Текст книги "Слово о философии Мысли. Тезисы. Статьи."

Автор книги: Лёвин Гаврилович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Архитектура в византийскую эпоху развивает практику купольного храмового зодчества. Распространение купольной композиции сопровождалось не только новыми техническими, конструктивными, художественными достижениями, но и идейными принципами. Христианская мысль видела в храме воплощение мироздания и ассоциировала свои идеи с купольным сводом, который считался воплощением небесного свода. Распространение получают крестово-купольные храмы. Выдающимся образцом такого храма явился храм св. Софии в Константинополе Убранство церквей составляли мозаики, фрески и иконы, каменные рельефы, орнаменты. Художественную нагрузку несла сама кладка зданий с декоративным чередованием тонких рядов светлого камня и контрастно сочетающихся с ним рядов кирпича. В отдельных случаях в фасадное оформление включались глазурованные плитки, блюда и рельефные кресты.

Византия дала миру образцы иконописного творчества.

Образование в Византии унаследовано было от греков. Школа оказалась наиболее стабильным элементом из всех учреждений, сохранив сложившиеся традиции. Тетради учеников-христиан из Египта 4 в. совпадают с тетрадями ранних веков. В основе образования 7 предметов (орфография, грамматика, риторика, философия, математика, юриспруденция) школа в ранний период имела светский характер, считалась полезной императору и народу. Получившему образование, открывался доступ к служебной карьере. Постепенно ряд предметов из списка были вытеснены богословскими. В 529 г. в правление Юстиниана были запрещены греческие учебные заведения, закрыта академия Платона, ликей Аристотеля, учебники, лексиконы с упоминанием греческих мифов и богов, юристы, медики, риторы были частью арестованы, частью казнены. Затем стали сжигать книги не богословского содержания. В противовес античной образованности стали открывать богословские академии, в которых изучали такие предметы, как экзегезу, гомилетику, литургию, полемическую апологетику, догматическое богословие, читали и толковали Священное писание.

Литература Византии долго сохраняла мифологические сюжеты, образы и имена богов греко-римского пантеона, вплетаемых в канву христианских сюжетов. Ранняя литература помимо апокрифов, включала в себя грубые фольклорные вымыслы о Христе-отроке как могущественном, грозном, обладавшем чудовищной силой герое. Популярными были народные сказания и книги об Александре Македонском. Создавалась житийная литература. "Житие преподобного отца нашего Антония" – первая биография знаменитого египетского аскета, основателя монашества. Ее автор Афанасий Александрийский руководствовался идеей показать образцы для подражания. В 4 в. появляются "Исповедь" и "О граде божьем" Августина, прозванного Блаженным. Жития святых изобилуют чудесами, праведностью жизни, мученической смертью за убеждения и тайное принятие христианства – таковы сюжеты книг в первой половине истории Византийской культуры. Они сменяются описаниями преследований монахов иконоборцами. По мере усиления религиозного содержания литература к 12 в. становится все более рассудочной, создается литературный канон, художник живет в выдуманном мире. Приключенческий жанр ("Исминий и Исмина") наполнен любовными историями, продажами в рабство, встречами с пиратами, коварными властителями заморских стран, благополучными соединениями любящих, сохранивших во всех перипетиях верность, любовь и невинность. В народе пользовались любовью басни и военные песни.

С завоеванием арабами в 7в. ряда древних культурных центров: Александрии (Египет), Антиохии (Сирия), Бейрута (Ливан) и др. центр литературной жизни перемещается в Константинополь. Превращение Константинополя в центр культурной жизни сопровождалось упадком культурной жизни городов в других частях империи, в частности в Афинах. Разрушились давние связи греческой литературы с литературой сирийской, коптской, латинской. Вплоть до 13 в. Византия не пользовалась переводной литературой, что сужало ее культурный горизонт .

Нотное письмо в Византии, изобретенное уже в 12 в., достигло полного развития в конце 13-14 вв. Созданные в этот период и ранее обработанные напевы и мелодии для голоса, составили золотой фонд церковных песнопений православного мира. Высокого развития достигло хоровое пение (ангелогласие), основанное на ладотональной системе. Оно активно перенималось всеми странами православной ориентации.

