Текст книги "Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык"
Автор книги: Лидия Бердяева
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Тетрадь шестая
1943
23 июня. Среда. 12 ч. дня
Только что Ни вошел в мою комнату. «У меня сегодня важный день! Я начал писать книгу „Русская идея“. Будет трудно, т. к. много заметок и все нужно распределять»[434]434
Книга «Русская идея. Основные проблемы русской мыслиXIXвека и началаXXвека» была опубликована в 1946 г.
[Закрыть].
В 5 ч. Ни уехал к Ромэн Роланд, кот<орый> сейчас в Париже на 2 недели. Его жена – родствен<ница> Ни[435]435
Мария (Майя) Павловна Роллан (урожд. Кювилье, по первому мужу Кудашева) (1895—1985) – поэтесса, переводчица. Жена Р. Роллана с 1934 г.
[Закрыть]. Она вдова племянника Ни князя Сергея Кудашева...[436]436
Сергей Кудашев, князь (ок. 1897 – ок. 1920) – племянник Н. А. Бердяева. В годы Гражданской войны воевал в Белой армии, умер от сыпного тифа.
[Закрыть]
Ни вернулся довольно грустный. Застал Rom. Rolland слабым, угасающим. Ему делали операцию носа и зубов. Книга Ни «Esp[rit]et réalité»[437]437
Французский перевод книги «Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности» (1937) был опубликован в 1943 г,
[Закрыть] ему очень понравилась.
26 июня
Ни был на докладе у Морэ. Доклад читал Де Грандиан. Тема «Amis de Dieu»*. Это мистическая секта в Германии, кот<орая> оказала влияние на Таулера[438]438
Иоханнес Таулер (1300—1361) – немецкий философ-мистик.
[Закрыть].
27 июня. Воскр<есенье>
К чаю пришел Морэ и привел с собой молодого француза, кот<орый> увлекается книгами Ни. Говорили больше всего о Ницше и его влиянии на некоторые течения во Франции. Был Шура Спенглер с женой. Пишет новую симфонию «Le phare»**.
* «Друзья Бога» (фр.).
** «Маяк» (фр.).
201//202
29 июня
Ни читает теперь одну немецкую книгу о христ<ианском> гнозисе, где много говорится о нем и много выдержек из его книг. «Я перечитываю эти выдержки из разных книг и вижу, как многое изменилось во мне. Я стал более революционером, я по натуре не человек закона. Кроме того, теперь в центре у меня стоит эсхатология, чего раньше не было. И я стал более пессимистом, чем раньше. В книге «Я и мир объектов» я более точно определил мои мысли об объективации, чем раньше[439]439
Книга «Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения» была написана в 1934 г.
[Закрыть]. Дух не может быть объективирован (так думал я раньше)».
Книга Ни «Esprit et réalité» обсуждалась на съезде, устроенном французами в одном chateau вблизи Парижа. Были: Morret, Де Грандиан, Габриэль Марсель, abbé Fessard[440]440
Аббат Фесард – французский богослов, член католического монашеского ордена иезуитов.
[Закрыть], M-elle Davy[441]441
Мари Мадлен Дави – католическая монахиня, в 1940-е гг. организовала Центр философских и духовных исследований.
[Закрыть], молодежь. Из русских: В. Лосский, Полторацкий[442]442
Николай Алексеевич Полторацкий (род. 1910) – с конца 1920-х гг. и до 1948 г. – технический секретарь Религиозно-философской академии, участник РСХД. Вернулся в СССР.
[Закрыть]. Ни, вернувшись, видимо, был неудовлетворен. «Критикуют и обсуждают не по существу, а по мелочам. И, кроме того, чувствую, что меня плохо понимают. Не понимают того, что вся моя философия основана на христианстве».
После этого съезда к Ни приходили молодые франц<узы>. Очень заинтересованные его книгами. Пишут письма о том, какое значение для них имеют эти книги.
9 июля
Ни прочитал нам сегодня места из его книги о Хомякове[443]443
Книга Бердяева о религиозном философе-славянофиле А. С. Хомякове была издана в 1912 г. в Москве.
