Текст книги "Оркнейский свиток"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Она с минуту обдумывала мои слова.

– А разве вы не говорили, что ищите секретер работы Макинтоша?

– Да, ищу.

– Зачем?

– Потому что у меня есть клиент, который хочет его купить. – Оправданием этой лжи было обещание себе, что если я найду такой секретер, то почти наверняка продам его. – Но мне хочется найти подлинник, а, увидев здесь копии, я, должна признаться, просто поражена. Неудивительно, что Тревору удалось сбыть поддельный секретер под видом подлинника, если он был сделан так же искусно, как и эта мебель. Мебель скорей всего сделана где-то здесь, поскольку у вас несколько подобных образцов.

– Я и правда не знаю. Когда я появилась здесь, эта мебель уже была. Роберт не позволил мне ничего менять в этой комнате. Думаю, он хочет, чтобы она сохранилась такой навечно.

Вообще-то, мне не слишком в это верилось. По вдавленным следам на ковре в комнате Роберта я поняла, что мебель была переставлена, и не так давно. Может, Майя об этом не подозревала, а может, и знала. Вероятно, она не слишком часто заходит в кабинет мужа. Эта догадка получила подтверждение, когда Майя, посмотрев в окно, быстро повела меня прочь из комнаты. Пару минут спустя мы услышали, как открылась передняя дверь.

– Дорогая, я вернулся! – крикнул Роберт.

– Я наверху, – отозвалась Майя. – У нас гость.

Когда Роберт нашел нас, мы сидели в совмещенной с гардеробной комнате Майи, разглядывая фотографии ее квартиры в Испании.

– Помнишь Лару Макклинток? – спросила Майя. – Я пригласила ее к нам сюда, и она приехала. Она ехала мимо и увидела меня в саду.

– Чудесно! А я-то гадал, что за таинственная машина стоит у дома? Вы отобедаете с нами? Мы с Майей всегда рады гостям, – сказал он мне, но смотрел при этом на Майю.

– Оставайтесь, пожалуйста, – сказала Майя.

– Я бы с удовольствием, но уже обедаю с другом. – Что означало то, что я планирую сделать то, что мне не удалось в прошлый вечер, после того как я высадила Перси, а именно, – прочесать рестораны Керкуолла в поисках Уиллоу. Она приехала как туристка и должна пойти куда-нибудь поесть.

– Ну, тогда в другой раз, – сказал Роберт.

– Ларе хотелось бы знать, где ты приобрел копии предметов мебели в спальне, – сказала Майя. – Я не смогла удовлетворить ее интерес.

Теперь Роберт обратил все свое внимание на меня.

– Я уже говорила, что ищу секретер работы Макинтоша для одного своего клиента, – сказала я. – Так что если вы слышали о таком секретере и не собираетесь приобретать его сами, то я бы хотела знать, где на него можно посмотреть. Меня просто ошеломили копии в вашей спальне. Такая роскошная обстановка. У меня в магазине иногда появляются не менее великолепные копии: большинство людей не могут позволить себе приобрести подлинный предмет мебели работы Макинтоша, весьма популярного теперь дизайнера, и подобные товары стали бы неплохим направлением для нашего магазина. Не могли бы вы сказать, кто их сделал? Уверена, что это сделано на заказ.

– Да, но не думаю, что смогу вспомнить, если вообще мне это было известно, – ответил Роберт. – Эта мебель у меня, по крайней мере, лет пятнадцать, она появилась одновременно с покупкой поместья. Мы, то есть я, нанял дизайнера, который все и подобрал.

Майя едва заметно вздрогнула, услышав «мы», которое не подразумевало ее и Роберта.

– Местный?

– Дизайнер? Нет. По-моему, из Эдинбурга. Бев, моя первая жена, всем этим занималась. – Он глубоко вздохнул. – Прости, дорогая.

– О, Роберт, все в порядке. Я ничуть не расстроилась.

Конечно, она солгала.

– Простите, – сказала я, – это все из-за меня. Очевидно, я сказала что-то совершенно неуместное.

