Текст книги "Код операции - ''Тарантелла''. Из архива Внешней разведки России"

Автор книги: Лев Соцков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Что скажут в Лондоне?

Лаго доложил в Центр о программе третьего похода за документами наркома Бубнова. Место встречи, время, пароль еще раз подтверждены в его письме Вишневскому. Инструктаж связника осуществлен под личным контролем Богомольца. Он уверен, что в этот раз все должно пройти нормально. Очевидно, как человек опытный, Богомолец почувствовал, что в срыве прошлой встречи с Вишневским, по поводу которого он выговаривал Лаго и Беседовскому, мог быть повинен и связник. Правда, тот клянется, что все сделал как надо, но, видимо, нервишки у него сдали. Контрабандист он удачливый, а к столичной суете не привык, везде мерещатся опасности. Но теперь пойдет человек совершенно иного склада, и на него Богомолец может вполне положиться.

В разговоре с Лаго Богомолец поделился некоторыми соображениями по реорганизации «курьерской связи», очевидно, под впечатлением имевшего место сбоя, а может быть, и по другим причинам.

Лучше всего было бы использовать канал иностранного туризма, но Интеллидженс сервис, по его словам, не берет на себя изготовление поддельных паспортов, предоставляя своим агентам самим доставать документы за деньги. Богомолец поинтересовался, не мог бы Лаго порекомендовать кого-либо на роль связника в дальнейшем. Тот назвал ему двух эмигрантов, которые вроде бы могли подойти, хотя нужно по этому поводу поговорить с ними и Беседовским. Это Бергер и Луков. Оказалось, что первого Богомолец знает и полагает, что он может быть полезен. Договорились, что если кто-либо из них потребуется Богомольцу, тот сообщит. Сам он под именем Георгия Николаевича будет выступать как представитель «Борьбы» в Варшаве, и связник, таким образом, не будет знать, что за его заданием стоит английская разведка. Имеется в виду, что в случае надобности они (или один из них) прибудут в Польшу, пройдут необходимый инструктаж, усвоят биографии-легенды, ознакомятся с техникой нелегального перехода границы и после прохождения всего этого курса будут готовы к выполнению задания.

Этим дело не ограничилось. Богомолец ставил перед Лаго все новые задачи, выказывая ему полное доверие. Он попросил Лаго через венские знакомства найти человека, который согласился бы достать себе паспорт и визу в советском полпредстве в Австрии. Он должен будет сфотографироваться обритым наголо и без усов. Паспорт надо будет передать Богомольцу, фотокарточка будет заменена, добавятся нужные штемпели, и по нему в СССР поедет один из агентов Богомольца. Ему предстоит выполнение особого задания, причем на его же плечи ляжет и установление связи с Бигоровой, которую, как оказалось, Богомолец вовсе не забыл, несмотря на первоначально скептическое отношение к ней. Лаго ответил, что в принципе это возможно, но требует известных затрат. Один паспорт будет стоить не менее 500 шиллингов. Богомолец сказал, что в зависимости от ситуации он еще вернется к этому вопросу, предложив закодировать в переписке всю эту комбинацию словами «покупка сыра».

Далее Богомолец заметил, что в последнее время довольно много советских граждан через НКИД обращаются в английское консульство в Москве с просьбой о выдаче виз на поездку в Англию, указывая цель поездки и свое должностное положение. Иногда таким путем в Великобританию попадают сотрудники ОГПУ и Коминтерна. Скотланд-Ярд, конечно, проверяет этих людей, но часто не имеет необходимых данных. Нельзя ли через возможности Лаго наводить справки о подозрительных с точки зрения англичан людях? Лаго усомнился, можно ли будет собрать такие сведения, однако не отказался подумать об этом.

Кроме того, Богомолец попросил Лаго через его старого знакомого по Берлину Бая, а возможно, и через другие контакты собрать сведения по вопросам: внутреннее положение в германской компартии, германо-советские отношения последнего времени, экономические связи между Германией и СССР.

Но за всеми этими жестами доверия маячило главное – операция с наркомовскими документами. Успешное ее завершение открывало новые горизонты для связи Лаго с Интеллидженс сервис.

