Текст книги "Подари мне надежду (СИ)"
Автор книги: Лина Манило
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Киреев… я беременна.
Она произносит это так просто, словно сообщает, что в магазине напротив продают отличные кабачки. Буднично, спокойно, без лишней драмы и надрыва. Подумаешь, беременная. А у меня сердце клокочет в горле и стремительно темнеет в глазах. В памяти лихорадочно прыгают мысли, я пытаюсь вспомнить наш последний секс с Алисой, но всё путается и плывёт.
Пиздец.
– Ты побледнел? – удивляется, подаётся вперёд и заглядывает в глаза. – Не надо, Влад, это не твой ребёнок, расслабься.
Честно? Я, блядь, чуть до потолка от радости не взлетел, точно меня гелием накачали.
– И? Какого хера ты от меня хочешь?
– Фу, Влад, ты такой грубый, – усмехается, но лёгкая дрожь пальцев, которыми она вцепилась в подол лёгкого домашнего платья, выдаёт жёнушку с головой.
– Ещё раз повторяю: какого хера ты хочешь от меня? Зачем мне эти твои новости, папаше их сообщай.
Алиса дёргается, словно я её стукнул, а глаза наполняются слезами.
– Бросил, что ли, папаша счастливый? Не выдержал радости внезапных новостей? Случайно, не тот голожопый дрыщ, под которым ты вопила, точно тебе матку вынимают? Или у тебя их десяток?
– Влад! – возмущается, но разве меня это волнует? – Он…
– … сбежал, – продолжаю, а Алиса всхлипывает. – Ну и? Дальше-то что?
– Ты говорил о разводе… может быть, не надо.
– В смысле “не надо”? Теперь так тем более, нужна ты мне триста лет.
– Влад, но… ты же понимаешь, что я не могу вернуться к родителям беременной, ты же знаешь… это же невыносимо, так нельзя.
Она смотрит на меня жалобно, вытирает покрасневший нос, и такая несчастная без налёта своей извечной надменности. Только этими соплями в сахаре меня вряд ли проймёшь.
– Ты идиотка, что ли? Понять никак не могу… этот твой ёбарь все мозги из тебя вытрахал? Или гормоны так башку поплавили?
– Но как ты понять не можешь? Это же позор!
Чуть не взвизгивает, а я сжимаю пальцами переносицу, устав от этого цирка окончательно.
– Нет, ты точно больная. Мне это всё зачем? Ты сама о чём думала, когда с другим мужиком кувыркалась?
– Влад… я влюбилась. Голову потеряла, он так красиво ухаживал. А ты… ты весь в работе, своих ночных кошмарах, гульках. Ты сам меня к этому толкнул! Я не виновата! Но он… он сбежал, когда узнал, что я беременная. И вот… Я не знаю, что мне делать.
– Только, блядь, кошмары мои не трогай! Ты нихера в этом не понимаешь, потому просто заткнись.
Поднимаюсь на ноги, а Алиса смотрит на меня снизу вверх, а слёзы – крупные, обильные – текут по побледневшим щекам.
– Так, закончили сопли жевать. Ты по телефону говорила, что хочешь что-то предложить, точно не помню. Говори.
Меня переполняет злость, ярость клокочет внутри, готовая в любой момент вырваться на свободу, но я из последних сил держу себя в руках. То ли в память о той Алисе, в которую влюбился когда-то, то ли потому, что я кромешный идиот. История умалчивает.
– Влад, ты же порядочный, ты хороший, – начинает, протягивая руки, пытаясь ухватиться, но я отхожу подальше, потому что не выдержу, если она прикоснётся ко мне. – Я не буду ничего от тебя требовать, я не стану настаивать и появляться, только… оставь мне эту квартиру. Не хочу возвращаться к родителям, я этого просто не вынесу.
Она похожа на актрису погорелого театра, с этим заламыванием рук и слезопадом, а я отхожу к окну, чтобы в последний раз посмотреть на двор, скрытый за стеклом. Никогда не питал особенно тёплых чувств к этому жилищу, но отдавать его бывшей… вот просто так делать такие подарки…
– Влад, ты же мечтаешь от меня отделаться, я же знаю, – несётся тихое в спину. – Просто подпиши дарственную, а я подпишу всё, что только захочешь. Прямо завтра.
– Сегодня. И сначала ты подпишешь, а после уже я. И никак иначе.
– Что?
