Текст книги "Целительница из другого мира (СИ)"

Автор книги: Ли Ан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

К концу первого месяца студенты уже спокойно препарировали, обсуждали расположение органов, зарисовывали в тетради строение мышц и сосудов.

– Знаете, – сказала мне Ксения, тихая девушка-сирота с феноменальной памятью, – я раньше боялась смерти. А теперь вижу – это просто прекращение работы механизма. Сложного, удивительного, но механизма. И если понять, как он работает, можно починить поломку.

– Не всегда, – честно ответила я. – Иногда поломка необратима. Но да, чем лучше понимаешь механизм, тем больше шансов его починить.

* * *

Первый серьезный экзамен случился раньше, чем планировалось. В соседней деревне эпидемия – люди покрывались сыпью, температурили, бредили. Местный знахарь сбежал, боясь заразы.

– Берем студентов? – спросил Маэль.

– Только добровольцев. И только тех, кто уже прошел курс инфекционных болезней.

Вызвались все двадцать четыре.

– Дураки, – с гордостью сказала я. – Но молодцы. Едут десять человек – те, кто лучше всех сдал промежуточные тесты.

В деревне картина была печальная, но не катастрофическая. Корь – я узнала ее сразу по характерной сыпи и пятнам Филатова-Коплика во рту.

– Раздаем задания, – скомандовала я студентам. – Елена и Ксения – обход по домам, выявляем всех больных. Петр и Михаил – организуем изоляцию. Остальные – готовим лекарства и обрабатываем тяжелых.

– А что готовить? – растерялся кто-то. – От кори же нет лекарства.

– Нет лекарства от вируса. Но есть жаропонижающее, противовоспалительное, витамины для поддержки иммунитета. И главное – не дать развиться осложнениям.

Три дня мы боролись с эпидемией. Студенты работали как проклятые – не спали, почти не ели, бегали от дома к дому. Но к концу третьего дня новых случаев не было, а большинство больных пошло на поправку.

– Из пятидесяти заболевших умерло двое, – подвела итог Елена. – Оба – дети до года.

– Без вас умерла бы половина, – сказал благодарный староста деревни. – Вы святые!

– Мы медики, – поправил его Петр. – Просто делаем свою работу.

Я смотрела на них – усталых, грязных, но гордых – и понимала: получилось. Из вчерашних детей растут настоящие врачи.

* * *

К зиме школа жила полной жизнью. Занятия шли с утра до вечера, в клинике при школе всегда были пациенты (слава разнеслась на три губернии), лаборатория работала над новыми лекарствами.

И тут пришло письмо из столицы. Королевская академия наук хочет провести официальную инспекцию и, если все подтвердится, дать школе статус Королевской медицинской академии.

– Это же… это же невероятно! – Маэль перечитывал письмо в пятый раз. – Статус королевской академии! Финансирование из казны! Право выдавать дипломы государственного образца!

– И куча проверок, требований, ограничений, – добавила я. – Ты уверен, что нам это надо?

– Элиана, без официального статуса мы так и останемся провинциальной школой. А с ним – сможем открывать филиалы, приглашать лучших специалистов, влиять на медицинскую политику страны.

Он был прав. Пора было выходить на новый уровень.

Подготовка к инспекции превратилась в аврал. Все должно было быть идеально – от документации до туалетов. Студенты драили полы, преподаватели переписывали учебные планы, я составляла отчеты о проделанной работе.

– Тут написано, что мы снизили смертность в регионе на 60%, – Василиса просматривала мой отчет. – Это не преувеличение?

– Преуменьшение. Реально – на 67%, но пусть будет запас для скромности.

Инспекция прибыла в декабре – пять человек во главе с архимагистром Себастьяном, седым стариком с проницательными глазами.

– Итак, посмотрим на ваше чудо, – сказал он, выходя из кареты. – Надеюсь, реальность соответствует отчетам магистра Маэля.

Следующие три дня были самыми напряженными в моей жизни. Инспекторы проверяли все – от состояния уборных до знаний студентов. Присутствовали на лекциях, наблюдали за практическими занятиями, изучали документацию.

