355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лев Рубинштейн » Когда цветут реки » Текст книги (страница 6)
Когда цветут реки
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 19:28

Текст книги "Когда цветут реки"


Автор книги: Лев Рубинштейн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Мужчина взмахнул фонарем. Откуда ни возьмись, на улице появилось несколько человек, закутанных до ушей в темные плащи. "Беглецов" подхватили под руки и потащили во двор, из него – в другой, потом – в третий. Затем они спустились по лестнице в какой-то погреб, вышли из него, поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору и вышли во авор. который, по счету Линя, был уже четвертым двором на их пути.

В этой части города дома были построены беспорядочно. Дворы, переходы и закоулки образовывали такую запутанную сеть, что даже полиция наместника не решалась появляться там. Бывали случаи, когда стражники бесследно исчезали в этих трущобах. Члены тайных обществ, которым угрожала смертная казнь, бежали в этот квартал и скрывались здесь месяцами.

На четвертом дворе сидело на корточках человек двадцать. Яо снова обратился к ним с какими-то невразумительными словами. Ему ответили несколько голосов. Провожатые с фонарями отвели в сторону Дэна и что-то шепотом стали ему говорить. Дэн подозвал Линя и Ван Яна.

– Ступайте с этими людьми, – сказал он, – они отведут вас в подземный склад оружия. Вы останетесь там до утра. Утром наши братья придут за вами. Смотрите, чтоб никто не проник в склад ночью! Если на склад придут люди, которые не знают полного имени и титула Небесного Царя, расправляйтесь с ними смело.

– А что будет завтра? – спросил Ван Ян.

– Завтра Нанкин будет наш, – отвечал Дэн.

Ван Ян и Линь не спали всю ночь. В подземном складе было много оружия. При свете потайного фонаря поблескивали у стен наконечники копий и секир. Здесь были тяжелые, длинные фитильные ружья с подставками, чтобы легче было стрелять, набор кинжалов и мечей, ящики с порохом, пистолеты с большими, тяжелыми рукоятками, наконец короткие ружья, с виду невзрачные, с плоскими курками. Ван Ян потрогал пальцем полированные приклады этих ружей.

– Какие некрасивые ружья, – заметил Линь.

Ван Ян покачал головой.

По-моему, это ружья заморских людей, – сказал он. – Я однажды видел такое ружье… Они заряжаются не с той стороны, откуда вылетает пуля. Они очень быстро стреляют.

Откуда они здесь?

Братья, наверно, купили их в Шанхае. Там торгуют ружьями и порохом.

Ван Ян помолчал и прибавил:

– Иностранцы всем торгуют. Они продают даже людей.

Всю ночь Ян и Линь не спали. Они тщательно прислушивались, но в подземелье не проникал ни один звук. Казалось, Нанкин вымер. На рассвете земля вздрогнула. Глухой гул прокатился где-то вверху, над головами караульных. Вслед за этим раздались голоса. В подвал вбежал Дэн, за ним еще человек десять.

Берите ружья! Выносите копья и мечи наверх!

Что там, наверху? – спросил Яи.

Наши подорвали стену у ворот Ифынь.

Прямые, длинные улицы северной части города заполнены вооруженным народом. Повсюду раздавались крики, хлопали выстрелы.

Маньчжурские войска сражались храбро. Они знали, что город осажден и что пощады им не будет. За завалами из досок, бревен, бамбуковых щитов сидели их стрелки и вели непрерывный огонь.

Два раза народ и проникшие в город тайпинские воины атаковали стену маньчжурского квартала и оба раза откатились обратно. Зацокали копыта, и Линь услышал истошный рев маньчжурских кавалеристов.

Услышав этот рев, Ван Ян вздрогнул. Это был боевой клич, который он когда-то слышал в Долине Долгих Удовольствий в те дни, когда он бежал на юг, оставляя за собой землю предков. Он стиснул руками копье.

Засверкали сабли, и в облаке пыли появились ярко раскрашенные туловища тигров с масками, изображающими чертей с красными ртами. Такой костюм цииские воины надевали для устрашения врагов.

Ван Ян оскалил зубы и с размаху всадил копье в переднего всадника. Удар был так силен, что всадник скатился с седла, а лошадь его вздыбилась. Следующий всадник налетел на предыдущего и упал вместе с лошадью. Ван Ян убил его.

