Текст книги "Семен Дежнев"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Отношения между Дежневым и Моторой с одной стороны и Стадухиным с другой становились все более и более напряженными. Беглые казаки из стадухинского отряда, напоминавшие разбойную ватагу, задирали служилых и промышленных людей из отряда Моторы – Дежнева. Не раз вспыхивали драки. Зачинщиком драк чаще всего был сам Стадухин, подававший дурной пример подчиненным. С. людьми он бывал груб, часто позволял себе рукоприкладство.

Бесчинства стадухинцев могли иметь, опасные последствия, обострить отношения между русскими и аборигенами края, вызвать, с их стороны озлобление и вооруженное сопротивление. А это могло поломать порядок, сложившийся благодаря такту и выдержке Дежнева, нарушить исправный ход поступлении ясака в государственную казну. Мотора и Дежнев не на шутку встревожились и не раз пытались обуздать Стадухина. Когда стадухинцы осадили анаульский острожек, Дежнев с товарищами поспешил туда же, пытаясь увещаниями охладить пыл стадухинцев и предотвратить кровопролитие. «И яз. Семейка, с товарищы пришел к тому Анаульскому острожку к нему, Михаилу, с товарищи и стал ему говорить, что делает он негораздо, побивает иноземцев без разбору». С анаулами Дежнев вступил в переговоры и уговорил их вынести ясак, чтобы обойтись без дяльнейшего кровопролития. Как Стадухин среагировал на вмешательство Дежнева – об этом сообщает сам Семей Иванович: «И он, Михайло, учал меня, Семейку, бить по щекам, а ополники (выделанные шкурки. – Л.Д.) из рук вырвал».

Не давала покою честолюбивому Стадухину мечта сделаться полновластным хозяином на Анадыри. Любой ценой сделаться. Глинной помехой на пути к достижению цели был Семен Мотора, наделенный официальными полномочиями колымского приказчика. И Стадухин начинает действовать, не гнушаясь применять прямое насилие. Мотора внезапно исчез. Тщетно ожидали его товарищи девять суток. А на десятые пришел он в зимовье истерзанный и поведал, что же с ним произошло. Схватили его люди Стадухнна и заковали в колоду. И держали его в колоде, подвергали угрозам и запугиваниям до тех пор, пока не согласился Мотора подписать «добровольное» отрешение от своих прав начальника правительственного отряда и анадырского приказчика в пользу Михайлы Стадухина. Чтобы высвободиться из плена, Мотора такое обязательство подписал, посмеиваясь, что обманул ворога. Подписанную им клятву, которую вытянули на него бесчестным насилием, он соблюдать не собирался.

Стадухии старался также переманивать людей из отряда Моторы – Дежнева в свой отряд, прибегая как к уговорам, так и к запугиваниям. Об этих из ряда вон выходящих событиях сообщает не только сам Дежнев, но и Федор Вегошка и своей челобитной от 4 апреля 1655 года, «Велел де нам Михайло Стадухин говорить вам всем семеновым товаришем, чтобы вы пошли и били челом в полк ему Михаиле, а буде де не послушаете и к нему Михаилу в полк не пойдете н вас де Михпйло велит побивать всех на голову… и дорогою идучи по Анадыре, он Михайло у нас, приказного служилого человека Семена Мотору, распиша на ходу, сильно взял, и жил он Семен у Михаила Стадухина девять дней, а ни десятый день пришел он Семен к нам на дороге и сказывал: садил де меня Михайло Стадухин в колоду, и вымучил де у меня такое письмо, что де мне Семену с товарыщи, не наказной памяти, твоей государевы Анадырской службы стоб не служить, а быть де ме с товарищи под началом у него Михаила…»

История с похищением Моторы вызвала в отряде глубокое возмущение. Люди кипели негодованием и готовы были взяться за оружие. Мотора и Дежнев стали совещаться, что делать дальше, как избежать дальнейших усобиц, а может быть, и кровопролития. Было ясно, что упрямый и злобный Стадухин не остановится и будет стремиться любыми средствами сломить волю соперников, либо выжить их с Анадыри. «И в том что яз стал государеву службу служыть с Семеном Моторою с товарищы собща, потому что мы люди невеликие, и стал он, Михаиле, на нас рнитца и всякими обычаями изгонять», – сообщает Дежнев якутскому воеводе.

