Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 69. Письма 1896 г."
Автор книги: Лев Толстой
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
* 63. А. Ф. Кони.
1896 г. Марта 28. Москва.
А я всё надеялся и еще надеюсь увидать вас, дорогой Анатолий Федорович. Мне говорили, что вы собираетесь в Москву, и я этому радовался. Если можете, помогите нашему милому и бедному другу – женщине врачу. Таня пишет вам так обстоятельно, что мне нечего прибавить. Пора бы, кажется, привыкнуть к нашему русскому беззаконию и жестокости, но всякий раз поражаешься, как чем-то новым и неожиданным. Так оно бессмысленно и фантастично. Простите любящего вас
Льва Толстого.
Приписка к письму Татьяны Львовны Толстой к А. Ф. Кони от 28 марта 1891 г., хранящемуся в Пушкинском, доме. Вызвана письмом А. С. Буткевича к Толстому от 25 марта 1896 г., в котором он сообщал об аресте и заключении в тюрьму тульского врача Марии Михайловны Холевинской (см. письмо № 39) и просил принять какие-либо меры к ее освобождению или хотя бы к ускорению следствия. Ответ Кони неизвестен. См. письмо № 39 и далее №№ 69 и 70.
64. Эугену Генриху Шмиту (Eugen Heinrich Schmitt).
1896 г. Апреля 2. Москва.
Lieber Freund,
Es war mir eine grosse Freude ihren letzten Brief, in welchem sie vom sie erwartenden Gerichte für ihren vortrefflichen Artikel «Ohne Staat» schreiben, zu erhalten. Aus ihrem Briefe ersehe ich, dass sie die wahre Freiheit besitzen, welche jeder Jünger Christi erreicht, sobald er sein «Ich» aus dem Thiere in sein geistliches Ich. überträgt.
So helfe ihnen Gott immer in dieser Gesinnung zu verbleiben.
Ihr Freund
Leo Tolstoy.
2 April 1896.
Дорогой друг,
Для меня было большою радостью получить ваше последнее письмо, в котором вы пишете об ожидаемом вами суде за вашу статью «Без государства». Из вашего письма я вижу, что вы обладаете истинной свободой, которой достигает каждый ученик Христа, как только он перенесет свое «я» из животного в свое духовное «я».
Так помоги вам бог всегда держаться такого образа мыслей.
Ваш друг
Лев Толстой.
2 апреля 1896
Печатается по тексту, опубликованному в книге Э. Кейхеля «Die Rettung wird kommen», Гамбург, 1926, стр. 42. Дату Толстого относим к новому стилю на основании ответного письма адресата от 7 апреля н. ст.
Ответ на письмо Шмита от 11 марта н. ст. 1896 г., в котором он сообщал, что номер журнала «Religion des Geistes» с его статьей «Без государства» по распоряжению прокурора был конфискован и он теперь ожидает привлечения к суду за эту статью.
* 65. Л. Л. Толстому.
1896 г. Апреля 5. Москва.
Я всё ждал от тебя письма, милый Лёва, в ответ на мое,1 но потом решил писать тебе, не дожидаясь, и вот получил твое хорошее письмо. Женитьба твоя мне очень нравится. Оснований для этого у меня нет очень определенных, но есть общее чувство, по кот[орому], когда вспомню, что ты женишься и именно на Доре В[естерлунд], мне делается веселее – приятно. Всё, что знаю про нее, мне приятно, и то, что она шведка, и то, что она очень молода, и, главное, то, что вы очень любите друг друга. Я, как и писал тебе: не могу не быть того убеждения, как сказал и Павел, что лучше не жениться, если кто может сделать это для того, чтобы служить богу всеми силами. Но если этого нельзя, то надо жениться и то, что сам не доделал, передать своим произведенным на свет детям. Если же уже жениться, то надо жениться только тогда, когда не можешь, никак не можешь не жениться. А по всему, что я вижу, это так у вас с Дорой. И это хорошо, когда людей притягивает друг к другу непреодолимая сила всего существа.
