётся маленький старичок в сером плаще, доходящем ему до пяток. – Погода великолепная, а меня снова бессонница одолела.

Присматриваюсь, и замечаю мелкую кудлатую собачку, смирно сидящую у его ног. И правда, сплошь приличные люди. Только я здесь, как не пришей кобыле хвост – чужеродный элемент, короста.

Когда дедок скрывается из вида, Марго обходит автомобиль и открывает водительскую дверь. Ныряю следом в салон, а он и правда, не такой тесный, как казалось вначале.

Чёрт, как же хочется курить.

Называю адрес единственного места, которое Марго можно показать. Я купил этот дом недавно, и о нём мало кто знает. Почти на отшибе, в отдалении от всех и всего. Не к Промзоне же Марго гнать на её крошечной и смешной машинке, и не в “Магнолию”. И не в бордели свои, в самом  деле. Вот в этих местах ей точно делать нечего, да и не готов я к тому, чтобы обнажать душу. И не потому, что Маргаритка может в неё плюнуть, а потому, что не хочу, чтобы из-за того, что слишком близко подпущу Марго к своему миру, ей кто-нибудь вздумает попытаться двинуть грязным сапогом по сердцу. Нет уж, у меня достаточно врагов, чтобы держать Марго подальше.

Марго смотрит впереди себя, напряжённо следя за дорогой, а мне интересно, что она думает о том, что сделал совсем недавно. Чёрт, она вообще отдаёт себе отчёт, что я бы трахнул её, не сходят с места, если бы не этот дед?

И надо ж было этому старому хрычу нарисоваться на горизонте…

– Приехали, – говорю, когда в предрассветной дымке возникают очертания знакомых мест. – Вот, сворачивай направо.

Марго кивает, следует моим указаниям, ничего не спрашивая и не уточняя. Просто слушается, и это так привычно для меня, правильно. Но покорность Маргаритки в корне отличается от всего того, что испытывают ко мне окружающие. Все её эмоции замешаны на доверии, ни на страхе. И это пугает уже меня.

– Это твой дом? – спрашивает, останавливая машину у двухэтажного дома, обнесённого высоким забором.

– Да.

– Красивый.

– Обычный.

Мы молчим, а я понимаю, что должен уйти, прямо сейчас, и забыть о том, что когда-то в моей жизни случилась Маргаритка – девочка с плюшевым медведем под мышкой.

– Спасибо, что подвезла, – говорю, берясь за ручку двери.

– Не за что.

Поворачивается ко мне всем корпусом и прямо в глаза заглядывает, пытаясь, как мне кажется, до печёнки достать.

– За байком пришлю кого-нибудь, – говорю, а голос кажется не моим вовсе: слишком хриплым.

– Хорошо.

Распахиваю дверцу, ступаю на землю, а свежий предрассветный воздух наполняет лёгкие. Делаю шаг вперёд, к дому, а Марго заводит мотор. Чёрт возьми, сейчас она уедет, и мне наконец-то полегчает. Я снова стану собой – привычным. Чёрный ангел не имеет права на нормальность, такова вся суть. Но мне впервые, хоть ненадолго, но хочется попробовать, каково это – быть обычным человеком.

Разворачиваюсь, делаю пару шагов и становлюсь перед капотом готовой сорваться с места машины Маргаритки. Стёкла без тонировки, и сквозь них вижу огромные глаза. Ничего больше в этом долбаном мире не вижу, только их.

Делаю ещё один шаг, кладу руки на капот, наплевав на то, что ещё пара мгновений, и Маргаритка может расплющить меня по асфальту. А она глушит мотор и распахивает дверцу.

Я идиота кусок, но я не хочу её отпускать. Во всяком случае, не сейчас.

– Маргаритка, пошли меня, на хер пошли, стукни, разозли, – говорю, подходя к ней совсем близко. – Ну не будь ты такой…

– Какой?

– Вот такой… заботливой, смелой и охрененной.