Текст книги "Целительница из другого мира (СИ)"

Автор книги: Ли Ан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Скреплено королевской печатью."

Девчонки взвизгнули от восторга. Я же почувствовала, как подкашиваются ноги. Королевский инспектор. Официальная школа. Это же…

– Элиана, это же признание! – Василиса обняла меня. – Королевское признание!

– Это ответственность, – поправила я. – Огромная ответственность. И шанс, который нельзя упустить.

Я посмотрела на своих учениц – восторженных, преданных, готовых идти за мной в огонь и воду. На Рыжика, который как всегда сидел на подоконнике и наблюдал за суетой с философским спокойствием. На мастерскую отца, превратившуюся в первую в этом мире женскую медицинскую школу.

– Девочки, – сказала я. – У нас есть два месяца, чтобы подготовиться. Покажем им, на что способны «бабы в медицине». Покажем так, чтобы король не просто поддержал – чтобы он понял: будущее медицины за нами.

И мы начали готовиться. К визиту, который изменит не только наши жизни, но и всю историю медицины в королевстве.

Первым делом нужно было создать учебные пособия. Нормальные, наглядные, понятные. Я засела за рисование анатомических схем – благо, художественные навыки из мединститута еще не совсем выветрились. На больших листах пергамента (спасибо местному монастырю за поставку) рисовала скелет, мышцы, внутренние органы. Девчонки помогали – раскрашивали растительными красками, подписывали названия на латыни и местном языке.

– Элиана, а почему сердце с левой стороны? – спросила Параша, старательно закрашивая аорту красным.

– На самом деле оно почти по центру, просто левый желудочек больше и сильнее, поэтому кажется, что сердце слева.

– А можно почувствовать, как оно бьется у другого человека?

– Конечно. Вот, положи руку сюда, – я взяла ее ладонь и приложила к своей груди слева. – Чувствуешь?

Параша кивнула, зачарованно глядя на свою руку:

– Оно такое… живое. Все время работает, да? Никогда не останавливается?

– Если остановится – человек умрет. Поэтому мы и учимся его лечить, чтобы оно билось долго и правильно.

Василиса тем временем создавала коллекцию лекарственных растений – сушила, приклеивала к листам, подписывала свойства и дозировки. Ольга составляла таблицу симптомов – какие признаки на какую болезнь указывают. Дарья (она все-таки уговорила свекра и продолжила учебу) готовила набор перевязочных материалов разной степени чистоты – от обычных тряпок до прокипяченных и выдержанных в спирту бинтов.

За неделю до приезда инспектора мы устроили генеральную репетицию. Я играла роль строгого проверяющего, девчонки демонстрировали свои навыки.

– Госпожа Василиса, – я приняла важный вид, – покажите, как вы проводите первичный осмотр больного.

Василиса подошла к Маше, которая изображала пациента:

– Сначала спрашиваю, что беспокоит. Потом осматриваю – цвет кожи, состояние глаз, языка. Проверяю, нет ли жара – рукой ко лбу. Слушаю дыхание – ухом к груди. Щупаю живот – мягкий или твердый, болит ли при нажатии.

– Хорошо. А если пациент без сознания?

– Проверяю дыхание – подношу перо к носу, смотрю, шевелится ли. Пульс щупаю на шее. Зрачки смотрю – реагируют ли на свет.

– Отлично. Госпожа Параша, у вас пациент с переломом руки. Ваши действия?

Параша уверенно подошла к Анне, которая держала руку, изображая травму:

– Сначала обезболивание – настойка мака или ивовой коры. Потом осторожно ощупываю, определяю место перелома. Если со смещением – вправляю, но только после хорошего обезболивания. Потом шина с двух сторон, крепко, но не пережимая сосуды. Руку на перевязь.

Я кивнула. Девчонки были готовы. Оставалось надеяться, что королевский инспектор оценит.

Сарафанное радио работало исправно. Весть о предстоящем визите инспектора разлетелась по округе быстрее эпидемии. И что самое удивительное – люди начали помогать. Кто-то привез доски для новых учебных столов, кто-то – ткань для формы ученицам, кто-то просто приходил и спрашивал: «Чем помочь?»

