Текст книги "Казнь и козни дочери смерти (СИ)"

Автор книги: Лин Элли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Вот ее украшения, – он протянул руку и разжал пальцы.

Ивтеил какое-то время смотрел на них, но взять побрякушки себе не решался.

– Оставь их себе, твоей бедной семье они пригодятся больше, чем мне.

В глазах мальчика на секунду вспыхнула ярость, но он отпустил это чувство. Если он попытается что-то сделать этому мужчине, то точно попадет в беду. Как бы в темницу не бросили…

– Ладно, я понял, – он убрал украшения, спрятал поглубже в одежды кинжал и решился уйти, когда Ивтеил помахал ему на прощанье.

– Значит, она не испугалась, а решилась ребенка догнать… – пробубнил помощник Розанны. – Любопытненько. Весьма любопытно…

***

Вторая книга господина Боана была прочитана почти до конца, когда приблизилось время проведения долгожданного праздника. Богословное чтение требовало уйму сил и терпения, книги оказались трудны, однако в случае Делии все усложнялось не только текстами, пестрящими незнакомыми письменами и полузабытым хитросплетением слов. Для нее процесс поглощения книг затруднялся попытками спрятаться от прислуги, которая то и дело намеревалась поймать беглую госпожу и отвести ее на очередное занятие.

Смело пользуясь созданной словами об императоре суетой, Делия постоянно скрывалась в укромных местечках, однако каждый раз ее находили, отбирали книги и провожали к учителю.

Трата времени, да и только.

В отличие от Феонии, что весь месяц жила в предвкушении праздника, Делия знала, что маленькие дети редко посещают приемы. Потому ей и казалось, что обучаться этикету часами напролет ради мало-мальской возможности встречи с гостями крайне расточительное занятие.

Пробираясь сквозь летний сад, Делия продолжала бубнить о том, как ей надоели без конца летящие в ее сторону колкости и придирки. Зачем вообще учиться тому, что абсолютно бесполезно для человека, которого хотят запереть? Этот главный вопрос повис в воздухе без ответа.

Отдалившись от дома на несколько сотен метров, Делия плюхнулась под крону могучего древа и жадно вдохнула осенней прохлады. Впереди ее ждали последние теплые дни, а когда воздух похолодеет и начнет нести в себе запах дождей и следующего за ними первого мокрого снега, ей будет не под силу скрываться в саду. Грядущий переход, уже мчащаяся к ним смена сезона, радовали ее детских глаз. Он в очередной раз доказывал, что дочь смерти и правда живет, а не дремлет под искусственным куполом страны грез.

Постелив на землю меховой палантин, она открыла третью по счету книгу, выданную ей на руки лично смотрителем, и принялась вычитывать текст. Прошлые две книги посвящались благословениям Верховной Восьмерки, Делия смогла подчерпнуть для себя много интересных моментов из этих писаний, но в то же время это нисколько не приблизило ее к разгадке тайны проклятья. Божественное ядро давалось человеку при рождении, но откуда у Делии – выходца из рода Тимей – могло появиться ядро низшей богини, богини смерти и перерождения, оставалось загадкой. Быть может, ее кто-то проклял еще в пору младенчества, тогда в ней и начало взрастать это ядро? Однако… разве люди способны на это?

Для Делии оставалось загадкой, как на самом деле люди обретали проклятья. Быть может, третья книга – «Эпос рыцарского духа» – чуть больше расскажет об этом? В этой книге рассказывалось о смельчаке, что встретился с проклятым существом и обрел из-за этого небывалую силу. Боги наделили смельчака благословленным ядром, однако избранный не сумел победить. Он погиб, не сумев одолеть великое зло. То был сказ о великой жертве, написанных в форме песен. Перевод казался немного нескладным, но это лишь означало, что он максимально приближен к образцу – книге, написанной еще до распространения языка, созданного богиней Теммис.

Качнув головой в попытке отбросить лишние мысли, Дели продолжила чтение. В то же время с противоположной стороны сада послышался шорох и приглушенные листьями человеческие шаги.

