Текст книги "Сияние ангела"

Автор книги: Ли Уэзерли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Глава 17

Присутствие Себа полностью изменило мою жизнь.

Хотя Алекс, несомненно, был целиком на моей стороне, он часто был слишком занят, чтобы замечать все, что происходит между мной и остальными – пренебрежительное отношение, косые взгляды. Это было так глупо, что я с трудом это выносила. Но я не винила Алекса в том, что он не всегда это замечал. Часто я даже не хотела, чтобы он это видел. Потому что, если честно, у него было чем заняться.

Но Себ замечал все. Если я подходила слишком близко к Триш и она напрягалась или Брендан смотрел на меня, как олень на автомобильные фары, я вдруг ловила на себе взгляд Себа. Его глаза улыбались, когда мы смотрели друг на друга, и он незаметно приподнимал уголок рта. Если мы были достаточно близко, я улавливала его мысли, которые всегда говорили: «Madre mía, ты такая безобидная. У тебя в рукаве спрятано мачете?» Раз или два я начинала смеяться, и люди смотрели на меня с тревогой, а Себ спокойно стоял с невинным видом. Так что разница для меня была... и немалая.

Мне помогал даже простой разговор с Себом. Теперь в моей жизни столько вещей обрело смысл – странные ощущения, которые отличали меня от остальных, но мне некого было спросить о них до того, как я встретила его. Или то, как я всегда чувствовала настроение места, хотя другие его не замечали. Или ощущение двойственности, которое, как я сейчас поняла, было со мной всю жизнь – уверенность в том, что я больше, чем «я», которую я знала, даже если я не понимала, что существует другая часть. Выяснились и сотни других вещей, которые были частью сущности полуангела. Потому что Себ всегда чувствовал то же самое.

– Ты знаешь, кто твой отец? – спросила я.

Мы сидели в гостиной через неделю после того, как он появился. Мы были вдвоем, и, как обычно, когда все уходили на охоту, я мысленно потянулась к Алексу, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Теперь у нас у всех были телефоны, но сообщение – это не то. Каждый раз, когда я находила его энергию, знакомое чувство было как объятие.

Между тем Себ заставил меня прервать тренировки с аурой и был прав. После стольких неудач я с трудом соображала. Быть нежной и ненавязчивой казалось самой простой вещью в мире, но проблема была в том, что это очень много значило. У меня едва не остановилось сердце, когда аура начала меняться, но потом она вернулась обратно в серебристый. Разочарование – это не то слово. Как же я должна убедить себя, чтобы не задумываться об этом?

Я увидела, что Себ открылся мне, отвечая на мой вопрос, и даже не задумался об этом. Он покачал головой:

– Нет, я никогда не знал своего отца. Не знаю почему, но я всегда был уверен, что он ангел. Может, мама мне говорила.

– Ты видел его когда—нибудь в ее мыслях, как я видела Разиэля?

Я рассказала Себу о Разиэле и Церкви ангелов.

– Да нет. – Он поморщился и развалился на диване. – У меня не было сильной связи с мамой... думаю, это так называется.

Я почувствовала уединение, мимолетный образ женщины лет двадцати, похожей на него. Меня не удивляло, что Себ не был близок с мамой. Во всех обрывках памяти, которые я видела, она рыдала, когда ее парень бил его, или кричала, что это вина Себа. Для меня было облегчением видеть его живым и здоровым. Я почувствовала, что засмотрелась на него, и отвернулась.

– Насколько сильным был ангельский ожог у твоей мамы? – спросила я.

Себ задумался и подпер голову рукой. Его крепкие мускулы на руке заиграли.

– Очень сильным, – сказал он. – Хотя не таким, как у твоей мамы. Думаю, ее разум был поврежден, но она могла говорить и что—то делать.

Он знал, что когда я была маленькой, я скрывала психическое расстройство своей мамы от всех. Кроме Алекса, он был единственным, с кем я поделилась этим.

– Важнее то, что у моей матери был рак, – продолжил Себ. – Он убил ее.

Я кивнула. Он говорил мне, что когда ему было девять и он уже жил на улице, он узнал, что она умерла. За все годы, прошедшие с тех пор, как она оставила его в приюте, она ни разу не пришла к нему. У меня сжалось горло при мысли об этом.