И оба предводителя объединенного отряда принимают решение идти по первому снегу на нартах на реку Пенжину, расположенную к юго-западу от Анадыри, за горным хребтом. К Пенжине довольно близко подходят истоки правого анадырского притока Майна. Однако этим путем русские еще никогда не ходили и поэтому представляли его себе очень смутно. О Пенжине, по берегам которой проживают коряки, первые сведения могли поступить от колымских анаулов, рассказывавших о пушных богатствах Пенжинского края. Цель предполагаемого похода заключалась в том, чтобы выйти в богатые пушниной земли и объясачить проживавшие там племена.

О попытке достичь Пенжины узнаем все из той же отписки Дежнева. «И мы, служывые и промышленные люди Семен Мотора и яз, Семейка Дежнев, с товарищи с служивыми и промышленными людьми, бегаючи и укрываючись (о) т его, Михайловы, изгони, пошли мы осенью нартным путем вперед на захребетную реку Пянжын (Пенжину. – Л. Д.] для прииску и приводу под государеву царскую вы (соку) ю руку вновь неясачных людей».

Попытки достичь Пенжины закончились неудачей. Не располагая проводником, отряд три недели пробуждал по гористой безлюдной местности на водоразделе между бассейном Анадыри и верховьями Пенжины. Кончились съестные припасы. Пришлось ни с чем возвращаться в прежнее Анадырское зимовье. Стадухин было возрадовался, что выжил своих соперников с Анадыри Теперь же ему снова пришлось мириться с их соседством Пытаясь покинуть Анадырский край, отряд Моторы и Дежнева не подготовился к зимовке, не заготовил на зиму припасов и поэтому оказался в тяжелом положении

Поздней осенью 1650 года Мотора Дежнев и Стадухин совершили поход на анаулов, проживавших на Анадыри ниже дежневского зимовья. Пожалуй это единственный пример совместных действий правительственного отряда и стадухинцев. Походу предшествовали следующие события. Несколько ранее, возможно еще до неудачной попытки Моторы и Дежнева достичь Пенжимы, Стадухин послал девятерых служилых и промышленных людей вниз по Анадыри к анаулам, очевидно для сбора ясака. Анаулы перебили всех их и отошли ближе к устью. Факт этот знаменателен. Своей заносчивостью и жестокостью Стадухин восстановил против себя местное население, с которым Моторе и Дежневу удавалось ладить. Так что вина за случившуюся трагедию целиком ложится на Михаилу. Таким образом стадухинский отряд был существенно ослаблен. Это и заставило самонадеянного Стадухина полагаться на этот раз не только на свои собственные силы, а объединить свои усилия с отрядом Моторы – Дежнева.

«И мы ходили к ним, анаулям, вниз Анандыри реки, и у них зд(елан ост)рожек, и мы их из острожку вызвали, чтоб оне государю вину свою при (не) ели и ясак бы государев с себя дали. И они, анаули, стали с нами дратца», – рассказывает Дежнев. Защитники острожка схватились с нападающими в рукопашном бою. Они были вооружены топорами и ножами, насаженными на древки. Ловко владея этим оружием, анаулы нанесли русским серьезные потери. В ожесточенной схватке были убиты служилый человек Суханка Прокопьев и трое промышленных людей, несколько человек получили тяжелые ранения. Одного из них топором изранили в голову, и он был немощен всю зиму, двоих ранило стрелой в лицо. «И бог нам помог тот их острожек взять и их, анаудей, смирить ратным боем», – завершает свой рассказ Дежнев. Чтобы заставить смирившихся анаулов выплачивать ясак, русские взяли из острожка аманата, «лутчево мужика» Кайгоню.