– Сегодня подпишешь. Что непонятного? И справка от врача, надеюсь, у тебя имеется.
– Как скажешь… Конечно, справка есть.
– Ты всю жизнь мне дорого обходилась, – замечаю, думая о том, что Алиса, в сущности, не такая стерва, какой могла бы быть. Могла ведь попытаться всучить мне своего ребёнка, трепать нервы, но нет.
– Киреев, ты же понимаешь, что если я в ЗАГСе заявлю о беременности, принесу справку, нас не разведут. Ты же это понимаешь?
Нет, всё-таки сука.
– Тест ДНК можно сделать и во время беременности. Да и квартиру в любом случае я отпишу на тебя только лишь после того, как развод будет оформлен.
– Какой ты умный, осторожный. – Короткий смешок, усталость в голосе, а я всё смотрю на тихий двор за окном. – Ладно, так уж и быть, я тебе верю.
Верит она. Типа меня это очень волнует.
– Я сначала хотела просто денег у тебя попросить, но потом подумала, что квартиру эту ты всё равно продашь, жить в ней не сможешь, потому что слишком гордый. Вот и решила такой обмен предложить.
– Свободу в обмен на квартиру?
– А почему нет? Плата ведь небольшая. Зато в новую жизнь вступишь, баб всех перетрахаешь, до кого дотянуться сможешь.
– То есть говорить в тысячный раз, что я тебе не изменял никогда, бесполезно.
Это не вопрос, утверждение, потому что с приступами ревности Алисы бороться никогда не получалось.
– Ой, да брось, – надменное, – какой мужик жене не изменяет? Тем более такой красивый, как ты.
– Ну, твой страшный от тебя сбежал при первой же возможности, – хмыкаю, а Алиса замолкает.
– Ты жесток, ты очень жесток.
– Я это уже слышал, можешь не повторять, – отмахиваюсь и, не поворачиваясь, продолжаю: – Сейчас мы с тобой сядем в машину и поедем к нашему общему другу. Помнишь же Славика? Вот к нему и поедем.
Славик не просто друг, он нотариус и готов работать в любое время дня и ночи, если на то есть веская причина. А у меня она более чем веская. Потому что я больше никогда не хочу видеть свою жену.
– Какой ты быстрый, – невесело смеётся и шмыгает носом. – Ладно, если уж так не терпится.
Пока Алиса собирается, чем-то шурша в спальне, договариваюсь со Славиком о нашем визите. Я не собираюсь затягивать с разводом, и если для того, чтобы отделаться от жены в рамках законного месяца, мне нужно пожертвовать квартирой, что ж, согласен. Свою часть сделки я, как и говорил, выполню через месяц, иначе пусть лоха в другом месте ищет.
– Тебе совсем не жалко со мной разводиться? – спрашивает Алиса, когда спустя пару часов я привожу её обратно в уже чужой для меня двор.
– Нет.
Алиса горестно вздыхает и берётся за ручку двери, но всё-таки замечает:
– Знаешь, я почему-то не думала, что это будет для меня настолько болезненно.
– Прощай, Алиса, – говорю, отворачиваясь к окну. – Когда развод будет оформлен, я пришлю тебе документы на квартиру. На этом всё.
– Может быть… может быть, всё-таки попробуем всё склеить?
– Я неясно выразился? Прощай. Это ведь даже не “до встречи”. Это конец, понимаешь? Ты подписала заявление на развод, я подпишу дарственную через месяц. Всё. Желаю удачи.
– Всё-таки жестокий… почему-то была уверена, что ты за меня хоть немного будешь бороться.
И выходит в ночь, а я остаюсь в машине один, а на заднем сидении лежит папка с документами, гарантирующими мне полную свободу. Пусть через месяц, но теперь я могу не бояться сделать больно девушке, с которой так отчаянно хочется построить что-то светлое и настоящее.
Алиса скрывается в подъезде, а мой мобильный тренькает входящим сообщением. Краем глаза смотрю на экран, но номер незнакомый. Хватаю трубку, снимаю блокировку и долго вчитываюсь в три слова, разрывающие от радости моё сердце на мелкие куски:
“Забери меня, пожалуйста”.
17. Аня
Ничего особенно приятного в этом сюрпризе я не вижу, конечно, но Илья кажется искренне обрадованным. Неужели он и есть этот молодой и адекватный начальник Игоря? Отличное совпадение. Только его для полного счастья мне и не хватало. И, вроде бы, ничего такого не случилось, но внутри копошится тревожное чувство, природу которого мне не понять.
