Текст книги "Сине-сине-розовый"
Автор книги: Леви Тидхар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
– И как же тебя кличут, парень? – спросил сержант.
– Манкузо. Эдуард Манкузо.
• – Так. Хорошо. И что там приключилось с голубями, Эдди?
– Нет у них никаких правое нас допрашивать, – сказал второй задержанный. Он был примерно ровесник Манкузо – такие же космы, одет в темно-коричневое пальто. Брюки были ему длинны, не по росту. – Чего это они нас забрали, без причин без всяких. Да мы в суд можем подать на них за неправильный арест, вот как.
– Ну, а твое имечко как? – обратился к нему сержант.
– Франк Ди Паоло. Неправильный арест – знаете, что это такое?
– Как же, знаем, что такое неправильный арест. Что вы там делали, если вас поймали на лестнице перед этим чердачным помещением?
– Я требую адвоката, – сказал Ди Паоло.
– С чего бы это? Я еще и обвинения вам не предъявил.
– А нас не в чем обвинить.
– На двери чердака я обнаружил следы от лома, – сухо сказал патрульный.
– Может, кто раньше туда лазил, – сказал Ди Паоло. – При нас разве были инструменты, чтобы взломать?
– Ага, значит, про «инструменты, чтобы взломать», – сказал сержант и, повернувшись к Ди Паоло, спросил – Знаешь, значит, об «инструментах», чтобы взломать», а?..
– Коль живешь в таком районе, то знаешь все обо всем, – сказал Ди Паоло.
– Ну, и как взломать дверь в склад одежды и стибрить пару-другую-третью одежды? И это знаешь?
– Мы за голубями полезли, – сказал Манкузо.
– Это какими же?
– За нашими.
– В одежном складе, ага?
– Нет, на крыше.
– Вы держите голубей на крыше этого здания?
– Нет, мы держим голубей на крыше дома номер 2335 на Двенадцатой улице. Там они у нас.
– И какая тут связь со складом на чердаке?
– Никакой, – ответил Манкузо.
– Да нам этот склад не больно нужен, – заговорил Ди Паоло. – Мы в этот дом попали потому, что наши голуби были на крыше.
– Мы пошли достать их, – сказал Манкузо.
– В чем дело? – спросил сержант. – Ваши голуби летать, что ли, не умеют?
Патрульный засмеялся.
– Они водят голубей, которые летать не умеют, – не унимался сержант, поощряемый хохотом патрульного.
– Они умеют летать, но иногда не возвращаются домой, когда их скликиваешь. Мы со своей крыши их и увидели – сидят наши два голубя на том доме, где склад на чердаке…
– А, значит, вы знали, что в этом доме склад готового платья?
– Нет, не знали, пока туда не попали. Когда полезли на чердак, увидели надпись, что склад.
– И решили маленько дверь поддеть ломиком, так?
– Каким ломиком? Мы лезли на крышу за нашими голубями.
– И где они?
– Кто?
– Птицы.
– Улетели, пока мы лезли.
– А я думал, что они у вас летать не умеют.
– Да кто это сказал? Это вы сами сказали, не мы.
По чугунной лестнице спустился мужчина. Полицейские, как по приказу, повернулись к нек$. Он был хорошо одет, чисто выбрит. Несколько необычный разрез глаз придавал ему что-то восточное. Он был без шляпы. Темно-русые волосы были коротко подстрижены, но не стояли ежиком. На ходу он читал какую-то бумагу, потом, сложив, сунул во внутренний карман пиджака. Он остановился у стола дежурного. Сержант посмотрел на него.
– Дейв, я иду обедать, – сказал мужчина. – Если меня будут спрашивать, скажи, что вернусь в полвторого или в два.
– Хорошо, Стив, – ответил сержант. – Ты эту парочку не знаешь?
Человек по имени Стив посмотрел на Манкузо и Ди Паоло и отрицательно покачал головой:
– Нет, а кто они?
– Любители голубей, – сержант взглянул на патрульного, и тот опять засмеялся. – Так не попадались они тебе?
– Нет.
Сержант посмотрел на Ди Паоло и сказал:
– Вот, видите его? Самый страшный полицейский в нашем участке. Правильно, Стив?
Человек, который был, очевидно, детективом – из тех, кто ходит в гражданском, – улыбнулся и сказал:
– Верно. ‘
– Я вам это говорю затем, что, если у вас есть мозги, вы мне мигом скажете всю правду, а не то передам вас ему, наверх. У него там резиновый шланг имеется, верно, Стив?