Даже старик Григорий притащился:

– Эта… если инспектор будет проверять… могу продемонстрировать правильную технику кровопускания. Традиции ведь тоже важны.

Я улыбнулась:

– Спасибо, Григорий Палыч. Обязательно покажем и традиционные методы. Но и новые тоже.

– Ну-ну, – буркнул он. – Только смотри, не опозорься перед столичным гостем. А то на всех нас тень падет.

Вот так, через полгода после того, как я очнулась в теле Элианы, началась новая глава моей средневековой жизни. Глава, в которой маленькая провинциальная мастерская должна была стать основой для революции в медицине целого королевства.

Страшно? Безумно. Но отступать некуда. Да и не хочется.

В конце концов, если уж судьба дала второй шанс – грех его не использовать на полную катушку.

Глава 5
Кристаллы памяти

После месяцев работы с кристаллами я думала, что разобралась в их природе. Как же я ошибалась.

Все началось с того, что Василиса случайно уронила один из учебных кристаллов – тот самый, с записью сердечно-легочной реанимации. Камень раскололся пополам, и я приготовилась к худшему. Но вместо того чтобы потерять запись, каждая половинка сохранила полную информацию.

– Это же… это же означает, что можно копировать знания! – выдохнула я, держа обе части.

Следующую неделю я провела в лихорадочных экспериментах. Оказалось, что кристаллы подчиняются своим законам:

Маленькие осколки (меньше ногтя) могли хранить только простые факты – названия трав, дозировки, симптомы. Средние (размером с орех) вмещали целые процедуры. А большие… большие были способны на нечто невероятное.

Я взяла самый крупный кристалл из запасов отца – размером с детскую голову, идеально прозрачный, с голубоватым отливом. Месяц назад я бы просто записала в него очередной медицинский протокол. Но теперь решила попробовать кое-что другое.

Закрыла глаза и начала вспоминать. Не конкретные знания, а… всю себя. Одиннадцать лет в московской реанимации. Каждую смену, каждого пациента, каждую успешную реанимацию и каждую смерть. Радость спасения и горечь потерь. Усталость после суточных дежурств и адреналин экстренных ситуаций.

Кристалл в руках нагрелся так, что стало больно держать. Но я не отпускала. Вливала в него не просто знания – опыт. Всю себя как медика.

Когда открыла глаза, прошло три часа. Я едва держалась на ногах, зато кристалл… он светился изнутри мягким пульсирующим светом, будто живой.

– Элиана, ты в порядке? – Маша заглянула в мастерскую. – Ты так долго тут сидишь…

– Все хорошо, – я аккуратно завернула большой кристалл в ткань. – Просто работаю над кое-чем важным.

* * *

На следующий день я собрала учениц для важного урока.

– Сегодня мы учимся работать с кристаллами памяти, – объявила я, выкладывая на стол несколько малых камней.

– Это те самые волшебные камни, о которых говорила Аграфена? – спросила Дарья.

– Никакого волшебства. Это… как очень плотная запись информации. Представьте, что можно взять целую книгу и сжать ее до размера ореха.

Конечно, это было упрощение. Но как объяснить средневековым девушкам концепцию записи нейронных паттернов?

– Сначала проверим, у кого есть способности, – я взяла самый простой кристалл с записью о лекарственных травах. – Василиса, начнем с тебя.

Василиса взяла камень, закрыла глаза. Через секунду открыла:

– Ничего не происходит.

– Не пытайся взять знание силой. Расслабься. Представь, что кристалл – это друг, который хочет поделиться секретом.

Она попробовала снова. На этот раз успешно – я поняла по тому, как расширились ее глаза.

– Боже мой! Я знаю… я знаю все о подорожнике! Не просто помню – ЗНАЮ! Как будто всю жизнь с ним работала!

Следующей была Параша. У нее получилось с первого раза, но…

– В этом камне грусть, – сказала она, хмурясь. – Тот, кто записывал, был очень печален.