Кульминацией стала открытая операция. Привезли мужчину с ущемленной грыжей – без срочного вмешательства умер бы к утру. Оперировала Василиса, ассистировали студенты третьего месяца обучения.

– Они же дети! – возмутился один из инспекторов. – Как можно доверять им такое?

– Смотрите и судите сами, – ответила я.

Василиса работала как швейцарские часы – точно, уверенно, спокойно. Студенты подавали инструменты, держали ретракторы, промокали кровь. Через час пациент был зашит и отправлен в палату.

– Великолепно, – выдохнул архимагистр. – Я видел хирургов с двадцатилетним стажем, которые работают хуже.

На следующий день было заседание комиссии. Мы с Маэлем ждали в коридоре, нервничая как студенты перед экзаменом.

– Если откажут… – начал он.

– Не откажут, – перебила я, хотя сама не была уверена.

Дверь открылась. Архимагистр вышел с непроницаемым лицом.

– Госпожа Элиана, магистр Маэль. Комиссия приняла решение.

Пауза. Театральная, садист старый.

– Поздравляю. Отныне ваша школа имеет статус Королевской медицинской академии провинции. Вы назначаетесь ректором, госпожа Элиана. Магистр Маэль – проректором по научной работе. Финансирование начнется с нового года.

Я почувствовала, как подкашиваются ноги. Мы сделали это. Мы действительно сделали это!

* * *

Празднование было грандиозным. Весь город гулял до утра. Студенты напились и пели песни (я сделала вид, что не заметила). Преподаватели произносили тосты. Даже суровый магистр Корнелий позволил себе улыбнуться.

– За вас, Элиана, – поднял бокал Маэль, когда мы наконец остались вдвоем. – За женщину, которая изменила мир.

– За нас, – поправила я. – Я бы ничего не сделала без тебя.

– Знаешь, о чем я думаю?

– О чем?

– Это только начало. Мы создали одну академию. А что если создать сеть? По всей стране? А потом – по всему континенту?

За год совместной работы и осторожных отношений мы стали настоящими партнерами – и в деле, и в жизни. Но официально все еще оставались просто коллегами.

– А еще я думаю… – Маэль замялся, – может, нам стоит… как бы это сказать…

– Что? – я повернулась к нему, хотя догадывалась, о чем речь.

– Мы вместе уже год. Работаем, живем фактически… Может, пора сделать это официальным?

Мое сердце екнуло. За этот год я привыкла к нему, к его поддержке, к тому, что он всегда рядом. Но брак в средневековье – это серьезно. Это не московский ЗАГС, где можно развестись через месяц.

– Маэль, ты уверен? Я же… сложная. И работа всегда будет на первом месте.

– Знаю. Меня это и привлекает. Мне не нужна жена, которая будет сидеть дома и вышивать. Мне нужна ты – умная, упрямая, меняющая мир.

– Тогда… давай подождем еще немного? Пока академию до ума доведем? А там и свадьбу сыграем. Как полагается, с гостями и прочей ерундой.

Он рассмеялся:

– «Прочая ерунда» – очень романтично.

– Я плохо умею в романтику.

– Зато хорошо умеешь любить. Это важнее.

Он поцеловал меня, и в этот момент внизу кто-то из студентов заметил нас и заорал:

– Ректор с проректором целуются!

Весь двор взорвался аплодисментами и свистом. Мы отпрянули друг от друга, красные как раки.

– Вот же… молодежь пошла, никакого уважения к старшим, – проворчала я.

– Мы сами создали эту молодежь, – напомнил Маэль. – Учили думать самостоятельно.

– И теперь пожинаем плоды.

* * *

Следующие месяцы пролетели в калейдоскопе событий. Академия росла, набирала обороты, требовала все больше внимания. Личная жизнь отошла на второй план – мы с Маэлем жили вместе, работали вместе, но все откладывали официальное оформление отношений «на потом».

– Знаешь, – сказал как-то отец Серафим, встретив нас в городе, – живете вы во грехе.