Наука в Византии ни в ранний, ни тем более в поздний период не смогла превзойти тех достижений, которые были в эпоху античности, особенно эллинизма. Труды византийских ученых отличаются умозрительностью, знания вторичны, почерпнуты из трудов Аристотеля ("Физика", "О небе", "История животных" и др.) и других ученых. По причине того, что язык древнегреческих ученых устарел и многое уже требовало перевода, тексты интерпретаторов не совпадали. Распространение получили краткие пересказы, цитатники. Нужды строительства, создания флота требовали развития механики и физики, поэтому издаются труды византийцев, рассматривающих такие правила и законы. Распространялись наставления о ведении хозяйства, ветеринарии, сведения для пчеловодов и др. Основными пособиями для медиков были трактаты Гиппократа и работы Гелена, а также работы византийских медиков, преподававших в медицинских школах. Накопление химических знаний и алхимия концентрируют свое внимание вокруг поиска "философского камня". В поздние века (13– 15 вв.) усиливается внимание к греческой учености. В 14-15 вв. появляется плеяда ученых-гуманистов, идет сближение с итальянскими городами. Натиск турок-османов приводит к волнам греческой эмиграции в византийские города, а затем и города Италии. Среди беженцев много было преподавателей греческого языка, переводчиков, литераторов, юристов они стремились в итальянские земли, где усилилась тяга к греческой духовности.

Выводы:

Влияние Византии на народы разных стран прослеживается во всех сферах культурной деятельности.

В области материального производства это влияние связано с тем, что искусные ремесленники, строители, ваятели, грамотные переписчики старинных рукописей, ювелиры, стеклоделы являли завоеванным и торгующим с Византией народам образцы высокого мастерства, которое перенималось.

Греческие мастера принимали участие в возведении православных храмов в разных странах и в частности в Киевской Руси (Чернигове, Киеве, Москве и др. городах).

От византийских мастеров вошло в практику украшение церквей фресками и мозаиками. Внедрена практика иконопочитания и написания икон.

Влияние Византии очевидно в области религиозной идеологии. Религиозная философия, богословие, догматика, литургия, обрядность системы этических и эстетических ценностей были переданы в разные страны в том числе на Русь.

С помощью Византийских священников была крещена Русь в 988 г. Монастыри и пустынножительство пришло также из Византии. У Византии русские идеологи заимствовали обряд венчания на престол, царские одежды, этикет, атрибуты власти, гербы, многие христианизированные научные знания, переводы книг и многое другое.

41. Белая армия и православие

Несмотря на то, что «белые» всячески заигрывали с Православием, оно никогда не стало сущностью «белого движения». У Колчака, к моменту его участия в Гражданской войне, были большие расхождения с Православной верой. Ещё находясь в Японии, адмирал увлёкся учением секты Зен-воинствующего буддизма. Он разделял его основные догмы. Главной идеей Колчака была идея военной абсолютной диктатуры. Православие должно было играть в этой системе видную роль, но направленную, прежде всего на поддержание этой самой диктатуры. В отношении Православия Колчак действовал, как Наполеон с католической церковью, которая по замыслу Бонапарта должна была стать орудием в его руках. В Уфе было сформировано Временное высшее церковное управление (ВВЦУ) – Орган руководства Православными епархиями в Сибири, созданный по инициативе высшего духовенства и при поддержки Верховного правителя. По настоянию Колчака местонахождения Временного высшего церковного управления было определено в Омске, и оно контактировало с правительством не непосредственно, а через министра исповеданий, которому вверено было в обязанность направлять деятельность ВВЦУ. На каждой литургии духовенству предписывалось поминать «Благоверного Верховного Правителя». То есть Колчак узурпировал все прерогативы русского Царя.

Генерал Деникин был, безусловно, человеком православным. Но его православие, во всяком случае, в бытность его главнокомандующим, было православием типичного русского интеллигента. Понимание России, как православного царства и Царя как Божьего Помазанника, в Деникине если и присутствовало, то в крайне слабой форме. Видный церковный иерарх, митрополит Вениамин (Федчеков) в своих воспоминаниях пишет, что на одном из совещаний у Деникина, когда был обсужден вопрос о целях войны, дошли и до веры «и пункт о вере был выброшен из проекта … не религия двигала белых. Это факт … хотя сам Деникин потом в Париже был членом приходского совета на Сергиевом подворье».