Он вытянул ногу в белом носке и толкнул мою лодыжку.

– Уиллоу, не надо. Все в порядке.

Сейчас наши полумолчаливые—полувербальные разговоры никого не удивляли. Я покачала головой:

– Это не так. Мне невыносимо думать, что ты был в таком месте.

– Reformatorio было гораздо хуже, – сказал он, пожав плечами. – Именно в приюте я узнал об ангеле. Они закрывали меня в комнате, и там он впервые явился мне. Это стоило того.

Его голос выдавал напряжение. Он вспоминал темную тесную комнату, куда его запирали на несколько дней, и я чувствовала его страх. О, Себ!..

– Кроме того, я никогда бы не стал читать книги, если бы не приют, – добавил Себ. – Никогда. Думаю, для меня читать было тем же, чем для тебя – чинить автомобили.

Я медленно покачала головой:

– Ты никогда не соглашался, что в приюте было хорошо. Я видела это, помнишь? Я знаю, через что ты там прошел.

– Да, я знаю, что ты знаешь, – нежно сказал он и улыбнулся. – Ты единственный человек в мире, который меня знает.

Наши ауры соприкасались там, где его нога лежала рядом с моей на диване. Я едва понимала, где кончается моя аура и начинается его. Я тоже улыбнулась:

– Может, это потому что ты никогда в жизни не рассказывал правду. Гондольер? Ты это серьезно? И ты украл его сигареты.

Себ искренне удивился.

– Но это правда, мои предки были итальянцами. Когда в Венеции случилась забастовка гондольеров, они тысячами приезжали сюда.

У меня округлились глаза. Я чуть не сказала: «Правда? Забастовка гондольеров?» А потом почувствовала, какой дразнящей стала его аура, и расхохоталась.

– Ну ты молодец, – сказала я. – Правда молодец.

– И ты, – ответил Себ легкомысленно. – Смотри на свою ауру.

Я посмотрела и поразилась. Сиреневый стал темно– зеленым, в тон Себу.

– О! – воскликнула я и вскочила. Аура опять стала сиреневой. Я уставилась на Себа. – Как долго это может продолжаться?

– Несколько минут, – сказал он с усмешкой. – Видишь, ты можешь менять ауру.

Я со стоном засмеялась.

– Когда я не знаю об этом. Замечательно.

Но крошечная победа ободрила меня, и я стала заниматься с Себом каждую свободную минуту, даже иногда по вечерам, когда Алекс и все остальные смотрели видео, которое Кара сняла за день, чтобы узнать код двери. Я помогала им, когда могла, но знала, что время идет. Я должна научиться менять цвет ауры.

Хотя не то чтобы кто—то расстроился, что я занималась чем—то еще. Я старалась общаться нормально со всеми вокруг, но знала, что никто никогда не будет считать «нормальным» ничего из того, что я делаю. Но с Себом я по крайней мере уже не чувствовала себя застенчивой. Мурашки, так хорошо знакомые мне, полностью исчезли. Это было облегчением. Я ненавидела чувствовать себя уязвимым пугалом.

Себ мало говорил, когда рядом снами кто—нибудь был. Если он и открывал рот, то только чтобы вставить тихое замечание, которое на первый взгляд звучало невинно. Но затем можно было увидеть, как кто—то задумывался над ним и начинал хмуриться: «Стой, что он хотел этим сказать?»

Меня это смешило, но и раздражало. Я знала, что Себ отлично ладит с людьми. Просто он был не в состоянии в таких ситуациях подавить озорство. Все его в чем—то подозревали, хотя он ничего не делал.

– Не очень—то хорошо для тебя играть с их сознанием.

Мы были во дворе, где стоял потертый стол доя пикника. «Шэдоу» был припаркован у задней двери. По вечерам, когда вся команда была дома, мы обычно занимались там или у пожарного выхода.

– Я не могу перестать это делать, – серьезно сказал Себ. – Я все время говорю не думая. Слова сами вылетают из меня. Это печально. Думаю, это должно как—то называться у врачей.

– Правда? Может, надо тебя отдать ученым, чтобы она изучили тебя?