Она была права. Этот кристалл отец записывал после смерти матери – он упоминал об этом в дневнике.

– У тебя особый дар, – сказала я Параше. – Ты чувствуешь не только знания, но и эмоции. Это может быть очень полезно… или опасно.

Ольга и еще три ученицы тоже показали способности, хотя и разного уровня. А вот у Дарьи и двух других не получилось совсем.

– Не расстраивайтесь, – успокоила я их. – Не всем дано работать с кристаллами. Зато вы отлично справляетесь с практическими навыками.

* * *

После занятия Василиса осталась:

– Элиана, а можно я попробую что-то записать?

Я дала ей маленький чистый кристалл:

– Начни с чего-то простого. Например, как правильно накладывать повязку.

Она сосредоточилась. Кристалл слабо мерцнул и… почернел.

– Что я сделала не так⁈ – испугалась Василиса.

Я взяла почерневший камень. Холод. Страх. Отвращение.

– Ты думала о чем-то плохом?

– Я… я вспомнила, как в первый раз увидела гнойную рану. Мне стало дурно, но я пыталась записать технику перевязки…

– Вот в чем проблема. Кристаллы записывают то, что ты чувствуешь сильнее всего. Если страх сильнее желания научить – получится вот это.

Я выбросила испорченный кристалл в ведро:

– Запомни: записывать можно только в спокойном, позитивном состоянии. Иначе передашь не знания, а травмы.

Мы попробовали снова. На этот раз Василиса думала о том, как приятно помогать людям, как важно правильно обработать рану. Кристалл засветился мягким голубым светом.

– Получилось! – она просияла.

Я проверила запись. Не идеально, но для первого раза очень неплохо. Информация о наложении повязки была четкой, а главное – передавалось спокойствие и уверенность в действиях.

* * *

Следующие недели мы методично создавали библиотеку кристаллов. Я распределила работу между теми, кто показал способности:

Василиса записывала хирургические процедуры – у нее были самые ловкие руки и ясная голова. Ее кристаллы получались четкими, почти без эмоциональных примесей.

Ольга специализировалась на лекарственных растениях. Ее любовь к ботанике передавалась через записи, делая изучение трав приятным занятием.

Параша… Параша оказалась уникальной. Она не просто записывала знания – она могла «очищать» кристаллы от негативных эмоций. Однажды я дала ей кристалл, в который случайно записала свою усталость вместе с информацией о лечении лихорадки. Параша подержала камень час, и когда я проверила – усталость исчезла, осталось только чистое знание.

– Как ты это делаешь?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Просто… отделяю хорошее от плохого. Как сортируешь зерно от плевел.

* * *

В дальнем углу отцовского сундука я обнаружила еще один мешочек с кристаллами. Но эти были другими – темно-красными, почти черными.

Дневник отца пролил свет на их природу:

«Красные кристаллы растут там, где пролилась кровь в гневе. Нашел их на старом поле битвы. Они хранят не знания, а… ярость. Боль. Желание убивать. Опасно даже прикасаться без подготовки.»

Я осторожно взяла один из красных камней через ткань. Даже так чувствовалась исходящая от него злоба.

«Зачем отец их хранил?» – подумала я.

Ответ нашелся на следующей странице:

«Красный кристалл может спасти жизнь, когда нужна ярость для выживания. Раненый воин, истекающий кровью, может получить из него силу дойти до помощи. Но цена высока – душа чернеет от чужой ненависти.»

Был еще один тип – черные кристаллы. Отец хранил их отдельно, в свинцовой коробке.

«Черные камни – память о смерти. В них последние мгновения умирающих. Изучал действие ядов, записывая ощущения. Страшное знание, но иногда необходимое – чтобы распознать отравление и найти противоядие.»

Я спрятала опасные кристаллы в отдельный тайник под полом. Дай бог, чтобы они никогда не понадобились.

* * *

Однажды Параша принесла странную находку:

– Элиана, смотри, что я нашла в лесу!

Кристалл был зеленым, размером с яйцо, и светился сам по себе, без всякой записи.

– Где именно?

