Текст книги "Не для нас с тобою (СИ)"

Автор книги: Лидия Сильвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

6. Мила

Ну и бардак он тут развел! С неудовольствием разглядываю брошенные кое-как джинсы, футболку, грязные кроссовки валяются на полу шкафчика. Порядок тут что-ли навести? Я хоть и не фея чистоты, но при таком раскладе у нас скоро тараканы заведутся. Один яблочный огрызок, сиротливо воткнутый в кипу вещей чего стоит.

Ладно, черт с ним, разберусь потом. Аккуратно пристраиваю коробочку с наушниками на полку рядом со злополучным огрызком и с удовольствием разглядываю светло-желтые стены тренерской раздевалки.

Могла ли я подумать год назад, что буду сама красить стены, забивать гвозди и отвинчивать шурупы, помогая делать ремонт в старом заброшенном здании в центре спального района крупнейшего города на юго-западе России?

Честно говоря, встреча с Игорем меня просто спасла. Последний год бессонных ночей, когда дочка болеет, а мне приходилось работать за компьютером одной рукой, другой укачивать дочь, меня вымотал очень сильно. Да и Виталик не давал отдохнуть. В то время, когда выздоровевшая Леська проводила время в детском саду, я бегала по разным инстанциям доказывая всем, что я хорошая мать и могу содержать своего ребенка. Виталик не оставлял меня в покое даже после развода.

Когда пришла весть о смерти бывшего мужа, я не заплакала.

Не плакала я и когда на гроб с его телом посыпалась кладбищенская земля. Даже вой безутешной матери Виталика меня не тронул. Словно в прострации я уходила с кладбища, пешком через весь город добралась до дома и упала спать в квартире подруги, где мы с Леськой жили после моего побега от мужа.

Как же я была удивлена, когда через пару дней мне позвонил нотариус и пригласил на оглашение завещания Виталика. Бывшая свекровь возмущалась такому раскладу, но я была непреклонна: все продать. Не хочу ничего, чтобы напоминало мне об отце моей дочери. Она будет помнить о том, что он погиб героем на задании.

Я помню, как мы с Игорем спорили на счёт цвета стен, ругались с прорабом и рабочими. Я собственноручно шпаклевала и красила стены. Настаивала на светло-желтом цвете стен и зелёных шкафчиков. Искала в интернете мебель, договаривалась о скидке, контролировала поставки. Я столько сил вложила в этот проект!

"Олимп" – мое детище, и я не позволю его отобрать!

Закрываю дверцу шкафчика, кладу ключ в карман и меня тут же сметает смерчем, ураганом. Торнадо! И плавненько так прижимает к дверцам. В нос ударяет знакомый терпкий запах мускусных духов Матвея.

Властным движением он хватает меня за затылок и прижимается к моим губам. От шока не могу пошелохнуться. Голова кружится от его напора, пытаюсь глотнуть воздуха, но язык Матвея таранит мой рот и не даёт ни одной попытки к отступлению.

Стараюсь расслабиться, как учили на приемах самообороны. Матвей отвлечется и тогда я смогу ударить посильнее в уязвимое место.

Но он словно знает этот маневр, не даёт пошелохнуться, зацеловывает шею, обжигает дыханием холмики грудей. Когда только успел распахнуть кофту?

– Какая ты сладкая, – стонет мне в ухо, лаская языком мочку.

Собираюсь с силами и отталкиваю его, но эту гору с места не сдвинуть.

– Прекрати, – скулю тихо, но Матвей, увлеченный лапаньем моей попы, не слышит. Луплю его по плечам изо всех сил, и добиваюсь реакции. Тяжело дыша Матвей отстраняется от меня и с удивлением смотрит в глаза. Взгляд у него расфокусированный, словно пьяный. Но запаха алкоголя я не чувствовала, когда он меня целовал. Его от меня так повело?

– Отстань от меня, – шепчу сухими губами. Чувствую как жжет глаза и по щекам бегут горячие слезы. – Думаешь, если ты сильный, то тебе все можно? – шепчу тихо, отворачивая голову в сторону. Чувствую, как Матвей отпускает меня, проскальзываю между ним и дверцами шкафчиков. Спешу на выход, быстро перебираю ногами, стуча каблуками по плитке пола, запахиваю кофту, которую Матвей расстегнул в порыве страсти, не замечая, куда бегу. Слезы застилают глаза. Сердце бьётся в груди как сумасшедшее.

Что за день такой!

Ненавижу свою красоту, на которую все обращают внимание и никто не видит меня настоящую. Никому не интересен мой внутренний мир. Перед их глазами только кусок мяса, который можно трахнуть, потому что хочется.

Как же это достало!

И ведь со временем научилась отшучиваться на непристойные предложения, но в последнее время такие намеки выводят меня на истерику. Любое упоминание брака или отношений вызывают во мне тремор. Мне страшно, что я снова попадусь на эту уловку под названием "любовь".

Поэтому и согласилась стать любовницей женатого мужчины. Сашка хорош собой, на постоянные отношения не претендует, в сердце не лезет и это хорошо. А совесть? А ее можно заглушить как и все остальные чувства. Только просчиталась я немного с Сашей. Он в меня влюбился и этим разрушил свою жизнь.

Притормаживаю возле своего кабинета, открываю замок и рывком распахиваю дверь, громко захлопывая ее за собой. Присаживаюсь на небольшой уютный диванчик, который я выбила у Игоря из бюджета со скандалом и мольбами. Откидываю голову назад, стараясь выровнять дыхание и подавить истерику.

Я считаю, что в разводах из-за измены виновата не любовница, а сами муж и жена. Любовница – это следствие, а не причина. Со временем влюбленные отдаляются, перестают слышать друг друга, страдают от невнимания и ласки своего партнёра. Вот тут в отношениях появляется кто-то третий. Я ведь себя не оправдываю. Это просто статистика.

– Мил, что с тобой? – пробивается сквозь гул в ушах встревоженный голос Игоря. За предплечья крепко хватают горячие ладони.

– Ничего, – шепчу сипло, отворачиваясь.

– Мил, с тобой что-то происходит, но я не могу понять что. Расскажи мне, – просит тихо.

– Со мной все в порядке, – делаю глубокий вдох, скидываю руки Игоря со своих плеч и встаю с дивана.

– Может тебе к психологу сходить?

– Я сама психолог, – срываюсь я, направляясь к своему столу, который украшает вчерашняя корзина с алыми розами. Глаза мозолит, только гнев вызывает. Выкинуть их нужно к чертовой матери.

– Мил, поговори со мной, – голос Игоря становится тверже.

Подхватываю корзину одной рукой и поворачиваюсь к двери. Тяжёлая, зараза!

– Мил, – Игорь останавливает меня, не даёт пройти.

– Игорь, не сейчас, – несильно толкаю его, делаю шаг и тут же сгибаюсь от боли, потому что ударяюсь пальцами ног о тяжёлый ботинок Игоря. Резкая боль простреливает от пальца до голеностопы.

– Ай! – Подскакиваю на здоровой ноге, но не удерживаюсь на высоком каблуке и падаю на корзину. Она больно впивается в бок.

– Что тут происходит? – в дверях появляется запыханный Матвей. Его тут только не хватало!

– Оставьте меня в покое, – стону от боли, поднимаясь на ноги и хромая к дивану.

– Мил, дай посмотрю, – Игорь тут же оказывается рядом, и, когда я присаживаюсь на мягкую обивку, берет мою ногу за лодыжку, но я отталкиваю его руки.

– Сходи за "Диклофенаком", – громко и четко, словно отдает приказ, Матвей обращается к Игорю. Тот встаёт с колен и уходит. Его место занимает Матвей.

– Дай посмотрю.

– Это в твои обязанности не входит. Привязался на мою голову.

Но он меня не слушает, крепко обхватывает пальцами лодыжку, снимает босоножек и рассматривает пальцы ног.

– Если будешь брыкаться, то я скручу тебя, свяжу веревкой, а в рот засуну кляп. Тогда точно мешать не будешь.

– Ты свои эротические фантазии не озвучивай, пожалуйста.

– Я свои эротические фантазии воплощу с тобой позже, – парирует засранец.

– Я своего согласия не давала.

– Дашь.

– Я же сказала, что не дам. Ай.

– Потерпи немного. Так болит?

– Ай, – боль с новой силой простреливает ногу.

– Понятно, – констатирует Матвей.

– Доктор, я жить буду? – шучу я сквозь слезы.

– Будешь. Со мной. Долго и счастливо.