– Мы работаем, святой отец. Некогда о грехах думать.

– Господь работает через разных людей, – философски заметил он. – Даже через упрямых женщин, которые спорят со священниками. Но порядок должен быть. Обвенчайтесь уже, что ли.

– Обязательно. Как только время будет.

– Времени не будет никогда, если его не найти, – проворчал священник и ушел.

Он был прав, конечно. Но сейчас все силы уходили на академию.

Академия тем временем росла как на дрожжах. После получения королевского статуса посыпались заявки со всей страны. Пришлось объявлять дополнительный набор – еще тридцать человек.

– Нам нужно больше преподавателей, – сказала Василиса на очередном педсовете. – Я одна не справляюсь с хирургией. Пятьдесят четыре студента – это слишком много для практических занятий.

– Согласна. Предлагаю разделить потоки. И пригласить еще специалистов из столицы.

– А жить им где? – практично спросила Марта. – У нас и так общежитие переполнено.

– Построим второй корпус. Деньги теперь есть.

И построили. К весне академия представляла собой целый комплекс – три учебных корпуса, два общежития, клиника на пятьдесят коек, ботанический сад с лекарственными растениями.

В саду я проводила много времени. Мы высадили более двухсот видов лекарственных растений – от банальной ромашки до экзотических трав, семена которых Маэль выписал из дальних стран.

– Смотрите, – показывала я студентам. – Это наперстянка. Красивая, но смертельно опасная. Одна ложка настоя – лекарство для сердца. Две – яд. Запомните: в медицине грань между лекарством и ядом определяется только дозировкой.

Студенты записывали, зарисовывали растения, учились определять их по запаху и виду.

– А это что? – Елена указала на странное растение с мясистыми листьями.

– Алоэ. Привезено из южных стран. Сок лечит ожоги и раны лучше любой мази. Хочу попробовать выращивать в теплице.

Теплица была отдельной гордостью – Маэль сконструировал систему обогрева на основе магических кристаллов. Внутри круглый год держалась температура южного лета.

– Теперь мы не зависим от сезона, – радовался он. – Можем выращивать лекарственные растения круглый год.

– И овощи для больных. Витамины зимой – это критически важно.

* * *

Но главным прорывом стало создание системы кристального обучения. Мы с Маэлем разработали целую библиотеку учебных кристаллов – по каждому предмету, каждой теме, каждой процедуре.

– Смотрите, – демонстрировал я новым студентам. – Берете кристалл анатомии сердца. Прикладываете ко лбу. Закрываете глаза. И…

Их лица менялись на глазах – от недоверия к изумлению.

– Я вижу! – воскликнула одна девушка. – Вижу, как бьется сердце, как течет кровь по сосудам!

– Не просто видите, – поправила я. – Вы понимаете. Знание переходит напрямую в мозг. Но! Это не заменяет практику. Знать, как устроено сердце, и уметь его лечить – разные вещи.

Система работала так хорошо, что к нам начали приезжать ученые из других стран. Делегация из Франции (или как там она называлась в этом мире – Галлия) провела у нас месяц, изучая методы.

– Это революция! – восклицал их главный медик, толстый месье Дюбуа. – Мы должны внедрить это у себя!

– Кристаллы есть не везде, – предупредил Маэль. – Они растут только в местах силы.

– Тогда мы будем покупать у вас!

Так началась международная торговля знаниями. Мы продавали записанные кристаллы, получали взамен редкие книги, инструменты, лекарственные растения из дальних стран.

Но не все были в восторге от нашего успеха. Старые лекарские гильдии видели в нас угрозу. Особенно после того, как несколько наших выпускников открыли практику в столице и начали успешно конкурировать с местными эскулапами.

– Они шарлатаны! – кричал на заседании городского совета глава столичной гильдии лекарей. – Учат каких-то девок и крестьян, выдают это за медицину!

– Эти «девки и крестьяне» спасли мою жену, – холодно ответил граф Монтень. – Ваши же «настоящие» лекари чуть не убили ее кровопусканием.