[Закрыть], где Хом<яков> пишет о том состоянии, в кот<ором> была Россия в прошлом. Читая стихотворение Хомякова, посвященное России, он, не дойдя до конца, вдруг разрыдался... «И теперь то же», – тоже сквозь рыдания говорит он и, закрыв книгу, быстро уходит. «Вот кто любит Россию», – думаю я. С тех пор как я знаю Ни, это второй раз, что он плачет. Первый раз – смерть отца[444]444
Отец Н. А. Бердяева – Александр Михайлович умер 31 мая 1916г.
[Закрыть]. Видела слезы на глазах, когда он узнал о смерти Льва Толстого.
Когда я вошла затем в комнату Ники, он говорит: «Я стал очень чувствительным! Это слабость!» Я отвечаю: «Нет, это не слабость, а сила твоей любви к России».
202//203
10 июля 1943
Утром известие о высадке союзников в Сицилии. Очень все взволнованы. Ник особенно.
15 июля
«Из людей, с кот<орыми> я был связан в прошлом (С. Булгаков, П. Струве), только во мне остались еще какие-то элементы марксизма. У них они окончательно исчезли. Я же по природе своей – революционер».
27 августа
Вернувшись с прогулки из леса, Ни говорит: «Сегодня важная мысль пришла мне в голову относительно небытия (néant). Когда я начал обдумывать эту проблему, вначале ровно ничего не приходило в голову – пустота, и я хотел уже перестать думать на эту тему. Но затем, сделав несколько шагов, я сел на скамейку и вдруг сразу понял нечто важное, а именно, что понятие о небытии не связано с этим тварным миром. Оно принадлежит миру духа».
8 октября 1943
За завтраком Ни сказал нам: «Сегодня я окончил мою новую книгу „Русская идея“».
16 окт<ября>
Сегодня Ни прочитал нам заглавия глав своей новой книги[445]445
Скорее всего, речь идет о книге «Экзистенциальная диалектика Божественного и человеческого», которая была опубликована в 1952 г.
[Закрыть]. Глава первая – кризис христианства. Затем главы о страдании, о страхе, о Боге, о бессмертии.
1944
октябрь 24
«Я удивляюсь, – говорит Ни, – тому, что пишу новую книгу, а следующая за ней еще мне неизвестна. Я привык, что, когда пишу новую, следующая уже в голове».
октябрь 25
Утром Ни входит в мою комнату и, улыбаясь, говорит: «Знаешь, я проснулся ночью, и план новой книги весь созрел во мне даже по главам, и я все записал. Сейчас же!» Сегодня Ни начал писать предисловие к новой книге (названия еще не выбрал)[446]446
Вероятно, речь идет о книге «Истина и Откровение. Пролегомены к критике Откровения».
[Закрыть].
203//204
2 ноября 44
«У меня память дырявая. Все забываю, путаю. Но для книги память хорошая. И это потому, что все направлено на писание, а к остальной жизни не приспособлено».
«Какая у меня сильная, неугасимая жажда познания! Многие устают от познания, а я нет. Мне хочется знать все больше и больше».
1945
29 января
Сегодня Ни окончил новую книгу, начатую в октябре. В каких трудных условиях он писал ее! Болезни, недоедание, а в последнее время невыносимый холод. У нас 6° тепла, а на дворе сегодня 10° мороза!
<Последняя запись Л. Ю. Бердяевой в дневнике. >
ЛИДИЯ ЛИТТА. СТИХОТВОРЕНИЯ
Близкое прошлое
Лидия Литта
Стихотворения
Бабочка
Гамак лениво покачиваю,
Красный зонтик то здесь, то там.
Дни и годы лениво растрачиваю,
Как бабочка пыль по цветам.
В глубине голубой бездонности
Облака, как белые розы,
О нежно-нежной влюбленности
Знойно звенят стрекозы.
Гамак покачнулся лениво,
Вспыхнул красный зонтик,
Надо мной лиловая слива
И бабочка – белый бантик.
1912 г.
лето
* * *
Цветы незримые,
Неопалимые,
Цветы нездешние,
Золото-вешние,
Цветы огнистые,
Лучистые,
Лилововейные,
Лилейные.
Сады любви,
Сады страдания,
Ограды тайны
И молчания.
<до 1915 г.>
* * *
Приходи ко мне, тишина,
В час, когда вянут желанья.