Совместный поход на анаулов не изменил поведения Стадухнна, не смягчил напряженности в его отношениях с правительственным отрядом. Примечательны следующие события. В январе 1651 года возвращались в дежневское зимовье с низовьев Анадыри промышленные люди Михаил Захарьев, Безноска Остафьев и Афонька Андреев с их покручениками. Голодно было в зимовье. «А те наши товарищы, жывучи у государевы казны и у аманата, помирали голодною смертью, кормились корою кедровою. А что было небольшее место свежей рыбы, и то пасли и кормили потолику государеву аманату, чтоб ему с нужды, оцынжав, не умереть», – так описывает Дежнев тяжелое положение, в котором оказались он и его товарищи. Они с нетерпением ждали Захарова и его спутников, возвращавшихся со свежими запасами продовольствия и одежды, видимо, приобретенной у мирных анаулов.

Стадухин прослышал о том, что к зимовью подходит караван Захарова, и перехватил его на пути. Стадухинцы повели себя как разбойники, разграбили караван, захватив и продовольствие, и одежду, и оружие, и даже нарты с собаками, а Захарова и его товарищей били смертным боем. Не от туземцев, от своих пострадали промышленные люди. Ограбленные, избитые, голодные, добрались они до зимовья, горько жалуясь Моторе и Дежневу. После этого происшествия обстановка на Анадыри снова накалилась до предела, и нависла угроза вооруженной стычки между соперниками. Но стычка не произошла только потому, что стадухинцы внезапно ушли на юг, и Мотора, Дежнев с товарищами смогли вздохнуть с облегчением.

Стадухин убедился, что на Анадыри, бедной пушным зверем, мало простора для двух отрядов, и решил пойти на поиски новой реки. В феврале того же года он со своими людьми покинул Анадырь и направился на юг на Пенжину. Далеко не все стадухинцы последовали за своим атаманом. Тяжелый характер Михаилы Стадухина повседневно испытывали на себе даже старые его сообщники. В то же время Мотора и Дежнев люди спокойные и уравновешенные, своими нравственными качествами, несопоставимыми со стадухинскими привлекали. Принял решение порвать со Стадухиным Василий Бугор, первооткрыватель Лены. Он пришел в зимовье к Моторе и Дежневу и выразил полную готовность служить государеву службу, исполнять все поручения предводителей отряда. Об этом мы узнаем из челобитной Бугра и Евсевия Павлова. «Тогож 159 (1651) году, февраля в 9 день Михаиле Стадухин пошел на новые реки на Пенжин, а мы холопи твои государевы по нуже ради остались, потому, государь, что нам подъемы становилися великою дорогой ценою, а нам подняться нечем, и мы Васька Бугор и Евсейко остались на Анандыре реке, и пристали мы к Семену Иванову Моторе; и мы вместе с ним с Моторою вместе стали делать кочи…»

Примеру Василия Бугра и Евсевия Павлова последовали и их товарищи по скитаниям, среди них беглый казак Шалам Иванов, вскоре смертельно раненный в схватке с ходынцами на вершине Анюя. К отряду Моторы и Дежнева присоединились и другие беглые казаки, бывшие стадухинцы, и в их числе Никита Семенов, Павел Кокулин. Это пополнение компенсировало те потери, которые отряд понес минувшей осенью.

А дальнейшая судьба Стадухина была такова. Ему успешно удалось достичь той цели, которую не смогли достичь Мотора с Дежневым. С поредевшей ватагой он перевалил через горы и вышел на Пенжнну, очевидно, с помощью местного проводника. Этот поход можно считать предысторией проникновения русских на Камчатку сухопутной дорогой. Мы видели, что первыми русскими, попавшими на Камчатский полуостров, были люди из отряда Федота Алексеева, но они достигли этого края морем. Местные обитатели, коряки, заселявшие долину Пенжины, как и Олюторский полуостров и север Камчатки, встретили небольшой русский отряд недоверчиво. Вероятно, не раз вспыхивали вооруженные столкновения. Не рассчитывая закрепиться на Пенжине со своими слабыми силами и опасаясь коряцких нападений, Стадухин принял решение идти дальше. Его люди построили суда и морем перешли в устье соседней реки, Гижиги. Переход с Пенжины на Гижигу занял три дня. Но и там не миновала опасность нападений на отряд со стороны коряцких племен, довольно многочисленных. Тогда Стадухин покинул Гижигу и в конце концов достиг устья небольшой реки Тоуй, впадавшей в Охотское море, и там построил острожек. Оттуда русские совершали вылазки для объясачивания местного населения и сбора ясака.