Илья, высокий и стройный, в чёрной рубашке навыпуск, в тёмных джинсах стоит в паре метров и ослепительно улыбается. Настолько ослепительно, что я всерьёз начинаю опасаться за своё зрение.
– О, вы знакомы? – удивляется вошедшая следом Демидова и бросает на меня странный взгляд. – Значит, вечер будет ещё интереснее!
Лена, как всегда, позитивна и легка на подъем: бегает из комнаты в комнату, суетится, мельтешит. На мгновение остаёмся с Ильёй наедине, а я снова ощущаю дискомфорт – настолько сильный, что мурашки по коже.
Вот почему? Непонятно, но очень неприятно.
Илья стоит, оперевшись плечом о стену, потягивает из широкого бокала предложенный Леной коньяк в качестве аперитива, и молчит. Лишь смотрит на меня внимательно, не сводя взгляда тёмных глаз, а я откашливаюсь, собираясь спросить его о какой-то ерунде – лишь бы разрушить эту вязкую тишину. О чём только? Не знаю. И нужно ли? Не уверена.
Но вбегает Лена, и я радуюсь, будто она меня из плена вызволила. Следом входит Игорь – улыбчивый и приветливый, – и мы рассаживаемся по местам за небольшим столиком в центре комнаты. Данилова включает бодрую музыку, регулирует громкость и ужин начинается.
Словно специально, Илья садится напротив, а мне кажется, что его взгляд прожигает во мне дыру. Кусок не лезет в горло, я пытаюсь поддержать светскую беседу, но связные мысли разбегаются, подобно тараканам. Вот это я приехала к подруге душу облегчить, а попала в какие-то странные жернова.
Какого чёрта я вообще сюда приехала? Лучше бы осталась дома, поговорили бы с Владом ещё, выяснила бы что-то для себя, отошла, перекипела. Но я ведь не знала, что так произойдёт и мир настолько тесен!
Бросаю украдкой взгляд на Илью, и ловлю усмешку поверх бокала с вином. В тёмных глазах странный огонёк, а я отворачиваюсь, мечтая уметь мимикрировать, чтобы он больше не смог меня видеть. Что-то опасное есть в этом мужчине, и от этого не по себе.
Поднимаюсь из-за стола, извиняюсь и ухожу в туалет, чтобы хоть ненадолго остаться одной. Надо уезжать, не нравится мне всё это. Вот сейчас попрощаюсь и уеду. Этот вечер не для меня, он для Игоря, вот пусть и налаживают деловые связи, дружбу и любовь, меня от этого тошнит.
В крошечной ванной быстро смачиваю лицо водой, выхожу в коридор и сталкиваюсь лицом к лицу с Ильёй.
– Анна, вы избегаете меня? – его голос низок и чуть хрипловат, но странным образом это лишь раздражает вместо того, чтобы взволновать. Просто мне не нравится Илья, мне не нравится вся эта ситуация и его внимание к своей персоне. Оно мне просто не нужно. – Молчите весь вечер, делаете вид, что мы ни разу не встречались, задумчивая такая… Я вас чем-нибудь обидел?
Он опирается плечом о стену, не загораживая мне выход, но и не избавляя от своего присутствия.
– С чего бы это? – удивляюсь, как мне кажется, очень натурально. – Просто я вдруг вспомнила, что мне уже пора. Дела не ждут!
Я направляюсь к сумке, где лежит заветная визитка. Мне нужно уходить отсюда, пока всё не стало ещё хуже. Пусть дальше отдыхают тесным коллективом, но без меня.
– К Кирееву торопитесь? – раздаётся вопрос, которого я точно не ожидала. – Зря, очень зря. Он эгоист, всё равно не оценит.
Чёрт. Только мальчуковых обидок мне и не хватало.
– А вас это каким боком касается? – спрашиваю, возможно, слишком резко, а Илья кривовато улыбается. Что-то знает, на что-то намекает, но весь такой таинственный, что хочется стукнуть.
– Вы мне нравитесь, – заявляет, отталкиваясь от стены. – А Киреев нет. Мы с ним, вроде как, лучшими друзьями когда-то были. Он на всё пойдёт, он беспринципный. Подумайте над моими словами.
Делать мне нечего.