Приходи, сядь у ног...
Из лиловых роз молчанья
Мы сплетем венок.
207//208
День устало угас...
О, пленительный час!
В небе синий алмаз
Засиял.
Дай мне руки твои, тишина,
Сядь поближе,
Глубину твоих глаз я не вижу,
Мы одни... Посмотри, у окна
Стелет ленты луна
Голубые...
<до 1915 г.>
* * *
Землю, солнце любишь? Да?
Иногда...
Юность любишь? Розы, грезы,
Сад весенний, лунный свет?
Да... и нет.
Знаю, любишь сны, мечты?
Снов душа не позабудет,
Сны – иного мира весть,
Но люблю я то, что будет,
Не люблю – того, что есть.
<до 1915 г.>
Воспоминание
Помню даже обои
Нашей гостиной,
Платье мое голубое,
Вальс старинный...
Дверь на балкон открыла,
Чьи-то шаги в саду...
А имя твое забыла
И вспомнить никак не могу.
Россия
Бабаки*
<до 1922 г.>
*Приписка рукой Е. Ю. Рапп.
208//209
Ворона и воробьи*
– «Тетушка! Позвольте!
Эти крошки наши.
Кушайте вы корки,
А мы крошки, кашку».
«Крошки кашку – кррр!
Да ты кто такой?» •
– «Я здесь всем известен:
Воробей рябой».
– «Вот так знаменитость!
Кррр, крр, крр! Ой, ой».
«Кот! Спасайтесь братцы!»
Васька, хвост трубой,
Соскочил с забора,
Скушал корки, крошки
И окончил спор!
Москва
1920
* Вместо зачеркнутого: Во дворе.
14 Июля
Фонарики-фонари
Пляшут, пляшут
До зари.
Я с маркизой —
Два скелета
Грациозный менуэт.
Ба! Что вижу?
Граф, сюда!
Где же ваша голова?
Белоснежный ваш
парик?
Вон, на пике!
209//210
Тише, тише! Вот король!
Вместо горностая —
Саван обвисает,
Вместо золотой короны
Черная ворона,
Шея кровью залита,
Тра-та-та! Тра-та-та!
Bonsoir, mademoiselle!
Вы изящны, как газель!
Ах! ах! ах!
Там, где пышная коса —
Кровавая полоса...
Вот и черненький аббат!
Балу, видно, он не рад.
Пробежал сторонкой...
Нет ни четок, ни креста,
Галстух – из веревки тонкой.
Фонарики-фонари
Пляшут, пляшут
До зари!
Июль 33
Русская
Красным платочком
Мужа провожала,
Красным платочком
Слезы утирала,
Красным платочком
Хоровод водила,
Красным платочком
Милого манила.
Красным платочком
В поле вызывала,
Красным платочком
Шею обвивала,
Красным платочком
Каюсь, согрешила,
Красным платочком
Мужа удавила.
Июль 33
210//211
Монолог
Посв. Ад. Гитлеру
Луна? Она зеленая,
А пахнет апельсином
И голову сверлит...
Убью ее ножом
Или колом осиновым.
Авось не убежит.
А доктор, доктор в щелку
Всю ночь нас сторожит.
Схвачу-ка я луну под мышку
И убегу вприпрыжку.
Вот доктору и нос!
Пиши-ка на рецепте:
Адольф луну унес!
<1930-е гг.>
Лето в Париже
Шестиэтажный дом...
В раскрытых окнах
Плечи, руки, лица
Над улицей повисли,
Дом веселится.
Шарманка воет у ворот,
В четвертом стонет Тино Росси,
В третьем вальс Шопена
Кружится с джаз-бандом...
Визжит певица —
Дом веселится!
И лишь один там, на шестом,
От наглой музыки,
От пошлости людской изнемогает...
Вдруг... окно он распахнул.
Взмахнула крыльями душа,
А тело шлепнуло[сь] о мостовую...
Март, 38
211//212
* * *
Если нет Бога над нами,
Если Бог лишь обман,
Если за смертным порогом
Ждет нас нирвана,
Земля! взорвись, как комета,
Круг очертя кровавый,
Взлети, как ракета,
Вспыхни адской миной,
И все за собой сжигая,
В муках сгорая,
Крикни: аминь!
