Текст книги "Не для нас с тобою (СИ)"
Автор книги: Лидия Сильвер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
16. Мила
В траве стрекочут цикады, ветер разносит по полю запах скошенной травы. Тепло так, уютно.
Набегавшаяся Леська устало сопит в нашей кровати, а я могу позволить себе расслабиться и выпить бокал вина, стоя на длинном узком балконе.
Алиса в Матвеем разругались в пух и прах. Она кричала, о чем-то просила, когда они разговаривали за домом, в том же месте, где ещё сегодня днём он обещал решить вопрос с ней. Затем они сели в машину и куда-то уехали.
Ревность сжимает грудную клетку, давит на плечи. А если он передумает? Если он сейчас с ней? Целует ее, ласкает, успокаивает, шепчет нежности на ухо, пока я здесь тоскую по нему? Могу ли я ему верить?
За столом на ужине царила непринуждённая обстановка. Дети наелись и бегали по лужайке играли в догонялки, пока взрослые предавались беседам за бокалами спиртного. Я же сидела мрачнее тучи, следя за детьми, чтобы не покалечились или не разбежались за территорию.
Вот где он сейчас, а? Сжимаю ножку бокала и делаю ещё глоток терпкого вина. Не люблю красное. Но за алкоголь отвечал Игорь, а он брал на свой вкус. Мужчинам пиво и коньяк, а женщинам вино.
Тоска по Матвею становится невыносимой. Видимо алкоголь так действует. Заставляет кровь быстрее течь по венам, мыслям струиться в направлении чувств.
Я ощущаю, будто жизнь проходит мимо меня. Я здесь, я живу, я существую. Только ничего не чувствую. Словно заморожена. И Матвей… Милый, заботливый, такой красивый и сексуальный хочет меня. Я знаю, что он хочет большего. Так смотрит на меня… будто я центр вселенной.
Что со мной не так? Не хочу я как раньше трахаться без чувств, только как почувствовать, когда сердце заперто на сто замков?
Лёгкий летний ветерок обвевает плечи. Зябко ежусь. Сейчас бы в поле любоваться звёздами. С мужчиной, который ухаживает. Обнимает, кормит фруктами, соблазняет. Как мне этого не хватает. Как же мне надоело быть сильной, независимой, тянуть быт на себе. Устала. Хочется простого женского счастья. И на ручки.
Мужская рука отбирает бокал из моей руки, пугая меня. Я думала, что я на балконе одна.
Матвей, оказавшийся здесь неведомо откуда, ставит мой бокал на широкие перила балкона, притягивает за плечи к себе. Впивается губами. Целует сладко, уверенно. Остервенело терзает мои губы так, будто скучал после долгой разлуки. Держит крепко, не позволяя вырваться. Кажется мне не дают шанса на отступление. Ну и фиг с ним. Позволяю себе плыть по течению. Один раз. Это ведь ничего не значит, правда?
Соски под тонкой тканью футболки напрягаются, томление вихрем устремляется вниз живота, я плавлюсь от горячих касаний ладоней Матвея. Вроде бы невинных, невесомых, но от предвкушения ласк голова кружится, ноги подкашиваются. Вжимаюсь в его торс животом, чувствую тугой ком его желания и это срывает все тормоза, отметает сомнения. Я хочу его. И плевать на последствия.
Мне не хватает мужчины. Крепкой стены, за которой я могу спрятаться от всех невзгод. Быть сильной и независимой так тяжело. Так хочется лёгкости и свободы…
– Леся спит? – хрипло произносит он, когда отрывается от моих губ. Взгляд его пьяный, расфокусированный. Но от его губ не веет алкоголем.
Сглатывая, киваю, жадно ловя его ласки под футболкой.
Больше не произнося ни слова, он подхватывает меня на руки и несёт к двери в соседнюю комнату. Длинный балкон является общим для всех комнат на втором этаже.
Матвей опускает меня на большую кровать и картинно снимает футболку, отбрасывая ее в сторону. Мягкий матрац прогибается под нашим весом. Тянусь за новой порцией поцелуев, и он с жаром набрасывается на мои губы.
