Текст книги "Когда цветут реки"

Автор книги: Лев Рубинштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Старый солдат, возившийся на огороде, сказал ему, что многие воины ищут матерей и жен.

– А ведь их надо искать в деревне! Небесный Царь повелел, чтобы в городах жили одни солдаты, а все прочие в деревнях. Многих переселили в деревню. Да и что им здесь делать? Еду можно достать только за большие деньги на пристанях. Злоумышленники привозят рис и меняют его на золотые и серебряные веши. Говорю тебе, что в этом городе больше нет никакого благочестия и небесный владыка отвернулся от нас!

Линь уныло побрел дальше и встретил Дэна, у которого был озабоченный вид.

– Ступай со мной, – сказал Дэн. – Нам приказано приготовить четыре джонки. Чжун-ван отправляется в Сучжоу по воде.

По воде? – удивленно переспросил Линь.

Да, по реке и по каналу. Ехать по суше – это значит прокладывать себе дорогу оружием.

И они отправились к реке, по которой стремились ялики, джонки, баржи, рыбачьи лодки. Река выглядела гораздо оживленнее, чем улицы и площади Небесной Столицы.

В предрассветных сумерках часовой на передовой джонке Ли Сю-чена заметил впереди на реке какое-то странное судно.

По виду это была лорча – большая китайская лодка с европейской мачтой и парусами. Такие суденышки ходят вдоль всего побережья южного Китая, стараясь не отбиваться слишком далеко от берега.

Но эта лорча была несколько необычной. На корме возвышалась какая-то тумба, выкрашенная в ярко-красный цвет. А за тумбой торчала в прорези борта узкая, длинная медная пушка, начищенная до блеска. На носу было выведено по-английски: "Королевская чайка".

Через всю корму шла длинная балка, прикрепленная к рулю. Почти посредине судна стоял рулевой. Полуголый человек, сидя на корме, вплетал шнурки в косу и скрипучим фальцетом напевал какую-то песенку.

Это черти Цзэна, – сказал Линь, вглядываясь в лорчу.

Черти или не черти, – ответил часовой, – но на ней английская надпись.

Какое нам дело до надписей, – сердито отозвался Линь, – если молодчики Цзэна ходят мимо Небесной Столицы по реке, словно они не люди, а духи!

Он вскинул винтовку и выстрелил в парус лорчи.

На лорче, как и на джонках Ли Сю-чена, началось движение. Дэн появился на палубе с подзорной трубой и навел ее на лорчу.

Зачем ты стрелял? – спросил он Линя,

Это черти, – упрямо повторял юноша.

Ты их видишь?

Я вижу даже косу, в которую этот голый дьявол вплетает шнурки! Смотрите!

Полуголый человек куда-то скрылся и через минуту вынес большое полотнище. Рулевой что-то сердито крикнул. Полуголый прицепил полотнище к мачте. Оно развернулось и заплескалось по ветру. Это был пестрый американский флаг.

Если бы выстрелить из пушки… – горячо начал Линь.

Нельзя, – сказал Дэн. – Нельзя стрелять. Это флаг заморских дьяволов.

Там не заморские дьяволы, а дьяволы Цзэна! – возмутился Линь. – Вот взгляни, еще несколько человек…

И в самом деле, на палубе лорчи появилось с десяток людей с выбритыми лбами. Они были вооружены ружьями, саблями и пиками и скалили зубы, глядя па джонки Ли Сю-чена.

– Навести пушку! – сквозь зубы проговорил Дэн.

Но выстрелить из пушки не пришлось. На царской джонке, украшенной драконьими головами и большими знаменами, появился сам Ли Сю-чен.

С борта его джонки передали приказание: не стрелять, но догнать лорчу и окружить ее.

Почему же они не стреляют в нас? – удивился Линь.

Потому что они хотят проскочить через наши посты под американским флагом, – сумрачно ответил Дэн.

Две передовые джонки тайпинов выбросили весла и прибавили скорость.

Лорча вела себя очень странно. Из большой красной тумбы на корме вдруг повалил дым. Она оказалась трубой. Под кормой что-то заплескалось.

Это пароход? – спросил Линь.

Нет, – кисло сказал Дэн. – Они нас обманывают. Это самая обыкновенная лорча. Внизу стоят двое, которые вертят колесо вручную. А под трубой нарочно жгут сырые дрова, чтоб было больше дыма.

