Текст книги "Любовь и война Майкла Фрейзера. Книга 2. Сад земных наслаждений.(СИ)"

Автор книги: Лилия Гаан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

С Фрейзером чуть обморок не приключился, по крайней мере, в глазах потемнело, когда какой-то армейский чиновник, бестолково шурша бумагами на столе, равнодушно заявил:

– Собственно, приказ касался не вас, но раз так получилось... Проведете экспертизу подвижного состава матчасти 171 танковой дивизии. Выясните, что подлежит эвакуации в метрополию, что нужно оставить в распоряжении армии Египта, а что и просто отправить на свалку!

– Мы отнюдь не специалисты по изношенности танков!

– Боеспособную технику от рухляди, думаю, отличите. А что не поймете, спросите!

Так Майкл оказался в Каире, чтобы увидеть войну с совершенно незнакомой ему стороны. После прозябания в Бурдшире, и, тем более, опасностей Полярного, служба в Каире показалась бы курортом, если бы ему до тоскливого воя не надоела восточная экзотика.

Каир, раскинувшийся на противоположных берегах Нила, поразил Майкла диковинным синтезом, казалось бы, несовместимых архитектурных стилей. Если старый город состоял из типичных для арабского Востока узких улочек и перенаселённых многоквартирных построек, старинных мечетей и рынков, то на западном берегу раскинулся египетский "Париж" – по крайней мере, именно французская столица с её бульварами и парками была принята за образец застройки.

Колониальные английские чиновники превратили район напротив острова Гезира в так называемый "Город-сад", создав архитектурное подобие теперь уже центрального Лондона на фоне африканских пальм и несущего мутные воды зеленого Нила. Свое название район получил благодаря засаженным деревьями улицам и многочисленным садикам, окружавшим частные виллы. Именно здесь и обосновалось посольство Великобритании – роскошная вилла в колониальном стиле. Чугунная решетка ворот посольства была украшена вензелем "VR" – "Королева Виктория". За воротами виднелись ухоженные лужайки, балконы с колоннами и тенистые прохладные веранды. Неподалеку располагались "сады Эзбекийя". Сады гордились практически европейски аккуратными лужайками и цветочными клумбами, являясь излюбленным местом прогулок иностранцев.

После начала войны в этом районе в многоквартирном доме, спешно переоборудованном в офисный центр, разместилась ставка британского командования. Даже на улице рядом со зданием и то была отчетливо различима трескотня печатных машинок.

И над всем этим вавилонским смешением ещё и парили силуэты самых древних сооружений в мире – пирамид!

Майкл поселился в "Городе-саде" в роскошном космополитическом отеле "Шепердс", имевшем репутацию самой фешенебельной гостиницы Каира. Тенистые террасы, изукрашенные с экзотической пышностью номера и бассейны с прохладной и чистой водой. Южным фасадом здание выходило на сады Эзбекийя, поэтому в иные ночи, распахнув окна в своем номере, Фрейзер мог слышать ленивый плеск нильских волн.

В этот отель не допускались нижние чины, поэтому потягивающие коктейли постояльцы в основном сверкали офицерскими погонами. Впрочем, ресторан отеля посещали местные толстосумы, и дамы в драгоценностях и вечерних платьях. Кухня "Шепердс" была отменной – здесь знали, как угодить даже самому привередливому посетителю. Между столиками сновали египетские невозмутимые официанты в белоснежных перчатках и фесках на гордо задранных головах. Богатые винные погреба приманивали сюда весь каирский бомонд, и здесь часто устраивались званые вечера, а подкатывающие к входу "роллс-ройсы" говорили о высоком статусе посетителей. Между столиками шныряли мальчишки, продававшие египетскую версию лондонской "Таймс".

Танцевальный зал, колонны которого были скопированы с колонн Карнакского храма, под завязку забивали любители потанцевать. А над знаменитым Мавританским залом красовался купол из цветного стекла, к которому вела роскошная лестница с кариатидами черного дерева. Диковинная помесь восточной экзотики и европейского прагматизма завораживала постояльцев и их гостей, делая "Шепердс" веселым и приятным местом проведения досуга.

