Текст книги "Бесплотные герои. Происхождение образов "Илиады""

Автор книги: Лев Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

5. АЯКС

Из ахейских героев, вопреки критической традиции, интересно противопоставить Гектору прежде всего не Ахилла, но Аякса: он, по некоторым данным, древнее Ахилла и издавна воевал с Гектором. Исключительность «великого Аякса» в «Илиаде» состоит в том, что он в битвах всегда пеший и всегда выступает как одиночный воин-богатырь, а не как вождь отряда, каковым он представлен в «Каталоге кораблей». Как-то он слабо связан со своим саламинским отрядом и почему-то не нуждается в конях.

Постоянные эпитеты Аякса в «Илиаде» – мегас («великий») и пелориос («исполинский»). Эти эпитеты редко применяются в поэме к другим героям. В греческом языке слово пелориос характеризует в основном богов и древних мифических исполинов, чудовищ. Применительно к Аяксу слово это употребляется в эолийской форме (в ионийской было бы телориос), хотя основа гомеровской речи, при всей смешанности эпического языка, все-таки ионийская. Эолийские слова отражают в ней либо включения местного эпоса – из северного, эолийского региона (к которому принадлежат и Троада, и Беотия с Фивами), либо более древний пласт эпоса.

В поэме у Аякса огромный башенный щит. Такой щит встречается иногда и у других героев (Гектора, микенца Перифета), но Аякс единственный, кто с ним связан неразрывно: он никогда не надевает панциря (при башенном щите ненужного). Башенный щит столь важен для характеристики Аякса, что отец героя носит имя Теламон (как объясняли древние – по названию ременной перевязи, на которой носили такой щит) а сын героя получил имя Эврисак (по-русски «широкий щит»). Башенный щит в реальной жизни употреблялся только в микенское время, а после XIII века до н. э. вышел из обихода и к гомеровскому времени даже название его забылось.

Очень похоже, что Аякс вошел в «Илиаду» из гораздо более древних сказаний и даже в героическом веке поэм Гомера уже выглядит архаичным. Доля мифического в его образе больше, чем в других образах эпоса. Среди других героев поэмы он был чем-то вроде Святогора в кругу русских былинных богатырей.

По «Илиаде», Аякс (в другой русской передаче этого имени Эант) прибыл под Трою с острова Саламин, расположенного в Сароническом заливе неподалеку от Афин, и в «Илиаде» он пару раз занимает место в строю рядом с афинскими героями. Впоследствии афиняне ссылались на это свидетельство Гомера для оправдания своих притязаний на Саламин. Политики из Мегары, тоже претендовавшей на Саламин, обвиняли афинян в фальсификации гомеровского текста – в том, что афиняне вставили эти стихи в поэму, когда при Солоне и Писистрате вели борьбу за Саламин. Подложные это стихи или подлинные, остается спорным. Но находки изображений Аякса говорят о поздней увязке этого образа с Афинами. В искусстве Пелопоннеса (Коринф, Аргос, Спарта) Аякс изображался с VII и даже с VIII века. А в Аттике, в Афинах к VIII веку относится только одно изображение (о нем скажу позже), обильно изображения Аякса появляются там только с VI века, когда борьба за Саламин была в полном разгаре.

На самом Саламине культ Аякса существовал раньше. Его знает там уже Гесиод («Теогония», 1005) в VII веке до н. э. Но был ли это культ реального саламинского героя? Отражала ли «Илиада» реальное участие саламинского вождя в походе на Илион? Движение колонистов с Саламина на восток действительно существовало – выселенные оттуда основали город Саламин на Кипре. Но ни в исторических документах, ни в археологических материалах нет свидетельств движения с Саламина саронического в Троаду. Да и был ли культ Аякса на Саламине к гомеровскому времени древним?

Места, связанные в эпосе и предании с деяниями, культами и именами Аяксов и Теламона.

