Текст книги "Код операции - ''Тарантелла''. Из архива Внешней разведки России"

Автор книги: Лев Соцков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Лояльность не оценили

Богомолец приехал в Прагу 11 марта 1934 года, на вокзале его встречали Гибсон с женой, а также барон Гольц. Первые слова Богомольца:

«ГПУ знает обо мне все, там известны все мои адреса в Румынии, Германии и, главное, в Риге. Знают даже, что ряд людей был взят для работы в Прибалтике и в Германии. Я уверен в своих помощниках (он имел в виду Гольца, Васильева и Лаго), а утечка сведений, судя по некоторым предположениям, произошла из румынских спецслужб, где у советской разведки, очевидно, имеется хорошая агентура».

Гибсон интересовался, почему именно к Богомольцу был сделан подход, что за этим стоит, каковы могут быть последующие действия чекистов. От ответов на эти вопросы во многом зависело его и Богомольца реноме как разведчика. Последний мог только высказать предположение, что тот объем работы, который он делал для английской разведки с неизбежными в таком большом деле неудачами (а они были), позволил собрать на него приличное досье. Он аккуратно, но все же дал понять английскому коллеге, что, видимо, его работа беспокоит большевиков, а следовательно, он имеет ценность для СИС и заслуживает полного доверия, что и доказал обращением к своему руководителю в сложившейся экстремальной ситуации.

Гибсон, разумеется, поддержал его, одобрил линию поведения. Некоторое время они еще порассуждали о тех утечках, которые имели место за многолетнюю службу Богомольца у англичан. Пришли к обоюдному согласию в том, что советские органы госбезопасности как за рубежом, так и внутри страны работают очень напористо, изобретательно и широко. Они не без успеха отслеживают деятельность организаций и лиц, ведущих антисоветскую работу, не говоря уже об активности иностранных разведок. Гибсон подчеркнул, что в вербовочной работе теперь, как никогда раньше, нужна большая осмотрительность, конспиративность, осторожность. Он даже употребил услышанную им от русских поговорку «Семь раз отмерь, один отрежь». Вроде бы это звучало неким упреком Богомольцу, хотя прямо ничего сказано не было.

Богомольцу были заданы вопросы о его помощниках, которых тот охарактеризовал с положительной стороны. Гибсон много говорил об освещении внешней и внутренней политики СССР с точки зрения британских интересов, но, как показалось Богомольцу, как-то вяло, без прежней определенности. Ясно, что после всего происшедшего он осторожничает, не желая ангажироваться. Надо ждать решения штаб-квартиры, а оно, как допускал Гибсон, может оказаться и неблагоприятным. Ему лично было бы жаль потерять такого помощника, как Богомолец, но разведка – область жесткого противостояния и потери неизбежны. Впрочем, в любом случае его протеже останется под контролем Интеллидженс сервис. Слишком много знает.

У Богомольца сложилось впечатление, что англичане не пойдут на полный отказ от с таким трудом созданной системы разведывательных операций против СССР с использованием опытных разведчиков из числа русских эмигрантов. Пока еще этот способ действий, конкретно в его случае, приносил определенные положительные результаты и, что особенно важно, обеспечивал поступление политической, экономической и военной информации непосредственно из СССР. А это в штаб-квартире разведки ценилось.

После беседы Гибсон и Богомолец немного прошлись по центру Праги, зашли в пивную, завсегдатаем которой, как говорили, был бравый солдат Швейк. Здесь можно было выпить пильзенского из кружки, которую жаловал сам солдат, большой кружки времен императора Франца Иосифа, с оловянной крышкой. Неважно, что таких кружек иногда оказывалось несколько. Ведь какой-то из них Швейк все же пользовался. Деталь, правда, состояла в том, что любимая кружка героя романа стоила в два раза дороже. Пиво, как всегда, было отменное. Гибсон заказал именно такую кружку, как бы подчеркивая свое личное расположение к Богомольцу.

Расстались хорошо. Богомолец возвращался в отель и думал о том, как иногда складывается жизнь человека. За прошедшее после окончания Гражданской войны время перед его глазами прошло немало судеб, которые заставляли задуматься о своем месте в этом мире.