Я старик, а вы молоды, и хочется дать советы в такую важную пору жизни. Но советы трудно давать, стоя далеко друг от друга по мировоззрению. Умственно, я знаю, ты согласен и хочешь быть согласен со мной, но всем существом ты далек, а она по возрасту еще дальше. И потому хочется дать такой совет, на котором бы не чувствовалась эта разница, в котором бы не было требований, кажущихся трудными. И такой совет у меня есть, и хочется дать его вам, несмотря на то, что он, вероятно, будет противоположен тем, кот[орые] будут давать вам практические (самые непрактические) люди. Совет в том, чтобы как можно меньше связывать свою свободу вам обоим, ничего не предпринимать, не обещать, не устраивать себе определенную форму жизни, a garder ses coudes franches.2 Вы так молоды, что вам еще надо узнать, что вы, кто вы, на что способны, и потому учиться всячески, уяснять себе жизнь, учиться жить лучше, не думая о форме жизни. Форма эта сама собой сложится. Пожми руки твоему уважаемому будущему тестю и его жене3 и поцелуй от меня Дору.
Я здоров, хотя чувствую себя постаревшим. Радостно работаю всё над изложением веры. Делаю экскурсии в другие работы, но это главное. Отдаю ей лучшие силы.
Прощай. Целую тебя.
Л. Т.
5 апреля 1896 г.
Ответ на письмо Л. Л. Толстого из Упсалы от 8 апреля 1896 г. н. ст., в котором он сообщал подробности о характере своей невесты.
1 Письмо от 19 февраля, на которое Л. Л. Толстой отвечал общим семейным письмом от 9 марта н. ст., адресованным им на имя С. А. Толстой.
2 Сохранять свободу действий.
3 Эрнест Теодор Вестерлунд (1840—1924) и жена его Нина, рожд. Олудерус (1839—1922). См. посвященную ему статью в книге Л. Л. Толстого «Современная Швеция в письмах, очерках и иллюстрациях», М. 1900, стр. 153—171.
66. В. В. Стасову.
1896 г. Апреля 7. Москва.
Сейчас кончил записку Стефановича1 и спешу очень, очень, благодарить вас, дорогой Владимир Васильевич, за ее присылку. Она очень интересна для всех, а для меня очень может быть полезна. Как это вы умеете догадаться о том, что кому нужно, и сделать это самое. Горе мое то, что время мое коротко, и à tort или à raison,2 но считаю начатую мною не художеств[енную] работу самою важною и на это колесо пускаю всю ту воду, кот[орая] еще течет, если течет, через меня. Xолевинскую выпустили к нашей радости. О вас и вашем посещении3 вспоминаю с большим удовольствием и пользой: повторять то, что написано во всех прописях, слишком много охотников, а своих собственных, на своей земле вырощенных мыслей слишком мало, а они только и нужны.
Прощайте пока, дружески жму вам руку, до Ясной Поляны, или того места, кот[орое] не имеет названия, quo non nati jacent.4
Л. Толстой.
7 апреля 1896 г.
За портрет Герцена5 тоже благодарю. Мож[ет] быть, тот лучше, но и этот хорош.
На конверте: Петербург. Публичная библиотека. Владимиру Васильевичу Стасову.
Опубликовано впервые в книге «Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка. 1878—1906», Л. 1929, стр. 162.
Владимир Васильевич Стасов (1824—1906). См. т. 62, стр. 405.
Ответ на письмо Стасова от 1 апреля 1896 г., в котором он писал по поводу хлопот об арестованной М. М. Холевинской и в конце письма сообщал: «С П. Н. Ге посылаю вам большое письмо и некоторые любопытные вещи. Пожалуй, вы останетесь довольны». Письмо опубликовано там же, стр. 160—161.
1 О каком Стефановиче и о какой его записке идет речь, выяснить не удалось; редакторы упомянутой выше книги «Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка. 1878—1906» высказывают предположение, что это были какие-нибудь материалы по Калинкинской больнице, которые могли пригодиться Толстому в связи с работой над «Воскресением».
2 Правильно или нет.
3 Стасов был в Москве у Толстого 27 и 28 марта.
4 Где нерожденные пребывают (выражение Цицерона).
5 Вероятно, тот портрет Герцена, «где он сидит и слушает и думает», который висел в кабинете Стасова в Петербурге (см. письмо Стасова от 31 мая 1896 г. «Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка. 1878—1906», стр. 170).
