Текст книги "Предательства"
Автор книги: Лилит Сэйнткроу (Сент-Кроу)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Глава 17
Пустой класс с темной доской на кривой стене находился где-то в недрах Школы. Сейчас, заполненный вервольфами, он нервно вибрировал.
– Значит, тебя тут ничему не учат, – кивнул Спиннинг. – Да, мы заметили.
Интересно, что они еще заметили?
– Ну… Я просто не хожу и все. Зачем мне детсадовская программа? Я ее и в обычной школе могла пройти.
Грейвс замотал головой.
– Прогулы запрещены. За них ждет наказание. Тогда почему тебе все прощают? Ну, понятно, ты на особом счету и все такое, – он пропустил мимо ушей фырканье Спиннинга, – но как-то не сходится. И то, что тебя посадили в отстающую группу, тоже нелогично. Особенно если сама-знаешь-кто может объявиться здесь в любой момент. Наоборот надо было с тобой усиленно заниматься, тренировать тебя, чтобы дать больше шансов выжить.
– А еще Кристоф. – Спиннинг расположился на коричневой скамье, вытянув ноги во всю ее длину. При упоминании этого имени по классу пролетел ропот. – Он уже много лет здесь не появлялся, но его тоже все боятся.
– А ты бы не боялся? – встрял Дибс. – Он опасен. Вспомни, сколько убитых на его счету. Он никогда не стремился никому понравиться.
– Ну, много лет все называют его предателем, но никто еще не сказал ему это в лицо. – Спиннинг пожал плечами. – И вдруг он привозит ее. Я знаю двоюродного брата Хуана – на прошлой неделе говорил с ним во время телефонного часа. Пока Кристоф спасал ваши головы, на него самого тоже охотились. Боевой группе дали задание убить «носферату», но те не поняли, что имелся в виду Кристоф. В результате Кристоф их всех раскидал и запросто мог убить брата Хуана, но не стал. Да еще и надрал задницу вы-знаете-кому, чтобы спасти вот ее.
Меня бросило в жар. Они знают про Кристофа и Сергея? Сейчас, после сна и хорошей, почти до остановки сердца, пробежки мозги заработали четко и ясно. Если Дилан был согласен с Анной, то зачем твердил, что Кристоф будет меня тренировать? Если же нет, то почему молчал, пока она обливала Кристофа грязью? И почему сказал, что он на моей стороне? И какую игру вела Анна? Зачем ей фотографии дома, где умерла моя мама? Я не все помнила про ту ночь, когда не стало мамы. Да и не хотела вспоминать. Боже мой, мне было-то всего пять лет.
Я еще раз прокрутила в голове все имеющиеся факты. Кристоф уверял, что Дилан свой. Не зная того, я поработала курьером, доставив Кристофу его записку. В случае нападения вампиров Дилан должен найти меня. Но даже Дилану я не имела права сказать, что виделась с Кристофом.
Опять не сходится. Но после горячих объятий Кристофа у меня смешались все чувства и мысли… Не думай об этом, Дрю.Но о чем тогда думать? О светлом волосе, оставшемся на тумбочке? О витающих надо мной тайнах, о гнетущем меня вранье?
– Что-то случилось, – сказал другой вервольф. – За ней просто наблюдают. Ну и потом была та ночь.
– Угу. – Грейвс придвинулся ко мне поближе. Он так и не снял плаща, и я теперь поняла, почему. В классе было холодно, особенно когда пот испарялся с разгоряченной кожи. – Никто не пришел, чтобы забрать ее из аудитории и отвести в комнату. Не подозрительно? Если учитывать, как над ней трясутся.
Я посмотрела на потрескавшуюся классную доску. Интересно, когда я в последний раз видела доску, исписанную мелом? В большинстве школ теперь белый пластик, на котором пишут маркерами.
– Дилан не знает, кто обязан был следить за мной в ту ночь. График дежурств исчез, и… – Я осеклась, хотя могла бы еще многое сказать. Но почему я вообще должна верить Дилану? А без упоминания Анны и всего остального больше ничего не расскажешь. К тому же про еще одну светочу лучше помалкивать, тем более, если она так засекречена.