– Ну что вы! Вы же не знали, – сказал Роберт. – Моя первая жена умерла. Из-за наркотиков. Вот почему мы помогаем реабилитационному центру в Глазго. Майя отнеслась ко всему с большим пониманием. Уверен, она хотела бы помогать и другим благотворительным учреждениям, помимо центра. Однако я не могу снять с себя ответственность за тем, что случилось с моей первой женой. Я не обращал внимания, не понимал, что с ней происходит, а должен был. Но этого не случилось, и она умерла от передозировки кокаина. Бев была замечательным человеком, пока не попала в лапы этого монстра. К счастью, благодаря Майе я смог начать все заново. Майя с Бев были подругами, и Майя стала мне настоящей опорой, когда Бев умерла. Не знаю, что бы я делал без нее. – Все понимающая Майя положила руку мужу на плечо и умоляюще посмотрела на меня. О чем она просила, о сочувствии, симпатии, или о том, чтобы я побыстрей ушла?

– Я бы с удовольствием помог вам, – сказал Роберт. – В конце концов, у нас общая страсть к Макинтошу. Но боюсь, я почти ничего не помню о тех копиях. Мы, то есть я, перевез много мебели из нашего дома в пригороде Лондона, мы покупали мебель как в Англии, так и в Глазго и, возможно, здесь тоже. Но, к сожалению, не могу вспомнить, был ли этот мастер местным или нет. Я не разбираюсь в декорировании, поэтому просто оплачивал счета. Может, все-таки останетесь на обед?

– Боюсь, что нет, – сказала я, чувствуя себя полным ничтожеством. У меня оставалась еще куча вопросов, например, есть ли вероятность того, что копии сделаны здесь, но даже я, маниакально ищущая информацию, которая оправдает мое жалкое существование, не смогла заставить себя задать их. Я едва дождалась мгновения, когда смогу избавить их от своего присутствия. – Мне надо идти. Спасибо, и спасибо за чай, Майя. Было очень приятно побеседовать.

– Мне тоже. Надеюсь, вы еще к нам приедете, – сказала она. Думаю, она действительно этого хотела. Майя стояла в дверях, махая мне вслед, женщина, у которой за спиной будет вечно маячить привидение покойной супруги ее мужа, женщина, которая спит со своим мужем в кровати, выбранной ее предшественницей. Когда я познакомилась с Робом, он тоже был вдовцом, правда, уже довольно давно. Я знала, что он женился на своей школьной возлюбленной против воли их родителей, он был католиком, а она – баптисткой, и что она умерла в самом расцвете их отношений. Я, конечно, ревновала его к некоторым бывшим подружкам, особенно к одной, молодой и самоуверенной, настоящему образчику добродетели по имени Барбара, которая появилась у Роба непосредственно передо мной, и я волновалась о том, буду ли я подходящей мачехой для его дочери Дженнифер, но мне даже в голову не приходила мысль, что вместе с нами в постели спит привидение его бывшей. Я вдруг поняла, что благодарна ему за это и твердо решила позвонить Робу сегодня вечером и сообщить об этом.

Однако сначала мне нужно вернуться в Керкуолл. Но прежде я совершила небольшой крюк, чтобы взглянуть на особняк, который видела из окон застекленной террасы. Он являл собой странный контраст с домом Александеров. Оба здания построены из серого камня, оба – весьма внушительных размеров. Но на этом сходство заканчивалось. Особняк Александеров был в великолепном состоянии, с ухоженными лужайками и изысканно разбитыми садами, с полем для гольфа. Здесь на любой деревянной поверхности была свежая краска и ни одной лишней веточки. Другое здание, которое в прошлом, возможно, было даже роскошнее дома Александеров, почти замок с башней, теперь больше походило на руины. Огород зарос сорняками, и культурные посадки выродились. Ворота висели буквально на нитке, парадное крыльцо с верандой служило кладовой, а в центре того, что когда-то было регулярным парком, находился пересохший и растрескавшийся фонтан. За домом в отдалении стоял довольно ветхий сарай.