Вот только что они сидели с Гибсоном в кабачке, процветание которому обеспечил помимо своей воли автор популярного произведения. А если задуматься, то какие интересные повороты бывают в жизни. Ведь Гашек служил в австро-венгерской армии, воевал на русском фронте, попал в плен, вступил в одну из чехословацких воинских частей, сформированных тогда в России. Позже они стали теми самыми белочехами, которые помогали адмиралу Колчаку, а потом сами же сдали его большевикам. Некоторое время Я. Гашек сотрудничал в газете «Чехослован», выходившей в Киеве. Богомолец занимался тогда журналистикой, писал в киевские газеты небольшие заметки, постоянно сотрудничал в шульгинском «Киевлянине». Лично Гашека он не знал, но газету, когда она попадалась в руки, просматривал. И человек с таким прошлым стал красным комиссаром, служил в Красной армии, принял революцию в России. Когда Богомолец оказался в Стамбуле, чешский писатель, совершенно случайно пришедший сегодня на ум, вернулся на родину. Написал блестящий по всем меркам роман «Похождения бравого солдата Швейка», его будут помнить долго, может быть всегда. Дома автора встретили не очень-то хорошо, но жил, работал, дышал воздухом родной земли, в ней покоится.

Видимо, вопрос, кому и как служить, будет до конца дней будоражить Богомольца, то отдаляясь, то стуча в виски.

Поразительную осведомленность ОГПУ о работе Богомольца на Интеллидженс сервис Гибсон связывал с присутствием в своем центре агента советской разведки, о чем он говорил уже давно, имея на то собственные доводы. На этом он настаивал и теперь, когда объяснялся с руководством по поводу вербовочного подхода советской разведки к Богомольцу. Сам Богомолец утверждал, что утечка идет от румын, не возражал и против версии своего шефа.

Контролировать дальнейшие события ИНО мог, располагая решением штаб-квартиры СИС в отношении Богомольца, его объяснениями, содержанием его разговоров с Гибсоном и Лаго, бесед Гибсона с Гольцем, а также перепиской последнего с Васильевым – другим помощником Гибсона. В этом квинтете у ИНО было два источника: А/243 и И/308 (Лаго и Гольц). Гибсон направил в Лондон рапорт Богомольца с изложением обстоятельств подхода к нему советской разведки, сопроводив его таким своим заключением: хотя он и считает Богомольца расконспирированным, тем не менее полагает, что следует «принять этот дерзкий вызов со стороны противника». Звучало очень дипломатично, но однозначно в пользу Богомольца.

Ответ из Лондона не заставил себя ждать и был весьма неприятен для Гибсона: «Работу с Богомольцем прекратить». Этот ответ вынуждал Гибсона просить личного свидания с руководством службы, которое ему разрешили, и он отбыл самолетом в Лондон.

А Богомолец вернулся из Праги в Париж и ждал ответа, который должен был привезти Гибсон. Он опасался вторичного визита к нему работника ИНО и попросил Лаго ежедневно приходить к нему домой с утра: «Нужно будет завести разговор, – наставлял он Лаго, – а тем временем сообщить в “Сюртэ женераль”. Это можно будет сделать только в случае, если вы будете рядом». Поэтому он и просит его быть на квартире.

С Лаго он делится своими оценками ситуации.

Из того, что по его работе в Румынии ИНО известны даже псевдонимы его сотрудников, он делает вывод, что где-то в руководстве румынской разведки есть советская агентура. О его последующей деятельности в Прибалтике и Германии знают такие подробности, которые не были известны полностью ни одному из его ближайших помощников в отдельности. Следовательно, остается предположить, что советская разведка имеет своих людей в штаб-квартире Интеллидженс сервис, и здесь он склонен согласиться с мнением Гибсона, у которого это – идея фикс.

Из Лондона Гибсон привозит неутешительный ответ. Руководство осталось при прежнем мнении.

Пока Лаго дежурил на квартире у Богомольца, у того было достаточно времени, чтобы излить душу. Дело кончено. Ответ, который привез Гибсон, показал, что ГПУ может радоваться. Ему отказали. Гибсон ужасно расстроен. Все его старания ни к чему не привели. Лорд, так Богомолец по примеру Гибсона стал называть руководителя СИС, сказал, что, как это ни печально, но Богомолец сильно скомпрометирован и работу с ним надо приостановить. Свое положение Богомолец считает ужасным. Он не может бороться с ГПУ: оно сильнее его. Ясно, что у него где-то произошел провал, но где – не знает. В своем сотруднике в Варшаве он уверен. Это офицер Дроз-довского полка, у него нет оснований работать с большевиками. Он не сомневается в Лаго и сказал об этом Гибсону. Полностью доверяет он и фон Гольцу в Праге. Остается, как ни крути, предположить наличие советской агентуры в Лондоне.