– Знаете что? – говорю, отделяя каждое слово, чтобы до Ильи дошло, всё, что я сейчас скажу. – Я не понимаю, что вы там задумали, не знаю, зачем оно вам надо, но очень бы попросила избавить меня от этого потока откровений. Всё понятно?
– Всё ясно, конечно же, – усмехается и за пару шагов оказывается рядом. Наклоняется ко мне, понижает голос и говорит: – Когда Киреев тебя отымеет и бросит, приходи, развлечёмся. Поверь, тебе понравится.
И вот он – адекватный?! Я бы поспорила.
– Подавишься, – выплёвываю, но больше ничего не успеваю добавить, или дать по морде, как хотелось, потому что Лена выходит в коридор и возбуждённо щебечет:
– Ну? Где вы потерялись? – она улыбается, а в глазах застыла тревога.
И я благодарна ей, потому что от слов Ильи могла и в безумство впасть.
– Лена, мне пора, – говорю, обуваясь. – Отдыхайте, а у меня ещё куча дел сегодня.
– Но…
– Правда, пора, – улыбаюсь, стараясь не смотреть на Илью, а тот тихо хмыкает. А я кричу: – Игорёк, я уехала! Не балуйтесь!
И, послав воздушный поцелуй Даниловой, выскакиваю в подъезд.
Пока жду лифт, расстёгиваю кармашек на сумке, достаю визитку и телефон. Не знаю, что у этих двоих стряслось когда-то, но они явно друг друга на дух не переносят. Реакция Влада в подъезде – я сразу поняла – вызвана была не только ревностью, но и чем-то застарелым, глубинным. Вот и Илья сегодня усиленно на что-то намекал. И мне нужно выяснить правду, иначе ведь нельзя. Я не хочу барахтаться в болоте недомолвок, так только хуже будет.
А ещё вдруг поняла, что очень соскучилась. Я хочу увидеть Влада, хочу снова его поцеловать. И пусть он потом делает, что хочет: к жене уходит, отталкивает, но я его поцелую.
Спускаясь в лифте, набираю сообщение. Боюсь, что голос будет звучать очень жалобно, а я не хочу, чтобы Влад придумал себе не весть что. Почему-то кажется, что он может наделать глупостей, если узнает, что Илья позволил себе то, что позволил. И пусть не прикасался ко мне, пусть со стороны всё выглядело очень прилично, сдержанно, но до сих пор в ушах звучат отголоски его мерзких слов. Отвратительно.
Странное дело, Влад тоже весьма несдержан в выражениях, вспыльчив, порывист, любит провоцировать и выводить меня на эмоции, но, несмотря ни на что, ни разу я не испытывала такого омерзения, как после общения с Ильёй – короткого, но очень продуктивного. Понёс же меня чёрт к Даниловой.
На улице поздний вечер: прохладный, свежий, а воздух напоен сладостью. Я очень надеюсь, что Влад приедет. В том, что Илья попрётся за мной, очень сомневаюсь, потому на сердце легко и свободно. От мысли, что скоро увижу своего невозможного соседа улыбаюсь, точно дурочка. И пусть он приносит в мою жизнь слишком много проблем, меняет её до неузнаваемости, но я хочу этих перемен.
И его хочу.
Телефон звонит, а я, глянув на экран, охаю. Прежде чем снять трубку сильно жмурюсь и прикусываю щёку изнутри, чтобы не засмеяться в голос.
– Ты меня ждёшь? – льётся в трубке низкий вибрирующий голос, а я задыхаюсь от неожиданных эмоций.
Щёки мгновенно заливает обжигающим румянцем, а кровь шумит в ушах, когда чувствую тугой раскалённый клубок желания внизу живота. Никогда я не ощущала подобного рядом с мужчиной, а уж чтобы испытывать такое, лишь слыша голос, ничего не значащую фразу… сумасшествие.
– Как ты догадался? – возвращаю вопрос и откашливаюсь, переполненная смущением и решимостью, безрассудством. Дикий коктейль из острых эмоций, что клокочут внутри, переливаясь горкой самоцветов на солнце.
– Почувствовал. – Тихий гортанный смешок, как контрольный выстрел. – Я еду. Скоро буду.
От этих простых слов радуюсь, как маленькая, и снова закусываю щёку, но помогает слабо, и я тихо смеюсь.
– Ты же понимаешь, что я тебя не отпущу? – интересуется, а я замираю, прислушиваясь к себе. – Не знаю, что ты делаешь со мной, но у меня сейчас лишь одно желание: сгрести тебя в охапку, посадить на ещё теплый капот и трахать до рассвета, пока нас менты не загребут за непристойные действия в общественном месте.
