Текст книги "Казнь и козни дочери смерти (СИ)"

Автор книги: Лин Элли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Глава 4. «Пробуждение новой жизни»

Делия не помнила своего детства. Говорят, из-за произошедшей в одиннадцать лет горячки ее разум очистился и напрочь забыл обо всем.

«Вам позволили забыть о боли, через которую вы проходили день ото дня», – говорили тогда церковные доктора.

На этом несчастья Делии не закончились.

После, в возрасте двенадцати лет, она стала свидетелем кончины дорогой сердцу матери. Семья после ухода из жизни Розанны начала распадаться, все в одночасье невзлюбили друг друга. Об этом Делия хотела было забыть, но горячка более не являлась, зато вместо нее как гром среди ясного неба в жизнь девочки ворвалась женщина, желающая одолеть смерть.

Так, в возрасте четырнадцати лет Делию отправили на воспитание к графине Инлетди, родной сестре герцога. Это были мучительные годы для младшей дочери Таутена. Хисия верила, что ее племянница обладает особой силой, а еще она знала, что никто не воспротивится, если она этой силой воспользуется. По этой причине графиня без страха и без тени сомнения истязала племянницу и заставляла Делию вновь возжелать вернуться в беспамятство.

Спустя время Хисия умерла. Умер тогда и отец. Делия понимала, что отныне ее дом Проклятая пустошь, поэтому не торопилась возвращаться в родовое гнездо или покидать пустошь, однако спустя время ее все же пригласили на свадьбу Феонии.

Пока старшие брат и сестра строили свои жизни и взбирались все выше и дальше, все в жизни Делии медленно подводило дочерь смерти к концу – к своей собственной смерти. Смерть – единственное, в чем оказалась сильна Делия Астра Тимей. Она же стала ее самым близким и преданным другом.

Стоит это принять?

***

Герцогство Таутен, поместье рода Тимей

Настоящее время

Ощущая в глубинах сознания, как тьма обволакивает тело с макушки до пят, Делия больше не могла чувствовать ничего, кроме этого. Ни дрожи в руках, ни боли, ни течения жизни. Прежде полный яркими образами, запахами и вкусами мир в одночасье померк, он сменился кромешным мраком и тупой изнуренностью.

Пускай суд и не успел завершиться, Делия все равно знала, что конец дочери смерти уже скоро придет. Она это чувствовала, ведь что бы она тогда не сказала, ей не поверили бы. А покуда к подсудимой нет веры, у нее нет и шанса освободиться от оков цепей и накинутых на ноги пут.

Во избежание будущих мятежей выходцев знатных родов принято допрашивать путем дикастерии, на глазах простого народа. Это своего рода попущение со стороны императора – допустить простых человек до принятия подобных решений. Не запачкав свои руки кровью, император чужими руками выносил приговор. Но как именно люди принимали решение?

Любому желающему, прослушавшему прилюдный допрос подсудимого, выдавали один фаянсовый камешек на руки. По завершении слушания каждый камень летел в один из двух цветных коробов. Если все выданные людям камни оказывались только в красном коробе, то люди тем самым единогласно принимали решение придать тело грешника смерти. Если во втором, белом коробе, оказывалось хотя бы с десяток камней, суд обязался не убивать подсудимого, а продолжить расследование.

Сомнений в том, что грешник должен скончаться, ни у кого быть не должно.

У Делии их как раз-таки не было. Она верила, что последнее, что ей доведется услышать перед кончиной, это стук камня о камень, летящих в короб красного цвета. Камни должны были стать вступлением, аккомпанементом к грядущей песни предвестия смерти.

Вот только ни стук тех камней, ни колыбель Аммонии не явили себя. Это радовало угасающее сознание, но в то же время наполнял его необъяснимой тревогой. Неужели проклятой девушке не станут даровать новую жизнь? Ей не отпустят грехи и не позволят переродиться? Неужели ее по-настоящему прокляли, и отныне она проведет вечность в этом душном темном пространстве? Неужели это очередной плен? Очередное заточение один на один со своими кошмарами… Но разве такова была ее судьба от рождения?

