Текст книги "Предательства"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу (Сент-Кроу)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Он все-таки доверял «шестому чувству», никогда не смеялся, если ему говорили про интуицию, и никогда не сомневался в моей.

– Он на самом деле умер…

От повторения картина становилась все ужаснее. Словно я только что поняла, что не сплю и что никогда больше не проснусь утром и не увижу, как отец на кухне заряжает обоймы или смотрит телевизор в своем любимом шезлонге или…

И больше никогда мы не помчимся на машине с открытыми окнами, а я не буду держать на коленях атлас, чтобы говорить папе, куда сворачивать. Никогда больше не буду передавать ему патроны в разбитое окно, пока на него набрасываются твари. Больше не суждено нам вместе угадывать, против какой нечисти из Истинного мира придется сражаться в следующий раз.

Больше не услышу я его дыхание посреди ночи, не увижу, как он сгорбился в кресле перед телевизором, не попробую его фирменных воскресных оладий на завтрак, не вздрогну от громкого стука в дверь и возгласа: Дрю, малышка, ты дома?

Больше не будет вечеринок чили. Больше не почувствую я теплой руки у себя на плече. И больше не успокоит меня папа среди ночи, когда я проснусь от собственного крика – после четырнадцати лет это случалось не так часто, но все равно приятно было осознавать, что он рядом.

Он на самом деле умер. Я осталась совсем одна. «Безопасное место» превращалось в змеиное гнездо. Как тот маленький магазинов котором мы побывали перед отъездом в Дакоту. Вдоль стен в стеклянных террариумах медноголовые и водяные щитомордники воняли, отвратительно шипели и с глухим стуком бросались на стенки своих темниц. Подлые такие. Нападают без предупреждения. Я стояла посреди магазина, а у папы был секретный разговор с его владельцем. А вдруг папа тогда узнавал телефон Кристофа? Или что-то еще?

Я потерла мокрые от слез щеки. Ненавижу плакать. В голове туман, лицо горит. Я сложила листок пополам, оставляя по краям влажные следы.

Мечи малайка все еще лежали под кроватью. Рядом с ними – папин бумажник и темное пятно. Как раз его я схватила и притянула к себе. Это была моя черная холщовая сумка, вся в грязи после событий в Дакоте. Я тщательно упаковала в нее все необходимое, пока мы с Грейвсом прибирались в доме, а Кристоф ругался с кем-то по телефону по поводу того, кто должен приехать и забрать меня. Казалось, это было в прошлой жизни. Тогда я еще считала, что все можно уладить, если очень постараться.

Деньги – в кошельке и в маленьком потайном отделении в дне сумки. Папа показал, как его туда вшить и как им пользоваться. Удостоверение личности – тоже там. И там же – запасная обойма для пистолета. Еще гигиеническая помада, блокнот с Йодой на обложке, расческа, две ручки, платок, смена белья и кусок гостиничного мыла – мало ли что? И папина черная записная книжка, которую я решила держать под рукой. Но Огаст пропал, а кому еще звонить? К тому же здесь и телефона-то нет. Даже в кабинете у Дилана. Спиннинг что-то говорил насчет «телефонного часа», но я не представляла, как тут можно связаться с внешним миром. Я была изолирована хуже арестанта.

Еще в сумке лежал компас и карты дорог Флориды и обеих Дакот. Карты теперь вряд ли пригодятся, а вот компас надо оставить. Карманный фонарик тоже. Я щелкнула выключателем – работает. И запасные батарейки есть. Рядом оказались дорожная упаковка ибупрофена, бутылочка святой воды, флакончик с солью.

Свой пружинный нож я сунула в один из маленьких кармашков, вшитых в заднюю стенку сумки. Он звякнул – в кармашке лежало два серебряных доллара и несколько железных гвоздей. Ну, то есть, они стальные, однако благодаря некоторому количеству железа могут защитить от всяких тварей – духов, призраков, фейри и прочих.

При мысли о фейри я содрогнулась. Обращаюсь к тем, кто считает, что фейри – это нечто милое с крылышками! Молитесь, чтобы никогда не встретить какого-нибудь сида в плохом настроении, потому что они могут украсть несколько лет жизни. Молитесь, чтобы никогда не услышать в ночи звук серебряных рожков, эхом звенящий в долинах между холмами, в то время как по пустой дороге стучат лошадиные копыта – это дикая охота ищет свою жертву. Бабушка учила меня никогда, ни под каким видом не связываться с миром сидов.