Спор разгорался, но воевода поднял руку:

– Достаточно. Результаты говорят сами за себя. В провинции, где работают выпускники академии, смертность упала вдвое. Это факт. Спорить с фактами – признак глупости или злого умысла.

Гильдию заткнули, но я знала – это только начало войны.

* * *

К концу второго года существования академии у нас училось уже сто двадцать студентов. Пришлось вводить специализации – общая медицина, хирургия, акушерство, педиатрия, фармация.

– Мы становимся слишком большими, – сказала я Маэлю за ужином. – Теряем индивидуальный подход.

– Но охватываем больше людей. Разве не в этом цель?

– В этом. Но качество не должно страдать.

– Тогда давай создадим систему кураторства. Старшие студенты помогают младшим. Выпускники возвращаются как преподаватели.

Идея сработала. Первые выпускники, получив опыт практической работы, возвращались в академию уже как наставники. Елена, например, после года работы в столичной больнице вернулась преподавать диагностику.

– Там, конечно, интересно, – рассказывала она. – Сложные случаи, редкие болезни. Но здесь я нужнее. Здесь я могу научить десятки людей тому, что умею сама.

Петр открыл при академии кузнечную мастерскую – делал хирургические инструменты по моим чертежам. Скальпели, зажимы, ретракторы – все точнее и качественнее, чем привозные.

– Смотрите, – показывал он новую разработку. – Зажим с кремальерой. Защелкнулся – и держит сам, руки свободны.

– Гениально! Петр, ты изобрел то, что в моем мире придумали через… через много лет после твоего времени.

– Правда? – он засиял. – Значит, я опередил время?

– Определенно опередил.

Ксения, тихая сирота с феноменальной памятью, стала нашим главным библиотекарем. Она не просто хранила книги и кристаллы – она создала систему каталогизации, которая позволяла найти любую информацию за минуты.

– У меня есть идея, – сказала она однажды. – А что, если создать кристалл-указатель? Который будет содержать информацию о том, где искать конкретные знания?

– Ты хочешь создать поисковую систему? – я чуть не подпрыгнула от восторга. – Ксения, ты гений!

Мы работали над этим проектом месяц. В итоге получился кристалл, который при запросе показывал, в какой книге или другом кристалле содержится нужная информация. Прототип Google в магическом исполнении.

* * *

Социальные изменения были заметны невооруженным глазом. В городе открылись три новые аптеки, две частные клиники, даже родильный дом – первый в королевстве.

– Знаешь, что самое удивительное? – сказала Марта, теперь уже главный терапевт академии. – Люди перестали бояться врачей. Раньше к лекарю шли, когда уже помирали. Теперь приходят при первых симптомах.

– Это и есть настоящая победа, – согласилась я. – Изменение менталитета важнее любых лекарств.

Женщины массово пошли в медицину. Если в первом наборе их было две трети, то во втором – уже три четверти. И никто больше не возмущался.

– Моя дочь будет лекарем! – с гордостью говорил булочник Жак. – Умная девочка, не то что братья-балбесы.

Даже церковь изменила отношение. Отец Серафим на проповеди сказал:

– Господь дает таланты всем – и мужчинам, и женщинам. Грех – зарывать талант в землю. Если женщина способна лечить – пусть лечит во славу Божию.

Экономика региона тоже изменилась. Торговля лекарственными травами стала прибыльным бизнесом. Крестьяне начали выращивать не только зерно, но и лечебные растения.

– В этом году я на ромашке больше заработал, чем на пшенице! – хвастался крестьянин Степан. – Академия скупает все, что вырастим.

Появились новые профессии – сборщики трав, изготовители медицинских инструментов, переписчики медицинских текстов. Безработица в регионе практически исчезла.

* * *

Но самым важным достижением я считала изменение отношения к человеческой жизни. Раньше смерть ребенка или роженицы воспринималась как неизбежность, «божья воля». Теперь люди знали – можно бороться, можно спасти, можно предотвратить.