По сведениям античных авторов, Аякс был внуком Аяка (или, в другой русской передаче этого имени, Эака). В свою очередь, тот был сыном Зевса и Эгины, а Эгина – это название соседнего с Саламином острова. На Эгине существовал культ Аяка – святилище, празднества в его честь. Этот культ был распространен и в других местах по берегам и островам залива. По древней поэме «Эой» (из круга Гесиода, VII век), Елена дала Аяку царство на берегах вокруг Саронического залива. Но Аякс (греч. Аяс, основа косвенных падежей – Аянт-) – это уменьшительная, ласкательная форма от имени Аяк (греческое звучание – Аякос). Значит, образ Аякса – просто локальное ответвление от образа Аяка, его производное, местный вариант этого образа. После того как ответвление образа обособилось, близость этих фигур, очевидная и осознававшаяся людьми, стала восприниматься как родство.

В этом смысле Эгина оказывается первоначальной родиной не только Аяка, но и Аякса.

В генеалогии между Аяком и Аяксом вклинился Теламон. Но его культ известен только на Саламине; ни на Эгине, ни на берегах залива его культа нет. Следовательно, он был привязан к Аяксу уже после отделения того от Аяка. Как возникло это странное имя Теламон – «перевязь»? «Перевязь» – это древнее объяснение имени. Тут ясная логика: как сына назвали по щиту, так и отца – по ремню от щита. Но почему из всех деталей щита для имени отца была избрана такая далекая от непосредственных боевых функций? Почему в имени отца героя, в отличие от имени сына героя, не звучит само слово «щит»?

П. Жирар внес поправку в традиционное толкование. Он выяснил, что у слова теламон было и другое древнее значение: «пилон», «опора», «поддержка»; оно выступает в надписях из Аргоса и дорических колоний северного Причерноморья. Латинское название архитектурных атлантов – telamones. Так что имя Теламон было близко по значению к имени Атлант – «исполин, держащий на плечах Землю». Любопытна перекличка с именем Гектора – это имя ведь тоже означало «держатель».

Жирар высказал догадку, что отца Аяксу не придумывали специально: сначала прилагательное теламониос использовалось как эпитет героя, а с течением времени оно стало восприниматься как патроним, отчество (есть эолийская форма патронимов – на – иос). Обосновал эту догадку Э. Бете. Он заметил, что патронимы ряда героев часто употребляются в «Илиаде» самостоятельно, без имени (как в русском просторечии – Митрич, Акимыч и т. п.). Так, отчество Ахилла Пелеид употребляется без имени двадцать пять раз, а с именем – девять. А вот Теламониос всегда стоит рядом с именем. Только у Аякса патроним так неразрывно связан с именем, что без него, в отрыве от него не употребляется. Следовательно, Жирар прав: по происхождению это не патроним, а эпитет.

Если учесть этот псевдопатроним как эпитет, то по обеспеченности постоянными эпитетами имя Аякс (применительно к герою с Саламина) приближается к имени Александр – 45,3 процента. Стало быть, по древности в эпосе Аякс близок к Александру.

У Аякса с Саламина в «Илиаде» и вообще в Троянском цикле есть тезка – Аякс Оилеев сын из Локриды. Кое в чем они противоположны: Аякс с Саламина великан и сравнивается с башней, Аякс из Локриды легок на ногу; тот – с башенным щитом и копьем, этот – с луком. К. Роберту пришло на ум, что это противопоставление позднее и введено специально, чтобы разделить и различить героев, а первоначально это был один образ, разветвившийся уже в эпосе, в частности – в «Илиаде». Если бы в поэме с самого начала предусматривались два Аякса, то не говорилось бы в ряде мест поэмы об одном Аяксе, без указаний о котором.

Таких мест много. Из двух Аяксов в «Илиаде» древнее великий Аякс. В песни VII вызов Гектора принимают оба Аякса, но ведь это явно не изначально: ахейцы игнорируют их парность и молятся за то, чтобы жребий пал «на Аякса» – которого? По контексту ясно, что это великий Аякс. В XVII песни Менелай обращается к двум Аяксам, но опять же это поздняя вставка: перед тем в тексте упоминается только один Аякс – великий.