Не успела Делия вчитаться в писание, как ее уже отыскали.

– Ну что опять?! Я не хочу танцевать, надоело! – крикнула она что есть сил.

Из кустов показалась копна пшеничных волос и изумленная пара голубых глаз.

Мейтон, как и Делия, удивился неожиданной встрече, но в отличие от сестры быстро взял эмоции под контроль и сделал лицо монолитно холодным. Как и полагалось благородному индюку.

– Именинник, если ты пришел ко мне, чтобы сказать, что я пропустила важный урок о светских приемах, то будь добр – вернись и скажи всем, что меня поглотили болота.

Мейтон отряхнул одежды от веток и листьев и бросил презрительный взгляд в сторону Делии.

– Слишком много внимания для твоей слишком малой персоны. У меня нет желания с тобой видеться и уж тем более о тебе говорить. Не могла бы ты раствориться?

– Я первая сюда пришла. Да и нечестно, знаешь ли. Вся эта суматоха вызвана тобой, так что это ты поскорей возвращайся и дай мне спокойненько почитать в тишине. Хоть знаешь, как сложно читать, когда тебя не могут оставить в покое?

Мейтон цокнул языком и язвительно усмехнулся.

– Проблема не в других, а в тебе. Признайся хотя бы перед собой, что читать взрослые книги тебе еще рано.

– Ха? – Дели скривилась. Он так и не повзрослел, ни на чуточку, ни на грамм. – Раньше я и не замечала, какой ты противный. В присутствии матери весь из себя как щеночек, а наедине так и брызжешь ядовитой слюной.

– И кто мне об этом говорит? Выскочка, не знающая своего места?

– Ты слишком зазнаешься, братец.

– А ты слишком осмелела для человека, что так и не научилась ходить на двух ногах ровно.

– Воображала!

– Бестолочь!

«А ты убийца!» – хотела сказать Делия, но резко замолчала, осознав, какую глупость чуть не наделала.

– Чего замолчала? Уже обилась? Если так, то проваливай, – Мейтон постелил на землю пиджак и присел на него, доставая из сумки учебник.

– Давай делать вид, что не знаем друг друга?

– Да пожалуйста.

Тишина грузом повисла над садом. Один только шелестел засохшей листвы, и редкая трель певчей птицы нарушали гробовое молчание. Так прошло полчаса, час. Ни один из детей не желал начинать говорить со вторым. Когда Делия поняла, что из-за воцарившейся атмосферы не может прочесть больше пары страниц, то почувствовала вместе с тем и мурашки на теле. Ветер становился все холодней, но Мейтона это ничуть не смущало: он как ни в чем не бывало читал, спокойно пролистывая страницы учебника.

Стиснув зубы покрепче, Делия продолжила, стараясь не отвлекаться. Солнце начало медленно склоняться к закату, ветер стал еще холодней.

Не пора ли вернуться?

Бросив в сторону брата взгляд, Делия увидела увлеченного Мейта и тут же отбросила эту мысль. Раз он сидит здесь, то и она может. Раз он читает, то и ей такое под силу. Минуты начали тянуться целую вечность, но гордость и одолевшее сердце ребячество не позволяли сменить затекшее положение тела.

– Ты назойливая и нахальная, Делия. Даже заботиться о себе не умеешь, – Мейтон оторвался от книги. Он взял в руки сумку и достал из нее одеяло. Бросив его в сестру, он снова взялся за книгу.

– Я не просила о помощи.

Мейтон закатил глаза.

– У тебя губы синими стали.

– Ну так не смотри на них, если не нравится.

– Не нравится, поэтому и дал плед, балда.

Делия взяла в руки одеяло и, еще раз все обдумав, все-таки набросила его на себя. Мейтон всю жизнь источал холод подобно ледышке, ему не привыкать находиться в морозе.

– Помнишь, как ты называла меня в детстве? – снова заговорил Мейтон, отведя взгляд от книги и смотря на сестру. Он сказал это с противной ухмылкой, и Делия разозлилась.