– Элиана, – подошла ко мне молодая женщина после лекции для акушерок. – Я хочу поблагодарить. Мой первый ребенок умер при родах пять лет назад. Повитуха сказала – так бывает. Второй родился в вашей клинике. Живой, здоровый. И я тоже жива. Это чудо.

– Это не чудо, – мягко поправила я. – Это правильное ведение родов, чистота, готовность к осложнениям. Но я рада, что мы смогли помочь.

– Можно я буду учиться? Хочу стать акушеркой. Чтобы другие женщины не теряли детей, как я потеряла первого.

– Конечно. Приходите на подготовительные курсы.

Таких историй были десятки. Люди, потерявшие близких от излечимых болезней, шли учиться, чтобы спасать других. Формировалось новое поколение медиков – мотивированных не деньгами или статусом, а желанием помогать.

К концу второго года мы выпустили первых полноценных специалистов – двадцать четыре человека, прошедших весь курс обучения. Церемония вручения дипломов была торжественной – с клятвой (я адаптировала клятву Гиппократа), мантиями, поздравлениями от властей.

– Вы – первые, – говорила я выпускникам. – Первые настоящие врачи новой формации. На вас смотрят, по вам будут судить о нашей академии. Не подведите.

Они не подвели. Через год каждый из них спас десятки жизней, обучил помощников, распространил новые знания.

После церемонии, когда гости разошлись, а студенты отправились праздновать, Маэль подошел ко мне:

– Элиана, мы создали академию. Выпустили первых врачей. Получили королевское признание. Может, теперь пора подумать и о личном?

Я посмотрела на него. За полтора года совместной работы он стал мне больше, чем просто коллегой или возлюбленным. Он стал частью меня.

– Ты прав. Отец Серафим уже полгода ворчит про «жизнь во грехе».

– Так что? Сыграем свадьбу?

– Сыграем. Но после того, как закончим планирование филиалов. И наладим международный обмен. И…

Маэль закрыл мне рот поцелуем:

– Или мы назначим дату сейчас, или будем откладывать вечно.

– Через три месяца?

– Договорились. Три месяца, и ты официально становишься госпожой… кстати, какую фамилию возьмешь?

Я задумалась. В этом мире женщины обычно брали фамилию мужа. Но я уже стала известна как Элиана-лекарь…

– Давай обе оставим? Звучит?

– Длинновато, но звучит. Как и все, что ты делаешь – нестандартно.

* * *

Планы на будущее были грандиозными. Мы часами обсуждали, рисовали схемы, считали бюджеты.

– Пять филиалов за пять лет, – говорил он. – По одному в каждом крупном городе королевства.

– И унификация программ. Чтобы диплом нашей академии признавался везде.

– И исследовательский центр. Настоящий, с лабораториями, библиотекой, экспериментальной клиникой.

– И международный обмен. Приглашать специалистов из других стран, отправлять наших на стажировки.

Мечты, мечты. Но разве не с мечты все начиналось? Три года назад я очнулась в чужом теле в средневековой деревне. Теперь я ректор Королевской медицинской академии, жена любящего мужа, наставник сотни студентов.

– Знаешь, – сказала я Маэлю, когда мы лежали в нашей спальне после особенно тяжелого дня (официально у нас были отдельные комнаты, но фактически мы жили вместе уже давно), – иногда я думаю: а что было бы, если бы я не попала сюда?

– Ты жалеешь?

– Нет. Ни секунды. Там я была никем. Одной из тысяч. Здесь я меняю мир.

– Мы меняем мир, – поправил он. – Вместе.

– Вместе, – согласилась я.

За окном шумели студенты – видимо, отмечали сданный экзамен. В лаборатории горел свет – кто-то из особо усердных продолжал эксперименты. В клинике дежурные принимали ночных пациентов.

Академия жила. Росла. Развивалась.

Сад знаний, который мы посадили, начинал приносить плоды.

И это было только начало.

Глава 8
Урок анатомии

Первые признаки грозы появились за неделю до того, как разразилась буря. Я заметила их в мелочах – в том, как некоторые торговцы вдруг перестали продавать нам лекарственные травы, в косых взглядах на улице, в шепотках за спиной.