В саду и на крыше отеля часто устраивались импровизированные концерты и представления, а на танцплощадке иногда показывали полный восточного кейфа чувственный танец живота.

Конечно, на проживание в "Шепердс" едва бы хватило денег, накопленных за время службы в Бурдшире. Но Майклу надоела спартанская простота иранских буден, и от кого-то услышав, что номер в этом отеле заказывал даже вконец обнаглевший Роммель, он решил отделиться от сослуживцев, осевших в "Континентале" – солидном и массивном колониальном здании неподалеку. Среди постояльцев "Шепердс" было много соотечественников, но Майкла в последнее время почему-то стал раздражать воинствующий оптимизм последних (видимо, сказывалось долгое пребывание среди британцев). И Фрейзер предпочитал проводить время с сослуживцами по Бурдширу, часто обедая с ними в "Континентале" или приглашая их на ужин в "Шепердс".

В свободное время Фрейзер с товарищами часто посещали площадки для гольфа и теннисные корты в спортклубе на острове Гезира – утопающего в зелени оазиса роскоши и колониального снобизма. Ключом к этому закрытому элитарному клубу являлись даже не деньги, а его тогда ещё погоны подполковника.

Но вообще-то, Каир в полной мере был жертвой колониальных войск. Как только на город опускались сумерки, сотни солдат различных родов войск устремлялись в его кварталы, стремясь разнообразить скучный армейский быт. И вполне предсказуемо напивались, устраивая шумные дебоши в многочисленных танцзалах и ночных клубах египетской столицы.

Майкл, окно номера которого выходило на расположенный в саду кинотеатр под открытым небом, часто не мог заснуть из-за устраиваемого пьяными солдатами безудержного загула.

Пользовалась дурной славой среди британского бомонда и улица Бирка, представлявшая собой каирский район "красных фонарей", но именно эта слава и направляла туда толпы солдат, желавших любви продажных красавиц.

Короче, это действительно был контрастный город, где наряду с немыслимой роскошью соседствовала крайняя нищета, и причудливо переплелись европейская и восточная цивилизация, и иногда Майклу казалось, что война с её ужасами, разрухой и нищетой велась, по меньшей мере, на другой планете. И царящие над городом загадочные пирамиды только усиливали это ощущение.

Служба особо не обременяла. Майкл и его сослуживцы занимались работой только в утром – уже с 11 часов начиналась сиеста в прохладе номеров отелей, чтобы плавно перерасти в буйные и роскошные вечеринки, продолжавшиеся вплоть до глубокой ночи.

В Каире так же служило много женщин из вспомогательного персонала – молодых, энергичных и не обремененных особой моралью, смело флиртующих с любым, кто им приглянулся. Коллеги Майкла по Бурдширу моментально позабыли о высоких моральных принципах, едва оказавшись в когтях этих юных английских стервятниц.

Фрейзер, благодаря привычке ходить с тросточкой, хотя бы избегал приглашений на танцы. А танцевал, казалось, весь Каир! Везде, где только можно – в холлах отелей, в танцзалах, в ресторанах, в офицерских клубах перед носом мужчин постоянно мелькали обтянутые шелковыми чулками женские икры и тонкие щиколотки. А в многочисленных бассейнах, оказавшись во фривольных купальниках, юные валькирии шли в массированное наступление.

Это в чопорной Англии они будут заботиться о правилах приличия, искать себе мужей, ходить в церковь и воспитывать детей в духе христианских добродетелей, а здесь – вдали от дома, можно всё!

Майкл любил смотреть на танцующих девушек и на их ножки, мог пошутить и сделать комплимент особо досужей девице, но не более! Проведя бурную молодость в богемных кругах, он хорошо понимал, какие опасности поджидают джентльменов, польстившихся на прелести юных, забросивших чепцы за мельницу, вакханок. А ему вскоре предстояла встреча с Пэм, и не хотелось омрачать её банальным триппером.