Как Делия и ожидала, никто не явился к ней, дочери смерти, на помощь, а значит, ей и впрямь не была уготована участь запертой и всеми забытой принцессы. Будучи героиней сотканной богом сказки, проклятая дочь смерти скорее была отравленным яблоком и ядовитым веретеном, с которым непременно встречалась доблестная красавица перед обретением любви всей своей жизни. Благодаря ей два бушующих сердца обретают друг друга, начинают любить до беспамятства, заводят детишек… Но почему же от нее так избавились?! Разве почитаемые жителями Итевы божьи Осколки не слишком жестоки? Эти боги лишают жизни по своим разумениям, но кто дал им на то право?

Ярость и скорбь смешивались воедино, сердце пылало огнем.

– Делия!

Неожиданно во тьму подсознания Делии ворвался отчаянный крик. Он не был похож на голос, который взывал к ней на площади, но ощущения от его звучания непроизвольно пробуждали в груди нежный трепет. Он успокаивал.

– Проснись, Делия Астра Тимей, я кому говорю! Хватит уже валяться без признаков жизни!

Делии вдруг захотелось смеяться. Она узнала его – это голос Феонии. Как всегда, эта непоседливая девчонка не дает сестре отдохнуть, даже с того света пытается до нее дотянуться. Неугомонная.

– Я рада, что ты в порядке, – прошептала Делия, посчитав, что таким и должно быть ее последнее слово. Все же лучше, чтобы сестра не винила себя.

– Дели, это я должна просить прощения, а не ты!

Делия улыбнулась и подумала про себя, что время пришло. Она готова раствориться во мраке, он по-своему опьянял и исцелял. Было здорово напоследок услышать сестренку, все-таки только об этом она и мечтала последние месяцы жизни. Делии так сильно хотелось, чтобы Феония пришла в чувства, вырвалась из больничных нарядов и пришла к ней в темницу. Жаль, но не всем мечтам суждено воплотиться.

– Госпожа, почему вы не сообщили, что ваша сестра пришла в чувства?

– Она еще не до конца проснулась. Просит у меня прощения, хотя это я виновата… Это же я виновата ее состоянии! Неужели она так сильно поранилась?

– Мне думается, что падение с лошади в вашем возрасте равносильно тому, как если бы я спрыгнула с третьего этажа.

Послышались всхлипы.

– Делия, прости! Прости, пожалуйста! Я больше не позволю тебе забираться на лошадь… Нет, я больше не стану просить тебя убегать вместе со мной на прогулку!

Брови Делии нахмурились, лицо в недоумении исказилось.

О какой лошади шла сейчас речь, если на нее напали на площади? Почему сестра хнычет? Делия пыталась рассмотреть знакомые силуэты внутри темноты, но у нее никак это не получалось. Откуда идут голоса? Где она?

Будто отвечая на терзающие разум вопросы, бескрайний бесформенный мир начал преображаться. Внезапно все начало наполняться красками, голоса становились все громче, а биение сердца чувствовалось все сильней и сильней.

Бум, бум, бум.

Распахнув глаза, Делия увидела перед собой знакомые золотистые волосы и огромные от слез голубые глаза.

– Ты пришла в себя?! – закричала Феония, обхватив сестру руками и прижавшись всем телом. – Я так переживала, даже амулет сделала и повесила тебе над кроватью! Ты три дня не просыпалась, было так страшно… Я правда боялась, так боялась…

Делия, не веря своим глазам, не могла оторвать взгляд от сестры. Она пропустила все сказанное мимо ушей и с удивлением разглядывала заплаканное детское личико и окружающие ее незнакомые, но такие родные покои. Комната с легкими бирюзовыми шторами, книжными шкафами вдоль стен, каменным камином, с аккуратно уложенными внутрь поленьями. Все это было когда-то ее. Но когда именно? Сколько же лет прошло….

– Я ведь сплю, да? – спросила Делия, удивленно переводя взгляд с сестры на служанку.

И даже эта служанка была ей знакома! Это был не кто иной, как Амина. Делия хорошо ее помнила. Эта девушка одна из немногих слуг дома, кто оставался с ней до конца – до самого дня ссылки в Пустошь.