Зачем это?

Затем, чтоб мы приняли их за американцев. Я это уже однажды видел возле Чжэньцзяна. Цзэн этим способом перевозит своих чертей по реке.

Неужели мы не можем их остановить?

Мы не можем напасть на них, пока они не спустят флаг.

А если они его не спустят?

А вот посмотрим, – сказал Дэн.

На лорче подняли паруса. Суденышко рванулось, накренилось и понеслось по водам Янцзы, свалившись на бок и бешено пеня волну.

– Я знаю, на что они рассчитывают, – сказал Дэн. – В Чжэньцзяне стоит английский военный пароход. Они хотят поскорей до него добраться.

Началась погоня. Тайпинские гребцы изо всех сил налегли на весла. Лорча неслась посредине реки, вся усеянная людьми, которые уже перестали-улыбаться и держались за снасти, опасливо поглядывая на преследователей.

Расстояние между лорчей и джонками постепенно сокращалось. Ветер менялся, и лорче трудно было маневрировать.

Неужели они успеют добраться до Чжэньцзяна? – спросил Дэн у капитана джонки.

Если ветер не упадет, они могут обогнать нас на повороте, – ответил капитан. Это был почти до черноты загорелый человек, по виду бывший рыбак или лодочник.

Возле мыса сильное течение, – добавил он, – нашим рулевым придется трудно. . Впрочем, при такой скорости чертям будет еще труднее. Разве так обращаются с парусами.

Лорча держала курс на мыс. Берег быстро приближался и как будто подпрыгивал вместе с красными и бурыми скалами, увенчанными сторожевыми башнями.

Одна из тайпинских джонок наконец обогнала лорчу. Рулевой "Королевской чайки" повис на балке руля. Лорча сделала резкий поворот, чтобы уйти от джонки, и попала в сильную струю течения, которая била из-за мыса. Ее погнало прямо к берегу.

Капитан улыбнулся.

– Реку Янцзы надо изучать десять лет, – сказал он, – чтобы пройти по ней на веслах, и еще десять лет, чтобы пройти под парусами. Они не знают, куда их несет.

И в самом деле, на лорче спохватились слишком поздно. Могучее течение сорвало ее с курса и потащило боком, все быстрее и быстрее. Ее пассажиры испуганно кричали.

Раздался удар, похожий на пушечный выстрел. Лорча ударилась о скалистый берег. Мачта свалилась набок, а корпус врезался в скалу.

Полуголый все еще находился на палубе. Рядом с ним метался какой-то толстый, грузный человек. Он размахивал кулаком, в котором блестел нож, и что-то кричал полуголому. Слов не было слышно.

Полуголый бросился к мачте и сорвал с нее пестрый флаг. Но тут толстяк настиг его и ударил ножом в спину.

Через полчаса этот толстяк стоял на коленях перед Ли Сю-ченом.

Зачем ты убил этого человека? – спросил Чжун-ван.

Он хотел меня ограбить. Я торговец из Учана. Все мое состояние на этой лодке. Прошу милости!

У тебя большое состояние, – холодно заметил Чжун-ван. – мои воины нашли четыре сундука с серебром. А зачем ты прикрываешься иностранным флагом?

Я хотел пройти в Шанхай. В Шанхае живут мой отец и старший брат. Я вез им серебро.

Похвальное желание! – сказал Чжун-ван. – Долг почтительного сына и младшего брата… Но мои офицеры знают тебя слишком хорошо. Где командир полка?

Вперед вышел Дэн.

Кто этот человек? – спросил Чжун-ван.

Это бывший генерал Чжнн Вэнь-чжи, который изменил небесному знамени при Гаоцзяо.

Он лжет! – завопил толстяк. – Мало ли людей похоже на этого Чжана?

– Приведите стрелка, – приказал Ли Сю-чен.

Привели Линя.

Да, – сказал Линь, – это Чжан Вэнь-чжи, бывший ростовщик из нашей деревни. Кроме того, он убийца. Я видел двух людей, которых он убил ударами вспину. Я думаю, что это все из-за серебра. Серебро свело его с ума…

Я не приказывал тебе рассуждать, – перебил его Ли Сю-чен. – Ты можешь идти.

