Текст книги "Подари мне надежду (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Вы ещё подеритесь, – предлагает Влад, а мужчины замечают нас и затихают.

Один высокий и стройный. На носу очки в элегантной золотистой оправе, а светлые волосы модно подстрижены, да и укладка, точно он только что из салона. Рукава тёмной рубашки из какой-то умопомрачительно дорогой ткани закатаны до локтей, а джинсы с фирменной биркой известного бренда сидят на нём идеально.

А второй… Сергей Петрович! Мне же его фотографию показывали, я видела его. Невысокий, широкоплечий и подтянутый, с лёгкой проседью в тёмных коротко стриженых волосах, и цепкий взгляд, который, кажется, способен прощупать до дна души.

– Добрый день! – Голос мой срывается на визг, потому что я совершенно ведь не ожидала, что генеральный директор “Книгомании” окажется другом Влада.

А Влада я, определённо, убью. Мог же предупредить. Мог же!

– Анна, да? – улыбается Сергей Петрович и делает шаг в мою сторону. Протягивает руку, а когда вкладываю свою, наклоняется и целует её. Господи, аж током позвоночник прострелило. – Анна Сомова. Приятно познакомиться.

Конечно же, он знает, кто я такая. Это только меня ни о чём не додумались предупредить.

Бросаю гневный взгляд на Влада, а тот усмехается

и идёт ко второму мужчине. Обнимаются, о чём-то тихо переговариваются, а я остаюсь один на один с Сергеем Петровичем.

– Анна, я наслышан о ваших успехах в “Книгомании”, – заявляет, наклонившись к моему уху. – Пройдёмся?

И, не дожидаясь моего ответа, ведёт, держа за руку, по дорожке – подальше от отдыхающих.

– Ирина очень вас хвалила.

У меня подкашиваются ноги, сердце в груди бьётся до боли в рёбрах, и я не сразу соображаю, кто такая эта Ирина. Потом всё-таки доходит, что Ирина Сергеевна – директор нашего магазина.

Значит, говорили обо мне. Ну, а почему бы и нет?

– Я стараюсь, – пищу, старательно отводя взгляд. – Мне нравится работа, очень.

– И это же прекрасно! – восклицает Сергей Петрович и улыбается. Вокруг глаз разбегаются едва заметные морщинки-лучики, а зубы поражают идеальной белизной. – Я сейчас в некотором роде в отпуске, но с понедельника вернусь к обязанностям властного директора, – лёгкий смешок. – А пока что хочу, чтобы вы, Анна, подумали о возможности повышения. Не сейчас, со временем.

– Повышение?

– Это что-то невероятное, разве? Образование у вас блестящее, хватка боевая. Мне нужны люди, которые душой болеют за дело. Слишком уж многое в своё время вложил в “Книгоманию”.

Киваю, хотя мысли путаются, и я толком ничего не могу понять. Прямо в водоворот какой-то меня засосало, не иначе.

– Серёжа, к столу! – раздаётся высокий женский голос, а я вздрагиваю.

Поворачиваю голову и замечаю лучезарную улыбку блондинки, которую заметила на поляне. Она очень красивая, прямо ослепительная. И прямо светится вся, потому не могу сдержаться и улыбаюсь в ответ.

– Моя супруга хоть и модель, но отличная хозяйка. А ещё очень заботливая, – усмехается Сергей Петрович. – Потому нужно поторопиться, иначе она приволочёт сюда шашлык и начнёт кормить насильно.

Смеюсь, представив эту картину, а Сергей Петрович уже ведёт меня в обратном направлении, рассказывая попутно, что очень рад нашему знакомству в неформальной обстановке. И вообще, очень рад за Влада.

Сегодня, наверное, такой день: все спешат поведать, как рады за нас с Владом. Эпидемия, не иначе.

Когда выходим на поляну, я попадаю в крепкие объятия своего мужчины. Он шутит о том, что готов был три дерева с корнем вырвать, когда Сергей Петрович увёл меня для разговора. Я смеюсь, уткнувшись Владу в плечо, счастливая до невозможности.