Пока я рассматривала поместье, к счастью, с приличного расстояния, к дому подкатил фургон, из которого вышел человек. Он подошел к багажнику и что-то вытащил. Через минуту я поняла, что это было инвалидное кресло. Человек помог пожилому мужчине сесть в него и покатил кресло по дорожке к дому. Спустя несколько минут первый мужчина направился к сараю, такому же ветхому, как и дом. Я оглянулась на дом Александеров и заметила, что Древер тоже наблюдает за домом. Создавалось гнетущее впечатление.

Из особняка Александеров можно было полюбоваться великолепным видом на отлогие холмы, прекрасные возделанные поля и голубые воды гавани Скапа-Флоу, окна второго особняка выходили на открытую всем ветрам местность и на то, что мне показалось огромными глыбами бетона на побережье. Я решила подъехать поближе, припарковала машину и, пройдя по дороге пешком, оказалась на отвесной скале над водой. Немного побродив среди бетонных глыб, я поняла, что это – бункеры. Должно быть, они служили наблюдательным пунктом во время двух мировых войн. Они были совершенно заброшены и представляли интерес только для любителей военной истории. Я спустилась по ступенькам в один из бункеров и бросила взгляд на воды гавани. Люди, должно быть, проводили в этом холодном, неприветливом месте часы, дни, а может, и месяцы, наблюдая за немецкими кораблями и подводными лодками, жаждущими разрушить британский флот в Скапа-Флоу. Перси нигде не было. В таком же подавленном настроении я бродила по улицам Керкуолла с час или около того. Ни Уиллоу, ни Перси, но, по крайней мере, мне удалось прилично пообедать в заведении, где подавали морепродукты. День оказался на редкость неудачным.

Я бродила по улицам городка Сэнт-Маргарет-Хуп, живописной деревушки, если быть точной, и вскоре мне стало совершенно ясно, что ни дилера, который продал настоящий секретер, ни мастера который сделал подделку, в этом месте я не найду. Я зашла в антикварный магазин, навела справки в местном объединении художников, и хотя в витринах были выставлены великолепные работы, серебряные украшения, изумительные вязаные изделия и керамика, радости я не испытала. Неожиданно я пришла к заключению, что был не один поддельный счет, а два: один для несуществующего антиквара из Глазго, а другой для антиквара из Сэнт-Маргарет-Хуп, также вымышленного. В каком-то смысле это были хорошие новости. Значит все это – грандиозная афера с использованием двух секретеров, что и следовало доказать.

Я вернулась в Стромнесс, в свою чудесную мансардную комнатку, и позвонила Робу. Он уже собирался уходить в ресторан, где, видимо, следил, чтобы котлеты по-киевски без промедления подавались украинским гангстерам, которые надеялись, что он отмоет их криминальные деньги, а Роб и его приятели, коллеги-полицейские, пытались вычислить, откуда поступают эти самые незаконные средства.

– Как дела? – спросила я. – Ресторанный бизнес и все такое?

– Надеюсь, хорошо, – ответил он. – Теперь здесь самая популярная шутка о том, как хорошо я умею отмывать деньги. Я заработал налогоплательщикам целое состояние, и поскольку ты одна из них, то должна быть мне благодарна.

– Конечно, благодарна, но лучше бы ты покончил с этим.

– Нет, пока не клюнет большая рыба. Понимаешь, здесь замешаны наркотики и контрабанда живым товаром, преступление, благодаря которому текут рекой эти деньги, и я нужен преступникам, чтобы отмывать их средства. Мне бы тоже хотелось, чтобы все закончилось. Надоело быть владельцем ресторана. Меня уже тошнит от вида плиты.

– Надеюсь, ты не думаешь, что теперь я буду заниматься готовкой и мытьем посуды, потому что этому не бывать, – сказала я.

Он рассмеялся.

– Что ж, придется заказывать еду на дом и есть из одноразовых тарелок.

– Что с делом Блэра-Мультимиллиардера?

– Все своим чередом, единственная новость; он уволил своего адвоката.