Себ скривился. Он сидел на столе и был одет в хлопковую рубашку с длинными рукавами, а сверху была футболка с надписью: Cinco de Mayo.

– Да, может быть. Но я твой учитель, это не в твоей власти. Давай, querida, попробуй еще раз.

Я вздохнула и попыталась не унывать, хотя это у меня плохо получалось. Я уже могла менять цвет ауры на несколько минут, но только если Себ был рядом. Он поддерживал меня. Всякий раз, когда я пыталась делать это сама, цвета возвращались обратно вне зависимости от того, насколько я была расслаблена. Мое мечтательное состояние было похоже на самообман. И аура знала это. Вздохнув про себя, я закрыла глаза, готовясь к еще одной схватке.

– Нет, стоп, – вдруг сказал Себ. – Ты... – Я посмотрела на него, и он засмеялся. – Вся вот такая, – сказал он и скрючился. – А это нежная штука, похожая на игру. Забудь на сегодня об ауре. Давай попробуем кое—то еще.

Он спрыгнул со стола и, подойдя к задней двери, потянулся и выключил лампочку, которая висела над ней. Двор погрузился во мрак. Теперь его освещали лишь уличные фонари, и он стал таинственным и темным.

– Ладно, ты готова? – спросил Себ, когда вернулся. Взгляд его светился озорством.

Я покачала головой и улыбнулась:

– К чему? Или это секрет полуангелов?

– Да, что—то в этом духе. Вставай. – Он поднял меня на ноги. – И посмотри на мою ауру.

Я посмотрела. Он вернул настоящие цвета – яркий, светящийся серебристый и темно—зеленый.

– А сейчас? – сказал Себ.

Он поднял руку, на нее падал серебристый свет. Он резко провел рукой в воздухе. Я увидела серебристый след, такой тонкий, что он казался просто блеском. Он водил рукой, создавая блестящие круги и петли.

У меня челюсть отвисла.

– Боже мой, дай я попробую.

Я сосредоточилась на ауре и через несколько секунд принялась делать то же самое – крутила рукой и оставляла серебристые дорожки вокруг, словно гимнастка с длинными лентами. Я засмеялась, когда Себ написал свое имя в воздухе, а следом и мое. Линии мерцали и исчезали в мгновение ока. Мы были как дети с бенгальскими огнями. Я не могла перестать улыбаться. Я жалела, что не знала об этом в детстве. Как было бы здорово иметь вечный бенгальский огонь.

– Это так удивительно, – сказала я, когда мы наконец присели на стол.

Я поводила рукой в воздухе, наблюдая за мерцанием. Именно это беззаботное ощущение я пыталась найти.

– Как ты это выяснил?

– Просто баловался, когда был маленьким. – Себ сидел рядом со мной, а я играла с серебристым светом. Он с интересом наблюдал за моим восторгом. – В приюте нам не разрешали говорить по ночам. Я лежал в кровати и развлекался, – сказал он доверчиво. – Другие мальчики думали, что я очень странный.

Внезапно я вспомнила площадку перед моей начальной школой – кучка девочек шепчется и пристально на меня смотрит. Я печально кивнула:

– Добро пожаловать в наш клуб. Когда я была маленькой, я боялась людей. Думала, что все телепаты. Я не понимала, почему люди расстраиваются, когда я им что—то говорю.

Я посмотрела на Себа с улыбкой. Я как никогда хотела, чтобы мы знали друг друга в детстве. Если бы у меня был такой друг, меня бы не волновала детская площадка. Мы бы просто сидели на спортивной площадке и были странными вдвоем.

Себ посмотрел на меня с теплотой. Он собирался сказать что—то еще, но тут мы увидели, как открылась задняя дверь, и Алекс просунул голову. У меня дрогнуло сердце, я почти не видела его сегодня. Он должен был закончить с подробностями системы безопасности этой ночью.

Тень пробежала по его лицу, когда он увидел, что мы сидим вместе. Потом он улыбнулся.

– Эй! – позвал он и направился к нам, засунув руки в карманы.

– Как дела у вас с Карой? – спросила я, когда он сел на стол рядом со мной. Я почувствовала, что он хочет обнять меня, но сдерживается. Потому что иначе это выглядело бы как «Это моя девушка, не лезь» Между тем я чувствовала, что Себ замкнулся, стал холодным и наблюдал.