Между тем, седые виски и морщины на лбу вовсе не останавливали натиск бесстыдных девиц, безошибочным инстинктом чувствовавших добычу в сухощавом невысоком мужчине. Недаром говорят, что бывших донжуанов не бывает! Это всё потому, что женщины не дают им возможности удалиться на покой. И Майклу иногда приходилось спасаться постыдным бегством от хищниц в коротких армейских юбках.

Зато когда один за другим его сослуживцы вынуждены были обратиться к врачу из-за неприятностей с мочеиспусканием, Фрейзер имел все основания поздравить себя с предусмотрительностью.

Короче, война, так страшно для него начавшаяся, под конец стала напоминать увеселительный пикник. Весть о победе пришла во время ужина в ресторане на крыше "Шепердса", и все присутствующие перепились от радости до невменяемого состояния.

А вот Майклу не пилось. В тот момент, когда обстановка в ресторане уже стала напоминать оргию, все орали хором "Виктория" и пели, он вышел на свежий воздух.

Раскалившийся за день пыльный город не спешил расстаться с накопленным солнечным жаром даже под покровом ночного бархатистого неба. Африка! Противоположный берег Нила мерцал огнями, а над черной лентой посеребренной луной реки лежала печать надменного покоя, такого далекого от извечной людской суеты. Нил видел столько сражений и бедствий, расцвета и падений цивилизаций, что ему не было никакого дела до победы человечества в ещё одной войне.

Майкл вспомнил, как в начале октября 1944 года узнал об успешном наступлении с Лидицкого плацдарма и освобождении Кольского полуострова. Весть принес Николай Павлович Сысоев, знающий, насколько эта весть важна для американского коллеги. Они тогда без особой помпы выпили водки, сдержанно поздравив друг друга с освобождением русского Севера. И вот теперь весть о подписании акта о капитуляции. Вроде бы и событие значимое, но...

Зачем была эта бойня, за что погибли дорогие ему люди? В чем, вообще, смысл человеческого бытия, если все можно вот так сломать, искорежить и уничтожить даже не из ненависти, а так... ради дурацких идей параноиков от политики?!

И вот конец этому безумию – победа! Но разве она может вернуть к жизни тех, кого забрала война? На сердце у Майкла не было радости, а лишь стойкая тоскливая горечь, и он не удивился, когда из жаркого вязкого сумрака вдруг возник призрачный облик Хелен.

– Прости,– сказал он ей,– возможно, я чего-то так и не сделал, чтобы успокоилась твоя душа? Прости...

Демобилизовавшись из армии только в конце июля 1945 года, он, наконец-то, отбыл из Каира в Англию уже в звании полковника, имея орден "За отличную службу" и "Африканскую звезду" – так британское правительство щедро оценило его работу в Бурдшире и Каире.

КОННЕКТИКУТ.

Майкл стоял в залитом солнцем холле родного дома и смотрел на надувающиеся пузырями на сквозняке легкие оконные занавески. Как часто эта милая сердцу картина представала перед ним и в ужасающей жаре Бурдшира и леденящем холоде Полярного, и вот он здесь – не во сне, а наяву!

Выскочившие на звук подъехавшего автомобиля домочадцы в немом изумлении уставились на седого, сухощавого, опирающегося на трость полковника Королевских ВВС с орденом и медалями на груди. Они уже давно дожидались его прибытия, но если бы не молодая женщина рядом, за руку которой держалась трехлетняя девочка, то, наверное, не узнали бы блудного Фрейзера-младшего.

– Майкл, – первой всхлипнула Джил и кинулась на шею брату,– о, дорогой, как тебя изменила война!

– Майкл, сынок! – пробасил, борющийся со слезами отец, растерянно гладя сына по плечу. – Да ты настоящий герой!

Процокали каблучками к долгожданному гостю и окончательно превратившиеся за это время в мумий тетушки. Они шумно всхлипывали и вытирали носы большими платками, но не забывали с любопытством сверкать очками в сторону все это время приветливо улыбающейся Пэм.