– Даже два, – ответил детектив. – Да и свинцовая труба.
– Да нам нечего говорить, мы правду сказали, – прошептал Манкузо. – Мы полезли за голубями и….
– Пока, Дейв, – сказал детектив.
– … вот и вся правда. Мы их увидели с крыши, где у нас голубятня – и мы их гоняем…
– Пока, Стив. В феврале?
– Что в феврале?
– Гоняете своих голубей, когда задница к крыше примерзает?
– А какое это имеет отношение…
Роджер внезапно поднялся со скамьи. Детектив вышел на крыльцо и пошел к лестнице на улицу. Дежурный сержант поднял глаза на Роджера, подходящего к двери и, как будто только что заметив его, спросил:
– Вам что-нибудь надо, мистер?
– Нет, ничего, спасибо, – ответил Роджер. Он быстро открыл дверь. За собой он еще слышал, как Ди Паоло снова терпеливо объяснял про своих голубей. Он закрыл дверь. Сошел по лестнице и посмотрел в обе стороны. Он увидел детектива, быстро шагавшего по Гровер-авеню, руки в карманах серого твидового пальто, голова повернута от ветра. Он быстро пошел за ним, стараясь догнать.
Он и сам не мог сказать, что заставило его так внезапно подняться со скамьи. Может быть, это то, как полицейские обращались с этими двумя парнями, – изо всех сил старались представить, будто эти ребята хотели ограбить склад одежды, когда и слепому было видно, что они просто пытались достать своих голубей с чужой крыши. Может быть, это. А может быть, из-за того, как улыбнулся этот детектив, когда сержант сказал, что он самый страшный полицейский в участке. Он улыбнулся и сказал: «Верно, верно», – как будто никакой он был не страшный, а просто человек, делающий свою работу, и эта работа только по случайности могла иметь отношение к людям, которые, может быть, вламываются, а может быть, и не вламываются в склады одежды.
Лицо у него было какое-то хорошее, у этого детектива. Роджер не мог точно определить, но чувствовал. Просто он знал, что на свете есть гады и есть хорошие люди, и этот детектив был, точно, из хороших людей. А вот Паркер, из закусочной, – тот сразу видно, что гад.
Быстро же он ходит, подумал Роджер.
Он прибавил шагу, стараясь не потерять из вида серое пальто. Детектив был высокий, хоть и не такой высокий, как Роджер, но уж не меньше шести – одного, шести – двух[37]. У него были очень широкие плечи, узкая талия, и походка была уверенная, легкая, как у прирожденного спортсмена, хотя под ногами было скользко от тающего снега. Все еще шел мелкий снег, и крупные белые хлопья заполняли весь воздух, как на рождественской открытке. Все было серым или белым, и только дома рисовались теплыми красновато-коричневыми тонами. Город всегда рисуется в памяти черно-белым, но в снегопад вдруг проступают разные цвета зданий: красные кирпичи, зеленые рамы окон, а шторы окон светятся желтым и голубым. Город был разноцветным.
Быстро идя вслед за детективом, он почувствовал, как поднимается у него настроение. Он всегда любил снег, а снегопад все усиливался, улицы и тротуары совсем побелели, и снег странно поскрипывал под ногами. Он быстро шел сквозь кружащиеся хлопья снега. В «Приключениях Дика Трейси» снегопад всегда рисовали белыми кружочками, заполнявшими иногда чуть не всю картину. В этих его приключениях снегопады бывали по три-четыре разя в неделю. -
Детектив обогнул угол и скрылся в боковой улице. Роджер ускорил шаги, поскользнулся, удержался на ногах и, повернув за угол, увидел, что детектив остановился перед рестораном, почти в середине квартала. Он стоял, сунув руки в карманы, без шляпы, опустив голову. Светло-каштановые волосы покрыты снегом, издали голова казалась белой. Наверное, он кого-то ждет, подумал Роджер и оглянулся, ищя место, где бы встать, не привлекая ничьего внимания. Этот человек – детектив, сыщик, напомнил он себе. Он умеет выслеживать людей или чувствовать слежку за собой, значит, нужно скорее решиться, предпринять что-то. Или пройти мимо, или повернуть назад, или найти место, где спрятаться, или притвориться, что ждешь кого-то. Нет, надо прямо подойти к нему, подумал Роджер. Прямо сейчас подойду к нему и скажу, что собираюсь сказать, чего уж время тянуть.
Он направился к детективу, когда из подъехавшего к ресторану такси вышла женщина.
Она была красавица.
Роджер был на расстоянии десяти метров от нее, когда женщина открыла дверцу, легко одернула платье и отдала деньги водителю. Детектив подал ей руку, она приняла ее и посмотрела ему в глаза с чудной, нежной улыбкой. Господи, какая красавица. Волосы черные, глаза глубокие, бархатные, карие. Все ее лицо сияло навстречу ему – глаза, губы, все. Выйдя из такси, она легко поцеловала его в губы – не в щеку, не куда-то мимо, а прямо в губы – быстро, легко. Отстранилась, взяла его руку, переплетя пальцы со своими, и они направились к дверям ресторана. В волосах у нее сразу забелели снежинки, она встряхнула головой и улыбнулась.
Сначала он подумал, что она из тех девушек, которые начинают кокетничать изо всех сил, если рядом мужчина. Но нет, это не то, тут необычное. Когда он открыл дверь и они вошли в ресторан, он понял, что просто эта женщина очень, очень счастлива, потому что она идет рядом с любимым мужчиной.
Роджера так никогда не любили.
Он открыл дверь ресторана и пошел за ними.
Мысль о той девушке, Молли, промелькнула у него в сознании.
ГЛАВА VII
Он пересек зал и подошел к ее столу, она мельком взглянула на него и снова занялась своим бокалом. Она пила что-то из маленького бокала на ножке – виски с лимоном или что-то вроде этого, подумал он. Она посмотрела на него без всякого интереса, и так же без интереса вернулась к своему бокалу, будто все и вся на свете ей бесконечно надоело.
– Вы уж извините, что я занял ваш столик, – сказал Роджер, улыбнувшись.
– Да неважно, – ответила она.
Он стоял у ее стола, ожидая, что она пригласит его сесть, но девушка все глядела на ободок белой пены по краям бокала и на ее лице было застывшее выражение отчаяния, грусти, от этого она была еще более некрасивой, чем на самом деле.
– Ну, просто хотел извиниться, – сказал он и сделал шаг от стола, думая, что он ей вообще не интересен, и она не хочет, чтобы он сел рядом. И вдруг он понял, что девушка едва ли привыкла к заигрываниям мужчин и сейчас не знает, что делать с мужчиной, который хочет поухаживать за ней. Он остановился и, повернувшись к ней, спросил – Подсесть можно?
– Как хотите, – ответила девушка.
– Спасибо.
Он сел.
Опять наступило молчание.
– Даже не знаю, зачем вы спросили позволения, – заговорила девушка, взглянув на него. – Я думала, что вы усаживаетесь, где захочется. – Она опустила глаза, пальцы ее бесцельно крутили черенок вишенки в бокале.
– Я нечаянно, в самом деле, – начал оправдываться он. – Я просто не знал, что там уже было занято.
– A-а, да ладно, – сказала она.
– Может быть, хотите еще бокальчик? – спросил он.
– Вы сами будете?
– Я только пиво. Как-то не пью крепкого.
– Да я тоже, – сказала девушка. – Разве только что– нибудь сладкое, вроде этого.
– А что это у вас? – спросил Роджер.
– Виски с лимоном.
– Я так и подумал. – Он помолчал. – Только как виски с лимоном может быть сладким?
– А я их прошу не увлекаться лимоном.
– А-а.
– Угу, – ответила девушка.
– Может быть, выпьете еще один?
Девушка пожала плечами:
– Ладно. Не откажусь.
Роджер поманил официанта. Когда тот подошел к их столику, Роджер сказал:
– Мне стакан пива, а для леди еще одно виски с лимоном.
– И поменьше лимона, – сказала девушка, обращаясь не к официанту, а к Роджеру.
– И поменьше лимона, – сказал Роджер официанту.
– Хорошо, – сказал официант и отошел.
– Меня зовут Роджер Брум, – представился Роджер. – А вас?
– Молли Нолан.
– Ирландка, – сказал он почти про себя.
– Да. А Брум кто?
– Английская фамилия, по-моему. Или шотландская, или смешанная, – ответил Роджер.
– Б-Р-У-М?
– Нет, на конце еще немое «е».
– А-а, – произнесла она, как будто это делало разницу. За столом опять стало тихо.
– Вы здесь часто бываете? – спросил Роджер.
– Первый раз, – ответила Молли.
– Ия тоже.
– А вы живете неподалеку?
– Нет. Я с севера, из соседнего штата, – ответил Роджер.
– А я из Сакраменто, – сказала Молли. – Из Калифорнии.
– Правда?
– Правда, – сказала она и улыбнулась. Даже когда улыбается, лучше не становится, подумал Роджер. Зубы слишком длинные для такого рта, на нижней губе полоска, накусала.
– Далековато вы от дома, – сказал он.
– Еще как! – ответила она.
Официант принес им заказанное. Пока он ставил бокалы перед ними, они молчали, когда он отошел, Роджер поднял свой бокал и чокнулся с ней.
– Ну, с приездом, – провозгласил он.
– Какой уж приезд, – возразила она, – я тут уже неделю. – Но все-таки выпила за этот тост.
– Что вас сюда привело? – спросил он.
– Не знаю, – пожала она плечами. – Перспективы.
– И как?
– Пока никак. Я еще даже работы не нашла.
– А какую работу вы ищете?
– Секретарскую. Я училась в школе бизнеса в Калифорнии. Я очень хорошо стенографирую и печатаю шестьдесят слов в минуту.
– Ну, так вы легко найдете себе работу, – сказал Роджер.
– Думаете? – спросила она.
– Конечно.
– Я не очень-то красива, – внезапно сказала она и пристально посмотрела в бокал виски с лимоном, пальцы снова крутили черешок вишенки в бокале. – Мужчинам нужны красивые секретарши. – Она передернула плечами. – Во всяком случае, я так поняла.
– Не вижу, какое значение это имеет, – возразил Роджер.
– Это имеет очень даже большое значение.
– Ну, я думаю, что тут дело в том, как на это смотреть. У меня нет секретарши. Но я безусловно был бы не против нанять кого-нибудь, кто бы так выглядел, как вы. Не думайте вы так плохо о себе, Молли.
– Что ж, спасибо, – сказала она и в замешательстве рассмеялась, не веря его словам.
– А как ваши родные смотрят йа вашу далекую поездку сюда, на восток? – спросил он.
– А у меня никого из родных нет.
– О, грустно слышать такое, – сказал он.
– Родители умерли, когда мне было девятнадцать лет. Отец умер от рака, а через полгода мама умерла. Все говорят, что это она от тоски. Как вы думаете, можно умереть от тоски?
– Не знаю, – ответил Роджер. – Наверное, можно.
– Может быть, – сказала Молли, пожав плечами. – Во всяком случае, я одна-одинешенька на свете.
– Но ведь должны быть какие-то родственники, – сказал Роджер.
– По-моему, у мамы был брат в Аризоне, но он даже не знает о моем существовании.
– Это как же так?
– Ну, мой отец поссорился с ним задолго до моего рождения. Из-за какого-то завещания или чего-то там еще. Он говорил, что оно было в пользу мамы. Вроде даже земля какая-то в Аризоне. В общем, дядя потащил моего отца в суд, волокита была, отец проиграл дело, и они все даже перестали здороваться с тех пор. Я даже не знаю, как его звать. Дядю моего. И он обо мне ничего не знает.
– Ужас какой, – произнес Роджер.
– Да мне-то что? Я хочу сказать, кому нужны эти родственники?
– Ну нет, хорошо, когда большая семья.
– М-мм… ну… да, пожалуй, – промямлила Молли.
Они замолчали. Роджер отпил пива.
– Так что с девятнадцати лет я одна, – сказала Молли.
– А сколько вам сейчас? – спросил он.
– Тридцать три, – ответила она, не дрогнув. – Вот и решила, что пора как-то переменить жизнь. Подумала, что поеду на восток страны и поищу работу получше. Но пока никакой не нашла.
– Найдете еще, – успокоительно сказал Роджер.
– Надеюсь. А то деньги кончаются. Когда я, приехала сюда неделю назад, я остановилась в центре, но с меня там брали двадцать долларов в сутки. В пятницу я переехала в другое место, подальше, но и там берут двенадцать долларов. Вчера переехала чуть не в подвал, но зато смогу подольше продержаться здесь. Этот город прямо за глотку берет, тут надо глядеть в оба. Я уехала из Калифорнии с двумястами пятьюдесятью долларами и полным чемоданом одежды. А что осталось?.. Я думала, что быстро найду какую-нибудь работу, но пока… – Она пожала плечами. – Ну, может, завтра…
– Где вы остановились, вы сказали?
– В «Орхидее», это гостиница на Эйнсли. Там полно испанцев, но черт с ними, зато очень дешево.
– А сколько вы платите? – спросил Роджер.
– Семь долларов за ночь. Это очень дешево.
– Конечно, недорого.
– И комната хорошая. Я всегда оцениваю гостиницу по двум вещам: как быстро приносят в комнату заказ и как аккуратно сообщают о звонках по телефону. Мне, конечно, еще никто не звонил, я ведь только вчера въехала. Но вечером я заказала себе бутерброд и стакан молока прямо в комнату. Принесли тут же. Вот это я называю хорошим обслуживанием.
– Да, это большое дело, – сказал Роджер. – Хорошее обслуживание.
– Ну, еще бы, – ответила Молли. После паузы она спросила – А где вы остановились?
– Да в меблированных комнатах на… как ее… на Южной Двенадцатой, – наверное, так.
– Хорошо там?
– Да нет, паршивенько. Но мне только несколько раз переночевать. Да и лишних денег не хочется тратить на это.
– А когда уезжаете? – спросила она.
– Завтра, наверное. Завтра утром.
– М-мм… – произнесла она с вымученной улыбкой.
– Да, завтра утром, – повторил он.
– М-мм…
– Как ваше виски? – спросил он.
– Отличное, спасибо.
– Не слишком кисло, нет?
– Нет, все хорошо. – Она снова улыбнулась, подняла бокал и отпила. На губе осталась пена, она слизнула ее. – Вам город нравится?
– Да я его мало знаю, – ответил он.
– Я тоже, – она замолчала. – У меня тут нет ни одной души знакомой.
– У меня тоже.
– И у меня тоже, – повторила она и, поняв, что она повторяется, засмеялась. – Наверное, я произвожу впечатление бедной маленькой сиротки, да? Ни родите пей, ни родных, ни друзей. Ой-ой-ой…
– Ну, я уверен, что у вас есть друзья там, в… где вы живете… в Сакраменто?
– Ага, Сакраменто. У меня там очень хорошая подруга была, Дорис Пайзер ее зовут, она еврейка. Но очень милая девушка. Собственно, одна из причин, почему я здесь, – это Дорис. Она уехала на Гавайские острова.
– О, вот как? И все хорошо там у нее?
– М-мм… – произнесла Молли, кивая. Она снова подняла бокал, быстро отпила, поставила и потом сказала – Она уехала в прошлом месяце. Хотела, чтобы я с ней поехала. Но скажу вам откровенно, жара меня никогда не прельщала. Я один раз поехала на уик-энд в Пальм– Спринте и, клянусь богом, я чуть в обморок не упала от жары.
– На Гаваях очень жарко?
– Ну, надо думать! – кивнула Молли. – Подруга получила там работу в одной большой компании, которая производит ананасы. Доул, кажется, а может, другая? – она пожала плечами. – Я бы могла получить там работу, это уж точно, но эта жара… Нет уж, благодарю, – она энергично помотала головой. – Я подумала, что здесь будет лучше. Конечно, зимой тут жутко холодно, но это лучше, чем жара. Да потом, это такой город волнующий. Вам не кажется?
– Да.
– Прямо волнующий, – повторила Молли.
– Да.
– Тут никогда не знаешь, что завтра случится, вот у меня какое чувство. Например, кто знал, что я вас сегодня вечером встречу? Вот вы — знали?
– Нет, не знал.
– И я не знала. Вот о чем я говорю. Волнующий город.
– Да.
– И вот, знаете, – продолжала она, беря бокал и на этот раз допивая его, – когда Дорис уехала, там ничего не осталось, что удерживало бы меня. В Сакраменто, я имею в виду. Там очень мило, и все такое, но я не скоро друзей завожу, и когда уехала Дорис, я подумала, что, пожалуй, и мне самое время собраться в дорогу и немного поездить по стране, посмотреть, где и как, понимаете. Какого черта, хоть повидать что-то… Я родилась в Такоме, штат Вашингтон. Когда мне было восемнадцать, мы переехали в Сакраменто. Родители умерли, когда мне было девятнадцать, и с тех пор я так и торчу в Сакраменто. Так что хорошо, что Дорис уехала на Гавайи, вы меня понимаете, потому что это подтолкнуло меня к действию. – Она хихикнула и сказала – То есть не хочу сказать, что меня кто-то толкал.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – произнес Роджер. – Еще одну порцию выпьете?