Центр никак не устраивало желание Богомольца получать от Лаго наводки на связников. А/243 дают указание всячески уклоняться и вести дело к тому, чтобы Богомолец отправлял в Союз своих людей, которые могут иметь не одно задание по связи и, находясь под нашим контролем, облегчат контрразведывательным службам выявление агентуры СИС в СССР. Лаго принимает эти рекомендации к исполнению.

Через некоторое время выясняется, что один из кандидатов, поразмыслив о возможных последствиях, преодолел соблазн быстрого заработка и наотрез отказался от поездки. Бергер в принципе не отказывался, но у него возникли большие трудности. Он жил и работал на фабрике в Тулузе. Нансеновский паспорт ему выдали в Польше, срок его действия истек, а с продлением французские власти не торопились. Они не слишком церемонились с эмигрантской публикой такого уровня, пусть говорят спасибо, что не высылают из страны. Оставался один путь: нелегально приехать в Варшаву и там обновить документы. Но это не устраивало Богомольца: «хапнут» паны на обратном пути весь «багаж» – и концы в воду. Впрочем, без поляков все равно не обойтись, но все надо обставить по-другому.

Богомолец буквально засыпал Лаго раздраженными письмами, возмущался неоправданной затяжкой, негодовал, но все напрасно. Бергер обещал, что вот-вот все будет оформлено, Лаго передал эти заверения Богомольцу. А проходили уже не недели, а месяцы.

Ясно, что Богомолец не лучшим образом выглядел перед своим начальством. Упрекнуть Лаго в нерадивости он не мог. Нужно было срочно подыскивать связника самому. У него был на примете подходящий человек, которого он придерживал на крайний случай. Видимо, этот момент настал: либо провал, либо документы доставляются в Лондон.

Оказалось, что намеченного Богомольцем кандидата знает и Лаго, хотя и не очень хорошо. Тем лучше.

А/243 передал в Центр, что за документами поедет некто Поповских, эмигрант. Вскоре от закордонного агента ИНО «Вандерера» пришло сообщение, что Богомолец предложил ему совершить нелегальную ходку в Союз для выполнения ответственного задания. Информации А/243 и «Вандерера» совпали. За наркомовскими документами СИС направляла связника, являвшегося агентом советской разведки. А/243 об этом, разумеется, не знал, не мог и не должен был знать в соответствии с неумолимыми законами конспирации и безопасности.

Новый связник Богомольца Поповских покинул свою парижскую квартиру на улице Анри Монье и поспешил на вечерний поезд, отправлявшийся в Берлин. Там его встретил помощник Богомольца, которого звали Иваном Ивановичем и еще Бароном. Это был также агент ИНО «Флейта». Вдвоем они выехали в Варшаву.

Связника поселили в отеле «Континенталь», где он встретился с сотрудником Богомольца, специализировавшимся на переброске людей через границу. Несколько дней спустя Поповских, одетый на советский манер, выехал поездом на станцию Столбцы. Здесь, как ему и было указано, он нанял крестьянскую подводу и поехал в деревню Колосово. При въезде в село их остановил солдат польской пограничной стражи и повел седока на пограничный пост. Там связник пробыл двое суток, изучая карту местности и осматривая саму местность. Его снабдили белорусским паспортом и справкой, что он командируется в колхоз недалеко от границы. Ночью два солдата проводили связника к проволочному заграждению, он перевалился через него и двинулся по направлению к деревне Мезиновка, оставляя в стороне Кайданово и другие населенные пункты, а затем повернул на Минск. Туда он прибыл поздно вечером того же дня, пробыв в пути около суток. Потом благополучно сел в поезд Минск – Москва.

Не следовало удивляться, что опытный в такого рода делах Поповских, как и надеялся его шеф, все сделал профессионально. Встреча с Вишневским состоялась точно напротив дома номер 8 по Малой Дмитровке, пароль и отзыв никто не перепугал, сверток был в порядке. Границу на обратном пути связник преодолел тоже без происшествий.

Увесистая пачка – более полутысячи страниц – была вывезена таким образом из СССР и доставлена в Варшаву. Богомолец связался с Гибсоном и доложил об успешном завершении операции. Сказал, что пока лишь бегло просмотрел привезенные документы, на которых стоит гриф «секретно» и «для служебного пользования». Судя по штампам, они исходят из ВСНХ, Госплана СССР, Наркомата просвещения и других советских государственных учреждений. Ему было приказано отправить все документы с диппочтой английского посольства на оценку и экспертизу в Лондон.