Но когда Майкл распахнул объятия перед сыном и дочерью, те не особо поспешили к столь сильно изменившемуся отцу. Мэйбл, диковато косясь исподлобья, держалась возле вытирающей слезы радости Эвис, а Джеральд робко приблизился, но все же остановился в двух шагах, испуганно оглядывая мачеху и сестру.

У Майкла горечью защемило сердце, когда он увидел, как за пять лет выросли сын и дочь. Увы, ему не удалось увидеть, как они взрослели. Война отняла у них не только мать, но и отца, благо хоть оставив последнему жизнь.

– Это леди Памела,– церемонно представил он супругу домочадцам,– моя жена, а это наша дочь – Люба!

Несколько пар глаз уставились на Пэм. Но та ответила на это не совсем доброжелательное любопытство открытой улыбкой, подтолкнув малышку Любу к старшему Фрейзеру:

– Иди, поздоровайся с дедушкой!

Девочка недоверчиво глянула на деда, и в поисках защиты вцепилась в штанину отца. Майкл рассмеялся и, взяв дочь на руки, поднес к Эвис и родителю.

– Ну, как вам наша Люба?!

– Она прелесть,– растроганно ахнула Эвис,– и так похожа на маленькую Мэйбл!

Майкл в сомнении посмотрел на старшую дочь – маленькой она была светловолосой и синеглазой, отдаленно похожей на рыженькую Любу, но сейчас сильно изменилась. Темные каштановые волосы и сильно потемневшие глаза болезненно напомнили Хелен, как и сдержанная манера стоять в сторонке, когда вся семья радостно крутится вокруг вернувшегося с войны отца. Впрочем, когда к ней подошла Памела, девочка все же нашла в себе силы её доброжелательно поприветствовать, и у Майкла отлегло от сердца. Его дети от Хелен отличались замкнутостью и вызывающей независимостью, не унаследовав обаятельности отца.

За обеденным столом собралась вся семья – не было только неизвестно почему запаздывающего Фредди, да Джил приехала из Бразилии без своего диктатора-супруга. Сестра располнела за эти годы, но в её улыбке стало больше сердечности.

– И как ты воевал, сынок? – сразу же спросил отец, едва они взялись за столовые приборы. – Судя по всему, держался героем?

– Когда как, – сухо хмыкнул Майкл,– лучше расскажи, каковы дела фирмы?

Впоследствии он узнает, что этого сверх лаконичного ответа хватило, чтобы больше никто не задал ни единого вопроса о войне. К его удивлению, домочадцев совсем не интересовало, что испытал на фронте всегдашний любимец семьи. Достаточно было самого факта, что он выжил, женился и вернулся домой. А вот что Майкл принес с войны помимо этого, какой душевный надрыв, боль и разочарованная усталость поселились в нем, родственники постарались проигнорировать. И зачем им было это знать? Понятно, что война не сахар, но она закончилась, и больше не было причин волноваться о сидящем за столом седовласом мужчине.

Одна лишь умница Пэм периодически встревожено поглядывала на мужа, а остальные наперебой рассказывали, как жили в его отсутствие:

– Война – это мерзкое дело, конечно, – довольно вещал отец,– но ты не представляешь, как на бирже скакнули вверх американские ценные бумаги! Благодаря военным заказам, мы окончательно справились с последствиями Великой депрессии, с безработицей и нищетой.

Майкл внимательно слушал родителя.

– Пока ты воевал, я работал как одержимый, стараясь не упустить выгодных контрактов для наших заводов, и, между прочим,– тут Фрейзер-старший игриво подмигнул отпрыску,– акции нашей компании взлетели в цене в пятьдесят раз! Благодаря дедушке твои дети имеют теперь состоятельного отца, хотя тот и палец о палец не ударил ради этого!

– Многие джентльмены из влиятельных семей воевали на фронте,– заступилась за Майкла тетя Сара, – добровольцами стали братья Кеннеди. Джо Кеннеди погиб на фронте в прошлом году. Воевал и внук Моргана – Пенойер, а также Патрик Фай! Ты знаешь Файев из Сан-Франциска?

Фрейзер-старший понятливо кивнул головой:

– Это владельцы крупной строительной корпорации.