Я, конечно, перегнула палку и сама испугалась не на шутку. Но приятно было чем-то заняться. Хотя бы что-то планировать, а не слепо следовать за другими. Я даже во сне могла приготовиться к дальней дороге.

Папин бумажник отправился в потайное отделение. Стенограмму, аккуратно свернув, я положила в папину записную книжку. Потом взяла пистолет и еще раз проверила обойму – по привычке. Затем, сорвав с подушки наволочку, завернула пистолет в нее. Да, жаль, нет нормальной кобуры. Но от одного сожаления ничего не появится.

Давай, Дрю, думай хорошенько. И быстро. Как бы поступил папа? Рассуждай логически.

Что-то мне в последнее время плохо давалось рассуждать логически. Но я честно попробовала еще раз.

Итак. Анна хотела уверить меня, что Кристоф предал мою маму. Но он спас меня, поэтому ничего не сходится. К тому же она считала меня совсем дурой. Но две фотки дома, в котором мы когда-то жили, не изменят моего отношения к Кристофу.

Если только…

В сознании вдруг все взорвалось, и внезапно образовались новые связи. Черт.

У меня затряслись руки. Подняв их, я увидела, что даже пальцы дрожат. Я схватила медальон и стала его тереть большим пальцем изо всех сил, словно пытаясь стереть с души страх.

Бесполезно было показывать мне те две фотки. Если только она не хотела выведать, что еще я знаю о том доме. Она очень внимательно изучала меня, хотя и старалась не смотреть на меня впрямую.

И зачем ей самой приезжать? Здесь же опасно для светочи. Вот и я тут заперта, а кто-то будет решать, что со мной делать. И кто будет решать? Анна? Или Сергей? Да какая разница?

Дрю, есть одно хорошее слово. Забей. Вот и все.

А как же Пепел? И Кристоф? Он ведь просил подождать. Но можно ли на него надеяться?

Неважно. Ты никому из них не поможешь, если тебя убьют. Блондин сейчас дежурит и может отследить каждый твой шаг, но, когда стемнеет и начнутся занятия, он уйдет. И будет шанс.

Шанс на что? Что я могу сделать? Я не собираюсь лазать по крышам ночью.

Ну, по крайней мере, я знала, что Кристоф жив. Видимо, я единственный человек, кто это знает наверняка. Но в любой момент с ним может случиться все что угодно.

А вдруг Кристоф использовал меня как приманку? Но у меня внутри все протестующе всколыхнулось. Ведь каждый раз при мысли о нем я ощущала жар его тела и легкий аромат яблочных пирогов. Может, нужно подождать…

Дрю, ты опять ждешь, чтобы кто-то пришел и спас тебя. Не выйдет. Ясудорожно выдохнула. Теперь все зависит от тебя.

А что будет с Грейвсом?

Черт. Единственный прокол в плане.Но если я исчезну, может, и ему ничего не будет грозить? А ему здесь так хорошо, пусть даже это исправительная школа. Он так счастлив со своими новыми друзьями.

С друзьями, которые обвиняют меня в том, что я родилась на свет. Господи.

Тень наползала на окно по мере того, как садилось солнце. Лучи стали медово-золотыми – лучшие мгновения заката, не упустите их! Я никогда особо не увлекалась фотографией, но помню, как зарисовывала такие лучи, пока бабушка пряла или готовила ужин, напевая что-то или бормоча проклятия бульону и овощам. Я скучала и по ее пению – не в мотив, – и по мерному стуку старинной прялки. Наверное, эта прялка до сих пор стоит, укрытая от пыли, в углу у очага – как раз там, где бабушка ее оставила. Дом, теперь принадлежавший мне, был закрыт на все замки, ключи лежали в грузовике. А его Кристоф где-то спрятал.

Однако была и вторая связка, и я знала, где она. В металлической коробке, закопанной под большим гранитным камнем, который бабушка каждое новолуние поливала свежим молоком.

А еще каждое новолуние она закрывала дверь на засов. И ее дом оставили в покое. Вот почему я всякий раз вздрагиваю при мысли о фейри.