– Тебя ущипнуть? – пробурчала Феония, все еще утыкаясь в плечо сестренки.

– Феония, это ведь ты, да? – голос Делии дрожал, руки непослушно сомкнулись вокруг тонкой талии и не желали ее опускаться.

– Только не говори, что ты все забыла, глупышка.

Делия боязливо кивнула. Она не помнила ничего из своего детства, а еще не знала, какой сейчас день, какой год, что происходит в этом воспоминании, почему оказалась в этом странном моменте.

– Прости, все из-за меня. Я так виновата, – голос Феонии надломился, она прочистила горло и защебетала. – Несколько дней назад я… я совершила глупость. Предложила тебе сбежать со мной, чтобы покататься на лошади. Мейтон мне отказал, а ты… а ты согласилась, но я совсем не подумала, что так получится!

Феония снова захныкала, продолжая изо всех сил извиняться. Делии только и оставалось, что расцепить охваченные смятением руки и легонько погладить сестру по макушке. Шелковистые и такие мягкие пряди волос ощущались по-настоящему. Ладонь отказывалась их отпускать.

Делия приподняла голову и положила ее на плечо Феонии, она прислушалась и почувствовала, как сильно бьется сердце сестры, как ее руки изо всех сил хватаются за ночную сорочку, как горячие капли слез падают на коленки. Ощущения на площади были притуплены, там Делия чувствовала, что умирает. Даже мир в тот момент казался искусственным и замершим, но здесь… Здесь все казалось живым!

Может, все те несчастные годы были лишь страшным сном, а сейчас она наконец от него пробудилась?

– Все нормально, я же в порядке, – мягко сказала она.

Если все это действительно сон, то отныне Делия отказывается его покидать.

– Так вы обе раскаиваетесь? – внезапно заговорил грозный голос.

Амина склонила голову, устремляя взгляд на пол:

– Госпожа, приветствую вас.

Феония последовала ее примеру:

– Простите, матушка, что разозлила и разочаровала вас.

Женщина смиренно кивнула и, минуя дверь, прошла в детскую спальню. Ее походка была размеренной и изящной, взгляд изумрудных глаз с интересом блуждал по фигурам, а собранные на затылке янтарные волосы сверкали и искрились подобно инкрустированной драгоценными камнями короне. Другим только и оставалось, что склонять перед этой женщиной голову, иначе риск быть ослепленным оказывался слишком велик.

– Как твое самочувствие, Делия? – блуждающий взгляд остановился на младшем ребенке.

С восхищением засмотревшись на мать, Делия не сразу заметила, что этот почти незнакомый голос был обращен к ней. Выйти из задумчивого оцепенения, как ни странно, помогла молодая служанка. Как только молчание затянулось, Амина демонстративно нахмурилась и, пристально смотря на маленькую госпожу, одним своим взглядом сказала: «Не тратьте время матери, ответьте, мисс, да побыстрее».

– А? Как себя чувствую? – тут же залепетал голосок. – Я чувствую себя хорошо… Немного непривычно, в голове как будто опустело, но я в порядке, ваша светлость, – Делия продолжала пристально смотреть на Розанну, это вызвало тень улыбки на лице герцогини.

– Правильно ли я расслышала, что из-за падения ты многое позабыла?

«Скорее ничего не понимаю», – подумала про себя Делия, но вслух сказала другое.

– Да, ваша светлость, я мало что помню…

Огоньки в глазах герцогини померкли, уголки губ окончательно опустились.

– Очень жаль это слышать, – ее голос похолодел. – Исправьте меня, ежели я ошибаюсь, но раз ты все позабыла, то выходит, не сможешь вынести из случившегося урок? А ведь это уже не первый ваш проступок, я права, Феония?

Феония замерла. Ее голова все еще была опущена вниз, глаза не осмеливались подняться не то что на мать, теперь им было страшно встретиться даже с сестрой.