Совершая свой переход с Анадыри на Пенжину, Стадухин мог убедиться, что между этими реками в море вдается большой выступ суши. Речь идет о полуострове Камчатка. Однако камчатская земля осталась в стороне от поля деятельности стадухинского отряда. Интенсивное освоение русскими Камчатки началось в самом конце XVII века. Это было связано с походом Владимира Атласова. Но имеются неопровержимые свидетельства, что на Камчатку русские ходили еще в середине века. И среди них был казачий десятник Иван Меркурьев Рубец.

В течение шести лет воеводская администрация не получала никаких сведений о Стадухине. Полагали, что он погиб – то ли утонул, то ли замерз на горном перевале, то ли пал в стычке с каким-нибудь воинственным племенем. Но Михаиле в конце концов дал о себе знать. Летом 1657 года стадухипский отряд вышел по побережью Ламского (Охотского) моря к Охотскому острогу с богатой ясачной казной, собранной с коряков и эвенов. Через два года Стадухин вернулся в Якутск.

Личность Михаилы Стадухииа нельзя оценивать однозначно. Это был сын своего века, дерзкий, отважный, решительный, с крутым нелегким характером, доставлявший своим сослуживцам немало тягот. Он мог обидеть слабейшего, ограбить товарища. В основе его вражды с Дежневым лежало непомерное честолюбие, стремление первенствовать. Но пусть эти дурные черты его характера не заслоняют в нем отважного первопроходца. Он и Семен Мотора были первыми русскими, которые прошли сухопутной дорогой с Колымы на Анадырь. Стадухину принадлежит честь первооткрывателя рек Пенжины и Гижиги. Вслед за ним, в 1651 году на Гижигу с Колымы отправился с отрядом «охочих людей» Иван Баранов. Открытиями Стадухина и Баранова воспользовались русские первопроходцы, достигшие Камчатки сухим путем через Гижигу и Пенжину. Говоря о смелых подвигах и заслугах Федота Алексеева и Семена Дежнева, мы не должны забывать о Михаиле Стадухине, Василии Бугре, Семене Моторе, Юшке Селиверстове и многих других замечательных людях того времени, вносивших общий вклад в дело исследования и освоения Северо-Восточной Сибири.

Уход Стадухина на Пенжигу разрядил напряженную обстановку на Анадыри. Теперь люди не опасались разбойных нападений стадухинцев. Наладились отношения и с местным населением. Руководители отряда принимают решение спуститься вниз по реке и тщательно обследовать устье, лиман и прилегающие берега Анадырского залива. Если Анадырь бедна соболем и другим пушным зверем, то не порадует ли побережье моря лежбищами морского зверя? Не удастся ли наладить там промысел «рыбьего зуба», иначе говоря, моржовой кости, которую так ценят и в Якутске, и в далекой российской столице? У аборигенов края русские могли видеть разные украшения из моржовой кости. Стало быть, моржи здесь водятся.

Приготовления к экспедиции были прерваны. Мирные ясачные анаулы много терпели от Мекерки, предводителя их неясачных собратьев. Мекеркины люди грабили становища, захватывали пленников, в числе которых оказались родственники аманата Колупая. Анаулы обращались к русским с многочисленными жалобами и просьбами наказать обидчиков. Зимой 1652 года был предпринят поход против анаульского кеязца Мекерки. «И Семен Мотора н я, Семейка Дежнев, с товарищы на того Мекерку с родниками в поход ходили и призывали ево, Мекерку, под государеву царскую высокую руку. И он, Мекерка, с родниками учинился (не) послушен, и стали нас стрелять». На русских обрушился град стрел, выпущенных меткими лучниками. Трагическим последствием этого столкновения была гибель Семена Моторы. Получили ранения Павел Кокоулин, прохворавший перед этим всю зиму после предыдущих тяжелых ран, нанесенных ему при столкновении у анаульского острожка, я с ним еще двое. Были раненые и среди Мекеркиного воинства, обратившегося в бегство.