Пронесся тяжелый гул. Всю улицу рвануло и застлало пылью. Послышался тайпинский боевой клич, и мимо Ван Яна пробежал Дэн с обнаженным мечом, а за ним еще несколько воинов с копьями.

– Подорвали стену, – сказал Дэн, тяжело дыша. – Это второй подкоп. Теперь им совсем конец. Вся северная стена рухнула, наместник убит…

С юга и запада на штурм шли массы вооруженных крестьян. Клич "Тайпин!" гремел по всем предместьям. Как ревущий водопад, врывались в Нанкин десятки тысяч воинов Великого Благоденствия. Эта бурлящая река копий и флагов залила улицы и площади. Маньчжуры засели во внутреннем городе. Густые облака дыма поднимались от горящих ямыней и дворцов.

Маньчжуры защищались еще целые сутки. Только на следующий день к вечеру Нанкин был окончательно освобожден. Маньчжурский город горел. На улицах вражеские офицеры стояли на коленях, умоляя о пощаде, но пощады не было. Будущая столица Тайпин Таньго была очищена от «чертей» целиком и стала именоваться «Небесной Столицей».

Громыхание выстрелов сменилось гулкими звуками литавр и гонгов, треском хлопушек и торжественным пением. Воины Лю Юнь-фу, человека с рассеченной щекой, вечером стояли на карауле возле знаменитой Фарфоровой башни, которая когда-то считалась чудом искусства. Башня стояла вне стен Нанкина, на другой горе. Оттуда было видно и слышно праздничное оживление в городе. То и дело цветные вспышки фейерверка озаряли изогнутую, крутую крышу бывшего дворца наместника, который теперь стал дворцом Небесного Царя.

Го смотрел на эту картину с умиленным восторгом.

– Небесный Царь все может сделать, – говорил он, – потому что его могуществу нет предела!

– А земля? – как всегда, спросил Ван Ян. Командир взвода Лю Юнь-фу достал из-за пазухи бумагу, покрытую иероглифами, и развернул ее.

Смотрите и слушайте! – сказал он. – Здесь написано, что вся земля в государстве делится по числу едоков. У кого семья больше, тот и получит больше..

А если неурожай? – перебил его Ван Ян.

Тут сказано: "В случае неурожая оказывают помощь из тех мест, где был хороший урожай, чтобы все наслаждались великим счастьем небесного отца, верховного владыки. Если есть земля, ее обрабатывают совместно; если есть пища, ее едят совместно… если есть деньги, их расходуют совместно". И дальше сказано: "Все равны перед лицом небесного отца, и не должно быть человека, который не был бы сыт и в тепле… "

Ван Ян вздохнул и прошептал:

Скоро ли это будет?..

Когда мы очистим Китай от цинских чертей, – отвечал Лю.

А как женщины? – спросил Ван Ян.

Он уже давно не видал своей семьи. Его дочь находилась в женском лагере, где "старшей сестрой" была его жена Инь-лань.

Женщины будут разводить шелковичных червей, ткать и шить платье. Мужчины будут заниматься земледелием. И хороших земледельцев будут награждать.

И я тоже буду заниматься земледелием? – подозрительно спросил Яо. – Ведь я аптекарь и знаю свое дело не хуже, чем вы умеете выращивать рис.

Аптека у тебя будет, пока люди болеют, – сказал Дэн. – Ты можешь не беспокоиться.

А чем мне за это будут платить, если не будет денег? – сердито спросил Яо.

Ты будешь есть то, что едят все, – сказал Лю. – Тут написано, что все мы – большая семья и все люди во Вселенной не будут иметь ничего лишнего. Править будут добродетельные и мудрые, и не будет ни разбойников, ни замков на дверях.

В городе снова грянули бараблны и взлетели над крышами ракеты. Фарфоровая башня озарилась разноцветными огнями. Дэн начертил древком копья на песке два иероглифа.

– Что это за знаки ты начертил на земле?

– "Датун", – ответил Дэн, – это значит "великая общность".

Снова загремели барабаны в Нанкине. Ван Линь стоял опершись на копье и вглядывался в темноту.

Что ты молчишь, юноша? – спросил командир взвода. – Что ты там увидел?

Фонари, – сказал Линь.

Фонари?