– У старого дуба, того, что растет на перекрестке трех дорог. Там еще камни по кругу лежат, древние.

Старое капище. Место силы. Я вспомнила записи отца о том, что кристаллы растут там, где «граница между мирами тонка».

– Покажешь мне это место?

На следующий день мы с Парашей и Василисой отправились к старому дубу. Место действительно было… особенным. Воздух казался плотнее, звуки – приглушеннее. А у корней дуба, между древними камнями, поблескивали кристаллы. Маленькие, не больше ногтя, но их было много.

– Не трогайте руками, – предупредила я, доставая заранее приготовленные щипцы и мешочки. – Неизвестно, что в них может быть записано.

Мы собрали около тридцати мелких кристаллов. Дома я осторожно проверила каждый. Большинство были пустыми – чистые носители, готовые к записи. Но несколько…

В одном была радость. Чистая, ничем не замутненная радость ребенка, увидевшего первый снег.

В другом – покой. Глубокий, умиротворенный покой старого человека, прожившего хорошую жизнь.

В третьем – любовь. Такая сильная, что у меня перехватило дыхание.

– Это эмоциональные отпечатки, – объяснила я девушкам. – Видимо, в местах силы сильные чувства могут сами записываться в кристаллы.

– А можно их использовать? – спросила Василиса.

Я задумалась. Кристалл с радостью мог помочь пациенту в депрессии. Кристалл с покоем – успокоить паникующего. А любовь…

– Можно, но осторожно. Чужие эмоции могут быть опасны, если человек к ним не готов.

* * *

За неделю до прибытия инспектора из столицы (письмо пришло с уточнением даты) я решила систематизировать все наши кристаллы.

Получилась внушительная коллекция:

Учебные (голубые):

Анатомия человека (большой кристалл, моя гордость)

Базовая хирургия (5 средних кристаллов)

Акушерство и роды (3 средних)

Лекарственные растения (12 малых)

Диагностика заболеваний (7 средних)

Первая помощь (10 малых)

Эмоциональные (зеленые):

Спокойствие (3 кристалла)

Радость (2 кристалла)

Сострадание (5 кристаллов – записала сама)

Решимость (1 кристалл – Василиса записала)

Опасные (спрятаны):

Красные кристаллы ярости (7 штук)

Черные кристаллы смерти (3 штуки)

Темно-синий кристалл страха (1 штука)

– Нам нужно решить, что показывать инспектору, – сказала я ученицам. – Не все должны знать о полной силе кристаллов.

– Может, вообще их спрятать? – предложила Дарья.

– Нет, слухи уже пошли. Если мы скроем кристаллы, подумают, что есть что-то незаконное. Покажем часть – учебные. Скажем, что это семейные реликвии для обучения.

– А если спросят, можем ли мы делать новые? – уточнила Василиса.

– Скажем правду – что это требует особого дара и большинство людей не способны. Это отпугнет желающих украсть технологию.

План был готов. Оставалось надеяться, что инспектор окажется человеком разумным.

* * *

В последние дни перед визитом я работала над особым проектом. Взяла самый чистый и крупный кристалл из найденных у дуба и решила записать в него… надежду.

Это было сложнее, чем записывать знания или даже эмоции. Надежда – это состояние души, вера в будущее. Как передать это?

Я думала о своих ученицах, об их горящих глазах. О спасенных пациентах. О матерях, которые теперь не боятся рожать. О детях, которые выживают благодаря нашим знаниям.

Думала о будущем, где медицина доступна всем. Где знания передаются легко и быстро. Где смерть от излечимых болезней – редкость, а не норма.

Кристалл в моих руках начал светиться. Не голубым или зеленым – золотистым, теплым светом. Как утреннее солнце.

Когда я закончила, была полночь. Я держала в руках кристалл надежды – возможно, самый ценный из всех.

– Что это? – Параша стояла в дверях. Оказывается, она не спала и видела свечение.

– Подарок для будущего, – ответила я. – Когда-нибудь, когда станет совсем тяжело, кто-то возьмет этот кристалл и вспомнит – ради чего мы все это делаем.