Я подчиняюсь. Властности его уверенных движений, намерения сделать своей. Пусть ненадолго. Пусть на одну ночь. Но я буду довольствоваться крохами его чувств, чтобы наполнить свою душу этими чувствами. Он мне нужен. Необходим. Как умирающий от жажды в пустыне, я пью его ласки, как воду из источника. Тянусь, прижимаюсь к голосу телу и наслаждаюсь чувством опьянения. Оно словно кровь пульсирует по венам, не давая жалкой неуверенности завладеть моими мыслями. Есть только здесь и сейчас.
Не переставая меня ласкать, Матвей снимает с меня футболку, шортики, трусики, проводя дорожку поцелуев вслед снятой одежды.
– Так нечестно, – тихо хнычу в темноту. – Я голая, а ты ещё нет.
Мне необходимо чувствовать его. Каждой клеточкой тела. Слиться воедино.
Между ног горит пожар, а он лишь тихо посмеивается на мой скулеж. Звук его хриплого смеха током проносится по спине.
В нетерпении впиваюсь в его плечи ногтями и толкаю на кровать. Расстёгиваю джинсы, которые он не успел снять и прижимаюсь к его торсу своим животом.
Чистый кайф.
Он подо мной. В моей власти.
Резким движением он переворачивает меня на спину, занося мои руки над головой.
Его губы огненной дорожкой проходятся по моим плечам, скулам. Лёгкого прикосновения языка удостаивается местечко между ключицей и плечом, от чего из моих губ вырывается стон.
Не мучай меня, мой хороший. Я и так твоя.
Но он удерживает мои руки своей, другой нежно проходится по коже внутренней стороны бедра. Его касания кажутся током, пробивающий двести двадцать до самого естества. Пытаюсь свести ноги, чтобы унять пожар, но он не позволяет. Уверенно и крепко кладет свои ладони на мои колени, разводя их чуть шире и опускается ниже. Проходится языком по складочкам, цепляя клитор, вырывая из моей груди новый скулеж. С шумом втягиваю в себя воздух,
Тело пронзает током от переполняющих меня ощущений.
– Такая мокрая, – хрипло шепчет он. – Такая сладкая, – снова проводит языком по клитору, а я закрываю свой рот рукой и кричу от наслаждения.
Тело натянулось тонкой струной и руки самопроизвольно вцепились в его волосы.
Матвей посасывает клитор, периодически массируя пальцем по кругу, вызывая всполохи огня под кожей. Внутри все пульсирует, распирает от желания.
Матвей ласкает глубоко и чувственно, втягивает в рот набухший клитор, дразня языком.
Меня трясет от возбуждения.
Почувствовав его юркий язык внутри себя распадаюсь на миллионы мелких частиц.
Меня трясет словно в ознобе.
Пустота и нега наполняют тело. Я словно парю в облаках. Матвей убирает мою ладонь с губ. Тяжело дышит. Целует властно и горячо. Чувствую на губах свой солоновато-пряный вкус.
Его мощное тело нависает надо мной и я чувствую как к моему лону прижимается твердый мужской орган.
Матвей входит в меня, наполняя твердостью своего желания. На бугрящихся мышцах его плечей отчётливо различаю капельки пота. Поддаюсь порыву и слизываю капли с его плеча. Солоновато-пряно. Как будто мой вкус и его слились в один терпкий коктейль, что так сильно бьёт в голову.
Сцепляю ноги за его спиной, он крепко обхватывает своей ладонью мою ягодицу толкая на себя и вбиваясь крепче.
Проникновения сопровождаются страстными поцелуями, ритмичными звуками наших стонов и сбивчивого дыхания. Ещё один толчок, более сильный, чем все предыдущие. Меня подхватывает вихрь ощущений, ещё немного осталось. Совсем чуть-чуть.
Мужчина замирает и с рыком кончает.
Нет, нет, нет, мне осталось совсем немного. Но я по привычке сжимаю лоно, имитируя сокращения от оргазма и натягиваю блаженную улыбку на лицо, пытаясь незаметно смахнуть слезы разочарования. Не в нем, нет.