Жена Сергея Петровича – Вероника – подбегает ко мне и, сияя ярко-голубыми глазищами в обрамлении феноменально длинных смоляных ресниц, утягивает за собой к столу. Щебечет, насколько счастлива нашему знакомству, а ещё рада, что в этом чисто мужском коллективе наконец-то не одна. Одной ведь скучно, когда мужики заняты своими мальчуковыми разговорами.

Мужчиной в очках оказывается Славик – нотариус, оказавший помощь в разводе Влада и покупке новой квартиры. Как оказалось, для него это было делом чести, потому что помочь избавиться от Алисы – святая обязанность каждого друга. И да, из дальнейших разговоров я понимаю, что Влад не врал: никому из присутствующих Алиса не нравилась.

Не знаю, что они думают обо мне, но Влад так крепко обнимает меня, так заботливо кормит мясом с рук, подливает ароматного молодого вина и непрестанно целует то в щёку, то в нос, что у меня не остаётся сомнений: даже если никому из присутствующих я не понравилась, Владу на это

наплевать.

И разве должно меня волновать в этой жизни хоть что-то ещё?

И пусть прошёл всего лишь месяц с момента нашего знакомства, я понимаю, что Влад дорог мне настолько, что не хватит слов, чтобы описать.

Он мой. Целиком и полностью, и я готова бороться, грызть землю зубами и стоять против всего мира, чтобы остаться с ним.

Судьба всегда даёт шанс. И надежду. Главное, правильно этим всем распорядиться.

Мы с Владом встретились тогда, когда никому из нас не нужны были отношения. Но встретились, и судьба распорядилась иначе. Мы стали близки настолько, что не разорвать.

Сблизившись однажды, стали частью целого.

И только это имеет значение сейчас.

Эпилог

Спустя два года

Влад

Жизнь – причудливая штука. То вниз башкой с водопада, то вверх по лестнице, ведущей в небо.

Когда-то мне казалось, что нет в этом мире ни единой вещи, способной сделать меня уязвимым. Я шёл вперёд, обнажив грудь, ловя пули и уворачиваясь от вспышек, а вокруг гудела и взрывалась, лопаясь на части, земля. И мы проваливались в трещины, карабкались и выбирались на поверхность – непоколебимые в своём глупом бесстрашии, непокорные. Вдыхали прогорклый воздух, наполняли им лёгкие, снова пригибались, глотая пыль, но знали одно: выживем.

Всегда, что бы ни случилось.

Мы верили в себя, верили в милостивый к нашим простреленным задница фатум. Но сейчас, когда у меня появилась семья – семья, где меня любят беззаветно и ждут – я только сейчас понял, что такое страх.

– Ты снова не спишь? – поднимает голову Аня, а я глажу её по волосам и целую в макушку. – Что-то приснилось? Воды принести?

– Нет, милая крошка, всё хорошо.

Не хочу, чтобы из-за моих извечных кошмаров она не спала, хотя ничего не помогает – эта женщина слишком легко улавливает мою слабость. И стремится прижать к груди, успокоить, отдать часть себя, лишь бы мне стало легче.

И однажды я понял: ради неё я готов бороться со всеми своими демонами. Ради неё буду делать всё, что от меня зависит, лишь бы чаще улыбалась.

– Точно? – смотрит с недоверием и ворочается, пытаясь встать, но не даю, прижимая рукой к кровати.

– Точно всё хорошо, я просто пить хочу, – успокаиваю и снова глажу по шелковистым волосам.

Мы уже два года вместе, а у меня всё ещё крышу срывает, стоит Ане оказаться рядом. Всегда и везде хочу её, точно ненормальный подросток в первый раз влюбился. Хотя, так ведь и есть: я впервые влюбился в тридцать три и забыл обо всём. Главное, чтобы она была рядом.

Иду в кухню, закуриваю по привычке у открытого окна, а за спиной слышатся тихие быстрые шаги. Щёлкает дверь туалета, и я снова погружаюсь в расслабляющую ночную тишину.