– И, по-моему, воевал кто-то из Рокфеллеров?

Отец докучливо отмахнулся.

– А! Не перебирай! Даже если кому-то из наших денежных мешков и пришла в голову блажь послать отпрыска сражаться, то дома занимались бизнесом другие сыновья. А я остался один – Фредди околачивается в Пентагоне, ты же, как джентльмен удачи нанялся проливать кровь за чужую страну! Между прочим, я не так уж и молод – давно седьмой десяток разменял, чтобы на равных сражаться с нашими акулами с Уолл-стрит!

В голосе Фрейзера послышался укор, и Майкл неожиданно разглядел, как сдал отец в последнее время – похудел, и кожа на обычно округлых щеках теперь висела печальными складками, придавая ему схожесть с состарившимся бульдогом. Покрасневшие глаза и бурый цвет щек говорили о проблемах с кровяным давлением.

– Когда приступишь к работе? – моментально вцепился в него отец. – Война закончилась, а с ней и оборонные заказы. Теперь, чтобы остаться на плаву придется держать ухо востро!

При мысли о биржевых колонках Майкл поморщился – ему не хотелось этим заниматься, да и если честно, он вообще ничего не хотел делать. Его больше привлекала возможность поваляться в шезлонге в саду в компании Пэм, слушать её смех и любоваться красотой природы. И пусть вокруг играют дети, а тетушки вяжут свои бесконечные шарфы и делятся сплетнями об общих знакомых. Он так давно не слышал их язвительных комментариев!

С Майклом происходило нечто такое, чего не выскажешь словами, но только всё, что казалось раньше интересным и нужным, теперь вызывало доходящее до отвращения отторжение.

– Быть может, на днях,– вяло ответил он отцу,– я бы хотел побыть дома!

И он на следующий день расположился рядом с Пэм в шезлонге с видом на поляну, где играли в теннис Мейбл и Джеральд. Люба со своей няней возилась с куклами возле родителей.

Идиллия, но что-то в ней не понравилось Пэм.

– Милый, что с тобой? Ты не рад, что вернулся домой?

Майкл покосился на затененное широкополой шляпкой озабоченное лицо жены.

– Я знаю, что война закончилась, – слова давались с трудом, так как он сам толком не знал, что хочет сказать,– но... она меня не отпускает! Как будто мне все это снится, а когда я открою глаза, то передо мною вновь возникнет залитая мазутом сковородка Бурдшира. Я даже чувствую этот мерзкий запах – смесь ослиной мочи, хлорки и солидола!

– Бр-р, дорогой,– рассмеялась Пэм,– это что-то запредельное, если учесть, что в двух шагах от нас разбит розарий. Ты просто устал!

А к вечеру, наконец-то, прибыл неизвестно почему опоздавший к его приезду Фредди. За войну брат изменился мало, разве ещё больше стал похож на стервятника. При виде Пэм он довольно крякнул.

– Ну, наконец-то, подходящая женщина! И её красота под стать состоянию!

Майкл нахмурился – иногда ему хотелось придушить братца, потому что тот всегда умудрялся снайперски точно наступить на больную мозоль.

Фрейзер уже знал, почему отец когда-то сменил гнев на милость, даже ещё не познакомившись со Памелой. Оказывается, по каким-то своим таинственным каналам, тот пронюхал, что новой снохе принадлежит крупный пакет акций одного из золотодобывающих рудников в Южной Африке. А вот он – её муж узнал об этом всего лишь месяц назад от лорда Мадресфильда, да и то потому, что тот вручил ему отчеты по управлению имуществом племянницы.

– Милая, почему ты раньше ничего не говорила об этих акциях? Ты хоть понимаешь, сколько мы потеряли оттого, что сэр Дадли вкладывал твои доходы в английские, а не в американские ценные бумаги?

Но дорогая женушка и бровью не повела.

– Возможно! Но сэр Дадли купил на мои деньги абсолютно надежные государственные облигации, и пусть дивиденды не столь велики, но это устойчивая и гарантированная прибыль. А есть ли гарантия, что сегодняшний экономический бум в США не закончится новой рецессией? Давай, любовь моя, не будем класть все яйца в одну корзину!