Барон тем временем пишет письмо Богомольцу, в котором сообщает, что в Праге к нему приходил Гибсон, пили кофе по-варшавски. Сами-то варшавяне этого рецепта, говорят, не знают, видно, свои же эмигранты и придумали. Чеховская героиня, как известно, желала кофею с немножечком коньяку. Здесь компоненты те же, только в обратной пропорции. Видно, поддали мужики. Говорит, Гибсон бросил фразу: «Да-да, противник страшно силен. Дошло до того, что самого Лорда поставил перед крайне неприятной ситуацией».

Богомолец стал уговаривать Лаго продолжать сотрудничество с ним. Сказал, что если отпускаемые Лаго по взаимной договоренности 1200 франков разделить на троих, то есть на Вишневского, Калужского и летчика, то такие деньги он найдет, и Лаго на этот счет беспокоиться не надо. Поговорим с поляками, у них он, Богомолец, всегда может получить место эксперта по советским делам, а значит, и деньги. Есть возможность работать с румынской военной разведкой, но это менее желательный вариант. Ничто не мешает вступить в контакт со 2-м бюро здесь, в Париже. У него, Богомольца, есть сведения, полученные, кстати, от Гибсона, что начальником русского отдела этого бюро вскоре будет назначен майор Кюри, которого он знает еще по Бухаресту. Что касается французов, то это были, пожалуй, иллюзии, а вот поляки и румыны готовы были платить, правда немного.

Очевидно, англичане решили проверить всю агентурную сеть Богомольца с помощью других разведслужб. Поляков, на которых завязаны практически все связники, совершающие ходки на советскую территорию, французов, поскольку один из его, надо сказать, наиболее результативных работников – Лаго – постоянно живет в Париже, где ОГПУ действует весьма активно.

Богомолец уезжает из Парижа, но куда именно, не говорит. Сказал Лаго, что если тот получит сообщение от Вишневского или летчика, то надо сделать копии и отдать жене, она перешлет ему. На столе Богомольца Лаго обнаружил листок с телефоном варшавского пансионата 25-6-10, из чего делает вывод, что Богомолец поехал договариваться со 2-м отделом польского Генштаба. Возможно, оттуда проследует в Бухарест для встречи с румынами, – во всяком случае, фамилии руководящих работников военной разведки и сигуранцы Мурузова и Биано упоминались в связи с возможным интересом к его информационным источникам. Называл он и Гусареску, ставшего начальником бюро политического осведомления при премьер-министре.

Богомолец раздумывает, не пойти ли в «Сюртэ» и тоже посоветоваться насчет своего будущего, но, видимо, сомневается в пользе такого шага. Насколько Лаго известно, отговаривает его и Беседовский, с которым Богомолец как-то затеял разговор на эту тему. А пока попросил пойти в контрразведку Лаго, рассказать там обо всех новостях и посмотреть на реакцию французов. Все время повторяет, что работа Интеллидженс сервис по СССР в значительной мере дезорганизована, во всяком случае до тех пор, пока не обнаружится источник осведомленности советской разведки.

Несколько интересных деталей для анализа ситуации добавляет пражская резидентура ОГПУ, у которой на связи находится «Флейта» (барон фон Гольц). Складывается впечатление, что Гибсон и Богомолец сохранят деловую связь, хотя сказать сейчас, в какую форму это может вылиться, трудно. Когда Гибсон был у барона и предлагал продолжить сотрудничество с ним, то обронил, что с Богомольцем есть на этот счет договоренность. Барон согласился, и Гибсон тут же определил ему жалованье в 85 фунтов ежемесячно, а это больше прежнего. Богомолец наверняка будет стремиться сохранить Гибсона и на будущее в качестве потребителя своей информации. Но одновременно возникает ситуация, когда сам барон может выдвинуться. Загранаппарат полагает, что вряд ли барону удастся получать копии важных сведений, но Гибсон с нашей подачи может по-прежнему, по мнению Гольца, «быть поглощателем дезинформации».