Думаю о работе, где каждый день, словно вызов самому себе, но мне такое положение вещей нравится намного больше, чем унылые будни в “Книгомании”. В охранном агентстве нет ни дня, чтобы ничего не происходило, а клиенты порой попадаются настолько оригинальные, с такими вычурными запросами, что впору пулю в лоб пустить. Но стараемся угодить всем и найти наиболее приемлемый выход. И да, я счастлив.

А ещё оттягивает карман крошечная коробочка с кольцом, которое я купил недавно. Завтра будет годовщина, как мы познакомились, завтра будет торжественный ужин только для двоих на крыше самого высокого здания города. Там я, как самый последний придурок, стану на одно колено и произнесу до чёртиков пафосную речь, которую репетирую в любую свободную минуту уже месяц. И позову замуж, и унесу в новую жизнь на руках. А пока пусть кольцо полежит в кармане, хотя прямо ляжку жжёт.

Чтобы Аня стала моей семьёй не только на словах, хотя я давно ведь усвоил, что печать в паспорте совершенно ничего не скрепляет и не меняет, но я хочу, чтобы у Ани была сказка: платье, фата, лимузин и гости. Она ведь заслуживает этого, верно?

Телефон лежит на подоконнике, и я начинаю машинально просматривать список контактов, фотографии. На одной из них Маринка – уверенная в себе, успешная, ставшая тем, кто она есть сейчас, только благодаря предательству Ильи. Она улыбается в камеру, держа в руках большой букет цветов, и буквально светится от счастья.

Счастье.

Я ничего не понимаю в женской психологии, совершенно ничего. Просто потому, что родился на другой планете. Да и не пытался никогда разобраться в загадочных девичьих натурах, но то, что Марина простила Илью, стало для меня чем-то, вроде, откровения. Впрочем, я не лез в её жизнь, потому что чужая душа – ещё те потёмки. Да и не привык влезать в то, куда меня не просят.

Но, чёрт возьми, не знаю, что произошло, но этот говнюк выжил. Медленно шёл на поправку, отъедался и отсыпался под Маринкиным крылышком, лопал, сиротка, домашнюю стряпню. И однажды врачи дали ему надежду, что проживёт придурок ещё пяток лишних лет.

Верю ли я в чудеса? Не очень. Но, глядя на сытую и довольную рожу Ильи, грех не поверить. Не знаю, ремиссия ли это, а может быть, просто у судьбы свои планы на него, но пока что у них всё хорошо. Наверное, иногда нужно брать перерыв, чтобы понять цену своим ошибкам.

– Влад, – раздаётся за спиной испуганное, а я резко оборачиваюсь, бьюсь плечом о раскрытую створку окна и тихо шиплю.

Аня стоит на пороге, сжимает что-то в одной руке, а второй одёргивает подол длинной белой футболки. Моей футболки. В глазах – настоящая буря эмоций. Переступает с ноги на ногу, мнётся, будто слова в горле застряли.

– Детка, что случилось?

Мне совсем не нравится, какая она бледная. Заболела, что ли?

– Я… ты не будешь ругаться? Я ведь делала укол… не знаю, как так вышло.

– Какой укол, о чём ты вообще?

Делаю к ней шаг, прячу на своей груди, обвиваю руками, пытаясь укрыть от всех неприятностей.

– Вот, – подсовывает что-то под нос и тихо всхлипывает.

– Это что такое?

– Это тест. Не видел, что ли, никогда?

Тест? Чёрт…

– На беременность, что ли? – уточняю на всякий случай, хотя и так понимаю, откуда столько страха в глазах. Дурочка моя, какая же она ещё дурочка.

– Да-а, – протягивает и принимается горько плакать. – Я уже две недели плохо себя чувствую… тошнит, голова кружится. А вчера чуть в обморок в торговом зале не упала. Купила тест от нечего делать, совсем не ожидала… а он… а он… положительный!

Икает, размазывая слёзы по щекам, а я поддеваю пальцем подбородок и заставляю смотреть в глаза. Как делал это раньше, как сделаю ещё очень много раз.

– То есть у нас с тобой будет ребёнок?

– Если тест не врёт… – всхлипывает и шмыгает покрасневшим носом. – Но я ещё к врачу схожу. Вдруг ошибка.

Я ей дам “ошибка”.