Линю не удалось рассчитаться с бывшим ростовщиком и генералом. В последний раз Линь увидел его через час после этой сцены. Чжан Вэнь-чжи, повешенный, болтался на рее лорчи "Королевская чайка". Ноги его почти касались воды.

Из письма капитана Джонса, бывшего офицера «Вечно Побеждающей Армии»:

"Я давно не писал вам, дорогой Рэнсом, ибо в моей жизни произошли большие и неожиданные изменения. Вы, без сомнения, читали в газетах о смерти Фредерика Уорда и о последующих событиях.

"Вечно Побеждающей Армией" стали командовать англичане. Не обольщайтесь этим словом, Рэнсом! К нам назначили командиром майора королевских инженеров, ныне уже широко известного Гордона, щеголя и педанта, затянутого в мундир и перчатки, с безукоризненным пробковым шлемом на голове и хлыстиком в руках. Этот солдафон и сухарь прежде всего сообщил нам, что он собирается "открыть Китай для цивилизации" и "сослужить хорошую службу делу справедливости". Наш цивилизованный соотечественник, как говорят, еще три года назад участвовал в разграблении и уничтожении дворца маньчжурских императоров возле Пекина. Все это не имело бы никакого значения, если бы майор Гордон не прибавил несколько слов о том. что ему нужна "хорошая воинская часть, а не банда вечно пьяных искателей приключений и дезертиров".

Вы понимаете, что последние слова меня несколько встревожили. Опасения мои оправдались. Я узнал, что майор собирается передать меня и еще двух английских моряков в руки британского морского суда, который никогда не отличался особой мягкостью.

Мне пришлось снова подружиться с Бэрджвайном и забыть о небольшой перестрелке, которая произошла между нами несколько лет назад. Бэрджвайн считал себя естественным преемником Уорда, и за него стояли все американцы в отряде.

Произошли некоторые недоразумения. Мы получили назначение под стены Нанкина на помощь Цзэн Го-фаню, но жалованья нам не выдали.

Перед самым сочельником Бэрджвайн вызвал меня к себе и спросил, в каком состоянии мой текущий счет. Я боялся, что он попросит у меня денег взаймы, и отвечал, что состояние моей кассы самое плачевное. "Тогда, друг мой Джонс, вы должны помочь мне в одном небольшом деле". Оказывается, Бэрджвайн задумал напасть на контору Таки в Шанхае и позаимствовать там некоторое количество денег, пока майор Гордон не взял еще кассу в свои холеные руки. Так оно и случилось: 4 января мы атаковали контору, избили китайского банкира и спасли от Гордона 40 тысяч лянов серебром.

Вполне естественно, что после этой операции нам ничего не оставалось, как покинуть ряды "Вечно Побеждающей Армии". Кстати, незадолго до этого она была трижды разбита тайпинами.

Но куда направиться?

Тут надо отдать должное сообразительности Бэрджвайна. Он давно уже завязал связи с тайпинскими царями в Сучжоу. Мне не хотелось идти в лагерь противника, но Бэрджвайн дал мне честное слово, что со мной ничего плохого не произойдет, а денег у тайпинов не меньше, чем у Таки. И в самом деле, я слышал, что они хорошо платят европейцам-инструкторам, в особенности морякам и артиллеристам. Да и выбора не было: я не мог надеяться на благосклонность морского суда. А текущий счет у меня в иностранном банке, и его нельзя конфисковать. Итак, мы с Бэрджвайном и с группой янки захватили в Сунцзяне пароход "Качжоу" и отвели его по каналу к тайпинам.

Мы ожидали, что наше прибытие будет ознаменовано звуками горна, но ошиблись. Нас встретили довольно вяло и недоверчиво. Даже наш пароход с его свистками и огнями не произвел большого впечатления. Ни один из царей, кроме некоего На-вана, не допустил нас к себе. Этот На-ван не похож на порядочного человека. Он угостил нас опиумом и с большим интересом рассматривал наши карманные часы. Впрочем, он называл нас "превосходительствами", что очень льстит Бэрджвайну. Я ни-, когда не гнался за титулами и званиями.