Мейтон, как и другие люди в поместье, отлично знал, что она почти ничего не помнит из прошлого. Неужто из последних сил пытался ее тем ущемить?

Дочь смерти не выдержала.

– Братец, знаю, ты нас, младшеньких, недолюбливаешь, можешь издеваться и дальше, но только надо мной. Я буду учиться отвечать тебе, но обещай одну вещь… Нет, лучше поклянись передо мной и всеми богами, что больше не сделаешь ничего плохого Феонии. Никогда не сделаешь. Не знаю, задумаешь ли ты однажды сделать ей зло, чтобы мне навредить, или просто захочешь поизмываться над нами… Но ее не трогай, понял? Меня изводи, я выдержу, а в сторону Феонии не смотри!

«Как никак Феония просто ребенок, а я выдержу, мне сил хватит».

Политический брак и другие интриги, нельзя допускать, чтобы Мейтон пытался их вновь провернуть.

Улыбка вмиг сползла с лица Мейтона, его лицо стало злым.

– Опять этот бред о Феонии? Дай угадаю, может ты еще думаешь, что это я виноват в том происшествии с лошадью и твоей амнезией? Думаешь, это я вам пытался специально вредить?! Не понимаю, вот откуда в тебе столько любви и доверия к одной лишь Феонии? Ты не задумывалась, что это ненормально, быть настолько привязанной к ней одной?! Не хочу вас за сестер воспринимать, обе вы ненормальные, но ты в сто раз хуже Феон. Она хоть только на детские шалости способна, а ты только и делаешь, что несешь неприятности! Даже мать хочет держать тебя от нее как можно дальше! – сказав это, Мейтон закрыл рот рукой, но по его глазам было видно – он нисколько не жалел о содеянном.

– Забудь, что я только что сказал. Считай, я сделал это, чтобы тебя позлить, – понимая и принимая свою глупость, холодно сказал он.

– Врать ты так и не научился, Мейтон, тебе же совсем не жаль.

Делия не смогла успокоиться и сделать лицо безмятежным. Справляться с эмоциями в последнее время становилось все трудней и трудней, но на то были причины, ведь догадываться о своем положение в этом доме и слышать о нем от других… Любого подобное выведет из равновесия.

Мейтон заметил взгляд Делии, и его ехидное лицо тут же переменилось, оно стало растерянным. Если бы не это глупое выражение на лице братца, Делия бы точно заплакала.

«Ты больше не ребенок, не смей словно дура рыдать», – повторяла она себе как заведенная.

Не сказав вслух ни единого слова, она встала с места и стряхнула с головы и одежды листву.

Молчаливо наблюдая за тем, как Делия скрывается в зарослях сада, Мейтон сжимал книгу, лежащую на коленях. Зачем он ей это высказал?

Мейтон ударил себя рукой по голове.

– Идиот… Ну и чего ты этим добился?

Глава 15. «Идти на жертвы»

– Госпожа, вы и правда отказались ехать на церемонию? – Амина держала в руках платье по случаю торжества, с недовольством смотря на Делию сверху вниз.

– Да, я отказываюсь. Не желаю ехать в храм Начал и наблюдать за церемонией причастности Мейтона, – стояла на своем Делия.

– Прошло уже несколько дней с вашей ссоры с юным господином, не пора ли взять себя в руки? Не верится, что вы отказываетесь от посещения храма по такой детской причине.

– Детской причине?! – Делия обиженно отвернулась.

Она до сих пор отыгрывала роль расстроенного ребенка, поэтому надувала щечки и корчила грустные рожицы. Мало кто смог бы понять настоящую причину ее отказа от этой поездки. Мало кто поймет последствия, с которыми дочь смерти там может столкнуться.

Церемония причастности – ритуал, на котором пятнадцатилетний ребенок взывает к богам. В этот день дитя способно узнать, имеются ли в нем зачатки ядра бога Верховной Восьмерки.