Лю Юнь-фу встал и посмотрел во мрак. Где-то очень далеко вспыхивали и гасли крошечные огоньки, похожие на светлячков.

– Ты прав, – проговорил Лю после долгого молчания, – это фонари маньчжурских солдат.

3. «ОБЩЕСТВО НЕБА И ЗЕМЛИ»

Большой портовый город Шанхай резко делится на две части: южную и северную.

Южная часть обнесена стенами. Улицы в ней узкие, полутемные, кривые. Шум. грохот, лязг, звон, крики разносчиков, зазывания официантов в ресторанах и цирюльников на перекрестках не смолкают с утра до ночи. Здесь, в путанице переулков, тупиков и внутренних дворов, живут сотни тысяч людей, о существовании которых никто не заботится. Даже сам начальник стражи не знает, сколько людей в квартале, где они живут и чем занимаются. Этот город называется "китайским" городом. Но есть еще один Шанхай: северный, европейский, недавно выросший на берегу полноводной реки Хуанпу. Этот Шанхай называется по-английски "сеттльментом".

И хотя сеттльмент тоже находится в Китае, но китайцев там не любят. Вдоль набережной тянутся двух– и трехэтажные каменные дома с верандами европейского образца. На улице можно встретить заморских дьяволов, говорящих по меньшей мере на десяти языках, но преимущественно по-английски. Около сеттльмента находится большое поле, где британские господа и дамы часами ездят верхом по накатанной дорожке и обмениваются изящными поклонами со встречными. Там можно увидеть и недавно появившийся в Китае новый, удивительный вид транспорта – человека, запряженного в коляску. Говорят, что этот способ передвижения придумал какой-то иностранный миссионер. Во всяком случае, до появления европейцев в Китае таких колясок не было.

Всюду золоченые буквы вывесок, витрины, балконы с пестрыми флагами, повозки, тюки с товарами, снующая толпа торгашей, военных, искателей наживы – вот картина шанхайской набережной, которая открылась перед мальчиком Ван Ю, когда он прибыл на джонке купца Фу из Долины Долгих Удовольствий.

Чай! Шелк! Опиум! Прибыль! Эти слова звучали в Шанхае с утра до вечера на всех языках. Перед ошеломленным Ю мелькали синие куртки английских военных моряков, пестрые тюрбаны индийских солдат, широкополые шляпы американцев, блестящие цилиндры консулов и богатых торговцев, треугольные капюшоны католических монахинь. Копыта лошадей стучали по гранитным плитам мостовой, с грохотом катились кареты, и с криками несли грузчики огромные ящики и тюки, крепко увязанные веревками.

Чай! Шелк! Опиум! Прибыль!

Слово "опиум" произносилось вполголоса, зато слово "прибыль" громко раздавалось на всех перекрестках. Шанхай – золотое дно, здесь можно разбогатеть за два месяца, можно получить огромную прибыль, можно продать любой негодный товар. Полуголодный искатель счастья из Европы или Америки, продувшийся картежник, прогоревший золотоискатель мог завести здесь паланкин и шестерых слуг. А главное, труд здесь дешевый, за китайскую работу платят гроши; один доллар – здесь целое состояние!

Ван Ю мало разбирался в способах обогащения. Он прятался за тюками на набережной и, разинув рот, смотрел на джонки, быстроходные американские "клиперы", которые доставляли в Шанхай опиум вдвое скорее, чем английские корабли. По реке Хуанпу, пеня воду колесами, спускались и поднимались пароходы с высоки-Шми черными трубами. Из труб валил дым, застилая всю набережную. Боцманы и шкиперы ругались на языках английском, французском, португальском, испанском, голландском, малайском и даже иногда на китайском. Но этот китайский язык был меньше всего похож на тот, к которому Ван Ю привык с детства.

Однажды какой-то американский моряк, от которого сильно разило можжевеловой водкой, наткнулся на Ю, схватил его за косу и стал угрожать, что утопит бедного мальчика в реке Хуанпу.

Ю обиделся. Всю жизнь ему приходилось терпеть щелчки и побои, но выносить грубости иностранца было вдвойне горько. Ю даже попытался лягнуть ногой это порождение злых сил, но до этого не дошло, потому что его коса неожиданно перешла в цепкие руки Фу.

– Как ты здесь оказался? – грозно спросил Фу. – Разве ты не знаешь, что моим слугам запрещено разговаривать с иностранцами? Беги в лавку.