Даже беглое ознакомление с документами убедило Богомольца в том, что его ожидания в полной мере не оправдались. Сам факт, что из-под носа ОГПУ «утащили» уйму секретных бумаг, его как профессионала не мог не радовать. Но хотелось бы, чтобы эти самые бумаги были соответственно оценены СИС, а это – теперь уже ясно – становилось проблематичным.

Все несколько сотен листов с грифом «секретно» содержали статистические данные пятилетки по состоянию на 1 января 1931 года, то есть были почти двухлетней давности. И зачем было наркому держать их в своей секретной папке! Конечно, поскольку англичане все время требуют цифр, таблиц, статистики, то, как они и хотели, он их предоставляет. Но ведь наверняка скажут, что документы старые, да он и сам это понимает. Столько сил положено на операцию, а результат в конечном счете может оказаться мизерным. Ну да ладно. Раньше времени себя казнить не следует: может быть, аналитики СИС что-нибудь используют для доклада британскому кабинету. Ведь и руководству службы надо показывать свою работу.

Его больше волновал другой вопрос. Где же стенограммы совещаний РВС, о которых говорил Малоштан? Их нет. Ни одной. Или этот прохвост и болтун набивал себе цену, или со страху не разобрал, что он стащил из секретной части. Теперь Богомолец припоминает, что он всегда как-то неопределенно говорил о содержании папки наркома. Может быть и такое: его благоверная решила оставить кое-что себе, чтобы потом попытаться удрать куда-нибудь в Речь Посполитую или ту же Финляндию. Ведь перспектива воссоединения с мужем каким-либо законным путем по меньшей мере сомнительна, если не сказать, зная советские порядки, безнадежна.

Думать о самом худшем Богомольцу не хотелось. Ну не может же в самом деле ОГПУ завербовать отца, жену, перевербовать Вишневского, связника и еще бог знает кого!

Документов терпеливо ждал и Беседовский. Ему, стоявшему у истоков предприятия, хотелось на нем хотя бы что-то заработать. Он несколько раз писал Богомольцу и спрашивал, нет ли известий из Лондона. Тот извинялся за задержку и просил подождать. В конце концов волноваться стали все причастные к делу: Богомолец, Лаго, Беседовский. Гибсон, вероятно, тоже, но он, используя свои каналы, уже наверняка навел справки в штаб-квартире, а посему просто хотел уйти в тень, представив все как достаточно ординарную для него операцию.

А/243 обратился к своему начальству в Москве с вопросом, действительно ли в портфеле были стенограммы РВС или они были изъяты. Ему не ответили. Все и так было предельно ясно.

Наконец из Лондона пришел ответ, суть которого сводилась к следующему: «сами документы хорошие, но устарели и по этой причине не могут быть использованы в информационных целях». Тем не менее часть из них штаб-квартира пожелала оставить у себя в оригиналах.

Беседовский, потеряв надежду сорвать куш, был согласен и на скромное вознаграждение. Он посчитал, что Богомолец должен заплатить за ознакомление со всеми документами (если нужно, сфотографировать их, но это его дело) и отдельно – более высокую цену за те, что останутся в СИС. Богомолец ответил, что это не тот случай, когда надо торговаться, сказав, что деньги переведет. Мало-штан тоже требовал своей доли, тем более что это ему было обещано. Кроме того, просил переслать ему фотографии жены, которые связник должен был привезти вместе с бумагами. Тут уж Богомолец не удержался от крепких выражений в том смысле, что если бы такое «добро» у него было, то он его сразу же отослал бы по назначению. Ответил же через Беседовского так: «Скажите Малошта-ну, что никаких стенограмм РВС не было, просто он брехун и трепач. Никаких протоколов тоже нет, а есть набор контрольных цифр, а он трепался, что документы нужны ему, чтобы беспроблемно продолжить свое образование».

Со связником тоже все пошло не так, как предполагалось. Тот стал проситься в Париж, где его ждала подруга. Это на самом деле было так, но даже эта житейская деталь вызывала у Богомольца раздражение.

Интересует оппозиция вождю

Связник привез малоприятное письмо от Вишневского. Оно было адресовано Лаго, но по большому счету – Богомольцу. Он стал еще раз медленно его перечитывать:

«Дорогой Борис Федорович!