Идею Роберта подробнее разработал Э. Бете. Но он пришел к выводу, что раздвоение образа произошло еще до его проникновения в эпос. По исследованиям Бете, образ первоначально существовал в культе, там и раздвоился. Нетрудно представить себе, как произошло разветвление образа – как это обычно происходит в культе, когда он распространяется на новые территории. У двух местностей оказывается один культовый герой, и каждая его присваивает. Они заводят своему герою отличительные особенности. Образ культового героя с Эгины разделился дважды: сначала от Аяка отделился Аякс, потом Аякс разделился на саламинского и локрийского. В Троянский цикл сначала вошел великий Аякс, потом – быстрый Аякс.

И Аяк, и оба Аякса почитались как герои-полубоги, покровители и защитники воинов. Перед Саламинским сражением в 480 году греки молились Аяксу с Саламина и Теламону о помощи, а за духом Аяка послали на Эгину корабль (Геродот, VIII, 6). Культ Аякса был увезен локрами в Италию, очевидно, в VIII веке, когда была основана их колония там. Еще в VI веке они там оставляли для этого героя место в боевом строю и рассказывали, что в этом месте он в виде привидения сражался за своих соотечественников (Павсаний, III, 19, 17–18). Локры также ежегодно отправляли с жертвами корабль под черными парусами в море и сжигали его в честь Аякса (Филострат, 8, 3). По «Одиссее» (IV, 499–511) и «Возвращениям» (Аполлодор, V, 6), Аякс Оилеев погиб в море у Гирейских скал и похоронен он морской нимфой Фетидой на острове Миконосе. В городе Опунте (Локрида) и на Саламине известны святилища Аянтейоны и празднества Аянтеи. Святилища Аякса размещены также на берегу Геллеспонта – близ Ретиона, в городе Византии (колонии Мегары у Боспора), на небольшом островке между Херсонесом и Самофракией и в других местах. Все они локализованы на островах или на побережьях. Эта локализация и другие черты культа привели И. Вюртгейма и Э. Бете к очень ценной идее о культовых функциях всех трех образов: это были прежде всего покровители моряков, чудесные защитники кораблей.

В «Илиаде» это культовое прошлое, эти функции великого Аякса сказываются очень явственно. Аякс чаще всего вступает в бой именно тогда, когда надо защищать ахейский стан, выстроенный специально для защиты покоящихся на берегу кораблей. А уж когда троянцы напали на сами корабли и подожгли один из них, тут Аякс является главной надеждой и опорой ахейцев. Как демон, он носится по палубам, прыгает с корабля на корабль, орудует огромным корабельным шестом вместо копья и, осыпаемый стрелами, удерживает войска врагов.

В ряде песней «Илиады» Аякс оказывается и главным противником Гектора. Они в поэме восемь раз противостоят друг другу. П. Кауэр делает из этого вывод, что их противостояние – старый фольклорный сюжет, а еще раньше к такому же выводу пришел Бете. В самих образах заметно продуманное обеспечение превосходства Аякса над Гектором: у Гектора копье одиннадцать локтей длины, а корабельный шест Аякса ровно вдвое длиннее – двадцать два локтя, хоть в этом своем вооружении оба героя так и не сталкиваются. Они вообще противопоставлены друг другу. Когда же они сталкиваются (с другим оружием), то из всех их боевых встреч нет ни одной, в которой Гектор был бы победителем, а два боя окончились для него неудачей, чтобы не сказать – гибелью.

Очень своеобразно, даже странно окончился поединок в VII песни. Аякс поднял огромнейший «жерновный камень» и швырнул им в Гектора. Камень проломил насквозь щит и «ранил колена врагу». Гектор опрокинулся на спину, а щит притиснул его сверху. Но внезапно Аполлон поднял троянского героя. Тут появились вестники троянцев и ахейцев и прекратили бой – то ли ввиду наступления ночи, то ли сочтя достаточными подвиги героев. Герои, как в рыцарском турнире, вежливо распрощались и даже обменялись подарками в знак дружбы (!): Аякс подарил Гектору пояс, Гектор Аяксу – меч.

