Текст книги "Бесплотные герои. Происхождение образов "Илиады""

Автор книги: Лев Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

По Страбону, еще Орест, подвизавшийся в Спарте, продвинулся на север, в Аркадию, там и был похоронен, а Пенфил с братьями проводил военные действия в Беотии. Сыновья Пенфила захватили остров Лесбос, и греки расселились по берегам Малой Азии. Археологические материалы говорят о появлении греческого населения на Лесбосе в X веке до н. э. – это и есть дата начала эолийской колонизации этого региона.

На Лесбосе известен город Пенфиле. Трудно сказать, от названия ли города его жители образовали имя героя, чтобы почитать его как основателя, или, в самом деле, по основателю был назван город и царский род Лесбоса – Пенфилиды. Эта династия правила на Лесбосе до конца VII века. Когда же им заблагорассудилось сделать Пенфила потомком царей Спарты? Вероятно, тогда, когда Спарта начала свою быструю агрессию и еще не имела поражений, то есть в первой половине VIII века. Возможно, у Пенфилидов имелись и более ранние мотивы для почитания Спарты, возможно, какие-то политические связи, но о них ничего не известно. Пенфил в Спарте, видимо, не жил, сведения Страбона фиксируют его на материке только в Беотии.

Участие беотийцев в эолийской колонизации многократно засвидетельствовано источниками. Коль скоро это так, Авлида, беотийский порт, была естественным отправным пунктом для колонизационной экспедиции, тогда как отправка Агамемнона из Авлиды – был ли он микенским царем или спартанским – крайне маловероятна: очень уж далеки от Авлиды и Микены, и Спарта. Иное дело беотийцы. Сам факт военной экспедиции беотийских эолийцев из Авлиды на рубеже XI–X веков вполне реалистичен. Что Пенфилиды приписывали своему родоначальнику Пенфилу участие в ней, естественно – они бы это, вероятно, делали в любом случае, участвовал он или нет, существовал вообще или нет. Но нельзя исключать и реальное существование такого родоначальника, как и его участие в основании города и в экспедиции из Авлиды. В этом случае Пенфил был беотийским эолийцем. Родство с Агамемноном и Менелаем ему приделали между X и VIII веками.

К концу этого периода с Лесбоса началась колонизация северо-западного побережья Малой Азии. Легенды о древних завоеваниях приобрели актуальность: надо было освятить древними захватами притязания на новые земли, на Троаду. Возможно, припомнились какие-то легенды об экспедиции из Авлиды. Поскольку Пенфил был героем освоения Лесбоса, для более дальних захватов – мифических и потому очень отдаленных во времени – потребовались более древние герои. Тогда-то сказания о реальной военной экспедиции из Авлиды могли быть перенесены на искусственно заполученного для Пенфила предка – легендарного Агамемнона. Это позволяло отнести экспедицию в более древние, героические времена и расширить ее состав. Агамемнона поставили во главе ахейской коалиции и отправили из Авлиды осаждать Илион. А уж раз он во главе всех ахейцев, то возвели на микенский трон. Но, возможно, след лесбийской подготовки образа Агамемнона остался на его предке Пелопсе, которые в мифе начал свой путь в Олимпию с Лесбоса.

В общей форме идею о том, что основой сказания о походе на Илион послужила эолийская колонизация XI–X веков, высказал еще в первой половине прошлого века Фёлькер, позже поддержали В. Крист, Э. Белох и др. Эта идея подтачивает веру в реальность Троянской войны. Тут есть повод для возмущения: как идея может подточить факт? Но Троянская война – не факт, а лишь предание. На весах истории ему долго придавали силу реального события. Факты же все больше накапливаются на противоположной чаше весов. В том числе и факты об Агамемноне.

Разработка образа Агамемнона была связана в эпосе со смещением идейных акцентов: защиту супружеских прав как главную тему потеснила идеализация ахейской военно-морской экспансии на восток, авантюрный эпизод личной биографии перерос в поучительный пример общегреческого предприятия. Этим примером, идеальным образцом и была Троянская война, осада Илиона.