Лавка Фу ничем не отличалась от других лавок "китайского города". Это была небольшая каморка, широко открытая на улицу. Вырезанные из дерева вьющиеся растения, богато вызолоченные, образовывали внутри лавки алтарь, в середине которого возвышалось в золотой раме размалеванное изображение бога войны. Перед ним горели лампады и красовались букеты бумажных цветов.

С утра Фу усаживался за лакированный столик. Щелкали маленькие китайские счегы, разделенные посредине планочкой; на них считают одновременно с двух сторон.

Улица врывалась в лавку. Колбасник зазывал прохожих, трубя в раковину. Нищие монотонно пели. Стучали игральные кости. Напротив лавки, под раскрашенным зонтом, чтец, бывший студент, гнусаво читал вслух "Историю трех царств"[27]27
  * «История трех царств» – китайский исторический роман; повествует о борьбе трех государств – Вэй, У и Шу, образовавшихся в Китае в III веке.


[Закрыть]
*'. На дворике перед храмом богини Милосердия располагался продавец сластей с поджаренными земляными орехами, бананами из Кантона, ананасами, арбузами, разрезанными на мелкие кусочки, и плитками пастилы. Проходили крестьяне с бамбуковыми коромыслами, буддийские монахи с бритыми головами, торговцы-разносчики., актеры, колдуны и бродяги. Иногда гремел гонг и появлялся поезд чиновника; впереди – глашатаи с хлыстами в руках, в высоких конических шапках. Несколько слуг несли цепи – явный знак власти. Затем в паланкине с восемью носильщиками проплывал вельможа с надменной физиономией. Все прятались по лавкам. Никто не смеет находиться на улице, когда несут вельможу. И, только лишь паланкин скрывался за углом, снова поднимался шум и шепотом сообщалось: тайпины скоро будут в Шанхае…

На рынке у реки Хуанпу все гудело слухами. Рассказывали о каких-то подметных письмах, которые передавались из рук в руки, из лавки в лавку. Караулы зорко оглядывали лодочки, стайками шнырявшие по реке, Вчера правитель области приказал казнить тридцать человек, подозреваемых в сношениях с тайпинами, и головы их висели в клетках на городской стене.

Но это никого не успокоило. Дело в том, что у горожан вдруг начали исчезать косы. Это происходило незаметно, большей частью на рынке. Легкий толчок в спину – и изумленно оборачивавшийся житель Шанхая оставался без косы. Сзади болтался жалкий пучок, рассеченный, по-видимому, бритвой.

– Это "Саньхэ", – говорили на рынке. – Это опять появилось "Общество Неба и Земли"… А может быть, это и "Малые Мечи"…

Правитель области издал приказ, в котором запрещалось говорить о тайных обществах. На следующий день на воротах его дворца появился огромный красный иероглиф, означающий "позор". Никакими средствами не удавалось его отмыть. Пришлось скоблить ворота.

В полутемных лавчонках и мастерских у реки целый день не прекращались шепот и возня.

Ю было запрещено выходить из дому. Он помогал Фу в лавке: доставал товар, развертывал перед степенными покупателями тончайшие шелковые ткани Кантона и Сучжоу и подавал чай. Часто разговор велся пот лунамеками. и тогда Ю приказывали убираться в заднюю каморку. Ю снова терпел щелчки и побои. Нельзя было сказать, чтоб Фу был добряк. Он отличался от покойного Ван Чао-.ли только тем, что бил не из любви к искусству, а за дело. Зато есть он давал меньше, чем "отец", – два раза в день крохотную шепотку риса.

Чаше всех в лавку заходил Чжу И, старшина шелкового ряда.

Он садился, степенно поглаживал длинный подбородок и подозрительно водил кругом своими хитрыми глазами.

– Стоит ли говорить обо мне? Я скромный торговец. Моя торговля ничтожна. Увы! Тайпины. как говорят, уничтожили таможенные заставы. Это поошряет торговлю. Торговля нуждается в поощрении. Можно. ли сказать, что шанхайские чиновники и правитель поощряют торговлю? Нельзя! Увы! Если так будет продолжаться, то мы разоримся. Одни подарки здешним чиновникам стоят больше, чем половина товара. Тайпины, как я слышал, не трогают купцов. Можем ли мы сказать про себя, что мы их враги? Нет! Мы не враги им. Я скромный торговец… Кто это там шевелится в углу?