Гостям на церемонии принято находиться на одном месте и не разговаривать, в то время как виновник торжества стоит в центре молельни и с закрытыми глазами взывает к богам. Когда молитва в честь Верховной Восьмерки закончится, перед ребенком зажжется восемь свечей, одна за другой они начнут гаснуть. Если потухнут все свечи – боги не ответили на зов взывателя, это значит, дитя не имеет благословения. Если перед взором ребенка все-таки останется один огонек, то он и будет считаться признаком наличия у дитя ядра бога.

За подобным зрелищем можно наблюдать вечно, однако в том и сокрыта опасность. Амина не знала, что после последнего выхода из дома Делия опасалась встречи с предвестниками. На церемонии у нее не будет возможности поговорить с человеком, а после завершения ритуала она может попросту предвестника в толпе не найти. Довольно рискованно идти на подобное добровольно.

– Понимаю, тебе эта причина кажется глупой, но, как и говорила родителям, я уверена, что у Мейтона благословение мудрости. Я не хочу наигранно улыбаться, когда священник объявит эту новость. Когда Мейтон попросит у меня прощения, я извинюсь за свое поведение, но пока я не сделаю ничего, что его хоть немного обрадует.

Пусть Делия использовала эту ссору только как оправдание. Вторая причина остаться дома скрывалась в другом. Дело в том, что у нее уже имелся план, как потратить время с пользой, оставшись в поместье без надзора родителей и внимания прислуги.

Тяжело вздохнув, Амина отложила платье в сторонку.

– Иногда вы кажетесь мне очень благоразумной, моя госпожа, а иногда ваше ребячество изводит и щекочет мои хрупкие нервы настолько, что я готова уйти в монастырь. За что боги так со мной? За какие грехи?

Делия сделала нерешительный шаг к служанке и, самую малость поколебавшись, налетела на нее и, крепко обхватив за талию, сжала девушку в незатейливые объятья.

– Прости, ты, должно быть, сильно устала. От меня столько хлопот…

Амина застыла на месте. Видя ее растерянное лицо, Дели растянулась в улыбке, уткнувшись лицом в платье служанки. Идея повторить поступок мальчишки, который не так давно в благодарность за помощь также обнял плечи Делии, пришлась как нельзя кстати. Теперь Делия знала, каким способом усмирять хмурых взрослых.

– Я не устала от вас, госпожа. Я всего лишь проявляю разумное беспокойство. Пожалуйста, не навлекайте на себя озлобленность других членов семьи.

– Я буду очень осторожна! – Делия разжала объятья и отступила.

Амина и впрямь оказалась доброй и чуткой, и, хоть Дели и не могла точно знать, кому на самом деле прислуживает эта служанка, было легко с ней общаться.

Посмотрев на окно, Амина, как обычно, вздохнула.

– Должно быть, все уже скоро уедут. Мне тоже пора вернуться к работе, миледи. Чем займетесь вы?

– Раз у меня выдалась свободная минута, то-о-о, – Делия улыбнулась всеми зубами и показала Амине томик «Эпоса рыцарского духа», – конечно же, почитаю.

Горничная кивнула и поклонилась. Делия проводила глазами ее молчаливо выходящую из покоев фигуру, и тут же соскочила со своего места.

Разговор с Мейтом в саду навел дочь смерти на грустную мысль: что, если люди на площади в день судебного слушания говорили всерьез и не выдавали желаемое за действительность? Вдруг Делия и впрямь не дочь герцогини Розанны? Неужели она внебрачный ребенок Аллана Тимея, которому приходится представлять Делию как родную? Герцог Тимей обладал силой богини любви, ему под силу заключать нерушимые клятвы, а значит, он вполне мог дать любовнице обещание, что воспитает их ребенка подобно «официальным» наследникам. Это бы объяснило холод во взгляде матери, это доказало бы, что желание Аллана держать Делию как можно дальше от дорогой сердцу жены, когда та начнет увядать от болезни, имело причины…

Сердце чуть дрогнуло, Делия тут же отбросила мысли о прошлом. Прежде чем строить предположения, нужно хоть что-то узнать!