4. ГЕКТОР

В литературоведческих анализах «Илиады» Гектора обычно представляют параллелью Ахилла и его антиподом: являясь главным воином троянцев, он выступает в сражении против Ахилла, главного воина ахейцев, и проявляет многие противоположные, отсутствующие у Ахилла, качества: человечность, терпимость, чувство долга, преданность отечеству. Но с точки зрения смысловой структуры «Илиады» – то есть если проанализировать расстановку ее героев в системе их функций (не художественных, а содержательных) – Гектор противостоит Агамемнону и является его параллелью. Причиной войны был конфликт между Александром-Парисом и Менелаем. Так же как Агамемнон является старшим братом Менелая и главнокомандующим ахейскими силами, Гектор – старший брат Париса и главнокомандующий силами троянскими. Параллелизм двух образов проступает и в их трактовке: Гектор почти столь же противоречив, как Агамемнон. Это заставляет подозревать аналогичную судьбу образа – его глубокую предысторию.

Противоречия в образе Гектора тоже состоят в том, что герой предстает то идеализированным, то развенчанным – вперемежку. В одних местах поэмы он горд и отважен, не боится не только Ахилла, но и знамений от богов, в других – жалок, трусливо прячется и бегает от Ахилла; в одних местах прозорлив и рассудителен, в других – опрометчив, упрям и вздорен, отвергает разумные предостережения своего друга Пулидаманта. Конечно, столь же непредсказуемы реальные люди, но эпические герои, как правило, не таковы. Сколь бы ни был велик гений Гомера, он не мог далеко преступать законы жанра и пределы эпохи. Выходит, преступал? Как иначе объяснить сложность и противоречивость его образов?

В связи с этим велся длительный спор, изобретен ли Гектор специально для «Илиады» или этот образ существовал до нее (тогда как-то можно объяснить его сложность перипетиями предыстории). А если существовал, то как реальная личность, то есть списан ли сей образ с реального исторического лица, или он представляет собой ипостась фигуры, за которой стоит долгое бытование и развитие в фольклоре?

Многие видные ученые считали, что Гектор изобретен поэтом специально для «Илиады» (К. Роберт, Дж. Скотт, А. Северин, X. Ван дер Вальк, А. Хойбек, В. Кульман и др.). В самом деле, в ней он убит, так что в «Эфиопиде» и далее его и не может быть. В «Киприях», описывающих события, предшествующие событиям «Илиады», его деятельность минимальна и, возможно, вторична – внесена после появления «Илиады», в порядке подновления «Киприй». Против Ахилла там выступает прежде всего Кикнос, а кроме того, троянские рати возглавляют Александр и Телеф. Гектор, правда, участвует в битве – убивает Протесилая, высадившегося первым, но «Илиада», часто упоминающая события «Киприй», этой детали не знает: по ней, Протесилая убил некий безымянный дарданец. Значит, эпизод с участием Гектора вставлен позже, под влиянием значительности Гектора в «Илиаде». У ряда других героев в «Илиаде» есть эпитеты, которые из «Илиады» не объясняются – они сохранились от предшествующего бытования образа: Ахилл – «быстроногий», старец Нестор – «копьеносец», «геренский конник», Одиссей – «градорушитель» и т. д. А вот у Гектора все двадцать семь его эпитетов (из них некоторые многократно повторены) находят объяснение в «Илиаде»: «шлемоблещущий», «мужеубийца» и пр.

Имя Гектор – чисто греческое (ср. Нес-тор, Ак-тор, Мен-тор), а не восточное. Для упомянутых ученых это понятно, лишь если поэт выдумал своего героя: он всегда давал выдуманным троянским героям, каких в поэме много, греческие имена (иных не мог для них придумать, не зная Востока). Имя Гектор означает «держатель», «опора» и, таким образом, принадлежит к числу «говорящих имен» – отражает функцию героя в поэме: он опора Трои, им держится священный город. Изобретен герой – придумано подходящее имя. Как высадившийся первым Протесилай – «(стоящий) впереди народа».

Схватка Гектора с Менелаем, описанная в песни XVII «Илиады». Роспись на тарелке с о. Родос (около 630 года до н. э.)

