Текст книги "Оркнейский свиток"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Мне показалось, и я могу объяснить почему, что было два секретера, – сказала я.

– Не совсем понимаю, о чем вы.

– Существовал настоящий секретер работы Макинтоша, который Тревор показал мне и Болдуину. А также еще один, подделка, которая была доставлена Болдуину, и который он разрубил на куски на вечеринке.

– Значит, мы ищем не деньги, а второй секретер? – сказала он. – Что-то я не пойму.

– Возможно, Тревор продал секретер Макинтоша дважды, – сказала я. – Он показывал настоящий секретер двум различным людям, которые его купили, поддельный секретер Тревор отправил Болдуину, а настоящий – другому покупателю.

– Кому же, например? – спросила она.

– Я не знаю. Но полагаю, что вероятность существования человека, подделывающего мебель Чарльза Ренни Макинтоша, так же ничтожна, как и то, что в подвале спрятана куча наличных денег.

Человеком, который мог бы купить этот секретер, без сомнения, был Дезмонд Крейн. За последнее время я несколько раз побывала у него дома, но секретера там не видела, хотя было бы довольно глупо выставлять его на всеобщее обозрение, зная, что приду я.

– А почему вы считаете, что было два секретера?

– Перси был убежден, что секретер – подлинный. Я не единственный человек, который так думал.

– Кто такой Перси?

– Секретер когда-то принадлежал бабушке Перси. Перси, то есть Артура.

– Кто такой Артур?

– Артур и есть Перси. Он сказал мне, что его зовут Перси, а Рендаллу из «Камня» назвался Артуром.

– Он представлялся под двумя разными именами? Так мог вести себя настоящий убийца с топором, – заметила она. – А сложно сделать точную копию секретера? Пришлось бы полностью разбирать оригинал, чтобы сделать копию?

– Это довольно трудно. Но, если у вас есть все чертежи и спецификации, а у Тревора они были, а также если вы видели оригинал, то в таком случае это возможно. А еще несколько фотографий, подходящие образцы цвета – и дело в шляпе. Как бы то ни было, цвет не обязательно подделывать точно, потому что эти два секретера никогда не встретятся.

– Я так и знала! – сказала она. – Где-то должны быть спрятаны деньги. Много денег.

– Только не в магазине. Как отметил мой друг, офицер полиции, такое количество наличных денег занимает довольно много места. И уж точно деньги не на банковском счете Тревора. Тревор повел себя безответственно и не составил завещания, но я знакома с арендодателем, и он сообщил, что, как только он получит разрешение полиции и суда, то продаст с аукциона все товары Тревора, чтобы оплатить аренду.

– Я одалживала Тревору деньги для уплаты аренды, – сказала она. – И довольно часто. Эта сволочь должна мне кучу денег, и я хочу их вернуть. Только ничего не выйдет. У меня нет никаких расписок. Мы же практически жили вместе. С чего мне брать с него расписку? Я пыталась обратиться к юристу, назначенному судом управлять его имуществом, но безрезультатно. Он начала объяснять мне, что когда люди умирают, не оставив завещания, деньги должны отойти супруге или супругу, а если таковых нет, полагаю, меня нельзя считать его супругой, тогда следующими будут дети, затем – родители, а дальше родственники, родные братья и сестры, двоюродные братья и сестры.

– У Тревора были родные или двоюродные братья и сестры?

– Он никогда об этом не говорил, но адвокаты, вероятно, разыщут кого-нибудь. Все же, хотя меня, мягко говоря, и обвели вокруг пальца, как дурочку, я хочу вернуть свои деньги. Можно было бы обратиться к тому человеку, кому отойдет наследство Тревора. Конечно, предугадать невозможно, но, хотя это и маловероятно, вдруг мне попадется порядочный человек? Так что, если я найду деньги, моя жизнь станет проще.

– Если вы найдете деньги, вам придется передать их в полицию, – сказала я.

– Знаю, но сумма может сократиться примерно тысяч на десять, – предупредила она. – Я откладывала эти деньги, чтобы заплатить первый взнос задом. Вам, наверное, кажется, что я не смею и мечтать о том, чтобы придержать часть суммы.