– Только не говори, что он собирается сам себя защищать! Он же считает себя лучшим адвокатом на планете. Знаешь, что говорят об адвокатах, защищающих себя?

– Что их клиенты – дураки. Болдуин – не дурак, он нанял Дезмонда Крейна.

– Я думала, что они друг друга, мягко говоря, недолюбливают, а если честно, то просто на дух друг друга не переносят.

– Возможно, их вражда на заседаниях суда были просто шоу, частью представления. Скажи, будь ты на его месте, разве не такого человека ты хотела бы видеть на своей стороне, я имею в виду адвоката-соперника, который доставлял тебе прежде наибольшее количество хлопот? Думаю, он поступил мудро. К тому же он выиграл немного времени, чтобы что-нибудь предпринять. Крейн подал в суд прошение, чтобы ему дали больше времени для подготовки к делу. Так что твое выступление в суде в качестве свидетеля откладывается.

– Зачем ему это время, он же все равно проведет его в тюрьме? Я бы поняла, если бы он был на свободе. Эх, если бы у меня были доказательства того, что он это сделал, мне же придется давать показания о том, как я нашла тело и об инциденте у Блэра на вечеринке. Теперь к более приятной теме, по крайней мере, для меня. Я не говорила, что счастлива оттого, что не сплю с привидением? – спросила я и коротко рассказала о благотворительной акции в резиденции Александеров, и о своем посещении их дома на Хокса.

Он хихикнул.

– Нет, не говорила, знаешь, а я ведь испытал несколько неприятных моментов, касающихся твоего бывшего, который продолжает вести с тобой совместный бизнес. Но все прошло, и я никогда не считал, что он спит с нами.

– Ну и хорошо, – ответила я.

– Где именно ты встретилась с этими людьми?

– На Оркни. Это самое чудесное место на Земле. Я просто влюбилась в эти острова. Давай проведем здесь отпуск весной. Тут множество достопримечательностей периода неолита, гробницы, древние жилища, а еще здесь жили викинги. Тут так красиво, а люди необычайно милы.

– А это где?

– Острова у северо-восточного побережья Шотландии.

– Шотландии! Ты же там не из-за достопримечательностей эпохи неолита, а? Все дело в секретерах Макинтоша. Кончай с этим, Лара! Все ошибаются.

– Я стараюсь. Это не первая и не последняя ошибка в моей жизни. Я – не наивная дурочка. Изготовители подделок совершенствуют свое мастерство с каждым днем, и, к сожалению, наука и технологии на их стороне. Но обычно мои ошибки не связаны с убийствами, в которых обвиняют моих клиентов.

– Лара, дело не в тебе. Дело в мошеннике по имени Тревор Уайли, который здорово рискнул и проиграл, а еще в одном человеке с отвратительным характером, который водит дружбу с жестокими преступниками.

– Ты тоже якшаешься с преступниками. Но, насколько могу судить, на тебя это не повлияло.

– Может, все благодаря тебе, тебе и Дженнифер. Может, Блэр, выгнав жену, лишился человека, который помогал ему сохранять почву под ногами. И кстати, пообещай мне, что если я поддамся дурному влиянию преступников, ты задушишь меня во сне.

– Не сомневайся, – заверила я, и мы рассмеялись.

– Возвращайся домой, я скучаю.

– Скоро вернусь, – пообещала я.

В ту ночь мне снился открытый всем ветрам холм и заброшенный замок, в котором жил старый и больной человек. Он сидел в инвалидном кресле у окна, а женщина-привидение присматривала за ним. Он сидел, глядя на растрескавшийся и высохший фонтан, до которого я пыталась добраться, но не могла, потому что блуждала среди деревьев, выросших вдоль дорожек и образовавших регулярный парк. Дальше, за объятой огнем местностью на заброшенном берегу человеческие скелеты с ружьями и биноклями наблюдали за морем. Когда я проснулась, у меня в голове родилась непрошеная мысль: Пустошь, лабиринт, раненый король. Нужно будет рассказать Перси об этом месте в следующий раз, когда я с ним увижусь. Было трудно поверить, что избавление, о котором говорил Перси, притаилось в таком печальном месте, но кто знает?