Некоторые ученые (С. Баура, М. Воронов) возражали, и хотя, на первый взгляд, доказательства свежеизобретенности образа налицо, возражения все же не такие уж слабые. В «Киприях» Гектор все же имеется, а из двух взаимоисключающих сообщений о том, кто убил Протесилая, искусственным, вторичным надо считать сообщение как раз «Илиады», а не «Киприй»: знаменитого героя, вождя отряда, по законам эпоса, мог убить лишь еще более знаменитый герой, но никак не безвестный дарданец. Вообще безымянные исполнители успешных боевых действий – редчайшие исключения у Гомера, и каждое чем-то объясняется.

Теперь об отсутствии эпитетов, которые бы не объяснялись из «Илиады». Агамемнон тоже не имеет таких эпитетов, а между тем он действует во всех поэмах Троянского цикла, да и не только в них. Так что этого наблюдения самого по себе недостаточно для категорического вывода. Что же касается греческого имени Гектора, то такие имена давались иноземцам во всех поэмах Троянского цикла, да и вообще во всем греческом эпосе. Так что на этом основании можно было лишь отрицать наличие реального прототипа у Гектора среди малоазийцев. Но и это не так уж убедительно, потому что и Александр ведь греческое имя, а между тем реальный прототип в Илионе у Александра был – царь Алаксандус хеттских источников. Не исключена возможность, что в Илионе XIV–XIII веков правила династия греческого происхождения.

Большей частью это все негативные соображения – они лишь опровергают аргументацию сторонников изобретения образа Гектора для «Илиады», не давая ничего для утверждения противоположной трактовки. Только наличие Гектора в «Киприях» кое-что значит для утверждения такой трактовки. Но есть и явно позитивные наблюдения, побуждающие предполагать вторжение образа Гектора со стороны не только в «Илиаду», но даже в Троянский цикл.

В Троянском цикле образ Гектора держится гораздо хуже, чем образ Агамемнона. Агамемнон – единственный брат Менелая, и эта пара скреплена как локализацией (в Спарте, по традиции, два царя), так и историей сюжета о похищении жены героя (в старшем, египетском, варианте сюжета тоже фигурируют два брата). У Париса же много братьев, и Гектор лишь один из них. Но истинный ли это брат, исконный ли?

В принципе, Александр-Парис мог бы и сам командовать войсками: первоначально ведь это был самостоятельный царь и великий герой, главный со стороны илионцев в Троянской эпопее – это он убьет Ахилла, а самого его может убить только стрела из лука Геракла, находящегося у Филоктета, и за Филоктетом специально поедут главные герои ахейцев, потому что без смерти Александра не может окончиться Троянская война. Его моральное несоответствие роли командующего (изнеженность, припадки трусости), во-первых, не было таким уж препятствием (ведь нечто подобное есть и в образе Агамемнона), а во-вторых, оно, быть может, вторично – вызвано как раз отстранением Александра от роли командующего (или, по крайней мере, появление таких черт в характере героя было облегчено его отстранением от этой роли).

Скорее всего Александр должен был уступить эту роль своему брату ради симметрии – именно потому, что с ахейской стороны на аналогичном посту был не прямой противник Александра, а брат этого противника. Симметрия имела важное значение в художественных навыках греческих народных певцов – ею пронизана вся «Илиада», есть много исследований об этом (кстати, впадающих часто в крайние преувеличения).

Таким образом, командующим троянскими войсками должен был стать брат Александра-Париса. Но у Париса много братьев. Для роли командующего нужен был не просто брат, но великий герой. Откуда такой брат появился у Париса? Какова предыстория образа Гектора?

Еще в конце прошлого века Ф. Дюмлер выдвинул гипотезу о том, что первоначально Гектор был греческим героем и помещался в Фивах. Гипотезу эту поддержал Э. Бете. Она не так уж невероятна, как может показаться на первый взгляд. Гектор, согласно эпосу, погиб у стен Илиона, и в Илионе же возведен его курган – «Илиада» в последней песни описывает его возведение. Но ни в Илионе, ни возле города этот курган никем более не отмечен. Километрах в восьми от Гиссарлыка, идентифицированного с Илионом, на горе Балидаг (это там, где Бунарбаши) есть холм, который на карте Спратта-Форхгаммера, снятой в середине прошлого века, назван могилой Гектора. Но это обозначение нового времени, сделанное по догадке, а не унаследованное от древних греков: ни в одном древнем источнике могила Гектора на Балидаге не отмечена. Страбон (XIII, 1, 29) упоминает лишь рощу, посвященную Гектору, но – в Офринии, «на месте, видном со всех сторон». А Офриний находится в противоположной стороне от Илиона – к северу, на берегу Геллеспонта, неподалеку от холмов, которые карта Спратта-Форхгаммера приписывает Ахиллу и Аяксу. Видимо, здесь простое соображение: если могилы Ахилла и Аякса находятся к северу от Илиона (а там был ахейский стан), то могила Гектора должна поместиться к югу от города. Словом, по «Илиаде», могила должна быть в пределах города, и ее там нет. И в древности не было.