Пришедшему я передал все, что в свое время получил. Я очень неприятно поражен тем, что Вы тянули с получением у меня этих документов так долго. Согласитесь, что хранить их столько времени более чем рискованно. При такой связи и таких темпах далеко не уедешь. Вы рекомендуете мне писать тайнописью целые послания почтой. Я на это согласиться не могу. Может быть, лучше бросить всю эту затею? Судите сами. То Вы заставляете меня сидеть на вулкане, затем присылаете человека, с которым нельзя ни о чем говорить, и хотите, чтобы я посылал Вам информацию по почте. Для меня совершенно ясно, что цензура рано или поздно ее обнаружит. Подумайте над присылкой Вашего вполне доверенного лица, с которым можно было бы говорить обо всем, или же приезжайте сами.

Последних московских событий не описываю, потому что это уже не ново. Знаете ли Вы, что на Лубянке сидят человек 50? Источником всего дела является Рыков, который явился в ЦКК после того, как у него были Зиновьев и Каменев».

Спустя некоторое время на встрече, в которой принимал участие и Беседовский, Лаго упрекнул Богомольца в том, что он ничего не ответил на письмо Вишневского. Богомолец согласился, что это неправильно. Начал жаловаться, что Вишневский сам работает вяло, мог бы писать гораздо больше. Лаго ответил, что причиной была в значительной мере история с документами наркома, до завершения которой Вишневский не считал возможным писать. Когда же все закончилось, то он написал деловое письмо, а ему даже не ответили. Вести дело только письмами, заметил Лаго, нельзя. Надо периодически посылать ответственных людей, которые давали бы рекомендации, подбадривали. Кроме того, необходимо передать Вишневскому какую-нибудь сумму денег, не будет же он работать задаром, да ведь у него есть и расходы. «Ведь мы с вами, Виктор Васильевич, получаем плату за свой труд».

Со всем этим Богомолец согласился и подтвердил, что заинтересован в дальнейшем сотрудничестве с Вишневским. Богомолец спросил мнение Беседовского. Тот ответил, что Вишневский, судя по всему, умный человек, но, наверное, с ленцой и обладает привычной для русского человека нелюбовью к писанию. Но по своему положению в партии и будучи чуть ли не кандидатом в члены Московского горкома он может стать очень интересным информатором. Особенно важно было бы, если бы он привлек к работе еще кого-нибудь, создав нечто вроде конспиративной ячейки правой оппозиции.

В результате таких разговоров Богомолец решил: Лаго следует написать Вишневскому письмо с оценкой его работы как бы от своего имени, послать ему внутренней почтой деньги, что можно сделать через одну из дипломатических миссий в Москве (Богомолец не хочет в разговоре с Лаго ссылаться на возможности московской резидентуры СИС). При удобном случае надо обсудить шансы создания ячейки правой оппозиции.

Об этой беседе с Богомольцем Лаго сразу же доложил в Центр, сопроводив сообщение пожеланием, чтобы Вишневский откликнулся на настойчивые просьбы и ожидания Богомольца и прислал политическую информацию, например о настроениях партийного «середняка» и молодежи, рассказал о некоторых совещаниях московского партийного актива, других событиях партийной жизни. Эти рекомендации были приняты.

Когда Лаго известил Богомольца о получении от Вишневского короткого послания, что задание им понято и он постарается подобрать материал, тот очень обрадовался. Наконец-то! Он вообще не понимает, как можно быть функционером ВКП(б), вращаться в партийной среде, слушать разные инструктивные лекции – и затрудняться написать об этом. Естественно, использование тайнописи сдерживает, но оно не должно превращаться в непре–одолимое препятствие. Ведь другого пути нет. Может быть, посланные деньги также подтолкнут Вишневского к большему прилежанию. Хотя, судя по всему, это не главное для него. Очевидно, следует нажимать на его самолюбие оппозиционера. Видимо, это самый верный путь повышения его активности. Но такие вещи лучше бы, конечно, решать при личной встрече.

На этот раз Богомолец ожидал информацию от Вишневского с особым нетерпением. Ведь вопрос – продолжать работу с ним или сворачивать – не снят. Наконец Лаго известил, что письмо получено и он направляет его Богомольцу. Лаго уже переписал текст, но, как и требовалось (Богомолец делал это в целях контроля), прислал книгу, на страницах которой была нанесена тайнопись. Все шло как надо.