* 67. И. М. Трегубову.
1896 г. Апреля 11...12. Москва.
Получил ваше письмо и благодарю за присылку.1 Книгу Дюпреля, если она вам не нужна, пришлите. Письмо ваше Тр[убецкому]2 послал. Евгению Ив[ановичу] скажите, что его письмо3 давно получил и чтоб он простил меня, что не отвечал. Целую вас обоих.
Л. Т.
На открытке: Воронежск. губ. Станция Россоша. Ивану Михайловичу Трегубову.
Дата определяется почтовым штемпелем отправления: «Москва 12/1V 1896».
Ответ Трегубову на письмо от 3 апреля 1896 г., в котором он передавал свое впечатление по поводу прочитанной им книги Карла Дю-Преля «Философия мистики» (СПб. 1895) и рекомендовал ее Толстому.
1 Вместе с своим письмом Трегубов прислал письма к нему духоборов: П. В. Веригина от 3 февраля 1896 г. из Обдорска и Потапова от 4 марта 1896 г. из Тифлисской губ.
2 Сергей Николаевич Трубецкой (1862—1906), профессор философии Московского университета. Трегубов просил переслать Трубецкому его письмо, касавшееся вопросов по истории раннего христианства. См. письмо к И. М. Трегубову от 18 декабря 1895 г., т. 68, № 246.
3 Письмо Е. И. Попова от 18 марта – ответ на письмо Толстого от 12—13 марта.
* 68. С. Н. Толстому.
1896 г. Апреля 19. Москва.
Давно не видался с тобой и часто вспоминаю и думаю о тебе. Ужасно обидно было узнать, что ты написал мне письмо и не послал. Верочка1 писала. Если бы даже это были возражения и опровержения, мне все-таки очень это важно и дорого. Ты был нездоров, впрочем, наше нездоровье – старость – не перестает. Может, что-нибудь особенное передумал. Как теперь живешь? Что Гриша?2 утих ли?
Наша жизнь суетливая, шальная идет попрежнему. Только и живого в жизни, что утренние часы, кот[орые] остаюсь один, а то сплошная толкучка. Теперь с коронацией3 и весною еще хуже. Вчера был за городом на велосипеде, видел, что пашут и слышал жаворонков, и как пахнет распаханной землей. И очень захотелось другой жизни, чем ту, к[оторую] веду. Вчера же вечером был в театре, слушал знаменитую новую музыку Вагнера Зигфрид,4 опера. Я не мог высидеть одного акта и выскочил оттуда, как бешеный, и теперь не могу спокойно говорить про это. Это глупый, не годящийся для детей старше 7 лет балаган с претензией, притворством, фальшью сплошной и музыки никакой. И несколько тысяч человек сидят и восхищаются. На этом пределе музыки я с тобой согласен. Я только расширяю пределы. Мож[ет] быть, оттого что я с молоду испортился, но все-таки несравненно больше музыкант тот, кто отвергает и Бетховена, чем тот, кто допускает Вагнера. Прощай.
Хотел уничтожить это письмо, так оно мне не нравится, и сделал бы это, если бы ты не сделал этого.
Мы через неделю переезжаем.5 Целую Марью М[ихайловну] и девочек.
Впервые опубликовано (отрывок) в «Дневнике Льва Николаевича Толстого», I, М. 1916, стр. 196, с датой: «20 апр. 1896 г.». Дата определяется на основании ответного письма адресата от 8 мая и слов в данном письме: «Вчера... слушал... музыку Вагнера Зигфрид». Эта опера шла в Москве 18 апреля 1896 г.
1 Вера Сергеевна Толстая, старшая дочь С. Н. Толстого.
2 Григорий Сергеевич Толстой, старший сын С. Н. Толстого.
3 В Москве готовились в это время к коронации Николая II, состоявшейся 14 мая, которая сопровождалась придворными празднествами и закончилась, как известно, ходынской катастрофой.
4 Опера Вагнера «Зигфрид», вторая часть музыкальной трилогии «Кольцо Нибелунгов». Оценке и подробному описанию действия, произведенного на него этой оперой, Толстой посвятил XIII главу своей книги: «Что такое искусство?» (см. т. 30).