Места, связанные в эпосе и предании с деяниями Гектора.

Зато могилу Гектора многие греческие источники, по крайней мере уже около 300 года до н. э., знают в самой Греции – в Фивах, главном городе Беотии. В «Пеплосе» Псевдо-Аристотеля передана даже надпись на могиле: «Гектору великую беотийские мужи соорудили могилу над землей, напоминание потомкам». Но источники расходятся в указании точного места этой могилы в Фивах: одни (Ликофрон, Аристодем) помещают ее на «острове блаженных», омываемом реками Исмебом и Диркой (так фивяне величали свой акрополь), другие (Павсаний) – у источника Эдипа перед Претидовыми воротами, ведшими к дороге в Халкиду на Эвбее (то есть на северо-восток). Это расхождение показывает, что к III веку до н. э. место уже было забыто, а известие существовало лишь как смутное предание.

Все источники, говорящие о могиле Гектора в Фивах, приводят к рассказу о том, как она там оказалась: ведь надо было объяснить несогласие с «Илиадой». Вот и повествуется, что кости Гектора находились прежде в Офринии под Троей, а оттуда перенести их в Фивы велел дельфийский оракул Аполлона. Но и тут расхождения – в объяснении причин, вызвавших запрос оракула и перенос костей: Ликофрон говорит, что это сделали, чтобы избежать чумы и ради защиты от врагов (странная двойственность), схолии к «Илиаде» – более общо: чтобы избежать беды, Павсаний – дабы сохранить богатства.

Хоть Павсаний приводит даже точный текст оракула – четыре стиха гекзаметром, – но расхождения и неясности свидетельствуют, что вся эта история придумана, чтобы объяснить вопиющее несогласие с «Илиадой». В самом деле, по Павсанию, оракул велел поместить кости Гектора в такой город, который не участвовал в войне (а Фивы, конечно, никак не могли участвовать, так как лежали в руинах). Стало быть, бог заботился о том, чтобы кости Гектора не попали к его врагам, могли бы пользоваться искренним почитанием.

Между тем Гектор в «Илиаде» не раз ранит и убивает беотийцев – Лента, Аркосилая, Оресбия. Лент почитался в Платеях, Аркесилай – в Лебадии, а Оресбий жил в Гиле. Фивы соперничали с этими городами, своими соседями, но неужто настолько, чтобы забыть общебеотийские, да и общегреческие традиции? Зачем бы это беотийцам брать на уважительное сохранение кости легендарного врага всех греков?

В «Пеплосе» приведена и надпись на могиле Гектора якобы в Офринии: «Гектору могилу великую Приам справил, курган над землей, напоминание потомкам». Но В. Радтке специальным анализом показал, что эти неуклюжие стихи представляют собой подражание надписи из Фив.

Далее ученые указывают на врагов, которых в «Илиаде» ранит или убивает Гектор. Среди них очень много людей из Средней Греции – из Беотии (уже перечислены), Фокиды (Схедий и Орест) и Локриды (Трех и Патрокл; Опунт, откуда последний родом, всего в пятнадцати километрах от Фив). Бете склонен считать, что с этими героями Гектор сражался на своей родине и, будучи перенесен под Трою, потянул их имена с собой.

Трудно, допустить такую уж сцепленность и столь уж адекватный перенос, но какой-то шлейф связей, представлений и имен мог потянуться за образом Гектора на другой материк.

Среди этих представлений – и поход на Трезен в Арголиде. Об этом походе Гектора рассказывает, ссылаясь на Истра, Плутарх («Тез.», 34). От Фив до Трезена менее ста километров по прямой, и их не разделяют моря.

Очень примечательно, как в «Илиаде» обозначена родина Андромахи, жены Гектора: тоже Фивы! Точнее, Фивы Гипоплакийские (Подплакийские) – «при подошве лесистого Плака» (V! 396–397). Но Страбон в I веке до н. э. говорит, что в Троаде этого города уже нет, а место его он указывает… на равнине. О горе Плак сообщает: «…место с именем Плак или Плакс там вообще не встречается, как нет и леса, лежащего над ним, несмотря на близость Иды» (XIII, 1, 65). Таким образом, есть основание подозревать, что в неясных Фивах Гипоплакийских «Илиады» проступают реальные Фивы Беотийские. А это опять же подтверждает фиванское происхождение Гектора.

Правда, имелись еще одни Фивы. Они находились близ Фтии, гомеровской родины Ахилла, – во Фтиотиде, причем там-то они как раз лежали у подошвы горы, и их руины сохранились. О. Керн, Э. Бете и П. Кауэр сочли этот северный город более подходящим на роль Гипоплакийских Фив: Ахилл скорее мог разгромить его, чем неясные Фивы в Троаде. О. Штелин еще добавил, что упоминаемые в «Илиаде» Гектором (в его словах Андромахе) источники Мессеида и Гиперея находятся близ Фарсала, главного города Фтиотиды. Но Гектор-то их приводит как источники на родине победителя, где, как Гектор опасается, Андромаха окажется в плену. Взять мечом город по соседству с родиной Ахилл, конечно, мог, но вероятность этого взятия не выше, чем Фив вдали от родины – там, где, по эпосу, взяты им другие города. Тем более что жизнь Ахилла во Фтии не более реальна, чем его подвиги в Троаде. А больше ничем предположение о фтиотийских Фивах как о родине Гектора не подтверждается, повисает в воздухе. Факты, выявленные исследователями, согласно указуют лишь на беотийские Фивы.

Но идея о переносе микенских сказаний в Малую Азию с колонистами, идея «передвижки сказаний» (Sagenverschiebung) не решает проблемы и не охватывает всех причастных к делу фактов.

Конечно, гипотеза о переносе образа Гектора в Троянскую эпопею с греческого материка наталкивается на существенное препятствие: ведь в эпосе Гектор, до того грек, оказывается на стороне троянцев! Если бы в Троянской эпопее он был греческим героем, тогда все просто – ну добавили певцы в послужной список популярного героя троянский поход. Но тут герой должен из ахейца стать троянцем! И все же ситуация не так уж безнадежна. Если вдуматься в судьбу и перспективы фиванского героя.

Незадолго до Троянской войны Фивы беотийские погибли. В «Войне Семерых против Фив» – об этом пелось в Фиванском цикле песен, которые слагались, вероятно, в основном победителями. Участвовал Гектор в этой войне или нет, он неизбежной силой обстоятельств оказывался в стане побежденных из числа побежденных. И кто бы его ни перенес в Малую Азию – победившие соседи Фив или сами побежденные, – он неизбежно считался героем побежденных, в песнях сражался с победителями и терпел поражение. Конечно, можно было бы превратить его в победителя (эпос был на это способен и не раз так и поступал в аналогичных ситуациях). Но здесь это было невозможно: греческими были те герои-победители, с которыми Гектор сражался на родине – вероятно, те же Ахилл, Аякс, Диомед. Он был тесно сцеплен с ахейскими героями военным противоборством. Эти его связи оказались сильнее связей с родиной – тем более что связи с родиной были надорваны переселением. Оставалось перевести его в стан троянцев, чтобы все встало на свои места. Как раз там для стройности схемы требовался командующий всей коалицией, брат виновника войны – параллель Агамемнону. И Гектор стал вождем троянцев.

На первый взгляд, идее о фиванском происхождении образа Гектора противоречит одно важное обстоятельство: имя Гектор есть в реальной истории острова Хиоса, где, по преданию, творил легендарный Гомер и где, во всяком случае, обитал род Гомеридов, хранителей и передатчиков гомеровского эпоса. Гектор был хиосским царем VIII века, правнуком Амфикла, приведшего на Хиос колонистов с острова Эвбеи. Связи с Эвбеей Гектор прервал: он воевал с абантами. Именно Гектор ввел Хиос, на котором проживали как эолийцы, так и ионийцы, в Ионийскую лигу и был за это почтен треножником с надписью, которую в V веке читал историк Ион Хиосский (392, 1). Что же, прототип эпического Гектора?