– Лина, у нас проблема, – Маэль вошел в мой кабинет с таким лицом, будто кто-то умер.

– Что случилось?

– Гильдия лекарей созывает экстренное собрание. И главный вопрос – «незаконная деятельность самозваной школы».

Я откинулась на спинку стула. Ну вот и дождались. Три месяца после официального открытия академии – слишком долго для того, чтобы старая гвардия терпела наш успех.

– Кто возглавляет атаку?

– Мастер Григорий. И он в ярости – половина его пациентов перешла к нашим выпускникам.

– Только экономика виновата?

– Нет. К нему присоединился отец Серафим – не наш местный, а его тезка из соборного прихода. Тот еще мракобес. Считает, что женщина-лекарь – это происки дьявола.

Я хмыкнула:

– Оригинально. А еще кто в этой веселой компании?

– Лекарь Остап – потерял практику после того, как наша Василиса вылечила его «безнадежных» пациентов. И алхимик Прохор – он просто завидует твоим успехам. Говорит, что ты используешь запрещенные магические практики.

– Чудесно. Целая коалиция недовольных. И что они хотят?

Маэль положил на стол официальное письмо с печатью гильдии:

– Полного запрета нашей деятельности. Закрытия школы. И твоего изгнания из региона как «нарушительницы божественного порядка».

* * *

На следующий день площадь перед городским собором была забита народом. Мастер Григорий выбрал время и место с умом – полдень воскресенья, когда все свободны и могут послушать.

Площадь представляла собой внушительное зрелище. Вымощенная неровным булыжником, она могла вместить добрую половину городского населения. В центре возвышался старый каменный помост, обычно использовавшийся для объявления указов и публичных наказаний. Сегодня он служил трибуной для Григория. По периметру площади теснились торговые лавки, сейчас закрытые ради воскресного дня. Их деревянные навесы давали тень немногочисленным счастливчикам, остальные жались под осенним солнцем, еще по-летнему жарким.

Я стояла в толпе, накинув капюшон грубого шерстяного плаща – обычная горожанка среди сотен других. Вокруг меня толпились ремесленники в кожаных фартуках, купчихи в ярких платках, крестьяне в выцветших рубахах, даже несколько мелких дворян в бархатных камзолах. Пахло потом, луком, дешевым элем и той особой смесью запахов, которая бывает только в средневековых городах – навоз, дым, прокисшее молоко и свежий хлеб.

– Добрые люди! – гремел Григорий с импровизированной трибуны. – Среди нас завелась зараза пострашнее чумы! Девка-выскочка, возомнившая себя лекарем, учит мужчин, как лечить! Это против божьего порядка!

Толпа зашумела. Кто-то одобрительно кивал, кто-то хмурился.

– Она использует светящиеся камни! – продолжал он. – Это не божья помощь, а дьявольское наваждение! Эти камни высасывают душу и насаждают бесовские знания!

– А моего сына они вылечили! – крикнул кто-то из толпы.

– Временное облегчение! – парировал Григорий. – Дьявол тоже может исцелять, чтобы потом забрать душу! Вспомните – сколько людей умерло в их так называемой школе?

Это был удар ниже пояса. Да, у нас были смерти – медицина не всесильна. Но процент выживаемости был в разы выше, чем у традиционных лекарей.

– Она режет людей заживо! – подхватил неместный отец Серафим. – Вспарывает животы, копается во внутренностях! Это богохульство! Тело человека – храм божий, и только Господь властен над ним!

– И что вы предлагаете? – спросил кто-то.

– Вернуться к проверенным веками методам! – Григорий воздел руки к небу. – Кровопускание очищает тело от дурных соков! Прижигание изгоняет болезнь! Молитва исцеляет душу! Так лечили наши деды и прадеды!

– И умирали в тридцать лет! – не выдержала я, сбросив капюшон.

Толпа расступилась. Григорий побагровел:

– Ты! Как смеешь являться в святое место!

– Это площадь, а не церковь. И я имею право защищать свое дело.

– Твое дело – ересь и колдовство!