Богомолец просит барона сообщить Гибсону, что он даром времени не теряет и пытается, насколько ему доступно, выяснить причины своих несчастий. Картина, по его словам, получается мрачная. Противник – везде. Призывает Гольца к дополнительным мерам предосторожности. Какая бы трущоба ни была, но есть там прислуга, жильцы. А кроме того, предупреждает он Гольца, может быть и слежка: «Иногда хорошего хвоста и не заметишь». Если говорим по телефону, то давай только на румынском, береженого Бог бережет. Беспокоится, откуда жена Гибсона взяла, что его, Богомольца, супруга Хая на нее сердится. Что за чушь, мы будем рады видеть миссис Гибсон. Похвалил барона за то, что тот по-прежнему считает его, Богомольца, своим руководителем, подчеркивает, что Гибсону об этом известно и он ничего против не имеет. В Центре обратили внимание и на фразу в письме Богомольца к барону о том, что он будет поддерживать связь с полковником, то есть Гибсоном, и в дальнейшем.

В то же время в беседах с Лаго и письмах к Гольцу Богомолец все время повторяет, что его агентура в Москве происшедшим не затронута, он вот-вот ждет поступления информации от Вишневского, Калужского и Княжина. Сказал, что сведения, которые приходили от этих источников, штаб-квартирой СИС всегда ценились. С такой агентурой, мол, не пропадем, да и с англичанами со временем все устроится. Они умные люди и поймут, что такими возможностями не бросаются. Ну а что касается желания проверить все линии, то такова обязанность любой разведки, когда речь идет о провале. Нужно это пережить, и он надеется на солидарность своих добрых друзей, каковыми считает Лаго, Гольца, Васильева.

Лаго, наблюдающий Богомольца в Париже, пишет, что он под влиянием жены не меняет стандарта жизни, расходы четы весьма существенны: прислуга, театры, рестораны. Считает, что скоро денежные дела заставят Богомольца определиться. Он полагает, что Богомолец наводку англичан на поляков и румын понял и сейчас просто организует все это наиболее приемлемым с его точки зрения образом. Англичане же, кажется, посодействовали продлению ему вида на жительство во Франции.

Эти наблюдения подтверждаются некоторыми замечаниями Васильева в его письме барону. У Богомольца, по его словам, настроение скверное, но это и понятно. Он лично уверен, что больше всех морочит голову мужу Хая. Вот сейчас наступает для нее экзамен на звание хорошей жены, который она, конечно, не выдержит. Хотя ее благоверный утверждал, что русские жены не так хороши, никуда не годятся и только иностранки, мол, на высоте положения. Самой-то ей не приходилось еще перенести того, что испытали «плохие русские жены», всякие Галлиполи, Константинополи: жизнь без куска хлеба и гроша в кармане.

Васильев признается Гольцу, что у него в голове полный ералаш в связи со всей этой историей, уходить от активной работы нельзя, ибо это значит – играть на руку большевикам. Наоборот, своей дальнейшей работой и он, и барон должны помочь Богомольцу выяснить причину случившегося. Надо понимать, что все более или менее интересные линии созданы Богомольцем, об этом ему, Васильеву, сказал Гибсон.

Сам Васильев настроен оптимистично. Спрашивает коллегу, отчего тот не заведет себе радиоприемник. Они с женой это сделали и очень довольны. Слушают все. Правда, сейчас, после выдумки с перераспределением радиоволн, ничего не поймаешь. Скверно, что оперу из Москвы стало плохо слышно: забивает Берлин, Рим, Бухарест, но все-таки недавно довелось прослушать «Князя Игоря».

Шеф, предсказывает Васильев, постепенно выйдет из шока. Говорят, придумал какую-то беспроигрышную систему игры на скачках. Сразу же просадил 1000 франков, но уверен, что впереди большой выигрыш. Наверняка получит взбучку от жены.

Приказано возвращаться

В руководстве французской контрразведки произошли изменения. На посту генерального контролера Аллека сменил Профизье, который поручил Лаго комиссару Саниасу. Тот несколько раз интересовался занятиями Богомольца. Лаго попадал в затруднительное положение, он опасался, что игра за спиной Богомольца может плохо кончиться. У СИС свои отношения с «Сюртэ», и трудно сказать, чем могут обернуться его услуги французам. Лаго рекомендовано поставить Богомольца в известность о том, что в «Сюртэ женераль» им интересуются, тем более как-то Богомолец сказал, что хотел бы через Лаго иметь выходы на эту службу.

Получив такое сообщение, Богомолец очень заволновался и объявил Лаго, что он готов делать для «Сюртэ» все, только бы его оставили в покое. С этой стороны Лаго себя обезопасил. А ему надлежит освещать деятельность Богомольца для французской контрразведки в тех пределах, которые не мешают выполнению стоящих перед ним задач.