– Нет, не кажется. Если бы я смогла найти какой-нибудь способ спасти свою репутацию продавца антиквариата за счет Тревора, то бы и глазом не моргнула.

Наконец-то она улыбнулась.

– Он умел располагать к себе женщин, да? Он немного походил на Шона Коннери.

– Мне тоже так казалось. Наверное, поэтому ему все сходило с рук.

– Например?

– Он уводил хороших клиентов прямо у меня из-под носа.

– У вас есть визитка? – вдруг спросила она. – Мне бы хотелось, по возможности, оставаться с вами на связи.

– Конечно. И оставьте мне свою. Кстати, вас действительно зовут Уиллоу?

– Да, но у меня нет визитки, – сказала она. – Я – медсестра, стоматолог-гигиенист, а с такой профессией визитка не нужна. Но я дам вам свой номер телефона. Я предлагаю вам взаимовыгодное сотрудничество.

– Вы о чем?

– О спасении вашей репутации и возвращении моих денег. Думаю, ваше доброе имя станет, как минимум, вознаграждением за возвращение моих денег, не так ли? С чего начнем?

– Я бы съездила в Шотландию и посетила антикварный магазин Джона А. Макдональда на площади Георга в Глазго, интересно, что они скажут в свое оправдание. А может, даже и на Оркнейские острова. Конечно, делать выводы еще рано, но если подделана какая-то мебель, то скорей всего это сделали в стране происхождения оригинала. Я буду неподалеку и возможно, просто зайду и поговорю.

Краешком своего рационального сознания, еще продолжавшего функционировать, несмотря на режущее глаз неоновое освещение, я представляла двух обманутых женщин, сидящих за столиком в кофейне, и мне хотелось плакать.

Глава 4

У Бьярни был выбор. Он мог вернуться в Норвегию, где он родился, и где оставалась его родня. Но он не знал, как его примут, вдруг власть Эйнара окажется сильнее кровных уз, а отступать у всех на виду Бьярни не любил. Конечно, он знал о пути в Исландию через Шетландские и Фарерские острова, и возможно, у него там жил кто-то из родичей. Исландские корабли заходили в гавани Оркнейских островов, и Бьярни, конечно же знал все о земле огня и льда, об этой суровой местности и о долгих холодных ночах. Нужно признать, несмотря на присущий Исландии дух приключений, эта страна была довольно бедной в сравнении с покрытыми буйной растительностью плодородными землями Оркнейских островов. Он быстро понял, что не хочет отправляться в Исландию. К тому же он слышал рассказы о том, что дальше на западе есть еще менее гостеприимные земли. Бьярни был нужен совет брата и путь, который он знал бы не хуже других дорог, на запад, куда он каждый год совершал набеги с Зигурдом и где, как он думал, он, возможно, обретет поддержку и одолеет противостояние между ним и Эйнаром.

Поэтому Бьярни направился в Кейтнесс, что на севере Шотландии. Какое-то время Кейтнесс находился под управлением оркнейских ярлов, и совершающим набеги на Кейтнесс почти всегда было чем поживиться. Оркнейским ярлом, которому приписывают захват Кейтнесс, был Зигурд, тот, которого позже знали под именем Зигурда Могущественного. Существует легенда, рассказывающая о том, как Зигурд привязал к своему седлу отрубленную голову поверженного врага, которая поранила Зигурду ногу, и он умер из-за этой раны. Убедительная история, хотя, возможно, и выдумка, но она дает представление о враждебности, которая существовала между викингами, с одной стороны, и пиктами и скоттами, с другой.

При таком непростом стечении обстоятельств Кейтнесс и расположенный по соседству на юге Сатерленд, принадлежавший младшему брату Ейнара, Торфинну, которому Сатерленд достался от деда, короля Малькольма Шотландского. Торфинн был слишком мал, чтобы править, но король назначил советников. Те из оркнейцев, кто пострадал от тирании Эйнара или, как Бьярни, вызвали его гнев, укрывались в Кейтнессе, получая поддержку молодого Торфинна.

Но только не Бьярни. Вы, возможно, уже догадались, что Бьярни обладал несдержанным нравом, ему было проще разрешить спор с помощью топора, чем пойти на переговоры. Он покинул Оркнейские острова поспешно, взяв с собой лишь скудный запас провизии, и поэтому он сам добывал себе то, в чем испытывал нужду. Неприятность заключалась в том, что он встретил сопротивление со стороны брата одного из советников Торфинна. Бьярни вышел из этого короткого боя победителем, но пользы ему это не принесло. Брат советника был мертв, а Бьярни снова в бегах.

Глазго – город Чарльза Ренни Макинтоша. Именно здесь он родился, учился в знаменитой Школе искусств, здесь собрал знаменитую «Четверку из Глазго», в которой вместе с ним были его приятель, художник Герберт Макнэр и две сестры, Френсис и Маргарет, обе входившие в женскую группу изучающих искусство студентов, которые придумали себе довольно эффектное название «Бессмертные». «Четверка» разработала уникальный стиль, необычную эстетику конструкции, которую теперь часто называют школой Глазго, входившей в Движение искусств и ремесел и конечно стиль «ар-нуво». Герберт впоследствии женился на Френсис, а Чарльз – на Маргарет, которая с того времени работала вместе с мужем.

Теперь работы Макинтоша в Глазго можно встретить повсюду: не получивший признания при жизни, он наконец обрел популярность в родном городе. Его не пугало отсутствие признания, и он дерзко заявлял, что является величайшим шотландским архитектором. Правда это или нет, но оставшиеся образцы его работ для поклонников дизайна Движения искусств и ремесел – повод отправиться в своего рода паломничество. Созданные Макинтошем мебель, ткани, постеры, лампы, часы и тому подобное, сейчас вызывают неподдельное восхищение и страстное желание владеть этими предметами искусства. В кафе, точных копиях знаменитого кафе-кондитерской «Уиллоу», дизайн которой Макинтош создавал для мисс Кэтрин Кранстон, можно полакомиться шотландской семгой на кусочке ржаного хлеба. Прогуляться по священным залам Института искусств в Глазго, где Макинтош не только учился, но и разрабатывал дизайн самих залов, когда понадобились новые квартиры. Комнаты, в которых они с Маргарет жили, все предметы мебели, дизайн которых они разработали, тщательно восстановлены и выставлены в Художественной галерее Хантера. Можно даже разглядеть едва заметные царапины.

Я побывала везде. Посетила все места, где выставлялись подлинные работы Макинтоша. Я поговорила со всеми экспертами, которых только смогла найти. Я разглядывала каждую деталь, особенно замки и уехала совершенно убежденная в том, что тот первый секретер, который я видела, был подлинным.

Я без труда смогла бы разыскать даже привидение самого Чарльза Ренни Макинтоша, но единственное, чего я так и не нашла, это антикварную лавку Джона А. Макдоналда. Ни на площади Георга по адресу, указанному на чеке в бумагах Тревора, ни где-либо еще. В глубине души я понимала, что мне этой лавки не найти. Но я не хотела в это верить. Еще дома, перед поездкой, я проверила список телефонов Глазго, вывешенный в интернете, и поискала по веб-сайту ассоциации британских торговцев антиквариатом, и на других сайтах, где указывались шотландские антиквары. Антикварной лавки Джона А. Макдоналда я среди них не нашла.

Все же мой оптимизм или, возможно, отчаяние убеждали меня, что я найду эту лавку. Как только я убедила себя в том, что не ошиблась в оценке секретера, дальнейший самообман был не только возможен, но и не требовал вообще никаких усилий.

Я нечасто останавливалась в Глазго и с нетерпением ждала поездки в этот город. Это один, если не единственный, из самых стильных городов Британии – беспокойный, фешенебельный и волнующий. У меня не было времени тщательно распланировать поездку. События происходили весной и летом, поэтому путешествие оказалось несколько более хаотичным, чем обычно: первым пунктом был Рим, затем через Тасканию я отправилась на юг Франции, затем в Париж, далее в Ирландию, и только потом – в Лондон. По пути я фотографировала товары, которые покупала, и отсылала по электронной почте снимки Клайву, чтобы он, во-первых, знал, что я работаю, а во-вторых, чтобы у него было что показать тем, кому наш торговый зал покажется пустым. Я позвонила Клайву из Лондона и сообщила, что не смогла взять билеты на ближайший рейс, поэтому хочу отправиться на пару дней за город отдохнуть. Он воспринял новость спокойно, что лишь вызвало у меня приступ вины, правда, не настолько сильный, чтобы я отменила уже запланированную поездку на родину Чарльза Ренни Макинтоша.

Однако, несмотря на то что Глазго оказался интересным городом, точно таким, каким его все и описывали, я так никуда и не продвинулась в том, что касалось моего дела. Шаг вперед сменялся двумя, а то и тремя шагами назад. Дважды обойдя площадь Георга, – место, надо сказать, довольно впечатляющее, если не обращать внимания на замызганные тенты, установленные по случаю какой-то конференции или чего-то еще в самом центре, – я отправилась по Георг-стрит, а затем и по Уэст-Георг-стрит, в тщетных попытках отыскать нужную мне лавку. Наконец я вошла в единственный антикварный магазин, который мне удалось найти в непосредственной близости от площади Георга. Это был магазин Лестера Кэмпбелла.

– У меня есть клиент в Торонто, – сказала я, после того как мы обменялись любезностями, и окинула взглядом его магазин, кстати, довольно солидный, самое место для покупки неприлично дорогой мебели, – он просто без ума от Чарльза Ренни Макинтоша. Он покупает все, что создано Макинтошем. Вы не знаете, кто может продавать подобные вещи?

– Не я, – ответил Лестер Кэмпбелл. – Хотел бы, настоящее счастье – иметь такого клиента.

– А какой-нибудь коллекционер, которого можно было бы уговорить продать часть своего собрания? Средства у моего клиента есть.

– И снова нет. Можно найти кучу копий и репродукций и, полагаю, несколько откровенных подделок, ну вы понимаете, о чем я, – сказал он. «Да уж, – подумала я, – даже слишком хорошо понимаю. – Время от времени на рынке появляются отдельные предметы мебели. В середине-конце девяностых прошлого века на аукционе появился довольно симпатичный секретер, который был продан за приличную сумму».

– Примерно за полтора миллиона долларов, если я правильно помню. Мой клиент без колебаний мог бы выложить подобную сумму. К сожалению, этот аукцион состоялся раньше, чем он начал собирать свою коллекцию. Эта страсть в нем разгорелась сравнительно недавно.

– Везет же вам, – ответил он.

– Да, что есть, то есть, – сказала я, скрывая досаду. – Обычно я не занимаюсь подобным антиквариатом, но мне сообщили имя местного антиквара, который специализируется на Макинтоше, я хотела зайти к нему, но не нашла его магазина. Его зовут Джон А. Макдоналд.

– Никогда о нем не слышал, – ответил Кэмпбелл.

– И никто не слышал, – сказала я, – так странно.

– Да, странно. Может, вас обманули?

– Возможно, – сказала я. – Такая досада.

– Надеюсь, это не стоило вам крупной суммы денег, – кивнул он.

– Нет, не денег. Но быть может, это будет стоить мне репутации.

– Понятно, – ответил он.

– Вот моя визитка, – сказала я. – Если вам что-нибудь станет известно, будьте так любезны, дайте мне знать.

Я постаралась произнести это не слишком огорченным голосом, несмотря на неизбежный вывод о том, что если счет на черный буфет был поддельным, тогда поддельным был счет и на секретер.

– Конечно, – ответил он. – А вот – моя визитка.