Его последняя фраза заставляют екнуть мое сердце. Фантазия тут же рисует картинку семьи, но я отгоняю эти мысли прочь. Не для меня это. Снова довериться мужчине, чтоб вступить в брак? Нет уж.

– Самонадеянный какой, – ворчу я в сторону.

– Палец не сломан. Просто ушиб, – хрипло произносит Матвей. – Мазью нужно обрабатывать каждый день.

– Держи, – подошедший Игорь протягивает ему фиолетовый тюбик.

Не сводя с меня взгляда, Матвей откручивает крышку тюбика, выдавливает прозрачную мазь на пальцы и подносит их к моей ступне.

Нежными, чувственными движениями, будто лаская мою ногу, втирает мазь в пострадавшие пальцы. Совсем не больно даже. Вкрадчиво смотрит мне в глаза, сглатывает, от чего его кадрык дёргается. Не смея разорвать эту связь глазами. Его пальцы двигаются выше. Против воли прижимаю колени друг к другу. В паху простреливает желанием. Что со мной твориться?

Давлю в себе стон, и не могу понять – это мне так больно, или пылкий взгляд Матвея на меня так действует. Этот момент ещё интимней, чем поцелуй в тренерской раздевалке. Я сама позволила ему касаться меня!

Может мне действительно обратиться к психологу? Кажется я схожу с ума. Не понимаю, почему Матвей на меня так действует. Обычный мужик. Красивый правда. Очень красивый. Я уверена, что в него влюблена каждая женщина от двенадцати до восьмидесяти. Почему он так смотрит именно на меня? Подо мной сейчас диван загорится, насколько мне жарко. Воздуха не хватает, но оторваться от серо-голубых глаз Матвея я не могу. Любуюсь, лаская взглядом хмурое и сосредоточенное лицо.

– Прости меня. Я не знал, что ты так отреагируешь.

Бросаю взгляд Игоря. Тот понимает мою немую просьбу и уходит из кабинета.

– Ты всегда так поступаешь? Берешь силой?

– С ума сошла? Я никогда не обидел ни одну женщину! – возмущается Матвей. Мазь он вытер, теперь просто стоит передо мной на коленях, держа мою ногу в своих горячих ладонях. – Обычно они сами вешаются, но на тебе система сбоит.

Откидываю голову назад и заливисто смеюсь. Вот такой вот выход негативной энергии. Возмущение и обида переходит в истеричный смех.

– Кто тебя обидел, Мила? Ты ведь не из-за меня так расстроилась.

В глазах Матвея застыл холод и напряжение. Он словно бурит меня взглядом. Мой смех прерывается так же внезапно, как и начался.

– Откуда ты знаешь? – шепчу, прижимая пальцы к губам.

– У тебя типичное поведение для жертвы абьюза. Ты оттолкнула мою руку в машине. Слишком резко, я ведь не хотел сделать тебе ничего плохого. Постоянно переплетаешь руки под грудью, словно выставляя немой барьер. Кто это сделал с тобой, Мила? – Смотрит тяжёлым долгим взглядом в мои глаза.

– Это не твое дело, Матвей.

– Ничего. Я тебя раскрепощу, – начбез протягивает руку к моей щеке. Я замираю, не отталкиваю, слежу за его движениями. Тыльной стороной указательного пальца от ласково проводит по моей щеке. – Спрячь свои колючки, ёжик. Я тебя не обижу.

Не могу прервать зрительный контакт между нами, я словно под гипнозом от его нежных ласковых движений. С трудом размыкаю губы:

– Я смотрю, ты твердо решил переспать со мной.

– Да. И тебя тоже тянет ко мне. Я вижу, как ты смотришь на меня.

– Ногу отдай, – пытаюсь вырвать лодыжку из цепких пальцев его руки, но он не отпускает. Большим пальцем ласкает кожу, посылая колкие мурашки по телу.

– А что мне за это будет?

– Ничего плохого тебе за это не будет.

– А ты я смотрю быстро восстановилась. Не болит?

– А на мне как на собаке. Отпусти тебе говорю, – пытаюсь вырывать ногу из его цепких пальцев.

– И как ты на своих ходулях скакать собралась? – Матвей осторожно надевает босоножек на пострадавшую ногу.

– Как пингвин. Туда-сюда раскачиваясь, пока до дома не доковыляю, – пытаюсь встать с дивана. Матвей подхватывает меня под локоть, помогая.

– Ты самая невозможная из всех женщин! – восклицает Матвей.

– А ты их много знал? – интересуюсь лукаво. Наигранно безразлично.

– Достаточно, – ровным голосом отвечает Матвей.

За грудиной болит от мысли, что он спал с кем-то. Что это за чувство? Неужели ревность? Не может быть!

– Мне нужно домой, – ворчу, пряча глаза.

– Я тебя подвезу.

– Я на своей машинке могу.

– Тогда я тебя подвезу на твоей машинке.

– А обратно как будешь добираться?

– А никак. У тебя останусь. Приютишь?

– С ума сошел? Что я дочери скажу?

– Скажи, что приютила убогого.

– Нет уж.

– Ты кушать хочешь? – сбивает меня с настроя внезапный вопрос Матвея.

– Очень. А что? Есть предложение? – склоняю голову набок, но ладонь из его руки не убираю. Он крепче ее сжимает.

– Я знаю один чудесный ресторанчик, – кивает Матвей и подхватывает меня на руки. От внезапного маневра перехватывает дыхание.

– Поставь меня на место, – кричу ему в ухо, видя что он направляется к двери. Вдруг кто увидит?

– Не ори, не в лесу, – Матвей морщится, легко подбрасывает меня. Я громко ойкаю и вцепляюсь в его шею, боясь упасть. – На моей поедем. Тебе сейчас за руль нельзя.

Сотрудники и клиенты оборачиваются нам вслед, но Матвей твердым шагом идёт вперёд, не обращая ни на кого внимание.

– Пока ножка не заживёт? – спрашиваю жалобным тоном.

– Пока ножка не заживёт, – вздыхает Матвей, вынося меня из здания "Олимпа".

На улице льет сильный дождь. Матвей ставит меня на ноги, оставляет под козырьком здания.

– Подожди здесь, я машину пригоню, – бросает он мне и уходит. Его футболка намокает мгновенно, ведь с неба льет, как из ведра.

– Не сахарная, не растаю, – бурчу я, но он уже не слышит.

Слышу трель мобильного и отвечаю на звонок.

– Людмила Анатольевна? – слышится в трубке тихий женский голос. – Это Василиса. Помните, я вам звонила вчера, но тут такое обстоятельство…

– Да, я вас помню, – отвечаю я, пока Матвей, подогнавший машину под козырек, подхватывает меня на руки и несёт к машине под проливным дождем. Ёжусь от неприятных ощущений стекающих капель по спине.

– Можно с вами встретиться? – слышу всхлип в трубке.

– Да, конечно!

Ловлю удивленный взгляд Матвея, уверенно усаживаюсь в кресло автомобиля и захлопываю дверь.

– Я вас буду ждать в ресторане "Cristall" на Большой Садовой. Вам подходит?

– Да, я скоро буду.

Василиса отбивает звонок, Матвей заводит машину и недовольным тоном интересуется:

– Кафе отменяется?

– Нет, – заверяю его. – Просто поменялся адрес и участники.

– Давай называй, – вздыхает он, протягивая руку к телефону и вбивая адрес в навигатор.

Стеклоочистители мечутся туда-сюда, разгоняя потоки прозрачной воды, машина мчит по городу, в салоне автомобиля витает запах цитруса и терпких духов Матвея. А мне внезапно становится весело. Матвей молчит, хмуро глядя в окно, и я не смею нарушить тишину в салоне, иначе словлю очередную лекцию на тему: "Дура, куда ты лезешь?"

И не буду открывать рот. Пусть везёт. Нога уже не болит, так что дальше я могу обойтись без его помощи.

7. Мила

– Я сегодня белье развесила на балконе, – нарушаю гнетущую тишину в салоне, рассматривая, как стеклоочистители двигаются из стороны в сторону, разгоняя потоки воды.

Матвей после моего разговора с Василисой насупился, сидит хмурый. Мрачнее тучи, что застилает небо.

– Зачем? – отмирает начбез.

– Сушиться. Думала на улице теплее и суше.

Рассматриваю мокрые деревья, темный асфальт, поднимаю голову вверх, любуясь серым небом.