Майклу не понравилось услышанное – вообще-то, финансистом в их семье был он, а не полиглотка Пэм, и подобная предусмотрительность в бизнесе никогда не являлась залогом финансового успеха. Но та самая странная отстраненность, что царила у него на душе после окончания войны, заставила Фрейзера проглотить обиду, и, тяжело вздохнув, он поцеловал супругу:

– Делай, как знаешь! Может, благодаря этим предосторожностям, мне не придется закончить свои дни в ночлежке для бездомных!

– Мой плюшевый ягненочек, ты такой душка, когда сердишься! И все-таки, пусть все остается так, как есть!

Майкл всегда знал, что под личиной нежной красотки Пэм искусно маскируется диктатор, но мирился с этим прискорбным фактом по вполне понятной любому мужчине причине. Для того чтобы заставить его безоговорочно считаться со своим мнением, милой женушке достаточно было, как бы невзначай задрать повыше юбку или расстегнуть пару лишних пуговиц на блузке. И она беззастенчиво этим пользовалась.

Фредди быстро сообразил, что с братом что-то не так. Достаточно было перекинуться несколькими фразами за столом.

После обеда Фрейзеры вышли из дома на террасу – подышать свежим воздухом.

– М-да, – фыркнул младший брат, проницательно глянув на Майкла, с удовлетворенным вздохом опускающегося в шезлонг, – синдром блудного сына!

– Что это ещё за синдром?– полюбопытствовал отец, последовавший вслед за сыновьями, чтобы выкурить послеобеденную сигару.

Но он так и не осмелился её раскурить, потому что кутаясь в шаль от вечерней прохлады, к мужчинам присоединилась Памела. И тоже с немым вопросом уставилась на шурина.

Тот приосанился от этого повышенного внимания и залихватски выдал:

– А, эти вояки, привыкшие чуть ли не ежечасно рисковать жизнью, потом никак не могут осознать, что никто не стреляет!

– В последние годы войны служба Майкла едва ли была сопряжена с большой опасностью, – со скромной гордостью заявила Пэм.– В Бурдшире он занимался другого рода деятельностью.

Фредди пристально всмотрелся во все это время молчавшего брата. Прикрывший глаза Майкл глубоко вдыхал напоенный вечерней свежестью воздух, мало реагируя на обсуждение собственной персоны. Пусть болтают, если им это доставляет удовольствие!

– И когда ты в последний раз летал?

Летал? Не ожидавший подобного вопроса Майкл встрепенулся и озадаченно глянул на брата:

– В Заполярье!

Память моментально подсунула ему картину штурмующих корабли противника истребителей, летящих на бреющем полете почти над самой водой. И серое небо, и трассирующие огоньки палубных орудий, и горящий порт Мурманска...

Видимо, его вид чем-то поразил членов семьи, потому что Памела жалостливо погладила мужа по руке.

– Мой бедный ягненочек!

А вот Фредди решительно вытряхнул брата из шезлонга, бесцеремонно ухватив прямо за воротник пиджака.

– Эй, парень! Проснись!

– Я не сплю, придурок!

Майкл начал ошарашено отбиваться от нападок братца, но не тут-то было – тот решительно поволок его прочь с террасы.

– Поехали, я тебе кое-что покажу. Думаешь, почему я задержался? Готовил тебе сюрприз!

– Какой ещё сюрприз? – Майкл нехотя подчинился шальному родственничку.

И только в гараже выяснилось, что Памела все это время не отставала от них ни на шаг.

– Я поеду с вами! – твердо заявила она и залезла в машину, тем самым пресекая все возможные возражения.

Фред кисло поморщился. Присутствие невестки явно не входило в его планы.

– Жена всегда водит тебя на поводке?

Майкл меланхолично улыбнулся.

– Да, и меня это вполне устраивает!

– Когда это ты стал воинствующим подкаблучником?!

– Дело не в каблуках, а в ножках, на которых туфли! И пока, Фредди, ты этого не поймешь, боюсь, никогда не избавишься от юношеских прыщей!