Он хорош. Даже очень.
Это я… это все я…
На что я надеялась, фригидная дура? После родов оргазм ушел из моей интимной жизни.
– Малыш, прости. Дай мне пять минут на перекур и продолжим, – его рука тянется к развилке между моих ног в намерении приласкать, но я поспешно отталкиваю ее.
– Не сейчас. Я хочу спать.
Отталкиваю его от себя, сажусь на кровати, свешивая ноги на пол. Нагибаюсь, собирая на ощупь в темноте по полу маленькой комнаты свою одежду.
Свет от луны проникает в окно, облегчая мне задачу в поисках.
– Малыш, я что-то не так сделал? – хриплое дыхание горячим потоком накаляет мои нервные окончания до предела. Сглатываю ком в горле.
– Нет. Я просто устала.
В его голосе слышится неуверенное разочарование, а мой сквозит фальшью. Будто супруги в двадцатилетнем браке.
Меня тошнит от самой себя.
Корю себя за глупость.
Зачем поддалась? Хотела почувствовать себя желанной? Получите, распишитесь. Что теперь делать? Не встречаться с ним взглядом. Однозначно. Никогда в жизни
Быстро натягиваю на себя одежду, старательно игнорируя удрученное сопение Матвея за спиной, и не оборачиваясь ухожу в свою комнату, чтобы улечься на край кровати, свернувшись калачиком, и выть в подушку от разъедающего меня острого чувства разочарования и безнадежности.
Что со мной не так?
17. Матвей
Обескураженный сижу на кровати, прикрывая пах простыней. Ну вот что не так? После долгого перерыва у мужчин случается такой казус, но она же не маленькая девочка – должна все понимать. И ведь довольна была, глазками своими ведьмовскими хлопала, мол, все отлично, но снова сбежала…
Я совсем неудовлетворен. Это как дать голодающему маленький кусочек торта и забрать большую часть. Но голоден я не до секса, а по ней.
Хочу ее. И еще. И еще. Только вошел во вкус…
Так сладко стонала и кончала вполне правдоподобно, но что-то не клеится в этой милой картине. Почему так быстро ушла? Не смотрела совсем в глаза. Будто стыдилась произошедшего.
Как маленькая девочка, честное слово!
Мы же взрослые люди. Эх…
Сжимаю зубы до ноющей боли в скулах и валюсь на кровать. Подушка пахнет ею. Сладкий запах духов смешивается с ее солоновато-мускусным. Такой кайф. Вдавливаю голову носом в подушку и закрываю глаза от наслаждения. Вдыхаю ее запах и чувствую, как внутри снова просыпается голод. По ее страстным поцелуям, запоздалой стыдливости, когда она обнаженная сводила ножки, не позволяя мне ласкать ее.
Делаю глубокий вдох и слетаю с кровати, быстро, как в армии натягивая на себя одежду. Не могу больше здесь находиться. Выхожу из комнаты, прислушиваясь к звукам в доме. Из-за двери комнаты Игоря и его жены раздаются приглушенные стоны. Горько усмехаюсь своим мыслям, видимо они, как и мы с Милой не теряют времени даром. Правда Игорю повезло больше. Его жена врядли вскочит, как ошпаренная, оставляя любимого в недоумении. В этом и заключаются плюсы брака – секс почти всегда доступен и не нужно искать девушку на вечер, когда припрет нужда.
Но ведь Мила – она не такая.
Не очередная девушка из клуба, когда можно наутро выпроводить за дверь, сунув в руки деньги на такси.
От Милы невозможно отказаться.
Ночной влажный воздух прочищает мысли, позволяя дышать свободно и легко.
Неприметная дорожка ведет от дома сквозь заросли кустарника к посадке, а оттуда к самому берегу. Я ее нашел еще утром, когда Мила с Лесей отдыхали. Решаю прогуляться, проветрить мысли.