Окт. 38
Сон
Мне снилась русская зима,
Сугробы снега в переулках,
Полозьев хруст морозно-гулкий,
Москва, укутанная в снег.
И я иду и вспоминаю
Былые зимы, былые дни,
А хлопья снега завивают
Мои шаги...
Вот Кремль! Вот башни вековые.
Часовни Иверской уж нет,
Но золотом развалины сияют.
Вся в золотом снегу
Иду и вижу:
Косматая клячонка, сани,
Ванька в шапке меховой
Кнутом мне машет.
«Барыня! А барыня!
Садись! Куда везти велишь?»
Куда? Пока – в Париж!
Сент. 39
212//213
Встреча
Месяц рогатый
Над хатой горбатой,
Обгорелой, осиротелой...
Воет у хаты
Пес бесприютный,
Лохматый...
Слышит месяц рогатый:
«Встаньте, родные! Вставайте!
Сына, солдата, встречайте!
В жарком бою убитого,
В поле зарытого».
Видит месяц рогатый:
Семь мертвецов,
Один за другим,
Выходят из хаты
Встречать солдата.
Скрылся за тучу
Месяц рогатый.
Воет, воет у хаты,
Пес бесприютный,
Лохматый...
Ноябрь, 43
Молитва
Молитва как дыханье,
Как бледное мерцанье,
Молитва как молчанье,
Как робкий трепет,
Как детский лепет.
Молитва как восстанье,
Как вольный взлет,
Как крик победный,
Как вопль из бездны,
Как тоска...
213//214
А Ты, Господь, как нищий,
Все подаянья принимает
Твоя смиренная рука.
Дек. 43
Незримый
Среди толпы
Проходит часто Он,
Незримый.
И там, где Он пройдет,
Вдруг сердце каждое,
Как птица, встрепенется
И каждому, как наяву,
Приснится,
Что кем-то он любим
И сам кого-то любит,
Что жизнь не так темна,
214//215
Что стон земной затих,
Что Он, Незримый,
Здесь, средь них...
Дек. 43
Как хорошо!
Ни звуков, ни движенья...
Исчез, как сновиденье,
Шум дневной...
Растаял, как туман
Осенний,
Над серебряной рекой,
Как снег весенний
Над расцветающей землей.
Как хорошо!
Ни звуков,
Ни движенья...
Ночной покой...
Дек. 43
Парижу 40—43 годов
Под саваном черным
Труп посиневший,
Труп охладевший.
Ни звона печального,
Ни служб погребальных,
Ни слез прощальных.
Ты умер, иль спишь
О, сын Свободы?
Ты умер, иль спишь,
Красавец Париж?
<1943г.>
* * *
Какая всюду нежность,
Снежность!
Какая свежесть!
Весна, Весна!
215//216
Твой звонкий лепет,
Твой тонкий* трепет.
Весна, Весна!
Лилово-синий
Купол неба
И голубая тишина.
Весна! Весна!
Апрель, 44
* Вариант: зеленый.
* * *
Туда, туда, где горные долины,
Где снежные вершины
Алмазами сияют
В небе синем.
Туда, где снег, как белый
Плащ, над зеленью лесной.
Там, только там
Душа проснется.
Земная жизнь покажется
Ей сном.
Июнь, 44
Слепой
Сидит на краю дороги.
Вместо глаз – два белых бельма,
Вместо света – черная тьма.
Один, проходя, сказал:
«Видно, Бог за грехи наказал»,
А другой над слепым увидал,
Над страданьем и тьмой
Тихий свет золотой.
Дек, 44
* * *
Холодно, голодно, скучно...
Шлепает дождь однозвучно...
216//217
Съежились души,
Тела ослабели,
Тащится жизнь еле-еле...
Что мне холод и голод земной?
Радость моя – со мной.
Я на земном берегу
Радость мою берегу.
Дек. 44
* * *
Солнце опять восходит
И вертится земля.
Все, что было, куда-то уходит,
А вернуть былое нельзя.
Нельзя, да и не нужно
Повторять напев однозвучный,
Смотри, как ветер южный,
Ломая старые сучья,
Мчится вперед...