Я мельком взглянула на нее и остановилась. У меня возникло ощущение, что имя должно быть другим, то есть на визитке было отчетливо отпечатано «Лестер Кэмпбелл, антикварный магазин», но шрифт был таким же, как и в счетах от Джона А. Макдоналда. Нет закона, по которому нельзя использовать тот же шрифт, что и другой продавец, но этот шрифт был несколько необычным. Он копировал письмо от руки.

– Вы уверены, что никогда не слышали об антикварной лавке Джона А. Макдоналда?

– Совершенно уверен. Хотите, я посмотрю в списке британских антикваров?

– Я уже смотрела. Это – тупик.

Должно быть, я показалась ему расстроенной, когда направилась к двери, и он окликнул меня.

– Вы не планировали задержаться в городе на пару дней?

– Думаю, да.

– Возможно, вас заинтересует благотворительная акция, – сказал он, взяв с прилавка листок и помахав им мне.

– Благотворительная акция?

– Завтра вечером состоится акция по сбору средств, – сказал он. – Она пройдет в доме Роберта Александера и его жены Майи. Роберт – влиятельный человек в городе и филантроп. Угощенье будет за его счет, так что весь доход пойдет на благотворительность. Он к тому же и серьезный коллекционер, мебель, живопись, предметы искусства. Если у кого-то и есть парочка работ Макинтоша, то это у него. Его можно уговорить продать эти работы, если ему захочется сделать широкий жест ради благотворительности. Похоже, у меня осталась еще пара пригласительных.

– Спасибо, – сказала я, беря билет. – Я смогу туда пойти. Мы с вами там увидимся?

– Конечно, – ответил он. – С такими людьми надо дружить.

– Еще бы, – согласилась я, вспомнив о последней устроенной клиентом вечеринке, на которой я побывала. – Я – ваша должница.

– Всенепременно, – ответил он. – Увидимся на вечере. А я, если подвернется такая возможность, представлю вас чете Александеров.

Хотя я и не смогла найти этого неуловимого, а скорей всего вымышленного Джона А. Макдональда, но мне удалось обнаружить Перси Велосипедные прищепки. Только не думайте, что мне это хоть как-то помогло в поисках. Более того, настроение испортилось окончательно. Перси, естественно, был на велосипеде, полы куртки развевались на ветру. Увидев его, я тут же поймала такси.

– Видите того человека на велосипеде? – обратилась я к шоферу. – Похоже, это мой друг из Торонто. Вы не могли бы догнать его?

Это оказалось не такой уж легкой задачей. Перси ехал на довольно приличной скорости и ему не мешали машины на дороге. Однако водитель такси оказался настоящим профессионалом и не упускал Перси из виду. Затем Перси свернул на Бьюкенен-стрит, движение по которой, к несчастью, оказалось перекрыто.

Водитель такси, как выяснилось, не из тех, кто сдается – рванул по параллельной улице, а затем остановился на Аргайлл, там, где она пересекается с Бьюкенен. Я расплатилась и вышла из такси, как только Перси поравнялся с машиной.

– Перси, – сказала я. – Помните меня?

Перси попытался развернуться, но я схватилась за руль его велосипеда так, что если бы он захотел уехать, ему пришлось бы тащить меня волоком за собой, что было бы довольно странной сценой на весьма оживленной улице.

– Пустите, – сказал он.

– Ни за что! Я хочу с вами поговорить.

Он попытался выдернуть у меня из рук руль велосипеда, но я крепко его держала.

– Если я соглашусь поговорить с вами, вы меня отпустите? – сдался он.

– Да. Я отпущу руль, но если вы броситесь наутек, я закричу на всю улицу, что вы – вор. Так и знайте.

– Ясно, – сказал он, нервно поправляя очки.

– Пойдемте куда-нибудь, выпьем кофе?

– Нет, просто скажите, что хотели.

– Я пытаюсь отследить, откуда взялся секретер, – сказала я. – Вы говорите, что он принадлежал вашей бабушке, но на секретер выписан счет и есть чек от торговца антиквариатом из Глазго, которого зовут Джон А. Макдональд.

Перси казался озадаченным.

– Местный торговец антиквариатом?