Гибель Моторы, человека уже немолодого, незлобивого, вызвала общую скорбь. Его похоронили с почестями, прочитав над покойным молитву, и водрузили над могилой деревянный крест. Предводителем отряда и представителем власти на Анадыри становится теперь Семен Иванович Дежнев. Он пользовался авторитетом и влиянием среди товарищей, безоговорочно признавших его лидерство. Видимо, по настоянию «беглых» (в основном это были беглые стадухинцы). Дежнев избрал в качестве помощника одного из них, Никиту Семенова. Теперь на них двоих лежала вся ответственность за судьбу отряда, аманатов соболиной казны. С Семеновым Дежнев, видимо ладил. Никаких упоминаний о каких-либо трениях между ними в отписках мы не находим. Кстати, вторая отписка Дежнева на имя воеводы И.П. Акинфова, составленная 4 апреля 1655 года, писалась уже от имени не только Семена Ивановича, но и его помощника Никиты, прчем оба названы «приказчиками Анадырского острожка».

Соорудив кочи, Дежнев с товарищами спустились вниз по Анадыри, когда река очистилась от льда. Они обследовали не только устье реки и лиман, но и ближайшие берега Анадырской залива и были поражены обилием морского зверя. Но самое ценное открытие заключалось в обнаружении большого морского лежбища на одной из отмелей. Здесь копошились бурые бугристые туши животных с клыкастыми усатыми мордами. Стадо испускало оглушительный рев, напоминавший то собачий лай, то коровье мычание. При приближении кочей с людьми рев усиливался, животные настороженно вглядывались зоркими круглыми глазами в непрошеных пришельцев. Некоторые безопасности ради семенили к кромке берега, неуклюже переваливаясь с боку на бок и тяжело плюхались в воду. Отдельные особи должно быть, старые самцы, достигали внушительных размеров – четырех и более метров. Поморы знали что на берегу морж неуклюж и опасности для человека не представляет. Но встреча промысловой лодки с разъяренными моржами, особенно ранеными в открытом море чревата опасными последствиями. Крепкие моржовые клыки могут легко пробить борт лодки.

Об открытии лежбища Дежнев сообщает следующее: «И того ж 160-го (1652-го. – Л. Д.) году пошли мы в судах на море, чтоб где государю учинить прибыль большая. И нашли усть той Анандыри реки корга (морская отмель. – Л.Д.) за губою вышла в море. А на той корге много вылягает морской зверь морж, и на той же корге заморной зуб зверя того. И мы, служивые и промышленные люди, того зверя промышляли и заморной зуб брали». Заморный зуб – это клыки мертвых животных, которые также служили предметом промысла. Его было много на лежбище. «А зверя на корге вылегает добре много, – продолжает далее Дежнев, – на самом мысу вкруг с морскую сторону на полверсты и больше места, а в гору сажен на 30 и на 40. А весь зверь с воды с моря не землю не вылегал; в море зверя добре много у берегу».

Открытие вышеописанной отмели приобретало важное значение. Возможность добывать моржовую кость создавала внушительный источник доходов, который не могли дать ограниченные пушные богатства Анадырского края. Теперь пребывание русских на Анадыри приобретало особую целенаправленность. С таким обилием морского зверя поморы не встречались у себя на родине, в Русском Поморье. Здешняя корга обеспечивала долговременную добычу ценного «рыбьего зуба».