Чем дальше, тем хуже. Вы знаете, дорогой Рэнсом, что я люблю спокойную жизнь. По сути дела, я не авантюрист, а просто жертва несчастных обстоятельств. Единственная моя мечта – раздобыть деньги и купить корабль. А где же в наши дни можно достать деньги, как не в Китае? Но я не желаю рисковать головой, как это делает Бэрджвайн. Вообразите себе, что этот "продукт" Северной Каролины стал тайно встречаться с Гордоном и предложил ему вместе захватить Сучжоу. Для этого у него были веские основания. Дело в том, что тайпинские цари в Сучжоу составили заговор против своего руководителя Му-вана и решили сдать город, арсенал и литейные мастерские Гордону. Бэрджвайн собирался сделаться посредником между царями и Гордоном.

Было условлено, что Бэрджвайн со своим отрядом нападет на плоскодонный пароход "Вечно Побеждающей Армии", известный под названием "Хайсон", и ворвется на палубу, а по прикрывающей его тайнинской пехоте будут даны залпы из орудий. Тогда "Хайсон" уйдет, а цари сдадутся в плен и откроют Гордону ворота со стороны канала.

Из этого скороспелого плана ничего не вышло. Бэрджвайн внезапно был взят под стражу по приказанию прозорливого Му-вана.

"Хайсон" пришел и обстрелял город, но ни его страшный дым, ни ослепительный глаз прожектора, ни свистяший пар, ни залпы из орудий не подействовали па тайнинскую армию. Атака была отбита"; Му-ван собирался отрубить голову Бэрджвайну.

У меня не было желания рисковать также и своей головой. В Сучжоу прибыли тайпинский командующий Ли Сю-чен (он же Чжун-ван) со своим штабом. Мне было известно, что Гордон просит передать Бэрджвайна американскому консулу, и я имел все основания думать, что и меня передадут английскому консулу. Поэтому я обратился к одному из тайпинских генералов, по имени Лю Юнь-фу, с просьбой принять меня на службу к тайпинам. Генерал Лю обещал доложить об этом Ли Сю-чену.

Положение мое в Сучжоу было отвратительным. Меня считали другом и соратником Бэрджвайна. За мной тщательно следили. В особенности неприятное впечатление на меня произвел некто Дэн Сюэ-сян, командир полка, который, видимо, приближен к самому Ли Сю-чену. Этот обыкновенный китаец явно смотрит на меня с подозрением и даже презрением. Его солдаты дошли до того, что не хотят пропускать меня, когда я езжу на верховые прогулки через линию их караулов. Представляете себе, Рэнсом, каково европейцу зависеть от милости китайских солдат?

Обстоятельства требовали присутствия Ли Сю-чена в столице, и он уехал. Накануне его отъезда ко мне явился солдат из телохранителей командующего, дюжий юноша-стрелок, которого я не раз видел на аванпостах вместе с Дэном, и передал мне пропуск на желтой бумаге, с печатью Ли Сю-чена. Это был пропуск в Нанкин. В нем было сказано, что я назначаюсь чем-то вроде начальника продовольственного склада для европейских инструктopoв.

Не могу сказать, чтоб это назначение мне льстило. Я думал, что меня сделают инструктором тяжелой артиллерии. Но выбора не было. Я не хотел участвовать в каше, которую заварил Бэрджвайн. Еще меньше меня устраивало попасть в руки майора королевских инженеров Гордона.

Итак, я оказался в Нанкине, столице мятежников. Смешно и странно думать, что я сам теперь стал чем-то вроде мятежника. Но меня утешает то, что я в конце концов не китайский подданный. Я храню документ о своем британском подданстве па груди и по вечерам любуюсь изображением льва и единорога. Я надеюсь когда-нибудь увидеть скалы Британии и белый прибой возле берегов моего родного Корнуолла. Но я не хочу возвращаться в Англию без денег. Нет, назло тем, кто в свое время изгнал меня из сельской школы за "неспособность", я вернусь богатым судовладельцем! Надеюсь, что мне простят несчастный случай, который много лет назад заставил меня покинуть флот ее величества.

Но хватит об этом. Перехожу к дальнейшим событиям. Мне рассказывали об очень странной и эффектной сцене в Сучжоу. Старик Му-ван пригласил к себе осталь-ных царей. После трапезы и молитвы цари в мантиях и коронах уселись за стол и приступили к дискуссии. Один из них в пылу спора встал и сбросил с себя мантию. Удивленный Му-ван спросил, что это означает. Вместо ответа он получил удар кинжалом в грудь. Тут на него набросились цари и прикончили в несколько минут.

