Текст книги "Не для нас с тобою (СИ)"

Автор книги: Лидия Сильвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

18.1. Мила

– Алиса, а чего ты хочешь от жизни?

Ее испуганный взгляд меня бесит. Такую панику в глазах я наблюдала лишь раз с своей жизни – в отражении зеркала, когда впервые подумала о разводе. Может и Алисе нужно время, чтобы обдумать жизненный план? По ней же видно – она жертва обстоятельств, сама не знает, чего хочет.

– Я понимаю, что ты оказалась в трудной ситуации, но твоя мама права.

– Вы с ней за одно! – девушка вскакивает на ноги, видимо с намерением броситься на меня.

– Сядь! – холодным тоном приказываю я.

Девушка с подозрением косится на меня, но, увидев, что я даже не пошелохнулась, чтобы нападать, садится обратно на лавку.

– Тебе пора выходить из детской позиции, Алиса. Твои родители не вечны и они не обязаны возиться со своим внуком, как с родным ребенком. Да, они любят Кирилла, но им тяжело.

– Я понимаю, – шепчет девушка.

– Когда делай что-нибудь! – восклицаю я. – У тебя хорошая работа, начальство всегда пойдет навстречу в твоих потребностях – уйти пораньше, на больничные отпускаем без ворчания и упрёков. Чего ты хочешь для себя, Алиса? Кем работать? Тебе нужно получить образование, а ты о мужчинах думаешь! Да, без них тяжело, но с ними бывает ещё хуже. Если тебя не станет, кто позаботится о Кирилле?

– Что же мне делать? – снова пугается девушка.

– Опекать я тебя не стану, но могу дать номер женщины, у которой вы с сыном сможете бесплатно пожить до тех пор, пока ты не снимешь квартиру. С ребенком тебе помогут. И ещё. Взрослей уже. Ребенок – не игрушка. Ты ответственна за его жизнь, здоровье и образование. Ты, а не твои родители. Относись ответственно к своим обязанностям. Не можешь – отдай пацана в детский дом, но не калечь ему жизнь. Ты не имеешь на это никакого права. Родить, не значит быть матерью. Ребенок не обуза, а счастье. Но ты видимо этого не понимаешь.

– Откуда вы…

– Да и так все видно, – вздыхаю я. – Вот номер, – протягиваю ей карточку. – У тебя есть шанс начать новую жизнь, не просри его.

Оставив задумавшуюся над своей судьбой девушку, ухожу обратно в клуб. В холле здания никого. Навстречу мне выбегает одна из девушек-тренеров, которая сегодня на дежурстве.

– Мила, вот деньги, которые вы мне занимали. Спасибо вам большое, – сует мне в руки купюры. – Я переезжаю. После работы в "Олимпе" занимаюсь маникюром. Есть вариант, что уйду от вас, – тараторит, захлёбываясь от восторга.

– Жаль, конечно, терять такого замечательного тренера, но я думаю, ты принесешь больше пользы в том направлении, в котором нашла себя. А деньги оставь себе, – отдаю ей купюры. Я не обеднею. – Копи на отпуск.

– Ой, спасибо большое, – она немного растеряна, но по глазам вижу – счастлива и довольна своей жизнью.

– Я всегда рада помочь, – пожимаю плечами и направляюсь в свой кабинет. В груди разливается приятное чувство. Все не зря.

Не зря так беспокоюсь за них, переживаю, пристраиваю, помогаю.

Не зря живу на этом свете.

***

Проверив, как там расположился Кирилл в Игоревом кабинете, направляюсь в свой.

На удивление, здесь меня уже поджидают двое крепкий мужчин в черных костюмах.

По-хозяйски расположившись на диване, пьют кофе с печеньем, которое я купила для себя и оставила в шкафчике рабочего стола. По коже спины бегут мурашки – насколько я не люблю, когда вторгаются в мое личное пространство. Тем более так беспардонно.

Я догадываюсь, кто эти люди, и при разговоре с ними лучше эмоции не включать. Это опытные манипуляторы. У них работа такая.

Синхронно ощупав меня взглядом, мужчины кивают в знак приветствия. Натягиваю свою самую добродушную улыбку глупышки, хлопаю глазами и, виляя бедрами неспеша прохожу на свое рабочее место.

Спиной чувствую их возбуждение. Я умею производить должное впечатление на мужчин. Там, где включается похоть – отключаются мозги. Именно это мне и нужно.

Однако, эффект оказывается недолгим, как я и предполагала. Все так же синхронно сглотнув, мужчины поднимаются с дивана и ставят кружки на мой стол.

Присаживаются в кресла, стоящие напротив моего. Между нами стол, а я чувствую себя, как мышка перед двумя голодными котами.

Не показывать свой страх, – напоминаю себе. Вскинув подбородок, задаю тон беседы:

– Чем обязана?

Мужчины не ведутся, сверля меня взглядами начинают разговор:

– Мила Николаевна, вы знаете о некой компании "Строй инвест"? Ее владелец Игорь Шахов очень положительно настроен к вам и Игорю Сергеевичу. Не так давно вам поступило предложение о продаже вашего предприятия.

– Да, я помню об этом, – произношу скучающим тоном. Удобно расположившись в кресле и скрестив ноги и руки, сверлю их пристальным взглядом. – Я помню так же о том, что Игорь Сергеевич отказал вам в продаже нашего предприятия.

– Мы хотим, чтобы вы посодействовали ему в принятии положительного в нашу сторону решения, – делая акцент на слове "нашу" мужчина поддается вперёд, вынимает из кармана белый листок бумаги, сложенный вдвое и протягивает мне. Призывно поддаюсь грудью вперёд, протягиваю руку и беру листок. Глаза мужчины в этот момент шарят в моем декольте.

Приняв предыдущую позу, открываю листок и Взглянув на цифры, написанные на бумаге, я чуть не рассмеялась в лицо наглым спесивым мужчинам. С трудом успев подавить смешок, выпрямляю спину и глядя помеж глаз одного из мужчин выдаю:

– Это цена за землю. А сколько ваш начальник готов выложить за сам спортклуб?

Чуть замешкавшись, второй произносит:

– Это сумма за землю и здание.

– Мы по этой цене купили с Игорем землю, выложились в ремонт, раскрутили бизнес так, что он стал приносить хороший доход. Если ваш Шахов хочет купить Олимп, то сумму стоит предложить в десять раз больше.

– Сумма остаётся неизменной, – отсекает первый. – У вас есть два дня подумать.

– А тут и думать нечего, – сминаю и швыряю листок ему в руки. – Олимп не продается

– Ты меня не поняла, деточка, – злится мужчина. – У всего есть своя цена. Я знаю, что у тебя есть дочь. – Тут мое сердце задаёт ускоренный темп. – Знаю какой садик она посещает, какие кружки́. Ты бы была более покладистей с нами.

Держу себя в руках. Из последних сил держу. По больному решили ударить. Игорь меня предупреждал об этом. Так почему я не подготовилась? Дура.

– Всего доброго, господа, – киваю головой в сторону двери. – Выход позади вас.

– А ты молодец, – восхищенно причмокивает один из мужчин. – Подумай. Хорошо подумай, лапочка.

***

Как назло Игорь не доступен. Как раз в тот момент, когда он мне так нужен! Решается судьба "Олимпа"!

Набираю его и, пока слушаю в трубке гудки, цепляю свою сумочку и направляюсь на выход. Не могу усидеть на месте. Ураган эмоций бушует во мне, лишая возможности трезво оценить ситуацию. Я поддаюсь панике и бросаюсь к единственному, кто может помочь. К тому, кто обещал защитить от козней Шахова.

Но забываю о том, что сегодня выходной и Матвей скорее всего на базе отдыха со всеми нашими сотрудниками.

Вспоминаю об этом тогда, когда подъезжаю к зданию, где находится офис Матвея.

Ударяю рукой потрулю от досады. А позвонить, Мил? Ну что за паника?

А я не могу успокоиться. Никакие заверения о том, что угрозы мужчин – блеф не действуют. Нутром чую: они выполнят свою угрозу. Дочь не убьют, но похитить с целью напугать меня – запросто. Пульс колотится как сумасшедший. Что мне делать? Что?

Думаю об этом, поднимаясь по ступенькам на второй этаж. Я не могу усидеть на месте. Мне нужно двигаться, что-то делать, – тогда я могу придумать как решить задачку.

Страх перевешивает стыд за свой побег. Этот страх и толкает меня вперёд. Дёргаю ручку двери и с удивлением обнаруживаю, что она поддается. Матвей оказывается в своем кабинете. Темные круги залегли под его глазами. Видимо не спал несколько ночей. Что-то случилось или из-за меня?

Из-за меня?

Какой бред!

– Матвей, нам нужно поговорить, – выпаливаю я, захлопывая за собой дверь.

По убийственному блеску его глаз понимаю, что до разговора о приспешниках Шахова мы доберёмся не скоро.

19. Мила

Увидев меня, Матвей резко встаёт с кресла и надвигается на меня. Сердце больно ударяется в ребра, мне сложно сделать вдох. Даже удручённым он выглядит восхитительно. Без единой складочки идеально гладкая ткань футболки синего цвета так подчеркивает цвет его глаз, что они кажутся бездонными. Пухлые губы сжаты в тонкую линию и по злому блеску его глаз, я понимаю, что лучше бы я позвонила, прежде чем приехать.

Шаг – и я оказываюсь прижата к уже закрытой двери, а мои губы попадают в плен его злого, голодного, но такого сладкого поцелуя. Внизу живота образуется томительный вихрь, из губ против воли вырывается стон. Даже злой он сексуален. И я так сильно его хочу! Мне мало одного раза с ним. И мне кажется будет мало и одной ночи.

Его губы ласкают, терзают мои. Колени становятся ватными. Впиваюсь пальцами в его плечи, сминаю в ладонях ткань футболки, и Матвей, словно повинуясь, отрывается от моих губ, чтобы снять ее и снова наброситься на меня.

Срываюсь в его объятия, поддаюсь грубым ласкам, и оказываюсь на кожаном диване, придавленной его весом. Слышу шелест фольгированной упаковки и через несколько секунд чувствую, как он врезается в меня одним мощным выпадом.

Привычно напрягаюсь, а затем расслабляюсь, но с удивлением понимаю, что мне не больно. От низа живота стрелы желания стремятся вверх, и до самых кончиков пальцев простреливает удовольствие.

– Какая же ты мокрая, девочка моя, – стонет Матвей, не прекращая двигаться. А я тону в ощущении блаженства. Такой страсти я не испытывала никогда. Даже к мужу.

Подкидываю бедра вверх, мы с Матвеем двигаемся в унисон, словно на одной волне плаваем. Так сладко! Так упоительно!

Мне плевать, слышно ли нас за дверями этого кабинета, плевать, если кто-то войдёт. Имеет значение только "здесь и сейчас". Только я и Матвей. Только это удовольствие, растекается по венам, горячит кровь, и мне хочется, чтобы мы сломали этот чертов диван – так велика моя страсть к этому мужчине!

Напряжение, которое я чувствую каждой клеточкой своего тела достигает пика, в голове вспышки, по телу разливается удовольствие. Сквозь шум в ушах слышу хриплый стон Матвея. Он замирает и расслабляется, падая на локти. Переворачивается на спину, прижимая к себе рукой.

– В следующий раз ты сверху.

Не могу отдышаться. Он тоже переводит дыхание.

Кажется прошла целая вечность, а может только секунда, когда он произносит:

– Водички будешь?

Мне хватает сил лишь кивнуть.

Матвей приподнимает меня над собой, осторожно устраивает на свое место, а сам, застегивая джинсы отходит к сейфу, вмонтированном в стенку возле стола. Оттуда он достает два широких низких стакана, наливает воды из кулера, из одного жадно пьет, второй протягивает мне. Живительная влага поступает в горло и я довольно щурюсь, а после вижу свои трусики на полу и от смущения делаю вдох и давлюсь водой.

Матвей в ту же секунду, тянет меня за руку, заставляя сесть и не больно хлопает по спине.

– Ты как? – встревоженно спрашивает он.

– Нормально, – я откашливаюсь, судорожно размышляя, как бы незаметно убрать свои трусики с глаз.

– Что-то мы с тобой постоянно в одной плоскости встречаемся, – наигранно весело хмыкает Матвей. – Встречаемся в вертикальной, а заканчиваем в горизонтальной.

Я молчу на его наблюдение. Сама уже поняла, что не могу бороться со своим желанием. Матвей делает вид, что эта ситуация для него не серьезная, но по напряжению скользящем в голосе я понимаю что это не так.

– Может продолжим эту традицию? – Мурлычет как кот, обводя подушечкой большого пальца ореол моего соска, посылая мурашки по телу.

– Я могу тебе предложить лишь постельные отношения, – довольно мурлычу в ответ. Напряжение во всем теле спало, его наполняет лёгкая нега.

– Ты серьезно? – Матвей отвлекается от моей расстёгнутой блузки и расширившимися от удивления глазами сканирует мое лицо.

Киваю, отведя взгляд. Нутром чувствую его разочарование, но я пока не могу обещать больше.

– Никакой эмоциональной привязанности, – перечисляю заученные как мантру фразы. – Через три месяца разбегаемся друзьями. Другой женщины в твоей жизни я не потерплю. Либо ты со мной, либо с другой. Во всех смыслах. И ещё. У меня аллергия на презервативы. Я на таблетках. Я здорова. От тебя я хочу того же.

– Ты серьезно? – по нему видно, что он не ожидал такого расклада. Но я не отступаю:

– Да, Матвей.

– Хорошо, Мила, – мне кажется, в его голосе слышу злость. Что ж. Это не моя проблема.

Его настроение тут же резко меняется, и он валит меня на спину, впиваясь губами в шею. По коже бегут мурашки. Я довольно хихикаю.

– Я удивлена, – произношу через некоторое время. – Почему перед твоим офисом не стоит очередь из дамочек с матрасами?

– Я не коллекционер, – просто отвечает он.

– А зря.

– Почему?

– Вдруг пригодится. Стресс снять.

– Я предпочитаю постоянство.

Я удовлетворена его ответом на мою провокацию. Глупо и по-детски – понимаю. Но страх быть на вторых ролях не отпускает. Именно поэтому придумала эти условия.

– Матвей, ко мне приходили люди Шахова, – тут же спохватываюсь я.

Его лицо мрачнеет.

– Что хотели?

– Угрожали, шантажировали дочерью.

– Я разберусь, – просто отвечает он, и это выводит меня из себя.

– Как?!

– Это мое дело, – упрямится он.

– Это между прочим касается самого дорогого мне человека.

– Мил, – его серьезный тон не оставляет сомнений. – Доверься мне, прошу. Если я сказал, что разберусь, значит разберусь. Не волнуйся ни о чем.

Его слова звучат так уверенно. Я все равно не отпускаю. Мешать не буду, но и пути отхода нужно придумать.

На всякий случай.

20. Мила

Два месяца спустя

Как же меня бесит эта резкая смена погоды между временами года. Только вчера на улице стояла изнуряющая августовская жара. Город изнывал, пылая жаром асфальта, загазованностью и пылью. А сегодня дождь лупит по окнам с такой силой, что впору спрятаться под одеялом и спать до обеда, не выходя из дома никуда.

Но я не могу себе позволить поддаться ленности, потому что нужно собираться на работу и отвести Леську в детский сад.

Наскоро перекусив пряниками и обжегшись горячим кофе, я нанесла косметику и выбрала наряд на работу, побросав одежду на кровать, как слышу топот босых маленьких ножек по ламинату. Дверь в мою спальню открывается, и на пороге застывает моя бледная как смерть дочка с мученическим выражением лица.

– Мама, голова болит, – жалуется она, пугая меня хриплым надсадным кашлем.

Громко охаю и бросаюсь к ней, прижимаясь губами к ее маленькому лобику. Она горяча, как печка!

Подхватив дочь на руки и отнеся ее в детскую, укладываю малышку на кровать, одной рукой набирая по телефону Игоря, а другой – ставлю градусник дочери.

Предупредив начальника, что я ухожу на больничный и буду работать из дома, тем же делом вызываю врача на дом.

– Тридцать восемь и пять, – проговариваю в трубку в четвертый раз, стараясь не раздражаться равнодушному голосу на том конце провода. Конечно, это не ее дочь сейчас мучается от дикой головной боли и хрипит от дерущего грудную клетку кашля. Она не знает, что три дня назад я закрыла больничный. Ей невдомёк, что я неделю безвылазно просидела в четырех стенах, заказывая еду и предметы первой необходимости на дом по интернету доставкой. Ей плевать, что мне через три дня сдавать очередной отчёт в налоговую, а сделать его у меня возможности нет, потому что маленького ребенка, находящегося дома и изнывающего от скуки приходится развлекать, наплевав на свои хотелки и дела. А няня, каждый раз, узнав, что у ребенка ОРВИ тут же начинает жалобно скулить о том, что она боится заразиться и вообще уезжает на три дня на дачу.

– Тридцать восемь? – противным голосом скрежещет трубка, лениво растягивая гласные. По очередному вопросу я понимаю, что врача попросту не хотят присылать. Оно и понятно – кому охота выходить на улицу в такую погоду.

– Тридцать восемь и пять, – повторяю в пятый раз, стараясь говорить спокойным тоном. Дышу глубоко и ровно, но внутри все кипит от гнева, беспокойства и раздражения.

– Ну-у ладно-о, – нудит трубка, – я пришлю к вам врача.

– Спасибо, – скрываюсь на полукрик, отбивая звонок и бросаясь к большой коробке с детскими лекарствами.

Весь день провела бегая, как белка в колесе, стараясь услужить прихотям дочери, которой то плохо, то горло болит, то "хочу мутики", "поставь малыш Саша", "нет, хочу "Фиксики", водички налей, которую ещё нужно нагреть и разбавить кипяток холодной, чтоб не было больно пить, а пить ей нужно много – врач диагностировала бронхит. Кушать малая ничего не хочет, что неудивительно – от такого кашля ее чуть ли не рвет, желудок сжимается, болит, но впихнуть в нее еду нужно, хоть немного. Я задолбалась готовить стотыщпятьсот блюд, стараясь ей угодить. Психанула – заказала пиццу малой и себе роллы. Два сета. Ещё на завтра останется. Не хочу больше ничего готовить. Еды полный холодильник.

Последних два месяца были для меня сказкой.

Каждое утро я с нетерпением ждала обеденного перерыва. Обещанных встреч с Матвеем.

Когда спускаюсь в холл здания и сажусь в его машину… Он одаривает меня страстным поцелуем, заводит мотор и везёт к себе домой. Я не смогла настоять на встречах в отеле. Матвей уговорил меня, что это не имеет смысла, когда его квартира со всеми удобствами в шаговой доступности от работы.

Стремлюсь в объятия Матвея, который ласково обнимает, страстно целует, прижимает к твердой выпуклости в паху. Низ живота каждый раз наливается болезненным томлением. Каждую ночь я тоскую по нашей близости, по его твердой наполненности внутри меня.

Я скучаю по нему. Зациклилась на нем, с ужасом представляю тот момент, когда нам придется расстаться. Я не могу отлипнуть от Матвея. Не хочу об этом думать пока.

*

Звонок телефона будто кувалдой бьёт по голове. С трудом открываю глаза и тянусь к трубке. Леська смотрит мультики, сидя на ковре. А я задремала на диване.

Встревоженный голос Матвея пускает волны тепла по позвоночнику.

– Малая заболела. тСопли в три ручья. Из-за кашля ночью я не спала. А малой нужно спать именно под вентилятором и с маминой рукой под мышкой. Вот и простыла.

– Мне приехать?

– Я не хочу отрывать тебя от работы.

– Мил, – устало, – вы важнее.

– Приезжай.

– Что-то купить по дороге? Лекарства, продукты?

– Я пришлю список.

Пытаясь пролезть рукой между стенкой и шкафом. Пока я объясняла Матвею ситуацию, дочка схватила телефон, и, махая им из стороны в сторону, забросила за шкаф.

– Жетый тефон! – Кричит малая, срываясь на кашель.

– Лесь, не кричи. Видишь, ты кашляешь от этого!

Паника обхватывает горло так, что я немного задыхаюсь.

– Что случилось?

– Она закинула свой телефон за шкаф. Его никак не достать, не сдвинуть! Она плачет, от этого сопли, а от соплей кашель.

– Так, тихо. Не паникуй. Я куплю новый.

– Лесь, подожди час. Ладно? Не плачь, не расстраивай маму. Дядя Матвей привезет тебе телефон. Какой нужен?

– Жетый! – Топает ножкой дочка.

– Принято, – рапортует в трубку Матвей, прежде чем отключиться

Приезжает он через час. Открываю дверь и первым делом вижу букет сине-фиолетовых роз. Необыкновенная красота. От этой его заботы ком подступил к горлу, из глаз просятся пролится слезы ручьем. Чтобы скрыть их приходится уйти в кухню и заняться букетом.

Я так привыкла быть сильной. От этой заботы чувствую себя слабой. Маленькой девочкой, которой хочется забраться Матвею на колени, прижаться тесно и плакать.

В это время Матвей садится на ковер рядом с малышкой, ставя рядом цветной пакет.

– Привет, малыш.

– Здлавствуй, дядя Матвей.

– Мне твоя мама сказала, что ты заболела.

– У меня фопли и голло боит.

– А я как раз встретил доктора Айболита. Знаешь, кто это такой?

– Он под делевом сидит.

– Точно. Он передал тебе лекарства, чтобы ты быстрее выздоровела.

– Клуто.

– Я их отдал твоей маме, чтоб она тебя лечила.

– А в пакете сто? – любопытство дочери неуёмно.

– А там… Та-да-да-дам, – довольно вынимает из пакета мягкую игрушку

– Мифка!

– Это волшебный Мишка. Он заместитель доктора Айболита и твой персональный защитник.

– А от чего от засисяет?

– От болезней и простуды.

– Маме тозе такой нузен. Мама болеет.

– У мамы уже есть другой, – подмигивает он мне, от чего я краснею.

Следом из пакета достает белую картонную коробку.

– Сенсорный?! – Возмущаюсь я, и тут же замолкаю, видя неподдельный восторг в глазах дочери, с остервенением открывающей упаковку.

– Это телефон для детей. Тут всякие игры, можно даже маме звонить.

– Матвей, зачем ей такой дорогой телефон? Она же разобьёт его через двадцать минут!

– Не разобьёт, – отмахивается Амурский, подходя ко мне и притягивая к себе ща талию. – Там чехол нормальный, и стекло поставили. Год проживет. – Но видя, как малая машет телефоном в разные стороны, задумчиво добавляет: – ну полгода. В общем, я купил ещё пару чехлов и стекол. Телефон очень простой в пользовании. Специально для ребенка.

– Не слишком ли ей рано в три года настоящий телефон? – сомневаюсь я.

– Она сама включает твой ноутбук и смотрит на нем мультики или играет в игры, – заверяет меня он.

– Ну да, – соглашаюсь я. – А ещё сама подключает вайфай, когда интернет пропадает.

– Ну вот, – кивает Матвей, приобнимая меня и уводя на кухню. – Дети слишком быстро развиваются, а без технологий никуда. Она ещё тебя учить будет, – посмеивается Матвей.

– Ты невероятный, шепчу восхищённо. А… – Прячу взгляд, заламываю руки.

– Ты мне ничего не должна за него. Это мой подарок ребенку, – твердо смотрит мне в глаза.

– Хорошо.

В груди давит. Отпускай, Мила. Это просто подарок. Ты ничего ему не должна. Почему так сложно принимать его ухаживания? Заботу. Так сложно поверить в сказку.

– А ещё я купил пиццу.

– Пицца! – Кричит Олеська, закашливаясь.

– Только потом выпьешь лекарство без возражений, – суровым тоном говорит Матвей Лесе. Та кивает, слезая с дивана.

– Посли кусять пиццу.

– Она ее обожает, – шепчу Матвею на ухо.

– Я догадался, – подмигивает он.

Ну почему мне так сложно принять эту ситуацию?

Заботливый замечательный удивительный потрясающий внимательный мужчина, которому я интересна не только как спермоприемник.

– Напиши мне, какие ей лекарства давать и иди поспи.

– Ты справишься?

– Я знаю, что такое трехлетний ребенок. Разберусь. Пиши давай и иди отдыхай. У тебя уже фонари под глазами. Сколько ночей не спала?

– Три

– А мне почему не позвонила?

– Зачем? – его вопрос ставит меня в тупик, ведь я привыкла все свои проблемы решать сама и ни перед кем не отчитываться, не спрашивать разрешения.

– Чтоб я помог.

– Я не додумалась, – прячу нос в чашке.

– В следующий раз додумаешься. Вы когда к врачу едете?

– Завтра утром.

– Я вас отвезу.

– Да я бы и сама. У меня же машина есть.

– Я вас отвезу, подожду, пока врача пройдете и отвезу обратно. Это не обсуждается, – раздражаясь твердо чеканит Матвей.

– Хорошо, – как попугай повторяю, коря себя за свою дурацкую упертость. Он помочь хочет, а я сопротивляюсь. Почему?

Слишком за многое пришлось расплачиваться в прошлом.

Когда парень приглашал на свидание и делил счёт пополам, когда дарил цветы и потом упрекал стоимостью этого букета.

Почему я всегда выбирала таких жмотов капризных? Виталик никогда не вставал среди ночи, когда Леська захлебывалась криком, а я не могла открыть глаза и пошевелиться от усталости.

Может дело не в мужчинах, с которыми я встречалась? Я сама таких выбирала. От этого горько под языком.

Я бы хотела более тонкого деликатного ухаживания. Когда мужчина с трепетом ждёт ответа, дежурит под окнами, дарит цветы, зовёт на свидание. Матвей же грубо берет, вторгается в личное пространство, заполоняя собой все мысли, навязывая новые или давно забытые ощущения. Я дрожу от звука его голоса. Его намеки выбивают почву из-под ног. Он не предлагает ничего кроме голого секса. Но я знаю, что все произойдет лучшим образом. Только боюсь потерять голову от любви…

Любви?..

Я все ещё верю в это чувство?

Смешно…

Любовь подразумевает в моем понимании доверие, надёжность. Заботу…

А Матвей ни словом, ни делом не намекнул хотя бы на один пункт моих претензий.

Охранять меня – его работа. Оберегать от нападок мужчин… Может быть его инициатива, а может чувство долга. Как знать? Разобраться бы…