В траве стрекочут цикады, ночной ветер разносит запах свежести озера, которое здесь называют морем. В темноте замечаю едва приметную точку огня у перил небольшой набережной, построенной здесь пару лет назад, как смотровая площадка. Инстинкты тут же восстают, взгляд улавливает неясную тень в свете луны.
Прикуривающий сигарету мужчина тут же оборачивается, заслышав шорох от моего появления.
– Зачем она тебе? – Выплевывает Клим с горечью, делая глубокую затяжку и выпуская дым в воздух. В глазах его плещется ненависть, голос сквозит отчаянием.
Я сразу понимаю, кого он имеет в виду. Конечно же Милу.
– А тебе? – парирую в ответ. Молчит. Хмурится, на скулах ходят желваки. Молча делает затяжку, смотрит под ноги и выдыхает дым. – Любишь ее? – задаю вопрос, а у самого волосы на затылке встают дыбом. А если и она его? Если она к нему неравнодушна, то я сдохну от боли.
– Ее невозможно не любить, – проговаривает тихо.
– Бегаешь за ней как щенок, а она тебя за друга принимает. Хорошо быть во френдзоне? – злость, завладевшая мной, дает выход в обидных словах. И они достигают цели.
– Да что ты знаешь об этом? – вспыливает Клим, резким жестом выстреливает окурок, который оранжевым огоньком улетает куда-то вниз, в темноту. Отталкивается от перил, в которые упирался локтями и со злостью смотрит мне в глаза. Мне передается его бессильная ярость. Безнадежно влюбленный юноша, которого не замечают. А может замечают. И от этого ещё больней. Но я не собираюсь отступаться от Милы. Я чувствую, что она та самая. И если придется бороться с этим щенком за ее любовь, то я готов. Я более опытен в вопросах ухаживания за женщинами. Мила практически моя, хоть она и противится своим чувствам.
– Думаешь, затащил ее в койку, то она твоя навеки?
– Если бы я так думал, то меня бы тут не было.
– Тогда зачем ты здесь?
– Не твое дело.
– Мое, ещё как мое!
Матвей делает рывок вперед, но я делаю шаг в сторону, и юноша, потеряв точку опоры летит вперед. Глухо падает всей массой тела на бетонный пол, громко охает, но сгруппировавшись тут же вскакивает на ноги, желая выплеснуть свою злость. Я не собираюсь с ним бороться, тем более что мы в разных весовых категориях, и когда он снова бросается на меня, вырубаю парня одним мощным хуком в челюсть. Клим тут же валится на бетонный пол.
Подхожу к парню, наклоняюсь и проверяю пульс на шее. Жив, здоров. Почти цел. Я специально рассчитал силу удара, чтобы не причинить ему ущерб.
– Полежи, отдохни, – хлопаю его по щеке, проговаривая в темноту: – Мал ещё со мной тягаться, энтузиаст хренов.
Немного выплеснув накопившуюся злость, решаю дождаться утра, чтобы спокойно поговорить с Милой. Хочу развеять ее страхи, уберечь от беды, помочь в достижении ее целей. Я хочу, чтобы она была счастлива. И хочу упиваться ее счастьем, ведь тот негасимый блеск в ее глаза доставляет мне неимоверное удовольствие, а знание того, что я могу быть прияиной этого блеска разгоняет горячую кровь по венам быстрее.
Но наутро Милы не оказалось в ее комнате. По словам Игоря она собрала свои вещи, вызвала такси и уехала с Лесей домой.
18. Мила
Весь вчерашний день не могла собраться с мыслями. Поспав пару часов, подскочила на кровати как ошпареная. Леська сонно теребила в руках Куки, с которой никогда не расстается. Утренняя тишина давила на плечи, окутывала, позволяя сосредоточиться на своих эмоциях и чувствах. Но я не могу позволить себе такую роскошь как эмоции. Мой рассудок должен быть чист, а мысли трезвыми. Произошедшее ночью выбило почву из-под моих ног. Я не ожидала, что сексуальная энергия Матвея так на меня повлияет. Будто загипнотизировал, околдовал, утащил в свою постель, как первобытный мужчина свою женщину. Но я сама этого хотела. С тех пор, как впервые увидела его, мой внутренний мир перевернулся. Этот человек внёс сумбур в мою жизнь.