После этого счастливчику Гордону и генералам императорской армии уже ничего не стоило вступить в город, что и произошло 4 декабря. Господину На-вану был обе-шан высокий генеральский чин.

Но как мудро поступил я, уехав своевременно в Нанкин! Бэрджвайн был выдан американскому консулу, который выслал его в Японию.

А с царями получилось хуже. Несмотря на все обещания Гордона, их казнили, в том числе и главного заговорщика На-вана.

В Нанкине раздобыть продукты весьма затруднительно, но нас, иностранцев, это не касается, тем более что мы можем покупать продукты на пристани за наличное серебро. Положение здесь тяжелое, но желание народа и солдат бороться до конца не ослабевает. Это даже удивительно, если принять во внимание, что эти люди непрерывно сражаются с противником уже четырнадцать лет. Честно говоря, с такими солдатами, как тайпины, хороший генерал завоевал бы весь мир.

Не помню, писал ли я вам о китайском мальчике, по имени Ван Ю, который долгое время был "виночерпием" в отряде Уорда. Неожиданно я встретил его здесь, в Нанкине. Он вез мортиру – одно из новых приобретений Ли Сю-чеиа. Я напомнил ему о тех временах, когда мы служили вместе под командой Уорда. Вообразите себе то величие, с которым этот раскосый юноша отвечал мне, что он никогда не служил под командой этого "дьявола", а был лишь военнопленным! Поистине этот народ не лишен чувства собственного достоинства.

Впрочем, это уже мелочи, о которых вряд ли стоит писать. Но вы говорили мне, что вас интересует все, что касается Китая и китайцев.

Я еше напишу вам более подробное письмо, а пока остаюсь ваш капитан П. Р. Джонс, на службе в тайпинской армии".

5. ПАДЕНИЕ НАНКИНА

В цинском лагере взвилась ракета.

Короткая июльская ночь подходила к концу. Ночная смена караулов шагала по темным улицам города. Воины поминутна натыкались на спящих. Люди спали прямо на траве, по обочинам дорог. Кое-где светились фонарики. Изредка кто-нибудь стонал. Иногда слышен был детский плач…

Несмотря на приказ, не все женщины и дети ушли из Нанкина. Деревни вокруг Небесной Столицы обезлюдели, по опустошенным селам рыскали цинские солдаты. Бежать было некуда.

Наоборот, крестьяне из окрестных деревень, беглецы с разных концов Тайпин Тяньго собирались в Нанкин. Они надеялись, что этот непобедимый город устоит.

От Небесного Государства Великого Благоденствия остался только один город. Цинские войска окружили его со всех сторон.

В городе свирепствовали болезни. Дети умирали на улицах, и их тут же закапывали в землю. Есть было нечего.

Ли Сю-чен снова обратился к Небесному Царю с просьбой перенести столицу на юг. Он ручался за то, что армия сумеет прорвать блокаду и проложить себе путь в провинцию Гуанси, где зародилось тайнинское движение.

– Небесная Столица избрана небесным отцом, – отвечал Хун Сю-цюань, – чтобы быть главным городом Вселенной. Она находится в центре мира.

Ли Сю-чен сказал, что в Нанкине голод.

– Пусть народ питается сладкой росой, – ответил Хун.

Он скатал в шарик немного травы из дворцового сада и приказал послать этот шарик народу в виде образца.

Осмелюсь заметить, вряд ли трава может служить пищей…

Небесный владыка превратит ее в пищу…

За два года молодой артиллерист Ван Ю успел приобрести боевую опытность. Он не раз сражался с врагом под стенами столицы. Каждый выстрел его мортиры доставлял ему особое удовольствие. Это была словно расплата за все прошедшие годы.

Ю знал, что каждую минуту его могут убить, но он забывал об этом, увлеченный боем. Это было то ожесточение, когда жизнь становится чем-то второстепенным перед стремлением победить, когда чувства отдельного человека растворяются в обшем порыве наступающей армии. Борьба была справедливой, за это стоило отдать жизнь.