Янв. 45
Незабудки
Открыли голубые глазки
И сад, вдруг, превратили
В сказку.
Под солнечным шатром
Убрали землю голубым
ковром.
Расставили букеты
голубые.
И вспомнила душа
Миры иные.
Апр. 45
* * *
В страдании,
В молчании
Есть радость тайная.
Она незрима.
217//218
Так светлые ручьи
Струятся под землей,
Подснежники под снежной
пеленой таятся.
Чем рана глубже —
Радость ярче,
И радость побеждает боль.
Она со всеми,
Кто страдает
Ради Тебя, с Тобой.
Апр. 45
Подражание Псалмам
К Тебе, о Господи,
Мое моленье,
Моя тоска, моя печаль.
В Тебе Одном
Жду исцеленья.
Господь, услышь мою молитву
И душу исцели,
Благой Твоей рукой
Коснись души больной
И дай ей, Господи,
Твой свет
И Твой покой.
Апр, 45
* * *
Когда тоска и мрак вокруг,
Я тайный замыкаю круг.
Я зажигаю свет над тьмой,
Свет Невечерний, мой.
Свет тихий, золотой
Мне в душу проникает,
И мир иной передо мной
Как радость расцветает.
Апр. 45
218//219
* * *
Спускаюсь вниз
И подымаюсь ввысь,
Вся жизнь – падение
И взлет.
Не то же ли в природе?
Сегодня мрачный день,
А завтра солнце радость
Льет,
И все вокруг смеется.
О мудрая! Тебе открыто
Сердце человека.
В нем беспокойство и покой,
В нем свет и тени.
В тебе, как в зеркале,
Его отображение.
30 июня 45 г.
219//220
* * *
Уведи меня в страны
нездешние,
Уведи голубой тропой.
Где-то плещут воды
вешние,
Где-то свет и покой.
Упокой мою душу мятежную,
Упокой, освети мои дни.
Где-то розы цветут белоснежные,
И не гаснут огни.
45 г.
Декабрь
Кораллы белые на окнах
Расцвели,
На плечи смуглые земли
Упали белые меха,
Спит зимним сном река,
Там, у окна,
Серебряную сеть
Закинула луна.
Декабрь! Перед камином
Красно-синим
С тобою, тишина,
Встречаю вечер зимний.
* * *
Ни радость,
Ни печаль...
Бывают дни такие,
Бесцветные, сухие.
Все кажется пустым,
Слова, желанья, встречи.
Уйти бы, но куда?
219//220
* * *
Уголь в камине
Догорает,
Тает красный лед,
Часы по комнате
Шагают
Взад и вперед.
Годы и дни летят,
Как листья осенние,
Годы и дни летят
В сумрак забвенья.
Лунатик
Луна караулит
Белую улицу,
Черные тени домов...
Рукой голубою ласково будит
И тихо ведет за собой.
На белом карнизе
В лунной ризе
Над миром презренным,
Дерзновенно,
Скользить по нише
Все выше, выше...
Над бездной лунной,
Голубо-струнной,
По краю крыши
Все выше, выше!
В детской
– «Нянечка, нянечка, расскажи мне сказочку!»
– «Что ты это вздумала? Нельзя! Теперь пост».
– «Это, когда сердятся
221//222
И весь день без сладкого?»
– «А ты не сердись! Богу помолись! Спать пора! Ложись!»
– «Позволь Ваське Хвост подрезать? Ваське будет лучше, Дверь не прищемит».
– «Да угомонись ты!
Спать скорей ложись!»
– «Нянечка! Ты сердишься?
Значит, уже пост?
Я не буду, нянечка,
Не отрежу хвост!»
Молитва
Боженька! Это я – Петя!
Видишь? Стою в углу…
Няня меня наказала.
Спицу сломал и иглу.
«Петя сегодня без сладкого, –
мама сказала, – весь день...»
Прости меня, Боженька,
Гадкого.
Возьми хромую лошадку!
Весеннее
Чу! Дудочка весны...
Чу! Голоса лесные...
Опять о счастье сны земные.
Весна стозвонная,
В мечты влюбленная,
В безумье – мудрая,
Зеленокудрая.
Чу! Дудочка весны...
О счастье сны.
222//223
Влачатся дни унылые
В осенней полумгле.