– Я сильно провинилась перед Делией, матушка. Я ни за что больше не позволю подобному произойти. Я клянусь, что…

– Не надо бросаться клятвами, – равнодушно перебила ее Розанна, подходя к детям ближе. Она приложила руку ко лбу Делии и еле заметно нахмурилась.

– Делия, благоразумие твоей сестры оставляет желать лучшего, поэтому теперь я полагаюсь лишь на тебя, – она провела рукой по голове дочери и убрала с лица несколько выбившихся из кос прядей. – Отныне следи, чтобы подобные инцидентов не повторялись, ты меня поняла?

Дели кивнула, рука Розанны соскользнула с ее головы.

– Амина, искупай Делию и следи за ее состоянием. Ей нужен покой. А ты, Феония, – Розанна грозно посмотрела на старшую дочь, – возвращайся к занятиям. Никаких визитов к сестре, пока я не дам на это добро. Поняла? Или есть возражения?

– Я все поняла, матушка.

Феония аккуратно приподнялась и с опущенной головой поплелась вслед за матерью.

Дверь закрылась, над комнатой тяжестью повисло молчание.

– Амина, – обратилась к служанке Делия, – а матушка всегда была такой строгой?

Горничная пожала плечами.

– Мисс, вы же не думали, что госпожа будет радоваться, застав дочь почти бездыханной, да еще и с переломанными ногами?

– Нет, конечно, но ведь я пришла в чувства… Теперь я в порядке.

– Физически вы, может, и выглядите в порядке, но как уже заметила ее светлость Розанна, вы многое позабыли. Можно ли считать подобное в порядке вещей?

Нет? Или да? Не могла же Делия объявить, что забыла все не только из-за падения, но и из-за странного пробуждения… Неужели все последние годы ее жизни были только сном страдающего от жара ребенка? Может быть, то будущее и впрямь было ненастоящим, а сейчас она вернулась к жизни? По-настоящему вернулась во времена, когда могла жить?

– Кстати, а какой сейчас год и… Хм, месяц?

Служанка на секунду застыла, а когда пришла в чувства, тут же запричитала, умоляя богов даровать ей как можно больше сил и терпения.

– Два месяца, как вам исполнилось одиннадцать лет, госпожа, сейчас август.

Выходит, это не то происшествие, из-за которого Делию настигло беспамятство. То приключилось зимой… Что же тогда послужило причиной?

– Хотите узнать что-то еще? Мое имя, как вижу, вы помните.

«Как такое можно забыть?» – чуть не воскликнула Делия, но вовремя сдержала себя.

– Так ведь матушка тебя им назвала… Со слухом у меня все в порядке.

– С языком, как смотрю, проблем тоже нет. Ладно, давайте отложим беседы и для начала выполним поручение вашей матушки.

Умело расстегнув крошечные пуговицы на рукавах детского платья, Амина стянула с маленькой госпожи ночную рубашку. Для Делии все это выглядело и ощущалось так четко, будто и впрямь происходило взаправду. Руки и голоса, теплое и знакомое окружение…

Будучи сосланной в Пустошь, Делия думала, что все позабыла. Но, как ни странно, впервые за долгое время она ощущала, что вернулась домой. «Дом». Неужели она все еще считала это место безмятежным пристанищем?

Усмехнувшись этой внезапной мыслишке, Делия опустила задумчивый взгляд на свои ноги, и сердце ее тут же пропустило удар.

Вдоль бедер вплоть до самых колен тянулся ряд тонких полупрозрачных рубцов. Это были они – вычерченные перед явлением на помост символы снятия боли.

– На что вы так удивленно смотрите, госпожа? Пытаетесь найти шрамы? Или думали, что кости так и будут торчать? – заметив негодование Делии, поинтересовалась служанка.

Удивленный взгляд Делии метнулся в сторону горничной, но Амина не видела тонкие следы символов, оттого и недоумевала от взгляда хозяйки.

– Шрамов нет?

– Конечно, их нет. Вас лечили лучшие врачеватели.

Дели дотронулась до кожи и провела по ней маленькими непослушными пальцами. Покров был гладким и бархатистым, а шрамы выглядели будто не настоящими. Словно они были нарисованы поверх кожи невесомыми красками, а не выцарапаны до крови изломанными ногтями.

Делия засмеялась.

«Достопочтенные боги, – усмехнулась она про себя, – да что со мной происходит?»

Глава 5. «Розанна»

Храм Осколка Судьбы, герцогство Таутен

Настоящее время

– Да не толкайся ты! – крикнул озлобленный мальчик сидящему рядом ребенку.

– Тогда отодвинься!

– Я сюда первый пришел, поэтому ты уходи!

– Тише-тише, милые детки, вам не следует так кричать, – прошептал подошедший к зачинщикам шума юноша в светло-фиолетовой рясе. – Особенно так нельзя делать в храме.

Сейчас за стенами храма судьбы стояло августовское утро, и небо, что было на редкость чистое и прозрачное, одаривало народ яркими полуденными лучами. Немудрено, что дети вместо храмовой лекции предпочли бы прогулку, не удивительно, почему сейчас они злились. Тем не менее ребятня уже здесь, потому обязана соблюдать тишину.

Юноша в рясе присел на корточки и оглядел двух мальчишек. Он решил: слишком строгим с маленькими проказниками быть нельзя, однако дать им почувствовать себя пристыженными можно.

– Что следует сделать, если кого-то обидел? – спросил он, уперев руки в бока, стараясь походить на сердитого взрослого.

– Извиниться… – буркнул толкнувший соседа ребенок.

– Правильно, а что следует сделать, когда кто-то просит прощения? – вполголоса обратился мужчина ко второму дитя.

– Мне следует простить его…

– Верно, а теперь поскорей помиритесь и продолжайте слушать наставления старших, они говорят очень важные вещи.

Про себя улыбнувшись, молодой священнослужитель похлопал одного из мальчиков по плечу, после чего вытянул обе руки вперед и ненадолго сжал их в кулак. Стоило ему вновь разомкнуть свои тонкие пальцы, как из его аккуратных ладоней тут же вылетели две золотистые бабочки. Они обе вспорхнули, мелькнув перед детишками парами мерцающих крылышек, пролетели несколько сантиметров, а после растворились в воздухе, будто их никогда здесь и не было.

– Как вы это сделали?! – в два голоса закричали мальчишки, но юноша не торопился ответить. Он снова растянулся в хитрой улыбке, поднес ко рту палец, прося детишек молчать, и кивнул в сторону, где стояла ведущая лекцию настоятельница Арьям.

– Непоседливые детишки, если хотите знать больше о магии, то следует внимательно слушать, а не шуметь! – со вздохом сказала престарелая женщина, видя, как Ивтеил наконец успокоил крикливых детей.

Вот уже больше сорока лет преподобная Арьям вела богословие детям, приходящим в церковь судеб с семьей. К своему почтенному возрасту женщина хорошо знала, что справиться с десятком непоседливых деток своими силами ей, увы, не под силу. Однако подобные Ивтеилу, молодые и неискушенные подвигами благословленные, часто ее выручали.

– Понимаю, теория не так увлекательна, как практика, но знать истоки сотворения магии очень важно, особенно, если вы хотите стать ближе к Осколкам, – сказала она, кивнув своему улыбчивому помощнику. – Повторюсь, раз кто-то не слышал, – она с прищуром взглянула на двух зачинщиков шума, те тотчас смутились, застыв как два мраморных изваяний. – Как я и говорила, ктера – это энергия, что когда-то служила для бога Начал кровью и плотью. Ныне она наполняет собой Ктериан и накапливается в большинстве живых и неживых сущностях, к примеру, в почве, камнях, зверях и даже людях. Эта энергия служит катализатором для изменений, для сотворения магии. Монстры и разные чудища питаются ктерой, а люди, хоть и не способны ее поглощать по своей воле, все же могут использовать эту энергию для ритуалов и заклинаний. Ивтеил, друг мой, будь добр, продемонстрируй всем свою силу.

– Конечно, преподобная! – юноша, ранее успокоивший двух мальчишек, быстро завладел детским вниманием. – Добрый день, ребятишки, сегодня я покажу вам простейшую магию.

Ивтеил разложил перед собой несколько источников ктеры: малый энергетический камень, сорванный с клумбы цветок и маленький ножик.

– Что ж, детки, прежде всего хочу вам сказать, что ктера как источник энергии крайне опасна и хаотична, потому для использования ее человеку следует иметь ядро божества, иначе говоря, нужно быть благословленным. Почему? Ответ прост: наличие в человеке божьего ядра позволяет использовать ктеру без вреда для себя и окружающего вас мира.

Ивтеил взял со стола маленький поблескивающий на свету камушек и крепко сжал его в пальцах. После этого он поднес ладонь к своему рту, прошептал заклинание и разжал руку. В тот же миг, как он разжал пальцы, с его рук сорвались сотни маленьких мотыльков; они кружились над залом, пролетали мимо детишек и заставляли их с восторгом смотреть на живой фейерверк, на безумство горящих огненных красок.

– Только что я смог получить из одного магического топаза четыре сотни летающих огоньков в форме бабочек. Сделать это позволило мое божье ядро: оно изменило сущность энергетического топаза – расщепляя его на множество мелких крупиц. Эти огоньки в форме бабочек просуществуют пару часов, а после легко растворятся, отдав свои крохи энергии чему-то другому.

– Например, цветам? – выкрикнула любопытная девочка.

– Возможно, но вероятнее всего эти частицы пробудятся в другом камне. Подобное притягивается подобным. Как думаете, почему ктера с годами накапливается в камнях? Дело в том, что потоки этой энергии курсируют повсюду, они буквально везде. Но двигаться вечно частицы не могут, поэтому со временем они притягиваются, становятся тяжелее и оседают в земле.

Дети молчали, им было сложно слету понять серьезные слова взрослого, однако один из мальчишек оживился раньше других:

– Извините, а зачем же надо иметь божье ядро, если вид того камня изменило заклинание, а не ядро, которое мы к тому же даже не видим?

– Хороший вопрос, – Ивтеил улыбнулся, но в этот раз его улыбка казалась холодной. – Настоятельница Арьям, не могли бы вы показать, что бывает, когда энергетические топазы использую те, кто не обладает божьим ядром?

– Конечно.

Женщина приняла протянутый Ивтеилом натуральный топаз и прошептала над ним знакомое заклинание. Стоило женщине разжать пальцы, как из ладоней вылетело в два, а, быть может, и в три раза больше летающих мотыльков, чем до этого из рук Ивтеила. Они взмыли высоко к потолку, но уже через пару-тройку секунд начали распадаться на части.

Ивтеил произнес:

– Как видите, детки, энергетический камень изменился под влиянием заклинателя без ядра, он распался на тысячу бабочек, но все они смогли просуществовать только пару секунд. Это доказывает, что использование энергии ктеры людьми без божественного ядра имеет непредсказуемый итог.

Все снова молчали. Детям стало грустно от мысли, что магия для них может остаться навсегда под запретом.

– Однако ктера ведь имеется не только в энергетических камушках, – снова заговорил Ивтеил.

Дети тут же воспрянули и вновь взглянули на молодого учителя.

Ивтеил взял в руки сорванный перед лекцией белый цветок и кинжал. Он протянул их преподобной Арьям, та послушно их приняла.

– Как я и говорила ранее, – начала вещать женщина, – магия вещь опасная, она требует платы. Платой может быть энергия, заложенная в камнях, платой может быть жизнь, – женщина надрезала свою руку острием ножика и вложила поверх раны цветок. Сжав пальцы, она прочитала заклинание-молитву, а когда разжала ладонь, из нее вылетела один мерцающий мотылек. Он полетел к детям и выглядел точно так же, как и те бабочки, которых ранее сотворил Ивтеил. Этот мотылек не исчезал.

– Какой ужас, – захныкали дети.

– Нам придется раниться, чтобы творить волшебство?!

Ивтеил покачал головой.

– Это ужасный способ, он болезненный и, как видите, не дает большого эффекта. Кровь госпожи Арьям смогла сотворить только одного мотылька. Хоть госпожа и влила силу своей жизни в сорванный цветок и сотворила эту горящую бабочку, четыре сотни бабочек она сотворить не сумеет, потому как иначе такое ее просто убьет.

– И как же тогда взрослые без божественного ядра используют магию? – не успокаивался один из детей.

– Они приобретают зачарованные камни или предметы, – Ивтеил показал пальцем на свою грудь. – Подобные мне, я имею в виду людей с ядром божества, могут брать энергетические камни или предметы и зачаровать их, чтобы в будущем любой другой человек их активировал и использовал, – Ивтеил достал из кармана горстку камней, не таких больших и блестящих как раньше. – Вот, попробуйте.

Дети боязливо приподнимались со своих мест и по очереди принимали в руки крошечные подарки.

– Что нам нужно сказать, чтобы пробудить магию? – тихо спросила робкая девочка.

– Прошепчите над камушком слова активации: «Воларе люцем».

Детишки последовали наказу служителя, и камни у них на глазах начали меняться форму и цвет. В воздух снова приподнялось множество мерцающих золотом огоньков.

– Как видите, к магии необходимо найти подход, следует ее подчинить. Если у вас нет ядра, то магию может подчинить за вас кто-то другой, а потому никогда не жертвуйте своей жизнью и кровью, ни за что не рискуйте! Божества не простят вам подобную наглость, – продолжила говорить преподобная Арьям, в то время как Ивтеил отошел в сторону, продолжая смотреть на детей.

– Так вот чем ты занимаешься, Ивтеил? – спустя время раздался за его спиной знакомый леденящий сознание голос. Он был юноше столь любим, что казался не острым как лезвие, а прекрасным и таким неподдельно живым. Голос, что прекрасен тем, как вызывает у людей ужас.

– Роза, как я рад тебя видеть! Я заждался, – сказал он с нескрываемым восторгом. – Ты меня долго искала?

Незадолго до встречи с Ивтеилом

– Ваша светлость Розанна! Да снизойдет на вас благодать и процветание прародителя Ктериана! Что привело вас в обитель судьбы?! – наспех приблизившийся к экипажу пожилой мужчина в темно-фиолетовой рясе был наделен не только морщинками и заметной проплешиной. На шее его красовалась длинная лента – омофора с вышитыми на ней изображениями горящих свечей. Эти свечи были главным признаком служителей церкви Ремеуса, самого забытого из храмов Верховной Восьмерки.

– Преподобный, пусть благодать праотца снизойдет и на храм. Пожалуйста не волнуйтесь, я приехала помолиться и заодно решить несколько рабочих вопросов… Нужно забрать одного мальчишку домой, уж больно давно он не приходил на работу.

– Тогда прошу, пройдемте поскорее в храм, стоять долго на солнце не следует, – сказал старичок, видя, как герцогиня, облаченная в темно-синий наряд, держит в руках разложенный веер.

– Святой отец, скажите, что следует доставить в храм к следующему кварталу? – не тратя время, перешла к делу Розанна, следуя вместе со старцем к церковному входу.

– Простите за наглость, ваша светлость, но церкви нужны масла пеллы и чуть больше свечей… Извините, что настолько обременяем!

Масло дерева пеллы играло важную роль в ритуалах, оно было чистым источником ктеры и позволяло проводить церковные ритуалы даже тем, кто не был от рождения наделен божьим ядром. Не удивительно, что в храме, где редко можно встретить благословленного, оно было так нужно.

– Преподобный, это ничуть не обременит герцогство. Просите обо всем, что вам нужно. Свечи, масла, ткани, продовольствие – обеспечим вам все, – голос Розанны был пустым, беспристрастным, но священник расчувствовался и схватил герцогиню за руку.

– Мы будем молиться за вас, ваша светлость. Спасибо, что не забываете нас!

– Будет вам, я лишь эгоистично использую возложенные на меня привилегии.

– Нет, вы наша спасительница! – старик отпустил руку Розанны и, поняв, как нагло с ней поступил, покраснел. – Прошу подождите, я тотчас сообщу о вашем визите Первосвященнику!