5 Толстой переехал с семьей в Ясную Поляну 29 апреля.
69. И. Л. Горемыкину.
1896 г. Апреля около 20. Москва.
1Милостивый государь
Иван Логинович,
Обращаюсь к Вам, как человек к человеку, с чувством уважения и доброжелательства, с которыми прошу и Вас отнестись к моему письму. Только при искренности этих чувств возможно понимание и соглашение.
Дело касается тех преследований, которым подвергаются со стороны чинов Вашего министерства лица, имеющие мои запрещенные в России сочинения и дающие их читать тем, которые их об этом просят. Таким преследованиям, сколько мне известно, подвергалось много различных лиц. Один же из последних случаев был с женщиной-врачом Холевинской в Туле, обысканной, посаженной в острог и теперь допрашиваемой следователем по обвинению в распространении моих сочинений.
Этот случай с г-жой Холевинской, женщиной уже не молодой, слабой здоровьем, чрезвычайно нервной и в высшей степени почтенной по своим душевным качествам, заслужившим ей всеобщую любовь всех знающих ее, особенно поразителен.
Поводом к этому, сколько мне известно, послужило следующее: г-жа Холевинская близко знакома и дружна с моими дочерьми. Один тульский рабочий2 несколько раз писал мне, прося дать ему для прочтения мое сочинение «В чем моя вера». Не имея под рукою свободного экземпляра и не зная этого человека, я несколько писем его оставил без ответа. Нынешней же зимой, получив вновь письмо с той же просьбой,3 я передал его дочери моей, прося ее, если у нас есть та книга, о которой он просил, послать ее ему. Дочь моя, не имея свободного экземпляра, но помня, что в том же городе Туле, откуда писал проситель, живет г-жа Холевинская, имеющая некоторые из моих запрещенных сочинений, послала просителю свою карточку с просьбой дать подателю ее то, что у нее найдется.4 Это обращение моей дочери к г-же Холевинской и послужило поводом к ее аресту и всем тем истязаниям, которым ее подвергли.5
Я думаю, что такого рода меры6 неразумны, бесполезны, жестоки и, главным образом, несправедливы.7 Неразумны они потому, что нет и не может быть никакого объяснения, почему из тех тысяч людей, которые имеют мои сочинения и дают их читать своим знакомым, выбрана для преследования одна г-жа Холевинская.
Бесполезны эти меры потому, что они не достигают никакой цели: пресечения эти меры не достигают, потому что то зло, которое предполагается прекратить, продолжает существовать среди тысяч людей, которых нет возможности всех арестовать и держать в тюрьмах. Жестоки же эти меры потому, что для многих людей, слабых и нервных, какова г-жа Холевинская, обыски, допросы и, в особенности, заключение в тюрьму могут быть причинами тяжелых нервных болезней, как это и было с г-жой Холевинской, и даже смерти. Главное же – меры эти в высшей степени несправедливы, потому что они не направляются на то лицо, от которого исходит то, что считается правительством злом.
Такое лицо в данном случае я: я пишу те книги и письменно и словесным общением распространяю те мысли, к[оторые] правительство считает злом, и потому, если правительство хочет противодействовать распространению этого зла, то оно должно обратить на меня все употребляемые им теперь меры против случайно попадающихся под его действие лиц, виновных только в том, что они имеют интересующие их запрещенные книги и дают их для прочтения своим знакомым. Правительство должно поступить так еще и потому, что я не только не скрываю этой своей деятельности, но, напротив, прямо этим самым письмом заявляю, что я писал и распространял те книги, которые считаются правительством вредными, и теперь продолжаю писать и распространять и в книгах, и в письмах, и в беседах такие же мысли, как и те, которые выражены в книгах.
Сущность этих мыслей та, что людям открыт несомненный закон бога, стоящий выше всех человеческих законов,8 по которому мы все должны не враждовать, не насиловать друг друга, а, напротив, любить и помогать, – должны поступать с людьми так же, как бы хотели, чтобы другие поступали с нами.9
Эти-то мысли, вместе с вытекающими из них практическими выводами, я и выражал, как умел, в своих книгах и стараюсь теперь еще яснее и доступнее10 выразить в книге, которую пишу. Эти же мысли я высказываю в беседах и в письмах, которые я пишу знакомым и незнакомым людям. Эти самые мысли я выражаю теперь и Вам, указывая на те противные закону бога жестокости и насилия, которые совершаются чинами Вашего министерства.
Сказанные Гамалиилом слова о распространении христианского учения, что если дело это от человеков, то оно разрушится, а если оно от бога, то не можете разрушить его; берегитесь поэтому, чтобы нам не оказаться богопротивниками,11 – остаются всегда уроком истинной правительственной мудрости в ее отношениях к проявлению деятельности людей. – Если деятельность эта ложная, она падет сама собою, если же деятельность эта имеет своим содержанием дело божие, каково то дело божие нашего времени – замены принципа насилия принципом разумной любви, то никакие внешние усилия не могут ни ускорить, ни задержать совершения его. Если правительство допустит беспрепятственное распространение этих мыслей, они будут распространяться медленно и равномерно; если правительство будет подвергать, как оно делает теперь, преследованиям людей, усвоивших эти мысли и передающих их другим, распространение этих мыслей ровно настолько уменьшится в среде людей робких, слабых и неопределившихся, насколько оно усилится в среде людей сильных, энергичных и убежденных. И потому процесс распространения истины не остановится, и не задержится, и не ускорится, как бы ни поступало правительство.
Таков, по моему мнению, общий и неизменный закон распространения истины, и потому самое мудрое, что может делать правительство по отношению проявления нежелательных для него идей, состоит в том, чтобы ничего не предпринимать, а тем более не употреблять таких недостойных, жестоких и явно несправедливых мер, как истязание невинных людей только за то, что они делают то самое, что делают и делали десятки тысяч других людей, никем за это не преследуемых.
Если же правительство хочет непременно не бездействовать, а наказывать, угрожать или пресекать то, что оно считает злом, то наименее неразумное и наименее несправедливое, что оно может сделать, состоит в том, чтобы все меры наказания, устрашения или пресечения зла направить против того, кто считается правительством источником его, т. е. против меня, тем более, что я заявляю вперед, что буду не переставая, до своей смерти, делать то, что правительство считает злом, а что я считаю своей священной перед богом обязанностью.
И не думайте, пожалуйста, чтобы я, прося обратить против себя меры насилия, употребляемые против некоторых моих знакомых, предполагал, что употребление таких мер против меня представляет какое-либо затруднение для правительства, – что моя популярность и мое общественное положение ограждают меня от обысков, допросов, высылок, заключения и других худших насилий. Я не только не думаю этого, но убежден, что если правительство поступит решительно против меня, сошлет, посадит в тюрьму или приложит еще более сильные меры, то это не представит никаких особенных затруднений,12 и общественное мнение не только не возмутится этим, но большинство людей вполне одобрит такой образ действия и скажет, что давно уже пора было это сделать.
Бог видит, что, пиша это письмо, я не подчиняюсь желанию бравировать власть или как-нибудь выказаться, а вызван к этому нравственной потребностью, состоящею в том, чтобы снять с невинных людей ответственность за поступки, совершаемые мною, а главное – указать правительственным лицам, и Вам в том числе, на жестокость, неразумность и несправедливость употребляемых мер и просить Вас, по мере возможности, прекратить их и освободить себя от нравственной за них ответственности.
Очень буду благодарен, если Вы ответите мне простым неоффициальным письмом о том, что вы думаете о высказанном мною, и о том, исполните ли мою просьбу перенести на будущее время все преследования, если они уже считаются необходимыми, на меня – главное лицо, с точки зрения правительства, – заслуживающего их.
С чувством истинного доброжелательства остаюсь уважающим вас
Л. Толстой.
Печатается по тексту, впервые опубликованному В. Г. Чертковым в «Свободном слове», Крайстчёрч, 1902, № 2, стлб. 1—4, с датой: «20 апреля 1896», с дополнениями, взятыми из четырех черновых редакций.