Все тут несообразно со сражением не на жизнь, а на смерть ради победы в войне. Оказывается, поединок шел лишь для показа доблести, и, когда оба героя ее проявили и себя показали, все сочли, что этого достаточно. Внезапное исцеление героя – это ведь чудо, а чудом поэт изменяет неугодный ему ход событий. Зачем же поэт ввел здесь бога? Что за ход событий был тут до введения бога? Обращает на себя внимание, что камень пробил щит, следовательно, должен был ранить Гектора в туловище, а рана пришлась ниже – в колена. Что-то не вяжется. Но характерное для греческого эпоса выражение «сломить колена» означает «убить»! Оно не раз применяется «Илиадой» в этом смысле. Стало быть, певец, лишь чуть изменив это выражение, превратил рассказ о смертельном ударе Аякса и гибели Гектора в байку о ранении и чудесном исцелении троянского вождя. Самая экономная переделка: лишь чуть тронут текст, а смысл совсем иной. Выходит, первоначально в повествовании о встрече двух богатырей Аякс убивал Гектора.

Поединок Аякса с Гектором. Роспись на раннекоринфском арибалле (последняя четверть VII века до н. э.).

Другой сколок с этого древнего повествования помещен в XIV песни: Аякс ударил Гектора опять же камнем «в грудь, чрез поверхность щита… Дрот из руки полетел, на него навалился огромный щит…» (412, 419–420). Странное однообразие приемов у Аякса против Гектора, не правда ли? Но тут уж рана нанесена куда следует – в грудь. Гектор потом рассказывает друзьям: «меня… поразил Теламонид могучий камнем в грудь… Я уже думал, что мертвых и мрачное царство Аида ныне увижу; уже испускал я дыхание жизни» (XV, 247–251). Его опять воскресил Аполлон – без чуда и здесь не обошлось.

Чудеса тут необходимы «Илиаде», ведь Гектор в ней не может умереть от руки Аякса: убить его должен Ахилл. Но в том сказании, которое предшествовало «Илиаде», Гектора убивал Аякс. Где это происходило – под Троей или еще под Фивами, с которыми связано ранее бытование образа Гектора, трудно сказать. Во всяком случае, и Аякс там подвизался. По «Илиаде», Аякс сражался с Гектором только в Троаде, не в Беотии. Но когда «Илиада» описывает его знаменитый щит, то оказывается, что сделал этот щит мастер, проживающий в Гиле, то есть в Беотии (VII, 220–223). П. фон дер Мюль припомнил, что на саламинских монетах изображен (конечно, в честь Аякса) щит именно беотийской формы – с врезками с обеих сторон. Беотийский щит был гербом Беотийского союза. Типологически он происходит от того щита VIII–VII веков (по археологической терминологии, дипилонского), название которого сакос охватило в гомеровское время и древний башенный щит. У беотийцев существовал древний культ щита. В нескольких битвах фивяне уповали на магический щит (Павсаний, IV, 32, 5–6). Фивы у Пиндара (I, 1) именуются «златощитными». По-видимому, в Беотии некий магический щит считали, как на Саламине, щитом Аякса. Поэтому певец «Илиады» и дал изготовить щит Аякса беотийскому мастеру.

Переработка повествования о гибели Гектора от руки Аякса в несмертельный турнир была произведена еще до того, как оно оказалось в «Илиаде». Дело в том, что характеризующий эту переработку обмен дарами между Аяксом и Гектором в «Илиаде»-то не нужен и даже противоречит ее смыслу: нигде после него в «Илиаде» ни тот, ни другой не вспоминают об этом эпизоде и дружеских чувств не проявляют. Зато этот обмен играл важную роль в поэмах Троянского цикла: меч, подаренный Гектором, принес Аяксу одни несчастья, этим мечом он и закололся, прокляв перед смертью сей злосчастный дар; да и Гектору дареный пояс не принес счастья – труп его этим поясом Ахилл привязал к своей колеснице (так у Софокла в «Аяксе»; вероятно, мотив восходит к «Малой Илиаде»). Правда, в «Илиаде» эта деталь смерти Гектора не отмечена (певцы «Илиады» не жаловали всякую мистику).

Существование песни о борьбе Гектора с Аяксом – песни более ранней, чем «Илиада», – предсказал еще Бете. Четверть века тому назад идея нашла подтверждение.

Смена типов щита: 1 – восьмеркообразный, 2 – башнеобразный, 3 – дипилонский, 4 – круглый (аспида), 5 – беотийский.