В районе открытого ими моржового лежбища дежневцы пробыли около полумесяца. Этот срок можно установить из свидетельства самого Дежнева. «А на (кор)гу мы пришли 160-го году канун Петрова дня и Павлова верховных апостол (то есть 29 июня. – Л.Д.). А с корги мы пошли вверх по Анандыре июля в 11 день». Недостаток времени не дал возможности дежневцам организовать широкий промысел, и они отложили его до будущего сезона. Все же удалось добыть до 150 пудов моржовой кости, оценивавшейся в три тысячи рублей, огромную по тому времени сумму.

Отряд возвратился к своему зимовью, спеша к нересту лосося. Продовольственные запасы подходили к концу, и надо было позаботиться об их пополнении на предстоящую зиму и прежде всего заняться рыбной ловлей.

Теперь, когда в амбарах зимовья скопилось изрядное количество мягкой рухляди и рыбьего зуба, Дежнев решает, что настало время дать о себе знать, доставить в Якутск или хотя бы на Колыму собранную за последние годы пушнину и моржовую кость и отчитаться перед властями о своей деятельности в Анадырском крае. Сперва он был одержим намерением пойти на Лену морем, повторив свое полярное плавание, только в обратном направлении. Семен Иванович с товарищами подбирали древесину для строительства надежных ночей, снасти, расспрашивали местных жителей о состоянии ледовой обстановки на море. Об этих приготовлениях нам известно из второй отписки Дежнева. «А во 161-м (1653-м. – Л.Д.) году мы, Семейка и Микитка, с товарищы лес добыли и хо(тели) з государевою казною отпустить морем в Якутский острог. И яз, Семейка, с товарищы то ведали, что море большое и сувои (водовороты, толчея. – Л. Д.) великие о землю блиско, (без до)брой снасти судовой и без доброво паруса и якоря итти не смели. И ино(зе)мцы говорят, не по вся де годы льды от берегов относит в море».

По здравому размышлению, Дежнев отказался от идеи морского похода. Не удалось собрать надежных снастей, не было паруса и даже якоря. Да и условия плавания ожидались трудные.

Оставался сухой путь через Камень, водораздельный Анюйский хребет между верховьями Анадыри и Анюя. Путь этот также был опасен, так как в горах можно было ожидать нападения со стороны немирных анаулов и чуванцев. Дежнев долго не решался воспользоваться этим путем, так как располагал малыми силами, не хотел дробить отряда, который понес, как мы узнаем из его отписки, большие потери. Шестеро, видимо, не вынесли суровых условий анадырской службы и ушли к Стадухину. Имена их известны. Среди них нет имен старых дежневцев, которые пришли с Семеном Ивановичем на Анадырь, пройдя Большой Каменный нос. По-видимому, это были люди, пришедшие на Анадырь с покойным Моторой, и бывшие стадухинцы. Старые соратники Дежнева – а их осталось немного – предпочитали служить под его началом и делить с ним все радости и печали.

В 1653 году отряд Дежнева ходил на неясачных чуванцев. В столкновении с ними были убиты служилый человек Иван Пуляев и четверо промышленных: Елфим Меркурьев Мезёня, Михаил Захаров, Иван Нестеров н Фома Кузьмин. Пуляев, Мезёня и Захаров были старыми ветеранами морского похода 1648 года. Трое получили ранения. Итак, отряд лишился теперь одиннадцати человек, если считать ушедших к Стадухину и убитых в стычке с чуванцами.

После долгих колебаний Дежнев направил в Якутск через Колыму казака Данилу Филиппова. Данила вез пудовый груз моржовой кости «для опыту», то есть в качестве образца, и челобитную Семена Ивановича. Мы не знаем подробностей его опасного пути через Камень, подвергался ли он нападениям немирных чуванцев и анаулов, ехал ли он в сопровождении местных проводников. Возможно, его спутниками стали ясачные анаулы с Анадыри. Миролюбивая и гибкая политика Семена Дежнева позволила русским приобрести среди аборигенов немало искренних друзей. И они становились надежными проводниками. Как бы там ни было, Данила Филиппов добрался до Колымы со своим ценным грузом цел и невредим. Летом следующего года он приплыл на коче колымского целовальника Шубина в Жиганы на Лене, а оттуда добрался на нартах до Якутска. В ту пору якутским воеводой был Михаил Лодыженский. Посылка Дежнева его порадовала. Вот она, моржовая кость, которую так ждут в Москве! Искусные мастера вдохнут в нее жизнь, превратят в чудесные фигурки, кубки, инкрустируют костяными пластинками парадную мебель для царских и боярских палат. Уж теперь-то государь московский обратит внимание на воеводское усердие, обласкает его, посмотрит сквозь пальцы на его мздоимные грешки, о которых доносят в столицу недруги воеводы. С восторгом разглядывал Михаил Лодыженский желтоватые моржовые клыки брал их в руки и приподымал на ладони, стараясь определить вес, потом передавал их ближайшим помощникам: дьяку детям боярским, сотникам. Те в изумлении качали головами и теребили бороды.