Генерал Врангель был, безусловно, верующим православным человеком. Врангель ближе всех «белых» вождей стоял к пониманию духовного смысла России и русской монархии.

Но, во-первых, Врангель был несвободен в своих действиях и был вынужден вслед за Колчаком и Деникиным, хотя и не в такой форме, прибегать к терминологии февралистов 1917 года.

Во-вторых, в самой «белой» армейской среде православная вера была расшатана. Бывший протопресвитер Императорской армии о. Григорий Шавельский, находившийся в стане «белых», вспоминал: «авторитет духовенства в армии был не высок. Так, когда на собрании Союза офицеров армии и тыла во время выступления митрополита Антония, офицеры слушали его небрежно: некоторые повернувшись к нему спиной, закурили папиросы».

Примечательно, что даже монархист барон Р. Ф. Унгерн фон Штернберг, либо отпал от Православия, либо по тактическим соображениям предпочёл ему буддизм.

В этой связи хочется вспомнить слова прозорливого старца протоиерея Михаила Прудникова, сказанные им в разговоре с одним из его почитателей: ««Отец Михаил, Россия гибнет, а мы, дворяне, ничего не делаем, надо что-нибудь делать!» На это о. Михаил, только что отслуживший раннюю литургию, ответил резко: «Никто ничего поделать не может до тех пор, пока не окончится мера наказания, назначенного от Бога русскому народу за грехи; когда же окончится наказание, назначенное от Бога русскому народу за грехи, тогда Царица Небесная Сама помилует; а что помилует, – я знаю!»

На возражения своего почитателя об обстановке в стране: «Позвольте, ведь вот Деникин уже подходит к Москве, Колчак, Юденич, Миллер, – все успешно действуют» – прозорливо заметил «Все это ни к чему, зря только кровь проливают, ровно ничего не выйдет!»

Как эти слова созвучны с тем, что говорил истинно белый воин граф Келлер в самом начале братоубийственной войны! Кстати, граф Келлер был единственным противником большевизма, кого Святейший Патриарх Тихон благословил на борьбу. Святейший послал генералу Келлеру просфору и Державную икону Божией Матери. Письмо же Святителя адмиралу Колчаку, в котором Патриарх якобы благословлял адмирала, не более чем апокриф.

К концу 1921 года всем стало ясно, что «белые» проиграли битву за Россию. Гражданскую войну выиграли «красные». Но они выиграли ее не потому, что были сильны, а потому что «белые» были слабы. Они выиграли войну не потому, что большевистская идеология была верной, а потому, что идеология «белого» движения была неверной. Лучшие русские люди из самых разных слоёв общества поверили «белому» делу. Сотни тысяч из них пали в борьбе с большевизмом, во имя того, чтобы «красный» проект никогда не восторжествовал в России. Не они, а руководство «белого» движения несет ответсвенность за то, что смертельная схватка с большевизмом обернулась роковой неудачей.

По мере того, как «белая» борьба терпела неудачу, все большее количество ее участников, начинало задумываться о причинах этой неудачи. И все большее число мыслящих людей, русских патриотов, начинало понимать, что они воевали не за те ценности. Ожесточенные Гражданской войной солдаты, офицеры и генералы, кто не был заражён либерализмом или «вождизмом», кто искренне хотел свержения большевизма, начинали понимать, что только Православие может быть настоящей Белой идеологией и только Царь может быть настоящим Белым Вождём.

Это понимание произошедшего очень хорошо выразил в начале 20-х годов один русский офицер участник «белого движения»: 'На нас, на всех лежит ответ за кровь Государя и за гибель нашей земли. Одни, в безумии своем, восстали на власть, создавшую Россию; другие, по нерадению и малодушию, не сумели этот мятеж подавить; третьи, по невежеству своему, равнодушно взирали на крушение вековых устоев нашей Державы. И все, и каждый из нас виновны в том, что не сумели сохранить и уберечь Царя своего. И Бог карает за это русский народ. С падением Престола, со смертью Царя, всего лишилась Россия. Величие и славу, святыни и богатства… Все… Все… и даже свое имя она потеряла… Все потеряла, и сама отлетела, как сон… И там, на далеком Севере, где в безымянной, неотпетой могиле покоится прах ее последнего Государя, там же легла и сокрылась Россия. И будет лежать там дотоле, доколе не склонит перед этой могилой колени весь Русский Народ и не оросит ее живой водой своего покаяния. И встанет тогда из Царской могилы Россия и грозно будет ее пробуждение."