Слишком не похож: не те деяния, не тот облик. Все же кое-кто (в частности, Т. Г. Уэйд-Гери) считал, что эпический Гектор по крайней мере назван по хиосскому царю. Но тогда для существенных трансформаций образа в эпосе остается слишком мало времени, а ведь он есть не только в «Илиаде», но и в «Киприях». Другие (У. Виламовиц и В. Шадевальдт) полагали, что, наоборот, царь Хиоса назван по имени эпического героя. Но это противоречит древним греческим обычаям не называть детей именами богов и эпических героев. К тому же на кносских табличках есть имя He-ko-to (Гектор), сопровождаемое пометой «раб божий». Это значит, что имя Гектор в конце микенской эпохи носил зависимый человек, принадлежавший храму. То есть Гектор – это было обычное, рядовое имя. Таким образом, соотношение имен эпического героя и хиосского царя – вопрос более сложный.

Любопытно, что, по одной из двух известных версий, могила эпического Гектора в Фивах беотийских находится у начала дороги из Фив в город Халкиду, то есть на остров Эвбею. Получается, что, с одной стороны, в Фивах беотийских самим расположением могилы эпического Гектора (или легендой III века о могиле) было фиксировано тяготение образа, почитавшегося в Фивах, к пути на Эвбею, а с другой стороны, на Хиосе сохранялось к V веку предание, что реальный хиосский царь VIII века Гектор происходил из рода, пришедшего с Эвбеи, и он отстоял самостоятельность колонии, отразив притязания населения Эвбеи (абантов) на Хиос. В процессе этих столкновений он и сменил политическую ориентацию с эолийской на ионийскую. Возможно, Эвбея была промежуточным этапом на пути восточной эмиграции беотийцев, имевших в числе родовых имен имя Гектор и чтивших фиванского героя. На Хиос эти эмигранты могли принести с собой как царское имя Гектор, так и легенды о подвигах фиванского героя.

Как и в случае с Агамемноном, на облике эпического героя Гектора не может не сказаться тот факт, что в эпоху создания «Илиады» или непосредственно перед тем на острове, где «Илиада» создавалась (или по крайней мере где творил один из ее создателей и жили его преемники), жил одноименный с эпическим реальный царь Гектор, который к тому же был очень активным историческим деятелем, так что вокруг него происходили бурные политические события и создавалось поле напряженности. Одни круги были настроены по отношению к нему враждебно (скажем, эолийцы, связанные с абантами, кроме того, внешние враги хиосского правителя), их певцы принижали эпического героя с одиозным именем. Другие принадлежали к кругу сторонников политики реального, хиосского Гектора (скажем, ионийцы и сторонники независимости Хиоса от Эвбеи) – они восславляли эпического героя по имени Гектор.

Эта тенденция возобладала: в целом все же Гектор выглядит как очень привлекательный герой, его называют любимцем Гомера, что особенно поразительно для образа врага ахейцев. В самом деле, ведь это образ командующего вражеской коалицией, и он противостоит образу командующего ахейской коалицией, в котором преобладает черная краска. Сколько книг и статей написано об этой противоречивости «Илиады», о чертах, придающих гомеровскому эпосу благородный рыцарский настрой. На фоне общего варварства его героев – бесстыдной алчности, кичливости, нередко кровожадности, бессердечия к пленным – поэт отмечал не только самоотверженность, сердечность, отвагу, но и умел видеть человека даже в противнике, проявлял уважение к врагу. Идеалы гуманности в эпоху «военной демократии»?

Как ни печально, нужно признать, что первичные причины человеческого образа врага были не столь возвышенны, а скорее более прозаичны и элементарны: вначале это был не враг. Но затем, когда противоречивые характеристики, наслоившись, сочетались в одном образе, – тогда вступили в силу игра воображения, талант, какие-то задатки мировоззрения певцов, и образ закрепился в таком звучании, был развит именно в этом направлении и таким остался в веках.

В некотором смысле справедливо будет сказать, что не столько поэт, обладающий высокими идеалами, построил образ Гектора, сколько Гектор создал Гомера.