Богомолец стал просматривать написанное. Не бог весть что, неизвестно, как отнесутся к информации в штаб-квартире. Иногда то, что кажется интересным, не проходит, а какие-то наблюдения или события вызывают интерес. Что делать, информационная кухня СИС – хозяйство сложное, продукция поставляется из многих точек, так что пробиться туда со своим товаром не так-то просто. Он большой специалист по связи и доказал это, работая с территории Румынии и Польши. Но там совсем другое дело. Немало информации собиралось методом визуальной разведки, сведения по оборонным предприятиям, воинским частям и другим объектам поступали через родственников и знакомых, от направлявшихся на советскую территорию агентов. Политическая информация представляет собой нечто совершенно иное. Он почувствовал это, будучи еще в Риге; теперь эти вопросы еще больше обострились. Гибсон и штаб-квартира ждут от него закрытых материалов по СССР. Некоторые вещи, которые удалось получить от Вишневского, как, кстати, и от Калужского, были положительно оценены, но требуется регулярность в представлении информации, а вот это как раз и не получается так, как хотелось бы. Ну наконец произошел какой-то сдвиг. Жаль только, что опять у этого Вишневского обнаружилась старая болезнь: не указывать источников. Сколько раз говорилось ему, что надо ссылаться если не на фамилии, хотя и это надо делать для придания солидности материалу, то хотя бы на должностное положение людей, от которых получены сведения. Придется еще раз напомнить ему об этом. А пока Богомолец просматривал агентурное донесение.

«Доминирующую роль в жизни страны играет общепризнанный вождь партии Сталин. Объясняется это не только его личными качествами, умением подбирать нужные ему кадры, непримиримостью к противникам, аскетизмом революционера-профессионала, коммунистическим фанатизмом, соединением в одном лице теоретика и практика партии, но и тем, что авторитет необходим для руководства массами. Политбюро великолепно это учитывает и демонстративно поддерживает его.

Слухи об оппозиционности Ворошилова не обоснованы. Если бы он вел в Красной армии антисталинскую политику, это, безусловно, стало бы известно через особые отделы ОГПУ и Политуправление, и Сталин нашел бы достаточно предлогов для снятия Ворошилова с поста наркомвоенмора. Ошибочна точка зрения о бонапартизме

Ворошилова. Он такой, же непримиримый большевик, как и сам Сталин. Едва ли можно заподозрить его в потворствовании кулаку или же в правом уклонизме. Есть беспартийные военные, отрицающие коммунизм, но и они относятся к Ворошилову с уважением. Поскольку Сталин полностью поддерживает линию на усиление обороноспособности страны, поскольку пятилетка – детище Сталина – в первую очередь необходима для создания сильной армии, едва ли у Сталина и Ворошилова возникнут серьезные разногласия по вопросам внутренней политики.

Оппозиционные настроения в низовых звеньях партии, насколько можно судить по беседам со знакомыми партийцами, весьма широко распространены. Главными причинами недовольства, охватывающего даже часть партийной массы, являются голод в стране, ошибочная политика насильственной коллективизации, недовольство крестьянства жестким администрированием на местах, тяжестью различных налогов, недостатком промтоваров, неуверенностью единоличников в завтрашнем дне, развалом многих колхозов из-за плохого хозяйствования и сопротивления части крестьянства.

Наибольшее недовольство линией ЦК наблюдается среди партийцев – крестьян по происхождению и членов партии из числа так называемой сельской интеллигенции. Недовольство среди партийцев-рабочих не носит такого острого политического характера и объясняется лишь непосильными темпами пятилетки, плохим снабжением и т. д.

Конечно, главную роль играют так называемые правооппортунистические течения. Аресты среди низовых членов партии сейчас так же обычны, как прежде аресты среди технической интеллигенции. Безусловно, большевики пишут в прессе лишь о ликвидации тех правооппортунистических группировок, которые им кажутся значительными. Все чаще слышно, как партийцы выражают недовольство линией ЦК, не стесняясь присутствия беспартийных, создается как бы не оформленный организационно блок между правыми и так называемой контрреволюцией, то есть недовольным населением.

