Текст книги "Подари мне надежду (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Окидываю быстрым взглядом тонкую фигуру в зелёном платье, оцениваю как вздымается высокая грудь, а перед глазами картинки, как буду срывать эту чёртову тряпку, свяжу Аннушку её же ремешком и начну целовать её обнажённое тело – сантиметр за сантиметром… блядь.

Наваждение проходит, но внизу живота всё ещё пульсирует, а Аня так и стоит, замерев на пороге, и напряжённо вглядывается в моё лицо.

Не сбегает хоть, и это уже хорошо, а то ведь и рвануть могла со всех ног, догоняй потом ещё.

– Скажи мне, что это сон, – говорит и прищуривается.

– Если и сон, то один на двоих. – Присаживаюсь на край стола и поправляю галстук, грозящий задушить меня к чертям. – К опросу готова?

Анна кивает, а я понимаю, что нужно поскорее настроиться на рабочий лад, потому что не могу себе позволить слететь с катушек в своём же собственном кабинете. Даже если нудистка стоит напротив, переминаясь с ноги на ногу, а у меня ни одной вменяемой мысли, кроме как дурацкие мечты о поцелуе, я должен держать себя в руках.

– То есть ты и есть начальник службы безопасности, – то ли спрашивает, то ли утверждает, а я киваю. – С ума сойти.

– Не надо, – отмахиваюсь и интересуюсь. – Приступим к собеседованию?

– Придётся, – вздыхает и всё-таки проходит к стулу. Замирает на пару мгновений, сообразив, что он находится всего в десятке сантиметров от моей ноги. – У меня же всё равно никаких других вариантов нет, если я хочу получить эту работу. А я её очень хочу.

По слегка покрасневшим скулам понимаю: Аннушка настроена решительнь. Огонь, а не девушка, до печёнок прожигает.

И она думает, я упущу шанс видеть её чаще? Как бы не так.

– Не бойся, я тебя не съем.

– Вот ещё… – фыркает и бросает на меня недоверчивый взгляд, но в уголках губ спряталась улыбка.

– Давай резюме.

Аня протягивает мне бумажку, в которую до этого цеплялась мёртвой хваткой, точно она её последняя надежда на спасение, а я внимательно читаю, записывая на подкорку её личные данные.

Значит, Сомова Анна Викторовна, двадцать один год, не замужем, уроженка маленького городка на окраине области, закончила Торговый по специальности товароведения и экспертизы непродовольственных товаров. Конечно, должность кассира – вовсе не её профиль, но похвально, что крошка не боится работы, причём довольно тяжёлой, потому что тягать стопки книжек и целый день общаться с разными и не всегда адекватными личностями – так себе удовольствие. Особенно для такой хрупкой девочки, как нудистка. Но ладно, если ей нужна эта работа, я уж точно препятствовать не собираюсь. Другое дело, что от мысли, что Аня будет рядом, считай, двадцать четыре часа в сутки, во мне буря бушует: сладкое предвкушение смешанное с подобием страха. Потому что я, блядь, совершенно не представляю, каким образом у меня получится сдерживаться и не приставать к ней на рабочем месте. Но будем решать проблемы по мере их поступления.

Конечно, несмотря на все доводы рассудка, оставлять её без работы я не собираюсь. Судя по скудным запасам продуктов в доме, у неё совершеннейший напряг с деньгами, а это уже ни в какие ворота. Один раз у меня прокатило и я смог, прикинувшись идиотом, накормить Аннушку, второй раз может не сработать – уж больно гордая крошка мне попалась, строптивая.

– Итак, Анна Викторовна, расскажите немного о себе, – говорю, отходя к чертям собачьим от установленного мною же протокола.

– Что именно… вы хотите обо мне знать? – щурится, подхватывая мой деловой тон, а я улыбаюсь.

Знала бы, в каком месте я видел всю эту болтовню, когда приходится себя держать на строгаче, чтобы не воспользоваться положением и не загнать тебя в угол. Вот и правильно, лучше не знай дальше.

– Ничего из того, что сам бы не смог узнать. Например, кого вы больше любите: собак или кошек?

Аня хмурится и смотрит на меня с подозрением. Наверное, решила, что я редкостный придурок. Вернее, не так: лишний раз убедилась.