Ненавижу ждать. Нервы на пределе. План полностью сложился у меня в голове, и чего я на самом деле очень хотела, так это машину. Любую.

Кстати, а как доставляют еду в Школу? И кто занимается стиркой?

Вот тут я пожалела, что хандрила и прогуливала уроки. Надо было разнюхать, что и как. Да, но на уроках меня бы все равно ничему путному не научили. Тут явно не хотели, чтобы я хоть в чем-нибудь разобралась.

Так, к чему это я. А, ну да. Машины нет. Есть только я. И пустынная дорога, уходящая от Школы и где-то далеко вливающаяся в шоссе. Так далеко, что даже с крыши не видно. Она вьется лентой через леса и поля, с обеих сторон глубокие канавы. К шоссе она подходила чуть севернее городка, в который обычно совершали свои вылазки вервольфы. Там можно купить карту…

А что дальше? Ты здесь никого не знаешь. Каждый новый человек – большой вопросительный знак. Если Огаст – член Братства, остальные папины друзья тоже могут в нем состоять? А если Огаст исчез, где гарантия, что и другие тоже не исчезнут, как только позовешь их на помощь?

От таких раздумий у меня разболелась голова. Но нужно сделать первый шаг – выбраться отсюда. Как только я начну действовать, в голове все прояснится.

Грейвс и Кристоф в один голос твердили, что вампирам легче убить меня вне стен Школы, даже такой маленькой. Но пусть сначала найдут.

Я встала с кровати. Что обычно надевают, когда отправляются спасать свою шкуру? Наверное, несколько слоев одежды – желательно шерстяной, и ботинки – ноги теперь самое главное, а кроссовки слишком хлипкие.

Рубашку Грейвса забрали в стирку. Странно, почему я об этом подумала?

Я словно очнулась от долгой зимней спячки. Но меня все еще трясло.

Глава 19

Стемнело рано. С северо-востока набежали тяжелые тучи, небо стало иссиня-серым, вдалеке погромыхивал гром. Тумана, как ни странно, не было. Я привыкла, что здание и лес вокруг словно закутаны в вату, и теперь все казалось неприятно голым.

Тучи мне тоже не нравились – слишком уж необычные, похожие на темные толстые одеяла, спускающиеся все ниже и ниже, и вот они уже касаются верхушек деревьев. Такое же, черно-серое небо было в Дакоте, в тот день, когда я встретилась лицом к лицу с Сергеем.

Страшная погода. Вампирская.

Я стояла у окна, сжав в руке медальон, и смотрела на тени, стелющиеся по пустому саду. Школа уже проснулась – я ощущала ее тихое бурление. Каждый вечер повторялось одно и то же. Только на этот раз я мерзла даже в трех свитерах, джинсах и почти новых ботинках. Сумку я надела через плечо, перекинув ремень по диагонали. Немного поразмыслив, переложила нож в левый задний карман. Если вовремя про него вспомню – и про пистолет тоже, – меня так просто не убьешь.

Я снова прокрутила все в голове. После звонка на первый урок – вниз по лестнице, там по коридорам и на улицу. Единственный шанс.

Я в последний раз обвела комнату взглядом: перед шкафом на полу груда одежды, постель смята. Какая же я стала неряха. Папа прочитал бы мне целую лекцию.

Боже. Теперь мне так не хватало его нотаций. Например, на тему «всегда прибирайся в комнате, Дрю, чтобы под обстрелом ты сразу могла найти все, что нужно, – и спасешь свою шкуру».

Ощущение одиночества обдало жгучей волной. Я остановилась у двери, закрыла глаза и прислушалась, ослабив тот кулак, который бабушка всегда учила мысленно сжимать в голове. Такая сжатая собранность необходима, если боишься ляпнуть что-нибудь не то или развесить уши. К тому же на своем деле не сосредоточишься, если будешь слушать всех и каждого, – твердила мне бабушка до посинения. Уж она-то умела не отвлекаться. Интересно, а как бы она сейчас все это разгребла? Воспоминание о ней тяжелым камнем подкатилось к горлу.