Фу успокоил его.

– Это ничтожный мальчик с верховьев реки. Его деревня сгорела.

Ив этом нет ничего хорошего, – продолжал Чжу И. – Деревня сгорела – значит, сгорели и ткацкие станки и червоводни. Выгодно ли это нам? Нет! Это невыгодно. Я всегда на стороне тех, кто поошряет торговлю. Все на их стороне. Но разве я могу поклоняться какому-то "небесному отцу" и нести свое добро в общий амбар? Нельзя! Если это так, то я не могу сказать, что я на стороне тайпинов. Но я надеюсь, что они станут умнее со временем. Я просто скромный торговец… Кто там стоит у двери?

Там никого нет, – сказал Фу. – Но знает ли почтеннейший, что город наполнен беглецами из Гуандуна и Фуцзяни?[28]28
  * Гуандун и Фуцзянь – провинции на юге Китая.


[Закрыть]
* Все они на стороне тайпинов. Известно ли вам, что солдаты правителя, в случае приближения тайпинов, бросятся не на неприятеля, а на наши лавки? В Синьсюе солдаты разграбили больше двух тысяч лавок и разорили торговцев… Кажется, нам следует подумать об осторожности.

Это истина, – изрек Чжу И, настороженно поглядывая на Фу, – но мы не можем сражаться с солдатами. Следует принять меры к защите наших лавок и складов.

Какие меры?

Чжу И покачал головой с таким видом, словно у него что-то застряло в ухе и он оглох.

А будут ли заморские дьяволы на стороне торговцев в случае тревоги? – спросил Чжу И.

Я не знаю, – чистосердечно признался Фу.

И я не знаю, – вздохнул Чжу И. – Я человек скромный и небогатый. Я слышал, что они будут соблюдать нейтралитет.

Что такое "нейтралитет"?

Это когда заморский дьявол делает вид, будто его не интересуют китайские дела. Он ждет случая, когда ему под шумок удастся захватить побольше китайских денег.

Значит, на них рассчитывать нельзя. Что же делать?

По-моему, следует пойти навстречу тем, кто силен и кто завтра будет править в Шанхае.

Кто же это?

"Общество Неба и Земли".

Как это мудро сказано! – воскликнул Фу. – Но как найти это общество?

Я думаю, что мой собрат сам знает, как это сделать, – тихо промолвил Чжу И. – Не стоит так долго говорить об этом. Не лучше ли поговорить о долгих исчастливых днях?

При этом Чжу И посмотрел на Ю, который сворачивал шелк в углу лавки.

– Этот мальчик кажется мне неглупым, – сказал купец. – Он ведет себя тихо и расторопно..

Фу поблагодарил (ему полагалось благодарить за любой хороший отзыв о своих товарах и слугах) и приказал Ю уйти в заднюю каморку.

Дальнейший разговор между двумя торговцами происходил шепотом.

В сентябре Фу пропадал по целым дням. Однажды, уходя, он забыл запереть лавку. Особой надобности в этом, впрочем, и не было, Ю боялся выходить на улицу. Города он не знал, с заморскими дьяволами не любил встречаться, а знакомых у него не водилось. Он сидел полусонный на пороге, когда в лавку вдруг ввалился самый настоящий заморский дьявол. Это был католический патер в широкополой шляпе и черной шелковой сутане с широким поясом. Звали его отец Салливен, а жил он недалеко от города в большом здании с садом, которое называли «Сиккавейской общиной».

Этот заморский черт повадился ходить в лавку Фу уже очень давно. Он покупал шелковые ткани большими кусками, приводил к купцу европейцев покупателей, а иногда и сам сбывал Фу заграничные веши и, между прочим, оружие. Все это хранилось в величайшем секрете, насколько могут быть секреты в торговом квартале.

Часто Фу говорил, ухмыляясь, что заморский дьявол наживает большие деньги, несмотря на то что он монах. У него прекрасные знакомства в ямыне наместника.

Отец Салливен был человек плечистый и веселый и торговаться мог целый день.

Увидев его, Ю отшатнулся. Ему запрещено было разговаривать с этим чертом.

Где хозяин? – коротко спросил отец Салливен.

Ушел, – заикаясь, отвечал Ю.