– Да. Так что мне хотелось бы знать, действительно ли секретер, который вы показывали мне на фотографии, принадлежит вашей бабушке?

– Секретер? – переспросил он.

– Секретер на фотографии вашей бабушки, если, конечно, это ваша бабушка, тот секретер, который, вероятно, стоит полтора миллиона.

– Полтора миллиона чего? – спросил он.

– Долларов США, – ответила я.

– Эта штука стоила полтора миллиона? – снова переспросил он.

– Если секретер был подлинным, то да, – сказала я.

– Что значит, «подлинным»?

– Работы Чарльза Ренни Макинтоша. Еще вопросы?

– Погодите, – опешил он.

– Вы искали его, – сказала я.

– Ну, да, наверное, искал.

– Наверно? Я считаю, что их было два, поэтому я заинтересована в том, чтобы связаться с вашей бабушкой, где бы она ни находилась.

– Два – чего? – спросил он.

– Два секретера, – несколько раздраженно ответила я. Мне было трудно спокойно разговаривать на эту тему.

– Два секретера стоили полтора миллиона? Каждый или вместе?

– Один секретер стоил полтора миллиона. А другой был подделкой.

– Подделкой, – повторил он.

– Хватит играть со мной в молчанку. Вы говорили, что ваша бабушка не знала, сколько он мог стоить.

– Да, – отозвался Перси, затем вдруг принялся хихикать.

– Что смешного? – спросила я, с минуту понаблюдав, как он пытается подавить смех. Он был не в состоянии разговаривать. – Вы посвятите меня в суть этой шутки?

– Я знал, что он у него, – наконец произнес он. – У того парня с проломленной головой.

– У Тревора Уайли, – сказала я сквозь зубы. – Вы же его не убивали?

– Не-е-е, – протянул он. – А вы?

– Нет. Но вы сбежали.

– Кажется, – сказал он, немного успокоившись, – мне стало нехорошо. Да и не хотелось мне оказаться впутанным во все это. Это бы помешало моим поискам.

– Вашим поискам? Что вы делали в магазине? – спросила я, когда он снова захихикал.

– Думаю, то же, что и вы, – сказал он. – Или, быть может, нет. Вот вы говорите, что их было два. Или скорей всего их было два. Один уничтожен, мы это знаем, а где второй?

– Как бы там ни было, это моя собственная теория.

– Значит, тот, что был уничтожен, являлся подделкой, – продолжал он.

– Думаю, да. У того секретера был новый замок.

– Замок… – озадаченно повторил он.

– Забудьте. Послушайте, я хочу рассказать, что, по-моему, произошло. Вы можете решить, что я сошла с ума, но выслушайте меня.

И я рассказала ему все. Как я расстроилась, думая, что ошиблась, как затем пришла к мысли, что я была права, что Тревору были нужны деньги, чтобы рассчитаться по карточным долгам, и что продажа одного секретера могла покрыть его долги, но прибыли эта сделка ему бы не принесла, и о том, как – вне зависимости оттого, собирался ли он это сделать с самого начала или нет, – Тревор, имея второй секретер, не удержался и предложил Блэру Болдуину в качестве наживки подлинный секретер, а ему домой отправил подделку, а потом продал первый еще раз. Я рассказала Перси, что приехала в Шотландию, чтобы попытаться доказать, что в деле участвовало два секретера, и сделаю это, даже если все вокруг решат, что я спятила. Перси слушал, а я все говорила и говорила.

– Значит, существует вероятность, что где-то есть настоящий секретер? – произнес он, когда я закончила.

– Думаю, да.

– Где?

– Да где угодно.

– Но он в Канаде?

– Возможно. И подлинный, и подделка были привезены из Глазго или из Оркни, или один – из Глазго, а другой – из Оркни. Для этого дела Тревору нужны были оба секретера.

– Сначала вы обнадежили меня, а потом все мои чаяния пошли прахом, – сказал он. – Я могу спокойно возвращаться домой.