В коридоре за дверью явно ощущалось чье-то присутствие. В какой-то момент я пожалела, что не вылезла в окно, но при мысли, что нужно будет карабкаться по крыше в темноте, коленки у меня задрожали. Одного раза хватило. Кроме того, весь смысл в том, чтобы выбраться отсюда, пока не наступили те самые «чрезвычайные обстоятельства».

Я ждала, едва дыша. Ощущение присутствия постепенно растаяло как раз перед первым звонком. Он прокатился по коридорам, приглушенный закрытой дверью. Время завтракать. Или ужинать – это как посмотреть. Ребята сейчас встают, одеваются и идут в столовую.

Я глубоко вздохнула, повернула ручку и шагнула в коридор. Здание тихо гудело. Странно как-то гудело, лихорадочно. А может, это у меня в голове?

Это у тебя в голове, Дрю. Думай о деле.

Явсе еще медлила. А как же Грейвс?

Чем дальше ты от него, тем ему безопаснее. Вервольфы о нем позаботятся. А вот для тебя они ни фига не сделают, так что давай двигай отсюда.

Дверь с тихим щелчком закрылась за мной. Я сделала два шага и замерла на месте. Воздух наполнился новым звуком. Сирена! Ее вой прорезал тишину, словно горячий нож масло. Это не учения. Чувство опасности впилось в меня острыми коготками.

Школа вся напряглась, а я, как только замер звон, сцепив зубы и сжав кулаки, понеслась по коридору.

Лучшего шанса на побег у меня и быть не могло.

* * *

Самые лучшие планы – и те не без изъянов. Я рассчитывала попасть в холл на первом этаже, из него в прилегающие коридоры, а оттуда направо и в галерею с дверьми по обе стороны. Половина из них вела во внутренний дворик, другая – на пустующую площадку с качелями и кортами. С площадки оставалось нырнуть за живую изгородь, а там…

В общем, туда я не добралась. Повернув направо в галерею, я услышала, что кто-то бежит навстречу. Каждый шаг отдавался тяжелым гулким эхом – явно не человек. Я отпрыгнула назад за угол и огляделась в поисках укрытия.

Ничего. Пол, застеленный ковром, лампы дневного света, голые стены, запертые на замок классы по обеим сторонам, еще коридоры, которые ведут в столовую, и две подсобки.

Подсобки! Замечательно!Одна была закрыта, другая нет. Я нырнула в нее, плотно затворила дверь и съежилась в темноте. Бедром ударилась обо что-то металлическое. Подхватила руками, чтобы не упало – оказалось, ведро. Я выдохнула. Хоть бы за своим гвалтом они меня не услышали.

Шаги прогромыхали совсем рядом – будто шел целый строй. Тяжелые страшные шаги, словно удары железными столбами по мерзлой земле.

На языке гнилостным фонтаном взорвался вкус крови и восковых апельсинов, а в горле, как бутоны, отозвались те самые чувствительные места. Зубы заныли. К ним было больно прикасаться даже губами и языком. Холодные мурашки побежали по рукам и ногам.

Шаги были быстрыми. Я содрогнулась, осознав, что ониподнимаются по винтовой лестнице наверх.

Тайна раскрыта. Теперь они знали, что я здесь. Какой-нибудь раненый вампир все же смог уйти и рассказал обо мне Сергею. Или предатель добрался до него и поведал, что я сижу тут в очаровательной голубой комнате, как полуфабрикат в духовке.

Черт. Я… Черт побери.Страх хватал меня за загривок, как щенка, и тряс из стороны в сторону. Что-то скрипнуло и погнулось – это я случайно села на край ведра.

Они идут в твою комнату, – раздался в сознании безжалостный папин голос. – Беги, малышка!

На ватных ногах я вылезла из каморки, тихо прикрыла за собой дверь и ринулась по коридору. Все мое существо протестовало. Оно жаждало вернуться назад и спрятаться в темноте, пока кто-нибудь не придет на помощь.

Трусливый заяц. Беги, Дрю.

По коридору, потом резко направо, как я и планировала с самого начала. Я бежала даже быстрее, чем обычно. Ботинки глухо шваркали по ковру. В галерее темнота уже подступила к самым окнам и стеклянным дверям. Я забыла: ведь снаружи меня видно всем.