Видимо, я не так сильно засекречена. Убил ли Пепел всех кровососов? Если они все были посланы Сергеем и ни один не вернулся, то он не будет знать наверняка, что я здесь. Если, конечно, предатель – кто бы он ни был – не донес. Или кто-нибудь не выжил и не побежал ему доносить. Кусочки головоломки начали складываться. Наверное, Кристоф это прекрасно понимал и поэтому хотел забрать меня отсюда. Теперь все гадали, успеет ли он вовремя. Во рту у меня пересохло, сердце опять колотилось с бешеной скоростью.
– Черт. – Спиннинг потер подбородок. – Я и не знал. – Его темные глаза задержались на мне. – Это правда?
Я кивнула.
– Обычно меня отводили в комнату – препод или еще кто-то. Но в тот раз Блондин сразу исчез. И никто не пришел.
– Блондин? – хмыкнул кто-то. – Прикольно.
– Крюгер. Со своими ценнейшими лекциями. – Спиннинг даже не улыбнулся. – И как ты оттуда выбралась?
– Я увидела… – начала я и остановилась по привычке никому не рассказывать про сову. Но решила скинуть с души хотя бы одну тайну. – Я увидела сову. Сову моей бабушки. Когда случается беда, сова появляется и помогает уйти от опасности. – Я набрала воздуха. – И я побежала. А там, снаружи я… Я увидела оборотня.
– Кого? – Спиннинг запросто мог прожечь дыру своими глазищами. Он подался вперед, весь в напряженном ожидании, словно я сейчас вытащу из-за пазухи добычу. Которую можно догнать и загрызть.
– Его зовут Пепел. У него полоса на морде…
– Он Сломленный, – сказал кто-то. – Последний Среброголовый. Волк сами-знаете-кого.
– Знаю я, – отмахнулся Спиннинг. – Так ты его видела?
– Я не просто видела. Он убил кровососов, которые гнались за мной. Его будь здоров как отделали. Он меня обнюхал, но не тронул. – Что-то нескладно получалось. – Ну, то есть…
– Он тебя обнюхал?
Посыпались вопросы
– А как он тебя обнюхал?
– А он к тебе близко стоял?
– Он был ранен?
Спиннинг поднял руку.
– Тихо все, черт побери. Сначала самое важное. – Он задумчиво смотрел на меня долгих двадцать секунд. – Дрю. – В первый раз он произнес мое имя без насмешливой улыбки. – Ты знаешь, зачем тебя привезли сюда, а не в главную Школу? Ну, или в какую-нибудь большую Школу?
– В главную… – тупо повторила я и, наверное, выглядела так же. – А эта разве не главная? Не большая?
– Нет, конечно! – Он расхохотался. Некоторые старшие ребята тоже. Нехороший смех. Но они смеялись не надо мной. – Это как исправительное заведение. Мы тут все хулиганы и отстающие. Основная Школа для этого округа – да и вообще самая первая Школа – в Нью-Йорке. Я понять не мог, почему тебя так далеко засунули.
Ого.
– Никто…
Ну, вот, все и сошлось. И конечно же, Анна приехала из большого города. По ней и так видно.
– И тебе никто не сказал, что это филиал? – Он пожал плечами. – Забавно. Но не верь тому, что они скажут, даже если сподобятся. Носферату врут, а вампиры-полукровки недалеко от них ушли. Мы сила, а они тактика – они так сами говорят. И понукают нами.
– Но мы как-то выживаем, – высоким голосом вклинился Дибс. – Сейчас куда лучше, чем раньше. Мне дедушка рассказывал про Темные времена. А они были совсем недавно.
Все согласно закивали, переговариваясь.
– Темные времена… – Один из волков содрогнулся. – Сейчас мы хотя бы не рабы.
– Да уж… – Спиннинг пожал плечами. – Они относятся к нам, как к дерьму, хотя не убивают и не делают рабами. Не такой большой шаг вперед. Но мы еще поглядим, кто кого.
Меня всегда беспокоило отношение Кристофа к тебе,хотела я сказать Грейвсу. Это еще одна тайна, которая давила меня изнутри. Я оттолкнула ее. Никому не говори,велел он. К тому же кто знает, что я скоро уеду?
Грейвс помотал головой, и иссиня-черные волосы упали на горящие глаза. Он был весь на нервах.
– Нет, так мы не договоримся.
– Терпение! – вылез откуда-то долговязый широкоплечий вервольф со светлыми, остриженными под машинку волосами. Я даже не потрудилась взглянуть на него. – Только так можно достичь консенсуса.
– А что мы, собственно, обсуждаем? – поинтересовалась я. Я уже устала, спотыкаясь, пробираться вперед и по капле выколачивать из окружающих информацию. Я жаждала действия.
Спиннинг загнул палец.
– Тебя забросили не в главную Школу, а в исправительный филиал для правонарушителей. Может, для того, чтобы сбить со следа. Но! – Он загнул еще один палец. – Пепел видел, что ты здесь. Значит, в курсе и сама-знаешь-кто. В тот раз Пепел убил носферату, которые гнались за тобой, но неизвестно, убил ли он всех. – Он загнул еще один палец. – Тебе все про все врут и отказываются учить тебя.
– Кристоф говорил, что в Братстве появился предатель, – медленно сказала я.
Спиннинг кивнул.
– Кто бы он ни был, именно он распорядился послать Хуана и его команду убить Кристофа, так?
Все задумались. По крайней мере, я лихорадочно соображала, остальные наморщили лбы. Грейвс слегка поерзал на месте. Потом еще немного. Открыл рот, закрыл его и посмотрел на меня.
– Что? – Вопрос получился более раздраженный, чем я сама. – На кнопку сел?
– Ты приманка. – Слова вылетели резко и остро. – Кристоф хочет выяснить, кто предатель, и держит тебя на веревочке. Ты приманка для Сергея. Тебя могли специально сюда заслать.
При упоминании имени Сергея в комнате словно похолодало – некоторые вервольфы содрогнулись. Кристоф, помнится, произносил его не со страхом, а с нотой ненависти в голосе. И до сих пор оно осколком стекла больно врезается мне в сознание.
Грейвс, казалось, ничего не заметил.
– Он напрягся, чтобы вытащить тебя из города, только когда понял, что главный знает, где ты. А до этого? Просто околачивался поблизости, чего-то ждал, и лишь потом засуетился. У твоего отца был его телефон. По крайней мере, один раз они разговаривали. А преподы, может, и хотели бы тебя учить, но им, видимо, запретил… – Тут он осекся. – Дальше я пока не продумал… Только не понимаю, почему бы все равно тебя не потренировать, даже если потом выставлять как приманку для кровососов. Но то, что ты приманка, это точно. Клянусь своей последней затяжкой.
Останься здесь, Дрю. Верь мне.Теперь все сошлось. Как ни старалась, я не могла найти ни одной ошибки в его логике.
– Да, теперь понятно… Но что же Пепел?
– Пепел? Скажи спасибо, что он тебе кишки не выпустил, – невесело гоготнул Спиннинг.
– А вдруг ему нужна помощь? – не унималась я. – Я все думала, и…
– Хочешь вытащить Сломленного? Помочь Пеплу? Да он наверняка просто растерялся. Или не убил тебя, чтобы потом все удовольствие досталось сама-знаешь-кому.
– Но перед этим он гнался за мной, чтобы убить! – Только тут я осознала, что ору. У меня болела грудная клетка от невероятного груза всей этой путаницы. – В ту ночь он спас мне жизнь. И этому должна быть причина!
Грейвс положил руку мне на плечо.
– Успокойся.
Успокойся? Он хочет, чтобы я успокоилась? Ну уж нет.
Я была на грани взрыва.
– Мы тут чешем языками и ничего не делаем! Что если можно найти Пепла? Мы могли бы ему помочь, и тогда появился бы шанс выяснить что-нибудь еще.
– Слушай, зачем тебе это надо? – поинтересовался Спиннинг. – Ты и тогда на лекции все не могла успокоиться.
Ага. Как раз перед тем, как мы сцепились, и я надрала тебе задницу.Тут я вся похолодела, покрывшись гусиной кожей. Перед тем, как мне захотелось крови. Как вампиру.
– Ты не видел его глаза. – Почти сдавшись, я бухнулась на скамью. – Ты просто не видел его глаза. Я хочу ему помочь.
– Он служит сама-знаешь-кому уже много лет. Еще в Темные времена сама-знаешь-кто с его помощью охотился на его же собратьев. Среброголовых больше не осталось, только Пепел. – Дибс содрогнулся. Он говорил тихо, испуганно и очень печально.
Мои руки сами сжались в кулаки. Я набрала воздуху.
– Но меня он не тронул. И сколько он убил кровососов? Для нашей стороны это ведь совсем неплохо.
И снова по классу пробежало волнение, словно в воду плеснули чернил. Я поняла, что сказала что-то не то.
– «Для нашей стороны». Все вы дампиры такие. Рано или поздно начинаете про стороны. – Губа у Спиннинга скривилась. – Пора волкам приниматься за грязную работу, а вы пока отсидитесь…
Комок ярости снова разросся в моей груди. Десны стало покалывать, и я ощутила, как что-то острое касается нижней губы. Я вскочила на ноги.
– Да пошел ты!
– Не надо так, успокойся… – начал Грейвс.
– Успокойся?! Я могла погибнуть, а это придурок винит во всем меня! – Досада и разочарование бурлили под кожей. Все тщательно упрятанные тайны рвались наружу. – Поищи кого-нибудь другого для тупых подколок типа «ты как они». Я не просилась быть наполовину кровососом! Я даже и не знала, пока за мной не стали охотиться! А папа так и не вернулся! – Я остановилась, чтобы перевести дух. Все молча смотрели на меня. – Теперь никто не может мне сказать, какого черта здесь происходит! Достало чувствовать себя виноватой уже в том, что дышу! Сыта по горло!
– Да никто тебя не винит… – начал Грейвс. К его чести надо сказать, он как мог пытался сгладить острые углы. Но мне надоело, что меня все успокаивают.
– Винит! – Я тыкнула пальцем в Спиннинга. – Вот он! Он говорит, что так мне и надо – по рождению заслужила!
Я выдохлась.
Воздух в классе задрожал ледяным предупреждением. Грейвс хотел снова положить руку мне на плечо, но я увернулась. Дотронься до меня сейчас хоть кто – не знаю, что сделаю.
Жажда крови закипела в груди. С большим трудом я протолкнула ее глубже и заперла на замок. Неужели все дампиры такое ощущают? Каждый раз, когда готовы трансформироваться? Как они выдерживают? Неужели это кто-то может выдержать?
– О, нет. – Один из вервольфов, сидевший на полу у двери, поднял голову и принюхался. – Дампир идет. Препод, наверное.
– Черт. – Спиннинг вскочил на ноги. – Разделимся. Если нас застукают с ней…
– Не волнуйся. – Я уже развернулась, чтобы идти к двери.
Он фыркнул.
– Побежишь докладывать?
– Надо бы, – бросила я через плечо. – Но не суди по себе, придурок. Отец меня правильно воспитал, черт побери. Кто бы там ни был за дверью, я его отвлеку на себя, а вы проваливайте отсюда.
Я выскочила в коридор. В этом крыле было холодно, а кроссовки у меня промокли, и я шла, громко ими чвакая и выкрикивая все, что приходило в голову – в основном ругательства, которые эхом отражались от каменных стен.
Это должно было отвлечь любого препода, который бы сюда забрел. У волков предостаточно времени, чтобы разбежаться по комнатам и уже преспокойненько играть в карты. Или в бутылочку. Да хоть во что. Мне наплевать.
Я ворвалась в столовую, которая оказалась странно пустой. Сквозь высокие окна ее заливало солнце, на столах стояли перевернутые стулья. В ярости я с грохотом повалила один на пол. Ну должен же кто-нибудь прийти на шум!Сердце стучало, как молот, чувство несправедливости подступало к горлу. Комок гнева разрастался в груди, а из глаз брызнули горячие слезы.
– Да пошли вы все! – проорала я. – Кто-нибудь даст мне ответ, наконец?!
– Не стоит так кричать, – сказал кто-то позади меня, и я резко обернулась. Из тени выдвинулся Дилан, тихо скрипнув курткой, и остановился, немного не дойдя до солнечной полосы на полу. – Надо быть осмотрительнее. Если я смог застукать вас в дневное время, то сможет и любой другой.
Секунды две душа выбиралась из пяток.
– Господи Иисусе!
– Нет, это всего лишь я. – Уголки губ поднялись в кривой усмешке, но темные глаза оставались серьезными. И похожие на синяки впадины под ними смотрелись совсем не смешно. – У нас мало времени, Дрю. Пойдем.
Знаете, в любой другой день я бы наверняка просто пошла за ним. Но не сегодня. Надоело ходить то за тем, то за этим, надоело, что меня водят за нос.
– Куда? Что, эта – как там ее? – опять хочет меня видеть?
Дилан вздохнул – так мрачно и так знакомо. Темные круги под глазами подчеркивали напряжение губ. Волосы взлохмачены.
– К твоему счастью, нет. Пойдем, Дрю. Прошу тебя. Мне надо кое-что тебе показать.
Я скрестила руки на груди и не двигалась с места.
– А почему это «к моему счастью»?
– Потому что я не уверен, можно ли доверять миледи. – Он отступил назад в темноту. – Так ты идешь? Или мне ждать своего следующего дежурства?
– Вы были на дежурстве?
Он пожал плечами.
– А как ты думаешь, почему я позволил тебе и твоему юному другу выйти из здания? По крайней мере, я уверен, что он и вервольфы тебя не убьют. Даже если они воры и хулиганы. – Он отступил еще на два шага. Глаза его горели, ипостась дампира то проявлялась, то тускнела, меняя цвет его волос. – Дрю. Поверь мне. Ты захочешь это увидеть. А здесь разговаривать небезопасно.
Здесь?
Я вздохнула. Вот все так и говорят: Поверь мне, Дрю. Доверься мне, Дрю. Дай мне сделать все по-своему, Дрю.
Ячувствовала себя совершенно беспомощной. Впрочем, как и всегда. А мысль о том, что Кристоф, возможно, не собирается возвращаться, что он, наверное, использует меня как приманку и поэтому я могу застрять здесь навечно, кого угодно выбьет из колеи.
Плечи у меня опустились. Я прижала ладони к лицу – пальцы стали мокрыми.
Я пошла за Диланом.
Глава 18
Мы долго шли по коридорам с каменными стенами. Дилан ничего не говорил, просто вел меня в северное крыло. В своих тяжелых ботинках он двигался совершенно бесшумно, с особенной грацией Куроса. Даже скрип куртки подчеркивал ее.
Наконец, я решилась раскрыть рот.
– Ээ… А вервольфам ничего не будет?
– Конечно, нет. Я не из гордых. – Он открыл деревянную дверь и на секунду замер, глубоко дыша. – Тебе рассказали отнюдь не все. В свое время я недоумевал, почему тебя направили к нам. Я задумался еще больше, когда поступило указание, что тебе «требуется время на реабилитацию» и что тебя «не следует сразу привлекать к учебе», а преподавателям и охранникам для тебя в этом квартале средства не выделять. – Он заговорил резко. – Потом вмешалась миледи. А когда вмешивается миледи, берегись.
Миледи?
– Вы имеете в виду ту девицу, которая тут на днях была?
Та самая, которой почему-то нужно, чтобы я возненавидела Кристофа. Он ее тоже так называл.
– Та «девица» – глава Братства, Дрю, и председатель Совета. Светочи бесценны. Миледи спасли от носферату за пятнадцать лет до того, как спасли твою маму. Мне кажется, за эти годы у миледи сформировалось некое тщеславие. Интересно… – Он осекся, и я так и не узнала, что ему было интересно. Бесит уже. – В главной Школе ты бы получила все на свете. А здесь нам пришлось обходиться уже имеющимся из-за ограничений бюджета. Я предполагал, что тебя отправят в центр, лишь только будут приняты все необходимые меры. И был уверен, что к тебе приставят целый полк преподавателей и штук пять охранников, как у самой миледи. Но, в директиве сказано: это привлечет слишком много внимания. Ты лучше защищена, если защищена меньше. Иначе все узнали бы про твое спасение, и Сергей стал бы искать следы.
Когда он произнес это имя, воздух не похолодел. И все же звук болезненно отдался у меня в голове. Не сходится.
– Не сходится!
Дилан обнажил в широкой грустной улыбке свои белые дампирские зубы.
– Я тоже так думал. Но меня уже понизили в должности и послали заведовать крошечной исправительной школой для пушечного мяса – сюда, в захолустье. В таком положении глупо задавать вопросы.
Успокоил, ничего не скажешь.
– Подождите-ка…
Он пожал плечами и махнул рукой, отметая прошлое. Кожаная куртка снова скрипнула.
– Да, тебя обнаружил Кристоф. Но это не снимает вопроса о его лояльности. К тому же, ты – это ты. – Он распахнул дверь, и мы вошли. – Я уже долго здесь торчу. Моя преданность твоей матери и Кристофу стоила мне, по меньшей мере, карьеры.
– А как же… – я осеклась. Слова неожиданно кончились. Я попыталась снова: – Ладно. Вы не могли бы любезно поведать мне все с самого начала? Какого черта я тут оказалась?
Я приманка?
Но я опять ощутила теплые объятия Кристофа и жар его тела и… не могла поверить. Просто не могла. И неважно, что все сходится.
Комната оказалась длинной, с низким потолком и без окон. По стенам высились доверху заставленные коробками металлические стеллажи, уходившие куда-то в бесконечность. Единственным источником света служили лампочки в толстых, обтянутых проволокой и опутанных паутиной стеклянных плафонах. Помещение походило на заброшенное бомбоубежище.
– Я считаю, ты здесь потому, что кто-то выжидает своего часа. Самое странное, что я не могу дозвониться ни до одного из моих обычных абонентов. Заблокирован весь узел. Возможно, для твоей защиты. Но все больше и больше свидетельствует о том, что никто не знает о твоем местонахождении. Ни в главной Школе, ни в Братстве, кроме Огаста и Миледи. Но от Огаста давно не было вестей. Он не ответил на два моих послания, которые я передал через его коллегу – кстати, одного из моих друзей. – Дилан захлопнул дверь и так резко повернулся ко мне, что я отшатнулась. – Кристоф тоже неизвестно где.
Он вопросительно смотрел на меня. Знал ли он, что я отнесла его записку Кристофу?
По идее, должен. А значит, он ведет свою игру. Но какую?
– Разве Огаст пропал? – Горло у меня будто сжалось до булавочной головки, я с трудом выговаривала слова. Огаст был давним папиным другом. Именно ему я позвонила, чтобы проверить рассказ Кристофа. Как раз перед тем, как все завертелось и встало с ног на голову, когда появилась похитительница снов. Перед тем, как небо почернело средь бела дня и все затмил Сергей…
Я содрогнулась. Кожа, покрытая высохшим потом, чесалась и воняла.
Я уже слишком хорошо знала этот кисловатый запах.
Запах страха.
Я даже не помнила, что значит жить без постоянного страха. Дилан смотрел на меня секунд десять, и вдруг я резко и обжигающе осознала, что я здесь совсем одна. Никто не знал, где я. А он говорил страшные вещи: раз я просто исчезла, меня не хватится никто из тех, кто мог бы помочь.
Но ведь в случае очередного нападения Кристоф велел обращаться к Дилану. Он говорил, что Дилан свой. И еще сказал, что скоро заберет меня, а я, если хочу, могу сомневаться сколько угодно.
Черт. Я уже никому не верю. Даже себе.
– Вот, стащил из арсенала. – Дилан сделал едва заметное движение и уже рукояткой вперед протягивал мне пистолет. Это был тот самый, калибра девять миллиметров, который я сдала в арсенал в день своего приезда в Школу. Я тогда думала, что буду здесь в безопасности. Сердце подскочило к горлу. – Если я прав в своих подозрениях, Школа для тебя небезопасное место. В общем-то, тебе нигде не безопасно, но особенно здесь.
Я взяла пистолет. Холодный металл тяжело лег в руку. Привычным движением проверила обойму – все посеребренные папины патроны на месте.
– И что мне теперь делать?
– Идем, кое-что покажу. Кстати, кобура-то есть?
Я пожала плечами.
Хм, нет. У меня же нет доступа в арсенал. А все мои вещи в грузовике, который Кристоф где-то спрятал. А с Кристофом никак не свяжешься.
– Может, мне его в лифчик засунуть?
Не хотела я так язвить. Но боже, как же мне хорошо с пистолетом в руке! Просто до смешного хорошо!
Дилан вздохнул. Фирменно, по-дилановски.
– Ладно, потом подумаем. Идем дальше.
Я шла за ним между двумя рядами книжных стеллажей, предусмотрительно направив дуло пистолета в пол.
– Так что вы мне покажете?
Он слегка приподнял плечи.
– То, что я долго от всех скрывал. Это расшифровка, которую упоминала миледи. Но у нее существенно отредактированный вариант, а у меня оригинал.
Я резко выдохнула.
– Ого! У вас?
– Вот видишь. Я был уверен, что ты заинтересуешься. Агент, который застенографировал разговор, мой друг и настоящий Курос. – Он ссутулился, как будто вся тяжесть мира обрушилась на него. – Он умер один и в страшных мучениях. Его предали. Я не поверил ему, когда он передал мне конверт и велел никому не говорить о нем, пока не будет чрезвычайных обстоятельств.
– То есть сейчас как раз чрезвычайные обстоятельства?
– Я уверен, Дрю, что можно так считать. – В конце длинного стеллажа Дилан резко свернул направо и продолжал идти, пока мы не оказались возле тяжелой деревянной двери в каменной стене. – Я думал передать ее Кристофу, но, вероятно, ты увидишься с ним раньше меня. Если, конечно, он еще жив.
Он странно посмотрел на меня грустными глазами.
Желание рассказать ему про свидание с Кристофом боролось во мне с голосом рассудка, который повелевал держать рот на замке. Здесь все лгали. Не хватало еще узнать, что и Грейвс пудрит мне мозги.
Нет. Нет, только не он. Не может быть.
Но Грейвс спокойно резвился со своими друзьями-вервольфами. В общем-то, они неплохие ребята, просто тупые и злобные. Что с них возьмешь.
А если все равно никто не знает, что я здесь, то и наплевать.
Дилан отпер дверь массивным железным ключом.
– В нашем распоряжении два часа, пока на дежурство не заступит Крюгер. К этому моменту тебе лучше быть у себя в комнате.
– Ого, целый план.
В груди снова забурлил водоворот ощущений. Господи, почему здесь нет папы? Или Огаста. Или Кристофа. Пусть хоть кто-нибудь придет и все устроит.
Яв сотый раз отогнала эти мысли и шагнула в проем вслед за Диланом.
* * *
Я сидела на кровати и смотрела на закат, золотом лившийся в окно. Пистолет лежал на тумбочке, обращенный дулом в угол за дверью. Копия стенограммы – три с половиной листа печатного текста – покорно притулилась у моих босых ног.
С первого взгляда было ясно, что дата и время проставлены по военному образцу. По верху и низу каждой страницы шли ряды цифр. В середине, заполняя все белое пространство стройными колоннами, маршировали маленькие черные муравьи – мелкие, убористые буквы.
SFR-1: Все сведения засекречены и хорошо охраняются.
SFR-2: Не твое дело. Где она? Мы готовы заплатить.
SFR-1: Оставь свои деньги при себе. Эта сука должна умереть.
SFR-2: Могу устроить.
Это они говорили о моей маме. Обсуждали ее убийство так же спокойно, как еще один пункт в списке покупок. Там упоминался и «муж» – папа. Обо мне ни слова.
Конечно, судя по дате, мне всего пять лет. Неужели я была маминой тайной?
Я так крепко зажмурилась, что перед глазами засверкали желтые искры. Это было самое страшное воспоминание. Страшнее даже, чем папины глаза с гниющими белками и замутненной радужкой. Страшнее, чем его мертвое тело, которое, шаркая и раскачиваясь, шло прямо на меня.
Воспоминание о маме лежало на самом дне глубокого колодца моей души. Я содрогнулась, когда оно всплыло на поверхность.
– Дрю, – произносит она ласковым, но настойчивым тоном. – Просыпайся, милая.
Я тру ладошками глаза и зеваю.
– Мамочка?
Мой голос звучит глухо. Иногда это голос двухлетнего ребенка, а иногда девочки постарше, но всегда удивленный, тихий и сонный.
– Вставай, Дрю, – говорит мама и, протянув руки, поднимает меня с негромким оханьем, будто не веря, что ее дочь так выросла.
Я уже большая девочка, и меня не надо носить на руках, но спать так хочется, что я не спорю, а лишь погружаюсь в тепло маминых объятий, прислушиваясь к учащенному ритму ее сердца.
– Я люблю тебя, солнышко, – шепчет она, касаясь губами моих волос.
Мама окутывает меня запахом свежей выпечки и тонким ароматом духов.
В этом месте сон развеивается. Я слышу чьи-то шаги или, вернее, биение пульса. Сначала тихое, но потом все громче, и с каждым новым ударом ритм учащается.
– Я так люблю тебя, детка, – повторяет мама.
– Мамочка… – Я склоняю голову ей на плечо.
Она несет подросшую дочь на руках. Когда мама
ссаживает меня на пол, чтобы открыть дверь, я не протестую.
Мы спустились вниз в чулан. Я не помню, откуда мне это известно. Мама останавливается перед непонятным квадратным отверстием в полу, где уже в одеялах и на подушке с родительской постели лежат несколько моих мягких игрушек. Меня снова сжимают в крепких объятиях, а потом усаживают в подпол, и тут впервые накатывает беспокойство.
– Мамочка?
– Мы поиграем в прятки, Дрю, солнышко. Ты спрячешься здесь и подождешь, пока отец не вернется домой с работы.
На обычную игру не похоже. Раньше я пряталась от папы в чулане, чтобы напугать его, но не посреди ночи и не в тесной дыре в полу, о существовании которой я даже не подозревала. Никогда!
– Мамочка, не хочу так играть, – лепечу я, пытаясь выбраться из подпола.
– Дрю! – Мама больно хватает меня за руку, но потом ослабляет хватку. – Солнышко мое, нам нужно сыграть в эту особенную новую игру. Спрячешься здесь в чулане, и когда папа придет домой, он обязательно найдет тебя. А теперь ложись и будь хорошей девочкой!
Я не хочу прятаться в чулане и хнычу: «Не буду, не буду!».
Но я послушный ребенок, поэтому устало сворачиваюсь калачиком на дне темного теплого подпола. А тень на мамином лице становится глубже, только мерцают во тьме глаза, приобретая цвет голубого летнего неба. Мама заботливо укутывает меня одеялом и улыбается одними губами, пока я в изнеможении не закрываю глаза. Сон еще не сморил меня. Сквозь дремоту я слышу, как она опускает люк подпола, и вокруг становится совсем темно. Однако в подполе пахнет мамой, и потом я так устала. Издалека до меня доносится далекий, еле различимый звук – это щелкает замок двери в чулан.
Перед тем как сон улетучивается, я слышу мерзкий, пробирающий до костей зловещий хохот, будто кто-то посмеивается надо мной и в то же время пытается говорить, набив рот острыми лезвиями. Чувствую, что мама рядом, но ее охватывает отчаяние. Вот-вот случится непоправимое.
Я резко открыла глаза. Солнечный свет потоком лился в окно.
Просто плохо долго не бывает. Постепенно становится хуже и хуже, а потом все взрывается, и уже ничего не поправить. Будь мы с папой сейчас на юге, мы бы готовились к очередной вылазке – на полтергейста или призраков тараканов или аллигаторов – да на кого угодно. Или он бы готовился, а я варила бы обед, ходила бы по кухне туда-сюда, а он заряжал бы обоймы, наполнял ампулы святой водой, по ходу дела играя со мной в «Двадцать вопросов Охотника». Он спрашивал, я отвечала – обычно правильно. И за каждый верный ответ зарабатывала «Умница, Дрю! А еще один слабо?».
А вопросы действительно неслабые. От «как развеять полтергейст?» до «как нужно себя вести, если в баре полно Иных?». И если я задумывалась дольше, чем на тридцать секунд, он никогда не бросал меня, а тут же отвечал сам и объяснял. Не то что некоторые, кто называет себя учителями.
Скажи, Дрю. Скажи вслух.
– Нет. – Я вздрогнула от своего собственного голоса. Вот она я, сижу в этой комнате, довольно милой, ничего не скажешь, но холодной, бездушной и небезопасной. Дилан только что привел меня сюда, усадил на кровать, положил рядом пистолет со стенограммой и предупредил: Никому не доверяй. Если будет еще одно нападение, прячься. И не вылезай, пока не услышишь отбоя. Возьми с собой пистолет, но, ради всего святого, держи его в укромном месте.
И перед тем, как закрыть за собой дверь, добавил: Постараюсь найти Кристофа. Нужно дать ему знать, что связь заблокирована, а атаки вампиров участились. Надо вытаскивать тебя отсюда.
И вот я сижу здесь и медленно схожу с ума. Скажи это, Дрю. Ты можешь.
– Он умер, – прошептала я.
Меня воспитала бабушка. Потом, в ту ужасную ночь, ее не стало, и у меня было ощущение, что я куда-то бесконечно падаю, пока не приехал папа, чтобы подписать бумаги и забрать меня с собой. Я так и не поняла, как он про все узнал, но, с другой стороны, бабушка и его воспитала. Он не особо верил в «эти деревенские предрассудки», но каждый раз, нечаянно рассыпав соль, бросал щепотку через плечо. Глупо было бы этого не делать, когда охотишься на скачущих по ночам тварей.