– Ты извращенец, – констатирую, понимая, что эти слова – неприличные, грубые, – отчаянно заводят меня.
– Я знаю. Озабоченный, грязный, одуревший от вечного стояка извращенец. У меня уже из ушей дым валит, честно.
В трубке тихое шуршание, мерный чуть слышный стук, и дыхание – тяжёлое, хриплое, от которого у меня мурашки по коже.
– Я уже почти приехал, моя смелая крошка, – произносит, и острая вибрация проносится по крови, пронзая навылет.
– Я жду, – вторю, вглядываясь во тьму впереди – туда, где очень скоро появится тёмная машина.
И да, не проходит и нескольких минут, во время которых мы просто молчим и дышим, сливаясь воедино по невидимым проводам, и большой чёрный автомобиль, рассекая фарами тьму, въезжает во двор.
Делаю шаг навстречу, не отдавая себе отчёт в действиях, словно тело моё живёт своей жизнью, а в трубке, которую всё ещё держу у уха, раздаётся:
– Стой на месте.
Это приказ, отданный хриплым, сорванным от эмоций голосом, но мне не хочется спорить. Делаю, как велено, и через мгновение доносится:
– Ты охренеть, какая красивая.
Краснею и бледнею попеременно, а в горле пересохло так, что больно глотать.
Дверца машины распахивается, и Влад выходит на улицу. Он медлит, словно любуется мной, а я растеряна настолько, что сжимаю кулаки, вонзаясь ногтями в тонкую кожу на ладонях. Но даже боль не в силах отрезвить, привести мысли в порядок.
Влад всё ещё в белой рубашке, брюках, но без галстука и пиджака, и кажется сейчас почти беззащитным, словно, скинув деловую броню, стал мальчишкой.
Руки прячет в карманах брюк, медленно идёт ко мне, и в этот момент мне кажется, что я никогда не видела мужчину красивее и совершеннее, чем он. И сексуальнее. Да, Владислав Киреев – самый сексуальный засранец на всём белом свете.
И чем ближе он, тем слабее мои колени, но я стоически держусь, потому что рухнуть к его ногам – не самая лучшая идея.
– Я точно не сплю? – спрашивает, подойдя совсем близко, а сильные пальцы путаются в волосах, захватывают в плен затылок, пуская ощутимую дрожь до кончиков пальцев.
– Поехали домой, – прошу треснувшим на части, совсем чужим голосом.
Влад замирает, а тяжёлое дыхание – со свистом из лёгких, а я тянусь губами к нему, ловлю тихий вздох. Непривычно смелая, до одури отчаянная, забывшая все нормы и приличия, отбросившая в сторону любые сомнения и табу, я впитываю тепло мужских губ.
Стоило лишь коснуться, и Влад будто срывается с невидимой цепи: обхватывает за плечи, прижимает к себе, сжимая в объятиях до хруста, до боли – сладкой, зовущей, сводящей с ума.
Мы целуемся, сплетаясь языками, путаясь душами и переплетаясь эмоциями, и я не помню уже ни кто я, ни кто кто он – главное, что рядом и вместе.
– Ты сводишь меня с ума, – доносится прерывистое, а я запускаю пальцы в жёсткие светлые волосы на затылке, ерошу их, хватаюсь, точно за соломинку, потому что в любой момент могу рухнуть в пропасть. – Блядь, девочка, ты такая… такая…
Не даю ему закончить: глушу слова новым болезненным в своей невыносимой остроте и сладости поцелуем, и из широкой груди рвётся на волю приглушённое рычание.
– Сумасшедший, – выдыхаю, когда Влад подхватывает меня на руки, а на волю рвётся смех.
Вдруг краем глаза замечаю движение: возле подъезда стоит Илья, а я жмурюсь, понимая, что он всё это время мог быть там. И видеть. Когда он вышел? Как долго стоял там, тихо наблюдая?
Зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, Ильи уже нет. Может быть, показалось?
– Мне надо тебе кое-что рассказать, – говорю, когда Влад ставит меня на ноги возле своей машины.