Черт. Черт-черт-черт!Остается только бежать прямо к выбранной двери в надежде, что никто не заметит. Может, они слишком заняты…

Мощный взрыв потряс здание. Стены хрустнули, как хрустит свежая простыня, когда ее резко встряхнули. Стекло в окнах и дверях треснуло и разлетелось дождем осколков. Меня сбило с ног и ударило о каменную стену. Плечо взвыло от боли. Я сползла на пол бесформенной массой. Оказалось, к лучшему, потому что в этот момент начался вой. Я сидела у стены, безуспешно пытаясь зажать уши руками. Вой продолжался без перерыва и без устали, он царапал мне мозг изнутри. Я прижимала ладони к ушам и тоже кричала. Во мне вспыхнули ненависть, страх и боль, жгучими фейерверками жаля нервную систему. Это была борьба. Я боролась, чтобы вернуть себя себе.

Тут тоненькая теплая струйка выскользнула из носа и нежно погладила верхнюю губу. Не подумав, я облизнулась. Привкус меди разлился по языку, проник дальше и пробудил жажду.

Зубы пронизала боль. Два острых кончика коснулись нижней губы. Я заставила себя подняться на четвереньки и поползти. Наружу. Надо выбраться наружу.

Жажда крови пылала во мне, но она же оборвала тот вой в голове, который стегал меня словно железным прутом, и дала мне возможность снова собрать сознание в кулак. Пол был покрыт осколками стекла. Я с трудом встала на ноги. Морозный воздух со свистом наполнял галерею. Неуклюже обрушившись на дверь, я нырнула в холод. Стояла ясная ночь, острые точки звезд излучали бесполезный свет. Чуть не спотыкаясь, я побежала к площадке. Единственные не сломанные качели слегка раскачивались вперед-назад. Мои ботинки глухо стучали по бетонному покрытию.

Вой позади меня прекратился. Но с другой стороны Школы воздух разорвал следующий, острый, как осколок стекла, вой. Только сейчас я заметила, что все вокруг уж слишком ярко освещено. Кинув взгляд через плечо, я поняла, в чем дело.

Школа пылала. Вроде бы в каменном здании немногое может гореть, однако оранжевые с синим языки пламени прыгали и ползали по башням, высовывались из выбитых окон и превращали ночь в сонмище скачущих теней.

Пламя показалось мне подозрительным, уж слишком много ярости слышалось в его треске. Тут не обошлось без носферату. Огонь был неестественным, как неестественны и кровососы.

Пламя поутихло, синие язычки исчезли, но менее жутким зрелище не стало.

Ого. Ястояла и смотрела. Если дойдет до библиотеки, то всей учебе конец. Черт побери.

Еще один оглушительный взрыв сотряс здание, и снова послышался крик.

На этот раз юный, человеческий. По сути своей. Несмотря на едва различимое рычание.

О нет. Черт, нет. Нет, нет, нет!

Там же ребята, которых я знаю. Коди, Спиннинг, Дибс…

Боже мой, и Грейвс! А там пожар!

Не отвлекайся, Дрю. У тебя прекрасный план, ты успеешь убежать.

Несколько мгновений я медлила, мучаясь от нерешительности. Острые клыки впивались в нижнюю губу. Половина моего «я» жаждала нырнуть за живую изгородь на краю площадки. Вторая половина тихо уговаривала вернуться и перелопатить там все, пока не найду Грейвса. У меня есть пистолет, запасная обойма и нож. Достаточно.

Но…

Замолчи! Это был бабушкин голос, громкий и ясный. Ты пойдешь туда и найдешь мальчика. Он никогда бы тебя не бросил!

Никогда. Я знала, что он никогда бы меня не бросил. Но ведь я же хотела как лучше для него.

Он ведь уже тебя бросил! Вечно носится со своими мохнатыми дружками! Давай, Дрю!

Два голоса воевали в моем сознании, и я понятия не имела, какой одержит верх. Но тело само развернулось и побежало к горящему зданию на верную смерть.

Я сама не поняла, почему.

Глава 20

Я бежала вдоль галереи. Он или в столовой, или в комнате – звонка на урок еще не было. Так что, если они…

И снова сотрясающий землю взрыв. Господи. Они что, притащили какой-то супердинамит, чтобы все здесь раскурочить?