– Мое дело – спасение жизней. Могу доказать это прямо сейчас.

Григорий ухмыльнулся:

– Доказать? Перед честными людьми? Что ж, давай устроим испытание! Пусть все увидят, чьи методы истинные!

– Договорились. Но пусть судит воевода и городской совет. Честно и открыто.

– Посмотрим, как ты запоешь, когда твое колдовство разоблачат!

* * *

Воевода Владимир Всеволодович принял нас в своем рабочем кабинете – просторном помещении на втором этаже административного здания. Стены были увешаны картами региона, гобеленами с гербами знатных семей и охотничьими трофеями. Массивный дубовый стол, заваленный свитками и грамотами, говорил о деятельной натуре хозяина. В углу тихо потрескивал камин, хотя день был теплым – видимо, воевода любил уют.

Сам Владимир Всеволодович – мужчина лет пятидесяти, с проседью в аккуратно подстриженной бороде и умными карими глазами – восседал в резном кресле, больше похожем на трон. На нем был простой, но дорогой кафтан из темно-синего сукна с серебряными застежками. Человек умный и прагматичный, он выслушал обе стороны с каменным лицом, лишь изредка постукивая пальцами по подлокотнику – единственный признак его внутреннего напряжения.

– Итак, мастер Григорий требует закрытия медицинской академии, – резюмировал он. – А госпожа Элиана утверждает, что ее методы эффективнее традиционных. Господа, вы ставите меня в сложное положение.

– Тут нет никакой сложности! – вспылил Григорий. – Эта женщина нарушает все божеские и человеческие законы!

– Какие именно законы? – спокойно спросила я. – Закон, запрещающий лечить людей? Или закон, запрещающий женщинам получать образование?

– Закон божий, который ставит мужчину главой!

– В моей школе учатся и мужчины. И многие из них показывают отличные результаты.

Воевода поднял руку, призывая к тишине:

– Господа, споры ни к чему не приведут. Предлагаю решить дело практическим путем. Публичный диспут с демонстрацией методов лечения. Кто покажет лучшие результаты, тот и прав.

– Согласен! – тут же выпалил Григорий.

– Согласна, – кивнула я. – Когда и где?

– Через неделю, на главной площади. Чтобы все желающие могли присутствовать. И пригласим экспертов – лекарей из соседних городов, ученых из столицы, если успеют приехать.

– А судьи кто? – подозрительно спросил Григорий.

– Народ, – просто ответил воевода. – Они лучше всех знают, кто их действительно лечит.

* * *

Неделя подготовки пролетела как один день. Мы собрались на экстренный совет – я, Маэль, Василиса, Марта, старшие преподаватели.

– Это наш шанс раз и навсегда доказать превосходство научной медицины, – сказала я. – Но это и огромный риск. Если проиграем – школу закроют.

– Мы не проиграем, – уверенно заявила Василиса. – У нас факты, статистика, живые свидетельства.

– У них – традиция и предрассудки большинства, – возразил Маэль. – Это серьезное оружие.

– Тогда нужно бить фактами так, чтобы никаких сомнений не осталось, – я встала и начала ходить по кабинету. – Подготовим три демонстрационных случая. Василиса, помнишь мальчика с дифтерией?

– Ванечку? Конечно! Родители до сих пор благодарят.

– Отлично. Это первый случай. Традиционные лекари хотели пускать кровь, а мы сделали трахеостомию и спасли. Марта, у тебя есть контакты того мельника с камнями в почках?

– Степан регулярно приходит на осмотры. Полностью здоров после операции.

– Второй случай. И третий – Татьяна с ребенком после кесарева сечения. Три жизни, которые традиционная медицина списала бы в расход.

– А демонстрации? – спросил Маэль. – Они наверняка потребуют показать методы в действии.

– Покажем. Подготовь самые впечатляющие кристаллы. И хирургические инструменты – все до блеска. Анна, ты займешься статистикой. Мне нужны точные цифры – смертность до и после открытия школы.

– Будет сделано!