– Потом, всё потом, – просит, помогая забраться в салон. Нависает сверху, касается дыханием волос, обжигает шею, а лёгкий аромат древесной смолы, табака и вишни действует лучше всякого афродизиака. – А сейчас поехали домой, а то я ведь сорвусь. Трахну, как и хотел, прямо на капоте машины, не сходя с этого грёбаного места. Ты вся для меня, как запретный самый сладкий в мире плод. И сегодня я планирую любить тебя долго. Пока, блядь, думать не разучусь.
Это и пошло, и греховно, и сладко, и терпко. Невыносимо, и я обхватываю шею Влада руками, жадно целую, а он стонет хрипло, врываясь языком в мой рот, сводя с ума напором и яростью.
– Я хочу тебя, Аннушка, я пиздец как хочу тебя. И лучше бы тебе не провоцировать меня.
Тихо смеюсь, отпуская его, и сажусь ровно, словно примерная школьница. Даже руки на колени кладу, оправляю задравшуюся юбку.
– Блядь, – тихое сквозь зубы. – Если мы не доедем до дома, потому что у меня инсульт случится, не обижайся.
Смеюсь в голос, а Влад захлопывает дверь, и через пару мгновений мотор взрывает тишину летнего вечера. Мы едем в ночь, в широкая ладонь крепко держит мою, не выпускает, дарит надежду. Мне так сладко сейчас, так невыразимо хорошо, что я прикрываю глаза, наслаждаясь моментом и отгоняя от себя всевозможные страхи.
Быть рядом с этим мужчиной сейчас – то, что нужно. А всё остальное пусть подождёт.
18. Аня
Резко распахиваю глаза и понимаю, что заснула. Просто вырубилась, словно выключили, и плавала в мареве сновидений, точно в вязком желе
– Проснулась? – тихий смешок слева.
– Я долго спала? – Мой голос хриплый, а ещё очень сильно хочется пить. – Прости…
– За что? – удивляется Влад и улыбается. – Мне понравилось на тебя смотреть. Правда, жутко хотелось разбудить, но я справился. Я молодец?
Киваю, а Влад улыбается ещё шире. А потом резко наклоняется ко мне, берёт в жёсткий плен мой затылок и упирается горячим лбом в мой. Наши дыхания смешиваются воедино, и уже не разобрать, где чьё.
– Я, наверное, слишком тороплю события? – спрашивает тихо, а я задумываюсь о том, что мы на самом деле ещё слишком мало знаем друг друга, чтобы позволять себе всё это, но…
– Наверное, – подтверждаю. Влад тяжело вздыхает, а я добавляю: – Но ты меня ни к чему не принуждаешь. Я просто тебе верю.
– Почему? Я ведь обманывал тебя о жене, сразу не сказал. И вообще, может быть, я извращенец на самом деле, а ты веришь. Глупая.
– Возможно. А ты на самом деле извращенец? – спрашиваю, отстранившись. В серых глазах лукавство и усталость, а я смотрю в них и кажется, будто тону в расплавленном металле.
– Всё может быть, – пожимает плечами, плотно обтянутыми белой рубашкой. Сквозь расстёгнутый ворот проглядывает золотистая кожа, а мне очень хочется прикоснуться к ней губами, попробовать на вкус. Останавливаю себя, понимая, что и сама слишком тороплюсь, но почему-то меня так сильно тянет к Владу, хоть умом понимаю, что это просто страсть. Просто ли? Не знаю.
– Я хочу тебе кое-что показать, – вдруг говорит и, не разрывая зрительного контакта, тянется рукой к заднему сидению. Берёт оттуда что-то и протягивает. – Просто посмотри. Мне почему-то показалось, что это может быть для тебя важно.
Беру в руки тонкую папку, открываю её и несколько секунд смотрю, ничего не понимая, на белый лист, исписанный явно женским витиеватым почерком.
Я, Киреева Алиса Анатольевна, прошу расторгнуть… брак… Киреевым Владиславом Павловичем…
И так далее и тому подобное: не сошлись характерами, материальных претензий не имею, детей общих нет, ещё какая-то протокольная ерунда, в которой я если и понимаю, то очень мало, печати, подпись Алисы Анатольевны и пометка, что заявление заверено нотариусом.
– Аня, ты понимаешь, что остался всего месяц, и я буду официально свободным человеком? – спрашивает, а я киваю. – Понимаю, что женатый, пусть и временно, мужик – не предел мечтаний для такой девушки, как ты. Ты молодая, свободная, у тебя вся жизнь впереди. Тебе нужны сверстники, друзья, весёлые вечеринки, а я…
– А что ты? На пенсию собрался? Колени хрустят?
Влад вскидывает бровь и отмахивается.
– Я старше тебя на хренову тучу лет, постоянно работаю без продыха и да, тебе может не понравиться то, какой я бываю на работе.
Сейчас очень хорошо видно, насколько он измотан, насколько устал. Это не тот весельчак, задорно поедающий мои сосиски, не провокатор в тёмном коридоре. Это взрослый мужчина с прошлым, о котором я знаю слишком мало и ворохом проблем. Но таким он мне тоже нравится.
– Тебе пятьдесят?
– Нет, тридцать два, почти тридцать три. Возраст Христа, да и вообще. Это много! Двенадцать лет!
– Не так уж и много, – пожимаю плечами, захлопывает папку, и кидаю её на заднее сидение.
– Но не двадцать два же, – усмехается и пятернёй приглаживает растрёпанные волосы, упавшие на лицо, пока мы целовались. – Я просто хочу, чтобы ты понимала: я дурею от тебя, с первого взгляда. Это не лечится, но если по-твоему я слишком тороплюсь, то я готов уйти. Если я тебя пугаю, я уйду. Просто я вот такой: прямой и без фигни всякой сентиментальной.
Какой благородный, посмотрите на него.
– И мне это нравится, – заявляю, глядя ему прямо в глаза.
– Аня-я… – на выдохе и губами в губы, до боли, до головокружения. – А ещё я ревнивый, и вспыльчивый, и нетерпимый. И матерюсь, потому что порой, с моей работой, никаких цензурных слов не хватит, а ты… ты же не должна такое терпеть.
– Я уже поняла, – киваю, снова зарываясь пальцами в волосы. – И да, ты напористый, и вытворяешь иногда странные вещи, и язык тебе мылом нужно вымыть, но… но ты показал мне, что мужчины ещё умеют быть честными. Понимаешь… а, ладно, потом.
– Тебя кто-то обидел? – настораживается и, обхватив ладонью моё лицо, смотрит в глаза, пытаясь найти ответ.
– Нет, не меня, но я очень хорошо знаю, как может ранить мужское малодушие, когда лишь только ложь и предательство.
В памяти возникает образ моей матери. Зависимая от отца, она глушила боль от его измен успокоительным и слезами. И отец, каждый раз выдумывающий разные оправдания для своих поступков, делал всё, что угодно, но не был с ней честен. Но я отгоняю от себя плохие мысли, потому что сейчас самое неподходящее для этого время.
– Пойдём? – улыбается, поглаживая горячими ладонями по спине. – Ты, кажется, домой хотела.
Хлопок двери, а я на секунду оставшись одна в салоне машины, смотрю на себя в зеркало, а глаза горят лихорадочно. Прикладываю к щекам руки, но даже это не помогает скрыть, насколько я покраснела. Но не от стыда, нет.
Дверца рядом со мной распахивается, и Влад помогает мне выбраться наружу. Ставит машину на сигнализацию, а потом, будто что-то вспомнив, идёт к багажнику. Снова писк, хлопок, но я не слежу за тем, чем Влад занимается. Просто подставляю лицо свежему ветру, глядя в чёрное, раскрашенное яркими вспышками звёзд, небо и вдыхаю упоительную сладость момента полной грудью.
– Это тебе, – говорит Влад, возникая совсем рядом, бесшумный и стремительный в каждом своём движении. – Мне кажется, тебе понравится.
Влад говорит быстро, отводит взгляд, а я понимаю, что ему неловко. Неловко! И этот человек только что говорил что-то о разнице в возрасте… А сам стесняется, точно мальчишка.
Большой плотный фирменный пакет с названием модной галереи, находящейся в самом центре города, а я с опаской заглядываю внутрь, принюхиваюсь, потому что от этого мужчины можно ожидать чего угодно.
– Это картина, – подсказывает, улыбаясь. – Мне показалось, что тебе должно понравиться.
В свете уличных фонарей я рассматриваю подарок, и слов не хватает, чтобы описать, насколько он мне нравится.
Бушующее море, вспененное стихией, и небольшой корабль под белыми парусами на самой высшей точке, на пике волны, почти взлетевший в грозовое небо. Красиво…
– Это правда, мне? – переспрашиваю, дотрагиваясь дрожащими пальцами до холста, а он тёплый и какой-то живой.
– Нет, блин, себе купил, теперь хвастаюсь, – ворчит, но в глазах смех плещется. – Пойдём, дома посмотришь.
– Спасибо! – взвизгиваю, прижимая к себе картину, подпрыгиваю на месте и пытаюсь понять, откуда этот мужчина успел так хорошо меня изучить. – Это же чудо какое-то.
Одной рукой обнимаю Влада за плечи и, не сдерживая эмоций, целую его щёки, губы, глаза, лоб, и такая нежность на сердце, что хочется плакать.
– Я рад, что понравилось, – говорит, обнимая за талию, и мягко подталкивает в сторону входа в подъезд.
Почти не помню как мы добрались до квартиры, а войдя в неё, кладу картину на полочку. Главное, аккуратно. Это мой подарок – первый за очень много лет, от человека, который не перестаёт меня удивлять, пусть и поступает порой так, что хочется его убить. Но именно за эти странности он и нравится мне.
Тёплое дыхание обжигает, а я замираю, когда Влад собирает мои волосы на затылке, наматывает на кулак, слегка оттягивая голову назад. Запрокидываю её, а Влад касается губами пульсирующей жилки на шее, чуть прикусывает кожу, слизывая след. Поцелуй, укус, прикосновения языка, снова влажный поцелуй… и так, кажется до бесконечности. Мои колени превратились в сгустки желе, руки дрожат, и я зажмуриваюсь от того, насколько мне сейчас хорошо.
– Никогда не мог представить, что мне может понравиться запах бабского шампуня, – шепчет на ухо в перерыве между поцелуями. – Но от твоего у меня крышу срывает, наглухо.
Разворачиваюсь в его руках и встречаюсь с мутным взглядом ставших почти чёрными глаз.
Влад проводит пальцем по моим скулам, носу, очерчивает губы, надавливая чуть сильнее, превращая невесомую нежность в пылающую на коже страсть, почти осязаемую.
– Я часто говорю, что ты охренеть, какая красивая, но не только, – поцелуи между словами, прерывистое дыхание на воспалённой прикосновениями коже, жёсткие пальцы, сминающие, подчиняющие, зовущие. – Ещё ты чистая, светлая. Ты умеешь краснеть! Невероятно. Но да, я могу тебя испортить, однако, назад уже поздно поворачивать.
– Ты слишком много разговариваешь, – говорю на ухо, а ответом мне служит хриплое дыхание и бешено колотящееся о рёбра большое сердце.
После моих слов будто слетают последние преграды, и Влад сжимает меня в объятиях до хруста, до боли и невозможности дышать. Поднимает в воздух, и мне ничего не остаётся, как обхватить талию ногами, а руки мои уже вытягивают из пояса белую рубашку, обнажая спину. Я хочу почувствовать его тело, горячую кожу, губы, руки, всё.
– Я сейчас кончу только от одной мысли, что ты будешь моей, – прерывисто шепчет и прикусывает мочку моего уха. Слегка, но этого хватает, чтобы я дёрнулась так, точно меня кипятком ошпарили. – Такая податливая… я дурею, чёрт.
Я не понимаю, ни что со мной происходит, ни куда он меня несёт. Весь окружающий мир сужается до точки, до молекулы, и всё, что могу видеть сейчас – глаза Влада.
Влад опускает меня на пол и отходит на полшага назад.
– Сними платье, – говорит хрипло, а в глазах пламя бушует.
Я подчиняюсь, потому что это кажется правильным. И невероятно возбуждающим: слышать и слушать мужчину.
Медленно растёгиваю тонкий кожаный ремешок, а Влад жадно ловит каждое моё движение, облизывая губы. Мгновение и пояс летит на пол. Следом стягиваю платье с одного плеча – медленно и неторопливо, – после со второго. Ещё секунда и платье падает, складываясь у ног зелёным озером.
Влад тем временем не торопится раздеваться. Лишь кладёт пальцы на ремень, но не расстёгивает.
– Сладкая… – то ли стон, то ли хрип, и Влад рывков тянет меня к себе, впечатывая в широкую твёрдую грудь, где под кожей бугрятся мышцы
Мы исступлённо целуемся, и я сама не замечаю, как моя грудь освобождается из тонкого гипюра. Бюстгальтер скользит вниз, обнажая грудь, а Влад сглатывает, опуская взгляд вниз. Соски стремительно твердеют, и мне бы прикрыться, спрятаться, но я лишь теснее прижимаюсь к всё ещё закрытой от меня рубашкой груди.