В трех шагах от меня на землю упал объятый синим пламенем предмет и завертелся, бешено шипя, как змея. Я отскочила в сторону и вдруг поняла, что перестала дрожать. Во-первых, есть дело, а во-вторых, слишком жарко. Пот стекал по спине и бокам, словно передо мной открытая духовка – жар шел во все стороны. Мамин медальон, как кусок льда, холодил кожу.

Завернув за угол здания, я перескочила через догорающие обломки и решила не подходить близко к стенам. По лужайке перед Школой носились силуэты, подъездная дорога пестрела прыгающими тенями и зловещими оранжевыми отсветами. Каменные львы у входа словно ожили – подняли головы и оскалились. В изумлении я встала, как вкопанная.

Передо мной открылось поле боя.

Огромная мощеная площадка перед входом кишела гибкими волчьими фигурами. Вервольфы скакали и крутились на месте, кто-то отпрыгивал в сторону, чтобы зайти сбоку – и все они сливались в темную бесформенную массу и двигались с нечеловеческой скоростью. Их глаза горели. Здесь были и дампиры – они держали оборону перед ступенями, по которым я поднималась в день своего приезда. Один из них сжимал в руках два длинных тонких клинка, не сверкавших на свету. У другого я заметила деревянные мечи. Малайка.Это был Блондин. Его кудри мерцали в неровных отблесках. Он поднял голову и что-то крикнул – и все дампиры сомкнули ряды.

У меня подогнулись колени. Я не видела Грейвса; несколько секунд меня шатало, как пьяную. Еще один взрыв разорвал воздух, и вдруг подул ветер. Туман стал заволакивать все пространство вокруг, пробираясь между неподвижных и скачущих фигур, словно ощупывая их длинными пальцами.

Вервольфы опрокинулись и сдали позиции, дампиры на ступенях сбились в кучу. Все двигались молниеносно, я даже растерялась, не зная, что делать дальше. Папа никогда не говорил, надо или нет ввязываться в гущу боя.

И я стояла, как дура, уставившись на весь этот хаос. И тут позади меня раздался душераздирающий вой, разорвав ночь пополам. Ветер тронул шею под заплетенной косой, и я резко обернулась. Мир снова замедлился, но на этот раз я ощутила, как в голове что-то выгнулось, и мир словно загородили прозрачным оргстеклом. Было немного больно, будто я растянула связку и не подождала, пока заживет.

Волк завис надо мной, белая полоса на морде вспыхнула в отблесках пожара. Я резко выдохнула и, упав на землю, откатилась в сторону. Камни больно впились мне в спину через свитер. Всполохи огня странно плясали вокруг волка, который приземлился неподалеку, и только в этот момент я поняла, что целился он вовсе не в меня.

Черт!

Явскочила на ноги, нашаривая потайной карман сумки. Пришло время достать пистолет – все сражавшиеся перед входом в Школу уже нас заметили.

Пепел, рыча, присел передо мной. Два раза он клацнул зубами, в стороны полетела слюна. Я сдавленно вскрикнула и на заплетающихся ногах стала отступать назад. Он снова зарычал, его бешеные глаза светились неземным огнем. Новый взрыв потряс Школу, и ближайшая к нам стена начала рушиться с невероятным грохотом. Пепел прыгнул по направлению ко мне, я снова вскрикнула и попятилась дальше. Меня осенило: он не нападает, а просто огрызается, как пастушья собака. Отгоняет в сторону!И подняв голову, я поняла почему.

Все вампиры, которые до этого пытались попасть в школу, теперь смотрели на меня. Пожар освещал их в причудливых застывших позах – вервольфов, зависших в воздухе, дампиров на лестнице, – я даже увидела ошеломленного Крюгера, – все уставились на меня с разной степенью ужаса на лицах.

– Све-та-чаааа! – Ветер подхватил полный ненависти возглас, а лица слились в одну карикатурную гримасу ярости с острыми клыками. – Све-та-чаааа!

Черт!

Носферату перестроились и размытой массой бросились в мою сторону. Пепел отчаянно зарычал и метнулся ко мне – белая полоса на морде оставила в воздухе след, как бенгальский огонь. Это вывело меня из шока, я крутанулась – так, что коса описала дугу, – и, рванув с места, понеслась вдоль стены Школы. Я знала: у меня ничего не получится. Теперь было ясно, зачем они атаковали Школу. И снова я бежала, чтобы спасти свою шкуру.