И вообще это я должна сердиться! Бесцеремонно прижал к стеночке, зацеловал, общупал с головы до талии, напугал, а теперь делает вид, что этого не было. Ну и что, что извинился? Мне от этого легче должно быть?

Только странное чувство спокойствия обволакивает меня.

Он будто видит меня насквозь, читает как открытую книгу. Но ничего не предпринимает, чтобы использовать эту информацию в своих целях.

Может я рано радуюсь?

Время покажет.

– Ну ты даёшь, – усмехается Матвей.

– В интернете не посмотрела погоду. Утром проснулась, а за окном дождь льет. Хорошо хоть Леську одела по погоде.

– Зонтик взяла?

– Да. Забыла в кабинете.

– Молодец, – причмокивает Матвей.

– Ты мне охрану вчера обещал, только я никого не видела.

– Темно-серая Лада через три машины от нас. В ней трое моих людей. Вчера дежурили возле твоего подъезда.

– Ухты, – восхищенно присвистываю. – Я думала ты забыл.

– Я ничего не забываю, Мила.

Машина притормаживает возле кафе. Я даже не заметила, как мы быстро доехали.

Матвей паркуется возле входа.

– Я сама пойду, – пытаюсь пресечь возражения начбеза и тут же выдвигаю самый главный аргумент: – Она может испугаться, и тогда не расскажет в чем дело. Не сможет довериться мне, – говорю чуть тише, нежнее.

– Хорошо, – кивает Матвей, заглушая мотор. – Я буду неподалеку. На всякий случай.

– Спасибо.

Открываю дверь машины и меня тут же обдает промозглым ветром.

– Поцелуй на прощание? – Матвей, улыбаясь во все тридцать два, склоняется ко мне, подставляя щеку.

– Перетопчешься. Свое ты уже получил, – смеюсь я и выхожу из машины.

Нужно будет позже сказать спасибо Матвею за то, что припарковал машину около входа. Пока я добежала до дверей кафе, промокла до нитки. Шла бы дольше под проливным дождем, начала бы чихать. Как бы снова не простудиться.

За столиком меня уже ожидает Василиса. Я вижу, как она волнуется, нервно осматривается по сторонам. Я правильно поступила, что настояла идти одна. Василиса словно на пороховой бочке сидит, боясь что та вот-вот рванет.

– Здравствуйте, – подхожу к столику и присаживаюсь на стул.

– Я наверное зря… извините меня, – девушка встаёт со стула. Склоняюсь над столом и беру ее за кисть руки.

– Василиса, раз уж я здесь, давайте поговорим. Я знаю, что ваш муж вас бьёт, – огорошиваю ее признанием.

– Откуда вы знаете? – ее глаза округляются, девушка немного бледнеет от шока.

– Два года назад я так же нервно озиралась по сторонам, выискивая шпионов мужа, ярко красилась, чтоб скрыть следы побоев, мне было трудно разговаривать с людьми. Я боялась, что меня никто не поймет, не поддержит. Махнет рукой на мои проблемы. У вас дети есть?

– Мальчик. Ему пять.

– Как зовут?

– Матвей.

Меня передёргивает от этого имени.

Затылком чувствую присутствие в ресторане взрослого тёзки сына Василисы. Позади меня происходит лёгкое колыхание воздуха, будто кто-то присел на стул. Слышу, как Матвей хриплым тоном делает заказ: "Кофе и стакан воды". Не оборачиваюсь к нему, а говорю Василисе:

– Вы любите своего мужа?

– Я… Я всегда хотела семью, детей. Путешествовать всем вместе.

– Что вам мешает?

– Леша… Он… Понимаете, он не был таким раньше. Так красиво за мной ухаживал, стихи читал. На первом свидании позвал замуж. А я влюбилась как дура. А потом мы расписались, стали жить вместе. А он… Он выпивать начал. По выходным. Я беременна тогда была. Нашла в его телефоне переписку с проститутками.

– Что было дальше?

– Мне было плохо. Он отнекивался, мол "Милая, кому ты больше веришь: своим глазам или моим словам"? * А потом он меня ударил. Чтобы я замолчала. А я не могла так, понимаете? Я почти всю беременность лежала на сохранении с угрозой выкидыша. Я так хотела малыша. А Леша… Он тогда сказал, что не хочет детей и терпит малыша исключительно из-за того, что меня любит.

– Подонок, – вырывается у меня.

– Он меня правда любит. Только не может себя сдерживать. Я сама виновата. У него есть свои потребности, а я ну… не могла, понимаете?

– Что было дальше? – спрашиваю тихо.

– В общем… Он стал пить чаще. Потом: "Заткни ребенка, у меня голова болит", "Вы мне надоели". Я подставляла себя под удар. Чтобы он не тронул сына, – снова всхлипывает Василиса. Опускает голову, плечи ее дрожат. Чувствую, как внутри все будто кипит от злости. Хочется ударить подонка. Избить до полусмерти. Глаза болят от набежавших на низ слез. Как мне жаль бедную девушку!

– Василиса, – трогаю ее за руку, дожидаюсь, когда она поднимет голову и говорю ей, глядя в глаза: – Вы ни в чем не виноваты. Есть такой тип людей, которые винят окружающих в своих неудачах и срывают злость на близких. Два года назад я сбежала от мужа с маленьким ребенком на руках. Жила у подруги, которая очень помогла мне. Теперь я помогаю другим. Чего вы хотите лично для себя, Василиса?

– Я хочу, чтобы этот кошмар закончился, – взгляд девушки устремляется в пустоту, губы безмолвно шепчут что-то. Отталкивающее для окружающих зрелище, но мое сердце щемит от боли, ведь я узнаю в этой девушке себя, какой я была два года назад.

– Вам есть куда пойти?

– Нет. Мы с Матвеем живём в квартире мужа, – дрожащим голосом, словно робот отвечает девушка.

– А родители?

– Мама умерла два года назад, ее квартиру забрали за долги. Отца я не знала.

– А работа у вас есть?

– Я в интернете работаю, когда мужа дома нет.

– У меня есть подруга, у которой вы можете пожить. Это бесплатно.

– Так не бывает, – грустно вздыхает девушка.

– Вась, вы не одна в своей беде. Многие женщины страдают от домашнего насилия, обращаются в полицию, но безрезультатно. Я знакома с ними. Я помогла им найти жилье, подруг по несчастью. Кому-то повезло остаться с квартирой после развода, но с маленькими детьми жить непросто. Поэтому они живут вместе, помогая другу другу, присматривая за детьми по очереди. Ходят на собеседования или на курсы. Кто-то учится на визажиста, бровиста, кто-то осваивает курсы маникюра. Работа не Бог весть какая, зато приносит доход. Настя, с которой я хочу вас познакомить, мечтает открыть свой салон красоты.

Видя, что девушка растеряна, я склоняюсь над столом и, глядя ей в глаза, говорю:

– Вась, если с вами что-то случится, кто позаботится о… Матвее? – запинаюсь, но не вяжется у меня это имя маленького мальчика с образом брутального красавца, сидящего за моей спиной и ловящего каждое слово нашего с Василисой разговора.

– Я не знаю… – по щекам девушки текут слезы, которые она смазывает тыльной стороной ладони, размазывая косметику по лицу.

– Знаете что? Я сейчас позвоню своей подруге, у которой вы можете пожить с сыном, пока решаете, как дальше жить. А вы пока сходите умойтесь и подумайте. Хорошо?

Растерянная девушка молча кивает и встаёт из-за столика. Когда она скрывается за дверью туалета, я достаю из сумочки мобильный телефон, а на место Василисы тут же присаживается Матвей.

– Ты ее будто в секту заманиваешь, – ухмыляется начбез, оглядываясь по сторонам. Выставляю перед ним указательный палец, призывая заткнуться. Настя отвечает после третьего гудка и я по голосу понимаю, что что-то случилось.

– Мила! У нас такое горе! – начинает она. В трубке слышится толи стон, толи всхлип.

– Что случилось?

– Нинка вернулась к мужу.

– Опять? – вздыхаю я. – Да сколько ж можно! И ребенка туда-сюда таскает. Определилась бы уже.

– Мила, Нинку муж уби-и-ил! – пронзительный визг Насти ударяет по нервам так, что у меня перехватывает дыхание от неожиданной новости.

С минуту я молчу, пытаясь сложить в голове все события и понять, что говорить. Матвей внимательно считывает реакцию по моему лицу. И молчит. Только хмуро буравит меня взглядом

– Где он сейчас? – тихим безжизненным голосом мычу в трубку.

– В СИЗО, – всхлипывает Настя.

– А Костя?