Параша подошла ближе:

– Можно потрогать?

Я протянула ей кристалл. Параша взяла его, и лицо ее озарилось улыбкой:

– Он теплый. И… я чувствую, что все будет хорошо. Что мы справимся.

– Мы справимся, – подтвердила я. – Что бы ни принес завтрашний день.

А завтра должен был решиться вопрос – получит ли наша школа официальную поддержку или нам придется бороться за выживание.

Я спрятала золотой кристалл вместе с большим кристаллом моего опыта. Эти двое точно не для чужих глаз. По крайней мере, пока.

Ночь перед приездом инспектора я провела без сна, раскладывая кристаллы для демонстрации и пряча те, что могли вызвать неудобные вопросы. В конце концов, не обязательно показывать все карты сразу.

Даже если эти карты могут изменить мир.

Глава 6
Ученый из столицы

Утро выдалось суматошным даже по меркам нашей школы. Я в который раз переставляла склянки на полках, пытаясь создать видимость идеального порядка, хотя обычно они стояли как попало – главное, чтобы я знала, где что.

– Элиана, ты уже третий раз эту полку протираешь, – заметила Василиса, раскладывая демонстрационные кристаллы на бархатной подушечке. – Нервничаешь?

– С чего бы? – я попыталась изобразить олимпийское спокойствие, но тряпка в моей руке предательски дрожала. – Подумаешь, какой-то там ученый из столицы. Наверняка напыщенный индюк, который будет рассказывать про четыре жидкости организма и пользу кровопускания.

Маша хмыкнула, подметая пол:

– Ага, поэтому ты с утра три раза переодевалась.

– Это называется профессиональный внешний вид! – огрызнулась я, поправляя и без того идеально заплетенную косу.

На самом деле я нервничала как студентка перед экзаменом. Шесть месяцев назад я открыла эту школу, и теперь у нас было уже сорок две выпускницы, работающие по всей округе. Смертность упала вдвое, про нас говорили даже в столице. И вот теперь – официальная проверка от королевской академии наук.

Проблема была в том, что я понятия не имела, что представляет собой местная «большая наука». Судя по обрывочным сведениям – смесь алхимии, натурфилософии и откровенной магии. Как я буду объяснять источник своих знаний человеку, который, возможно, верит в философский камень и превращение свинца в золото?

– Едут! – Параша влетела в мастерскую. – Три всадника, один в мантии ученого!

Я глубоко вздохнула. Ну что ж, поехали.

Первое, что я подумала, увидев магистра Маэля – «Не может быть, чтобы средневековый ученый выглядел как модель с обложки журнала». Но он выглядел.

Высокий, стройный, с идеальной осанкой. Темные волосы аккуратно собраны в хвост – никакой монашеской тонзуры или лысины от старости. Серые глаза смотрели внимательно, но без высокомерия. Одежда простая, но качественная – темная мантия без излишних украшений, под ней обычная рубашка и штаны. Никаких остроконечных шляп и звездных халатов.

И главное – ему было лет двадцать восемь, максимум тридцать. Я ожидала седобородого старца, а получила… это.

– Магистр Маэль из Королевской академии алхимии и натурфилософии, – он поклонился. Голос низкий, приятный, с едва заметным столичным акцентом. – Вы, должно быть, госпожа Элиана?

– Да, – я поклонилась в ответ, стараясь не пялиться. – Добро пожаловать в нашу скромную школу.

– Скромную? – он оглядел расширенное здание, пристройки, толпу учениц, выглядывающих из окон. – По столичным меркам, у вас тут целый университет.

– Преувеличиваете. Просто много желающих учиться.

– И все женщины, – заметил он без осуждения, скорее с любопытством. – В академии это вызвало… дискуссии.

– Надеюсь, не слишком бурные?

– О, вы не представляете. Профессор Арнольд чуть апоплексический удар не получил, когда узнал. Зато профессор Беатрис – да, у нас есть одна женщина-алхимик – открыла шампанское. Фигурально выражаясь, конечно. Шампанское еще не изобрели.