В последнее время Ю все чаще приходилось видеть, как ядра пушек "Вечно Побеждающей Армии" бороздили высохшие рисовые поля, ломали густые акации над семейными кладбищами и бамбуковые рощицы в долинах. Британские снаряды рыли землю провинций Цзянси и усеивали ее телами земледельцев.

Английские пушки "прославились" в те времена не только на поле боя. Из них расстреливали "мятежников", привязывая людей к жерлам орудий.

Все это успел увидеть Ю, не достигнув еще двадцати лет.

И вот Нанкин – последний оплот Тайпин Тяньго.

Городские стены каждый день курились горящей серой, которую осажденные сбрасывали на атакующих.

Нападение следовало за нападением, подкоп за подкопом.

Изредка Ю видел Линя. Тот сражался ежедневно на передовых укреплениях. Он не ел и не пил целыми сутками. По ночам он следил воспаленными глазами за вспышками вражеских ракет на черном небе.

Вот и сейчас Ю встретил Линя в длинной колонне воинов, которые, видимо, шли отдыхать.

Линь шагал, шатаясь от истощения. Четвертую ночь ему не удавалось заснуть. Сражения следовали за сражениями. Дети оттаскивали тела убитых и складывали их рядами.

Линь глядел кругом осоловелыми глазами. Всюду лежали люди. Повозки стояли поперек улиц. Крестьянки варили в котелках какое-то месиво из травы и земли. Измученные дети хрипло просили пить.

Линь привык к взрывам, воплям и вою ципских солдат, и все звуки осады смешались для него в сплошной слитный гул. Лицо у него стало неподвижным, словно высеченным из камня.

Ю нес кувшин с водой, из которого Линь с жадностью напился.

Куда вы идете? – спросил Ю, еле поспевая за быстро шагающими пехотинцами. – Опять не домой… я вижу…

Молчи!

Это дворец? Смотри, сколько людей здесь!

Эти люди спали. Их действительно было много. Казалось, сильный вихрь раскидал их по ступеням и тропинкам вокруг царского дворца, и они свалились как подкошенные.

Это были "солдаты царской рощи" – гвардейцы Хун Сю-цюаня, стянутые сюда со вчерашнего вечера. Тускло поблескивало оружие.

Пришедшие остановились и стали располагаться на ночлег прямо на улице. Линь прислонился к стене.

Мне вчера говорили, что царские братья опасаются нападения. Приказано собрать лучшие войска к дворцу.

Кого же они опасаются? – настороженно спросил Ю.

Неужели ты не понимаешь? Конечно, Чжун-вана! Они боятся, что Чжун-ван уйдет из столицы.

Разве Чжун-ван нарушит волю Небесного Царя?

А что в том? Смотри, что делается в городе. Дети мрут с голоду сотнями.

А вы зачем здесь?

Нас сюда позвали, потому что мы не женаты. Эти солдаты все без семей.

Зачем это?

Потому что семейные хотят уйти из города. Они говорят, что лучше погибнуть в бою за стенами, чем дохнуть, как мыши в ловушке.

Это столица Небесного Царя, а не ловушка! – обиженно сказал Ю.

А ты уверен, что Небесный Царь жив?

Что ты говоришь?!

– Я спрашиваю: уверен ли ты в том, что государь жив?

А ты не уверен?

Я знаю. Небесный Царь умер полтора месяца назад. Он отравился. Его похоронили тайно ночью в саду дворца.

Откуда ты это знаешь?

– Это все знают. Но не приказано говорить об этом.

Линь замолчал. Издали донесся глухой гул.

– Сегодня будет жаркий бой с дьяволами. Их больше, чем муравьев. С тех пор как они взяли Гору Драконьего Плеча, они приободрились и завывают, какбудто молятся. Думают испугать нас шумом.

Гора Драконьего Плеча была фортом на подступах к Нанкину. Она пала 3 июля, после отчаянного сопротивления.

Ю вспомнил родную деревню. И еще он вспоминал рисовое поле у Гаоцзяо и тело отца в луже, у самой межи… И еще сотни тел. И женщин из обоза, разыскивающих своих мужей и сыновей…

Снова взвилась ракета.

– Сегодня будет жарко, – заговорил полусонный Линь: – длиннокосые зашевелились.

– Они каждый день так, – возразил Ю.