Я жила, шла по накатанной, думала, что знаю все о своей жизни. После ухода от мужа выстроила вокруг себя бетонную стену, не позволяя никому вторгнуться в мое личное пространство.
Матвей кажется спокойным и рассудительным, но в тихом омуте такие черти водятся… Меня это пугает.
Пугает то, что для него нет этой преграды. Он проходит сквозь нее, не замечая, легко и свободно.
И теперь мне кажется, что стена, за которой я чувствовала себя в безопасности давит на меня. Любой может войти, но я не могу выйти. Я оказалась заперта в клетке своих собственных страхов.
После развода я дала себе установку, что больше ничего не буду чувствовать. Останусь холодна, но приветлива. Больше не попадусь на этот крючок.
Виталик по капле выдавил из меня любовь к нему. Так я думала. Он был очень опытным манипулятором.
Знал, как заманить жертву своей привлекательностью и обаянием. Пользовался своими сильными сторонами. Затем обещания лучшей жизни, приправленные качественным сексом. Для него было важно, чтобы я кончала каждый раз, когда мы трахались. Это была сумасшедшей силы страсть. Я горела огнем желания к нему. Я дышать не могла без него. Я задыхалась от любви к нему. Я молила небеса, чтобы это было навсегда. Это счастье было эйфорией, длившейся два года.
Отрезвление наступило, когда я прочитала его переписку с любовницей. Там было все. И сердечки и пошлые картинки, и подробности их интимной жизни.
Помню, как меня трясло, когда я прочитала это. Я не знала что делать, куда деваться.
Долго искала причину в себе, но устала быть во всем виноватой. Тогда я ушла.
Сожалела ли я о принятом решении? Конечно. Однако каждый раз, когда мое сердце трепетало от надежды, Виталик разбивал его своими каверзами. Раз за разом.
Как я могла вляпаться в это дерьмо – ума не приложу!
Я не интересовалась личной жизнью бывшего мужа после того, как ушла, но до меня доходила информация от общих знакомых.
Он нашел себе новую игрушку. Водил по ресторанам, знакомил с друзьями, всем своим видом показывая, какой он замечательный. Тогда мне даже стало жаль эту женщину. Она не знает в какое дерьмо вляпалась.
Я знаю, как он умеет опутывать, пудрить мозги. Для того, чтобы достичь своей цели.
Меня пугало то, что он захочет меня вернуть. Что снова я буду жить в этом диком страхе. Но я поняла, что ему это не интересно. Виталиком двигало желание отомстить.
Я думала, что я одна прошла через этот ад. Но я встретила множество женщин, прошедших через тоже самое. У каждой своя история, своя трагедия. Но каждая из них карабкалась по лестнице жизни вверх, выходя из позиции жертвы, становясь самодостаточной. Чтоб ни от кого не зависеть, чтобы не унижаться. Многие из них уходили из брака с детьми.
Я вытаскиваю женщин из трудной ситуации. Выступая в роли спасителя? Нет. Я даю пинок, чтобы они сами заботились о себе, разгребали свои проблемы.
Помогаю вещами, жильем, направляю к психологам и адвокатам. Даю денег, где это нужно. Помогаю устроиться на работу. Я обеспечиваю им группу поддержки, состоящую из таких же женщин.
Я считаю, что дети – отличный стимул развиваться и обретать финансовую независимость.
Им столько всего нужно! Обеспечить ребенка достойными условиями для проживания, одеждой, едой. А так хочется побаловать свою радость вкусняшками, развлечениями в виде игровых комнат, за которые нужно платить. Только как это сделать, когда с трудом находишь деньги на еду и памперсы для ребенка?
Тогда я поняла, что нужно выходить из позиции жертвы и стать самой себе спасателем. Никому нет дела до моих проблем, до моего душевного состояния. Я ушла в работу с головой.