Фрис Йохансен распознал на греческой вазе геометрического стиля из Афин изображение обмена дарами между Аяксом и Гектором. Аякс – со щитом, Гектор – без щита, держит в руке меч, а вторую протягивает Аяксу. Присутствуют два вестника со скипетрами и другие воины. Ваза аттическая, середины VIII века, а еще ведь надо учесть, что сюжет должен был добраться из малоазийского очага эпоса до Аттики, так что дата сценки еще раньше. Это явно древнее признанной даты создания «Илиады» – второй половины VIII века самое раннее.

Конец поединка Аякса с Гектором: обмен дарами. Первая фигура слева – Аякс, третья – Гектор (по Фрийсу Йохансену). Изображение на вазе из Афин, деталь (середина VIII века до н. э.).

Самоубийство Аякса – достойная кончина для героя, который должен остаться среди богов: так поступили Геракл, Эдип, Эрехтей. Лишивший себя жизни Аякс, в отличие от других героев эпоса, не был сожжен. Он был похоронен в саркофаге (Аполлодор, V, 7). Дело в том, что, по Пиндару (VI, 47), тело его неуязвимо и нетленно. Ни в «Илиаде», ни в других поэмах о Троянской войне его никогда не ранят. Он должен уйти в землю неповрежденным, и в святилище на берегу Геллеспонта будет покоиться не прах его, а нетленное тело. В этой идее проглядывает более древний этап погребального обряда греков: в микенское время они не сжигали своих мертвецов, а хоронили в шахтных, купольных и других гробницах.

Эта подробность еще раз подчеркивает особую древность образа Аякса в эпосе и его еще живую связь с мифом и культом.

6. АХИЛЛ

Главный герой «Илиады» – несомненно, Ахилл. Многие исследователи начиная с Дж. Грота (первая половина прошлого века) даже выделяли в поэме ряд песней, представляющих стержень сюжета, и называли этот ряд «Ахиллеидой» (они считали, что вокруг этого стержня путем разных добавлений, вставок и разверток сформировалась «Илиада»). Другие, в том числе талантливый шведский ученый Мартин Нильсон, считали, что сюжет об Ахилле хотя и связывает части поэмы воедино, являясь ныне главным в ней, все же не был ее исходным ядром, а наложен на предание о Троянской войне.

Принимая во внимание горестную судьбу героя, его страдания и раннюю гибель, весьма солидные языковеды производили имя Ахилл от греч. ахос (корень ах-) – «горе», «страдание», «печаль», от него же и этноним «ахейцы». Тогда Ахилл означало бы «горемыка». Соответственно, название его царства Фтия производили от глагола фтио – «гибну». Гомер ли придумал эти имена, или раньше так назвали героя, формируя его образ и судьбу, так или иначе, но получается, что имя сделано по мерке образа, а образ изначально создан с той судьбой, которая у него в Троянской эпопее.

Это вряд ли так.

Прежде всего, Ахилл, Ахиллес – неточные передачи имени этого героя на русский язык. В греческом имя звучит Ахиллеус, то есть так же, как Одиссеус, Идоменеус и т. п. Значит, правильной передачей (в соответствии с установившимися правилами) было бы Ахиллей. Как подмечено давно, почти все имена с таким окончанием принадлежат в поэмах и мифах не героям младшего, действующего поколения, а поколению отцов или же старикам: Одиссей – отец Телемаха, Пелей отец Ахилла, Тидей – отец Диомеда, Атрей – отец Агамемнона, Нелей – отец Нестора, Идоменей – старец. Значит, и Ахилл, несмотря на юный возраст и раннюю смерть, первоначально принадлежал к старшему поколению героев. То есть среди героев «Илиады» и Троянской войны ко времени их деятельности он был не современником, а, так сказать, уже былинным богатырем.

Действительно, имя Ахиллеус древнее. Оно есть на табличках микенского времени из Кносса и Пилоса – А-ки-ре-у. Там это имя носят обычные, незначительные люди. Тем не менее нельзя представлять себе Ахилла реальным героем Троянской войны – даже вне зависимости от проблемы историчности самой этой войны. Среди основных легендарных противников Ахилла нет ни одного с именем восточным или отраженным в восточных (хеттских) источниках, кроме Александра (царь Алаксандус). Стреле Александра-Париса приписывается умерщвление Ахилла, но направлял стрелу бог Аполлон, а сами Ахилл с Александром никогда не встречаются лицом к лицу. Курган Ахилла под Троей не относится к погребальным сооружениям эпохи Троянской войны. Могилы Ахилла показывали и в других местах – на Балканском полуострове.

Образ Ахилла в Троянском цикле поэм – новый (для этого эпоса), привлеченный в него со стороны. Образ этот искусственно вовлечен в предание о Троянской войне: в отличие от других основных героев, Ахилл не участвует ни в завязке войны (слишком молод), ни в ее окончании (к этому времени уже убит). В «Каталоге кораблей» (списке, перечне), входящем во II песнь «Илиады», отряды северян, ведомые Ахиллом (они потом образовали левый фланг ахейского войска), составляют конец списка – в нарушение географической последовательности (с севера на юг). Эта часть списка явно добавлена позже.

Но образ Ахилла не изобретен поэтом «Илиады», как думали некоторые ученые, не создан специально для «Илиады»: Ахилл участвует и в предшествующих эпизодах войны, описанных в «Киприях», и в последующих, описанных в «Эфиопиде» и «Малой Илиаде». Откуда же он вошел в Троянский цикл, кем он введен в предание о Троянской войне? Что это за образ?

В поэме Ахилл представлен северным греческим вождем: он наследник владетеля Фтии, небольшого царства в Фессалии. Однако, хотя почитание Ахилла (храмы, празднества и т. п.) было широко распространено по греческому миру, как раз в Фессалии этого практически не было. Подданные Ахилла в поэме не фтияне, а мирмидоняне – народ, возникновение которого мифы относят к острову Эгине на юге Центральной Греции, а о переселении их на север нигде не говорится. Мать Ахилла, морская нимфа Фетида, живет в Геллеспонте, на дне пролива (XVIII, 402; ср. I, 593; XXIV, 20; Ликофрон, 27). Отец героя (внук Зевса) Пелей числится в «Илиаде» царем Фтии, но, по мифам, живет и действует в самых разных местах – то на горах Пелион, то в Этолии, то в Иолке или Фарсале. Там у него всякие приключения, а ко Фтии у него никаких конкретных привязок нет. Значит, перемещение Ахилла и всего семейства в Фессалию – дело позднее, вызванное то ли возвышением Фессалии в архаическую эпоху (оно известно истории), то ли участием северогреческого (эолийского) населения в колонизации северо-запада Малой Азии – Троады.

Ученые немало ломали себе голову над прозвищем Ахилла: ни в «Илиаде», ни в смежных поэмах Троянского цикла, в которых задействован Ахилл, не находит объяснения знаменитый постоянный эпитет Ахилла – «быстроногий». Этим эпитетом и его синонимами Ахилл охарактеризован в «Илиаде» пятьдесят восемь раз. В известной парадоксальной притче Зенона быстроногий Ахилл не может догнать черепаху: пока Ахилл пробежит разделявший их стадий, черепаха уползет вперед на несколько шагов, пока Ахилл пробежит эти несколько шагов, черепаха уползет еще на шаг и т. д.

Секрет парадокса в хитром счете. Но ведь и в «Илиаде», где никаких хитростей счета нет, Ахилл гонится за Гектором и догнать его не может, пока Гектор не останавливается сам. Значит, эпитет не оправдывается. Это противоречие пытались объяснить уже древние критики. Есть предание о том, как в детстве Ахилла воспитывал кентавр Хирон. Мальчик охотился безоружным, догонял диких животных, хватал их на бегу и приносил кентавру. Отсюда будто бы и прозвище (Пиндар, III, 43–46). «Быстроногими» греческие поэты действительно обычно называли легких на ногу мальчиков и девушек, но отнюдь не богатырей. Однако с какой бы стати это прозвище сохранилось за богатырем и стало определяющим для него? Или, иначе говоря, почему быстроногий мальчик, превратившись в могучего богатыря и утратив быстроногость, сохранил прозвище? Не вяжется что-то. Повернем вопрос иначе: почему у великого героя такое детство, в котором он развивал резвость, впоследствии ему ненужную? Не ясно ли, что у певцов он мальчиком упражнялся в беге только затем, чтобы эпитет взрослого героя «быстроногий» получил оправдание. Эпитет вызвал к жизни тренировку у Хирона, а не наоборот – не тренировка привела к возникновению эпитета.