– Нет, сегодня особенно… Я солдат, я знаю. Но, может быть, мы еще отобьемся. Если б Ли Сю-чен решился уйти, я первый пошел бы за ним. У нас есть оружие, мы можем воевать еще много лет.

Не все в Небесном Государстве солдаты, – тихо сказал Ю.

Молчи!

До утра осталось немного, – проговорил соседний солдат.

Линь устало посмотрел на него и откинулся к стене. Он заснул стоя и проснулся только минут через двадцать от сильного шума. Ю не было. Кричали сразу несколько человек.

Пусть сам Небесный Царь покажется народу!

Мы не останемся без его благословения!

Пусть государь соизволит явиться!

Группа солдат окружила офицера. Он молчал.

Крики усилились. К кричавшим присоединились гвардейцы. Где-то вдалеке били литавры и трещали выстрелы. Потом гулко пронеслось несколько пушечных ударов.

Что такое? – спросил Линь у молоденького рекрута, который бежал по двору.

Черти пошли на приступ. Братья и министры государя приказали войскам оставаться здесь. Чжун-вана нет с нами, и никто ничего не знает.

Братья! – кричал кто-то. – Мы не дети! Мы не будем сидеть и ждать, пока черти ворвутся в город! Здесь семьи наших односельчан. Наши деревни неподалеку. Мы пойдем с Чжун-ваном и будем сражаться. Мы не отдадим без боя ни одну из наших деревень!

Говорят, что государя нет в живых! Почему от нас это скрывают?

Хуны позвали нас сюда, чтобы мы охраняли их добро! – крикнул один из гвардейцев. – Мы не стадо буйволов! Наши братья умирают на стенах, а мы стоим здесь телохранителями одной семьи!

– Пусть выйдет Небесный Царь!

Офицер поднял руку.

Слушайте! – сказал он. – Государь не может выйти к вам. Он болен. Он уступил всю власть своим высоким братьям. Вы обязаны подчиняться беспрекословно.

До каких пор мы ничего не будем знать? – рассвирепел тот же гвардеец. – Все мы братья, среди нас нет вельмож! Пусть цари идут с нами, как шел когда-то Небесный Царь!

Да, пусть выйдут из дворцов! – поддержали его новые голоса. – Мы все стоим за правое дело! Пусть наши начальники поведут нас против чертей!

Приблизься ко мне, Цай Сюнь, – приказал офицер.

Гвардеец подошел к нему. Офицер взял у другого солдата ружье.

– Да будет воля господа! – сухо произнес офицер и разрядил ружье в голову гвардейца.

Солдаты затихли.

– На колени! – крикнул офицер. – Слушайте высокое повеление! Гвардия и рекруты пойдут с Гань-ваном и будут охранять царя в пути на юг. Ни слова больше!

В этот момент земля дрогнула. Порыв ветра налетел и рванул повязку на голове Линя. Затем раскатился тяжелый грохот. Звук был долгий, глухой и, достигнув высшей точки, замер, словно разлился по окрестностям. Над изогнутыми крышами дворцов и казарм поднялась высокая пирамидальная гора черного дыма и тоже как бы остановилась на месте.

Дождь камней и щебня обрушился на площадь. Через минуту донесся отчаянный далекий вопль.

Цинские войска в течение двух недель вели подкоп с Горы Драконьего Плеча под городские стены Нанкина. Теперь они взорвали огромную мину в районе ворот Тайпин и пробили брешь шириной больше ста метров.

Массы цинских солдат бросились в эту брешь. Одновременно были атакованы почти все ворота Нанкина. Удар по Небесной Столице был нанесен сразу с юга, востока и запада.

– Братья! – не выдержал Линь. – Пусть молится, кто обрек себя на гибель, а мы пойдем на стены!

– В бой, братья! – повторили несколько солдат.

И они побежали.

С высоты Сишань были видны муравейники цинской пехоты, покрывшие склоны холмов. Они шли плечом к плечу густыми массами, наклонив вперед пики. Ни ружейный огонь, ни горящая сера, ни даже пушечные ядра не могли остановить это громадное скопление людей. Бесчисленное количество копий и соломенных конических шляп колыхалось, как взбаламученное море. Маньчжурские солдаты кишели в траншеях под самыми стенами, лезли на стены, на ворота, ломились в брешь, пролезали во все щели, бежали с холмов. Бой перекинулся на улицы.