– Да я прямо на столе усну.
– Как хотите, – сказал Роджер.
‘– Нет, пожалуй, не хочу. А вы еще выпьете?
– Выпью, если и вы выпьете.
– Пытаетесь меня напоить? – спросила, Молли, подмигнув.
– Нет, я никогда не заставляю девушку пить, – возразил Роджер.
– Да я просто шучу.
– Нет, я девушек не спаиваю.
– Да, вы не такой, – серьезно сказала Молли.
– Нет, нет.
– Не думаю, что вам приходится это делать.
Роджер пропустил мимо ушей ее реплику.
– Так что, если хотите еще?.. – спросил он.
– Ладно, спасибо, выпью еще, – согласилась она.
– Официант, – позвал он. Официант подошел к их столику. – Еще пиво и еще виски с лимоном.
– И поменьше лимона, – сказала Молли.
– Поменьше лимона, – повторил он официанту. Ему понравилось, что она говорила ему, что ей хочется, а не официанту. Как-то это было приятно и льстило. Будто они одни и никакого официанта… Он смотрел, как официант пошел к стойке и передал заказ. Потом он повернулся к Молли и спросил – И как у нее теперь дела там? У Дорис?
’ – О, прекрасно. Я получила от нее письмо на прошлой неделе. Я еще даже не ответила ей. Она и не знает, что я теперь здесь.
– Как это?
– Ну, я ведь совсем неожиданно решила уехать, и ее письмо пришло ко мне накануне отъезда. У меня просто не было времени ответить. Я с утра до вечера бегала, искала работу.
– Она, наверное, ломает себе голову, почему вы ей не пишите.
– Да еще только неделя прошла, – сказала Молли. – Вот как сюда приехала, с тех пор…
– Все-таки… Если она хорошая подруга…
– Она – да.
– Ну, так надо ей написать, где вы сейчас.
– Я напишу. Прямо сегодня напишу, как вернусь в гостиницу, – Молли улыбнулась. – Вы меня совсем устыдили.
– Нет, я не хотел, – сказал Роджер. – Я просто подумал, что раз Дорис так много значила для вас…
– Да, я понимаю. Все будет в порядке, – произнесла Молли, снова улыбаясь.
Официант принес им заказы, и они снова остались одни. Посетителей в баре стало меньше. Никто не обращал на них никакого внимания. Они были чужие в этом городе, огромном, как мир.
– А сколько вы платите за свою комнату? – спросила Молли.
– Что? А… да, четыре доллара. За ночь.
– Ну, это очень дешево, – сказала Молли.
– Да, – кивнул он. – Да, дешево.
– Комната хорошая?
– Нормальная.
– А где сортир? Внизу, в холле?
– Что?
– Сортир. – Она смотрела на его непонимающее лицо. – Туалет.
– A-а. Да. Внизу, в холле.
– Ну, не так уж страшно. Если сама комната больщая, конечно.
– Комната не маленькая. И хозяйка приятная. Правда, я должен сказать…
– Что?
– Я крысу там видел.
– Вот это уж мне ни к чему!
– И мне тоже.
– Что же вы сделали?
– Я ее убил, – коротко сказал Роджер.
– Я даже мышей боюсь, – призналась Молли. – У меня никогда не хватило бы смелости убить крысу.
– Да, в общем-то, это довольно жутко, – согласился Роджер. – Но весь район ими кишит, знаете? Не удивлюсь, если окажется, что крыс тут больше, чем людей.
– Ой, пожалуйста… – она болезненно поморщилась. – Я сегодня не усну из-за этого.
– Но обычно вы их не видите, – сказал он. – Вы можете услышать, но увидеть – это редко. А эта, видно, была старая, а то была бы куда проворнее. Вы бы ее видели! Встала на задние лапы, когда я ее в угол загнал и…
– Пожалуйста, – произнесла она. – Не надо! – и вздрогнула.
– Извините! Я как-то не подумал…
– Ничего. – Она взяла бокал и сделала глоток. – Я сегодня совсем не CMoiy спать, – сказала она и очень быстро добавила – Одна. *
Роджер ничего не ответил.
– Я до смерти боюсь, – тихо произнесла она, вздрогнула и снова сделала глоток из своего бокала. – И не стыдно вам, напугали девушку до полусмерти?
– Извините, – сказал Роджер.
– Ничего, ничего, – ответила Молли, допила бокал и хихикнула – Так большая у вас комната?
– Да, ничего.
– Ну, какого она размера?
– Точно я не знаю. Я как-то плохо определяю.
– Я очень хорошо определяю. – Молли сделала паузу и нерешительно улыбнулась, как бы в замешательстве от того, что собиралась сказать или сделать. Она снова взяла свой пустой бокал, опрокинула его в рот и, поставив его на стол, сказала очень непринужденно – Мне бы хотелось посмотреть вашу комнату. Действительно, очень дешево. Если это достаточно большая комната, я бы, возможно, переехала в нее из гостиницы. Конечно, если это так недорого, как вы говорите.
– Да, она стоит четыре доллара.
– Мне хотелось бы посмотреть комнату, – сказала она и на секунду подняла свои глаза от бокала и снова их опустила.
– Я могу вам ее показать, – предложил Роджер.
– Да?
– Конечно.
– Только заглянуть. Посмотреть, какая она.
– Конечно.
– Я была бы очень благодарна, – проговорила Молли, все еще не поднимая глаз и покраснев до ушей.
– Я ваше пальто достану, – сказал Роджер и встал.
Когда он подавал ей пальто, она, оглянувшись через плечо, спросила:
– А как вы ее убили? Крысу эту?
– В руках раздавил, – ответил Роджер.
Метрдотель вел детектива и его даму к столику, когда Роджер сдал пальто в гардероб. На женщине была голубая кофточка (наверное, это называется джемпер, подумал Роджер) и белая блузка с длинными рукавами. Она с улыбкой кивнула метрдотелю, когда он подвинул ей стул, села и тут же положила обе руки на стол, прикрыв ими руки детектива, севшего напротив нее.
«Спасибо», – сказал Роджер гардеробщице и опустил номерок в карман пиджака. В вестибюле появился метрдотель. Наверное, он был француз. Роджер в душе пожелал, чтобы это не был французский ресторан.
– Bonjour, monsieur[38],– приветствовал его метрдотель, и Роджер подумал: «Вот это да!..» – Сколько вас будет, сэр?
– Я один, – ответил Роджер.
– Oui, monsieur[39], прошу, проходите.
Роджер вошел за метрдотелем в зал. Сначала ему показалось, что его хотят посадить в дальнем конце зала, но метрдотель просто обошел тележку с подносом у одного из столиков. Он остановился у столика недалеко от интересующей его пары.
– Voila, monsieur[40],– сказал метрдотель и выдвинул стул для него.
– А там можно? – спросил Роджер. – Вон, около стены?
– Monsieur? – повернулся к нему администратор, подняв брови.
– Тот столик, – сказал Роджер, указывая на столик рядом с парой.
– Oui, monsieur, certainement[41],– и метрдотель ловко поставил стул на место. Он подвел Роджера к столику у самой стены, отодвинул его, чтобы тот мог пройти и сесть на мягкую банкетку за ним, и снова задвинул столик в прежнее положение.
– Monsieur желает коктейль?
– Нет, спасибо, – отказался Роджер.
– Можно сразу принести вам меню, сэр?
– Да, – ответил он. – Да, пожалуйста.
Администратор щелкнул пальцами, подавая знак обслуживающему официанту – La carte pour monsieur[42]! – и, коротко поклонившись, Отошел. Официант принес меню Роджеру, тот открыл его, поблагодарив.
– Ну, что ты думаешь? – спросил ее детектив.
Женщина не ответила. Роджер, закрывшись книжкой меню, удивился, почему она не отвечает.
– Я думаю, что да, – сказал детектив.
Женщина опять ничего не ответила. Роджер не поднимал глаз от меню, не желая выглядеть подслушивающим.
– Ну, конечно, ты ведь всегда так, – сказал детектив. Как странно, думал Роджер, не поднимая глаз от строчек, он один и разговаривает. Но ведь, пожалуй, он поддерживает разговор, говорит так, как будто отвечает на слова женщины. Но ведь женщина еще ни звука не произнесла.
– Сейчас выпьем, – предложил детектив. Роджер положил свое меню и взглянул на них как раз в тот момент, когда официант в красном пиджаке принес их заказ: вроде две порции виски с содовой. Детектив взял свой бокал и поднял, а женщина легонько коснулась его бокала своим. Оба не произнесли ни слова. Женщина пригубила из бокала и поставила его. Украдкой взглянув на нее,
Роджер увидел, что на руке у женщины обручальное кольцо. Значит, эта женщина – жена детектива.
Детектив сделал хороший глоток и поставил бокал на стол:
– Хорошо, – сказал он.
Его жена кивнула, но промолчала. Роджер обратился опять к своему меню.
– Фанни все-таки добралась туда? – спросил детектив. Опять наступила пауза. Роджер невольно нахмурился, ожидал ответа под защитой своего листка меню.
– Она объяснила, в чем было дело? – спросил детектив. Опять молчание.
– Ну, какое же это объяснение! – удивился детектив.
Роджер положил свое меню и повернул голову.
Локти женщины были на столе, руки перед ней чуть ниже лица. У нее были длинные тонкие пальцы. Ногти с ярко-красным маникюром. Пальцы ее двигались в потоке быстрых жестов, блестящие ногти вспыхивали, как огоньки.
На мгновение Роджер не мог понять, что она делает. Что это за игра такая у нее, зачем это? И он увидел ее лицо позади порхающих жестов.
Ее лицо было еще красивее, чем показалось вначале. Черные волосы гладко зачесаны назад ото лба, высокие дуги темных бровей над бархатными карими глазами… Но что это? Одна бровь нахмурилась, нависла над левым глазом в зловещей насупленности, губы женщины растянулись в злобной усмешке, ноздри раздулись. И руки двигались по-другому – с преувеличенной пугающей вкрадчивостью злодея эпохи немого кино, ее пальцы коснулись верхней губы, подкрутили воображаемые усики… Детектив засмеялся, с лица женщины исчезла маска злодея, глаза заискрились юмором, в улыбке сверкнули зубы, все лицо засветилось весельем. И все время двигались длинные тонкие пальцы. Детектив то следил за их движениями, то взглядывал ей в лицо. Вечно меняющееся оживленное лицо, движения рта и губ подчеркивали музыкальность ее жестов, их звучность. Открытое, честное, наивное лицо, а вот лицо маленькой девочки: гримаски, удивление, успокоенное выражение.
«Да она просто разговаривает лицом и руками!»– подумал Роджер. И внезапно понял, что женщина – глухонемая. .
Он сразу отвел глаза, потому что не хотел, чтобы она подумала, что он уставился на нее, как на урода.
А детектив смеялся. Его жена, видимо, кончила свой рассказ о какой-то неведомой Фанни, и теперь детектив хохотал чуть не до слез в глазах и никак не мог остановиться, так что Роджер не смог удержаться от непроизвольной улыбки, и даже официант, подошедший к его столику, невольно заулыбался.
– Мне бы хотелось яиц, – сказал Роджер.
– Oui, monsieur, в каком виде?
– О, я не знаю, – ответил Роджер.
– Может быть, monsieur захочет омлет?
– Ага, вот это хорошо, – согласился Роджер. – А с чем у вас омлет?
– С сыром, грибами, луком, жел…
– С грибами, – сказал Роджер. – Вот это вкусно. Омлет с грибами. И кофе. Пожалуйста, сразу.
– Oui, monsieur, – кивнул официант. – Какой-нибудь салат?
– Нет. Нет, спасибо.
– Oui, monsieur, – произнес официант и отошел.
– …и сначала начал говорить с Мейером. Тот слушал, слушал его несколько минут, а потом говорит ему, что лучше ему переговорить со мной. Я страшно удивился, когда перед моим столом появился католический священник. Знаешь, душенька, обычно таких посетителей у нас не бывает – не то, что мы там греховны или далеки от религии, а просто… /
Он улыбался жене, и она улыбалась ему… Господи, какая она красавица, думал Роджер.
– Делать нечего, я ему представился. Оказалось, патер тоже итальянец; ну, и пошел обычный разговор: «И вы итальянец?! Ах…» и так далее, минуты две. Проследили свои генеалогии. Правда, патер родился не поблизости от родных краев моих родителей, но тем не менее. Усаживается ко мне, говорит, у него дилемма. Я спрашиваю, в чем дилемма, отец, – а сам думаю, у меня тоже дилемма, Я ведь не был в церкви с тех пор, как был еще мальчишкой.