Старец резво умчался, а герцогиня осталась рассматривать просторные церковные залы – высокие и полупустые они озарялись светом сотен горящих свечей, установленных подле выставленных по кругу статуй Верховной Восьмерки. Сейчас было мало людей, праздников не предвиделось, потому пришлые лишь молились. Они складывали ладони и кланялись божествам, зажигали в их честь исчерченные молитвами свечи и жгли освященные травы. Бедные и обездоленные искали ответ, как бы им поскорее превратиться в богатых, а не бедствующие или богатые прихожане, глядя на танцующее пламя свечей, за все благодарили богов и просили о большем: о любви, о здоровье, о еще большем достатке. Все мечтали о лучшем.

– Эй, посмотри, как высоко полетала! – до слуха Розанны долетел детский голос.

– Зато моя сидит на ладошке!

Из комнаты на другом конце коридора звучал смех и крики. Они воодушевляли, и Розанна, обольщенная детским хохотом, последовала на звук.

Так вот где он был.

Его длинные светлые волосы были собраны в косу, а большие, по-детски смотрящие на мир глаза, с прищуром разглядывали сотворенных его магией бабочек.

– Так вот чем ты занимаешься, Ивтеил? – холодный голос Розанны напомнил собой скрежет стекла.

– Роза, как я рад тебя видеть! Я заждался. Ты меня долго искала? – улыбка юноши стала еще более детской и непосредственной.

– Не неси ерунду и заканчивай с этим. Ты не появлялся в поместье два месяца, – прошептала она так, чтобы слышал слова только он.

Ивтеил чуть наклонился к Розанне.

– У меня было важное дельце, Роза, так что не обессудь. Отчитаюсь чуть позже.

– Преподобный Ивтеил, спасибо вам большое за бабочек! – подбежавшая к Ивтеилу миловидного вида девочка потянула юношу за подол длинной рясы. – Скажите, преподобный, кем вы благословлены?!

Ивтеил удивленно посмотрел на ребенка.

– Милая, я не преподобный. Прошу, не зови меня так, ведь я всего лишь доброволец, работающий на благо церкви судьбы, – он погладил смущенную девочку по макушке. – Кем я благословлен? – он наклонился, присев перед любопытным ребенком на корточки. – Никому не говори, потому что это секрет, но я… – он взглянул на стоящую рядом с ним герцогиню, – я благословлен этой прекраснейшей госпожой.

– Ах! – девочка тут же закрыла рот маленькими ладошками. – Неужели она одна из Верховных?!

– Тсс, милая! Никому нельзя это знать!

Девочка изо всех сил закивала, после чего унеслась быстро прочь. На последок она посмотрела на Ивтеила и, поднесла к губам палец, пообещала, что будет молчать.

– Ну и что ты несешь? – Розанна цокнула языком.

– А что, я разве не прав? Ты моя благодетельница, неужели я не могу сказать, что герцогиня меня благословила, наделив своей силой?

Не успела Розанна ответить, как за ее спиной снова послышался пышущий радостью крик:

– Ваша светлость! Благодати вам и вашей семье! Не утомились добираться до храма в столь знойный день?

Герцогиня обернулась, ее взору предстал местный первосвященник. В отличии от того старичка, что встретил ее на входе у храма, этот нес на себе не только вес церковной омофоры, он также носил золоченую митру – головной убор главы храма.

– Что вы, Ваше Преосвященство, – с поклоном отвечала Розанна все таким же спокойным, лишенным чувств голосом, – дорога прошла на редкость легко. Вы делаете верные прогнозы погоды, потому я была готова, что мой путь до храма пройдет в ясный день.

– Я рад это слышать, – добродушно отвечал старец. – А еще я очень рад, что вы приехали в этот чудный, прямо-таки знаменательный день, ведь я чуть было не распорядился отослать вам сообщение, ваша светлость.

– Неужели в церкви что-то произошло? – лицо герцогини против воли нахмурилось. – Это нечто хорошее или же напротив плохое?

Старик, мешкавший еще минуту назад, мгновенно воспрянул, его лицо налилось краской, а на морщинистом лике показалась улыбка. Он словно расцвел.