И роллс-ройс, управляемый Фредом, устремился по направлению к частному аэродрому семьи Фрейзеров. У Майкла от оживления засветились глаза. Как же он давно не ездил по этой проселочной дороге, где ему был знаком каждый поворот, каждое дерево!

Между тем, машина, проплутав по лесу, въехала на территорию аэродрома. На звук мотора из своего домика, расположенного рядом с ангаром вышел ничуть не изменившийся за эти годы великан – Стен Хоппкингс.

– Сэр, – радостно прогудел он, так хлопнув Майкла по плечу, что того даже кинуло вперед, – я знал, что вы не утерпите, и сразу же примчитесь посмотреть!

– Мэм! – почтительно согнул он голову перед Памелой.

– Это Стен Хоппкинс,– Майкл радостно представил жене великана,– лучший механик на всем Восточном побережье! А на что я должен посмотреть?

Стен лукаво глянул на загадочно хихикающего Фреда.

– Так вы, оказывается, не знаете!

И он, торжествующе улыбаясь, подошел к воротам ангара и с натугой распахнул скрипящие створки.

Майкл опешил. Не поверил собственным глазам. Вгляделся и пораженно ахнул!

Подобный шквал эмоций был вполне объясним. В ангаре, подобно гигантской стрекозе, отливал боками цвета хаки настоящий "спитфайр". Английские опознавательные круги на боках были закрашены свежей краской, но в остальном боевое прошлое истребителя бросалось в глаза и вмятинами от пуль, и отличающимися по цвету заплатками на крыльях.

– Откуда, Фредди? – только и смог изумленно пробормотать Майкл, ласково проводя ладонью по прохладному металлу крыла.

– "Спит" готовили к утилизации, и мне пришлось приложить усилия, чтобы спасти истребитель. Я его выкупил, чтобы сделать тебе приятное, неблагодарный койот!

Майкл буквально с нежностью посмотрел на брата.

– Фредди – ты самый лучший брат в мире!

– Советую об этом никогда не забывать! Но что ты его гладишь, как старая дева кошку, седлай!

Майкл не держался за штурвал три с половиной года, только во сне иногда отрываясь от земли, но он ни на секунду не замешкался. Натянув дрожащими от нетерпения руками поданную Стивом летную куртку и шлем, Фрейзер ловко прыгнул в кресло пилота.

Тесная кабина ностальгически пахла смесью солидола, машинного масла и авиабензина – этот запах для пилота-истребителя приятнее, чем для женщин "Шанель╧5"! И Майкл умиротворенно улыбнулся – наконец-то, он почувствовал себя в своей тарелке, только сейчас до конца осознав, что для него возможность летать – это единственный способ быть в ладу с самим собой.

Стив застегнул на нем ремни. Фрейзер привычно, словно не было всех этих лет разлуки, затянул ремешки шлема, повернул руль педалями, качнул ручку управления. Отработанные до автоматизма движения, всегда выдают настоящего профессионала, даже если он будет торчать на земле бездну лет.

Пропеллер вращался, и Майкл сделал знак механику. Взревел мотор. "Спит" вырулил из ангара на взлетную полосу, подскакивая на стыках бетонных плит покрытия.

Истребитель разогнался и взлетел, оставив внизу и громаду ангара, и маленькие фигурки брата и жены, наблюдающие за его взлетом.

Набрав высоту, Фрейзер расслабился, но все равно глаза привычно и настороженно обыскивали горизонт в поисках вероятного противника. И поймав себя на этом, Майкл рассмеялся. Интересно, не заряжены ли пулеметы, а то при виде какого-нибудь случайного самолета, он может автоматически нажать на гашетку!

Оказавшись в любимой стихии, Майкл постепенно успокаивался, с радостью разглядывая расстилающееся вокруг вечеряющее небо. Там – на земле уже сгустились сумерки, а здесь – наверху ещё был виден окрашенный ярко-багровым закатом горизонт. Огненные лучи подсвечивали плывущие вдалеке облака, и, пронзая купол кабины, ослепляли глаза пилота.