Через несколько часов Ли Сю-чен галопом въехал во внутренний двор царского дворца. С ним не было адъютантов, кроме Дэна, который правил одной рукой, а в другой держал обнаженный меч. У обоих одежда была порвана, а у Дэна на лице запеклась кровь.

– Ворота Тайпин потеряны, – хрипло сказал Ли Сю-чен. Тот, к кому он обращался, низко склонил голову.

Это был секретарь Мын Дэ-эня, высокий человек с желтым, сухим лицом. Сам Мын покончил с собой на другой день после смерти Небесного Царя. Во дворце осталось только несколько человек, остальные разбежались. В углу двора, под ивой, сидел в кресле юноша с бледным длинноватым липом, одетый в желтый шелковый халат, – наследник престола Хун Гуй-фу, нынешний царь Тайпин Тяньго, которого в тайпинских воззваниях именовали Небесным Юным Владыкой. Около него стояли двое молодых людей – его братья. Позади возвышались его дяди Ань-ван и Фу-ван. Юный Владыка был растерян. Ему никогда еще не приходило в голову, что смертельная опасность может угрожать в равной степени и простому солдату и царскому сыну.

– Что делать? – спросил он, устремив недоумевающий взор своих больших карих глаз на Ли Сю-чена.

Ли Сю-чен только что слез с лошади и стоял перед новым царем, запыленный и потный, держа лошадь за повод, как обыкновенный кавалерист.

Мы удерживаем Внутренний город, – ответил он, – но сомнительно, удастся ли нам продержаться больше суток. Поэтому следует приготовиться к отъезду из столицы.

Как же уехать? – простодушно спросил Хун Гуй-фу. – Враги окружили нас.

С помощью небольшого отряда передовых солдат можно прорваться ночью через брешь в стене возле ворот Тайпин. Конечно, придется проехать через вражеский лагерь, и нельзя ручаться за полную сохранность всего царского поезда, – объяснял Ли Сю-чен, – а поэтому лучше было бы разбиться на несколько небольших групп. Разумеется, Небесному Владыке необходимо будет надеть другое платье.

Повелителю снять желтый шелк, – раздраженно мешался Ань-ван, – и надеть куртку солдата? Возможно ли это?

Не только возможно, но необходимо, – ответил Ли Сю-чеи, не глядя на царского дядю. – И не только солдатскую куртку, но платье офицера дьяволов.

В предрассветных сумерках конный отряд, закутанный в синие плащи, пробился через брешь возле ворот Тайпин. Часовых там не было. Никто не хотел стоять на карауле, когда в городе можно было награбить ценностей и стать богатым человеком на всю жизнь. Только один случайный цинский пехотинец закричал: "Длинноволосые!..", указывая на паланкин, который везли две лошади, но жизнь этого пехотинца тут же оборвалась. Дэн заколол его кинжалом.

Позади беглецов поднялось высокое зарево. Горели дворцы Нанкина, горел весь квартал царей и вельмож. Выстрелы и крики не смолкали в городе. Хун Гуй-фу уткнулся носом в плащ и ни разу не обернулся. Ли Сю-чен внимательно смотрел вперед. И только Дэн остановился на минуту и прижал руку к груди, как бы прощаясь навеки со столицей Тайпин Тяньго.

Через полчаса в цииском лагере грянули барабаны и защелкали выстрелы в воздух. "Разбойники бегут!" – кричали со всех сторон. Поезд Ли Сю-чена был обнаружен.

В маленьком полуразрушенном храме среди холмов, окружающих гробницы Минов, Ли Сю-чен велел бросить паланкин и отдал свою лошадь Юному Владыке. Кругом слышны были завывания преследователей, и эхо отражало в холмах их вопли. За беглецами гнался кавалерийский отряд.

Едва успели они покинуть храм, как цинские всадники показались на дороге.

Под Ли Сю-ченом теперь была старая, изможденная кобыла. Ему не удалось поднять ее в галоп. Они с Дэном выхватили сабли и стали отбиваться от кавалеристов противника. Рядом с ними ожесточенно сражался дядя молодого царя Фу-ван. Через несколько минут враги рассеялись, оставив на дороге шесть человек. Они не ожидали такого отпора.