– Не очень, – признался Алекс и почесал лоб. – Она сняла видео, где видно пару цифр, но не все. Мы даже не знаем, сколько их там всего, мешают пальцы и руки.

Я знала это. Я видела много кадров.

– Ты уверен, что я не могу помочь? – сказала я и прикоснулась к его ноге. – Я могу еще раз просмотреть видео.

– Возможно, – сказал Алекс.

Он знал не хуже меня, что я не могу выудить ничего телепатически из записей. Для меня они были холодными и ровными. Для Себа тоже, хотя он мог видеть на записи ауры, но больше ничего.

– Но думаю, мы можем попробовать собрать все вместе, – продолжил Алекс. – Брендан сделал таблицу, которая может помочь. Да, Кара сказала, что теперь план Церкви гораздо точнее, – добавил он Себу. – Спасибо.

– Всегда, пожалуйста, – кивнул Себ.

Повисла тишина. Я думала, что бы еще сказать, но это был дохлый номер. Разговор не клеился, когда эти двое были вместе. Наконец Себ слегка потянулся.

– Наверное, я пойду почитаю, – сказал он и посмотрел на меня. – Помни, что я сказал. И никаких тренировок сегодня.

Я скорчила гримасу. Я собиралась потренироваться ночью, когда все уснут.

– Себ, я чувствую, что могу сейчас это сделать...

– Нет, просто отдохни, – перебил он. – Утро вечера мудренее.

Я расстроилась, но знала, что он прав. Мне нужно было для начала насладиться дружбой с аурой, прежде чем начинать новые попытки.

– Да, хорошо, – сказала я со вздохом.

– Увидимся утром, – сказал он и с нежностью посмотрел на меня. Я почувствовала, что он чуть не добавил querida, но вовремя остановился. Я увидела вспышку веселья и чуть не рассмеялась, хотя не стоило этого делать.

– Спокойной ночи, – сказал он Алексу.

– Спокойной, – ответил он.

Как только Себ ушел, Алекс обнял меня и поцеловал в голову.

– Эй, ты, – пробормотал он мне в волосы.

Я чувствовала, что он радуется тому, что Себ ушел. Хотя я тоже была рада, что мы остались одни. Я хотела было сказать: «Вы могли бы подружиться с Себом, если бы дали друг другу шанс». Но я не была в этом уверена. Они оба были сильными людьми, но каждый по—своему, и никто из них не хотел, чтобы им помыкали.

Я остановила себя. Мы с Алексом проводим так мало времени наедине, чтобы думать о Себе. Я обняла его, скользнула рукой под футболку и погладила шелковистую кожу, наслаждаясь тем, как мои пальцы скользили по его теплу.

– Помнишь хижину? – сказала я – Закат был как сейчас.

Когда—то мы провели несколько ночей в нашем убежище в горах, лежа без сна и разговаривая друг с другом или сидя в спальниках, укрыв плечи и глядя, как заходит солнце. Розовые и золотые лучи разгорались пожаром на горных пиках. Я задумалась. Я знала тогда, как нам повезло, что мы можем быть вместе, но не знала, что скоро у нас не будет времени даже поговорить.

– Конечно, помню. – Алекс поцеловал меня в шею. – Мы вернемся туда когда—нибудь, Уиллоу. Я обещаю. Если мы победим Совет...

Он замолчал. Я почувствовала, как его снова охватывает беспокойство. Мрачная напряженность всегда была рядом. Я крепко его обняла. Я отчаянно хотела сказать ему что—то, что поможет. У нас оставалось уже меньше двух недель, и вне зависимости от того, удастся ли нам узнать подробности системы безопасности или нет, мы должны будем пойти в Торре—Майор и попытаться победить Совет.

Мы. Потому что мысленно я уже включила себя в команду. Я должна вовремя научиться менять ауру, или это убьет меня.

– О чем ты думаешь? – Алекс немного отодвинулся и посмотрел на меня с внимательной улыбкой. – Похоже на то, как будто у тебя в голове гудит миллион мыслей. – Он похлопал меня по лбу.

– Ну, может, и не миллион, – улыбнулась я. Я не хотела ему говорить. Он и так сильно переживал. Не было никакого смысла рассказывать ему обо всем, пока я не научилась скрывать ауру. Так что я порадовалась, что он не телепат, иначе он бы в две секунды понял, о чем я думаю, как это понимал Себ. Я подумала о том, как Себ пристально посмотрел на меня в подвале. Мы не обсуждали этого вслух, это было ни к чему, но мы оба знали, что чувствуем.

Внезапно у меня перед глазами возник образ Себа. Он растянулся на кровати и читал книгу. Образ был настолько отчетливым, что я даже увидела заголовок на испанском. Каштановые пряди падали Себу на лоб, и это очень его раздражало. Я улыбнулась. Он полностью погрузился в книгу. Я отогнала образ так же быстро, как он появился. Не знаю, когда я впервые поняла, что могу чувствовать, где находится Себ, когда его нет рядом. Но это было так естественно – знать, где он.

Почему я опять думаю о Себе? Я в раздражении прогнала его образ и стала изучать лицо Алекса в тусклом свете уличных фонарей, его сильные красивые черты. Я поцеловала его в нос.

– У тебя очень красивый нос, ты знаешь об этом?

Он засмеялся впервые за несколько дней, и этот смех согрел меня, как горячий напиток зимним вечером.

– Нет. Яне могу сказать, какой я. Не думаю, что моему носу делали когда—либо комплимент.

– Бедный носик. Он заслуживает много комплиментов. – Я опять его поцеловала.

Алекс с улыбкой покачал головой:

– Мой нос и я благодарим тебя. Почему у меня такое чувство, что ты пытаешься отвлечь меня? Я заметил, что ты не сказала мне, о чем думаешь.

– Может, я не хочу. Может, у меня много секретов и сокровенных мыслей.

– М—м—м, очень загадочно. – Алекс потянул меня к себе. Вдруг из дома донесся звук, словно кто—то кричал.

Мы испуганно посмотрели друг на друга. Звук донесся снова. На этот раз сомнений не было.

– Ребята! Сюда! Все, скорее! – ревел Сэм.

По телевизору показывали репортера, который быстро что—то говорил по—испански прямо в камеру. Позади него стоял широкий стол, за которым сидели двенадцать хорошо одетых человек, но их лиц не было видно. Сэм сидел, сгорбившись, на диване и опирался локтями о колени.

– Они говорят о el Consejo de los Ángeles[33]33
  Совет ангелов (исп.).


[Закрыть], – быстро сказал он. – Это же Совет?

– Боже мой, – пробормотала Триш.

Больше никто ничего не сказал. Все были здесь, даже Себ, который держал в руках книгу. Все прибежали на крики Сэма. Я присела на спинку дивана, всматриваясь в экран телевизора. Алекс нахмурившись стоял рядом. Мне было приятно чувствовать тепло его рук.

Кара застыла в дверях и начала переводить:

– ...меня привели в это секретное место с завязанными глазами для безопасности группы, которая утверждает, что Совет серафимов – это правительство небесных существ на Земле. Я говорю с их представителем.

Женщина с глубокими серыми глазами появилась на экране. Я похолодела. Она была одной из Двенадцати, одной из тех, кого мы собирались убить. Почему—то мне было трудно ухватиться за ее черты лица. Как будто каждую секунду забываешь их. Я с изумлением поняла, что не знаю, на кого она похожа, хотя смотрела прямо на нее.

Ангел говорила, по—видимому, на безупречном испанском, но ее голос странно резонировал, как будто несколько человек говорили одновременно. У меня пересохло во рту.

– Сегодня мы обратились к миру, потому что заявления, которые были сделаны, являются ложными и должны быть исправлены, – переводила Кара. – Это будет наше единственное публичное выступление.

– Вот это уже действительно жуткие ангелы, – пробормотал Брендан. Лица остальных говорили, что он снял эти слова у них с языка. Я взяла Алекса за руку и почувствовала, как он сжимает ее.

– Мы правители ангелов. Мы хотим, чтобы мир знал, что, несмотря на то что вы могли услышать, скоро все изменится. Мы говорим от лица всех ангелов. И мы единственные, у кого есть на это право. – Она замолчала, чтобы все уяснили.

Вдруг я поняла, о чем это. Разиэль. Он выступал по телевизору и обещал, что ничего не изменится. Как будто это было в его силах.

Лицо репортера было бледным.

– Каких перемен нам ждать?

Ангел первый раз посмотрела прямо в камеру. Хор голосов стал тише и отчетливее.

– Во—первых, неизбежны изменения в направлении Церкви ангелов.

– Вы имеете в виду... – начал репортер.

Но она продолжала говорить одновременно с ним.

– Пока мы будем придерживаться традиции, и у Церкви ангелов останется глава. В самое ближайшее время мы назначим главу Церкви здесь, в Мексике. Однако имя ангела пока останется неизвестным. С этого момента мы будем меньше привлекать к себе внимание в вашем мире. Все ангелы, которых вы знаете по именам, скоро исчезнут из поля зрения. Мы обещаем.

Серые глаза вспыхнули, когда она повторила слова Разиэля. Я сглотнула. Я не испытывала никакой симпатии к Разиэлю, но я была рада, что не нахожусь на его месте. Я могла представить его бессильную ярость так же отчетливо, как на секунду она пронзила меня.

Алекс стоял рядом. Он все понял и, полный решимости, вглядывался в экран, пытаясь найти что—нибудь, что сможет нам помочь. Себ стоял нахмурившись. Его чувства к ангелам были намного сложнее, чем мои. Он много лет любил и ненавидел их жестокую и могущественную красоту. Но я знала, что Совет привел его в замешательство не меньше, чем меня.

Ангел вспомнила о репортере и изобразила нечто, что я бы назвала улыбкой, хотя было видно ее отвращение.

– Это ваш мир. Мы, ангелы, позволим вам управлять им. Администрация Церкви отвечает только на ваше желание поклоняться нам. За исключением этого мы не заинтересованы в общении с вами.

Кара на секунду перестала переводить. Она рассмеялась.

– Никогда бы не подумала, что буду ненавидеть какого—то ангела больше, чем Разиэля. – Репортер снова забормотал, иона продолжила: – Вы прибыли в Мехико, чтобы назначить главу Церкви?

Ангел отвела глаза.

– Отчасти да. У нас здесь есть и другие дела, жизненно важные для ангелов, но которые повлияют и на людей. Интервью окончено.

– Что это значит? – воскликнул Сэм.

– Не знаю, но они уже достаточно навредили людям, – процедил Уэсли.

Он смотрел на экран, его отрешенное лицо пылало ненавистью. Я вспомнила, как Алекс рассказал мне по секрету, что вся его семья получила ангельские ожоги. Так что я не винила его.

– Тише, парни, – сказал Алекс.

Финальная картинка показала Двенадцать в ангельской форме. Их крылья ярко светились.

– Мы, chilangos[34]34
  Жители Мехико (исп.).


[Закрыть], должны быть благодарны Совету серафимов за то, что они выбрали Мехико, – говорил репортер за кадром. – Но сейчас мы можем только ждать и надеяться.

– Боже, не могу дождаться их смерти! – выпалила Лиз, как только на экране появились два комментатора, которые взволнованно переговаривались. – Приносят миру пользу!

– По крайней мере им, похоже, не очень по душе льстивый Разиэль. – Кара сморщила нос от отвращения. – Звучит так, словно он недолго будет удерживать Церковь в своих руках.

– Да, но это не важно, если нам удастся попасть в Торре—Майор! – прорычал Сэм. – Алекс, как у нас с этим? У тебя есть план?

Я посмотрела на него, гадая, что он скажет. Когда Алекс не ходил с командой на охоту, то крутился вокруг задней стены Торре—Майор у служебного входа. Хотя у меня уже несколько дней было чувство, что у него в голове созрел план, он, похоже, не хотел об этом говорить.

Сейчас, очевидно, тоже.

– Я работаю кое над чем, – коротко сказал он. – Не беспокойся, мы попадем туда. Но всему свое время. Нам нужна информация о системе безопасности, или придется работать вслепую.

– Я хочу знать, что это за жизненно важные дела для всех ангелов, которые они затевают? – тихо сказал Себ.

– Без понятия, – ответил Алекс. – Но сейчас меня волнует только то, что имеет отношение к атаке.

Он смотрел на экран телевизора и, казалось, не особенно переживал. Но я видела еле заметные морщинки у него на лбу и знала, что на самом деле он беспокоится.

– Надеюсь, это не имеет, – сказала я.

Алекс посмотрел на меня, и я увидела, как он расслабился. На секунду я почувствовала себя так, будто в комнате были только мы двое. Улыбнувшись, он коснулся моей спины, и я почувствовала сквозь рубашку тепло его пальцев.

– Надеюсь, – сказал он.

Команда увидела, с кем им действительно предстоит драться. Все еще больше разволновались, но стали решительнее. Алекс продолжал ежедневно водить их на охоту. Это заставляло меня проклинать свою неспособность скрывать ауру больше, чем когда—либо. Яне могла просто сидеть дома, когда опасность возрастала с каждым днем. Теперь ангелы знали, что УА в городе. Я не могла расслабиться, пока все не возвращались домой. Алекс был осторожным и никогда не повторялся. Он всегда выводил команду в разные места и в разное время. Иногда они даже выходили по ночам. Подготовка УА улучшалась не по дням, а по часам. Алекс думал, что если мы достанем информацию о системе безопасности, то у нас будет реальный шанс победить Совет.

Когда его спрашивали, он отвечал, что у него есть план, как проникнуть в Торре—Майор, но он работает над деталями.

– У тебя есть план? – спросила я шепотом как—то утром, когда мы были вдвоем в его спальне. Я лежала в его объятиях и наслаждалась прикосновением его кожи. Я проскользнула к нему в комнату, пока остальные завтракали. Я знала, что Алекс уже поел. Он рано вставал. Когда я все рассчитывала, мы могли полчаса побыть наедине. Это время было невероятно ценным для нас. И не только для разговоров. Я погладила его голую грудь. – Или ты пытаешься сохранить боевой дух?

Алекс вздохнул. Продолжая обнимать меня за плечи, он вытянул другую руку и отмахнулся от пылинок, которые летали повсюду.

– Да, у меня есть план. Но он мне не очень нравится, – признался он. – Я не хочу ничего говорить команде, пока мы не добудем информацию о системе безопасности. Надеюсь, нам удастся узнать что—нибудь, что улучшит его.

Я закусила губу. Это плохо. Но ничего не сказала; Алекс явно не хотел это обсуждать. Он повернулся ко мне, и мы лежали и молча смотрели друг на друга. Я почувствовала, как тону в его серо—голубых глазах, необычайно ярких в обрамлении черных ресниц. Я уловила его состояние, и у меня перехватило дыхание – глубокая тоска. Он был подавлен тем, что у нас не будет долгой счастливой жизни, как мы оба хотели. Эта мысль напугала меня.

Он протянул руку, коснулся пряди моих волос, словно никогда их не видел, и потянулся губами ко мне. Я чувствовала, как ему хочется затеряться во мне. Мне это тоже было необходимо. Мы поцеловались, и я крепко обняла его. Как бы я хотела, чтобы время замедлило свой ход и вокруг нас не было людей, чтобы мы просто делали то, что хотим. Хотя я старалась не думать об этом, но в самые отчаянные моменты не могла не задаваться вопросом, сможем ли мы пережить это. Я не хотела умирать, не пережив близость с парнем, которого я люблю.

– Алекс, может... – прошептала я. Сердце стучало. Я покраснела, и у меня по коже побежали мурашки.

Он приподнялся на локтях и стал изучать мое лицо. Прежде чем он смог что—нибудь сказать, мы услышали, как Сэм и Брендан вернулись в спальню, споря на тему баскетбола. Они говорили о баскетболе так, как будто мы не находились сейчас в тысяче миль от NBA[35]35
  Национальная баскетбольная ассоциация.


[Закрыть]. Я закрыла глаза и почувствовала, что плачу. Алекс вздохнул и поцеловал меня.

– Скоро, – сказал он, и я поняла, что он собирается позволить всему случиться, несмотря ни на что.

Можно было бы взломать шестизначный код безопасности, подобрав одну неизвестную нам цифру, но они меняли код каждую неделю, каждый раз возвращая нас к началу. Все нервничали, особенно Кара, которая не смогла быстро добыть код, хоть мы все этого ждали. Оставалась всего лишь неделя. Остальная команда все свободное время тренировалась или смотрела телевизор почти без звука.

Но меня заботил не только успех операции. Раз или два я замечала у Себа проблески сильного чувства, которое видела в нем вдень нашей первой встречи. Глубокие нежные вспышки, которые говорили мне, что он продолжает надеяться, что между нами будет нечто большее, чем дружба.

Обычно он держал это глубоко внутри. И я была рада. Я не хотела знать о его чувствах ко мне. Я не хотела менять наши отношения, не в этой жизни. Мы с Себом только успели сойтись, прийти к абсолютному взаимопониманию. Он действительно был мне как брат. Духовный близнец, который каким—то образом сумел найти меня после целой жизни.

Голубой. Я мысленно представила прозрачный светло– голубой цвет, как небо лешим днем. Мы сидели во дворе, я сосредоточилась на ауре, слегка поддерживая возникшее между нами чувство единения и игры. Аура послушно изменилась с серебристого в цвет неба. Мне удалось заглушить внутренний голос и не замечать отдаленный стук моего сердца. Для разнообразия Себ в этот раз не поддерживал меня, хотя я чувствовала, как он сидит рядом и молча желает, чтобы у меня все получилось.

Где—то сработала автомобильная сигнализация, и я вздрогнула. Аура вновь вернулась в серебристый цвет. Я попыталась еще раз, но понимала, что ощущение легкости уже упущено и теперь мне нужно поиграть с аурой в бенгальские огни, чтобы вернуть его. Я вздохнула и открыла глаза. Сейчас, когда я уже достигла такого уровня, Себ продолжал говорить, что мне нужно запирать ауру отдельно от разума, чтобы ничто не могло отвлечь меня, но я все равно никак не могла привыкнуть к этому.

– У тебя уже получается гораздо лучше, – заметил он.

Мы опять устроились вокруг стола для пикника. Себ сидел задом наперед на скамейке предо мной, а я на столе.

– Да, но... – Я замолчала и сжала лицо руками. – Черт, почему я не могу научиться, а у тебя так просто получается? Это хуже, чем вернуться на урок алгебры.

– Я научился, когда был маленьким. Думаю, тогда было легче, – мягко заметил Себ. Он сидел спиной к краю стола, упершись локтями по сторонам, и с любопытством смотрел на меня. – Ты изучала алгебру?

Я махнула рукой.

– Не по своей воле. Это было обязательно. – Я много рассказывала Себу о старшей школе. Как и Алекс, он видел ее только по телевизору. Я подтянула колени и скрестила ноги. – Ты бы пошел туда, если бы у тебя был шанс? В старшую школу?

Я знала ответ.

– Да, конечно. Даже если бы чувствовал себя там так же одиноко, как ты. Я все еще хочу знать больше, чем сейчас. – Он поморщился, словно не хотел, чтобы это значило слишком много для него. – Я бы узнал, как не попадаться при ограблении.

На самом деле Себ так много читал, что в некоторых вопросах разбирался лучше меня. Я внимательно посмотрела на него, пытаясь представить себе его в старшей школе. Если бы он ходил туда, то, как и в случае Алекса, все девушки были бы его. Хотя у меня было ощущение, что Алекс пропадал бы на баскетбольной площадке, а Себ не вылезал бы из библиотеки.

Он слегка толкнул мою ногу.

– Так или иначе, я знаю, что тебе не очень—то нравилась школа, но ведь должно же было тебе там хоть что– то нравиться?

Нравиться – сильно сказано. Я хотела засмеяться и сказать: «И не надейся», но тут вспомнила художественный класс. Я всегда любила делать что—то своими руками. Когда случилась вся эта ерунда с Церковью ангелов, я работала над кинетической скульптурой из старых двигателей. Если бы я ее доделала, то разные части двигались бы по отдельности.

Я рассказала Себу про скульптуру. Он слушал с интересом.

– Да, могу представить, как ты это делала. – Он погладил небритый подбородок, задумавшись. – Думаю, это значит, что я прав, – предположил он. – Что—то тебе нравилось.