Хоть Делия и сказала Амине, что будет весь вечер читать, обещания, что чтение будет проходить в ее личных покоях, она не давала. Дели решила, что сегодняшний вечер следует провести с пользой, потому заранее все приготовила для проникновения в кабинет герцогини.

Накинув на тело льняной серый фартук прислуги, украденный в один из дней во время побега с уроков, Делия собрала волосы в косы и надела на шею кулон с малым энергетическим камнем, купленным во время выезда в город и зачарованным на сокрытие черт лица. Камень позволит на время обезопасить себя от лишних вопросов и чужого внимания, а если его магия прекратится, младшая дочь попросту начнет нагло врать, что блуждала с книгой в руках, потому что искала место для чтения.

План был прост, но оттого и казался надежным.

Проверив свой образ в зеркале еще раз, Делия поспешила выйти из комнаты и направилась вглубь поместья, следуя протоптанному долгими вылазками маршруту. Мимо пробегали служанки и молодые прислужники, и никто из них не обращал на младшую из дочерей рода внимание, что очень радовало и забавляло ребенка. Так, уже скоро перед глазами предстали знакомые постаменты с вазами и статуэтками (сегодня в вазах по случаю торжества стояли живые цветы), а после них хорошо знакомая дверь и бордовая штора.

Попытаться будет не лишним.

Робко приблизившись к кабинету Розанны, Дели тихонько повернула дверной затвор на себя. Замок щелкнул, дверь в тот же миг отворилась.

Сегодня утром дочери смерти пришлось пораньше сбежать из объятий постели и поместить на дверь тайные письмена, не дающие зачарованному ключу запереть кабинет. Делия точно не знала, сработает ли этот незатейливый способ, но ей оставалось только надеяться на удачу. Письмена были недолговечны и легко могли бы исчезнуть. Ей повезло, что она успела ими воспользоваться.

Оглядевшись по сторонам, Делия приоткрыла дверь чуть пошире и переступила порог кабинета неуверенным шагом. Наконец-то перед ее взором предстала комната, в которую она мечтала попасть уже очень давно. Вот он – окутанный тайной и мраком кабинет герцогини Розанны.

Высокие потолки, бесконечно длинные стеллажи с книгами и документами, массивный рабочий стол и огромные окна с видом на летний сад. В кабинете, что с легкостью вмещал в себя несколько детских спален, царил полумрак, из-за этого чувствовалось, что кабинет – важное место, в потемках которого сокрыто бесчисленные ответы на тревожащие разум вопросы.

Не теряя ни секунды подаренного случаем времени, Делия последовала к стеллажам и принялась изучать содержимое полок.

Память детей божества мудрости непостижима для умов обычных людей. Этот кабинет был настоящим хранилищем; книжных рядов здесь была так много, что обычному смертному пришлось бы вести подробные записи с обозначением местоположения разных видов журналов учета и книг. Однако Розанна не пыталась сделать кабинет удобным для визита незваных гостей. Она знала местоположение абсолютно каждой книжонки, любого журнала или листочка, поэтому никогда не пыталась дать полкам и стеллажам порядковый номер.

Делия прошлась вдоль шкафа, вынимая по одному из журналов, и сразу же проверяла, чему он был посвящен. Так в ее руки попали отчеты о поставках продуктов в поместье, отчеты о поступивших в казну налоговых отчислениях и отчеты о продаже сельскохозяйственных культур иным землям Итевы. После отчетов последовали книги учета численности душ разного пола, количества знатных родов, а также книги с подробным описанием прибыли и расходов всех подданных герцогству графств. Наспех пролистывая листы, Делия удивлялась тому, что повсюду мелькал один-единственный почерк. Розанна вела все дела самолично, десятилетиями не привлекая к этому посторонних.

Когда несколько стеллажей оказались проверены, дочь смерти приблизилась к шкафу, что находился рядом с рабочим столом герцогини. Руки тут же потянулись к записным книгам в темно-бордовых обложках. «Журнал посещения главного дома». Делия внимательно изучила первую книгу, записи в ней обрывались на датах двухлетней давности, после нее она сразу взяла последнюю книгу, та оказалась заполнена до конца ровно неделю назад.