Я рассмеялась. Чувство юмора у средневекового ученого – это что-то новенькое.

– Могу я задать прямой вопрос? – он чуть наклонил голову.

– Конечно.

– Откуда у дочери провинциального лекаря знания, которые позволяют снизить смертность вдвое? В наших лучших госпиталях такого не добились.

Вот и главный вопрос. Я приготовила ответ заранее:

– Мой отец всю жизнь экспериментировал и записывал результаты. Я систематизировала его знания, добавила собственные наблюдения и логику. Плюс древние тексты, которые он собирал.

– Могу я увидеть эти тексты?

– Конечно. Но сначала, может, покажу вам школу? Теория без практики мертва.

Он улыбнулся:

– Цитируете Аристотеля? Впечатляет. Ведите.

* * *

Следующие два часа я водила Маэля по школе, и с каждой минутой мое первоначальное предубеждение против «средневекового ученого» таяло как весенний снег.

– Это наша учебная аудитория, – я открыла дверь в самое большое помещение.

Василиса как раз демонстрировала группе новичков технику наложения швов на свиной коже. Ее движения были точными, уверенными – за полгода она стала настоящим специалистом.

– Обратите внимание, – говорила она ученицам, – игла входит перпендикулярно краю раны. Расстояние от края – три миллиметра.

– Миллиметра? – переспросил Маэль тихо. – Вы используете стандартизированные меры?

– Пришлось ввести. Как иначе объяснить точность дозировки или размер разреза?

Он достал небольшую записную книжку и что-то быстро записал. Я заметила, что почерк у него четкий, аккуратный – настоящий ученый.

В следующем кабинете Марта учила делать массаж при болях в спине. Пациент – здоровенный кузнец Борис – лежал на столе и блаженно кряхтел.

– Вот здесь основная точка напряжения, – Марта нажимала большими пальцами вдоль позвоночника. – Чувствуете уплотнение? Это спазмированная мышца. Работаем мягко, но настойчиво.

– У вас есть понимание мышечной анатомии? – спросил Маэль.

– Базовое, – ответила я. – Знаем основные группы мышц, точки крепления, функции.

– Но как? Вы же не проводите вскрытия?

– Наблюдения за ранеными, изучение движений, древние анатомические атласы. И еще… – я замялась, – особые методы обучения.

Его глаза блеснули интересом, но он не стал настаивать. Пока.

В детском отделении Анна осматривала пятилетнюю девочку. Профессионально проверяла рефлексы, лимфоузлы, слушала дыхание.

– Хрипов нет, горло чистое, – докладывала она матери ребенка. – Просто простуда. Теплое питье, отвар липы с медом, постельный режим три дня.

– А кровь пускать не надо? – встревоженно спросила мать.

– Ни в коем случае! Ребенок и так ослаблен, кровопускание только ухудшит состояние.

Маэль снова что-то записал.

– Вы полностью отказались от кровопускания?

– Почти полностью. Только при некоторых состояниях, когда действительно нужно уменьшить объем крови. Это редкость.

– Но ведь это основа традиционной медицины!

– Традиции бывают ошибочными, – я пожала плечами. – Мы проверяли. Вели статистику. Пациенты без кровопускания выздоравливают быстрее.

– Статистику? – он едва не подпрыгнул от волнения. – Вы ведете систематический учет?

Я показала ему наши журналы – толстые тетради, где фиксировался каждый случай. Диагноз, лечение, результат. Сухие цифры, которые доказывали эффективность наших методов.

Маэль листал записи с выражением ребенка, получившего на Рождество именно тот подарок, о котором мечтал.

– Это… это революция. Вы понимаете? Никто не ведет такой учет! Мы в академии пытались что-то подобное организовать, но… Могу я скопировать некоторые данные?

– Конечно. Знания должны распространяться.

Он поднял на меня взгляд, и я на секунду потерялась в его серых глазах. Там было столько искреннего восхищения, что я почувствовала, как краснею. Черт, Лина, тебе не пятнадцать лет!

* * *

– А теперь самое интересное, – я привела его в лабораторию – мою гордость и главную головную боль.

Помещение больше напоминало алхимическую мастерскую, чем современную лабораторию, но я работала с тем, что было. Реторты, колбы, спиртовки, ступки, весы. И мои попытки создать хоть что-то похожее на нормальные лекарства.

– Вы занимаетесь алхимией? – Маэль подошел к столу, где я выпаривала экстракт ивовой коры.

– Называйте как хотите. Я пытаюсь выделить активные вещества из растений в чистом виде.

– Зачем? Можно же просто заваривать травы.

– Можно. Но тогда невозможно контролировать дозировку. В одной порции отвара может быть в три раза больше действующего вещества, чем в другой. А это разница между лекарством и ядом.

Он задумался:

– Логично. Мы в академии работаем над стандартизацией эликсиров, но подходим с другой стороны – через пропорции и философские принципы.

– И как успехи?

– Честно? Никак. Слишком много переменных, которые мы не можем контролировать.

Я достала свою последнюю разработку – концентрированный экстракт ивовой коры, очищенный и высушенный до состояния порошка.

– Попробуйте подход через выделение конкретного вещества. Вот смотрите – я беру кору, экстрагирую спиртом, выпариваю, очищаю перекристаллизацией. Получаю порошок с предсказуемым действием.

Маэль взял щепотку порошка, рассмотрел, понюхал: – Без запаха. Горький?

– Очень. Зато пять граммов снимают жар и боль на шесть часов. Всегда одинаково.

– У вас есть доказательства?

Я показала ему записи испытаний. Тридцать пациентов, одинаковые дозы, предсказуемый эффект.

– Невероятно. А другие вещества? Вы можете выделить их тоже?

– Некоторые. Проблема в оборудовании. Мне нужны более точные весы, чистые реактивы, стеклянная посуда лучшего качества…

– Я могу помочь, – он сказал это так просто, будто предлагал одолжить книгу. – В академии есть лучшая алхимическая лаборатория королевства. И я знаю методы очистки, которые вам пригодятся.

– Взамен на что? – я прищурилась. В моем мире бесплатный сыр только в мышеловке.

– На знания. На возможность учиться у вас. На участие в том, что вы делаете, – он говорил с такой искренностью, что я невольно поверила. – Вы же понимаете, что создаете новую медицину? Ту, которая действительно работает?

* * *

После лаборатории настал черед показать кристаллы. Я долго сомневалась, стоит ли, но решила рискнуть. В конце концов, если уж доверять кому-то из ученых, то именно такому – открытому новому, но мыслящему логически.

– Это способ хранения и передачи знаний, – я положила на стол несколько учебных кристаллов. – Семейное наследие отца.

Маэль взял один из них – базовый, с информацией о лекарственных травах. Повертел в руках, поднес к свету.

– Красиво. Но как это работает?

– Попробуйте сами. Закройте глаза, расслабьтесь и просто… откройтесь знанию.

Он скептически хмыкнул, но послушался. Через секунду его глаза распахнулись:

– Это… я знаю про подорожник все! Химический состав, применение, дозировки… Как⁈

– Если бы я знала «как» в научных терминах, уже написала бы трактат. Пока могу только сказать, что это работает.

Следующий час он методично проверял все демонстрационные кристаллы, делая пометки, задавая вопросы. Его научный подход импонировал – никакой мистики, только попытка понять механизм.

– У меня есть теория, – наконец сказал он. – В академии изучают похожие артефакты. Мы называем их «памятью земли». Определенные кристаллические структуры могут хранить… назовем это отпечатками мыслей.

– И как это соотносится с вашей натурфилософией?

– Никак, – он рассмеялся. – Поэтому половина академии считает это ересью. Но факты упрямая вещь – артефакты работают.

– У вас есть похожие кристаллы?

– Есть, но другие. Они хранят не знания, а… заклинания? Магические формулы? Сложно объяснить. Могу принести показать, если интересно.

– Очень интересно.

Мы смотрели друг на друга, и я вдруг поняла, что между нами возникло что-то. Не романтика (пока?), но… резонанс. Как будто встретились два человека, говорящие на одном языке в стране, где этого языка никто не знает.

* * *

Вечером, после официальной части визита, мы сидели в моем кабинете. Маэль отправил своих спутников на постоялый двор, а сам остался «для углубленного изучения методов». Ага, конечно.

– Можно личный вопрос? – он отпил травяного чая (кофе мне безумно не хватало).

– Смотря какой.

– Вы не отсюда, правда? Не из этого… мира?

Я застыла с чашкой на полпути ко рту. Откуда он…

– Не пугайтесь, – он поднял руку. – Я не инквизитор и не шпион. Просто… слишком много несоответствий. Ваши знания опережают современные лет на двести. Термины, которые вы используете, методы мышления…

Что ответить? Соврать? Признаться? Я посмотрела в его глаза – серьезные, но не враждебные. Скорее заинтригованные.

– Если бы я сказала, что да, не отсюда – что бы вы сделали?

– Попросил бы научить меня всему, что знаете. И предложил бы помощь в адаптации ваших знаний к местным реалиям.

– А костер инквизиции?

– Я же сказал – я ученый. Меня интересует истина, а не догмы. К тому же, – он улыбнулся, – технически вы ничего не нарушаете. Лечите людей, спасаете жизни. Разве это не богоугодное дело?

Я рискнула:

– Я из мира, где медицина продвинулась очень далеко. Попала сюда… случайно. В тело Элианы после ее смерти.

Он кивнул, словно я сообщила что-то совершенно обыденное:

– Трансмиграция души. В академии есть целый раздел о таких случаях. Редко, но бывает. Обычно при определенных условиях – сильное желание, момент перехода, особое состояние границы между мирами.

– И вы… верите?

– Я вижу доказательства прямо сейчас. Ваши знания, методы, сам способ мышления – все это пришло извне. Вопрос не в том, верю ли я. Вопрос в том, как использовать это чудо на благо людей.

Что-то внутри меня расслабилось. Впервые за полгода я могла быть честной. Не полностью, конечно – про Москву и двадцать первый век рассказывать не стоит. Но хотя бы можно не притворяться полностью.

* * *

Следующие дни пролетели в совместной работе. Маэль привез из своих запасов алхимическое оборудование – перегонные кубы из чистого стекла, точные весы, реактивы. Мы работали как одержимые, комбинируя мои знания фармакологии с его алхимическими техниками.

– Смотрите, если добавить винный спирт на этой стадии, выход увеличивается вдвое! – он показал мне улучшенный метод экстракции.

– Гениально! А если еще охладить смесь снегом с солью, кристаллы будут чище.

Мы получили концентрированный экстракт не только из ивовой коры, но и из наперстянки (сердечный гликозид), мака (обезболивающее) и валерианы (седативное). Каждый препарат тщательно стандартизировали и испытывали.

– Знаете, в академии вас бы назвали магом-новатором, – сказал Маэль, записывая результаты очередного эксперимента.

– А вас?

– Еретиком, наверное. Я всегда считал, что алхимия должна служить практическим целям, а не поискам философского камня.

– И как же вы стали магистром с такими взглядами?

– Делал вид, что ищу камень, а сам занимался полезными вещами. Разработал способ очистки воды для королевского флота, создал негорючую ткань для театра. Мелочи, но они работают.

– Это не мелочи. Это реальная польза.

Он посмотрел на меня с благодарностью:

– Редко встретишь понимание. Обычно все хотят золото из свинца.

– Дурацкая затея. Даже если бы это было возможно, экономика бы рухнула от инфляции.

Маэль рассмеялся:

– Вы первая, кто думает об экономических последствиях трансмутации! Я влюбляюсь… то есть, восхищаюсь вашим умом.

Оговорочка по Фрейду, однако. Я почувствовала, как краснею, и быстро вернулась к эксперименту.

* * *

Но работа работой, а химия (не алхимическая) между нами нарастала. Случайные касания рук при передаче инструментов. Взгляды, задерживающиеся дольше необходимого. Улыбки, становящиеся все теплее.