Письмо было послано в одной и той же редакции, с изменением личного обращения, двум министрам: внутренних дел И. Л. Горемыкину и юстиции – Н. В. Муравьеву.
Иван Логинович Горемыкин (1839—1917) – государственный деятель, ярый монархист, играл крупную политическую роль в царствование Николая II. В 1895—1899 гг. занимал пост министра внутренних дел, впоследствии председатель Совета министров.
1 В черновой редакции № 1 письмо начинается так: «М. Г. Хотя дело, о кот[ором] пишу вам, касается занимаемого вами места Мин[истра] Вн[утренних] д[ел] (юстиции), я обращаюсь [к] вам, как человек к человеку, с чувством уважения, дружелюбия к вашей личности и надеюсь, что вы так же примете мою к вам просьбу. Дело касается тех преследований, к[отор]ым со стороны чинов вашего министерства подвергаются лица, имеющие мои запрещенные в России сочинения и дающие их читать тем, кот[орые] их просят об этом. Таким же преследованиям подвергались в последнее время много разных лиц, из которых назову хотя последних по времени: художник Алехин на Кавказе, подвергавшийся неоднократным обыскам, допросам и надзору полиции, кандидат прав Страхов в Москве подвергался обыску, неоднократным допросам и запрещению выезда из места жительства, и в самое последнее время – женщина-врач Холевинская в Туле, обысканная, посаженная в острог и теперь допрашиваемая следователями по обвинению в распространении моих сочинений».
2 Иван Петрович Новиков, крестьянин Тульской губ., служил в Туле на фабрике Тепловых.
3 Письмо Новикова от 27 декабря 1895 г. На конверте Толстой сначала пометил: «Б. О.», то есть «без ответа», а потом написал: «послать что есть».
4Зачеркнуто в ред.№4: Не знаю, дала или не дала г-жа Холевинская требуемое сочинение просителю, но знаю, что
5Зачеркнуто в ред. № 4: и подвергают до сих пор.
6Зачеркнуто в ред. № 3: не достойны правительства, из которого они исходят.
7Зачеркнуто в ред. № 3: Не достойны такие поступки сильного правительства, потому что бесцельные истязания вполне безвредной для правительства и почтенной женщины не могут иметь никакого оправдания.
8Зачеркнуто в ред. № 4: незнанием которого никто среди нас не имеет права отговариваться, так как мы все признаем себя христианами.
9Опущено в ред. № 4: а между тем среди людей установились обманы, по которым людей учат тому, что в известных случаях можно отступать от закона бога и, вместо помощи и служения людям, обучаться убийству, упражняться в нем, как это делают военные, или, под предлогом государственных требований и человеческого суда, как это делают все административные и судейские чиновники, совершать насилия над братьями, и что поэтому все люди, свободные от обмана, обязаны перед богом всеми силами данных им средств: примера, убеждения, увещания стараться разрушать эти обманы и указывать людям скрытый от нас и обязательный для каждого закон бога.
10Зачеркнуто в ред. № 4: для народа
11 Гамалиил (ум. в 42 г. н. э.), иудейский ученый, представитель иерусалимской школы Гиллеля. Цитата из «Деяний апостолов», V, 34—39.
12Зачеркнуто в ред. № 4: для правительства.
На это письмо Толстой не получил ответа. В своей автобиографии «Моя жизнь» (1896) С. А. Толстая по этому поводу пишет: «Ни Горемыкин, ни Муравьев не были даже настолько учтивы и благовоспитанны, чтобы ответить на письмо графа Толстого, и Муравьев даже сказал, что Толстого и его семью не тронут, а пусть ему служат наказанием те страдания, которые выносят его последователи—толстовцы». С. И. Танеев, гостивший летом 1896 г. в Ясной Поляне, в дневнике своем от 1 июня записал: «Толстой сегодня в Туле видел Давыдова, ездил туда верхом, тот передал ему слова Муравьева по поводу письма, написанного ему Толстым: «Правительство не может преследовать самого Льва Николаевича, а преследования людей, распространяющих его сочинения, служат для Льва Николаевича наказанием» («История русской музыки в исследованиях и материалах», под ред. проф. К. А. Кузнецова, т. I, М. 1924, стр. 196).