На следующий день мне снова не удалось достать билет на самолет до Глазго, поэтому я решила дать своей миссии еще один шанс. Я поехала обратно вдоль Барьеров Черчилл, чтобы расширить поиски за пределы Сэнт-Маргаретс-Хуп. Вдруг по одной из дамб меня обогнал мотоцикл. Я не разбираюсь в мотоциклах, и не смогла бы поклясться, что это был тот же самый, что я видела в Стромнесс. Однако на мотоцикле сидели двое: пассажиром была женщина с длинными темными волосами, видневшимися из-под шлема, а экипировка водителя сильно напоминала обтягивающий красно-синий кожаный комбинезон. По двум дамбам, соединяющим острова, мы ехали параллельно, затем они проехали дальше, мимо поворота на Сэнт-Маргаретс-Хуп. Они двигались слишком быстро, мне на такой скорости было не слишком комфортно на местных дорогах, но я старалась не отставать, пока передо мной не появился автомобиль фермера. Надо же было этому случиться именно тогда, когда на дороге так мало машин! Мне показалось, что они свернули влево, и я повернула вслед за ними.

Я медленно двигалась по проселочной дороге, с указателем «Орлиная гробница», внимательно осматривая все повороты в поисках следов мотоцикла. Следов не было. Когда я добралась до «Орлиной гробницы», оказалось, что это очередная пятитысячелетняя усыпальница неолитического периода, владельцем которой теперь был фермер, на чьей земле ее и нашли. Рядом находилась парковка с парой машин и довольно уютный выставочный зал, где члены семьи фермера разъясняли, что туристам следует осмотреть, но Уиллоу здесь не было. Я все-таки послушала презентацию о гробнице и о том, что ее назвали так из-за орлиных костей и когтей, найденных здесь вместе с костями более трех сотен человек, а затем пошла вместе с еще тремя туристами куда-то через поля, чтобы осмотреть гробницу. Гробница представляла собой поросший травой курган, но гораздо меньше усыпальницы Мейсхау, высоко расположенной над морем. Можно было понять, как эти гробницы находят. Как и рассказывал Перси, усыпальницы, долгое время находившиеся под слоями земли, выглядят, как часть природного ландшафта, вроде поросшего травой холмика. Их довольно легко не заметить, чего не скажешь о мотоцикле с двумя седоками. Однако никаких признаков того, что мотоцикл здесь был, я не обнаружила, и даже в гробнице, куда я, лежа на спине, въехала на тележке, которая закатывалась внутрь по веревке, их не было. Опрошенные мной туристы не могли припомнить, что видели по пути сюда мотоцикл. В расстроенных чувствах, хотя гробница мне понравилась, я поехала обратно в Сэнт-Маргаретс-Хуп и продолжила свой пока безуспешный розыск мастера, который делал копии мебели для Александеров. Все знали резиденцию Александеров, но мало кто был знаком с самими Александерами. Казалось, они ни с кем не общались.

Я решила, что пора отказаться от этой нелепой затеи, и направилась обратно в Стромнесс, чтобы собрать вещи. Именно в эту минуту мимо меня пророкотал мотоцикл с двумя седоками. Когда я села в машину, мотоцикл уже исчез, умчавшись по дороге к Хокса и дому Александеров. Я проехала по дороге до резиденции Александеров, но Уиллоу, если это действительно была она, там уже не было. Солнце садилось, подсвечивая розовым лазурное небо с облаками едва заметного пурпурного оттенка. Вид потрясал воображение. Я решила припарковаться на прежнем месте и отправилась пешком по дороге к утесам над морем. Я стояла, вдыхала свежий воздух и старалась запечатлеть в памяти эту картину, как вдруг услышала звук, похожий на стон. Я прислушалась. Казалось, стон доносится из бетонного бункера, расположенного всего в нескольких ярдах от меня.