– И еще, – я остановилась. – Нужно подготовить пациентов-свидетелей. Пусть люди сами расскажут, как мы их спасли.

* * *

День диспута выдался на редкость ясным. Осеннее солнце освещало площадь, где собралось, наверное, пол-города. С раннего утра горожане стекались к центральной площади, занимая лучшие места. Установили помосты – грубо сколоченные, но крепкие конструкции из свежих досок, еще пахнущих смолой. На них расставили столы для демонстраций, покрытые белыми полотнами (я настояла на чистоте). Для почетных гостей соорудили навес из яркой полосатой ткани и поставили ряды скамей.

Площадь преобразилась. Обычно захламленная телегами и товарами, сегодня она была расчищена и даже подметена. По периметру выставили городскую стражу – дюжину крепких молодцов в кожаных доспехах с алебардами. Воевода явно не хотел беспорядков. На крышах окружающих домов виднелись любопытные лица – те, кто не смог протиснуться в толпу внизу.

Я стояла за кулисами импровизированной сцены, проверяя в последний раз свои инструменты. Скальпели блестели на солнце, идеально острые и стерильные. Склянки с настойками выстроились ровными рядами. Кристаллы покоились в бархатной шкатулке. Руки слегка дрожали – не от страха, а от адреналина. Как перед сложной операцией.

Воевода открыл собрание:

– Граждане! Сегодня мы решаем важный вопрос – какой медицине быть в нашем городе. Традиционной, проверенной веками, или новой, основанной на иных принципах. Прошу обе стороны представить свои аргументы.

Первым выступал Григорий. Старик был в ударе. Он медленно поднялся на помост, опираясь на резной посох – чисто театральный жест, я видела, как он бодро шагал без всякой опоры пять минут назад. На нем была парадная мантия гильдии лекарей – темно-зеленая, расшитая золотыми нитями в виде змей и чаш. Седая борода была тщательно расчесана и умащена маслом, придававшим ей благородный блеск. Глаза под густыми бровями горели фанатичным огнем.

– Веками наши предки лечились испытанными способами! – его голос, усиленный естественной акустикой площади, разносился далеко. – Кровопускание выводит дурную кровь! – он поднял ланцет, и лезвие сверкнуло на солнце. – Прижигание очищает от скверны! – в другой руке появился раскаленный железный прут, от которого шел дымок. – А что предлагает эта… особа? – он презрительно указал в мою сторону. – Резать людей, как скот! Совать в головы светящиеся камни с бесовскими знаниями!

Он демонстративно подозвал добровольца – худощавого мужчину лет сорока в выцветшей рубахе, видимо, из городской бедноты, которому пообещали несколько медяков за участие. Григорий засучил рукав пациента, обнажив тощую бледную руку с выступающими венами.

– Смотрите, как делали наши деды! – старик ловко сделал надрез ланцетом. Темная венозная кровь потекла в медный таз с характерным звуком. – Дурная кровь выходит, человеку сразу легче!

Доброволец действительно кивал, хотя был бледен как полотно, и на лбу у него выступил холодный пот. Я видела, как подрагивают его колени.

– А вот универсальное средство от всех болезней! – Григорий поднял склянку с мутной жидкостью. – Настойка из семи трав, собранных в полнолуние и освященных в церкви!

Толпа одобрительно загудела. Многие кивали – так их лечили всю жизнь.

Потом настала моя очередь.

– Уважаемые горожане, – начала я спокойно. – Я не отрицаю заслуг традиционной медицины. Наши предки делали все, что могли, с теми знаниями, что у них были. Но мир не стоит на месте. Мы узнаем новое, понимаем болезни лучше. И если есть способ спасти жизнь – разве не грех им не воспользоваться?

Я пригласила Ванечку с отцом. Пятилетний мальчуган смущенно жался к родителю, но когда отец подтолкнул его вперед, храбро вышел на середину помоста. На нем была новая рубашка – видно, специально для такого случая купили. Белокурые волосы аккуратно расчесаны, щеки румяные от здоровья. Трудно было поверить, что год назад этот крепыш умирал.