Ушел? Куда?.. Не знаешь? Странно! Чтоб в китайском квартале не знали, куда ушел купец,!

Ю молчал.

Патер пристально посмотрел на Ю,

Мне кажется, однако, что ты хороший мальчик. Я хочу подождать твоего хозяина.

Он… не велел… – начал Ю.

А я все-таки подожду, – добродушно сказал патер, ударившись головой о потолок лавчонки. – Ах, какие здесь низкие потолки! Можно подумать, что твой хозяин жалкий бедняк. А он мог бы выстроить себе дворец… Эй, мальчик, а он действительно ушел?

Ю поклялся, что Фу ушел с утра.

Отец Салливен залюбовался кинжалом, который был оставлен купцом на прилавке. Это было оружие тонкой японской работы, с ручкой из змеиной кожи.

Сколько стоит?

Он не продастся, – сообщил Ю, – его забыл господин Фу.

– Забыл? С какой целью он его забыл?

Отец Салливен повертел в руках кинжал:

Интересный кинжал! Послушай, сын мой, слышал ты об обществе "Малые Мечи"?

Да… то есть нет…

Да или нет?

Бедному 10 пришло в голову, что если не говорить о "Малых Мечах", то гость скорей уйдет.

– Нет, не слышал.

А об "Обществе Неба и Земли"?

Тоже не слышал.

Какая жалость! Я не могу верить твоему честному слову. А это тебе нравится?

Это был серебряный доллар. Он понравился Ю.

Оставь его себе на память… И теперь ты тоже ничего не слышал об "Обществе Неба и Земли"?

Нет, – решительно ответил Ю.

Врешь, – улыбаясь, сказал патер, – Я вижу это по твоему пронырливому лицу. Неужели ты никогда не слышал о тайных обществах?

Ю видел, что ему не отвертеться, и рассказал отцу Салливену то, что слышал и видел в Долине Долгих Удовольствий.

– Ты маленький хитрец! – сказал патер, сокрушенно покачав головой. – А что ты слышал от господина Фу?

Ю сказал, что больше ничего не слышал. Патер недовольно передернул плечами:

А слышал ты об Иисусе Христе?

Нет.

Бедняга! Ты мне очень понравился. Вот что, сын мой: если ты хочешь каждый день получать серебряный кружок вроде этого да вдобавок кучу самой вкусной еды, то приходи в Сиккавейскую общину. Господин Фу бьет тебя?

Ю не отрицал.

– Ну, когда ты не захочешь, чтобы тебя били, беги в Сиккавейскую общину и спроси отца Саллнвена. Там получишь еще один доллар. Запомнил?

Отец Салливен двинулся было на улицу, но тотчас же вернулся:

А насчет Иисуса Христа не забудь. Это великий господин! Слышишь? Повтори!

Господин Иисус Христос, – с трудом выговорил Ю.

Хорошо. А кинжал я возьму с собой. Скажи Фу, что я зайду к нему на обратном пути.

Ю умолял, плакал, но бесполезно. Заморский дьявол решительно зашагал и исчез за поворотом.

Через час вернулся озабоченный Фу и сразу же хватился кинжала. Ю рассказал о посещении католического патера.

Отец Салливен? Он внимательно рассматривал кинжал? Ты видел?

Да, он даже шевелил губами…

Шевелил губами! Ну конечно, ведь он прекрасно читает по-китайски! Эго самый отчаянный из всех заморских чертей. Он прочел!

Осмелюсь спросить, господин, – сказал Ю, – что можно прочитать на рукоятке кинжала?

Фу не ответил. Он запер дверь и достал из угла тонкий прут.

– Становись!

Ю медлил.

– Становись! Ты сам не знаешь, что ты наделал! За это убить мало!

У Ю округлились в ужасе глаза. Купец размахнулся, и первый удар обжег спину мальчика. За ним последовал второй, третий, четвертый… Прут злобно свистел.

– Нет, это не годится, – решил купец. – Я тебя накажу по-другому.

Он прошел в заднюю комнату. Там хранилось много острых металлических вешей.

Ю упал на колени. Ему почудилось, что Фу чем-то грохочет в соседней комнате. Он не смел поднять голову. Фу прошел через лавку. Минута, другая – никто его не бил. Ю оглянулся.