– Его забрали в детдом, – Настин шепот обрывает внутри меня все живое.

Теперь все ясно.

"Я же ее предупреждала!" – хочется кричать во весь голос. Биться головой о стены и волком выть.

Сюжет этой истории давно был известен, только Нина – красивая двадцативосьмилетняя хохотушка все же надеялась на чудо. На то, что муж перестанет поднимать на нее руку. На то, что они снова помирятся и скоро поедут отдыхать на море, ведь до конца купального сезона осталось всего ничего.

Чувствую, как на плечи ложится что-то тяжёлое. Матвей, пересевший на соседний стул, обнимает меня. Поворачиваю голову и растерянно смотрю ему в глаза. Он вынимает телефон из онемевших пальцев, привычно-хриплым голосом говорит в трубку короткое: "Мила вам перезвонит", нажимает "Отбой" и кладет телефон в мою сумку.

– Все, успокойся, – протягивает мне невесть откуда взявшийся стакан с водой.

Глубоко дышу носом и делаю несколько глотков.

Это какой-то кошмар. Дурной сон. Я сейчас проснусь в своей постели, сладко потянусь, прошепчу, как бабушка учила: "Куда ночь, туда и сон", и это все забудется. Навсегда.

Только горячий бок, прижимающийся к моей талии и тяжёлая рука на плечах не позволяют упасть в тишину и спокойствие обморока.

– Успокаивайся, сейчас Василиса придет. Потом погорюешь, – слышу тихий голос Матвея и возмущённо задыхаюсь.

– Как ты можешь быть таким циничным?

Знаю, что он слышал разговор, от его внимания ничего не ускользнет. Но его безразличие к чужому горю выводит меня из себя.

– Все, она идёт, – слышу в ответ. – Вытри слезы и улыбнись.

Ощущаю лёгкий щипок в ягодицу.

Вот засранец!

Пока горевала, не почувствовала, как слезы снова набежали на глаза. Белесая пелена застилает взор, в голове звенит оглушающая тишина. Я должна собраться. И быстро. Если Василиса увидит меня такой, то точно сбежит, и я не смогу ей помочь.

– Я тут подумала, – тихо проговаривает девушка, присаживаясь за столик, – я пока не могу. Я хочу попробовать сохранить свой брак.

– Ладно, – словно робот отвечаю. Я не в силах доказывать, уговаривать. Просто не могу, нет сил – ни моральных, но физических. – Вы мой номер знаете. Если надумаете, или что-то случится – я на связи. – Встаю из-за стола и на ватных ногах медленно ухожу из ресторана.

Ушибленный палец легко пульсирует болью. Это и позволяет мне прийти в себя. Я чувствую свое тело. Хотя бы ту часть, что физически болит.

Потоки воды обрушиваются на плечи, когда я выхожу из ресторана. Словно развеивают морок отчаяния.

Иду вперёд по тротуару, не замечая ничего вокруг. Не чувствуя холода.

Предплечья обхватывают горячие ладони, останавливая. Матвей разворачивает меня к себе.

Впиваюсь взглядом в его красивое хмурое лицо. Крупные капли стекают по его высокому лбу, слипшиеся мокрые ресницы обрамляют серо-голубые глаза, пронзительный взгляд которых согревает внутренности. Разжигает кровь, заставляя ту быстрее течь по венам.

Зачем таких красивых рожают?..

– Идем в машину, – ласковый хриплый голос доносится до мозга. – Совсем замёрзнешь.

Горячие ладони скользят по рукам, обхватывают холодное запястье и тянут вперёд. Делаю шаг вперёд. Ещё один. К ногам словно гири привязаны. Делаю глубокий вдох и уверенно иду за Матвеем.

Не слышу пиканья сигнализации, когда мужчина разблокирует машину, не замечаю, как он галантным жестом распахивает передо мной дверь. Просто падаю попой на сиденье и смотрю вперёд: на темный асфальт, на лужи, на которых расходятся большие круги, разгоняемые новыми каплями дождя. Люди с зонтиками снуют туда-сюда. Вон кирпичная остановка, под козырьком которой спрятались те, кто ждут автобуса. Сейчас он приедет и увезет всех. Кто-то спешит на работу, кто-то – домой. Только тело Нинки скоро опустят в сырую землю, мужа ее посадят, а ребенок останется в детском доме. Как же несправедливо! Жизнь продолжается, и мне нужно быть сильной, только как же это сложно!