О настроениях в комсомоле известно мало. Среди советской молодежи распространены небольшие политические кружки, в коих, по существу нелегально, можно обсуждать действия ЦК, а изредка и почитать попавшую из-за рубежа книгу или газету. Комсомольцы, так же как и большинство молодежи вообще, за советскую власть будут драться стойко. Однако если бы объявилась в столице серьезная вооруженная сила, допустим восставшая дивизия Красной армии, то ее ряды пополнились бы не одной сотней комсомольцев, считающихся сейчас правоверными. Говорят, что чрезмерная и беспросветная политучеба надоела комсомольцам, что в их среде существуют конспиративные, так называемые фокстротные и прочие кружки, что частенько молодежь интересуется историей России, с увлечением читая о былой российской славе».

«Ну вот, если дело и дальше пойдет в таком ключе, – подумал Богомолец, – да еще со ссылками на источники, то это будет гораздо лучше, именно этого ждут в штаб-квартире».

Согласно законам диалектики, человеческой натуры и мирового исторического опыта оппозиция строю, режиму, вождю есть всегда. Вопрос в том, дееспособна ли она. Если да, то насколько влиятельна, организована и готова к решительным действиям. Имеет ли признанного лидера, каково к ней отношение в обществе, есть ли у нее опора в армии и органах безопасности, пользуется ли она поддержкой извне, как изменится политический и экономический климат в регионе в случае ее прихода к власти. Перечисление вопросов можно продолжить.

Разведка должна находить на них ответы, если речь идет о стране, которая по своему геополитическому положению и другим факторам представляет значительный интерес для правительства. Если ответы будут адекватны происходящему – одно дело, если нет, то неизбежны внешнеполитические просчеты и потери, иногда трудно и долго восполнимые. СССР не исключение, какими бы прочными ни казались позиции Сталина. А если его не станет, что следует ожидать в таком случае? На вопрос «Что будет?» разведка тоже должна иметь ответ или, по крайней мере, аргументированные варианты развития политических процессов.

Интеллидженс сервис, представляя правительству Его Величества информацию по этим вопросам, выполняет свою обычную функцию. Ему, Богомольцу, выпала честь участвовать в этой серьезной работе, и он должен сделать все, чтобы добиться хороших результатов. Надо работать с Вишневским. Если он будет заполнять хотя бы некоторые белые клеточки разведывательного поля, уже хорошо. Послать человека, с которым тот мог бы, как он пишет, обсудить все вопросы, возможности нет. Жаль, естественно. С помощью писем многие вопросы решить невозможно, здесь агент совершенно прав. При личном разговоре наверняка можно было бы выявить с десяток его связей и знакомств, которые пришлись бы кстати в деле сбора интересующей СИС информации. Обговорили бы, как целесообразнее восстановить, развить или установить заново нужные контакты. Кого-то пригласить к себе, к кому-то напроситься под благовидным предлогом, с третьим организовать «случайную» встречу. Способов много. А так приходится довольствоваться желанием или нежеланием источника, его симпатиями и антипатиями, характером и темпераментом.

К сожалению, выехать за рубеж, хотя бы в Польшу или Финляндию, не говоря уже о Германии или Англии, Вишневский не может. Приглашает приехать Лаго – тот, конечно, все исполнил бы наилучшим образом, но это нереально, а другого человека, так хорошо понимающего агентурную работу, нет. Придется пока ограничиться перепиской, даже если это и не нравится Вишневскому. То, что он прислал информацию, хорошо, хотя она пока и не достигает требуемых начальством параметров. Следует быть внимательнее к его сообщениям, деликатно и, главное, конкретно указывать ему на недостатки. Если не только Лаго, что понятно, но и Беседовский считают его умным человеком, то постепенно он должен освоить особенности разведывательной информации.

Лаго прав, когда говорит, что не надо забывать о материальной поддержке. Пусть она будет скромной, но регулярной. Это всегда приятно человеку, да и вообще в таком случае можно более осязаемо чувствовать друг друга. Вероятно, следует освежить в памяти все, что требует внимания. Это поможет Вишневскому лучше ориентироваться в подборе собеседников и тем бесед. Но не надо полностью скатываться на прагматизм, лучше ненавязчиво напоминать, что Вишневский и те, с кем он связал свою судьбу, работают на идею, определяемую конечным желанием содействовать изменению режима в стране. Это лучший стимул, который в какой-то мере оправдывает громадный риск человека, ступившего на путь конспиративной деятельности, квалифицируемой и наказуемой в СССР, да и в других государствах как подрывная.