Дверь лавки была открыта настежь. Оттуда доносился приглушенный шепот. Мелькнул красный фонарь. Фу вернулся, держа в руках мешок.

Вставай!

Ю встал.

Полезай в мешок!

Эта месть была ужасна. Ю понял, что его хотят утопить. Он пробовал кинуться к двери. Его кто-то схватил, заткнул рот и силой засунул в мешок. Над его головой завязали узел. Затем его встряхнули и понесли. Мальчик путешествовал на чьей-то спине по вечерним улицам Шанхая.

Несли его долго. Кругом слышался приглушенный гул, голоса, шепот, удары в барабан на караулах, шарканье множества ног. В городе было неспокойно.

Мальчик несколько пришел в себя и стал раздумывать, что ему делать. Река Хуанпу как будто осталась далеко позади, а мешок все не летел в воду. Может быть, его хотят утопить в пруду за городом?

В этот момент Ю почувствовал, что его внесли в закрытое помещение. Это чувствовалось по воздуху. Под их ногами скрипели ступеньки и дощатый пол. Шли по каким-то переходам, спускались, поднимались и наконец мешок бросили на землю.

Никто его не развязывал. Издали доносились гнусавые, протяжные звуки. Кто-то нараспев читал стихи. Прошло минут пять – десять. Слышался легкий шорох. В этом помещении было порядочно народу, но все сидели молча.

"Ты должен относиться к отцу твоего брата, как к своему отцу, – читал гнусавый голос, – и к матери твоего брата, как к своей матери, к сестре твоего брата, как к своей сестре, к жене твоего брата, как к своей невестке".

Ю был очень удивлен. Он не знал, что "братом" здесь именуется не родной брат, а соратник. Ю проделал пальцем крохотную дырочку в мешковине и увидел необыкновенную церемонию.

Два человека в расстегнутой одежде шли по узкому проходу, по бокам которого человек пятнадцать в длинных балахонах держали над головами медные мечи и образовали своеобразную арку. Пройдя под аркой, те двое остановились. Глашатай возвестил громким голосом их имена и сумму, которую они дают тайному "Обществу Неба и Земли".

– "Будьте верны обществу, к которому вы присоединяетесь, – читал глашатай, – клянитесь ниспровергнуть господство маньчжурских лисин и наемников, которых они призвали себе на помощь! Будьте счастливы, если вы исполните свой долг перед обществом! Если же вы измените ему, да постигнет вас ужасная смерть, название которой запрещено произносить! Помогайте братьям, чуждайтесь иноземцев! Вступите в круг Неба и Земли и, выйдя из него, подойдите к Восточным Воротам Города Плакучих Ив!"

Двое людей боязливо сделали шаг вперед, стали на колени и снова поднялись. Торжественное молчание возвещало, по-видимому, что они достигли Города Плакучих Ив.

– "Войдите в комнату Совета, в зал Великого Спокойствия, – воскликнул глашатай, – будьте почтительны перед мудрыми старцами!"

На этот раз те двое действительно скрылись за прозрачной занавеской. Ю осмотрелся и увидел множество знакомых лиц. Здесь были и портовые грузчики, и уличные торговцы-коробейники, и ремесленники из бесчисленных мастерских "китайского города". Были здесь и торговцы. Вот Чжу И, а вот лавочник, который торгует напротив лавки Фу. Сам Фу находился тут же, и все они были одеты в широкие балахоны и лишены кос. Были здесь и незнакомые: большей частью бронзоволиные южане, с грубыми резкими лицами и широкими плечами – вероятно, носильщики, лодочники и рыбаки из Амоя, Фучжоу, Нинбо, Кантона. Кое-где мелькали красные повязки.

Так вот кто были члены могучего тайного "Общества Неба и Земли"! Шанхай был наводнен ими. Это были простые люди.

А глашатай – учитель в очках, суровый человек, не покидавший своей школы, где он таскал учеников за косички и заучивал с ними первые строчки китайской грамоты:

 
Жэньчжи чу, синбэньшань,
Синсянь цзинь, сисян юань[29]29
  * Начало старинного китайского учебника грамотьг «Люди от рождения по своей природе хороши; в обыденной жизни, однако, они отличаются друг от друга».


[Закрыть]
*.
 

Наконец посвящаемых в общество вывели из-за занавески. Они упали на колени и обнажили грудь. Им приставили к груди восемь мечей, и они снова поклялись в верности обществу. «Ужасная кара да постигнет того, кто разгласит секреты общества!»