Лояльность Лаго оценена, у «Сюртэ» теперь есть свои возможности наблюдения за Богомольцем. Коллег из СИС нужно, конечно, выслушивать, но хорошо иметь и свою информацию.

На квартире Богомольца стоит небольшой сейф, где, вероятно, хранится текущий архив, копии информационных сообщений, переписка и прочее. Поскольку Лаго подолгу находится в квартире, то установить тип сейфа, номер и серию замка не проблема. Решено вскрыть сейф в отсутствие Богомольца и сделать выемку, хотя полной уверенности в том, что он не хранит наиболее важные документы в банке, не было. Оказалось, что сейф куплен на фирме «Ротео», ключ типа А-24, остальное – дело техники. Некоторые затруднения могут возникнуть: например, компания может в соответствии с обычной практикой предложить прислать на дом своего мастера. Но Лаго с этим справляется, и запасной ключ вскоре оказывается у него в кармане.

В Центре развитие отношений Лаго с «Сюртэ женераль» получает одобрение. Руководство ИНО полагает, что ему полезно иметь контакты с французами. Кроме всего прочего, считалось, что это укрепляет положение Лаго в стране. Но за этими контактами надо внимательно следить и быть в курсе всех нюансов. Сейчас все эти вопросы переплелись в связи с теми событиями, которые коснулись Богомольца, приведя к приостановке работы Интеллидженс сервис и с Лаго. Он в этой ситуации должен был как минимум «сохранить лицо» и дальнейших своих действий от французов не скрывать. Ведь последствия вербовочного подхода к Богомольцу были пока до конца не ясны и могли возникнуть всякие неожиданные повороты.

В письме к Гибсону Лаго сообщал, что получил уведомление от Богомольца об окончании его службы в известном учреждении с 1 апреля 1934 года. Эта неожиданная информация поразила своей внезапностью и той манерой, в какой была изложена. Ввиду того, писал Лаго, что он имеет честь быть лично знакомым с мистером Гибсоном, он хотел бы попросить у него некоторых объяснений. Он напоминает, что совместная работа продолжалась около трех лет, и за это время он исполнил ряд поручений, связанных с риском для жизни его и тех людей, которые доверились ему. За это время ему ни разу не было сказано, что его работой недовольны. И вот теперь объявляют, что он не нужен, его, по сути дела, выбрасывают, даже не соблаговолив пристойно решить денежные дела, не говоря уже о судьбе упомянутых людей, продолжающих работать на службу. Зная мистера Гибсона как старого работника и джентльмена, он, Лаго, хотел бы спросить, находит ли коллега приемлемым такой метод прекращения отношений с лояльным сотрудником. Одновременно Лаго хотел бы засвидетельствовать свое уважение господину Богомольцу, который в этот неприятный момент нашел возможным из своих средств заплатить причитающиеся ему суммы за последний месяц.

Гибсон сразу же сообщил Богомольцу о том, что получил письмо от Лаго и просил (сам он ответить не может) разъяснить Лаго, что от него, Гибсона, в данном случае ничего не зависит и прекращение сотрудничества его ведомства с ним – это решение руководства.

Лаго высказывает предположение, не лишенное некоторых оснований, что история с отставкой Богомольца разыграна штаб-квартирой СИС с целью выяснения, где же произошел провал в работе, и проверки своих сотрудников.

С санкции Центра Лаго напросился в «Сюртэ», встретился с комиссаром и, рассказав об извещении, полученном от английской секретной службы, спросил, не могли бы его источники в СССР представлять интерес для французских служб. Саниас поспешил доложить о предложении Лаго своему начальнику, и тот принял его на следующий день. Профизье сказал, что, возможно, вопрос о связях Лаго мог бы заинтересовать их 2-е бюро, ведь его отдел занимается внутренними вопросами. На слова Лаго о том, что он, конечно, понимает различие в функциях подразделений, но ему не хотелось бы идти без рекомендации, был получен ответ: он может сослаться на свое длительное сотрудничество с аппаратом генерального контролера и, кроме того, о нем предупредят. На следующий день Лаго попросился на прием.