С прошлого века ученые подмечали в образе Ахилла ряд сверхъестественных черт, заставлявших подозревать божественную природу этого персонажа. Ахилл происходит от богов – от отца богов Зевса (он правнук Зевса) и от богини Фетиды (он ее сын). Эта богиня пусть и не входила в число олимпийцев (была богиней низшего разряда), но играла важную роль – спасла Зевса от мятежа других богов, едва не стала его супругой (тогда Ахилл был бы сыном Зевса). Этого не произошло только потому, что Зевс испугался предсказания: если у него будет сын от Фетиды, то он свергнет самого Зевса (таков был возможный вариант судьбы Ахилла).

Мать выкупала Ахилла в подземной реке Стиксе, сделав его тело неуязвимым, кроме щиколотки, за которую держала его («ахиллесова пята»). Доспехи Ахилла изготовлены богом Гефестом, копье – кентавром Хироном, а в упряжке у него пара коней, подаренных богами, – это бессмертные кони. В «Илиаде» он сражается с рекой; один лишь его ужасный крик с раската крепости повергает троянцев в бегство. В «Одиссее» сообщается, что после смерти Ахилл стал царем мертвых. В устье Истра (Дуная) находится остров, который греки называли Левкой (Белым). Белый – цвет смерти (белые лошади полагаются богу смерти). Считалось, что именно здесь могила Ахилла и здесь пребывает Ахилл после смерти – вроде бы дух, но действующий, белокурый, в золотом оружии. После смерти он получил супругу – дочь Агамемнона Ифигению (ставшую бессмертной и отождествленную с Артемидой или Гекатой). Или дочь Приама Поликсену, имя которой означает «приемлющая многих», но так называется и обитель мертвых – Аид.

Ахилл в сражении с царицей амазонок Пентисилеей (эпизод из «Эфиопии»). Роспись на глиняной модели щита из Тиринфа (около 700 года до н. э.).

Этой картине соответствует и почитание Ахилла по всему греческому миру – празднества, храмы, статуи, жертвоприношения. В Лаконии, Эпире, Эрифре, на острове Астипалее, в Сигее Ахилл почитался как бог (Анаксагор, схолия к Аполлонию Родосскому, IV, 814; Павсаний, III, 20, 8, 24, 5; Гесихий, слово «Аспестос»; Страбон, XIII, 1, 32; Цицерон, III, 18, 45; Плутарх, «Пирр», 1 и др.). В Причерноморье Ахилл титуловался Понтархом (Владыкой Понта, то есть моря). «Ахилл, как видишь, наш бог», – сказал Диону Хрисостому в Ольвии один юноша (Дион, XXXVI, 14).

Многие ученые полагают, что Ахилл перед проникновением в Троянский цикл и был богом. «Ахилл бог» – прямо называется статья одного из сторонников этой идеи в «Вестнике древней истории» (1981, № 1). По функциям, это был бог мира мертвых или морской бог. Заметим, что эти сферы не так уж далеки одна от другой: у греков обитель мертвых мыслится под землей, но, как и у многих народов, вход туда помещается где-то за морем.

Другие ученые издавна противились такому толкованию образа. Они отмечали, что богом Ахилл называется прямо только в Причерноморье, а это область, поздно колонизованная греками: до начала VII века через проливы в Черное море они не проникали. Значит, в бога Ахилл превратился на позднем этапе. То, что в микенских Кноссе и Пилосе заурядные люди носили имя Ахилл, говорит о том, что Ахилл тогда не был богом: греки ведь не называли своих детей именами богов, это считалось кощунством. Святилища Ахилла по всей Греции носят характер не истинных храмов, а героонов, то есть памятных мест героя: там хранятся достопримечательности, связанные с его именем, проводятся состязания, пиры в его честь, родственные погребальным. Так обстояло дело в Элиде, в Таренте, Милете и других местах (Псевдо-Аристотель, 106; Аристобул у Атенея, II, 43; Аристокрит у Парфения, 26; Филострат, IX, 14/15 и др.). Словом, это культ, но не бога, а героя. И даже там, где он почитался как бог, оговаривается, что этот статус он приобрел после смерти. А боги ведь бессмертны.