У организма есть свои потребности. Где-то полгода назад я поняла, что больше не могу быть бездушным роботом, выполняя определенные функции счастливой не станешь. Я завела роман с женатым мужчиной. Если честно, это была его инициатива. Я понимаю, что я не первая и не последняя в его жизни ничего не значащая любовница. Но я недооценила Сашу. Он действительно в меня влюбился. А может ему надоели эти метания от одной женщины к другой. Может совесть взыграла, и ему стало жаль свою жену, которая терпит его блядство.
Так или иначе, мне не помогали наши встречи. Я так и не смогла отпустить страх, расслабиться, получать удовольствие от жизни в целом и от секса в частности.
Умом я понимаю, что Виталик намеренно подсаживал меня на крючок, манипулируя сексом. Напичкивал меня оргазмами, как будто откармливал свинью на убой. Только он давно уже в могиле, мне бояться нечего, так почему я не могу расслабиться и плыть по течению жизни?
Мне хочется волком выть оттого что мой бывший муж даже из могилы отравляет мне жизнь. Как выдернуть этот крючок и снова сделать вдох? Небо, помоги мне!
Поэтому и сбежала с базы отдыха домой пока все спали. Сонная Леська не задавала вопросов, когда я сунула шоколадку ей в руки, переодела и вызвала такси. Нести в одной руке трехлетнего ребенка, а в другой – сумку с вещами нелегко, но я справилась.
Остаток дня я потратила на общение с дочерью. Отгоняла от себя мысли о Матвее.
Матвей, мой милый, обаятельный, такой сексуальный. А я…
Вроде бы не фригидна, но для того, чтобы получить удовольствие мне нужно отпустить себя и расслабиться.
Воздух на секунду становится твердым как камень и я давлюсь глотком, пытаясь сделать вдох.
Вот в чем суть!
Я устала от пустой безэмоциональной жизни! Я хочу всего-всего, что мне может предложить этот мир!
Вкусную еду, хороший секс, путешествия…
Деньги у меня есть, дочь здорова, тьфу-тьфу-тьфу…
Оставив ее в понедельник с няней, еду на работу в своей фиолетовой Ауди.
Тупая боль волной прокатывается по позвоночнику, давит на плечи. Выравниваю спину и с удивлением понимаю, что больше не болит.
Не болит спина!
Я и не замечала, что она болела. Видимо, привыкла.
Веду плечами, выруливая на парковку "Олимпа".
Выбираюсь из машины, пикаю брелоком сигнализации и быстрым шагом направляюсь в здание спортцентра. Спину держу ровно и понимаю, что это не требует особых усилий.
Будто тяжёлый чемодан с плеч сбросила.
После декрета очень тяжело приводить себя в нормальную физическую форму, сложно настроиться психологически на диеты, новый режим дня, заставлять себя тренироваться в тренажёрном зале.
Похудела я ещё сидя в декрете. От стресса и недосыпа я забывала поесть. Леська чувствовала мою панику по поводу предстоящего развода и страх за наше будущее (дети вообще все чувствуют), поэтому плохо спала днём, а ночью я работала. Когда дочка пошла в детский садик, я выдохнула с облегчением, но радовалась я недолго.
Каждая мама знает – что такое первый год в садике. Знаете ведь, да? Три дня в садике, две недели на больничном. И так на протяжении года.
Мне сказочно повезло, что я не знаю содержание СОЭ и лимфоцитов в результатах анализов. Когда педиатр смотрела на меня с укором, мол, мамочка, вы все должны знать, я молила небо, чтобы Бог дал сил тем матерям, которые разбираются в этом. Не представляю, как они проходят через бесконечную череду сдачи анализов и беганья по врачам. Они молятся о здоровье своих детей, и я понемногу молюсь за себя, дочку и за них – деток, которые тяжело болеют и их матерей – героинь, которые проходят через этот ад – страх потерять своего ребенка.