Периферийным зрением улавливаю движения пальцев Матвея по панели, и слышу бодрящий звук печки, подающей тепло к моему продрогшему телу.

Мысли разбежались, словно тараканы. Мне сложно сосредоточиться. Дышать тяжело, за грудиной тянет ноющая боль.

Когда же закончится жестокость этого мира? Где тот край?

Когда-то давно, когда мне было так же плохо, мой друг отвёз меня на пустынную трассу, вручил пакет бутылок и оставил одну ненадолго. Швыряя бутылки в стену старой остановки и уворачиваясь от осколков, я выплескивала свои боль и отчаяние. Сейчас повод моей тогдашней истерики кажется смешным – парень бросил. Но мне немного полегчало.

Теперь ситуация намного серьезней.

– Ну давай, говори, – нарушаю тишину в салоне авто. Матвей не проронил ни слова с тех пор как сел в машину. Я чувствую как он напряжен. Машина мчит по серому городу, а меня начинает угнетать это напряжение.

– Что говорить? – хмуро отвечает Матвей, не глядя на меня

– Читай нотации, ругай меня.

– Не буду.

– Я думаю, может я что-то неправильно делаю? Зачем вмешиваюсь, – слова начинают литься из меня потоком. – Нина четыре раза прощала мужа. Уходила от него, таская сына за собой. Он пьет, ее бьёт, на ребенка замахивается. Настя оставляла комнату за Ниной, никого туда не селила. Нина в очередной раз вернулась к мужу, и… – всхлипываю. Слезы текут по щекам. Спазм сжимает горло, боль начинает пульсировать в висках.

Матвей крутит руль вправо и паркует машину в каком-то дворе.

– Я слышал. Успокойся. Ты ничего не могла сделать, – Матвей поддается вперёд. Обнимает меня. Я не могу сдержать рыданий. Он прижимает меня к плечу, позволяя выплакаться.

– Ты не понимаешь! Она его прощала не раз. Он в ногах у нее валялся, просил прощения. Она думала: бьёт, значит любит. Я умоляла ее одуматься! Говорила, если он ее убьет, то попадет в тюрьму, ребенка в детский дом отправят. Она не слушала. Я не позволю, чтобы такое случилось с Василисой… Я же не могу пройти мимо. Оставить ее. А вдруг он ее убьет?

– А вдруг нет? – горячая ладонь гладит меня по спине, успокаивая. – Есть такие жертвы домашнего насилия, которые не хотят выходить из зоны комфорта. Им удобно плакаться всем, как им тяжело. Та же Нина, она ведь постоянно возвращалась к мужу. Чтобы изменить свою жизнь нужно выйти из зоны комфорта. Значит ей так удобно было. Своего рода разнообразие в рутинной жизни. Твоя Василиса сама не знает, чего хочет. А вот ты можешь пострадать. Не дави на нее, не тяни из брака. Пусть сама решит. Если будет нужно позвонит. Вообще в таких случаях нужно обращаться в полицию, чтобы зафиксировали факт побоев. Ей и развестись будет легче и опеку над ребенком определить. Ты поможешь с жильем, направишь к психологу. Дальше она сама должна собирать свою жизнь по кусочкам.

– Но ведь она ни в чем не виновата, – возражаю я.

– Ты этого не знаешь. Оставь это пока. Поехали покушаем, ммм?

Я задираю голову. Матвей жжет меня взглядом своих серо-голубых глаз. Снимает каплю слез с щеки.

– Жрать хочу зверски, – добавляет он с улыбкой.

– Хорошо, – улыбаюсь в ответ.

Я немного успокаиваюсь. Матвей знает как оказать моральную поддержку. Настоящий профессионал. Где он был два года назад?..

– Учти, я тебя теперь одну не оставлю, – подаёт голос Матвей, снова заводя мотор. – Побуду с тобой немного.

– Мне нужно Леську забрать из садика, – возражаю я.

– Заберем, – безапелляционно отвечает он.

– Ладно, – отвечаю, не протестуя. Сил нет. Я выдохлась этой истерикой. Ещё нужно найти координаты мамы Нины, помочь с похоронами.

Как же я устала от всего этого!

*Фраза из мюзикла "Чикаго"