С этими словами он вскочил на велосипед и поехал прочь. Я была так подавлена, что у меня не хватило сил, чтобы осуществить свою угрозу и закричать «вор!». Только через минуту я осознала, что так и не выяснила, как его зовут! Итак, две иллюзии разбиты вдребезги. Я была наполовину уверена в том, что, как только я найду Перси, он подтвердит информацию о подлинном секретере и, может быть, даже поможет разобраться в этом запутанном деле. И вот выяснилось, что у него нет никакого ключа к разгадке, несмотря на фотографию его бабушки на фоне секретера. Очевидно, он не сможет подтвердить, что секретер, который я видела, был подлинным. Перси, как он сам выразился, пребывал в поисках, но причина у нас с ним была разная. Может, он действительно хотел помочь своей бабушке вернуть фамильную мебель, ценность которой, как он думал, лишь в сентиментальных воспоминаниях. Возможно, сообщив Перси, сколько стоил тот секретер, я лишь осложнила собственные поиски. На вечеринку я отправилась в весьма невеселом расположении духа.

Билеты на это привилегированное мероприятие, которое вели Роберт и Майя Александеры, стоили пятьсот фунтов каждый, довольно внушительная сумма для нескольких креветок и пары небольших бокалов шампанского. Однако это было благотворительное мероприятие, деньги шли на новый приют для наркоманов и, конечно, не стоит забывать о статусе, которое давало посещение подобных вечеров. Статус стоит недешево. Кстати одержимость – тоже, и моя одержимость не являлась исключением. Каждый день, потраченный на поиски этих секретеров, наносил моему бюджету все больший урон.

Один плюс – до места нас доставил специальный автобус, который подобрал обладателей билетов на площади Георга и затем повез загород. Я понятия не имела, где нахожусь, но мне нравились виды и великолепный дом.

Если не считать шотландского акцента, стоимости билетов и приятного обстоятельства, что никто не собирается ломать мебель, вечер весьма напоминал тот, что я посетила несколько раньше этим летом. Присутствовали важные персоны, которых я не знала, необходимое количество подхалимов, а угощенья было столько, что им можно было бы накормить жителей небольшой страны.

Дом был великолепен. В приглашении было сказано, что количество гостей ограничено, но, как и особняк Блэра, дом Александеров без проблем вмещал всех приглашенных. Но в отличие от дома Блэра, воплощения его чрезмерной любви к «ар нуво», этот особняк был обставлен в более привлекательной и эклектичной манере. Этот дом мне понравился гораздо больше, чем дом Блэра, хотя я не заработала на нем ни цента. Произведения искусства и мебель были необычайно хороши и собраны человеком, который со вкусом обставил весь дом. Все подбиралось не потому, что принадлежало к определенной дизайнерской школе или периоду, а потому вместе эти вещи хорошо смотрелись. К тому же, на мой взгляд, сельские пейзажи и удаленность от огней большого города привносили в обстановку еще большую мягкость.

Я обрадовалась появлению Лестера Кэмпбелла, поскольку он был единственным гостем на вечере, с которым я была знакома, и одним из двух человек, если считать Перси – «Велосипедные прищепки», которых я знала в Глазго. Он помахал мне рукой и двинулся в мою сторону, когда раздался звон бокалов и женский голос, усиленный микрофоном, чтобы его услышали в шуме вечера.

– Прошу вашего внимания на одну минутку, – произнес голос, и я направилась в главную залу, где увидела серьезную даму лет тридцати у небольшого подиума. – Мне не хочется прерывать эту чудесную вечеринку, но я хочу воспользоваться возможностью и сердечно поблагодарить наших хозяев, Роберта и Майю Александеров. – Раздались восторженные аплодисменты. – Уверена, вы все знаете, какой страшной бедой являются наркотики в Шотландии, особенно в Эдинбурге, да и Глазго не избежал этой участи. Страдания, которые приносят наркотики, дорого обходятся людям и тем, кого они любят, не говоря о социальном и экономическом ущербе для нашего общества. Нельзя закрывать глаза на эту проблему. Роберт и Майя сделали свой существенный вклад в борьбу с этой бедой. Они очень помогли нашему новому центру. Даже не знаю, что бы мы делали без вас и таких же благотворителей, как вы. Мне бы хотелось поблагодарить всех вас за то, что вы пришли, и прошу Роберта сказать несколько слов.

Под очередные аплодисменты микрофон взял довольно привлекательный мужчина сорока лет с красивой седой шевелюрой и темными глазами.

– Спасибо, Дороти, – произнес он. – Я хочу, чтобы вы знали, как нам с Майей приятно иметь возможность внести свой скромный вклад.

– Да уж, «скромный», – прошептал мне Лестер. – Он перечислил миллион фунтов.

Пока Роберт говорил, Майя, не знаю, приятен ли ей был тот факт, что она внесла свой вклад или нет, отступила немного назад, возможно, она стеснялась. На ней было великолепное шелковое платье, но мой взгляд приковало ее эффектное ожерелье. Дизайн украшения, как мне показалось, из граната и жемчуга, несмотря на простоту, был прекрасен. Я питаю слабость к антикварным украшениям. Их не так много в нашем магазине, да и я не всегда могу себе их позволить, поэтому обычно просто любуюсь ими на расстоянии, как сейчас. Люди думают, что в дорогих украшениях должно быть множество драгоценных камней, красивое старинное украшение, которое создал хороший ювелир, может оказаться дорогим, даже если в нем полудрагоценные камни. В действительности я видела одно очень похожее украшение в Торонто. Блэр-Мультимиллиардер подумывал приобрести его для своей жены, но он вскоре с ней развелся и скорей всего так и не купил его. Оно стоило около десяти тысяч долларов, так что все равно было мне не по карману, раз Блэр отказался. Посмотрим правде в глаза, я не так часто бываю на блестящих светских мероприятиях, чтобы был смысл покупать украшение стоимостью даже в десять раз дешевле.

– Мы не так давно поселились здесь, – продолжал Александер, – думаю, прошло лет десять. Но вы так тепло нас приняли, ведь я – англичанин, а моя жена – американка! Это совсем не похоже на то, что я слышал о шотландской сдержанности. – Снова аплодисменты. – Ну, быть может, шотландцы немного сдержаны, по крайней мере, сначала, но не так, как мы ожидали. – Все рассмеялись. – И без сомнения, Шотландия стала для нас вторым домом. Кто мог подумать, что у мальчишки из Ливерпуля, бывшего военного капитана, парня, который пошел в армию, чтобы получить дешевое образование и посмотреть мир, появится такой дом и такая потрясающая жена, как Майя!

– Теперь вы капитан промышленности, Роберт! – выкрикнул кто-то, Роберт поцеловал Майе руку и снова раздались аплодисменты.

– Нам хотелось как-то помочь обществу. Мы так рады, что имеем возможность внести, пусть небольшой, вклад в общее дело и помочь сделать наши улицы немного безопаснее. Мы много размышляли об этом, прежде чем принять решение, как лучше помочь. Дороти умеет убеждать, поверьте мне. – Все засмеялись и захлопали, а Дороти покраснела. – А теперь серьезно, это самое малое, что мы смогли сделать, и сердечная благодарность всем вам, – продолжал Александер. – Мы с Майей прекрасно понимаем, что есть немало мест, где вы могли бы и так выпить шампанского и поесть шотландской семги. – Этот комментарий вызвал новый взрыв смеха. – Приятного всем вечера. Наш дом в вашем распоряжении, надеемся, что ночевать вы у нас не останетесь.

– Приятный человек, – сказала я, поворачиваясь к Лестеру. – Хорошее чувство юмора.

– Да, только если он не повернется к вам своей темной стороной, – ответил Лестер. – Невозможно превратиться из армейского капитана в миллионера и при этом всегда быть милым со всеми.

– Полагаю, невозможно.

– Вы уже совершили экскурсию по дому?

– Не успела – пришлось выслушать речи выступавших.

– Можно я побуду вашим спутником? Экскурсия для торговца антиквариатом. Пусть это будет приятным бонусом к бокалу шампанского, которое и так обошлось нам в немыслимую сумму.