Глаза засияли.

Быть может, Дели сумеет узнать о том незнакомом светловолосом мужчине, который казался ей не таким уж и незнакомым?

После встречи с мужчиной, что ночью захаживал в кабинет герцогини, Делия не раз размышляла о нем. Он казался знакомым, и это ощущение слишком тревожило разум.

Страницы зашелестели одна за другой, но ни одного знакомого имени не показалось. Неужели Дели почудилось, что она знала того светловолосого незнакомца? Или его приход в дом не заносился в журнал?

Ответы на вопросы ускользали, как и безудержно бегущее вперед время. Делия не заметила, как солнце склонилось к закату, а кабинет погряз в темноте. Пришлось зажечь на столе пару свеч, и намеренно сузить радиус поиска. Так пришло время изучить содержимое рабочего места Розанны.

Руки потянулись к множеству деревянных ящичков, установленных под столешницей. Приоткрывая их один за другим, Делия негодовала. Ничего подозрительного не выдавало себя. Бланки, папки со списками, обычная канцелярия. Ей не удалось отыскать ничего тайного или запретного. Отперев очередной ящик, Делия не нашла в нем ничего интересней незапечатанных конвертов для писем. Разочарование медленно расходилось по телу.

У нее имелось так много вопросов, но все бумаги выглядели до глупого бесполезно. Будто Розанна уже знала, что чужак может проникнуть в ее кабинет, пытаясь что-нибудь выведать.

Делия негодовала. В книгах она прочла об одурманенности – состоянии, при котором дети богини мудрости обычно до смерти были чем-то увлечены. Если дитя бога с ядром Теммис желал знать ответ на терзающий разум вопрос, то мог не спать несколько ночей кряду, он до последнего истязал себя поиском. Если Розанна не любила дочь, потому что та ей не родная, то разве могла она так спокойно отпустить эту мысль? Она должна была сделать все, лишь бы узнать, кем была мать Делии. Может ли быть такое, что записи где-то спрятаны? Или… Розанна всегда знала ответ на этот вопрос?

Последний, нижний ящик стола громко скрипнул, Делия изо всех сил потянула его на себя, но он не поддавался требованию детской руки. Пришлось приложить все силы, что есть в теле маленького ребенка: Дели надавила на ручку всем весом, чуть приподняла полку пальцами и снова потянула к себе. Ящик выдвинулся, из него вылетели и приземлились под ноги несколько смятых конвертов.

Письма! Вся нижняя полочка была забита письмами в одинаковых светло-серых конвертах.

Подняв с пола три помятых конверта, Делия с любопытством посмотрела на полку. Здесь было не меньше сотни запечатанных писем, и каждое из них не вскрывалось – красный сургуч был не тронут. С любопытством повертев конверт в ручках, Дели оглядела печать. Семиконечная выпуклая звезда на печати выглядела занятно, ранее Делии не доводилось встречаться с подобной. Была ли она символом одного из знатных родов? Или это личная печать тайного воздыхателя герцогини?

Дели поднесла запечатанный конверт ближе к пламени синей свечи, но разглядеть содержимое не смогла. Она поднесла конверт еще на чуточку ближе, и в то же самое время раздался стук в дверь.

Вздрогнув, Делия тут же задула свечу и не раздумывая залезла на подоконник, притаившись на нем. Только сейчас она поняла, что провела в кабинете не меньше пары часов. За окном более не виднелось лучиков солнца, на небе взошел полумесяц и поблескивали первые звезды. Час проведения праздника наступил незаметно, и почему для ребенка время пролетает так быстро?

Выругавшись под нос, Делия прислушалась к шагам в коридоре. Кто-то, стоявший напротив двери, все еще не уходил. Прозвучал второй стук, за ним последовал третий.

Делия, все еще сжимающая в руках три конверта, упорно молилась, лишь бы тот человек не попытался отварить кабинет.

***

Храм бога Начал считался особенным местом: он не имел за собою верных приспешников, отдающих во имя служения церкви драгоценные годы жизни; находился поодаль от людских поселений и размером мог потягаться разве что с Центральным дворцом императора. Храм, казалось, относился к люду довольно воздержано, не посягал на чье-то внимание и спокойно держал себя в стороне от суетных боголюбов, однако то была только видимость. Аскетичность ничуть не мешало храму бога Начал ежедневно встречать на пороге гостей, преодолевших долгий путь к его главному входу. Она ничуть не мешала ему сохранять в виде хроник историю жизни всех граждан, проживающих на подконтрольных ему территориях, а также ничуть не мешала проводить за своими стенами ритуалы причастности и праздники имперского уровня.

Чтобы попасть в храм Начал, любому предстояло пройти испытание на выносливость. Так сложилось, что сооружения имени Праотца всех богов всегда выстраивались на самой возвышенной точке. Когда правители Итевы, ранее малого государства, что кормило себя за счет посевных культур и добыче камней и руды, решились обуздать континент, они приняли неукоснительное решение – в каждой завоеванном регионе возводить свой храм Начал. Дань безымянному божеству, подарившему людям надежду, стала одним из символов взрастающей могучей империи.

Первыми местами, где возвели эти храмы, стали герцогства, окружающие столицу Итевы. В Адреа храм Начал возвели вблизи водопада Параль. В дождливые дни он скрывался в тумане, делая дорогу к себе в разы затруднительней, а при ясной погоде его стены из белого мрамора блестели от солнца и режущих сушу вод, ослепляя народ.

В герцогстве Клемент храм Начал поместили на отвесной скале горы Аваль, высшая точка которой всегда была засыпана снегом и наполнена музыкой ветра. Тот храм имел ромбовидную форму и напоминал собой крест. Подобно утренней звезде он сиял на вершине Аваля и одаривал жителей светом подобно новому солнцу, однако дорога к нему занимала по меньшей мере треть дня, потому все желающие прикоснуться к храму первого божества были вынуждены перед этим прочувствовать все тяготы восхождения.

Вознесение – иначе дорогу к храму Начал не назвать.

В Таутене, в отличие от Адреа и Клементы, не имелось могучих гор или склонов, его земли славились золотыми равнинами, лесами и отсутствием бурных рек. Не было ни одной примечательной точки, откуда бы храм смотрел на всех сверху вниз и внушал в сердца народа трепет и ужас. По этой причине император и герцог тех злосчастных времен создали такое живописное место своими руками: они воздвигли на пустоши небывалой высоты основание – широкую платформу со всего одной лестницей, ступеньки которой уходили прямо в небо, под облака.

Говорят, в основании храма сокрыт лабиринт, однако узнать о том, правда это или только молва, никому не под силу. Несколько тысяч ступеней – единственное, по чему доводилось пройти мирным жителям Таутена, то был единственный путь, ведущий к святилищу.

***

Преодолевая ступень за ступенькой, маленькие ножки стремительно взбирались на самый верх, к входу в храм. Обитель мертвого бога, находящийся высоко над землей, исчезал в густых облаках и не мог не радовать глаз, блестящих от слез из-за ветра. Затаив запыхавшееся дыхание, Феония то и дело смотрела в разные стороны, стараясь разглядеть и запомнить каждый уголочек платформы. Внизу, у начала ступеней, ей запомнился ряд каменных статуй первых носителей божественных сил, сами ступеньки ребенку запоминались чередой высеченных на них символов. Говорят, на каждой ступеньке высечены заповеди бога Начала, однако было неясно, правда это или очередная выдумка взрослых, придуманная для увлечения уставших детей.

Когда более семи тысяч ступеней оказались далеко позади, Феония сумела узреть великолепие входа в святилище. Ее встретили отлитые из золота двери высотою в двадцать футов, радушно встречающие каждого путника, осилившего восхождения к богу; а также фрески с битвами богов с чудовищами и чудовищ с людьми.

Розанна ненавязчиво подтолкнула дочь, засмотревшуюся на высеченные из камня богов, ближе к входу и поправила свои серьги.

– Нам следует поспешить внутрь. Закат в этом месте поистине поражает, однако не забывайте, зачем мы пришли, – сказала она, направляясь к главному входу в сопровождении рыцарей.

– Твоя мама права, детка, после церемонии насладишься видами вместе с братом, а пока обратите внимание на убранства святилища, – подтвердил герцог, хоть и сам в очередной раз был пойман женой за восхищенным лицезрением фресок с побоищем.

Феония послушно побрела вслед за родителями, переступив порог храма, но все же на секунду застыла. Ее глаза с непривычки прищурились, а сердца с трепетом забилось в груди.

Жертва бога Начал была самым важным событием для человечества: она породила на свет десятки новых божеств и усеяла континент всевозможными чудесами. Все это было запечатлено здесь – в одной из храмов Начал, прямо на стенах в виде удивительных росписей. Вот бог Кериус разбивает свою душу на части и дарует силу тысячам жителей Ктериана. Вот Ваонесс – божество удачи и славы – стоит подле священных весов, принимая решение – убить чудовищное создание в кровопролитном сражении или позволить животному жить. Сколько невинных душ погибло и погибнет от его лап? Стоит ли все эти жертвы одной его жизни? Ваонесс мог предвидеть итог любого решения, поэтому был почитаем как беспристрастный стратег. Его дети по сей день становились лучшими полководцами.

Феония пробежалась глазами по всем фрескам и каждый раз удивлялась их размеру и формам. Даже цвета у росписей каждого из богов выглядели особенно. Они все были так не похожи, но по-своему приковывали внимание.

– Нам пора в молельню, – снова подала голос Розанна, отвлекая дочь и мужа от созерцания. – Скоро настанет черед Мейтона читать молитву, медлить нельзя.

Оторвав взгляды от стен, Феония ухватилась за руку отца, позволив провести себя к центральному залу, где стояли рядки деревянных скамеек. Залы переполнялись людьми: сегодня ритуал проходило семнадцать детей, родители и родня каждого из присутствующих занимала и освобождала места. Откуда-то слышался плач, где-то звучал радостный смех. Великая удача, если хотя бы один из семнадцати будет обладать силой Осколка, однако и удача была благословением.

– Матушка, как думаете, Мейтон сильно переживает? – шепотом спросила Феония, стараясь отыскать в зале брата.

– Ему не о чем переживать, я верю в него.

Феония разглядывала зал до тех пор, пока не нашла знакомую золотистую шевелюру. Высокие и грациозный, он по обыкновению пугал своим грозным видом, однако здесь и сейчас впервые выглядел как заплутавший ребенок.

Стараясь успокоиться и отвлечься, Мейтон от волнения сжимал в руках края белой рясы, настойчиво повторяя слова вызубренной молитвы. С самого рассвета он находился в храме поодаль от родных, оттого волнение и успело охватить его с пят до макушки. Ему казалось, что в ближайшие месяцы стоит ему захотеть открыть рот, как вместо обычных слов с языка будет слетать только эта молитва.

– У него все получится, – сказала Феония и тоже сжала пальцы в кулак.

Незнакомый ребенок спустился с платформы, где у всех на виду возвышался алтарь, и прошел мимо Мейтона. Он не получил ответ от богов, все его свечи потухли, потому он выглядел удрученным.

«Везунчик», – подумал про себя Мейтон и усмехнулся этой жалкой мыслишке.

– Далее к алтарю снизойдет Мейтон Теос Тимей! – прозвучал голос служителя храма.

Взяв себя в руки и выпрямив спину, Мейтон направился к алтарю. Каждый его шаг сопровождался биением сердца, сильным настолько, что отдавал прямо в уши. К горлу подошла дурнота, а голова нещадно кружилась. Мейтон продолжил идти, пока перед ним не предстало кандило – заставленный восьмеркой свечей витиеватый подсвечник, в центре которого стояла металлическая лампадка с маслом плодов древа пеллы.