Вскоре его посетил сотрудник «Сюртэ», который, очевидно, проверял Лаго по домашнему адресу. Спросил о том, какие вопросы он хотел поставить. Лаго коротко повторил. Ему вручено извещение. В нем говорится, что получателю сего надлежит явиться в бюро на улице Юни-верситэ, 75, предъявить повестку консьержу, который и сопроводит его к месье Даниэльсу.

Комиссар попросил изложить все сказанное Лаго в письменном виде, что тот и сделал. Он сообщил, что с 1931 по 1934 год сотрудничал с Интеллидженс сервис под руководством офицера Гарольда Гибсона, связь с которым осуществлялась через его помощника Богомольца, проживающего в Париже. За эти годы им, Лаго, были приобретены источники информации в СССР, куда он ездил нелегально, об этом «Сюртэ» хорошо известно.

Теперь у него, Лаго, возникает вопрос, что делать с его людьми в Советском Союзе. Поэтому он и спрашивает, не могут ли они заинтересовать французские службы. Согласиться с Богомольцем и работать с ним дальше он не может, так как не знает точно, кому теперь тот будет служить: сегодня это поляки или румыны, завтра японцы, а там, может быть, и гитлеровцы.

Лаго попросили присмотреться к Богомольцу. На вопрос, какие темы входили в сферу его интересов, Лаго ответил: внешняя и внутренняя политика СССР, внутриполитическое положение в стране, деятельность руководящих партийных и государственных органов, состояние экономики и отдельных отраслей промышленности, особенно выполняющих оборонные заказы, сведения о видных деятелях ВКП(б).

Было совершенно ясно, что англичане займутся проверкой всей агентурной сети Богомольца, а также и Лаго, используя имеющиеся у них возможности, и в первую очередь дружественные французские службы.

Первый тревожный сигнал поступил от одного из закордонных источников ИНО. Он сообщил, что французская контрразведка внимательно следит за неким Лаго и очень интересуется его деятельностью, подозревая его, очевидно, в связи с советской разведкой. Вполне возможно, сообщал источник, что в ближайшие дни против упомянутого Лаго будут приняты жесткие меры.

Центр дает срочное указание в резидентуру о предельной осторожности. Французы могут проверять связи Лаго, за ним наверняка установлено наружное наблюдение, и он может притащить «хвост» на встречу с нашим работником. Резидентура отметила, что сам Лаго пока ответа на свое письменное обращение не получил, но все же надеется на более или менее положительный результат. Однако эти надежды могут оказаться тщетными. Лаго предупрежден обо всех возможных мерах предосторожности. Предпринимать что-то еще в сложившейся ситуации, очевидно, не стоит и просто поздно. Остается ждать развития событий.

Короткая телеграмма из Парижа положила конец всем даже слабым надеждам: Лаго высылается из страны по решению министерства внутренних дел в недельный срок с мотивировкой «нежелательный иностранец».

К Лаго домой явился инспектор полиции и попросил пройти вместе с ним в префектуру. Там ему предъявили постановление о высылке с указанием на незаконный въезд во Францию без визы.

      

Уведомление о высылке Б. Ф. Лаго из страны

Лаго еще раз попытался связаться с «Сюртэ», но Профизье отказался его принять. Через секретаря он сообщил, что «Сюртэ» к высылке Лаго отношения не имеет.

Лаго сообщил о своей высылке Беседовскому и Богомольцу. Первый начал хлопотать за него. Как сказал Беседовский, хотя в его откровенности Лаго уверен не был, особых причин, мол, для высылки нет, а главное – это проверка в МИДе на предмет выявления лиц, въехавших во Францию без должного оформления документов и получивших возможность остаться на жительство. В их число вошли те, кто получил такое разрешение по представлению различных ведомств, в том числе и «Сюртэ женераль». Вместе с Беседовским они составили прошение о пересмотре решения, просил за него и месье Лондон из газеты «Журналь», которому он так помог когда-то со сбором материалов по Коминтерну. Богомолец заявил, что высылка ничего не меняет в их отношениях и он просит Лаго продолжить сотрудничество с ним.

В свое время Лаго хорошо поработал на отдел документации советской нелегальной разведки. Исходя из собственного опыта и знаний, он направил в Центр подробные сведения о порядке получения французских виз, вида на жительство, прописки и выписки, въезда и выезда, получения корреспонденции и о высылке нежелательных персон.

Последняя, как он писал, имела три вида:

По решению префектуры полиции в случае нарушения закона о контроле за иностранцами, в том числе въезде без визы и паспорта. Она может быть отменена распоряжением самой префектуры, «Сюртэ женераль» и высших инстанций. Документ пишется на голубой бумаге.