В 1922 году, на самом закате ложной «белой» идеи поднимается образ Белой Идеи настоящей. 23 июля 1922 года во Владивостоке собрался Приамурский Земский собор. Почётным председателем Собора заочно был единодушно избран Святейший Патриарх Тихон. Фактическим же председателем и организатором Собора был генерал М. К. Дитерихс. В обращении к Патриарху, в грамоте Земского Собора говорилось: «Русская Земля Дальнего Русского Края объединяется вокруг Вас как своего Вождя, с пламенным желанием вернуть русскому народу свободу и собрать воедино бредущих розно в смутную годину русских людей под высокую руку Православного Царя. Да восстановится Святая Русь в ее прежнем величии и славе!«

В конце работы Земского Собора генерал М. К. Дитерихс, один из благороднейших русских военных вождей, произнес слова, которые так точно объясняют, почему проиграли «белые»: «Я верю, что Россия вернется к России Христа, России Помазанника Божьего. Мы были недостойны этой милости Всевышнего Творца».

42. КПСС в борьбе с религией

Борцы с религиозным инакомыслием в советскую эпоху истории нашего государства отвергли веру человека в Бога. Они создали свою религию человекобожия со всеми атрибутами религиозной веры (храмами, атрибутикой, культом вождей, заповедями – неоязычество; прим. автора) с одной целью – удержать власть. Именно об этой подмене и служении «твари вместо Творца» говорил в своем послании к Римлянам ап. Павел (Рим. 1:25).

В Уставе КПСС прописано, что член партии обязан бороться против религии как с проявлениями буржуазной идеологии: «…Вести решительную борьбу с любыми проявлениями буржуазной идеологии, с остатками частнособственнической психологии, религиозными предрассудками и другими пережитками прошлого, соблюдать принципы коммунистической морали, ставить общественные интересы выше личных…»[1] Чтобы выстроить свою вертикаль власти, творцам «светлого будущего» необходимо было разрушить вертикаль, связывающую человека с Богом. Сущность задач и целей созданной материалистической псевдорелигии, пропагандирующей атеизм, хорошо описал В. Аксючиц в своей статье «Атеистическая идеология. Государство. Церковь» из сборника, посвященного 1000-летию Крещения Руси: «В чем основной смысл идеологической доктрины? Атеистический коммунизм призывает к строительству «светлого будущего человечества» на Земле[…] Но, чтобы сконцентрировать все силы человечества и направлять их по исторической космической горизонтали, требуется – разрушить духовную вертикаль, соединяющую каждого человека и все человечество с небом и вечностью и сбить усилия духовного подъема человечества, ему и служит – атеизм; – компенсировать потерю высших духовных ценностей – идеалами сугубо земными, утилитарными и прагматическими, чему служит – материализм»[2]. Аксючиц приходит к выводу о противоречивости и бессмысленности атеистическо-материалистической идеологии отрицающей, с одной стороны, бытие Бога, с другой – возвещающей в своей программе религиозные принципы[3].

Рассмотрим время «хрущевской оттепели» как исторический срез, показывающий попытку коммунистов выйти из тупика провозглашенной ими утопии, в котором они оказались, находясь у власти, и путем «реформирования системы» и борьбы с инакомыслием вернуться к «чистоте идеологии», к «ленинским принципам», к созданию homo sovetikus – человека, верой которого будут идеалы коммунизма.

По свидетельству исследователей «советского прошлого» нашей страны, система «коммунистической утопии» не могла выживать иначе, чем только через поиск врага и борьбу с ним. К 60-м годам в числе классовых врагов, не уничтоженных советской властью, осталась лишь религия. В постановлении ЦК КПСС от 10 ноября 1954 г. «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения» говорится: «…борьба против религиозных предрассудков в настоящее время должна рассматриваться как идеологическая борьба научного, материалистического мировоззрения против антинаучного, религиозного мировоззрения». Далее, в постановлении дается обоснование борьбы: «Исправление ошибок, допущенных в антирелигиозной пропаганде, не должно привести к ослаблению научно-атеистической пропаганды, являющейся составной частью коммунистического воспитания трудящихся и имеющей своей целью распространение научных, материалистических знаний в массах и освобождение верующих людей из-под влияния религиозных предрассудков […] Коммунистическая партия, опирающаяся на единственно верное научное мировоззрение – марксизм-ленинизм и его теоритическую основу – диалектический материализм, – не может безучастно, нейтрально относиться к религии как к идеологии, ничего общего не имеющей с наукой»[4][9, с.75]. В 1959 г. была сформулирована четкая установка на непримиримую борьбу с инакомыслящими и решительное наступление на религию: «Коммунистическая партия всегда занимала и занимает позицию воинствующего атеизма, непримиримой наступательной идейной борьбы против религиозного дурмана»[5].

Новый курс на построение коммунистического общества, провозглашенный на ХХII съезде партии, прогнозировал построение коммунизма через 20 лет и вышедшими затем постановлениями ЦК КПСС от 9 января 1960 г. «О задачах партийной пропаганды в современных условиях» и от 13 января 1960 г. «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах» «развязал руки» местным чиновникам для антирелигиозной и антицерковной кампании, характерными признаками которой стали сочетание разнообразных пропагандистских и административных мероприятий с целью ликвидации в нашей стране «пережитков буржуазного прошлого».

К. Ельчанинов, участник книжной выставки в Москве, писал о впечатлениях тех лет: «Живя в свободной стране, трудно поверить тому, что происходит сейчас в Советском Союзе. В городах и деревнях сотнями закрываются церкви, преследуются издевательствами верующие, судятся семьи, воспитывающие своих детей в вере, обливается грязью духовенство и монахи. Никогда еще не было такой яростной борьбы в прессе с «пережитками религиозных суеверий»; союзы писателей, журналистов и художников обвиняются за слабое участие в этой борьбе, учителя – за «нейтральную позицию»[6].

«Процесс закрытия церквей всюду одинаков, – читаем мы свидетельство очевидца. – Собираются в ударном порядке подписи под воззваниями о закрытии церкви, затем настоятель лишается своего права на служение и церковь остается без служб. Тогда налетает на нее отряд активистов и закрывает церковь “по требованию населения и за ненадобностью”. Закрытие церквей начиналось в конце 50-х годов с приходов, не имеющих постоянных священнослужителей, т.н. “затухающих приходов”»[7]. Затем вал закрытия церквей пришел в сторону «инициатив трудящихся», не желающих иметь «очаг духовного дурмана» рядом со школой, заводом, местом отдыха. В некоторых областях СССР это приняло стихийный характер. Согласно статистике, приводимой М. В. Шкаровским в период с 1958 по 1964 гг., Церковь в целом по стране лишилась 4834 храмов и молитвенных домов, 40 монастырей, 4-х семинарий. Количество приходских священников сократилось на 3774 человека, насельников монастырей на 3206 человек[8]. В Одессе закрыто 12 церквей из 20 существующих, в Ростове на Дону – 8[9]. В областях Центральной России с 1960–1963 гг. снято с регистрации в г. Москве – 1 церковь, в Московской области – 26 церквей, Рязанской – 21, Владимирской области – 6, Ярославской – 48 церквей, Ивановской – 11[10]. Только за 1960–1963 гг. в областях Центральной России было закрыто 179 храмов[11]. Специфика Центральной России состояла в том, что ее регионы расположены поблизости от центра, и, с одной стороны, все директивы центра находят свое воплощение в рядом находящихся областях, с другой, в ракурсе религиозном, здесь мы не находим того уровня религиозности, как в национальных окраинах, напр. Украине, Белоруссии, Молдавии. Да и само религиозное поле Центральной России выглядело неоднородным. В 1960–1962 гг. в Московской, Ярославской, Калининской областях был закрыт 31 храм, что на 1963 год почти составляло все количество храмов в Тульской области (32), было больше чем в Калужской (28), ѕ в Ивановской области (47)[12]. Вместе с тем картина в других областях РСФСР выглядела еще более удручающе. Например, к началу 60-х годов в Вологодской области осталось 17 приходов, из 75 приходов в 1958 г. Кировской области к 1965 году осталось 35[13].

Пропаганда и внедрение атеистическо-материалистической идеологии было возложено на «Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний», основанное в 1947 году. Заметим, что деятельность Союза воинствующих безбожников было прекращено административным порядком в 1941 году. Партийные руководители ясно сознавали, что в войну враги были реальные.

Масштабно проходила антирелигиозная кампания на пропагандистском фронте. В 1958 году лекторами общества «Знание» из 5.600 000 прочитанных лекций 303000 были посвящены антирелигиозной пропаганде[14]. Лекции читались на заводах, в колхозах, в «Домах атеиста». Причем открытых диспутов с верующими лекторы побаивались, метод, который «развлекал публику» в период военного коммунизма, в 60-е годы не рекомендовался в связи с отсутствием квалифицированных искусных и воинственно настроенных пропагандистов.

С сентября 1961 г. Общество выпускало ежемесячный журнал «Наука и религия» 100000 экз. С 1959 по 1961 гг. года вышло огромное количество всевозможных брошюр, тираж которых доходил до 300 000 экземпляров[15]. Были выпущены целые серии, посвященные антирелигиозной тематике: «Научно-популярная библиотека по атеизму», «Библиотекарь атеиста», «Библиотека агитатора» и т. д. Даже военное издательство довольно часто печатало такого рода брошюры, предназначенные для военных нужд. Академия наук выпустила брошюру «Вопросы истории и атеизма». В 1960 году начал выходить сборник «Спутник атеиста». Студентов институтов задействовали в атеистической пропаганде по месту прохождения практики[16]. В маленьком Рыбинске в 1963 году на предприятиях и в учреждениях культуры за год было прочитано 1215 лекций по антирелигиозной тематике[17].

Если ко всему этому прибавить атеистические фильмы, антирелигиозные музеи и гражданские обряды, то становится ясно, что задействован весь аппарат государственной идеологической машины. «Партийные организации не могут быть безразличными к вопросам антирелигиозного воспитания населения, – писала ивановская газета «Рабочий край». – Их прямой долг организовать боевую, наступательную, целеустремленную и планомерную пропаганду научного атеизма»[18].

Главные аргументы и тематика пропаганды научного атеизма против религии были следующими. По утверждению партийных пропагандистов, религия порождена и поддержана социально-экономическими условиями, изменение которых должно привести к ее исчезновению. Она является лишь надстройкой, приговоренной к распаду при переходе социализма в коммунизм. Главным аргументом Божьего небытия в те годы служит свидетельство космонавтов, которые не встретили ни Бога, ни ангелов[19]. «Одной из наиболее важных причин живучести религиозных верований в СССР является отставание сознания людей от развития их бытия, – писали авторы «Спутника атеиста» в 1959 году. – …изменятся материальные условия, а затем в соответствии с этим изменяется и мышление людей»[20]. Очень широко в атеистической пропаганде использовались все случаи отречения от веры[21]. В нападках на Церковь делается упор на обличение духовенства – священнослужители в большинстве случаев паразиты, тунеядцы. В областных и районных газетах печатаются статьи, разоблачавшие аморальный облик священнослужителей и отдельных представителей церковных советов. Так, по уже заведенному шаблону, наряду с выступлениями отрекшихся от веры столичных священников А. Осипова, П. Дорманского, Н. Спасского и др., отрекшийся от веры бывший священник А. К. Маеров выступил с большой статьей в костромской областной газете, в которой разоблачил несостоятельность и вредность религии и показал отвратительный моральный облик своих знакомых священнослужителей, ему была также предоставлена возможность выступить на радио[22].

Была задействована вся мощь государственного агитпрома, но желаемые результаты не были достигнуты. По свидетельству местных уполномоченных, церковные «предрассудки» мало поддавались атеистической аргументации, и для их искоренения приходилось прибегать к другим, несловесным методам. В с. Елховка Тейковского р-на Ивановской области 11 декабря 1963 года храм закрывали уполномоченная Совета по делам РПЦ при Тейковском райисполкоме Баранова, представители власти и начальник милиции, которые под предлогом ревизии чуть ли не силой забрали ключи от церкви у старосты, изъяли имущество и утварь, наличные деньги, штамп и печать. На просьбы верующих восстановить регистрацию храма последовал отказ[23]. Так, исчерпав все уговоры власти, не жалевшей сил для убеждения верующих с целью предотвратить паломничество к святому источнику в Макарьевском р-не Костромской области, паломничество не прекращалось; тогда по указанию властей силами геологов произвели взрыв, с целью изменения рельефа местности. Место было оцеплено силами коммунистов и комсомольцев с целью недопущения верующих. Но и это не помогло. Несмотря ни на что, люди продолжали идти к святому месту[24]. Исчерпав, по-видимому, словесные методы убеждения, председатель Межевского р-на Костромской области Ушаков заявил священнику Орлову: «мы будем закрывать церковь, а ты нам не мешай, если будешь мешать, то уберем и тебя»[25]. Вместе с тем, исходя из уровня религиозности населения, приходилось констатировать факт, что применение принудительных мер не только не способствовало ликвидации «религиозных предрассудков», но вызывало протесты у рядовых коммунистов.

Не желая быть обвиненными в борьбе со своим народом, партийные идеологи писали, что их борьба направлена не против людей, а против мировоззрения: «Наступательность пропаганды ни в коей мере не должна означать высмеивание религиозных убеждений верующих… к тому лишь они способствуют оживлению предрассудков и оживляют религиозный фанатизм. Борьба с религией – это борьба не с верующими, а с антинаучными идеями, религиозной идеологией. Атеистическая пропаганда должна не разобщать советских людей, а объединять их в общем созидательном труде»[26]. С последним предложением можно было бы согласиться, если бы на практике все выглядело иначе. В письме чухломского священника А. Троянова, направленном на имя епископа Костромского и Галичского Сергия, звучит вопрос: «Вы ежегодно присылаете мне предостережения по поводу мер, направленных на предотвращение беспорядков на праздник Пасхи. Но как можем мы бороться против гражданской власти, деятельность которой и является главной причиной беспорядков?»[27]

Не добившись результатов с помощью административных методов, власть продолжила борьбу по разложению Церкви изнутри: «С целью усиления научно-атеистического воспитания трудящихся и усилению контроля за деятельностью духовенства и религиозных общин, в течение 1963 года работали 6 школ атеистов. С целью разложения за большинством членов двадцаток закреплены члены партии», – читаем мы в письме Палехского райисполкома к председателю СДРПЦ по Ивановской области[28].

Нередко применялся прием шантажа и угроз. Уполномоченный по делам РПЦ по Костромской области В. Кудрявцев прямо указывал, что «необходимо подготовить список людей, состоящих в церковных двадцатках с целью индивидуальной работы с ними, преследуя цель разложения церковных советов и общин… Для этого использовать материалы уголовного дела судебного процесса в г. Нерехте о том, как настоятель церкви в г. Нерехта Преображенский и казначей Ананьева устроили черную кассу, из которой раздавали деньги на покрытие налогов духовенству»[29].

В письме Фурмановского райсполкома: «Группы содействия по контролю за соблюдением законодательства о культах созданы по каждой действующей церкви и утверждены решением исполкома Райсовета от 13 декабря 1963 года. Исполком райсовета, пересматривая состав двадцаток, по рекомендации руководителей групп включал в состав желаемых лиц»[30]. Группы содействия по всей стране работали в постоянном контакте с органами культуры, образования, здравоохранения[31].

Прот. В. Цыпин подметил тот факт, что Церковь, по существу отделённая от государства декретом СНК 1918 года, имела право не следовать указаниям государства в своей внутренней жизни[32], но государство не желало признать отделение Церкви от своих интересов.

Дальнейший ход событий показал, что даже при применении всех принудительных мер наступление на религию обречено на неудачу. Запугивание и репрессии не дали результатов. Большая часть общества оставалась верной своему религиозному мировоззрению. Причем эта часть общества была как раз не «группой забитых и невежественных» людей прошлого, как выражались партийные агитаторы, а представителями научной, передовой интеллигенции – ракетостроители и физики, математики и естествоиспытатели, экономисты и философы: И. В. Курчатов и Б. В. Раушенбах, С.С. Аверинцев, Д, С. Лихачев и мн. др. Кто-то из них открыто провозглашал свою веру, кто-то был «тайным» христианином, кто-то был даже тайным священником, как доктор геолого-минералогических наук, профессор Г. А. Каледа. Именно из интеллигентской среды вышло такое движение сопротивления режиму, как дессиденство (почвенники, деревенщики).