– Эй! – позвала я. Мгновение был слышен только ветер, но затем снова раздался стон. Это могло быть раненое животное. Я решила, что не могу вот так просто уйти, поэтому спустилась по ступенькам, ведущим в бункер, и вошла внутрь. В бункере было сыро, холодно и пахло плесенью. Пару минут я привыкала к полумраку. Когда же мне это удалось, то в смотровом проеме, через который когда-то велось наблюдение за морем, я увидела Перси. Он неподвижно лежал на плите. Я бросилась к нему и споткнулась обо что-то: это был велосипед Перси. Все было в крови, которая хлестала из раны у Перси в боку.

– Перси! – крикнула я. – Вы меня слышите? – Его веки задрожали, затем он открыл глаза, но вряд ли он видел что-нибудь. – Это Лара. Я позову на помощь. Сейчас.

– Лара, – выдохнул он.

Я выругалась, обнаружив, что мобильник разрядился, хотя я даже не знала, куда звонить.

– Держитесь, Перси, – сказала я. – Я очень скоро вернусь.

Когда я повернулась, чтобы уйти, он с поразительной силой сжал мне руку и притянул к себе. Он попытался что-то сказать, но я ничего не услышала и попробовала высвободиться.

– Перси, отпустите меня. Вы мне позже все расскажете. Мне нужно найти врача.

Он истечет кровью и умрет, если «скорая» не подоспеет вовремя.

– Прежде чем обезуметь, – выдохнул Перси, словно тисками сжимая мою руку.

– Что вы говорите?

– Прежде чем обезуметь, – повторил Перси и закрыл глаза. Я снова попыталась высвободиться, но только мне это удалось, кровь из раны потекла сильней, возможно, усилилось внутреннее кровотечение. Тщетно я пыталась разжать его пальцы, чтобы освободить руку.

– Бьярни Скиталец, – выдохнул он. В груди Перси раздался хрип.

– Бьярни Скиталец? Да?

– Спрятал чашу…

– Что спрятал?

– В оркнейской гробнице, – произнес Перси и умер. Или точнее, умер Магнус Бадж.

Глава 7

Четверо отважных путешественников, преследуемый отцом Гоисвинты Теодориком, двигались на юг по дороге, где должны были встретить наименьшее сопротивление, но ведущей прямо в земли халифа мусульманской Испании. Испытывая нужду в продовольствии, Бьярни и Одди под покровом ночи решают напасть на торговый караван. Застигнутые врасплох, одни купцы спаслись бегством, а другие были убиты. Один из торговцев, который, видимо, являлся хозяином каравана, не желая сдаваться, продолжал сражаться с Бьярни. Наконец Бьярни взял верх, и его противник рухнул на землю. Бьярни поднял топор, чтобы нанести последний удар. Поверженный им человек тихо лежал на земле, не молил о пощаде и не кричал от ужаса.

Бьярни опустил топор.

– Ты – достойный противник, – сказал он. – Я оставляю тебе жизнь и буду благодарен, если ты ответишь мне тем же. Я заберу у тебя из обоза только то, что нам нужно, и пойду своей дорогой.

С этими словами он повернулся к человеку спиной, что можно было бы счесть безрассудством. Но Бьярни, Одди, Гоисвинта и Свейн Несокрушимый быстро исчезли в темноте и через некоторое время уже энергично шагали по направлению к Кордобе.

Справедливости ради следует отметить, что Бьярни, Одди и Свейн и, возможно, даже Гоисвинта были поражены увиденным в пути. В начале одиннадцатого века Испания была самым цивилизованным местом Европы. Акведуки, пересекающие страну, удивительные оросительные системы, благодаря которым плодоносили многочисленные фруктовые сады и нивы. Города впечатляли. Кордоба, где жил халиф, поражала воображение: красивые мечети, сады, фонтаны, больницы, огромные библиотеки, величественные дворцы, общественные бани. Дома содержались в чистоте и повсюду росли цветы, деревья и кустарники, большинство из которых Бьярни никогда прежде не видел. Но главным чудом из чудес были мощенные камнем, освещенные улицы, по которым разъезжал военный патруль. Между прочим, улицы Парижа замостили только к тринадцатому веку, а Лондона – к четырнадцатому. Викингам, привыкшим на Оркнейских островах к каменным домам и грязным и опасным дорогам, Кордоба показалась сказкой.