Я еще не свернула за угол, когда меня нагнали страшные звуки – высокий, холодный и резкий, как треск бьющегося стекла, вой вервольфов, пронизывающее улюлюканье дампиров и ужасный, впивающийся в мозг тысячью осколков, крик носферату. Это смертоносное трехголосье, записанное и воспроизведенное на большой громкости, могло бы привести к остановке сердца.

Медальон подпрыгивал на груди под свитером, обжигая кожу ледяным холодом. Зубы ныли от сильной боли, и если бы хватило дыхания, я бы закричала. Но времени на это не было – за спиной, сотрясая землю, грохотали шаги. И я сделала то, что могла. Не самая удачная мысль, но ничего другого не оставалось. Пробежав вдоль стены до галереи – сумка шлепала по ноге, сжатые кулаки молотили воздух, – я подскочила к самой большой пробоине и, собрав все свое

мужество, бросилась вперед, в чужеродное пламя.

* * *

Пламя. Дым в воздухе. Добежав до конца коридора, я упала на четвереньки и поползла дальше. Осколки стекла сверкали в языках огня и хрустели у меня под коленками. Я очень надеялась, что не пораню руки. Во рту снова вкус воска и гнилых апельсинов. Я сплюнула и услышала шипение. От жара, как от масла, кожа заблестела и натянулась. Пламя стало еще более зловещим – в оранжевых языках заискрили синие огоньки. Они расползались по каменным стенам, разнося жар. Оранжевое пламя двигалось вместе со мной, синие огоньки отступали.

Позади раздался крик. Если вы никогда не слышали крик гибнущего в сражении вампира, то считайте, что вам повезло. Звук длится и длится, проникает в мозг, бьется внутри черепа, отскакивая от стенок, пробирается глубже и глубже; вы вот-вот закричите сами, и в этот момент край мироздания приподнимается, открывая вашим органам чувств отвратительные ощущения, погребенные в недрах подсознания.

Я ползла дальше по объятой пожаром галерее, ковер плавился и прилипал к рукам. Наконец, через еще одну дверь я вывалилась в сад – инстинктивно следуя потоку прохладного воздуха. Кашляя и пытаясь отдышаться, я поползла в самый центр. Дым стоял стеной. Горящие предметы глухо падали вокруг, как метеориты.

Ну, что, Дрю, не лучший выход.

Ячуть не свалилась на гравий, успев кинуть взгляд через плечо. Позади стояла стена рыжего огня и черного дыма, вампиры не появлялись, но их колючая энергия пропитала воздух. Это была смешанная с агонией ненависть, полыхавшая, как сейчас полыхала Школа. Я попыталась закрыться от этого звука, поперхнулась и закашлялась, но все равно ползла дальше.

Кусты в саду тоже горели. Я нацелилась в середину сада – там стояли каменные скамьи с деревянными спинками, краска на которых уже дымилась. Я залезла под одну из них, съежилась, как могла, подобрала колени и прислонилась спиной к каменной ножке скамьи. Подтянула к себе сумку, вынула пистолет. По щекам бежали слезы – не от страха или боли. Просто вокруг расползался дым, плотными пальцами щупая глаза. Меня сотрясали приступы кашля.

Я-то думала, прорвусь через галерею и найду какой-нибудь не охваченный огнем уголок, в котором удобно спрятаться. А оказалась в ловушке. Вампиры до меня здесь не доберутся, но огонь может сделать всю работу за них. Впрочем, я все равно предпочту заживо поджариться, чем быть растерзанной на части кровососами.

Ой ли? Дышать становилось тяжелее. Я съежилась еще больше, пытаясь у самой земли найти пригодный для дыхания воздух. Медальон по-прежнему холодил мне грудь и как будто гудел. От свитера шел пар, краска на скамейке от нагревания испускала химический запах. В углу сада расцвел огненными цветами сухой розовый куст.

Ничего себе! Я смотрела на тонкие колючие ветки, которые шипели и потрескивали. Пистолет выпал из руки. Все было в огне, перед глазами поплыл туман, голова закружилась.