Префектурой по представлению «Сюртэ женераль» или согласованию с этой службой. Такое решение может быть отменено только министром внутренних дел, то есть в конечном счете той же «Сюртэ». Документ на зеленой бумаге.

Решением совета министров по представлению министерств: военного, иностранных и внутренних дел. Оформляется в исключительно важных случаях и может быть пересмотрено только советом министров или президентом. Печатается на белой бумаге.

Лаго получил белое уведомление.

Решение о высылке утверждено окончательно и пересмотру не подлежит. Лаго считает, что это последствия неосторожных, как он выразился, действий в отношении Богомольца. Положение у него тяжелое, так как фактически он не имеет возможности куда-либо выехать. Срок действия Нансеновского паспорта кончается через неделю, и никакое консульство не даст визы. По его австрийскому паспорту ехать весьма опасно и можно непосредственно познакомиться с французской пенитенциарной системой, проще говоря, попасть в тюрьму. Ехать через франко-бельгийскую границу нелегально после убийства в Марселе югославского короля Александра и министра иностранных дел Франции Барту рискованно, так как полиция ужесточила контроль и поголовно проверяет всех, пересекающих границу, на предмет возможной причастности к этому террористическому акту.

В отношении того, как поступить с Богомольцем, у него имеются два варианта.

Первый вариант. Окончательный «разгром» всей работы Богомольца. Все его «линии» прерываются, и он лишается таким образом всех «источников». В Париже через НКИД властям сообщается о той работе, которую ведет Богомолец. Французы, по мнению Лаго, с большой долей вероятности предложат ему покинуть страну. Далее представить во 2-е бюро польского Генштаба копии информационных сообщений и кое-что из его досье, из чего будет следовать, что Богомолец почти десять лет находится под колпаком ОГПУ. Это можно сделать или с помощью анонимного письма, или через него, Лаго, то есть тогда расшифровать его как сотрудника ОГПУ. Такой же шаг можно предпринять и в отношении румын, чтобы заблокировать возможность продолжения сотрудничества Богомольца с ними.

Второй вариант. Последний раз предложить Богомольцу сотрудничать с ИНО. Его настроение сейчас отлично от того, какое было в марте, когда его пытались вербовать. Богомолец очень надеялся, что англичане «оценят» его неподкупность. Сейчас же, по наблюдениям Лаго, он отчетливо осознает, что является всего лишь агентом иностранной державы и работает против своей страны. А когда стал ненужным, его просто выбрасывают как хлам. Внутренне он ждал второго прихода работника ИНО. Фактически его удерживает пока только страх перед арестом местной контрразведкой в случае, если он станет работать на советскую разведку.

Соображения Лаго принимаются к сведению, но оставляются без последствий, что в конкретно сложившейся ситуации вполне логично и оправданно. Расшифровывать операцию «Тарантелла», равно как и предпринимать еще один вербовочный подход к Богомольцу, признается нецелесообразным.

У самого Лаго имеются две реальные возможности.

Одна – выехать по своим старым документам в Швейцарию и продолжить сотрудничество с Богомольцем.

Другая – сжечь все мосты и ехать домой, оставляя Богомольца, а следовательно, СИС и другие иностранные разведки, с которыми он сотрудничал, в неведении. «Агентура», задействованная в операции, продолжает функционировать. Окончательные решения по всему делу будут приняты после прояснения ряда вопросов. Склоняются к этому варианту.

Центр принимает решение об отзыве Лаго в Союз. Вопрос о его дальнейшем использовании будет решен в Москве.

Из Парижа сообщается, что Лаго отбывает из Марселя, указав в качестве конечного пункта следования Стамбул. Там он без труда получит советскую визу, о чем позаботится Центр, и отбудет в Одессу. Через Германию ехать небезопасно. Отъезд из Франции организован так, чтобы Богомолец не понял, куда Лаго уехал. Лаго оставит ему записку, что французы его «настигли», он вынужден «убраться» и уезжает в Италию. С итальянской территории, для чего будет подключена резидентура в этой стране, он напишет, что местная полиция все же его «накрыла». Богомолец едва ли что-либо сможет проверить, Лаго «исчезает» и тем самым выводится из оперативной игры. Богомолец наверняка будет связываться с легендированной агентурой в СССР, и операция, таким образом, может получить продолжение уже без участия Лаго.