– Ёжиков, – заявляет, и по выражению лица понимаю, что не врёт. Ёжиков, значит…

– Впрочем, я не удивлён, – снова улыбаюсь, краем глаза поглядывая на Аню, а она снова покраснела, и от этого у меня зубы ломит и член, чтоб его, пытается восстать и влезть на баррикады.

Лежать, я сказал!

– Если тебя интересует, трусы какой модели я ношу, то это не твоего ума дело, – решительно заявляет, а я уже смеюсь, не в силах сдержаться. Нет, всё-таки Анна Викторовна двадцати одного года от роду очаровательна.

– Интересует, конечно, но этот разговор точно не для этого кабинета.

– Этот разговор в принципе невозможен! – Аннушка решительна как всегда, а я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не поцеловать её. Так, Киреев, включай профессионала и прекращай распускать слюни по поводу и без.

– Ты снова говоришь о том, о чём потом сама же и жалеть будешь, – замечаю между прочим, будто бы скучные сводки отчётов читаю. – И вообще, откровенно говоря, тебя бы я предпочёл видеть вовсе без этих тряпок.

– Ты опять? – шипит, а я улыбаюсь. – Сидишь такой, в костюме, представительный, якобы серьёзный и чушь всякую несёшь.

Мне всё-таки удаётся вспомнить, что я тут не просто так посажен, потому дальнейшая беседа проходит в рамках приличия. Не пытаюсь задавать провокационных вопросов, не стараюсь смутить нудистку. Просто беседую, узнавая всё, что нужно, согласно должностной инструкции.

– Я могу идти? – спрашивает, когда я заканчиваю собеседование.

– Нет ещё, – отрицательно машу головой и откладываю её резюме в сторону. То, что она получила эту работу, знаю без дополнительных проверок, но правила и нормы ещё никто не отменял. Как бы она ни нравилась мне, я обязан уточнить кое-какие детали прежде чем ей перезвонят и пригласят на стажировку. Просто постараюсь, чтобы это случилось уже завтра.

– Как быстро вы сможете приступить к своим обязанностям?

– Хоть сию секунду.

– Похвально, – усмехаюсь, потирая переносицу. – И ещё кое-что…

– Что? – нервничает, оправляя юбку, словно, если увижу её коленки, Аннушка провалится сквозь землю от стыда.

– Ты поела?

Улыбаюсь про себя, вспоминая как написал эту дурацкую записку, но мне показалось это правильным. И хоть Аня могла воспринять в штыки мои попытки указывать ей, что делать, чувствовал себя обязанным.

Аня вдруг краснеет и кивает: медленно, но уверенно.

– Умница, – усмехаюсь и становлюсь на ноги. – Поехали, домой тебя отвезу.

– Не надо, зачем? – пугается, но я не настроен спорить. – У тебя ещё, наверняка, дел куча. Я сама, спасибо.

Снова эта её гордость…

– Согласен, куча, но в вонючем автобусе ты не поедешь.

– Поеду в пахучей машине? – вопросительно заводит бровь и скептически смотрит на меня своими почти чёрными глазищами.

– В ней к тебе хотя бы никто потным телом прислоняться не будет.

Подхватываю её под локоть и, наклонившись к уху, говорю тихо, касаясь губами нежной кожи на шее. Аня вздрагивает, и вибрация будто бы и по моему телу проходит.

Чёрт…

– Сейчас иди к Ирине и скажи, что собеседование окончено. А я буду ждать тебя на парковке.

Снова диктую ей свои условия, но я на таком взводе сейчас, что почти не владею собой.

Мать его, как работать-то рядом с ней? Господь всемогущий, дай мне сил.

– Мне же бесполезно спорить с тобой? – тяжело вздыхает, но не старается отстраниться.

– Угадала, – киваю и отпускаю её локоть. – Тем более, мне нужно в центральный офис, а это как раз по пути.

– Ладно, уговорил, – машет рукой, будто бы обречённо, но в глазах загорается огонёк, который лучше слов доказывает, что Аня совсем непротив, чтобы я подвёз её.

Уже кое-что. Прогресс, етить его в кочерыжку.

Аня стремительно покидает мой кабинет, а я иду к чёрному ходу, чтобы быстрее оказаться на парковке. Не хочу, чтобы нудистка сбежала, потому что понимаю: от неё можно ожидать чего угодно. Я не тот, кому такие девушки, как она, могут поверить, но мне очень хочется, чтобы она сумела.

И первым делом, прямо сегодня, нужно рассказать об Алисе, потому что, если промолчу, Аня, узнав правду, будет потеряна для меня навсегда, а мне бы этого не хотелось. Отчего-то стать ближе к этой девушке – моя навязчивая фантазия, острое желание, от которого не могу избавиться. И хоть мы знакомы-то всего пару дней, но ничерта это не меняет.

Для меня во всяком случае.

Выходя, отдаю распоряжения своему заму и тороплюсь к парковке. Не успеваю дойти до машины, как вижу Аннушку, выходящую из торгового центра. Чёрт, такая красивая…

Машу рукой, привлекая её внимание, а она замирает. Понимаю, о чём думает: не хочет, чтобы в первый, ещё даже не рабочий день, её кто-то увидел в моей компании. И да, она права.

Делаю знак, чтобы шла дальше по дороге, сажусь в автомобиль и газую. Подберу её подальше от любопытных глаз и случайных свидетелей – точно не с этого нужно начинать карьеру. Не хочу, чтобы нудистка стала главным поводом для сплетен. И длинные языки работников “Книгомании” ещё один повод всё рассказать Ане, потому что больше всего боюсь, что она узнает правду о моём семейном статусе от кого-нибудь другого. И ведь тогда ничего уже не смогу доказать, не оправдаюсь, не отмоюсь, потому обязательно расскажу, чего бы мне это ни стоило.

Хотя это и может грозить разрушением того, что так неожиданно стало важно для меня, но ложь ещё никого никогда не спасла. Она лишь способна оттянуть последствия, но проблемы от этого становятся лишь грандиознее.

Аня идёт довольно быстро – почти улепётывает, – и это кажется таким смешным, что, когда сбавляю скорость рядом с ней, смеюсь.

– Карета подана, – говорю, выходя из остановившейся машины, огибаю её и распахиваю перед замершей красивым истуканом Аней.

Быстро оглянувшись по сторонам, влезает в машину, игнорируя мою руку, и пытается справиться с ремнём безопасности, однако что-то точно идёт не так.

– Давай помогу.

Впрочем, принимаюсь за дело, не дожидаясь её разрешения. Когда наклоняюсь вперёд, касаюсь плечом высокой груди, а где-то в пояснице стреляет разноцветный салют. Аня тихо дышит, а я молча смотрю в её огромные глазищи, окружённые густыми чёрными ресницами, а в моей груди что-то сжимается. Красота нудистки такая яркая, слегка экзотическая, будто вылепленная умелой рукой скульптора, что смотреть больно, но я не отрываю взгляда.

Мгновение, и я почти касаюсь губами пухлого рта, но Аня нарушает момент:

– Хорошая машина, красивая.

Голос низкий и чуть треснувший, и я понимаю, что это нихера не то, что сейчас у неё на уме, но усмехаюсь, выравниваясь. Я благодарен, что Аня остановила меня, потому что сам на это был не способен.

Завожу мотор и внимательно смотрю на дорогу, пытаясь не смущать Аннушку, а то ещё выпрыгнет на полном ходу – с неё станется.

– Какие планы на сегодня? – спрашиваю как бы между делом.

– Гулять пойду, – хмыкает, а я сжимаю пальцы на руле чуть сильнее, чем требуется. – На свидание.

Блядь.

– С Ильёй? – уточняю, хотя не имею права, но имя этого ушлёпка само собой срывается с языка.

Почему-то кандидатура этого идиота кажется самой очевидной. И не потому, что я не верю, что кто-то ещё может пригласить Аню в ресторан, нет. Лишь потому, что этого дурака Илюшу знаю с самого детства. И знаю о нём многое из того, что совершенно не украшает карму и не полирует нимб.

– Да хоть и с ним. Тебе какое дело? – вспыхивает, как поднесённая к пламени спичка, а я резко выруливаю вправо, чтобы ненароком не врезаться в кого-нибудь. – Что ты делаешь?!

Аня вскрикивает, но я резко бью по тормозам. Блядь, аж тряхнуло. Нудистка сидит рядом, вжавшись спиной в пассажирское сидение, вцепившись в него побелевшими пальцами, и смотрит на меня огромными глазами, будто я маньяк какой-то.

Чёрт, испугалась.

– Аня… – выдавливаю из себя по капле гнев, стараясь не расплескать его на ни в чём не повинную девушку. – Тебе не нужно с ним видеться. Поверь мне, не нужно.

– Ты ревнуешь, что ли? – тихо пищит, а я понимаю, что, всё-таки до чёртиков её напугал.

Идиот!

– Да, блядь, ревную! – выдаю и смотрю прямо в огромные чёрные озёра. – До одури.

13. Аня

А я ведь просто так ляпнула, с перепугу, потому что вообще не поняла, что он начал вытворять, когда я, в попытках скрыть смущение, придумала басню о свидании. Просто ляпнула, а обернулось всё странным образом.

Конечно, никто меня никуда не приглашал, да я и видела Илью всего одни раз после знакомства, и мы даже не разговаривали, но Влад до такой степени взбесился, что я испугалась. Не того, что он может причинить мне вред, а того, как сильно мне понравилась его реакция. Мы с ним – самые странные люди во всём мире, наверное, но я не хочу влюбляться в него. Боюсь, что повторю судьбу мамы, а этого бы очень не хотелось. Слишком долго я верила в её слова и связь между красотой мужчины и изменами.

Тяжело спорить с тем, в чём так истово уверен. Мама насаждала мне эти мысли долгие годы, и я привыкла к ним. Это уже потом убедилась, став старше, что если мужчина по сути своей полигамен, ему никакие внешние уродства не помешают прыгать из койки в койку, но недоверие к красивым – подсознательное – от него трудно избавиться.

Потому гоню от себя мысли о Владе, стараясь не обращать внимания, как лихорадочно сейчас бьётся моё сердце рядом с ним. Всё-таки сесть в его машину было не самой хорошей идеей. Отвратительной идеей, нужно отметить.

Теперь Влад свернул в какой-то глухой переулок, остановил машину и яростно раздувает ноздри. Кажется, вот-вот дым повалит.

– Прям уж… ревнуешь, – бурчу, отворачиваясь к окну. Наматываю на палец ремешок сумки так туго, что рука начинает болеть, но я упорно причиняю себе неудобства. Потому что растерялась, потому что не верю Владу.

С чего бы ему вообще ко мне что-то испытывать, кроме желания пошутить и испортить жизнь? Он просто забавляется – я же вижу это, – балуется, выносит мне мозг. Но ревность? Это же что-то большее, это же нечто серьёзное, а мы-то знакомы всего… сколько? Пару суток, если напрячься и посчитать.

Нет, не верю! Не может этого быть, дурость это всё. Но, чёрт возьми, глупое сердце, что скачет в груди, стуча о рёбра до боли, не хочет внимать доводам рассудка. Ни в какую.

– Тебя не устраивает, что кто-то другой будет оказывать мне знаки внимания? Или бесит, что я могу кому-то нравиться? А может быть, раздражает, что я не упала тебе в объятия, как только с голой жопой в коридоре увидела?

Влад бросает на меня странный взгляд, но молчит, а я продолжаю, потому что, когда нервничаю, могу таких глупостей наговорить, что потом хоть в петлю:

– Нет, я догадалась! – восклицаю и даже в ладоши хлопаю, дура. – Тебе просто не хочется, чтобы у тебя из-под носа увели забавную обезьянку, с которой тебе так нравится играть?

Вдруг Влад выходит из машины – выбегает практически, – хлопает дверью так сильно, что у меня уши закладывает, и молниеносно, точно Флэш, оказывается рядом со мной. Нас разделяет лишь металл корпуса и затемнённое стекло, а вокруг ни одной живой души.

Это всё должно напугать, но я отчего-то испытываю не страх, но предвкушение. Что он сейчас сделает? Зачем вышел из машины? А если сделает что-то плохое, смогу ли отбиться или защитить себя? Конечно же, нет. Но не боюсь ведь! Разве что саму себя.

Влад тем временем распахивает дверцу с моей стороны и наклоняется. Опирается одной рукой о приборную панель, а вторую упирает в спинку моего сидения. Я не заперта в кольце его рук и спокойно могу перелезть на водительское сидение, а потом вообще сбежать, но почему-то не делаю этого. Просто сижу молча, уставившись в потемневшие серые глаза и даже не шевелюсь. Не могу. Будто бы меня загипнотизировали, лишив воли.

– Аня, послушай. Я не хочу тебе зла. – Его лицо так близко от моего, что слова вибрируют, впитываясь в кожу, а голова кружится от терпкого мужского аромата. – Да, я крепко налажал и, возможно, налажаю ещё, но я хочу, чтобы ты знала: я не воспринимаю тебя, как забавную обезьянку.

Молчим несколько долгих секунд, а я вздохнуть боюсь и не могу оторвать взгляда от его губ.

– Блядь, Аня, не делай так, – просит, а у самого голос хриплый-хриплый. – Я же не железный.

– О чём ты? – спрашиваю, откашлявшись и подняв глаза, а взгляд серых глаз кажется ещё темнее и туманнее.

– Не облизывай губы. Просто не облизывай свои чёртовы губы, а то я за себя не ручаюсь.

– Хорошо, – киваю, а все слова, что вертятся на языке, разом застревают в горле.

– Аня, нам нужно поговорить. Серьёзно. Очень.

Я не понимаю, о чём он вообще. Какие у нас могут быть общие серьёзные разговоры, но киваю, потому что почему-то очень интересно, что именно он хочет мне сказать.

– Ладно, раз так нужно.

– Я тебя пугаю? – усмехается и дотрагивается до моих волос, и это кажется таким приятным и правильным, что еле сдерживаюсь, чтобы не замурчать и не начать ластиться к его руке. – Не бойся меня, Красная шапочка.

Убирает упавшую на моё лицо прядь, аккуратно заправляет её за ухо, а я вздохнуть боюсь, настолько этот момент интимный. Кажется, ни разу в жизни я не испытывала подобных эмоций, потому плюю на здравый смысл, заталкиваю его на самую дальнюю полку, и просто наслаждаюсь ощущениями, хотя что-то внутри подсказывает, что ничего хорошего из этого не получится.

Будто бы случайно задевает костяшками пальцев кожу на моей скуле, а я вздрагиваю, пытаясь то ли прильнуть к тёплой руке сильнее, то ли оттолкнуть от себя. Сотни противоречивых эмоций разрывают на куски, и я тихо вздыхаю, не справившись с напряжением.

И это становится неким сигналом – тайным знаком, импульсом, вибрацией, что послало моё тело в ответ на его простые и почти невесомые прикосновения. Совсем перестаю что-либо понимать, когда жадный рот накрывает мои губы, впечатывает в себя поцелуем – неистовым и беспощадным. Не успеваю ни вздохнуть, ни опомниться, а настойчивый язык прорывается в мой рот, принимается кружить в диком первобытном танце, и я лишь ловлю прерывистое мужское дыхание, не в силах понять, что со мной происходит.

Импульс, точно электрический разряд, проходит под кожей, впитывается в кровь, будоражит её, заставляя бурлить, словно неспокойное море. Влад зарывается руками в мои волосы, а я тихо вздыхаю, напрочь забыв, кто я и где нахожусь.

Разворачиваюсь, стараясь не прерывать мучительного поцелуя, от которого у меня начинает саднить губы, и оказываюсь прижатой к мужской груди. Мне наплевать, есть ли кто рядом, увидит ли нас хоть кто-то сейчас – мне просто нравится целовать этого мужчину и отдаваться на волю его рукам.

Свежий летний ветер остужает обнажённую кожу на ногах, а я вздрагиваю, когда горячие пальцы, поглаживая моё бедро, поднимаются всё выше, пока не останавливаются у кромки порядком задравшейся юбки.

Упираюсь руками в твёрдые мышцы груди, скрытые под слоями деловой одежды, и ощущаю под пальцами биение большого сердца. Проникают под пиджак, глажу по спине, а кожа Влада кажется такой горячей, словно у него лихорадка. Гортанный рык вырывается на свободу, а я всхлипываю, потому что от эмоций меня просто разрывает на части.

Внизу живота разливается пульсирующая сладость, а я выгибаюсь в пояснице, расставляю шире ноги, а Влад ловит моё движение и подхватывает под задницу, придвигает ближе к себе, и то, что я чувствую сейчас… это отрезвляет.

Пытаюсь отстраниться, но Влад целует настолько яростно, вкладывая в это действо всего себя, что спустя мгновение снова подаюсь ему навстречу, прижимаясь сильнее возбуждённым лоном к восставшему под тканью брюк члену.

Мамочки, никогда раньше я не была настолько раскованной и бесстрашной, бесстыжей и распущенной, но сейчас я ни о чём не думаю – лишь купаюсь в нереальных ощущениях этого момента, словно вокруг рухнул мир.

Нет-нет, это всё неправильно и… а, и ладно!

Мысли путаются, в голове приятный туман, а я лишь ощущаю сладость мужских губ и способна только отвечать на поцелуи с таким жаром, на который даже не знала раньше, что способна.

Раздаётся грохочущий звук, и я вздрагиваю, а Влад прерывает поцелуй, но не торопится отстраняться. Смотрит расфокусированным взглядом, гладит лицо, чертит узоры, а до этого идеально уложенные светлые волосы растрёпаны моими пальцами.

Влад явно что-то хочет сказать, но молчит, поглаживая меня по волосам, а в глазах странное непривычное выражение. Казалось, они способны лишь смеяться, расплёскивая вокруг тёплый свет и веселье, но сейчас Влад выглядит так, словно у него внутри бушуют ураганы.

– Нам определённо нужно поговорить, – утверждает и целует меня в макушку, а мне отчего-то становится не по себе. – Сейчас.

14. Влад

– Хорошо, – кивает, а я напоследок целую её – быстро и порывисто, потому что просто не могу устоять, и ощущаю странный звон в ушах.

В горле комок, и это всё грёбаный нервы, которые слишком расшалились сейчас. Я весь – разболтанный оголённый нерв, к которому дотронься – закоротит. Как оборванный электрический провод: исрю, дёргаюсь.

Понимаю, что, когда расскажу всё Ане, она просто пошлёт меня на хер и будет права, потому что это будет правильно. За каким ей, молодой и красивой, нужен женатый мужик? Только проблема в том, что ему она нужна, значит, будем разруливать с наименьшими потерями.

– Куда мы едем? – спрашивает Аня, когда выруливаю на дорогу. Надеюсь, меня не переклинит вновь, и я не впишусь стальной харей машины в фонарь.

– Домой, – бросаю, размышляя попутно, что в центральный офис можно и завтра заехать. Всё равно это был только предлог, чтобы Аню отвезти домой.

– У тебя же дела, – ловит отголосок моей мысли, а я усмехаюсь.

– Всех дел не переделаешь.

Аня хмыкает, пожимает плечами и снова отворачивается к окну, а я бросаю украдкой взгляд на её точёный профиль в зеркале. Красивая…

– Ты разговаривала с моей матерью обо мне? – спрашиваю, когда до дома остаётся минут десять езды, а у меня усиленно чешется язык рассказать об Алисе. Однажды решившись, я не умею поворачивать назад.

– Делать мне было нечего, – заявляет, а я смеюсь. – Думаешь, весь мир только и делает, что ждёт момента о тебе поговорить?

Ну, во всяком случае, мама не наболтала лишнего. Уже хорошо.

– Ты знаешь, почему я вернулся к матери? – продолжаю допрос, понимая, что это уже, скорее, профдеформация, но ничего не могу с собой поделать. Мне нужно понимать, о чём знает или думает Аня.

– Понятия не имею. У тебя сгорел дом? Любовница выгнала? Проиграл квартиру в карты? Коллекторы на хвост сели? От алиментов скрываешься? Вон, сколько вариантов, один лучше другого, даже не знаю, какой выбрать.

Аня перечисляет одну версию за другой, загибая пальцы, а в тёмных глазах искрится и переливается смех. Её явно забавляет эта ситуация, а я усилием воли отрываю от её лица взгляд и вглядываюсь в дорогу. Лучше пусть веселится. Пока.

– Ну, допустим, никто меня не выгонял, – говорю, въезжая в наш двор и осматривая через лобовое стекло пятачок у подъезда, намереваясь припарковать свою машину на привычном месте.

Да только хер мне, а не парковка, потому что на моём месте стоит фиолетовый Фольксваген Жук, чтоб его черти разодрали. Эту машину я узнаю из миллионов, потому что, блядь, сам её купил в прошлом году.

Алиса, мать её, собственной персоной.

Самой жены нигде не наблюдается, значит, в подъезде ждёт. Идиотка.

Резко сдаю назад, выкручиваю руль, понимая, что веду себя, как придурочный имбецил, но встреча бывшей, пусть пока в моих мыслях, жены и Ани – не то, что поможет решить проблемы. Совершенно не то, и я это слишком хорошо понимаю.

– Опять! Опять ты это делаешь! – визжит Аня, когда мы выезжаем на трассу, а я выжимают педаль газа на полную. – Куда ты?!

– Просто поверь мне: так надо, – говорю, а Аня вжимается в кресло, глядя впереди себя огромными глазами.

Мать его. Какого хера я вообще однажды женился на этой дуре Алисе? Верность ей хранил, семью строил? Чтобы выслушивать жалобы, а потом чувствовать себя оплёванным куском дерьма? Отличное развитие событий, ничего не скажешь. Хотя, если у меня нет мозгов и я не смогу сразу разобраться, чем закончится наша “любовь”, то никто в этом, кроме меня, не виноват.

Больше всего на свете я боюсь дойти до точки, за которой начну себя жалеть. Вся эта хрень, когда человек только тем и занимается, что требует сочувствия у окружающих, ищет свободные уши, чтобы поведать о своих неприятностях, точно не для меня.

Торможу у первого попавшегося кафе, распахиваю дверь и делаю Ане знак рукой, чтобы оставалась пока в салоне. Меня переполняют ярость и застилающая глаза ослепляющая злость на Алису, а Аннушка, будто что-то почувствовав, не спорит.

Отхожу подальше, достаю из внутреннего кармана пиджака телефон, набираю номер бывшей жены, и уже через два гудка Алиса снимает трубку.

– Ты какого хера припёрлась? – шиплю в трубку, озираясь на свой автомобиль. За тонированными стёклами мне не увидеть выражения лица Ани, но упорно чувствую на себе её взгляд. Сюрреализм какой-то. – Я же, блядь, сказал чётко и ясно, что не хочу тебя видеть. До тебя что-нибудь вообще способно дойти?

– Влад, не психуй, – просит, а я завожусь ещё сильнее. – Нам нужно кое-что обсудить. Ты же знаешь, я не отстану.

– Говори сейчас.

– Нет, Киреев, это слишком личное. Но обещаю, если наш разговор состоится в ближайшее время, и нам даже удастся договориться, я исчезну из квартиры, уеду к маме, провалюсь сквозь землю – не знаю, чего там ты мне ещё желаешь, но отстану от тебя. Клянусь.

– Пошла ты со своими клятвами.

– Фу, Киреев, очень грубо с твоей стороны, – смеётся, и добавляет, прежде чем отключиться: – Жду тебя сегодня в нашем пока ещё общем доме в семь вечера. Не опаздывай. А не то приеду на работу и устрою там скандал. Ты же дорожишь своей репутацией?

И вешает трубку, а я еле сдерживаюсь, чтобы не запустить телефоном куда-нибудь подальше. Грёбаная стерва, ещё условия мне ставит.

Быстро возвращаюсь к машине, распахиваю дверь с Аниной стороны и протягиваю руку.

– Пойдём.

Аня кивает и ступает на землю, не игнорирует протянутую ладонь. Это прогресс, но, боюсь, больше мне такое счастье не улыбнётся.

Вот был бы я козлом, трахнул бы девчонку и только после признался, что женат, но, к сожалению, в козлиных университетах не обучались.

– Что вообще происходит? – спрашивает Аня, с любопытством поглядывая на меня. – Ты очень странный.

В голосе ни капли настороженности, лишь искренний интерес, а мне любопытно, какие колкости вертятся у неё на языке.

– Просто решил, что нам нужно пообедать. Не знаю, как ты, а я жутко проголодался.

Мне совершенно не хочется есть, но, думаю, чашка крепкого кофе сейчас не помешает – всё-таки намного лучше, чем сидеть в душном кабинете или парить себе мозг, что именно хочет от меня курва жена.

– Так дома еды навалом, – удивляется, а я отрицательно машу головой.

– Нет, лучше так, дома скучно.

– Хм, ну ладно.

Когда проходим к дальнему столику у окна, подальше от посторонних глаз, делаю заказ, а Аня пытается спорить, но я отмахиваюсь от неё.

– Просто расслабься, хорошо? – прошу, накрывая её руку своей, а Аня не отстраняется, лишь вздрагивает слегка.

В памяти крутится наш поцелуй, и мне приходится сжать покрепче зубы, потому что видения слишком яркие, чтобы оставить равнодушным. Аня действительно сладкая – самый лучший десерт, самое вкусное лакомство, что доводилось пробовать в жизни. И пусть она сама себе врёт, делая вид, что я ей безразличен, да только тело не обманешь – оно красноречивее всяких слов давало понять, насколько ей приятны мои прикосновения и жадные ласки.

Теперь бы не спугнуть, а то закроется в раковине и только сарказм, точно щит, и не пробиться.

Чёрт, Киреев, когда ты был таким робким в последний раз? Лет в тринадцать, когда на школьной дискотеке переминался с ноги на ногу, пытаясь сделать хоть один шаг, чтобы пригласить самую красивую девочку класса на медленный танец. Но ведь уже давно не тринадцать, в самом деле.

– У тебя гигантомания? – интересуется Аня, когда официант расставляет на столе заказанную еду. – Или жгучее желание накормить меня до отвала?

– Ешь и слушай, – взмахиваю рукой, а Аня послушно кивает и принимается за овощной салат. Ковыряет в нём вилкой, украдкой поглядывает на меня, а я начинаю:

– Аня, для начала я хочу тебя попросить не делать поспешных выводов. Просто послушай меня, а потом уже можешь хоть стул мне на голову надеть, возражать не буду.

– Уговорил, стулья пока отложим в сторону, – улыбается и кладёт в рот половинку крошечного томата.

И это, чёрт возьми, кажется мне самым сексуальным, что видели мои чёртовы глаза, но и это пока отложим на потом.

– Я женат.

Эта простая и короткая фраза звучит точно выстрел, а Аня мгновенно будто бы костенеет и медленно поднимает на меня взгляд. Замирает, а в глазах плещется то странное выражение, что бывает у человека, которого вот только что, за секунду до финиша, дисквалифицировали с Олимпиады. Чёрт… Ну не умею я издалека заводить, вестиа́ пространные беседы. Я и так слишком долго тянул быка за яйца и накручивал ему хвост на кулак, хотя должен был с самого начала всё рассказать, а не строить из себя полного идиота, который бабу до этого никогда не видел. Но, мать его, поплыл, стоило увидеть Аню в квартире, такую решительную и беззащитную одновременно.

И на секунду померещилось: всё, что было со мной до – выдумка, злая шутка судьбы. Показалось, что Алисы не было никогда, как и её подлости. Я позволил себе обмануться, невольно втянув в свою ложь Аню. И теперь готов за это отвечать.

– Рада за тебя, – произносит, а голос глухой-глухой, и взгляд затягивает пелена отчуждения. – Совет, как говорится, да любовь. Хлеб-соль, каравай с шишками, море цветов… что там ещё в таких случаях говорить принято? А… чтоб дом – полная чаша, а радость никогда не покидала его стен. Доволен? Я молодец? Справилась? Ты же за этим меня позвал?

Идиот, идиот, какой же я кромешный идиот!

– Аня, послушай!

– Ой, прости, мне пора ведь! – спохватывается и порывается подняться, убежать, да только я оказываюсь быстрее: хватаю её за руку, останавливая. Наплевать, что смотрят люди, потому что я не собираюсь дать уйти девушке, которая помогла мне не рухнуть в океан тоски. – Отпусти! – шипит, а я отрицательно качаю головой.

Не дождётся.

– Пока не выслушаешь, никуда не пойдёшь. Даже если мне этот грёбаный ресторан придётся на сутки выкупить. Или спалить на хер, ты меня выслушаешь.

Я смотрю в чёрные глаза, а Аня выдерживает давление, лишь щурится зло, но не теряется. Пока ей не всё равно, пока она злится и пылает лесным пожаром, ещё не всё потеряно. Злость – это эмоция, ненависть – чувство, сильные и всепоглощающие, и это даёт надежду, что ещё не всё испорчено.

– Ты не имеешь права!

– Нет, не имею, – медленно киваю, стараясь не моргнуть, чтобы не отпустить её дерзкий, замешанный на горечи и беззащитности, взгляд, – но плевать.

Чуть сильнее сжимаю пальцы на тонком девичьем запястье, а Аня сдаётся первой: втягивает воздух ноздрями, запрокинув голову. Блядь, если она сейчас расплачется, я кого-нибудь точно убью.