Воевода распорядился незамедлительно снаряжать в Москву гонца, который доставит в Сибирский приказ присланную Дежневым кость. Самолично давал гонцу напутствия. Государственной важности дело! Ежели не довезешь государево добро… Воевода не закончил фразу и потряс кулаком перед носом оторопевшего казака.

Меньший интерес воевода проявил к челобитной Семена Ивановича, но все же прочел ее. Дежнев коротко сообщал о плавании вокруг восточной оконечности Азии, жаловался на тяготы жизни на Анадыря. Торговые люди, располагавшие некоторыми запасами товаров пользовались спросом на них и продавали их служилым людям по десятикратным ценам. Пущальницу – сеть для ловли пушного зверя, приходилось покупать за тридцать рублей, аршин холста – за два рубля фунт пороха – за пять рублей. Челобитчик жаловался на обнищание, долги и просил выплатить хлебное и денежное жалованье, которое ему не выплачивали вот уже десяток лет. Он также высказывал настойчивую просьбу прислать на Анадырь нового приказчика который заменил бы его. Дежнев не был честолюбив, не стремился первенствовать над людьми. Об этом свидетельствовала его просьба прислать ему замену Семен Иванович предпочитал избавиться от бремени администратора и заниматься собственным промыслом. Мы видели, что если ему и приходилось становиться начальником, то лишь ввиду вынужденных обстоятельств. Исчезновение Федота Алексеева сделало Дежнева руководителем экспедиции, вернее, ее остатков. Прибыл на Анадырь Мотора с наказной памятью, утверждавшей его права анадырского приказчика, и Семен Иванович безропотно признал его власть. Гибель Моторы стала той неожиданной случайностью, которая вновь делала Дежнева начальником на Анадыри. Видимо, административное бремя тяготило его.

Все просьбы Семена Ивановича, изложенные в челобитной, воевода оставил без ответа.

Моржовая кость была благополучно доставлена в Москву. Руководители Сибирского приказа с удовлетворением узнали об открытии ценного лежбища. Добычей «рыбьего зуба» заинтересовался сам царь. В Якутск был направлен царский указ, предписывавший всемерно развивать на Анадыри добычу моржовой кости.

Известия о новых богатствах Анадырского края всколыхнули торговых и промышленных людей Колымы, По тропам и горным перевалам потянулись на Анадырь новые караваны.

Вернемся же к Семену Дежневу и его товарищам. В 1654 году Дежнев, совершил два похода – первый на чуванцев и второй на коряков. Во время столкновения с чуванцами он был ранен ножом в грудь. Второй поход был вызван тем, что коряки приходили на моржовый промысел к той самой корге, облюбованной русскими, и стали таким образом их конкурентами. «Коряцкие люди на коргу под нас тайно удобства для приходят и зверя морского моржа промышляют для корму, – сообщал Дежнев. – И мы, яз, Семейка, с товарищи на них ходили и дошли их четырнадцать юрт в крепком острожке, и бог нам помог, тех людей розгромили всех…» Кстати, во время этого похода Дежнев «отгромил» у коряков ту самую «якутскую бабу», которая поведала о трагической судьбе Федота Алексеева Попова.