Бьярни и остальных привели к какому-то человеку, который, по всем признакам, был очень важной персоной, и Бьярни подумал, что теперь их всех убьют. Викингов очень хорошо знали в Испании. Они постоянно досаждали своими набегами, а временами доставляли немало серьезных хлопот, и их называли языческими колдунами. В девятом веке викинги совершали набеги на Лиссабон, Кадис и даже Севилью, пока их не прогнала более высокоорганизованная армия и флот. Мусульманская Испания никогда не выступала походом на викингов, но продолжала считать их угрозой. С Бьярни и его друзьями церемониться не будут.

Из глубины комнаты раздался голос, при звуках которого компанию сковал ужас.

– Этот пленник, скорей всего язычник, – произнес голос, – но он – человек чести. Он сохранил мне жизнь, и я буду просить, чтобы ему и его спутникам тоже сохранили жизнь.

С удивлением посмотрел Бьярни на человека, которого он чуть не убил, и который теперь стоял перед ним в сверкающих шелках.

Итак, Бьярни и его крошечная свита были освобождены. Но самому Бьярни пришлось продолжить путь в одиночестве.

Кому нужно было убивать такого беднягу и безобидного фантазера, как Перси Велосипедные прищепки? Или Магнуса Баджа, или как там его еще зовут? Для меня он всегда был Перси, странный маленький человек, отчаянно крутивший педали навстречу тому, что, как он надеялся, будет для него избавлением. Он был не просто убит, ему нанесли один удар за другим и оставили истекать кровью, пока его глаза не затуманятся, дыхание не станет прерывистым и в нем, лежащем на холодной бетонной плите, не угаснут последние признаки жизни.

Убийство Тревора Уайли я хотя бы могла понять. Я не стану утверждать, что он получил по заслугам или что-то в этом роде, это было бы уж слишком, но полагаю, Уайли совершил нечто такое, за что кому-то захотелось его прикончить. Но только не Перси Велосипедные прищепки.

Хорошо, что я не назвала имя «Перси», когда колотила в дверь ближайшего дома, чтобы позвать на помощь, хотя и знала, что было слишком поздно, иначе, когда меня допрашивали представители полиции, сначала в патрульной машине, а позже тем же вечером в участке в Керкуолле, мне пришлось бы объяснять, почему я называла убитого Артур Персиваль, которого, как выяснилось во время опознания, звали Магнус Бадж. Не сомневаюсь, что в полиции этот факт посчитали бы несколько странным. Даже мне так казалось. А так как я – обычная туристка, которая случайно натолкнулась на это ужасное зрелище, когда бродила среди бункеров Второй мировой войны на мысу Хокса. Все очень извинялись, что подобное ужасное происшествие случилось с туристкой, приехавшей осмотреть достопримечательности. Полицейские постоянно повторяли мне, что подобные жестокие преступления случаются здесь весьма редко.

Я им верила, хотя от этого мне было не легче. Несмотря на тот факт, что Перси назвался вымышленным именем и был не слишком откровенен со мной, я вдруг поняла, что он мне был если не друг, то человек, к которому у меня возникло какое-то особое чувство. Перси был не просто тем, кто провел экскурсию по достопримечательностям неолитического периода для меня, которой небезразличны разного рода древности. Когда я увидела тот старый дом и человека в инвалидном кресле, я очень надеялась, что, прежде чем уеду, найду Перси и расскажу ему об этом. Я не до конца понимала, что он называл Пустошью, лабиринтом и раненым королем, но если он считал, что именно в этом кроется избавление, тогда он должен был увидеть тот дом и человека в инвалидном кресле.