Звонкий стук каблуков раздается по всему холлу первого этажа здания. Сегодня тихо, почти никого нет. С удовольствием взираю на творение рук своих: светло-серый интерьер, разбавленный нежно-салатовыми элементами создают приятное впечатление, навевают спокойствие и умиротворение. Я с энтузиазмом окунулась в работу, сама белила, красила – помогала малярам, ругалась с прорабом, ездила по магазинам в поисках нужных инструментов. Я была так занята и так уставала, что не заметила, как мое депрессивное состояние развеялось в пыль. Больше не болело сердце, там поселилась пустота. У меня не осталось времени на размышления о Виталике, причинах его поведения, и о том, как бы могло быть, если бы он не погиб.
Тараканы в моей голове хаотично развешивают бумаги с цифрами, напоминают мне посмотреть погоду в интернете на завтра, чтоб я одела Леську соответствующе.
Нет времени на меланхолию и депрессию.
Мне стало легче.
В мои колени врезается что-то тяжёлое и твердое с такой скоростью, что я отступаю назад, чтобы не упасть.
– Ой, простите, – раздается тонкий детский голос, и я вижу перед собой маленького курносого мальчика лет четырех. Он одет в новенькие футболку и шорты цвета хаки, на голове темные курчавые волосы приведены в беспорядок, чему я не удивляюсь. Чего ещё ожидать от пацана? Что он будет смирно сидеть и рисовать? Не-е-ет. Нужно куда-то бежать, что-то изучать, ломать, строить.
Многие думают, что с девочками легче, но я истерично смеюсь на такие заявления. Моя Леська ничуть не уступает в проделках самым злостным нарушителям дисциплины в садике. Если где-то что-то грохнуло, упало, то моя дочь"…не виновата, оно само. Я ваще вон там стояла…"
– Как тебя зовут? – ласково спрашиваю его. Я люблю детей. Люблю с ними общаться, играть. Сегодня в садике выходной, и я понимаю, что малец здесь потому что его маме нужно на работу, а оставить ребенка не с кем. Но я знаю всех детей наших сотрудниц – частенько выручаем друг друга, когда возникает такая ситуация. А этот мальчик…
– Киил, – серьезно представляется он и так гордо вскидывает голову, что мое сердце больно ёкает в груди. Такой же жест я наблюдала у его матери – нашей новенькой, Алисы.
Но мне кажется, что она слишком молода, чтобы быть матерью четырехлетнего ребенка…
Пару секунд перевариваю информацию, сканируя взглядом испуганную Алису и прижавшегося к ней маленького мальчика. Не должно быть детей на рабочем месте! Они мешают работать. Гримасса недовольства так и застыла на моем лице. Но вспоминаю, в каком я была положении два года назад, когда мне отчаянно нужна была работа, чтобы прокормить ребенка, а оставить Леську было не с кем. Видимо и у Алисы та же ситуация. Нужно ей помочь, это мой долг, но маска отвращения словно приклеилась к лицу. Присаживаюсь на корточки и ласковым голосом обращаюсь к мальчику
Ты кушать хочешь?
Чувствую нотки фальши в своем голосе, и понимаю, что я та самая злая мачеха из сказки про Золушку. Должна позаботиться о ребенке, и делаю это через силу.
Я стерва?
Может быть.
Но морали мне читать не нужно.
– Кирюш, давай ты поиграешь немного, а потом тебя мама домой заберёт, ладно?
Вот теперь в заботливом тоне нет фальши. Что поделать? Я люблю детей, но на дух не выношу его мамашу. Тупая малолетка со своими загонами и претензией на оригинальность. Бесит меня до зубовного скрежета. Не знаю, что хуже – терпеть ее в Олимпе или вернуть Сашу с возвратом Алисы Матвею. Но при мысли о том, что увижу ее рядом с Матвеем…
– Вызови свою сменщицу, – бросаю через плечо, стуча каблуками в сторону, куда убежал Кирилл.
Мальчуган на удивление быстро адаптировался в кабинете Игоря. Я выдала Кириллу цветные карандаши, бумагу, строго-настрого приказала не трогать папку с документами на рабочем столе.
Пацана с его неусидчивостью хватит минут на двадцать.