Не полетят бескрылые,
Поникшие к земле.
Ах, жить бы в белой келье,
Псалмы, стихиры петь,
Забыть земное зелье,
До смерти умереть.
* * *
Люблю все тайное,
Необычайное,
Неуловимое,
Неповторимое.
Любуюсь словом
Недосказанным,
Путем свободным,
Неуказанным.
Любуюсь дерзостью пилота,
Безумием его полета.
Я в мире все люблю мятежное,
Весну коварную
И бури снежные.
* * *
Июлем опьяненный сад,
Лучей лучистые каскады,
В аллее под зеленой аркой,
Чуть дышит воздух ярко-жаркий.
Звенит коса золото-звонко,
Сверкает серп золото-тонкий,
В голубо-синей тишине
На ярко-солнечном огне.
223//224
О, солнце! Золотистый шмель
И жала желтого укусы,
О, волны солнечного хмеля
Над полем рыже-русым!
* * *
Ландыши продают
Белые, белые...
А вокруг улицы
Ошалелые,
Город пылью дышит.
Вспомни, вспомни:
Где-то там
Весна идет по цветам,
Где-то там
В голубо-небе
Яблони в розово-снеге.
Вспомни, вспомни:
Где-то там
Весной, по ночам,
Поет соловейная флейта.
Небо, весна!
Этот город, улицу
Пожалейте!
ЛУННЫЕ
Каприччио № 1
Эта ночь лилово-лунная
Пьяна. Она выпила холодно-лунного
Вина.
Ночь, шатаясь, по земле
Бредет,
Сны больные, сны безумные
Прядет.
Если эта ночь пьяна —
Не ее вина.
224//225
Над землей лиловая луна
Льет безумье лунного
Вина.
Каприччио № 2
Из серебряно-хрустальной
лейки
Льется лунная вода...
Под деревьями,
На кружевной скамейке
Девушки из голубого льда.
Затрубили в трубы медные
лягушки
У стеклянного пруда...
Знаешь ли? Земля – веселая
игрушка.
Землю можно повернуть
туда-сюда.
Месяц – ломтик апельсина
Над осиной.
Гулко квакают лягушки
Где-то в тине.
Сонный ветер лес ласкает,
Веет паутиной.
Бледный вечер умирает
Над долиной.
Осенью
Пруд из серо-синей стали
На закате бледно-палевом.
Георгины, астры, мальвы
Жалом осени ужалены.
225//226
Дом осенний ало-розовый,
В рыже-огненных гирляндах,
В пепле золотом березы,
Запах осени лавандовый.
* * *
Серые крылья мельниц
В небе малиновом,
Тонкий дымок чуть стелется
Над луговинами.
Золотым крестом снопов
Поле крестится,
Вышивает синий покров
Ночь-кудесница.
Медный месяц повис
Над мельницей,
Загрустила душа —
Отшельница.
Св. Клара
Ты – как свеча пасхальная,
Светлая и печальная.
Вся ты – радость тайная,
Роза белая, чайная.
У тебя улыбка несмелая,
Руки – лилии белые.
Ты – как стебель нарцисса,
Невеста Св<ятого> Франциска.
Ты любила молитв фимиамы
И бедность Св<ятого> Дамиана.
Ты спишь, нетленная, в ризе
Белая роза Ассизи.
226//227
Сова
На дубе старом
Я ночую.
Не спится мне,
Беду я чую.
Не спится мне,
Я полечу.
Лечу, лечу,
А ветер воет.
Чу! Голос ведьмы...
«Ay, ay! Кума, сюда!
К тебе есть дельце.
За лесом, знаешь, старый
дом?
Невеста ждет там жениха,
А он умрет! Ха-ха! Ха-ха!»
Лечу, лечу...
Вот сад, вот дом
Старинный, над прудом,
К окну лечу, крылом стучу ...
Умрет, умрет, умрет
Кричу.
Сон
На улице пляшут веселые бесы —
Пьеро, конфетти, серпантин.
Но знаю, знаю, взорвется мина,
И город взлетит в небеса.
Сквозь звонко-стеклянную бездну
Вхожу в гнилой магазин,
Где время – приказчик любезный –
Меряет дни на аршины.