В конце апреля 1654 года к анадырскому зимовью подошел с отрядом служилых и промышленных людей Юрий (Юшко) Селиверстов. Он прошел с Колымы сухим путем через Анюйский хребет.

Мы видим, что еще летом 1650 года Селиверстов, находившийся тогда в стадухинском отряде, доставлял, по поручению Стадухина, «костяную казну» с Колымы в Якутск. С устья Колымы до Лены он добирался на коче. Зиму Юрий провел в Якутске, а в июне 1651 года он подает челобитную на имя тогдашнего воеводы Дмитрия Францбекова, предшественника Лодыженского с просьбой отпустить его на реку Погычу (Анадырь) для костяного промысла. По берегам моря «лежит многая заморная кость, можно той кости нагружать целые суда», – писал он в челобитной, заинтересовавшей воеводу.

Ознакомившись с челобитной Юрия Селиверстова Францбеков увидел еще одну благоприятную для себя возможность нажиться и поэтому откликнулся на просьбу челобитчика довольно быстро. Воевода ссудил Селиверстову на подъем из казны более трех тысяч рублей как якобы свои личные средства. За счет этой большой суммы удалось хорошо снарядить экспедицию, приобрести коч со снастями, много хлеба, по три пуда порохового зелья и свинца, большую партию традиционных подарков для аборигенов. Вместе с тем Селиверстов, как и многие промышленные люди, оказался в должниках у воеводы. Давая ссуды на снаряжение экспедиций воевода опустошал казну. Служилым людям не выплачивали жалованья – на это не было средств. Должники обязаны были выплачивать долг не казне, а лично воеводе.

О репутации Францбекова, как отъявленного казнокрада, знали и далеко за пределами Московского государства. В 1652 году шведский дипломатический комиссар в Москве Иоганн де Родес писал в своем донесении королеве Швеции Христине, что Дмитрий Францбеков ограбил всю Сибирь и сбежал в Китай. В другом донесении де Родес вносит поправки – слухи о бегстве воеводы в Китай оказались лживыми, но характеристика воеводы как грабителя не опровергалась. Из дальнейших донесений дипломатического комиссара королеве Христине видно, что осведомленный и пронырливый разведчик знал о близости Американского материка к Восточной Азии. Вероятно, в основу этой осведомленности легла какая-то информация, которой располагал Сибирский приказ.

Селиверстов отплыл из Якутска в конце июля. На коче с ним находилось 16 промышленных людей. Выйдя из ленского устья в море и взяв курс на восток, корабль миновал устье реки Яны и немного не дошел до Святого Носа. Здесь мореплавателей встретили сильные противные ветры, на море появились льдины, а потом и сплошные массы льда. Пришлось отойти к янскому устью и там зазимовать. Летом Селиверстов поплыл далее на восток и достиг Колымы, где набрал в свой отряд новую партию промышленных людей.

Первоначальным его намерением было идти в восточную часть Ледовитого океана и достичь Анадыри морем. Но, видимо, неблагоприятная ледовая обстановка в этом сезоне заставила Селиверстова отказаться от этого плана. Мы видим, что уже вторая попытка повторить плавание Алексеева – Дежнева вокруг Чукотки не удалась. Первую такую попытку, также неудачную, предпринимал Михайло Стадухин. Отказавшись от первоначального плана, Селиверстов решается идти на Анадырь через Анюйский хребет, предварительно собрав на Колыме необходимую информацию об этом пути. Анадыри отряд достиг благополучно и вышел к дежневскому зимовью.

Отношения Юрия Селиверстова с Дежневым складывались трудно. Честолюбивый, склонный к интригам и самоуправству, напоминавший чертами характера Михайлу Стадухина, Селиверстов злоупотреблял поддержкой воеводы. Подходя к Анадырскому зимовью, он погромил и пограбил на пути преданных Дежневу мирных ходынцев. Среди пострадавших оказались родственники Чекоя, аманата, пользовавшегося доверием Семена Ивановича, вызывавшегося доставить через Анюйский камень на Колыму ясачный сбор русского отряда. Селиверстов даже хвастал, что убил родного брата Чекоя.