Здесь как раз тот случай, когда меж двух крайностей истину лучше искать посередине. На мой взгляд, Ахилл был полубогом (Гесиод в VII веке до н. э. употреблял этот термин). Ахилл принадлежал к тем духам-покровителям, которые имели облик героев, но чудесных героев, являвшихся на помощь людям в трудных обстоятельствах. Позднее эти религиозные функции перешли к христианским святым, отчасти к Христу и Богородице.

Места, связанные в эпосе и культах с образом и именем Ахилла.

Такие покровители возникали из удачливых вождей после их смерти, особенно, быть может, из вождей, слывших при жизни также колдунами. Некоторые особенности греческого заупокойного культа (ублажение мертвых ради их покровительства живым, особые посмертные почести вождям) превращали таких покойников в чудесных помощников при опасности, специализированных на том или ином виде опасностей. Аналогичным образом позже в христианстве возникали на глазах истории культы новых святых и блаженных. Так что где-то в исходе образа был, видимо, реальный вождь по имени Ахилл (имя это тогда было обычным), но считать его прототипом образа Ахилла в эпосе трудно: от него ничего, кроме имени, ранга и, быть может сферы деятельности в образ не вошло.

Эпический Ахилл сохранил многие черты не реального вождя Ахилла, а сложившегося образа героя-покровителя, чудесного помощника при морских предприятиях. Таким морским духом-защитником был и Аякс саламинский, таким же и Аяксов предок с Эгины Аяк и Аяксов двойник и тезка из Локриды (тоже «быстрый», как Ахилл). Очень важно, что, по «Илиаде», Ахилл оказывается двоюродным братом саламинского Аякса.

Подобно Аяксу, он внук Аяка. Более того, он нередко именуется Аякидом (Эакидом). То есть возможно, что прежде он числился сыном Аяка. Еще более существенно, что подданные Ахилла в «Илиаде» – мирмидоняне. Что это за народ, откуда у него такое имя, «Илиада» не сообщает, но известен миф, по которому Зевс превратил на Эгине муравьев (греч. «мирмикес») в людей по просьбе Аяка (Гесиод, «Каталог», фрагм. 76; схолии к Пиндару, «Нем.», III, 21; Аполлодор, III, XII, 6). Там, на Эгине, этот народ и остался жить; обитателям Эгины, как заметил В. Г. Борухович, и позже приписывались качества муравьев: у Овидия («Метаморфозы», VII, 655–657) эгинцы характеризуются как народ работящий, бережливый, запасливый. Так что первоначально мирмидонским народом называлось население Эгины, тесно связанное с Аяком. И еще одна связь: подобно Пелею, отцу Ахилла, Аяк был женат на морской нимфе. Эта нимфа по имени Псамафе родила ему сына Фока, позже убитого Пелеем.

Греческие авторы рассказывают, что Ахилл являлся во сне и наяву морякам, указывал кораблям путь в гавань и место стоянки. Все его святилища (Ахиллейоны) расположены на морских побережьях (есть Ахиллейон и возле Трои). Ахилл не случайно сын морской нимфы. Взять его быстрых, как ветер, бессмертных коней – их подарили его отцу Пелею, по одной версии, все боги во главе с Зевсом, а по другой – Посейдон, бог моря. Обе версии упоминаются в «Илиаде» (ср. XVII, 443 и XXIII, 278). Дядя Ахилла, рожденный тоже морской нимфой и тоже Аякид, носит имя Фок(ос) – «тюлень». Это эпоним Фокиды. Тем самым Ахилл и Аякс оказывается героями, весьма близкими фокидским мореходам, основавшим на малоазийском побережье колонию Фокею (впоследствии она стала ионийской – самой северной из ионийских колоний).