Спускаюсь в холл и взглядом подзываю бледную Алису.
– Давай поговорим, – говорю ей и следую на улицу, не оборачиваясь. Сегодня посетителей нет – все на базах отдыха и дачах жарят шашлыки, отмечают День Российской Федерации.
На улице, свернув за угол здания, ступаю на ступеньку небольшой деревянной беседки, спрятанной за широкими стволами деревьев и скрытой от посторонних наблюдателей листвой кустарника.
Я не сторонница здорового образа жизни и предпочитаю держаться подальше от курения и алкоголя. Но иногда позволяю себе расслабиться за бокалом вина и сигаретой. Нечасто. Раз в месяц наверное.
Когда накатывает тремор. Сердце вырывается из груди, когда я нервничаю. Мои нервы слишком расшатаны.
Присаживаюсь на лавочку, закуриваю и жду Алису.
Через минуту она появляется. Встревоженная, взволнованная, расстроенная. Нужно с ней помягче, напоминаю себе, но бесит она меня до скрежета зубов.
– Людмила Николаевна, простите, мне некуда было его деть, детский сад не работает, а родители нас выгнали.
– Как выгнали? – удивляюсь я.
– Ну мы с Кириллом живём у них, они не очень приветствовали мое решение оставить ребенка, но помогают во всем, – тараторит девушка, присаживаясь у противоположной стены беседки напротив меня. Между нами стоит столик, на котором стоит стеклянная пепельница в виде черепа – подарок сотрудников на какой-то праздник. Вроде бы шутка, а приятно. Я решила ее пристроить сюда – в курилку. – Помогали, – удручённо говорит девушка, опуская голову.
– Алиса, можно с тобой поговорить как женщина с женщиной?
Мой вопрос вызывает у девушки любопытство, и она, шмыгая носом, поднимает голову и впивается в меня испытывающим взглядом. Чувствую волну злости, исходящую от нее. Она ломается. Та часть личности, которая считает, что ей все должны. Алиса скоро поймёт, что пора выходить из детской позиции. И это хорошо.
– Алиса, тебе 20, ребенку 5. Это твой сын?
– Да. Мне почти 21. Я залетела малолеткой. Дура была наивная. Отцу Кирилла было 19. – На глазах ее слезы. Что-то ёкает в груди, мне жаль ее. – Мой парень бросил меня, сказав, что это не его проблемы. Гинеколог советовала мне оставить ребенка, потому что, если бы я сделала аборт, – велика вероятность того, что я бы никогда не смогла больше иметь детей. Родители были против, но я смогла их уговорить. Они помогают мне – няньчатся с Кириллом, отводят его в садик и забирают, когда я на работе. Я не получила должного образования, поэтому работала продавцом в ларьке возле дома.
Алиса замолкает. Я не спрашиваю ничего. Ноет в груди от ее истории. Тяжело пришлось девчонке, но она не сдается. Это похвально.
– Когда я познакомилась с Матвеем, он мне сказал, что не хочет иметь детей, – от упоминания моего вчерашнего любовника снова начинается тремор. Стараясь скрыть это, прячу руки за спину, облокачиваясь спиной о стенку беседки. – Я думала, что он передумает и не говорила о том, что у меня есть сын, – всхлипывает Алиса.
– А он что? – от холодности моего голоса у самой мороз по коже, но она не улавливает этого, увлеченная своим горем.
– А он сказал, что у нас несерьёзно и чтобы я ни на что не надеялась, – горько плачет девушка, закрывая лицо руками.
Я поняла плюсы нарощенных ресниц. Можно не бояться, что потечёт тушь, и можно спокойно плакать над своими проблемами. Под глаза потом патчи приложить и все. Господи, о чем я думаю?! У девушки горе, а я…
– А почему вас родители выгнали? – сглотнув ком, спрашиваю я.
– Я вчера приехала поздно. Мама опоздала на работу, потому что Кирилла не с кем было оставить. Ее терпение лопнуло, – безжизненным голосом цедит девушка в пустоту.
Я молчу. Ее мама права, но девушку мне жаль.