– Чего ты боишься?

– Того, что ты уйдёшь… потому что мы никогда не говорили о детях. Вдруг ты не хочешь?

– Ты точно сумасшедшая, – прижимаю её к себе, ощущая, что кожа на моей груди влажная из-за Аниных слёз. – Прекрати реветь, ясно? Это вредно! Я люблю тебя, очень люблю. И вообще, стой тут. Я сейчас вернусь.

Иду в комнату, где висит в шкафу мой пиджак, в кармане которого спрятана заветная коробочка. Нахер ждать завтрашнего дня и подходящей обстановки, если я хочу быть с этой женщиной здесь и сейчас.

Чем этот момент не подходит? Отличный. И пусть я в трусах, а Аня в футболке, я люблю её, а всё остальное – ересь.

Аня стоит у окна, а плечи слегка подрагивают. Мне не видно её лица, но почему-то кажется, что она никак не может успокоиться. Ну, держись, детка.

– Аня, посмотри на меня.

Она плавно оборачивается и переводит на меня мутный заплаканный взгляд. А я становлюсь голым коленом на прохладный пол и протягиваю чёртову бархатную коробочку, обжигающую мою ладонь.

– Аня, я люблю тебя. Уже два года именно ты – причина того, что я улыбаюсь. Ты выйдешь за меня замуж?

Аня охает и закрывает рот ладонью, а из глаз катятся крупные слёзы. Медленно протягивает дрожащие пальцы к коробочке, но я не даю ей ничего сделать. Поднимаюсь, сжимаю в объятиях, а моя девочка приглушённо охает, когда сдавливаю так крепко, что могу поломать каждую кость.

– А если я откажу? – хитро смотрит на меня снизу вверх и лукаво улыбается.

– Говорят, похоронные услуги нынче оперативны и дёшевы.

– Прям таки убьёшь?

– А почему нет? – натурально удивляюсь, а Аня тихо смеётся. – Если уж стоио́т вопрос жизни и смерти, то я, конечно, согласна.

– Только поэтому?

– Да, – кивает. – Ну и потому, что люблю тебя. Надевай кольцо! – требует, а я не собираюсь спорить.

Кольцо приходится впору, и камень в центре платинового цветка горит и переливается в электрическом искусственном свете, что льётся с потолка.

Аня смотрит на свою обновку, вертит ладонью то в одну сторону, то в другую, а я отхожу на шаг назад и снова закуриваю. Вовремя вспоминаю, что рядом с беременными женщинами нельзя этим заниматься и выбрасываю сигарету в окно. Она пикирует на асфальт, рассвечивая ночь ярким красноватым огоньком, а я любуюсь за её полётом, будто бы с прошлой жизнью прощаюсь.

Аня льнёт ко мне, а я дотрагиваюсь рукой до ещё плоского живота и пытаюсь уловить вибрацию новой души, что поселилась там. Я не сентиментальный, мне чужда вся эта ерунда, но и на старуху бывает проруха, верно?

И пусть пока ещё слишком рано, знаю, что совсем скоро я смогу взять своего ребёнка на руки и провести в новую жизнь. Она не будет лёгкой. Разве жизнь вообще бывает простой? Никогда. Но я постараюсь сделать всё, чтобы мой сын – или дочь? – знали, что у них есть надёжное плечо, на которое всегда смогут отпереться – плечо их отца.

Иногда я выносил раненых сослуживцев из адского пекла войны. Порой хоронил почивших, считая залпы орудий, разрушающих хрупкую тишину кладбища. До сих пор во многом виню себя, но всегда знал лишь одно: если у меня будут дети, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы им не пришлось в одиночку бороться с несправедливостью бытия.

Однажды мне сказали, что внутри меня живёт рыцарь. Возможно. Но только познакомившись с Аней я нашёл ту, для кого мне хочется этим самым рыцарем быть.

Важно ли, что было до? Важно ли, что будет после?

Нет.

Главное, что держу сейчас в руках две хрупкие нити, соединяющие моё сердце с сердцами тех, кто мне до безумия дорог.

Тех, ради кого я готов умирать и рождаться заново.