Все вокруг были исключительно милы. Моя куртка была забрызгана кровью, а на рукаве остались кровавые отпечатки пальцев Перси. На подошвы моих туфель толстым слоем налипла грязь, перемешанная с кровью. Я все повторяла и повторяла, что со мной все в порядке, но меня трясло. Я не могла понять, почему в полицейском участке так холодно. В меня влили столько чая с сахаром, что этой жидкости хватило бы для запуска в плавание океанского лайнера, да только все без пользы. Полицейские даже отправили патрульную машину в гостевой домик миссис Браун за чистой одеждой, чтобы можно было забрать запачканную как вещественное доказательство. Невозможно было представить, что могла подумать миссис Браун обо всем этом в такой час, но позже она проявила даже еще большую заботу. В полиции мне сообщили, что спустя некоторое время я смогу забрать свою одежду. Я ответила, что не стану этого делать, потому что не хочу больше ее видеть.

Меня снова и снова просили рассказать, как я нашла Перси. Я постаралась рассказывать как можно подробней. Я ответила, что он был жив, когда я нашла его, и что, когда я попыталась уйти, чтобы позвать на помощь, он схватил меня за руку. Меня спросили, не говорил ли он чего, и я ответила, что да, он что-то говорил, но ей-богу, я не могу припомнить, что именно. Меня спросили, не называл ли он имени своего убийцы. Я ответила, что это вряд ли, и, что мне вообще показалось, что он бредит. Меня попросили не спешить, и когда я вспомню что-либо, то должна позвонить в полицию.

Пока я сидела в участке и пила чай, приходили люди. Вошла открывшая мне дверь супружеская пара, чтобы дать показания и подписать протокол. В отличие от странной, запачканной кровью женщины, которая с криками колотила в их дверь, они ничего не видели и не слышали. Никто ничего не слышал и не видел.

Меня спросили, знакома ли я с жертвой. Я сказала, что подвозила его за пару дней до совместного осмотра исторических достопримечательностей Шотландии, когда он упал и сломал свой велосипед. Я старалась быть честной, насколько это было возможно. Все-таки я живу с полицейским. Я рассказала, что за все то время, что мы провели вместе, так и не узнала его имени. Это было правдой. Неохотно я рассказала, что он называл мне свое прозвище – Перси, что прозвучало несколько странно, поскольку о прозвище речь не заходила, но полицейские записали все сказанное мной. Затем меня спросили, почему я остановилась и предложила подвезти его, на что я ответила, что он показался мне знакомым, похожим на кого-то из Торонто. Однако он оказался не из Торонто. Как я позже узнала он жил со своей матерью в старом доме в Керкуолле. Мне сообщили, что задержат у себя арендованную мной машину. Пока я ждала, держа в руках кружку, в которую постоянно подливали чай, в участок вошла довольно скромно выглядящая женщина, лет шестидесяти, в серо-коричневом и довольно поношенном пальто и такой же шляпке. Она очень походила на Перси, только старше лет на двадцать пять. Должно быть, это была его мать. В руке у нее был скомканный носовой платок, который она постоянно прикладывала к глазам. У нее текло из носа, но она, кажется, не замечала этого. Какое-то время мы сидели в одной комнате, под бдительным оком строгой женщины-полицейского.

– Мой мальчик попал в аварию, – сказала она, покопавшись в своей сумочке в поисках еще одного платка.

– Мне очень жаль, – ответила я.

– Он, наверное, упал с велосипеда и ударился головой. Утром ему будет уже лучше. – Я вздрогнула, но женщина-полицейский кашлянула и затем едва заметно покачала головой. – В полиции считают по-другому, но они ошибаются. Ошибки случаются. Он всегда ездил на велосипеде. Он ушел с работы. Я не знаю почему. Он был мечтателем, мой мальчик. Его нашла какая-то женщина.

Мгновение я молчала. Стоит ли ей рассказывать, что это – я та женщина, которая нашла ее сына?

– Надеюсь, он не мучился, – шмыгая носом, произнесла она. – Мне тяжело сознавать, что ему было больно.

Я глубоко вздохнула.

– Это я его нашла, и он совсем не мучился.

Она встала со стула, бросилась ко мне и схватила меня за руку. Это напомнило мне, как Перси, умирая, сжимал мою руку.