– ДРЮ-У-У-У-У-У!! – Долгий протяжный крик.

Я не узнала голоса, который заставил пламя колебаться. Я закашлялась, задыхаясь от дыма. Вокруг все словно на размытой картинке, синие язычки пламени подобрались вплотную к мощеной площадке, сужая круг оранжевого огня. Скамья становилась невыносимо горячей. И вдруг мне представилось, как у меня в руке взрывается пистолет. Оружие может взорваться от жара. Так говорил папа.

Не надо, Дрю,подумала я, перевалившись на бок и схватив пистолет. В этот момент среди пламени замаячила темная фигура.

– ДРЮ-У-У-У!

Я опять закашлялась, пытаясь прочистить легкие. Дышать нечем – везде сплошной дым. Перед глазами все затуманилось.

Кто-то, не переставая, чертыхался. По крайней мере, мне так послышалось, но слова были какие-то необычные, как будто иностранные. Крепкие пальцы схватили меня за плечо и вытащили из-под скамейки. Я слабо сопротивлялась, пальцы, державшие пистолет, ослабли. Что-то прижалось к моей щеке – сначала дерн, потом что-то мягкое. Меня тащили. Мир вокруг обрушился. Я куда-то падала. Все тело содрогалось от рева пламени. И вот я в огне, телу нестерпимо больно, кожа облезает. А потом мы вырвались наружу, на прохладный воздух и покатились по земле, от нас с шипением шел пар. А дальше…

– Достаньте кислорода, черт возьми! – кричал кто-то. Какие-то руки схватили меня, я, кашляя, пыталась отбиться ногами и кулаками.

– Успокойся! – На этот раз я узнала голос. – Черт побери, Дрю, мы же хотим помочь.

Грейвс? Я попыталась выговорить его имя и поперхнулась. Глаза почти не видели, кожа обожжена. Я раскинула руки, пытаясь вдохнуть больше воздуха… И все. Меня вывернуло наизнанку…

Мне протерли лицо чем-то влажным и прохладным. Как хорошо… Я закашлялась. Меня повернули на бок, я поперхнулась сгустком соплей и сплюнула. Кто-то поддержал мне голову, засунул что-то в нос, и я ощутила прохладу, успокоившую обожженные легкие. Я снова опустилась на холодную землю, мокрая трава колола кожу. Руки и ноги отказывались повиноваться. Кто-то обнял меня, я заморгала, и из глаз хлынули слезы, смывая налипшую грязь.

– Господи Иисусе, – прошептал Грейвс. Рядом кто-то кашлял и ругался. Послышался треск и рычание. – Оставьте его в покое, он ее вытащил! Оставьте его!

Последние два слова были сказаны громовым, не терпящим возражений голосом, и шум стих, если не считать гула пожара.

– Я послежу за кислородом, – услышала я голос Дибса. – Поставьте на максимум – она чуть не задохнулась.

– Никогда раньше не видел Поджигательниц. Думал, они давно вымерли, – сквозь приступы кашля проговорил кто-то.

– Вот, одну откопали. – Это был голос Спиннинга. С трудом узнала его без привычной ноты издевки. – Очень постарались, наверное. Как же, тут ведь светоча.Боже.

– Ты мне мешаешь. – Дибс говорил четко, как знающий свое дело профессионал, окончательно утратив дрожащий испуганный тон. – Отдай, ты не медик.

– Ты сможешь ее нести? – смертельно усталым голосом спросил Спиннинг. – Они вернутся после перегруппировки.

– Я ее понесу, – твердо сказал Грейвс. – Ты как?

– Бывало и получше, – Спиннинг слабо кашлянул. – Ничего, дотяну. Пойдем.

– А с ним что делать? – спросил кто-то. – Он же из этих.

– Его тоже понесем, – немедленно среагировал Грейвс, словно уже привыкнув отвечать на все вопросы. – Если оставим здесь, его убьют. Пошли.

Меня потащили. Все силы уходили на дыхание, остальное было неважно. Благословенный прохладный воздух коснулся моих вымазанных сажей щек, а ноги безвольно волочились по земле. Я все моргала в надежде, что зрение восстановится. Пока я видела только черно-серые пятна. Голова склонилась набок, как у пьяницы.