Ю стало скучно. Он понимал, что его принесли сюда не для того, чтобы присутствовать при всех этих малопонятных церемониях. Впрочем, через полчаса вошел кто-то неизвестный Ю, произнес несколько слов шепотом, и церемония внезапно окончилась. Участники сняли очки, украшавшие их во время посвящения, и разобрали косы из связки, лежавшей в углу. Стало тихо. Около мешка остановились несколько человек.

Гонцы отправились? – спросил один из них.

Да, сегодня днем, – отвечал другой. – Они повезли знаки общества и драгоценный меч великому полководцу тайпинов в Нанкине. Ваше место, братья, уЗападных ворот, не опоздайте.

– А маньчжурский генерал?

Раздался смех:

– Генерал читает классиков. Говорят, что он совсем спятил.

Второй собеседник презрительно фыркнул.

– А все-таки, – не унимался первый, – с ним шутить опасно. Ему подчиняются войска в Шанхае. Что может сделать с ним этот маленький мальчик?

Немного, – ответил кто-то. – Открыть засов вспальне генерала. Братья войдут в помещение, свяжути вынесут генерала. Убивать его мы не хотим, но войскодьяволов останется без начальника.

А стража?

Трое караульных подкуплены. Остальные спят.

А если просто взломать дверь?

Услышат.

Чей это мальчик?

Это слуга купца Фу. Мальчик мал ростом, ловок.

Опять Фу! Он якшается с заморскими чертями…

Фу знает свою выгоду. Он хочет избавиться от поборов и таможни. Генерал требует слишком много подарков.

А если Фу нас выдаст?

Тогда ему головы не сносить. Во всяком случае, он дал деньги, чтобы подкупить караульных.

Собеседники заговорили шепотом. Казалось, они спорят. Ю слышал только отдельные фразы.

Вчера утром генерал посылал в буддийский монастырь справиться, существует он или не существует…

Идемте. Наши братья приближаются из Амоя. Нас больше ста тысяч. Не медлите! Шанхай будет наш!

Мешок снова взвалили на чью-то спину. Опять долгая тряска. Ю сидел смирно, пока его носильщики не остановились.

– Вылезай, – сказал голос Фу.

Ю вылез. Кругом было темно, как в могиле.

– Слушай, – продолжал Фу, – и запоминай! Во-первых, если ты скажешь кому-нибудь хоть слово о том, что ты видел, ты не доживешь до утра. Во-вторых, смотри на эту стену. Это ямынь генерала. Тебя внесут в мешке в его покои. Сиди смирно. Если тебя толкнут, встряхни вот этим.

В руке у Ю очутилось что-то вроде бубенчика.

– Помни, что в этом мешке будто бы находятся заморские серебряные веши, которые куппы принесли в подарок генералу. Надень этот белый балахон.

Ю выполнил приказание.

Как только тебя внесут и оставят одного в спальне, вылезай из мешка. Он не будет завязан. Теперь слушай внимательно. Генерал либо читает, либо спит. Если он спит, он не должен просыпаться. Ты тихо выйдешь из комнаты и оставишь вход открытым. Если он читает, то запомни, что ты его предок…

Я – предок генерала?!

Не перебивай меня. Ты скажешь ему, что ты его предок, выйдешь из комнаты и опять оставишь вход открытым. Главное – открыть задвижку. Если там есть брусок, отодвинь его, он не тяжелый. Не распахивай дверь широко, а только чуть приоткрой ее. Если ты это го не сделаешь, тебе отрубят голову. Ступай!

И Ю отправился выполнять это странное поручение.

Мешок пронесли через двор ямыня и поставили на землю. Послышался неясный шепот. Никто не пробовал качества "серебряной посуды". Была полная тишина.

В комнату вошел человек. Он запер дверь засовом, повозился в углу и затих. Прошло минут десять. Человек не подавал никаких признаков жизни. Никто не выходил из комнаты.

Ю ожидал услышать сонное дыхание, храп, но не было слышно ни единого звука.

Мальчик глубоко вздохнул и осторожно вылез из мешка.

Комната была освещена стоячим фонарем с бумажными стенками. Генерал сидел у фонаря и читал книгу. Услышав шорох, он обернулся.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю