Текст книги "Предательства"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу (Сент-Кроу)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Прости, – начала я тоже тихо, – если я…

– Заткнись. – Он сделал несколько пробных шагов. Как только я отпустила дерево, земля зашаталась под ногами. – Пошли.

– Капитан-сороконожка, – хохотнул кто-то, и я поймала себя на том, что хихикаю. Звук получился тихим и несчастным, но Грейвс взглянул на меня, и уголки его губ слегка поползли кверху. Совсем чуть-чуть.

Пустота внутри меня стала сокращаться.

Я хотел кое-что у тебя одолжить… Оно к тебе вернется, вот увидишь.

Я не спрашивала, где Кристоф. Я была слишком занята тем, чтобы держаться прямо. Если совсем честно, то не хотела знать. По крайней мере, пока сердце бьется болезненно и часто. Пока мир похож на бумажную аппликацию, а внутри меня, там, где обитал мой «дар», зияла пустота. И пока я напугана, голодна и пахну дымом.

Как приятно прижаться к Грейвсу и вдыхать аромат шампуня – его еще можно было учуять сквозь запахи леса, дыма и здорового парня, которому не мешало бы сходить в душ.

Поддерживая друг друга, мы вошли в странный туман. И исчезли, как привидения.

Глава 23

Лес превратился в загадочную, полную опасностей страну чудес, где на каждом шагу обманщики и предатели. Стало теплее, деревья проносились мимо все в капельках влаги. Вертолеты приближались, кружили над нами какое-то время, но затихали, когда мы спускались по лесистым склонам, перескакивали через узкие ручьи, в которых под прозрачной ледяной коркой текла темная вода, и с трудом тащились по скользкой грязи.

– Хотя бы дождя нет, – обронил кто-то.

В ответ послышался смешок:

–  Дампир, —будто этим все объяснялось.

Может, и так. Как Кристоф это делает?

Я цеплялась за Грейвса, и вдруг осознала, что туман – или тот, кто прячется за скрывающей нас завесой влаги, – наблюдает за нами.

Если бы я не была такой уставшей и измотанной, я, наверное, поняла бы это раньше. Пустота внутри постепенно заполнялась, мир вокруг вновь обретал трехмерность, и я разглядела лица, изучавшие нас с той стороны плотного тумана. Худые, вытянутые лица – неясно, мужские или женские, – глубоко посаженные горящие глаза и разинутые клыкастые рты.

После полудня стало еще хуже. Я то и дело моргала, но лица не исчезали. Я уже могла идти сама, хотя и пошатываясь. Шепотом посовещались, что делать с кислородным баллоном, но я закинула его на плечо и понесла сама. «Не оставлять следов!» – вот первое правило, когда находишься на вражеской территории.

У Боу – подвижного, стройного, рыжеволосого парня – оказался с собой пакетик вяленого мяса, которое мы разделили поровну во время очередной остановки. Каждому достался маленький кусочек, и мы двинулись дальше, пережевывая на ходу. От соленого мяса в опаленном горле саднило, но у кого-то нашлись бутылки с водой, и мы все отпили по глоточку-другому. От влаги мясо превратилось в соленую гадкую массу, но я все равно жевала и жевала – слишком была голодна.

Грейвс поддерживал меня до тех пор, пока я не смогла идти сама. Впрочем, меня так шатало, что он все равно взял меня за руку – его теплые пальцы переплелись с моими, холодными и мокрыми. На долю секунды мне стало стыдно, но тут меня снова качнуло, и я обо всем забыла. Я никак не могла установить связи с плоским, двухмерным миром. Я так устала. Голова была словно тыква на палке. Но мне стало лучше, когда Грейвс взял меня за руку.

Лица множились. Чем лучше я себя чувствовала и чем привычнее становился мир вокруг, тем ближе они придвигались и смотрели на меня, открыв рты. Некоторые шевелили губами, другие исчезали за пеленой тумана – прочь от полуденного солнца.

Привычнее… Почему я ощущаю себя в своей тарелке только тогда, когда надвигается опасность?

– Туман редеет, – заметил Питер.

Это привлекло внимание Спиннинга. Он резко втянул в себя воздух и приподнял косматую голову. Хотя свежая кровь на его щеках успела запечься, он все еще походил на только что ожившего мертвеца. Лицо покрывали огромные синяки, один глаз сильно распух и почти закрылся. Глаза засияли – пустые белки из-под отекших век остались в прошлом.

– Полдень. Солнце в зените.

– И это значит, что Кристоф, наверное, не сможет снова прикрыть нас – он ведь днем прячется, – тихо сказал Грейвс, словно обращаясь только ко мне.

Хм. Теперь все ясно. Более или менее.Запястье болезненно задергало. Мне не хотелось снимать повязку, не хотелось даже смотреть на нее – еще свежо ужасное ощущение, как из тела вытягивают жизнь. Под четырьмя слоями одежды, грязи и сажи меня прошиб пот. Все чесалось и зудело, но это было лучше, чем изматывающая боль или лишенный третьего измерения мир вокруг.

– Не знал, что дампиры так умеют. – Дибс поскреб щеки обеими руками – пробивалась светлая щетина. На лбу размазалась грязь.

– Обычно не умеют. А сейчас до заката он совсем беспомощен. – Питер запрыгнул на поваленное дерево, покрытое крупными каплями росы, и оглянулся на меня. – Сколько он выпил?

Он имеет в виду, сколькоменя выпил Кристоф.Волна дурноты прошла через все тело и подкатила к горлу, принеся с собой привкус желчи. Остатки вяленой говядины прилипли к языку. Я заставила себя думать.

Он имеет в виду, сколько моей крови.

– Не знаю. – Я с отвращением засунула за щеку пережеванное мясо. – Это… это было ужасно.

– Да уж. Не сахар попасться кровососу любой масти. – Питер соскочил вниз. Остальные придвигались все ближе друг к другу, по мере того как рассеивался туман. Для кучки подростков, блуждающих в лесу, они вели себя на редкость тихо: не задев ни один лист, не хрустнув ни одной веточкой под ногами. Порой меня качало в стороны, и тогда Грейвс дергал меня за руку, чтобы помочь сохранить равновесие. – А если серьезно, сколько глотков он сделал?

Господи Иисусе.

– Т-три. Наверное. – У меня возникло странное ощущение где-то около сердца. Какое облегчение – почувствовать что-то еще, кроме душераздирающей пустоты.

– Ну это ничего. – Дибс с беспокойством поднял голову. – Хотя еще немного, и ты рисковала породниться с дамп…

– Тс-с! – Питер остановился. Все замерли. Грейвс успел придвинуться ко мне поближе. Большинство парней стояли, склонив голову набок, прислушиваясь. В облике вервольфа нет ничего собачьего, пока он не перевоплотится, но сейчас в такой позе каждый из них напоминал мне собаку с логотипа на старых бабушкиных пластинках. Нехороший смех звучал внутри меня. Я тоже прислушалась, в ушах стучала кровь, и тут жуткую тишину прорезал гул очередного вертолета.

В мое сознание на мягких кошачьих лапах прокралась одна мысль.

Так значит, кровосос любой масти? Я не знала, что дампиры пьют кровь. Выходит, если я выпью крови, мне будет доступно то же, что и Кристофу? И я смогу… то, что, как нам показалось, сделал он? Туман-то совсем не естественный.

Сергей тоже менял погоду: среди бела дня налетела тьма, сильнейшая пурга замела все вокруг. А Кристоф его сын.

От этих размышлений меня замутило. Одно дело – чувствовать, как все внутри тебя разрывается на куски, и совсем иное – причинить страдания другому. Значит, я и в самом деле из Истинного мира. Я такая же, как и те, за кем охотился мой папа.

Боже.Я содрогнулась. Грейвс сжал мои холодные, безвольные мокрые пальцы. Сейчас звук вертолета был другой, не похожий на тот, что был утром. Не знаю, как я это поняла, но…

Я почуяла грязь, аромат теплых духов и бесцветный запах насилия. В груди стало покалывать, словно медальон снова задрожал.

– Нас ищут, – прошептала я. Слова сами сорвались с губ. – Это враги.

Грейвс глянул на меня и открыл было рот – спросить, как я узнала. Дибс припал к земле, и, не успела я понять, что происходит, все остальные, кроме меня и Грейвса, последовали его примеру. Если бы не оцепенели колени, поддерживавшие меня в вертикальном положении, я бы стекла вниз бесформенной массой. Что-то проскользнуло в сознании, битым стеклом и сигаретным пеплом царапнув те нежные места, которые, оказывается, уже были изранены. Я вздрогнула и сильнее прижалась к плечу Грейвса. Он стоял неподвижно, как скала, вздернув голову. Туман рассеивался причудливыми завитушками, и внезапно сквозь вонь гниющей грязи до меня донесся аромат яблок. Он то приближался, то улетал прочь, вспыхивая и угасая, пытаясь накрыть нас защитным облаком.

– Продержится туман? – прошептал Дибс и посмотрел на меня, словно я знала ответ. У меня сжалось горло.

Стрекот вертолета приближался. Машина кружила над нами, хотя из-за тумана ее не было видно. Я ее чувствовала, как боль в зубе.

Какое счастье, что во мне снова пульсирует «дар». Вот уж не думала, что буду так радоваться ожившему загадочному месту в горле, из-за которого я стала такой особенной.

Вдруг зубы в просоленном рту заныли, волосы стало покалывать, а по всему телу разлилось тепло. Туман редел, и солнце зловеще просвечивало сквозь его пелену, как лампочка сквозь вощеную бумагу. Черт.

– Дрю… – прохрипел Грейвс. Он смотрел так, словно у меня выросла вторая голова.

Я трансформировалась.

Глубоко вздохнув, я ощутила, что медальон жжет мне кожу, как пламя свечи. Папу он тоже обжигал? Или только меня? И что это значит?

Спрашивать времени не было, да и вряд ли нашелся бы здесь тот, кто мог бы ответить. Вертолеты приближались. По укрывающей нас тончайшей мембране водяного пара проползла тень.

Давай, Дрю, сделай что-нибудь!

Чувствительные точки внутри меня болезненно подрагивали и саднили. Раньше бы я с ними справилась как нечего делать, а сейчас это для меня было все равно, что поднять голыми руками «бьюик». Сквозь тающий туман показалось голубое небо и на его фоне – темная масса вертолета. Нисходящий поток воздуха от винтов в момент разметал последние белые завитушки.

Я почуяла в руках силу, выросшие клыки коснулись нижней губы. От соленой жвачки во рту саднило, но мне было не до этого. Меня окутал аромат яблок – глубокий, со знакомой, теплой, ноткой духов. От леса вдруг налетел запах мамы, и тут же нахлынули воспоминания. А вместе с ними появилась и новая уверенность.

Мы сейчас поиграем, Дрю.

– Какого?.. – не договорил Питер, приподнявшись с земли.

Я вскинула руку и издала короткий возглас, потерявшийся в шуме вертолета. Заклинание – нечто вроде заряда энергии, типа того, что я наслала на одну учительницу в Дакоте, – с шипением и искрами взметнулось вверх и полетело прямо на грохочущую машину. Грейвс среагировал вовремя – у меня подогнулись колени, а сердце стучало в ушах. Ребра двигались в такт частым, поверхностным вдохам, а острые клыки вонзились в нижнюю губу. Две теплые струйки потекли по подбородку. Грейвс встал на колени, пытаясь поддержать меня.

Вертолет со свистом рванул прочь, мелькая между голыми стволами деревьев, увлажненных редеющим туманом. Через секунду послышался скрежет металла. Грейвс вскочил и потащил меня за собой.

Вертолет – машина сложная. И если нарушить хоть маленькую частичку его системы, может случиться непоправимое. Мое заклинание было совсем крохотным, едва ли заслуживающим своего названия, но папа остался бы доволен. Вертолет подбить легко, – говорил он. Помни это, Дрю. Один винтик выпадет и– бац!

И откуда он знал?

От этой мысли сердце заныло. Все что угодно отдала бы, только бы вернуть папу. Он бы сейчас мне помог и со всем справился.

– Бац… – прошептала я и осела на Грейвса.

Это было мое второе в жизни заклинание. Первое мне довелось наслать несколько недель назад на Блечли – учительницу истории. Чуть не убила ее. Конечно, она этого заслуживала, но все-таки.

И в кого я превращаюсь?

– Боже… – с благоговейным трепетом прошептал Питер.

Издалека донесся раскат грома, перекрывая скрежет вертолета. Всем, кто внутри машины, будет худо.Внезапно от земли поднялся запах дождя – тяжелый, влажный. Снова раздался металлический лязг и тут же – гулкий, рокочущий взрыв.

– Ox… – Я с трудом сдержала приступ тошноты. Мясная жвачка сослужила плохую службу. Кости как будто размякли. Мир внезапно стал серым с проблесками голубого неба и голосом Грейвса в качестве фона. Монотонность прервал жуткий грохот. Руки-ноги безвольно повисли, все вокруг смешалось и поскакало вниз-вверх, вниз-вверх.

– Бац… – снова прошептала я, и меня поглотила темнота.

Не стоило этого делать, – проскочила мысль. И больше мыслей не было.

Глава 24

Я приходила в себя – снова рывками. Мне было очень плохо. Тело болело, но больше всего – голова. Я застонала, послышался шорох постельного белья. Барабанная дробь дождя по крыше заполонила сознание, а от удара грома я вздрогнула. На мгновение голова закружилась, и я представила, что я снова в своей голубой комнате: сейчас день, Школа спит, а по окну стекают капли.

Но чья-то прохладная ладонь легла мне на лоб.

– Тс-с, милка. Все хорошо.

Левое запястье болезненно дернуло, и я открыла глаза.

Секунду я ничего не видела и решила, что ослепла. Щелк! – рядом с чем-то похожим на дверь вспыхнул ночник. Свет обжег мне глаза, набежали слезы. Я заморгала.

Свет выключили. Запястье снова заныло – двумя огненными точками. На улице опять раздался раскат грома.

– Голова немного поболит. Тебе нужно отдохнуть, – успокаивал меня тихий голос, словно я в самом деле серьезно больна.

Во рту пересохло. Мясную жвачку я, видимо, выплюнула где-то по дороге. Чуть напрягши руки и ноги, я ощутила под собой кровать. И снова боль потоком залила тело.

– Как остальные?

– Живы-здоровы. Даже твой лупгару.

Голубые глаза Кристофа мерцали в темноте.

– Хорошо…

Нахлынуло облегчение, попыталось побороть боль, но отступило. Я выдохнула.

Его рука снова опустилась мне на лоб, поглаживая пальцами каждый выступ. Вспомнив, что он со мной сделал, я напряглась еще больше.

Он рассмеялся. Тихо и горько, как Грейвс.

– Получилось больше, чем ты думала, да? Прости. Я знаю, что это больно. Но помни: я взял не насовсем, я только одолжил.

Такое я вряд ли забуду, Кристоф. Явздохнула и отвернула голову. Он отодвинулся – я услышала скрип. Это стул, он стоит у кровати – я его чувствовала, не глядя. Такое не объяснишь. Горло саднило. Медальон, слава богу, никак себя не проявлял. Мой «дар» вновь работал, и то хорошо. Я снова я. Разбитая и израненная, но я.

– Где?..

В смысле, «где я?». Банальный вопрос, но вполне логичный.

Он понял.

– У одного вервольфа – Эндрю – здесь родственники. Ты в самом безопасном месте дома. Сейчас ночь. К утру оклемаешься и сможешь продолжить путь. Тем более, я тут.

Хм… А я думала выспаться.

– Путь?

– Твой лупгару хочет во что бы то ни стало добраться до города. После сегодняшнего вечера я смогу выдержать солнце, когда спадет темная аура. – Он резко выдохнул. Глаза потухли, он ссутулился. – Я думал, Дилан хоть что-то объяснит.

Думаю, ему было не до этого, Кристоф. Да и учитель истории тоже сделал все возможное.

– Он… он делал все, что мог. Послушай…

Мне так много надо ему рассказать!

– Спи. – Он снова шевельнулся, и я услышала шорох одежды и скрип стула. В лицо мне пахнуло яблоками. – Сейчас это самое важное.

Звучало заманчиво, но…

– Грейвс. – Я сглотнула. Пересохшее горло щелкнуло. Ну, во рту не саднит, и то хорошо. Пробежала шершавым языком по зубам – в норме.

– Говорю тебе, он в полном порядке. Он здесь принц. – Кристоф снова распахнул глаза. – Могла бы спросить, как дела у меня. Все-таки непростые дни пережил.

Ну, знаешь. Если ты так ставишь вопрос, то мне плевать.

– Уходи.

– Обворожительна, как и всегда. Прости меня, Дрю.

Сволочь я… Он же спас мне жизнь! Вошел в объятое пламенем здание, чтобы вытащить меня оттуда. И туман – тоже благодаря ему. А какое у него горячее тело!.. И на меня нахлынула обжигающая волна. Если бы не изнеможение, я бы скорчилась от стыда.

– Ничего. – Я кашлянула. Слова с трудом процарапывали себе путь.

– Тебе кажется, что надо выпить воды. Но от этого будет еще хуже. – Говорил он очень мягко. – Ничего не поможет, даже вино. Постепенно само пройдет.

В горле защипало.

– А ты… ээ?..

– Я? Всегда, пташка. – Он снова тихо рассмеялся. Казалось, смех причиняет ему боль. – Чем больше в тебе от носферату, тем больше жажда крови. А если Курос ей поддастся…

Я ждала. Сердце сильно билось – в груди, в запястьях, в горле. В комнате было темно. Интересно, на чьей кровати я лежу? Безопасное место, заверил он. Дом вервольфа.

– Стоит один раз поддаться, и ее уже труднее контролировать. А если тебя приучили давать ей волю, кохана… – Он снова вздохнул. Поднялся, отодвинув скрипнувший стул. Я разглядела силуэты постеров на стенах. Окон не было. На одной стене, как набросок углем, маячила полуоткрытая дверь в чулан. И мертвая тишина. – Мой отец растил из меня карателя, а не Куроса. – Глаза его потухли, и я поняла, что он трет лицо. – Дилан нашел меня и вывел на свет, а вот благодаря твоей маме я здесь и остался. Если не найдешь в себе силы побороть жажду, то превратишься в зверя, гораздо хуже тех, что мы истребляем. Мы рождены для большего. – Смутные очертания двери исчезли за его черным силуэтом. – Я пришлю твоего лупгару, – сказал он грустно.

– Кристоф. – Я даже не могла приподняться на локтях. – Подожди.

Ощущение движения улеглось. Целое нескончаемое мгновение он стоял у двери, потом шагнул назад ко мне. Яблочным ароматом омыло мне лицо. Он нагнулся, и у меня перехватило дыхание. Меня обуял внезапный, беспричинный страх, что он снова может укусить. Его пальцы задержались на теплой выпуклости медальона. Я ощущала их вес.

Что-то мягкое и теплое на несколько секунд прижалось к моим губам, окутав меня ароматом яблочного пирога. Я еще не успела ничего осознать, как Кристоф уже выпрямился и отступил назад. Его глаза горели неземным огнем.

– Ради тебя, Дрю, я готов биться на стороне света.

Его силуэт, на секунду заполнив дверной проем,

растаял в темноте. Я нетерпеливо заерзала. И что тут скажешь?

Меня потянуло в сон. Я опустила тяжелые веки и провалилась.

* * *

Когда я снова всплыла на поверхность, в комнате было по-прежнему тихо. Рядом со мной лежал кто-то мускулистый и теплый, занимая большую часть кровати. Я поняла, кто это, еще до того, как случайно ткнула его локтем в бок. Он встрепенулся, словно рыба на леске, сел и, осознав, где находится, слегка расслабился.

– Боже… Дрю, как ты?

Я кашлянула. Все тело чесалось.

– Лучше. – И в самом деле, ко мне вернулась жизнь, и я чувствовала себя в тысячу раз бодрее. К тому же пустые, расцарапанные места в мозгу больше не дергало, как будто их рвут на части. Слегка болела голова, ужасно хотелось пить, и мир, наконец, занял свои прежние позиции. – Здравствуй.

– Я могу перелечь на пол. – Он спустил ноги с кровати, зацепив одеяло. Когда спишь в одежде, с утра всегда какой-то скомканный. – Ну, если ты…

– А? – Я приподнялась на локтях. Какое счастье – снова двигаться! – Что-то не так? В смысле, если тебе неуютно спать со мной в одной постели…

Черт.Только что мне было так хорошо, а через секунду я почувствовала себя полной дурой.

– Я думал, это тебе неуютно. – Грейвс лег обратно. Подушка была одна, мы сдавили ее с двух сторон. – Я просто…

– Знаю. – На самом деле ничего я не знала, но это уже было неважно. – Как Спиннинг? И все остальные?

– Спиннинга привели в порядок, он сейчас спит. Тут… так странно. Впрочем, ладно. Как ты?

Я кашлянула. Он был полностью одет. Я попыталась подвинуть ему подушку, но он словно не заметил. Наконец, мы окончательно улеглись, и я вдохнула его неповторимый запах – сигаретного дыма и молодого здорового тела. Мне захотелось принять душ и как следует почистить зубы – я вдруг испугалась, что у меня плохо пахнет изо рта. И решила не менять позы – на боку, подсунув под голову локоть – и не дышать на Грейвса. Какое-то время мы лежали молча. Вдали затихали раскаты грома.

– Гроза была, – прошептала я.

– Угу. Кристоф сказал, это все из-за вмешательств в погоду. – Он шевельнулся, подсовывая под голову ладонь. Он был такой высокий, что я оказалась у него под мышкой. Слегка неудобно, конечно, но от него пахло свежестью, а я хотя бы не буду дышать ему в лицо. – Тебе надо еще поспать. Утром мы двинем дальше.

– Мы?

В смысле, кто это «мы»?

– Я пойду с тобой, – ответил он почти сердито и вздохнул. – Слушай, Дрю…

– Я этого и хотела. Куда пойдем? – Я придвинулась к нему поближе. Он не отстранился. Ура.

– В город. Кристоф считает, что если удастся доставить тебя в центральную Школу, то тебя уже никто не сможет ни убить, ни предать. Дрю, я хочу кое-что спросить.

Снова вернулось напряжение.

– Спрашивай.

Я ожидала что-то вроде «А что ты ощущала, когда он пил твою кровь?» или «А что ты сделала с вертолетом?» или даже… Впрочем, не знаю. Что-нибудь про дампиров и вервольфов. Что-нибудь очень сложное и запутанное.

– Тебе нравится Кристоф? – прошептал Грейвс. – То есть, по-настоящему?

Секунду я соображала, о чем это он. О, боже.

– Мм… Нет. Такнет.

Как только я это произнесла, я поняла, что вру. Его горячие объятия, обволакивающий аромат яблок, тихий, с хрипотцой голос… И покалывание на губах от его поцелуя. Ради тебя, Дрю, я готов биться на стороне света.

Но были и зубы, вонзающиеся мне в запястье, и пугающая скорость движений, и издевка в каждом слове…

Щеки у меня снова вспыхнули, передавая жар телу, и я вся запылала в темноте, как лампочка.

Не может же он мне такнравиться? Он ведь знал мою маму. И…

– А. – Неужели Грейвс с облегчением выдохнул?

Вдалеке недовольно прогрохотал гром.

– Что ты, он же был знаком еще с моей мамой. – Я хотела сказать что-нибудь другое, к примеру, «он меня путает». Но ведь это удар по имиджу крутой девчонки. Хотя его и так основательно подпортили в последние дни.

Да и скажи я это, на язык следом попросилось бы «когда он меня обнимает, от него пахнет не так, как от тебя». Оно мне надо?

Нет, Кристоф мне не нравился. То есть не в том смысле, как имел в виду Грейвс.

По крайней мере, я так хотела. И Грейвсу необязательно знать про сарай для лодок и прочее. Это я твердо решила.

Я по-прежнему вся горела.

– Угу, – тихо согласился он. – А можно еще спросить?

Сердце подскочило. Такой серьезный тон.

– Ты ведь уже спросил. Но давай.

По тому, как он выдохнул, я поняла, что он улыбается. Я тоже слегка улыбнулась. Подождала. Повисла тишина. В конце концов, я нетерпеливо шевельнулась:

– Ты спишь?

– Нет. – Он перевернулся на другой бок, оставив меня наедине со своей спиной. – Ладно, неважно.

Черт возьми.Сердце упало. Дурак. Неужели нельзя спросить, нравится ли мне кто-нибудь другой?!

Я лежала в темноте, думая, что делать. Одежда жутко надоела, но, если я хоть что-нибудь сниму, все пойдет не так. Я придвинулась поближе к нему и обняла одной рукой. Он напрягся. Я прижалась к нему всем телом. Он был в футболке, и я своим дыханием нагрела ему спину между лопаток.

Как хорошо! Его волосы касались моих, и я снова вдохнула его запах. Подсунула под голову локоть – не очень удобно, не спорю, особенно, когда одежда сбилась комом, пот засох на коже, ну и вообще. И все равно, прислушиваясь к стуку дождя по крыше, я ощутила, как холод и боль внутри сменяются теплом. Я справлюсь.

Это был не обжигающий жар, как от Кристофа, а нежное, мягкое тепло. Его ощущаешь, когда сидишь у костра, который приятно согревает. Оно не такое палящее. И не такое сильное.

Я искала слова.

– Нет, мне не нравится Кристоф. Мне нужен кое-кто другой.

Напряжение сразу куда-то подевалось. Грейвс расслабился совсем, как кот. А мне стало еще теплее. Я будто растаяла.

– Кое-кто другой? – переспросил он срывающимся шепотом. Мне пришлось подавить смех.

Да, тот, кто не пугает меня, как Кристоф. Тот, на кого я могу положиться.

– Ага. Он разгильдяй, но мне нравится.

– Не такой уж и разгильдяй, если тебе нравится, – пробормотал он, и я поняла, что он улыбается.

Я широко зевнула и выдохнула ему в спину. Как хорошо. Сердце из маленькой сморщенной горошинки разрослось до нормальных размеров и стало ровно биться в груди. Я лежала и слушала, как стучит дождь по крыше и как дышит Грейвс, пока не провалилась в глубокий сон.

Ощущение тепла не покидало меня даже во сне. Но, проснувшись утром, я обнаружила, что оно исчезло.