Ровный гул мотора, штурвал в руках и бескрайнее небо впереди – Майкл почувствовал, как отступает усталость, как все тело наполняется веселой энергией, ищущей немедленного выхода.

И он, заложив крутой вираж, помчался назад к аэродрому. Ведь там была Пэм, и она должна была увидеть, за какого лихого парня вышла замуж.

Зависнув над аэродромом Майкл, перевернув "Спит" через крыло, бросил машину в крутое пике, совершив несколько "бочек" на выходе. Выровняв машину, он все повторил сначала, и только лишь после этого классически точно посадил истребитель на три точки на едва виднеющуюся в сумраке посадочную полосу.

Пока довольный собой Майкл при помощи Стива вылезал из машины, между Фредом и Пэм состоялся далеко идущий разговор.

Едва завидев, как истребитель супруга устремляется в крутое пике, Памела побледнела и испуганно схватилась за живот. Заулюлюкавший от восторга Фред неодобрительно глянул в искаженное ужасом лицо невестки.

– Не надо бояться, мой брат настоящий боевой ас – американский кондор!

Но Памела ответила эксцентричному шурину только после того, как "спит" супруга коснулся своими шасси посадочной полосы.

– Не думаю, что "спитфайр" подходящий подарок человеку, вернувшемуся с войны!

– Майкл выглядел, словно живой мертвец. Ещё бы немного, и он пустил себе пулю в висок!

Допуская в своей речи такие вольные предположения, младший из Фрейзеров даже не подозревал, насколько его слова оскорбительны для бесстрастно взирающей на него молодой леди. Фред, в силу различных обстоятельств, вообще не разбирался в женщинах и удивился, когда Памела холодно процедила сквозь зубы:

– Не думаю, что подобное ему когда-либо приходило на ум!

Фред хотел по-свойски нахамить невестке, но глянув на надменно вздернутые брови, с опозданием сообразил, что вряд ли та по достоинству оценит его остроты. Портить же отношения с женой брата после первого дня знакомства он вовсе не собирался.

"Майкл в очередной раз влип! Настоящая гарпия! И что же ему так не везет с женщинами?" – с сожалением подумал Фред, глядя, как оживленно улыбающийся брат спешит к ним из ангара.

– Пэм,– по-мальчишески радостно закричал он, – ты видела, за какого бравого парня вышла замуж?!

Памела дождалась, когда супруг подойдет поближе, и любовно взлохматила ему волосы:

– Ты был великолепен, любовь моя! Машина слушалась тебя, как преданный пес! А теперь..., не пора ли вернуться? Наши близкие и так, наверное, недоумевают, куда это мы все запропали!

Майкл почувствовал какую-то натянутость в похвале, но был настолько счастлив, что не стал выяснять, почему дуется женушка.

– Пэм, старушка, я как будто напился воды из источника Иппокрены!

– Да, мой плюшевый барашек! Это может увидеть любой, имеющий глаза!

И братья покорно, действительно, как два барашка, поплелись вслед за решительно направляющейся к машине молодой женщиной.

– Эй,– тихо прошептал ему на ухо Фредди,– ты её не боишься?

Майкл насмешливо глянул на брата.

– Иногда!

Пройдет совсем немного времени, и Памела играючи подомнет под себя весь дом Фрейзеров. Куда там слабовольная Эвис! Ей не смогли противостоять даже престарелые монстры – тетя Мейбл и тетя Сара. Они вроде бы попытались показать зубы, но очень скоро преданно завиляли хвостами, готовые вцепиться в любого, кто косо глянет на жену Майкла – "Памела такая милочка! А вы знаете, что её брат настоящий английский граф?".

– Ах, – поздно ночью высказала она мужу свое отношение к полету,– мы с малышом и дышать не смели, пока ты фокусничал в воздухе!

Майкл как раз укладывался в постель, но заслышав эту фразу, встревожено обернулся к расчесывающейся перед зеркалом жене. Памела умиротворенно водила щеткой по подстриженным по моде локонам и снисходительно улыбнулась отражению взволнованного мужа.