Плачу по чеку в кассу,
У кассы – мохнатый паук.
Выхожу – золотая терраса,
И море тоскующих звуков
Поют похоронную мессу.
Умерла голубая принцесса.
Бегут... Взорвалась мина!
Паук! – Закрывай магазин.
227//228
Спутник
Со ступени на ступень...
А за мною – тень,
Кто-то в сером капюшоне,
Серой надушенный.
Прыгнул, руку протянул,
По стене скользнул,
За перила вдруг упал,
В черной тьме пропал.
Со ступени на ступень,
Вот и у порога...
А за мною – тень,
На стене – два рога...
Туман
Белые тюльпаны распустились,
Бледные туманы тающей весны,
В пепельных садах
Мне снились
Пепельные сны...
В пепельных садах
Все дни увяли...
Было ли сегодня?
Будет ли вчера?
Бледные опущены вуали,
Белые раскрылись веера.
228//229
Письма Л. Ю. Бердяевой к Е. К. Герцык
Вступительная статья
Лидия Юдифовна Бердяева (урожд. Трушева; 1874 – 1945), жена философа Н. А. Бердяева, принадлежит к плеяде воплотивших в себе лучшие черты времени женщин серебряного века, которых отличали поиск своих индивидуальных путей среди многих возможностей и жертвенное служение выбранной идее. На первых порах у молодой Трушевой такой идеей была революционность, служение народу. Бердяев писал о ней: “Она по натуре была душа религиозная, но прошедшая через революционность, что особенно ценно. У нее образовалась глубина и твердая религиозная вера”...
С 1910 года Лидия Бердяева начала писать стихи, о которых положительно отзывался Вячеслав Иванов. Три ее стихотворения были напечатаны в 1915 году в журнале “Русская мысль” под псевдонимом Лидия Литта.
В 1918 году она перешла в католичество, вступив в Москве в общину отца Владимира Абрикосова. Этому посвящено письмо от 23 сентября 1921 года – первое, отправленное Бердяевой в Судак, где жили Герцыки, после налаживания связи между Севером и Югом России, прерванной в Гражданскую войну.
Адресат писем, Евгения Казимировна Герцык (1878 – 1944), которую Бердяев назвал “одной из самых замечательных женщин начала XX века, утонченно-культурной, проникнутой веяниями ренессансной эпохи”2, сестра поэтессы Аделаиды Герцык, была близка кругу Вячеслава Иванова. Она много переводила – главным образом философскую литературу, – являлась и небесталанным критиком, вступая иногда в полемику с властителями умов, как в статье “Бесоискательство в тихом омуте”3 (о книге Д. Мережковского).
Но в наше время Евгения Герцык известна прежде всего благодаря “Воспоминаниям”, героями которых стали ее друзья – Л. Шестов, Вяч. Иванов, М. Волошин, Н. Бердяев, И. Ильин и другие4.
Весной 1911 года, возможно под влиянием бесед с Бердяевым, Евгения Казимировна переходит в православие из лютеранства (мать – лютеранка, отец – католик) и накануне крещения пишет Вячеславу Иванову: “...все значение Церкви собралось для меня в Литургии, и мимо тех врат я не хочу, не вижу пути”5.
Двух женщин связывала многолетняя дружба. Бердяевы неоднократно гостили у Герцыков в Судаке. Летом 1922 года, приехав из Крыма в Москву, Евгения Казимировна останавливалась у Бердяевых и стала свидетелем трагических дней ареста и высылки философа, провожала друзей из Москвы в Петроград – на печально знаменитый “пароход философов”.
Судьбы разошлись. До 1927 года Евгения Казимировна писала Бердяевым из Судака в Берлин, затем в Париж6. Позже связь поддерживалась через В. С. Гриневич7, переписка с которой чудом продолжалась до 1939 года. Бердяевы находились в эмиграции в относительном благополучии, немецкую оккупацию они пережили во Франции. Евгения Казимировна доживала на родине в провинции (Крым, Кавказ, Курская область) в нужде и заботе о близких. Она тоже побывала в оккупации, но в глухой курской деревушке, и оставила об этом несколько дневниковых страничек 1941 – 1942 годов8.
Итак, небольшой экскурс в историю через письма: 1921 – 1925.
